Страница:
– Прекрати называть меня так. Никакой я не профессор.
– О’кей… мистер Стрэнд. Просто я хочу понять: ему-то что за выгода? Какой-то тип, которого я совсем не знаю.
– Дело не в выгоде, – ответил Стрэнд. – Ну, разве что он получит моральное удовлетворение, узнав, что ты успеваешь и можешь рассчитывать в будущем на хорошую карьеру.
– А что я должен для этого сделать? Подписать контракт или отдать ему половину денег, которые заработаю за десять лет? – Ромеро достал из кармана облупленную зажигалку «Зиппо», передумал и снова сунул ее в карман.
Стрэнд удрученно покачал головой. Парень явно не ограничивался чтением книг по истории и естественным наукам. Не брезговал и колонками новостей и сплетен из жизни Голливуда и шоу-бизнеса.
– Скажи, Ромеро, – спросил он, – ты когда-нибудь слышал о таком понятии, как благотворительность?
– Благотворительность! – Мальчик недоверчиво усмехнулся. – Да уж, конечно. Моя старуха сидит на пособии.
– Пособия здесь ни при чем. И я не собираюсь торчать тут весь день и вести с тобой бессмысленные споры. Если хочешь посвятить год или два настоящей учебе, усердной, без дураков, то тебе предоставляется прекрасный шанс. А впоследствии вполне можешь рассчитывать на стипендию в колледже. Лично я считаю, ты справишься. Если, конечно, мое мнение тебя интересует. Предлагаю пойти домой и обсудить все это с матерью и отцом.
– С отцом! – Паренек снова рассмеялся, на смуглом лице блеснули белоснежные крупные зубы. – Да мой папаша давным-давно смылся! Последний раз мы виделись, когда мне было лет девять.
– Ну, тогда с матерью.
– Она мне все равно не поверит. Еще и отлупит, чтоб не сочинял разные истории…
– Тогда спроси совета сам у себя, Ромеро, – сердито произнес Стрэнд. И встал. – Если решишь, что хочешь добиться чего-то в жизни, придешь и скажешь мне. Ну а если предпочитаешь оставаться лодырем и задницей, тогда забудем об этом разговоре. – Он собрал со стола бумаги и сунул в портфель. – У меня еще работы по горло. Мне пора. Уверен, у тебя тоже полно сегодня разных важных дел, – с иронией заметил он, – так что не смею больше задерживать.
Ромеро глазел на Стрэнда, нагло ухмыляясь, словно хотел вывести его из себя.
– Давай, давай! – громко проговорил Стрэнд и тут же устыдился своей грубости.
– Как скажете, профессор, – ответил Ромеро и направился к двери. Затем вдруг остановился и обернулся. – Я вполне способен позаботиться о себе сам, ясно?! – злобно крикнул он. – И никому не позволено совать нос в дела Ромеро!..
Стрэнд подошел к двери и с грохотом захлопнул ее. Потом вернулся к столу, сел и спрятал лицо в ладонях.
Выходя из школы, Стрэнд столкнулся с Джудит Квинлен, преподавательницей английского. Он слышал, как некоторые ученики называют ее мисс Квинин[11], хотя и не в лицо.
– Добрый день, Джудит, – поздоровался Стрэнд, спускаясь по ступеням. Мисс Квинлен была невысокого роста, и пока они вместе шли к автобусной остановке, она, не поспевая за его длинным размашистым шагом, покорно трусила сзади. У нее была миниатюрная, приятно округленная фигурка и печальное бледное личико. Косметикой она не пользовалась. Излюбленным цветом, по крайней мере в стенах школы, был тускло-коричневый. Преподавательницей она считалась хорошей и вообще нравилась Стрэнду. Время от времени они вместе ходили на ленч или выпивали по чашечке кофе. Стрэнд никак не мог определить ее возраст. По его мнению, где-то между тридцатью и сорока.
– О, Аллен, – сказала мисс Квинлен и чисто автоматически прибавила шагу, – как приятно вас видеть. – Она взглянула на него снизу и искоса. – Вы выглядите так, словно вас весь день перемалывали жерновами.
– Вот уж не думал, что будет заметно. А впрочем, день ничем не отличался от остальных. – Стрэнд замедлил шаг. – Тридцать ударов бичом.
Она засмеялась. Смех у нее был приятный, низкий, горловой и непринужденный. Вообще-то хорошенькой ее трудно было назвать, но у нее были большие выразительные светло-серые глаза, и она немного щурилась, словно силясь понять, что именно он хочет сказать.
– Понимаю, – кивнула женщина. – А я как раз собиралась выпить кофе. Не желаете присоединиться?
– Вообще-то предпочел бы бутылку виски, – улыбнулся Стрэнд. – Но и кофе сойдет.
На углу маячил толстяк в бейсбольной кепочке.
– Слышал, он продает героин ребятишкам, – заметил Стрэнд.
– А я слышала, что он продает им билеты нелегальной лотереи, – откликнулась Джудит.
– Может, и то и другое. Или просто пристает к малолеткам.
– У меня в классе есть малолетки, которых не вредно было бы придушить. – Она улыбнулась и снова подняла глаза на Стрэнда. – Знаете, если честно, вы выглядите так, словно дошли до точки. Вам когда-нибудь приходило в голову, что вы просто не созданы быть учителем?
– А знаете, над этим стоит подумать, – пробормотал тот.
– Наверное, мне не следовало этого говорить.
– Почему нет? Недавно я сам задавал себе этот вопрос. – Он не стал уточнять, когда именно. – И совершенно запутался. Словно раздвоился. Вот вам и ответ.
Она улыбнулась.
– Мне кажется, это недурная идея – раздвоиться. Представьте, одна ваша половинка спешит на работу, а вторая остается дома и предается праздности.
