Ирина Меркина. Свадьбы не будет. Ну и не надо!

Ирина Меркина
Свадьбы не будет. Ну и не надо!

Все в «Ажуре»

   – А где Беата? Ее еще нет?
   Удивительное имя впорхнуло в приоткрытую дверь и заметалось, как бабочка, среди шкафов и бумаг, прогоняя мысли о работе.
   – Беата! Кто-нибудь ее видел? Бе-ата-а...
   Имя – как восхождение в гору, его не произнесешь в один присест, не глотнув воздуха на подъеме. Птица, ветер, солнечный луч, отравленная стрела в ярком оперении. Попадет такая стрела в сердце – и все, пропал главный редактор, сложил свою жизнь на алтаре любви среди других неизвестных героев.
   А фамилия жесткая, мужская, несклоняемая – Новак. Если кокетливое имя ввело вас в заблуждение, то фамилия все расставит по местам. Беата Новак – смелый, бескомпромиссный журналист. В дамском журнале, среди розовых соплей, ей совершенно нечего делать. Но так получилось, что редакцию смелой бескомпромиссной газеты разогнали, и Беата с ее острыми репортажами и отточенным стилем осталась не у дел.
   Дамский журнал принял ее с распростертыми объятиями, потому что Беата Новак – это не просто имя, бабочка, птица, глоток воздуха перед вершиной. Это Имя с большой буквы, это бренд, еще со времен ее программы на телевидении. Но ей самой тут скучно, да и от нее, честно говоря, толку немного. Об этом еще никто не сказал вслух, но скоро скажет. Скоро главному редактору придется придумывать объяснения: зачем нужна в редакции Беата Новак...
   Да затем, что, когда она появляется, воздух начинает искриться, как в детстве под Новый год! Сейчас ее нет, это и так ясно, без криков в коридоре. Можно расслабиться, не боясь выдать себя под ее прищуренным взглядом. Можно шепотом, на вздохе, повторять ее имя. Можно даже сосредоточиться и подумать, какое бы интересное задание ей дать, чтобы она не строила насмешливо-обиженные рожицы, читая письма тоскующих карьеристок, не мечтала о «настоящем деле».
   – Гарик, ты у себя?
   Игорь Мельник дежурно вздрогнул от голоса из селектора. Они с Галей с самого начала оборудовали себе прямую связь. Подумали, что ни к чему генеральному директору связываться с главным редактором через секретаршу, раз они и так связаны крепче некуда, еще немного – и это будут узы Гименея.
   Он и Галя решительно собирались пожениться, все было хорошо и правильно, пока в его жизнь не впорхнула на своих радужных крыльях Беата.
   Игорь не знал, что делать. С Галей все было давно устроено; они не жили вместе лишь из-за того, что пока не решили, кто к кому переедет. Галя – само совершенство. Красивая женщина, нежная любовница, умный собеседник и так далее – комсомолка-спортсменка-студентка. Куда теперь от всего этого деваться, он не знал.
   На помощь неожиданно пришла мама. Она решила, что, раз Игорек устроил свою судьбу, она может с чистой совестью устраивать свою. Тут их с Галей планы, которые неуклонно катились к свадьбе, забуксовали на полном ходу, и Игорь получил тайм-аут.
   – Я у себя, дорогая, – ответил он в селектор и поправил галстук. Конечно, она придет говорить о делах журнала, а не о свадьбе. Дела – прежде всего.
   Вчера вечером Галя говорила о делах так долго и подробно, что он едва не задремал и очнулся от знакомого имени, как от вспышки в лицо.
   – Пусть нам поможет Беата Новак, – с энтузиазмом произнесла генеральный директор.
   Главный редактор, пряча глаза, потер переносицу.
   – Как она нам поможет? – промямлил он.
   – Надо выжимать из нее по максимуму.
   – ???
   – Давай поговорим подробнее завтра. У меня будет больше материала.
   Наверное, Беата Новак и сама была бы не против, чтобы из нее выжимали по максимуму. При всей своей избалованности работать она умела и любила. И за недолгое время службы в «Ажуре» – именно так называлось издание, которое Игорь с Галей дружно влекли вперед, как пара гнедых, – уже взяла несколько искрометных интервью.
   Эти интервью и стали тем самым материалом, о котором Галя собиралась говорить завтра, то есть уже сегодня, в начале рабочего дня, пока серый небосклон офиса не озарился лучами Беатиной улыбки.
   Галя тоже умела озарять все вокруг, но в своем формате. Если Беата в жизни Игоря была своенравным солнцем, всходящим и заходящим по своему расписанию, то Галя напоминала ровно горящую лампу дневного света. Рядом с ней не оставалось никаких темных уголков, все было ясно и отчетливо.
   Войдя, она улыбнулась ярким ртом и подставила душистую щеку под дежурный утренний поцелуй. От нее чуть-чуть, почти незаметно пахло хлоркой, вернее, тем заменяющим хлорку составом, который делает воду в дорогих бассейнах стерильной и пронзительно-голубой. Галя вставала в полседьмого, проводила час в фитнес-клубе и ровно в девять появлялась в офисе свежая, подтянутая, неизменно спокойная, готовая решить любую проблему.
   Сейчас проблемой была Беата Новак, которую Игорь на их головы взял в журнал. Зачем, с какой стати? Не устоял против откровенного, профессионального кокетства? Галя старалась трезво смотреть на вещи. Ну допустим, это правда – что дальше? Уговорить любимого уволить сотрудницу, от которой больше вреда, чем пользы? Пройдет немного времени – и появится другая Беата, мужика не посадишь на короткий поводок, а Гале надо учиться с этим жить. Не прятаться от соперниц, а побеждать их в открытом бою.
   – Куракин поднял кипеж, – сказала Галя, выравнивая бумаги на столе Игоря. Она во всем любила порядок.
   Игорь поднял брови. Шоумен Василий Куракин, в близких кругах известный как Кирякин, был одним из самых модных тусовщиков этого сезона. Журналисты толпились в его офисе, как придворные, ожидающие пробуждения короля. Но Беата встретилась с ним без очереди, воспользовавшись прежними газетными связями. Встретилась и написала одно из своих блестящих интервью, в котором Куракин был весь как на ладони – наглый, необразованный, испорченный ранней славой мальчишка. Придраться было невозможно: Беата не добавила ни слова к тексту, прилежно записанному на диктофон. Просто она умела задавать вопросы.
   – А чем он недоволен? – спросил Игорь, пододвигая к себе свежий номер журнала. – Это не его слова?
   – Слова, разумеется, его. Но имидж в целом...
   – А имидж чей? – усмехнулся Игорь.
   На второй странице обложки Куракин самодовольно улыбался, свесив ноги с капота своего оранжевого кабриолета. Вот он, имидж, куда уж дальше. Между прочим, фотографии предоставила пресс-служба суперзвезды, так что к журналу никаких претензий быть не может. Да и вообще – какие претензии?
   – Все правильно, Гарик, я полностью с тобой согласна. Куракин – мыльный пузырь. Но и Беата не права...
   – Беата не права?
   Господи, прости этой женщине, ибо не ведает...
   – Возможно, это не ее вина, а наша. Мы используем ее не по назначению. Она не может писать иначе. Но мы ведь не «Гордая газета» и не радио «Столичный звон». Наш читатель хочет любоваться своими героями, завидовать им, обклеивать стены их портретами. Это концепция глянцевых изданий, не мне тебе объяснять, Гарик. Разоблачать духовное убожество кумиров – совершенно не наша задача.
   Все, что она говорила, было безусловной и очевидной правдой. Но из этой правды следовало, что Беата Новак что-то делает плохо, а этого не может быть, потому что не может быть никогда, даже если он сам это видит.
   – Так что нам делать с Кирякиным? – брезгливо спросил Игорь. – И почему он морочит голову тебе, а не мне? Вроде бы я отвечаю за содержание издания...
   – С Кирякиным я разберусь сама. Его пресс-службу вывели на меня, и это даже хорошо, а то ты сорвешься, нагрубишь и все испортишь. Лучше подумай, как нам продуктивно использовать Беату.
   Использовать Беату!
   – Вот какая есть идея, – продолжала Галя без всякой паузы. Ее «подумай» обычно означало, что сама она уже обо всем подумала и все придумала. – К нам приходят письма от девушек, которые не знают, где им найти достойную пару, если на работе нет никаких шансов. Представь, одна продает колготки, другая занимается переводами, не выходя из дома, третья...
   Игорь все это представлял. Читательницы журнала «Ажур» были просто одержимы идеей «найти достойную пару». Сотрудницы тоже заражались этой парной паранойей (Беата бы оценила каламбур!), даже замужние по инерции чувствовали себя обделенными судьбой, и все втихомолку завидовали Гале, которая сумела подцепить главного редактора. Они бы, конечно, не завидовали, если бы знали его маму.