– И все же есть в нашей профессии некоторые преимущества, – заметил Стрэнд. – Ведь вы со всей определенностью можете сказать о ней следующее: она низкооплачиваемая, трудная, непрестижная, время от времени даже опасная. С другой стороны, у нас большой отпуск. Кроме того, мы можем объявить забастовку, ну, как, допустим, сборщики капусты.
Уже в кафе за дымящейся кружкой кофе Джудит сказала:
– А я в течение всего этого семестра пыталась сообразить, стоит ли продолжать работу в школе.
– Что вдруг? – поинтересовался Стрэнд, добавляя в кружку сахар.
– Вы что же, не боитесь диабета? Или располнеть?.. – в свою очередь, полюбопытствовала Джудит и отрицательно покачала головой, когда Стрэнд протянул ей сахарницу.
– Я горжусь своим здоровьем, – серьезно сказал Стрэнд. – Это единственное мое достояние. Единственное, в чем я уверен. А вы? Неужели серьезно надумали бросить школу?
– Да. – Джудит кивнула, при этом аккуратно завитые черные локоны с вкраплением серебристых прядей печально заколыхались вокруг лица.
– И чем же будете заниматься?
Она пожала плечами, взяла обеими руками кружку и поднесла ее ко рту, отчего тут же стала похожа на маленькую девочку.
– Возможно, стану ветеринаром. После того, через что довелось пройти, общение с животными будет только в радость. Или пойду в монахини. Всегда была плохой католичкой, но, может, еще удастся исправиться в тиши и покое монастыря.
– А вы когда-нибудь подумывали о замужестве?
Джудит порозовела, и Стрэнд пожалел, что задал этот вопрос.
– Да, конечно, – сдержанно ответила она. – Но предложения поступали, мягко говоря, не из блестящих…
– Но ведь вы такая привлекательная женщина. – Говоря это, Стрэнд почти верил в свои слова.
– Всю жизнь прождала, как выражаются девушки, прекрасного принца. Вместо которого, – голос ее звучал почти вызывающе, – почему-то всегда являлся мистер Хам. Причем случалось это несколько раз. Я простая женщина, но не настолько проста, чтобы верить, что брак может решить все проблемы. Вот ваш брак – он помог вам решить какие-нибудь проблемы? – спросила она.
– Ну, некоторые, – ответил Стрэнд. – А заодно создать другие, – добавил он. – Дети… – Он уже хотел было сказать «деньги», но сдержался. И вместо этого заметил: – Знаете, на белом свете полно мест, которые я хотел бы повидать. Но на зарплату учителя особенно не разгуляешься. Так что я передал эстафету своему потомству, и единственное, о чем прошу, – это привозить мне фотографии. Одна из дочерей собралась этим летом в Грецию. – Он сам не понимал, почему сказал об этом Джудит.
– А я прошлым летом ездила в турпоездку на Большие озера, – сказала та. – Предел мечты каждой учительницы английского.
– Ну и как?
– Кошмар! – Джудит грустно усмехнулась. – Почти все время лил дождь, и я была в группе учительниц английского со Среднего Запада. Один день обсуждали Вордсворта, а все остальное время было посвящено дискуссиям о том, как объяснять «Гамлета» подросткам. Я почти все время отмалчивалась. Ведь большинству ребят, живущих в трущобах, очень сложно растолковать, какое философское значение имеют эти убийства в пьесе. Многие из них повидали реальные убийства. Да что там, некоторые сами охотно поубивали бы своих отчимов, матерей и отцов, представься только такая возможность!
– Как-нибудь надо съездить в Вену с группой преподавателей истории, – пошутил Стрэнд, – и рассказать им о трудностях, которые испытываю я, объясняя ученикам позицию Меттерниха на Венском конгрессе[12].
Оба рассмеялись.
– Ах! – воскликнула Джудит. – Похоже, никуда мы с вами не денемся. Оба вернемся в школу и в новом учебном году.
– Да, мы обречены, – согласился Стрэнд. – Приговорены. Но и у нас есть свои маленькие радости и достижения, верно? – Тут он вспомнил о разговоре с Ромеро. – Хотя некоторые из ребят просто невыносимы…
– А знаете, в прошлом месяце в «Пентхаусе» был напечатан рассказ одной моей ученицы. Она окончила школу несколько лет назад и всегда говорила, что будет писательницей, – похвасталась Джудит. – Я прочитала. Чертовски сексуальная история. Пришлось даже спрятать журнал от матери, когда она приехала меня навестить.
– Завтра будет лучше, чем вчера, – сказал Стрэнд, допил кофе и поднялся.
– Не слишком полагайтесь на это, – заметила Джудит и тоже встала.
Дома никого не было, и Стрэнд, воспользовавшись отсутствием Лесли, решил немного вздремнуть. Он чувствовал себя совершенно вымотанным, и перспектива прилечь и поспать хотя бы часок казалась заманчивой.
Проснулся он с ощущением, что дома кто-то есть. Нет, то не могла быть Лесли – жена непременно заглянула бы в спальню. Он расправил покрывало на постели, надел туфли и вышел в прихожую. Услышал, что на кухне гремят посудой, и пошел посмотреть. За столом сидела Кэролайн, пила молоко и ела торт. Из-под свитера торчал воротничок белой спортивной блузки, и он понял, что она вернулась с тенниса.
– Привет, пап! – сказала она. – Присоединишься ко мне?
Стрэнд взглянул на часы.
– Нет. Пожалуй, дождусь обеда.
– А я не могу дождаться. Просто подыхаю с голоду. – Она откусила огромный кусок торта. Сверху он был облит глазурью, и девочка облизала кончики пальцев. – Вкуснятина…
Он сел напротив и с улыбкой смотрел на дочь. Ему доставляло удовольствие смотреть, с каким аппетитом она ест.