* * *

   Мама собиралась уехатьеще с тех смутных времен, когда уезжалиабсолютно все: евреи – в Израиль, немцы – в Германию, греки – понятно, в Грецию, даже уйгуры из Казахстана ехали в Китай и все, кому не лень, – в Штаты и Канаду. Но Игорьку сначала нужно было закончить институт, чтобы вместо заграницы не загреметь в армию. А пока он учился, в одном отдельно взятом городе Москве построили довольно развитой и продвинутый капитализм. Игорь органично врос в новую действительность, обзавелся связями, заработал репутацию, попал в раскрутку и в конце концов стал главным редактором модного журнала. Мама смирилась с тем, что сыну не нужен берег турецкий, но сама все жила отсчетом дней. Она не замечала перемен, происходивших со страной, и мечтала о новой жизни, которую можно начать только на пенсии, только с чистого листа и только там, где нас нет. Казалось, она навеки застряла в голодных и неуютных девяностых, когда все разговоры начинались и кончались паролем: «Ехать надо!»
   После того как Игорек познакомил ее со своей официальной невестой, «надо» превратилось в «можно».
   Галя, как всегда, оказалась на высоте. Вместе они пришли к соглашению, что спорить с мамой некорректно и непродуктивно, отпускать же ее в неведомую заграницу одну, без поддержки и языка, на произвол иммигрантских служб, просто смерти подобно. Со свадьбой, конечно, придется погодить, поскольку в мамином представлении свадьба сына – это сигнал к отплытию. А за это время необходимо раскрутить журнал и самого Игоря настолько, чтобы он смог купить маме ма-аленькую виллу на берегу спокойного моря. Плюс обеспечить ей ма-аленькую ренту – и никаких, к черту, натурализаций, репатриаций и нищенских пособий.
   В этом и поможет им Беата Новак. Галя поняла наконец, как ее использовать и выжимать по максимуму, чтобы журнал взлетел в заоблачные выси рейтинга.
   Прежде это называлось «журналист меняет профессию». Старый газетный прием, студенты журфака до сих пор проходят «Три дня в такси» Михаила Кольцова. Великий советский журналист сел за баранку и окунулся в жизнь рядового таксиста, а Беата, взяв этот метод на вооружение, начнет продавать колготки, заниматься переводами, учить детей. Окунется в жизнь своих рядовых читательниц. И одновременно будет подыскивать себе подходящую партию или, как ее, достойную пару. Откровенно говоря: ловить выгодного жениха. А потом, в журнале, описывать свои поиски в виде руководства к действию для несчастных девушек.
   – Ну как? – спросила Галя.
   «Полный бред», – подумал Игорь.
   – Гениально, – сказал он вслух. – Но она ведь не должна будет на самом деле... ну... это?
   – Выходить замуж? Нет, конечно. Просто заведет перспективное знакомство с обеспеченным приличным человеком. Этого достаточно.
   Более чем достаточно. Дальше просто ехать некуда. К счастью, Беата никогда, никогда на такое не согласится.
   Беата согласилась. Ее до последней степени достали кривляющиеся звезды вроде Куракина и их скандальная пресс-служба. Да и этот козел, главный редактор, пусть попускает слюни ревности. А вдруг она и правда выйдет замуж?