– Не понимаю, зачем людям кокаин, – с набитым ртом пробормотала Кэролайн, – когда каждый день можно есть шоколадные торты… Да, кстати, сегодня снова встретила нашего друга.
– Какого еще друга?
– Мистера Хейзена. Приходил на корты. Выглядит просто кошмарно! Похож на треснувшую дыню. Эта лыжная шапочка – ее, должно быть, связал какой-нибудь ослепший норвежский тролль!
– Будь снисходительнее, Кэролайн. Прошу тебя.
– Вообще-то он нормальный мужик. Нет, серьезно. Сказал, что пришел проводить меня до дома. Что не хочет, чтоб я снова попала в какую-нибудь историю. Да уж, это была история!.. Мамочки! И знаешь, я все играла и играла, а он все стоял, дергался и посматривал на часы. Зато потом, по дороге домой, мы очень мило поболтали.
– Вот как? – заметил Стрэнд. Мысль о том, что такой занятой человек, как Хейзен, потратил столько времени на то, чтобы проводить семнадцатилетнюю девчонку через парк, встревожила его.
Стрэнд вспомнил, что сам говорил Джудит Квинлен, когда они проходили мимо толстяка в бейсбольной кепочке, торчавшего на углу возле школы: «Может, он просто пристает к малолеткам». Конечно, то была шутка, но совращение несовершеннолетних – уже далеко не шутка. Таких случаев полно, и стареющие мужчины не обладают иммунитетом от этой болезни. Да что там далеко ходить, он и сам испытывал бешеное волнение при виде красивой школьной подруги Элеонор, которая частенько заходила к ним в дом. Ему приходилось делать неимоверные усилия, чтоб сдержаться и не дотронуться до девушки, а затем скрывать свое возбуждение, целуя ее в щечку на прощание. А какие реалистичные эротические видения, где эта девочка играла главную роль, мучили и преследовали его!.. Сам он был не того сорта человек, чтоб переступить границу, но откуда знать, каков на самом деле этот Хейзен?.. Ведь на нем не написано, что он не совращает малолеток. К тому же Кэролайн уже далеко не ребенок – она быстро превращается в привлекательную молодую женщину. Стрэнд понимал, что ничего этого нельзя говорить дочери, но если дело пойдет так и дальше и он заметит новые тревожные признаки, следует посоветоваться с Лесли. На ее материнский инстинкт можно положиться.
– И о чем же вы говорили? – спросил он дочь.
– О, о массе самых разных вещей! – Кэролайн откусила очередной кусок торта и запила молоком. – Он посмотрел, как я играю, и потом очень подробно разобрал игру. Я была удивлена. Похоже, он здорово разбирается в теннисе.
– В молодости он занимался спортом. И является членом клуба «Ракетка».
– Правда? – Похоже, на Кэролайн это не произвело особого впечатления. – Но вообще-то он сказал, что я молодец, только надо постараться делать больший разворот ракетки на второй подаче и подавать более плоский мяч на заднюю линию. И знаешь, я с ним согласна на все сто. А еще он спросил, хотела бы я заняться теннисом профессионально – ну, ты понимаешь: тренер, тренировки, сборы и тому подобное. И тогда я ответила ему, что нет, я недостаточно способная для этого. Что у меня из этого ничего не получится и что я буду страшно переживать, если вылечу из соревнований после первого же тура. Он согласился, что это очень мудрый подход, что человек должен осознавать пределы своих возможностей. А я ему и говорю: «Подумаешь, дело какое – понять предел своих возможностей на теннисном корте!» Ну, тут он развеселился. – Кэролайн рассмеялась, а потом вдруг сразу стала серьезной. – Он спрашивал, чем я собираюсь заняться в жизни. Вообще он очень любит задавать вопросы, тебе не кажется?
– И что же ты ответила?
Девушка отвернулась, посмотрела куда-то в сторону, потом покосилась на отца, собралась было что-то сказать, но передумала.
Стрэнд понял: она что-то скрывает. Это было совсем не похоже на Кэролайн, она никогда не была скрытной. Кем только она не мечтала стать в детстве – и балериной, и актрисой, и даже медсестрой, – но все это до тех пор, пока ей не исполнилось двенадцать. После этого она успокоилась, просто ходила в школу и играла в теннис, когда позволяло время. Стрэнд удивился тому, что она так разоткровенничалась с Хейзеном. Ведь вне стен дома Кэролайн была довольно сдержанной в выражениях, застенчивой и неразговорчивой. Друзей у нее было немного, и все до одной девочки. И еще Стрэнд знал от Лесли и Элеонор, что Кэролайн казалось, будто бы мальчишки, пытавшиеся ухаживать за ней, просто насмехаются. Она старалась держаться от них подальше.
– И что ты ответила мистеру Хейзену? – повторил Аллен.
– Сказала, что прежде всего хочу стать взрослой, – с некоторым вызовом в голосе проговорила Кэролайн.
– Он, наверное, рассмеялся?
– Он вообще не из тех, кто много смеется, этот мистер Хейзен, – заметила Кэролайн. – И еще сказал, что на него большое впечатление произвела Элеонор. Ну, это и понятно. – В голосе ее не слышалось и тени ревности, она принимала как должное тот факт, что Элеонор – звезда в их семье. – Он сказал, что если бы таких женщин, как наша Элеонор, было больше, тогда не пришлось бы изобретать поправки о равных правах или журналы типа «Мисс». Должно быть, они успели потолковать по душам, пока ехали в такси. А о Джимми он не сказал ни слова. – Кэролайн нахмурилась, точно считала это оскорбительным по отношению к брату. – У него у самого дети есть?
– Трое, – ответил Стрэнд. – Мальчик и две девочки. Примерно вашего возраста.
– Странно, но он о них даже не упоминал. А ты небось расхвастался, рассказывая о нас, да?
– Расхвастался – не то слово, – отозвался Стрэнд. – Каждый день проклинаю плодовитость вашей мамочки.
– Да уж, как же! – улыбнулась Кэролайн. Она встала из-за стола, наклонилась и поцеловала отца. – Ой! Шоколад на верхней губе! – Девушка достала носовой платочек и стерла коричневое пятно, потом убрала остатки торта в холодильник и швырнула пустую картонку из-под молока в мусорное ведро. – Он сказал, что собирается позвонить тебе сегодня вечером.
– Зачем?
– Хочет пригласить нас всех в этот уик-энд за город. У него есть пляжный домик где-то в Ист-Хэмптоне. С бассейном, теннисным кортом и всем прочим. Здорово, правда?
– Здорово, – повторил Стрэнд.
– И еще он сказал, что там есть очень хорошие теннисисты, с которыми я могла бы сыграть. А если кто-то захочет покататься, так у него там и лошади есть! Обещал заехать за нами в пятницу днем и отвезти домой в воскресенье вечером.
– Но ведь у мамы уроки в субботу утром.
– Хотя бы раз в кои-то веки, – сказала Кэролайн, – она может отправить этих разбойников играть в бейсбол, курить травку или смотреть телевизор. Раз в жизни!
– Ладно, обсудим это, когда мама вернется.
– Знаешь, я скажу, какой у вас с мамой главный недостаток, – заметила Кэролайн. – Вы с ней чересчур сознательные.
– Может, ты и права. А теперь давай прими быстренько душ, пока мать не вернулась.
– Ладненько! – весело согласилась Кэролайн и направилась к двери. А потом вдруг остановилась. – Да, и вот еще что.
– Что?
– Мистер Хейзен сказал, что переговорил с одним из своих партнеров и тот убедил его сообщить об этом преступлении в полицию. Он именно так и выразился: «о преступлении» и «в полицию». Он уже сделал это. Сказал, что это его гражданский долг и что в тот вечер, когда все это произошло, он как-то не подумал сообщить об инциденте. И еще предупредил, что, возможно, к нам придет детектив и задаст мне несколько вопросов. А как надо говорить с детективом?
– Знаешь, я не слишком в этом разбираюсь, – ответил Стрэнд. – Мне самому ни разу в жизни не приходилось говорить ни с одним детективом.
– Надеюсь, он будет молодой и симпатичный, – сказала девушка и снова повернулась к двери, но отец остановил ее.
– Послушай, Кэролайн, – попросил он, – не стоит пока говорить маме о детективе.
– Почему?
– Да потому, что он, возможно, вообще не придет. Незачем напоминать ей о том, что мистер Хейзен называет инцидентом. Возможно, ты не заметила, но ее страшно встревожило это происшествие. И я знаю, что теперь она волнуется всякий раз, когда ты идешь в этот парк, даже днем.
– Ладно, папа, как скажешь, – ответила Кэролайн. – Она твоя жена.
– Кстати, Кэролайн, ты поблагодарила мистера Хейзена за ракетку?
– Конечно, – с достоинством ответила Кэролайн. – Я же еще не окончательно одичала. – И она, напевая, пошла по коридору в ванную.
Стрэнд сполоснул ее тарелку, стакан и нож и насухо вытер полотенцем, чтобы скрыть от Лесли следы предобеденного пиршества. Уже убирая посуду в буфет, он вдруг подумал, а не сходить ли ему в близлежащий участок и упросить того, кто занимается этим делом, не посылать детективов к ним на квартиру. Все равно в парке было слишком темно, скажет он им, и дочь никак не сможет опознать этих ребят. К тому же девочка готовится к выпускным экзаменам, и он бы предпочел, чтобы ее не отвлекали от занятий, хотя бы сейчас. Он догадывался, что у полиции и без того полно проблем и что они были бы рады просто записать все с его слов и забыть об этом.
В прихожей зазвонил телефон, и он вышел и снял трубку. Это была Элеонор.
– Как прошел уик-энд? – спросил он.
– Так себе, – ответила она. – Я отсыпалась, а все остальные напились до чертиков. Кстати, эти мои друзья знакомы с Хейзенами. Хочу внести поправку в свой первый доклад о твоем новом друге. У него было трое детей. Мальчик умер. От ПД.
– От чего?
– От ПД. Передозировки. Героин. Пять месяцев назад. Все уехали на уик-энд, а он оставил на двери записку с просьбой не беспокоить. Ну, они и не стали беспокоить, а потом, когда почуяли неладное и взломали дверь, все уже было кончено.
– О Боже…
– Ужасно, правда? Может, тебе стоит заглянуть в комнату Джимми и поискать шприцы?
– Послушай, Элеонор, – нервно спросил Стрэнд, – тебе известно о Джимми что-то, чего мы не знаем?
– Да нет, вовсе нет. Но предосторожность никогда не помешает. Эти места, которые он посещает… люди, с которыми…
– Но я уверен, что он… что ни один из этих…
– Возможно. Мистер Хейзен тоже был уверен. Почему бы тебе не спросить?
– Я никогда и ни за что не сделаю ничего подобного.
– Наверное, ты прав, – вздохнула Элеонор. – К чему напрасно тревожиться? Это всего лишь догадки. Забудь об этом… Я еще кое-что разузнала о семействе Хейзенов. Похоже, они с женой не самая дружная пара – большую часть времени она проводит в Европе. Дочери тоже существа не слишком домашние. Одна из них живет с каким-то кинорежиссером в Сан-Франциско, и отец, насколько известно, ей не помогает. Другая обитает в Риме, чем она там занимается, никто не знает. Обе, если верить моим друзьям, очень хорошенькие. Неудивительно, что мистер Хейзен с такой охотой принял наше приглашение отобедать. Хотя, говорят, у него есть любовница. Что, впрочем, в конце двадцатого столетия не является чем-то из ряда вон выходящим. Я права?