* * *

   – А вдруг ты и правда выйдешь замуж, – сказала заведующая редакцией Яна Лапская.
   Беата фыркнула, что могло означать и «Еще чего!», и «Легко!».
   – Свадьба нашего сотрудника со своим героем. Да это сразу пойдет на обложку! А представляешь, какой материал можно будет сделать, – мечтательно продолжала Яночка, дуя на свеженакрашенные ногти. – Наш корреспондент...
   – ...Передает из эпицентра событий, – подхватила Беата. – Завершилось историческое бракосочетание, и через несколько минут начнется первая брачная ночь. Мы с вами будем следить за ней в реальном времени, в реальном месте, в общем, вполне реально и конкретно...
   Главный закашлялся и с осуждением посмотрел на Яну. У него была аллергия на ацетон, все это знали. Но что же теперь, людям ногти не красить?
   Генеральный директор Галя Ведерникова покачала головой:
   – Девочки, вы смеетесь, а для многих женщин это такая больная тема, что вам и не снилось.
   Беате снилось. Для нее это тоже была больная тема. Лет с шестнадцати она отчаянно сопротивлялась попыткам окружающих мужчин взять ее замуж. Посулами, уговорами, заманчивыми обещаниями, взыванием к совести и суицидным шантажом. Окружающие мужчины добивались этого так настойчиво, словно им больше нечем было в жизни заняться.
   Бедные мужчины. Они не догадывались, что у Беаты был к этому делу наследственный, можно сказать генетический, иммунитет. А когда догадывались, было уже поздно.

Зачем мы перешли на «ты»?