– Да, конечно, – ответил Стрэнд.
– Поцелуй всех от меня, – сказала Элеонор. – Увидимся в пятницу вечером.
Стрэнд повесил трубку и долго стоял, уставившись на телефон. От ПД… Он содрогнулся. Чувство вины… Должно быть, это непосильная ноша. И еще – прекрасный повод порассуждать о нигилизме, присущем молодежи, об ответственности перед новым поколением, о помощи Ромеро. И поболтать, прогуливаясь по парку с молоденькой симпатичной спортсменкой. Все эти клубы, эти советы директоров, куча денег, а твой сын умирал в своей комнате целых два дня, и никто его не «беспокоил»…
Стрэнд вышел в коридор и остановился перед дверью в комнату Джимми. Долго смотрел на нее, потом попробовал повернуть ручку. Створка приоткрылась. Поколебавшись секунду-другую, Стрэнд плотно притворил ее.
Обедали они в тот день на кухне. За столом были только Стрэнд, Лесли и Кэролайн. Джимми редко являлся к вечерним трапезам, но никогда не забывал предупредить мать, чтобы его не ждали. Стрэнд не стал сразу говорить Лесли о приглашении Хейзена и все время чувствовал на себе умоляющий взгляд Кэролайн.
– Сейчас, папа, – попросила она наконец громким театральным шепотом.
– Что сейчас? – спросил он, хотя прекрасно понимал, что имеет в виду дочь.
– Ну, ты знаешь. Об уик-энде!..
Лесли вопросительно уставилась на них. Вернувшись домой, она занялась приготовлением обеда, а Стрэнд составлял расписание выпускных экзаменов и успел обменяться с женой лишь поцелуем да парой ничего не значащих слов. Он не стал рассказывать ей ни о детективе, ни о Ромеро, ни о молодом человеке, погибшем от передозировки.
– О каком уик-энде? – спросила Лесли.
– Так получилось, что мистер Хейзен проходил мимо кортов и проводил Кэролайн до дома, – сказал Стрэнд.
– Очень мило с его стороны.
– Очень, – согласился Стрэнд. – Ну, и выяснилось, что у него есть дом в Ист-Хэмптоне…
– С теннисным кортом и бассейном! – подхватила Кэролайн. – С подогревом. Бассейн, я имею в виду. И стоит этот домик на берегу океана.
– На кой шут нужен людям бассейн, когда прямо под носом у них целый Атлантический океан? – задала Лесли резонный вопрос.
– Ой, мама!.. – отмахнулась Кэролайн. – Ну а если погода плохая? И потом вода в океане всегда холодная!
– Что ж, – заметила Лесли, – его деньги, так что и решать ему… Но что-то я не пойму, какое отношение к нам имеет этот дом, бассейн, океан и все прочее?
– Он пригласил нас к себе на уик-энд, – ответил Стрэнд. – Через Кэролайн.
– Всех нас, – уточнила Кэролайн.
– Что-то он слишком далеко зашел в стремлении отблагодарить за тарелку супа, вам не кажется? – заметила Лесли. Потом взглянула на мужа: – Что скажешь?
Стрэнд пожал плечами:
– А ты как считаешь?
– Он заедет за нами на машине в пятницу вечером, – затараторила Кэролайн, – и сам отвезет домой в воскресенье вечером.
– Но утром в субботу у меня ученики, – засомневалась Лесли.
– Эти малолетние преступники и воображалы! – воскликнула девочка. – Да они будут просто счастливы. Они изберут тебя «Женщиной года», если ты отпустишь их души на покаяние хотя бы на одну субботу!
– Да тише ты, Кэролайн! – шикнула на нее Лесли. – Не мешай думать.
– Что-то в нашем доме слишком много думают, – не унималась Кэролайн. – Скоро додумаетесь до того, что вообще перестанете выходить из дома!
– Ты можешь помолчать хотя бы минутку, дочка?! – сердито воскликнул Стрэнд.
– Он такой одинокий и старый!.. – продолжала гнуть свое Кэролайн. – Составить ему компанию, немного развеселить – неужели это так трудно? В доме у него целых шестнадцать спален, так он сказал. Кому это понравится – торчать в одиночестве каждый уик-энд в этих шестнадцати спальнях? Ведь и ты, и мама всегда учили меня прислушиваться к нуждам и чаяниям других. Так вот, позвольте мне заметить: мистер Хейзен как раз и принадлежит к числу этих других.
– О’кей… мистер Стрэнд. Просто я хочу понять: ему-то что за выгода? Какой-то тип, которого я совсем не знаю.
– Дело не в выгоде, – ответил Стрэнд. – Ну, разве что он получит моральное удовлетворение, узнав, что ты успеваешь и можешь рассчитывать в будущем на хорошую карьеру.
– А что я должен для этого сделать? Подписать контракт или отдать ему половину денег, которые заработаю за десять лет? – Ромеро достал из кармана облупленную зажигалку «Зиппо», передумал и снова сунул ее в карман.
Стрэнд удрученно покачал головой. Парень явно не ограничивался чтением книг по истории и естественным наукам. Не брезговал и колонками новостей и сплетен из жизни Голливуда и шоу-бизнеса.
– Скажи, Ромеро, – спросил он, – ты когда-нибудь слышал о таком понятии, как благотворительность?
– Благотворительность! – Мальчик недоверчиво усмехнулся. – Да уж, конечно. Моя старуха сидит на пособии.