   Магазин назывался «Семеро козлят», вот уж непонятно почему. Никакой «козлиной» темы Беата в нем не обнаружила, разве что семь рогатых мордочек на дисконтной карте, которую ей торжественно вручил администратор.
   По статусу это был средней руки районный мини-маркет, расположенный в подвале. Сразу за стеклянной дверью убегали вниз узкие и довольно крутые ступеньки, которые в слякотную и зимнюю погоду приходилось бесконечно протирать. Но уборщица Амлакат была не в обиде, наоборот, так ей позволяли убирать с утра до вечера и получать зарплату за полный рабочий день.
   Недовольство выражали только старушки из окрестных домов, которым было тяжело бочком спускаться в «козлятник», а потом карабкаться наверх с полными сумками. Раньше, рассказала одна Беате, гастроном был наверху, в «стекляшке», но после ремонта там открыли автосалон «Пежо», а нужный для людей магазин запихали в подвал.
   Беата согласилась, что это безобразие.
   Кроме «Семерых козлят» в подземелье располагалось несколько киосков – бытовая химия (Люда), мобильники и карточки (Реваз), аптека (Софья Михайловна) и колготки (Беата). Ее лоток был в самом углу.
   В первый же день Беата провела ревизию в своем хозяйстве и расставила товар по ценовым категориям. Несколько пар колготок вытащила из упаковки и натянула на купленные в мини-маркете бутылки с кока-колой – так у нее появилась витрина с манекенами. Повесила на стенку портреты Софи Лорен, Джины Лоллобриджиды, Лайзы Минелли – почему-то ей показалось, что к колготкам больше подходят итальянки. Принесла искусственные цветы в горшках – живые бы здесь задохнулись. Побрызгала туалетной водой «Blue» – запахло цветущей клумбой. В общем, стало вполне уютно, гламурно-ажурно, как говорили в ее редакции.
   Вот только скука! Скука и безделье. Местные бабушки колготок не покупали, местные модницы ходили за ними в большие магазины, благо центр города вот он, под боком. Чтобы не одичать, Беата ввела в свою торговлю еще одну оптимизацию: она принесла маленький древний магнитофончик и несколько старых кассет – «Романтическая коллекция», оркестр Поля Мориа, «Бони М», «АББА». Теперь можно было в отсутствие покупателей потанцевать за прилавком, а то и заняться аэробикой, чтобы не расплыться поперек себя от сидения и стояния на одном месте.
   Музыка играла совсем не громко, чтобы не мешать прочим продавцам – а вдруг у них другие вкусы? Но независимо от вкусов они толпились у прилавка Беаты все свободное время – обсуждали итальянских актрис, последние сериалы, моду и личную жизнь. Лоток с колготками тут же стал чем-то вроде женского клуба и справочного бюро в одном флаконе, потому что Беата точно знала, на какие духи и кремы стоит потратить ползарплаты, а какие не годятся даже для смазывания пяток, даром что их рекламирует журнал «Ажур» в рубрике «Я выбираю».
   Даже строгий администратор торгового зала, молодой, но уже лысеющий Сергей нет-нет да и причаливал к этому душистому острову.
   – Ты это... чего вечером-то делаешь? – спросил он в первый же день, постукивая ногтями по пластиковой бутылке с натянутым на нее чулком.
   Вопрос застал Беату врасплох. Она не знала, что делают по вечерам продавщицы колготок. Вряд ли они сочиняют очередную статью для женского журнала, расписывают с друзьями «пулю» или зависают в пресс-клубе.
   – Когда как. Телевизор смотрю, – пробормотала она, глядя на него сквозь ресницы.
   Беата всю жизнь была близорукой, но очкам не сдавалась до последнего. Из-за слабого зрения у нее еще в детстве появилась привычка щуриться – никакое не кокетство, а суровая необходимость. Устоять не мог никто.
   Потом наука изобрела контактные линзы, что было очень кстати, потому что Беата уже боялась садиться за руль. Теперь она видела хорошо, но полезная привычка осталась.
   – Телевизор? – Сергей скорчил презрительную физиономию. – Давай в ресторан сходим?
   Ровно пятнадцать секунд понадобилось Беате, чтобы оценить, насколько местный мачо Сергей подходит под определение «достойной пары» по критериям журнала «Ажур» и ее собственным.
   Конечно, он еще молод и постепенно дорастет до торгового менеджера среднего звена. Вот только постепенно – не годится. Нынешние девушки уже не согласны выходить замуж за лейтенантов, чтобы через много лет скитаний по гарнизонам стать генеральскими женами. Зачем – когда вокруг тьма готовых и свободных генералов или, в крайнем случае, полковников! Выгодный жених, как ложка, дорог к обеду. Беата велела себе записать эту фразу для ближайшей статьи, а администратору ответила с обворожительной улыбкой:
   – Боюсь, не получится, Сережа.
   И больше ничего. Это был ее особый талант – она умела так говорить «нет», что мужчина безропотно принимал отказ и уносил его в сердце, которое в этот момент благоухало, как роза, и пело, как соловей.
   Но встречались мужчины, чье сердце не хотело ни петь, ни благоухать – оно рвалось к победе. Вот таким неожиданно оказался юный торговый администратор.
   – А чего это – не получится? Почему?
   – По вечерам я учусь, – вдохновенно сказала Беата. Экстремальное вранье также входило в список ее талантов, – хожу на курсы бухгалтеров. А иногда приходится сестре помогать с маленькими детьми. У нее муж пьяница.
   Телевизор, курсы, маленькие дети да еще сестрин пьяница-муж – это был явный перебор для скромного вечернего времяпровождения. Журналист Беата Новак тут же поняла это и занесла над неудачным пассажем перо внутреннего цензора. Но продавщица колготок Беата Новак только похлопала глазами, потому что слово, как известно, не воробей и из песни его не выкинешь.
   Сергей оказался не до конца сражен даже столь тяжелой артиллерией. Он постоял у ее прилавка еще некоторое время, выстраивая бутылки в колготках ровной батареей и поучая Беату, что нельзя быть слишком серьезной. Молодая девушка должна думать об удовольствиях, ведь жизнь проходит. Беата слушала нахмурившись, ее не устраивала репутация слишком серьезной молодой девушки. С другой стороны, от Сергея никак иначе было не отвязаться.
   – Подумай о том, что я тебе сказал, – напоследок произнес он назидательно, и до Беаты наконец дошло: он считает себя гораздо старше, а потому вправе читать ей мораль. Хотя на самом деле между ними не меньше семи лет разницы в Беатину пользу. В пользу ли, если это ее лишние годы? Однозначно да – все, что ей принадлежит, это ее богатство, в том числе и года. И все-таки – да здравствует тональный спрей от «Кристиан Диор»!