– Пособия здесь ни при чем. И я не собираюсь торчать тут весь день и вести с тобой бессмысленные споры. Если хочешь посвятить год или два настоящей учебе, усердной, без дураков, то тебе предоставляется прекрасный шанс. А впоследствии вполне можешь рассчитывать на стипендию в колледже. Лично я считаю, ты справишься. Если, конечно, мое мнение тебя интересует. Предлагаю пойти домой и обсудить все это с матерью и отцом.
– С отцом! – Паренек снова рассмеялся, на смуглом лице блеснули белоснежные крупные зубы. – Да мой папаша давным-давно смылся! Последний раз мы виделись, когда мне было лет девять.
– Ну, тогда с матерью.
– Она мне все равно не поверит. Еще и отлупит, чтоб не сочинял разные истории…
– Тогда спроси совета сам у себя, Ромеро, – сердито произнес Стрэнд. И встал. – Если решишь, что хочешь добиться чего-то в жизни, придешь и скажешь мне. Ну а если предпочитаешь оставаться лодырем и задницей, тогда забудем об этом разговоре. – Он собрал со стола бумаги и сунул в портфель. – У меня еще работы по горло. Мне пора. Уверен, у тебя тоже полно сегодня разных важных дел, – с иронией заметил он, – так что не смею больше задерживать.
Ромеро глазел на Стрэнда, нагло ухмыляясь, словно хотел вывести его из себя.
– Давай, давай! – громко проговорил Стрэнд и тут же устыдился своей грубости.
– Как скажете, профессор, – ответил Ромеро и направился к двери. Затем вдруг остановился и обернулся. – Я вполне способен позаботиться о себе сам, ясно?! – злобно крикнул он. – И никому не позволено совать нос в дела Ромеро!..
Стрэнд подошел к двери и с грохотом захлопнул ее. Потом вернулся к столу, сел и спрятал лицо в ладонях.
Выходя из школы, Стрэнд столкнулся с Джудит Квинлен, преподавательницей английского. Он слышал, как некоторые ученики называют ее мисс Квинин[11], хотя и не в лицо.
– Добрый день, Джудит, – поздоровался Стрэнд, спускаясь по ступеням. Мисс Квинлен была невысокого роста, и пока они вместе шли к автобусной остановке, она, не поспевая за его длинным размашистым шагом, покорно трусила сзади. У нее была миниатюрная, приятно округленная фигурка и печальное бледное личико. Косметикой она не пользовалась. Излюбленным цветом, по крайней мере в стенах школы, был тускло-коричневый. Преподавательницей она считалась хорошей и вообще нравилась Стрэнду. Время от времени они вместе ходили на ленч или выпивали по чашечке кофе. Стрэнд никак не мог определить ее возраст. По его мнению, где-то между тридцатью и сорока.
– О, Аллен, – сказала мисс Квинлен и чисто автоматически прибавила шагу, – как приятно вас видеть. – Она взглянула на него снизу и искоса. – Вы выглядите так, словно вас весь день перемалывали жерновами.
– Вот уж не думал, что будет заметно. А впрочем, день ничем не отличался от остальных. – Стрэнд замедлил шаг. – Тридцать ударов бичом.
Она засмеялась. Смех у нее был приятный, низкий, горловой и непринужденный. Вообще-то хорошенькой ее трудно было назвать, но у нее были большие выразительные светло-серые глаза, и она немного щурилась, словно силясь понять, что именно он хочет сказать.
– Понимаю, – кивнула женщина. – А я как раз собиралась выпить кофе. Не желаете присоединиться?
– Вообще-то предпочел бы бутылку виски, – улыбнулся Стрэнд. – Но и кофе сойдет.
На углу маячил толстяк в бейсбольной кепочке.
– Слышал, он продает героин ребятишкам, – заметил Стрэнд.
– А я слышала, что он продает им билеты нелегальной лотереи, – откликнулась Джудит.
– Может, и то и другое. Или просто пристает к малолеткам.
– У меня в классе есть малолетки, которых не вредно было бы придушить. – Она улыбнулась и снова подняла глаза на Стрэнда. – Знаете, если честно, вы выглядите так, словно дошли до точки. Вам когда-нибудь приходило в голову, что вы просто не созданы быть учителем?
– А знаете, над этим стоит подумать, – пробормотал тот.
– Наверное, мне не следовало этого говорить.
– Почему нет? Недавно я сам задавал себе этот вопрос. – Он не стал уточнять, когда именно. – И совершенно запутался. Словно раздвоился. Вот вам и ответ.
Она улыбнулась.
– Мне кажется, это недурная идея – раздвоиться. Представьте, одна ваша половинка спешит на работу, а вторая остается дома и предается праздности.
– И все же есть в нашей профессии некоторые преимущества, – заметил Стрэнд. – Ведь вы со всей определенностью можете сказать о ней следующее: она низкооплачиваемая, трудная, непрестижная, время от времени даже опасная. С другой стороны, у нас большой отпуск. Кроме того, мы можем объявить забастовку, ну, как, допустим, сборщики капусты.
Уже в кафе за дымящейся кружкой кофе Джудит сказала:
– А я в течение всего этого семестра пыталась сообразить, стоит ли продолжать работу в школе.
– Что вдруг? – поинтересовался Стрэнд, добавляя в кружку сахар.
– Вы что же, не боитесь диабета? Или располнеть?.. – в свою очередь, полюбопытствовала Джудит и отрицательно покачала головой, когда Стрэнд протянул ей сахарницу.
– Я горжусь своим здоровьем, – серьезно сказал Стрэнд. – Это единственное мое достояние. Единственное, в чем я уверен. А вы? Неужели серьезно надумали бросить школу?
– Да. – Джудит кивнула, при этом аккуратно завитые черные локоны с вкраплением серебристых прядей печально заколыхались вокруг лица.
– И чем же будете заниматься?
Она пожала плечами, взяла обеими руками кружку и поднесла ее ко рту, отчего тут же стала похожа на маленькую девочку.
– Возможно, стану ветеринаром. После того, через что довелось пройти, общение с животными будет только в радость. Или пойду в монахини. Всегда была плохой католичкой, но, может, еще удастся исправиться в тиши и покое монастыря.
– А вы когда-нибудь подумывали о замужестве?
Джудит порозовела, и Стрэнд пожалел, что задал этот вопрос.
– Да, конечно, – сдержанно ответила она. – Но предложения поступали, мягко говоря, не из блестящих…
– Но ведь вы такая привлекательная женщина. – Говоря это, Стрэнд почти верил в свои слова.
– Всю жизнь прождала, как выражаются девушки, прекрасного принца. Вместо которого, – голос ее звучал почти вызывающе, – почему-то всегда являлся мистер Хам. Причем случалось это несколько раз. Я простая женщина, но не настолько проста, чтобы верить, что брак может решить все проблемы. Вот ваш брак – он помог вам решить какие-нибудь проблемы? – спросила она.
– Ну, некоторые, – ответил Стрэнд. – А заодно создать другие, – добавил он. – Дети… – Он уже хотел было сказать «деньги», но сдержался. И вместо этого заметил: – Знаете, на белом свете полно мест, которые я хотел бы повидать. Но на зарплату учителя особенно не разгуляешься. Так что я передал эстафету своему потомству, и единственное, о чем прошу, – это привозить мне фотографии. Одна из дочерей собралась этим летом в Грецию. – Он сам не понимал, почему сказал об этом Джудит.
– А я прошлым летом ездила в турпоездку на Большие озера, – сказала та. – Предел мечты каждой учительницы английского.
– Ну и как?
– Кошмар! – Джудит грустно усмехнулась. – Почти все время лил дождь, и я была в группе учительниц английского со Среднего Запада. Один день обсуждали Вордсворта, а все остальное время было посвящено дискуссиям о том, как объяснять «Гамлета» подросткам. Я почти все время отмалчивалась. Ведь большинству ребят, живущих в трущобах, очень сложно растолковать, какое философское значение имеют эти убийства в пьесе. Многие из них повидали реальные убийства. Да что там, некоторые сами охотно поубивали бы своих отчимов, матерей и отцов, представься только такая возможность!
– Как-нибудь надо съездить в Вену с группой преподавателей истории, – пошутил Стрэнд, – и рассказать им о трудностях, которые испытываю я, объясняя ученикам позицию Меттерниха на Венском конгрессе[12].
Оба рассмеялись.
– Ах! – воскликнула Джудит. – Похоже, никуда мы с вами не денемся. Оба вернемся в школу и в новом учебном году.
– Да, мы обречены, – согласился Стрэнд. – Приговорены. Но и у нас есть свои маленькие радости и достижения, верно? – Тут он вспомнил о разговоре с Ромеро. – Хотя некоторые из ребят просто невыносимы…
– А знаете, в прошлом месяце в «Пентхаусе» был напечатан рассказ одной моей ученицы. Она окончила школу несколько лет назад и всегда говорила, что будет писательницей, – похвасталась Джудит. – Я прочитала. Чертовски сексуальная история. Пришлось даже спрятать журнал от матери, когда она приехала меня навестить.
– Завтра будет лучше, чем вчера, – сказал Стрэнд, допил кофе и поднялся.
– Не слишком полагайтесь на это, – заметила Джудит и тоже встала.
Дома никого не было, и Стрэнд, воспользовавшись отсутствием Лесли, решил немного вздремнуть. Он чувствовал себя совершенно вымотанным, и перспектива прилечь и поспать хотя бы часок казалась заманчивой.
Проснулся он с ощущением, что дома кто-то есть. Нет, то не могла быть Лесли – жена непременно заглянула бы в спальню. Он расправил покрывало на постели, надел туфли и вышел в прихожую. Услышал, что на кухне гремят посудой, и пошел посмотреть. За столом сидела Кэролайн, пила молоко и ела торт. Из-под свитера торчал воротничок белой спортивной блузки, и он понял, что она вернулась с тенниса.
– Привет, пап! – сказала она. – Присоединишься ко мне?
Стрэнд взглянул на часы.
– Нет. Пожалуй, дождусь обеда.
– А я не могу дождаться. Просто подыхаю с голоду. – Она откусила огромный кусок торта. Сверху он был облит глазурью, и девочка облизала кончики пальцев. – Вкуснятина…
Он сел напротив и с улыбкой смотрел на дочь. Ему доставляло удовольствие смотреть, с каким аппетитом она ест.
– Не понимаю, зачем людям кокаин, – с набитым ртом пробормотала Кэролайн, – когда каждый день можно есть шоколадные торты… Да, кстати, сегодня снова встретила нашего друга.
– Какого еще друга?
– Мистера Хейзена. Приходил на корты. Выглядит просто кошмарно! Похож на треснувшую дыню. Эта лыжная шапочка – ее, должно быть, связал какой-нибудь ослепший норвежский тролль!
– Будь снисходительнее, Кэролайн. Прошу тебя.
– Вообще-то он нормальный мужик. Нет, серьезно. Сказал, что пришел проводить меня до дома. Что не хочет, чтоб я снова попала в какую-нибудь историю. Да уж, это была история!.. Мамочки! И знаешь, я все играла и играла, а он все стоял, дергался и посматривал на часы. Зато потом, по дороге домой, мы очень мило поболтали.
– Вот как? – заметил Стрэнд. Мысль о том, что такой занятой человек, как Хейзен, потратил столько времени на то, чтобы проводить семнадцатилетнюю девчонку через парк, встревожила его.