* * *

   – Девушка, мне нужны колготки в меру плотные, но не шерстяные. Под брюки. Я юбок практически не ношу.
   Беата щедрым жестом раскидала по прилавку перед женщиной цветные упаковки. Та растерянно повертела одну, потом вторую. Это была скромная интеллигентная покупательница (Беата уже научилась их различать), из тех, чьи запросы формулируются невразумительным «хорошо и недорого», причем этого «недорого» они очень стесняются.
   Словно угадав ее мысли, женщина сказала, не поднимая глаз:
   – Дело не в цене, я могу купить и подороже. Но дорогие колготки мне не нравятся. Они почему-то очень стягивают.
   – А вы возьмите на размер больше, – предложила Беата.
   – Да? Просто я всегда смотрю: тут указаны рост и объем бедер, такие, как у меня. Но стягивают.
   – Мало ли что написано! – отмахнулась Беата. – Берите «тройку» и не думайте. Вот эти вам подойдут. Они, кстати, и не особенно дорогие. Под брюки я сама такие ношу.
   Тут она прикусила язычок, потому что недорогие колготки, которые она носила под брюки (святая правда!), вряд ли были по карману скромной продавщице. Хотя кто его знает, бывают ведь уценки, распродажи...
   – Только все время в брюках ходить не стоит, – заметила Беата, чтобы перевести разговор. – Так женщина перестает чувствовать себя нимфой. Походка меняется, пластика.
   – Нимфой? – удивилась покупательница, явно незнакомая с гламурным лексиконом московской тусовки. – Я никогда и не чувствовала себя нимфой. Хм! Походка, пластика...
   – Да, вы скорее муза, – согласилась Беата.
   – А вы давно здесь работаете? – поинтересовалась женщина, вынимая кошелек.
   Редактор или преподаватель вуза. Дело даже не в грамотной речи, а в каких-то культурных, породистых интонациях, которые нельзя ни скрыть, ни сымитировать.
   – Недавно, а что?
   – Просто вы не похожи на продавщицу. По-моему, вы достойны лучшего.
   – Я учусь на бухгалтера, – доверительно улыбнувшись, сказала Беата. – А здесь подрабатываю. Конечно, я не собираюсь всю жизнь стоять за прилавком.
   – Тогда удачи вам, – сказала женщина и тоже улыбнулась. – А теперь все-таки дайте мне колготки.
   Беата растерянно уставилась на цветные упаковки, разбросанные по прилавку. За светским разговором она совершенно забыла, какие колготки порекомендовала покупательнице. Ах, да! Вот эти, которые сама надевает под джинсы, если зимой надо выскочить в магазин.
   Почему это она не похожа на продавщицу? Просто она продавщица другого класса. Где-нибудь на Оксфорд-стрит ей бы цены не было.

* * *

   Администратор Сергей, стоя около кассы, поглядывал на нее выразительно, как родитель, который ждет извинений нашкодившего ребенка. А Беата делала вид, что переписывает товар, но на самом деле читала под прилавком свежую газету. В газете ей кое-что страшно не нравилось, и нужно было срочно залезть в Интернет, чтобы выяснить пару вещей. Но Интернета не было, был только сверлящий взгляд администратора, поэтому Беата отвернулась к стене, где у нее висело зеркальце, и стала поправлять локоны на лбу.
   Мужской голос раздался так близко, что она невольно оглянулась, но рядом никого не было. Мужчина говорил за стенкой, там, где располагались подсобные помещения автосалона «Пежо», загнавшего нужный людям магазин в подвал. Странно, что раньше Беата ничего оттуда не слышала. Наверное, там какой-то закуток или ниша в несущей стене. И сейчас кто-то туда забрался и настойчиво басит: бу-бу-бу, как Евгений Леонов в роли мультяшного Винни-Пуха.
   Впрочем, не бу-бу-бу, а совершенно отчетливые слова слышала Беата. Так, что даже невольно отодвинулась, хотя за ее лотком отодвигаться было некуда. И бас из-за стены все равно до нее доносился, как и отвечающий ему гнусавый дискант.
   – Ты это сделал, потому что я тебе сказал это сделать, так? – напористо бубнил Винни-Пух.
   – Так, но Боря... – хныкал дискант.
   – Чё Боря, чё Боря? Я сказал, ты сделал, вот и не колбасись, пока руки-ноги целы.
   – Боря, стремно мне, чесслово.
   – Притухни.
   – Борь, не хочу я больше на зону... – Дискант почти пускал петуха.
   Тот, кого называли Борей, хрипло хохотнул:
   – Да не попадешь ты на зону. Знаешь почему? Потому что за такие дела сразу под вышку идут!
   – Свят, свят, ты что такое говоришь! Да нет сейчас вышки!
   – Нету – вот и не бзди. Пока руки-ноги целы.
   Ого! Беата затаила дыхание. Похоже, тут пахло серьезными событиями. Но она не успела дослушать захватывающий диалог до конца. Продавщица Люда из киоска бытовой химии постучала ноготками по прилавку:
   – Ку-ку! Беатка, тебя что, в угол поставили?
   – Пыль вытираю, – сказала Беата, спохватившись, что так и стоит лицом к стене и машинально накручивает волосы на палец. – Слушай, Люд, что там за стеной?
   – Автосалон, ты ж знаешь. Подсобки ихние какие-то. Беатка, выручай, помощь твоя нужна.
   Люда с заговорщицким видом прилегла грудью на прилавок. Беате ничего не оставалось, как наклониться к ней и выслушать признание.
   – Реваз в ресторан пригласил, – сообщила Люда.
   – Пойдешь?
   – Пойду, – без энтузиазма ответила девушка из киоска бытовой химии. – Может, выгорит чего.
   Люда была не по возрасту наивна, но держалась так, как будто все знала заранее и ничего нового от жизни уже не ждала.
   – Он тебе нравится? – спросила Беата. Реваз был мужчина немолодой, но положительный во всех отношениях.
   Люда только фыркнула:
   – Там у них банкет будет. Всякий народ соберется, и помоложе, и побогаче. Авось кто-нибудь на меня западет, они любят блондинок. Дай мне колготки какие-нибудь посексуальнее.
   Беата достала ей «сеточку» – несомненно, самое сексуальное изобретение прошлого века.
   – Да не, – поморщилась Люда. – С люрексом дай и в цветочек. Вон те, сверху.
   – Они дешевые, Люд, – предупредила Беата.
   – Ну и хорошо.
   – Что ж хорошего. Возьмут да и порвутся в самый ответственный момент.
   – Это правда. Было у меня такое, – Люда прыснула. – Потом расскажу. Так я еще одну пару возьму, про запас. Если что, сбегаю в туалет, переоденусь.