Стрэнд вспомнил, что сам говорил Джудит Квинлен, когда они проходили мимо толстяка в бейсбольной кепочке, торчавшего на углу возле школы: «Может, он просто пристает к малолеткам». Конечно, то была шутка, но совращение несовершеннолетних – уже далеко не шутка. Таких случаев полно, и стареющие мужчины не обладают иммунитетом от этой болезни. Да что там далеко ходить, он и сам испытывал бешеное волнение при виде красивой школьной подруги Элеонор, которая частенько заходила к ним в дом. Ему приходилось делать неимоверные усилия, чтоб сдержаться и не дотронуться до девушки, а затем скрывать свое возбуждение, целуя ее в щечку на прощание. А какие реалистичные эротические видения, где эта девочка играла главную роль, мучили и преследовали его!.. Сам он был не того сорта человек, чтоб переступить границу, но откуда знать, каков на самом деле этот Хейзен?.. Ведь на нем не написано, что он не совращает малолеток. К тому же Кэролайн уже далеко не ребенок – она быстро превращается в привлекательную молодую женщину. Стрэнд понимал, что ничего этого нельзя говорить дочери, но если дело пойдет так и дальше и он заметит новые тревожные признаки, следует посоветоваться с Лесли. На ее материнский инстинкт можно положиться.
– И о чем же вы говорили? – спросил он дочь.
– О, о массе самых разных вещей! – Кэролайн откусила очередной кусок торта и запила молоком. – Он посмотрел, как я играю, и потом очень подробно разобрал игру. Я была удивлена. Похоже, он здорово разбирается в теннисе.
– В молодости он занимался спортом. И является членом клуба «Ракетка».
– Правда? – Похоже, на Кэролайн это не произвело особого впечатления. – Но вообще-то он сказал, что я молодец, только надо постараться делать больший разворот ракетки на второй подаче и подавать более плоский мяч на заднюю линию. И знаешь, я с ним согласна на все сто. А еще он спросил, хотела бы я заняться теннисом профессионально – ну, ты понимаешь: тренер, тренировки, сборы и тому подобное. И тогда я ответила ему, что нет, я недостаточно способная для этого. Что у меня из этого ничего не получится и что я буду страшно переживать, если вылечу из соревнований после первого же тура. Он согласился, что это очень мудрый подход, что человек должен осознавать пределы своих возможностей. А я ему и говорю: «Подумаешь, дело какое – понять предел своих возможностей на теннисном корте!» Ну, тут он развеселился. – Кэролайн рассмеялась, а потом вдруг сразу стала серьезной. – Он спрашивал, чем я собираюсь заняться в жизни. Вообще он очень любит задавать вопросы, тебе не кажется?
– И что же ты ответила?
Девушка отвернулась, посмотрела куда-то в сторону, потом покосилась на отца, собралась было что-то сказать, но передумала.
Стрэнд понял: она что-то скрывает. Это было совсем не похоже на Кэролайн, она никогда не была скрытной. Кем только она не мечтала стать в детстве – и балериной, и актрисой, и даже медсестрой, – но все это до тех пор, пока ей не исполнилось двенадцать. После этого она успокоилась, просто ходила в школу и играла в теннис, когда позволяло время. Стрэнд удивился тому, что она так разоткровенничалась с Хейзеном. Ведь вне стен дома Кэролайн была довольно сдержанной в выражениях, застенчивой и неразговорчивой. Друзей у нее было немного, и все до одной девочки. И еще Стрэнд знал от Лесли и Элеонор, что Кэролайн казалось, будто бы мальчишки, пытавшиеся ухаживать за ней, просто насмехаются. Она старалась держаться от них подальше.
– И что ты ответила мистеру Хейзену? – повторил Аллен.
– Сказала, что прежде всего хочу стать взрослой, – с некоторым вызовом в голосе проговорила Кэролайн.
– Он, наверное, рассмеялся?
– Он вообще не из тех, кто много смеется, этот мистер Хейзен, – заметила Кэролайн. – И еще сказал, что на него большое впечатление произвела Элеонор. Ну, это и понятно. – В голосе ее не слышалось и тени ревности, она принимала как должное тот факт, что Элеонор – звезда в их семье. – Он сказал, что если бы таких женщин, как наша Элеонор, было больше, тогда не пришлось бы изобретать поправки о равных правах или журналы типа «Мисс». Должно быть, они успели потолковать по душам, пока ехали в такси. А о Джимми он не сказал ни слова. – Кэролайн нахмурилась, точно считала это оскорбительным по отношению к брату. – У него у самого дети есть?
– Трое, – ответил Стрэнд. – Мальчик и две девочки. Примерно вашего возраста.
– Странно, но он о них даже не упоминал. А ты небось расхвастался, рассказывая о нас, да?
– Расхвастался – не то слово, – отозвался Стрэнд. – Каждый день проклинаю плодовитость вашей мамочки.
– Да уж, как же! – улыбнулась Кэролайн. Она встала из-за стола, наклонилась и поцеловала отца. – Ой! Шоколад на верхней губе! – Девушка достала носовой платочек и стерла коричневое пятно, потом убрала остатки торта в холодильник и швырнула пустую картонку из-под молока в мусорное ведро. – Он сказал, что собирается позвонить тебе сегодня вечером.
– Зачем?
– Хочет пригласить нас всех в этот уик-энд за город. У него есть пляжный домик где-то в Ист-Хэмптоне. С бассейном, теннисным кортом и всем прочим. Здорово, правда?
– Здорово, – повторил Стрэнд.
– И еще он сказал, что там есть очень хорошие теннисисты, с которыми я могла бы сыграть. А если кто-то захочет покататься, так у него там и лошади есть! Обещал заехать за нами в пятницу днем и отвезти домой в воскресенье вечером.
– Но ведь у мамы уроки в субботу утром.
– Хотя бы раз в кои-то веки, – сказала Кэролайн, – она может отправить этих разбойников играть в бейсбол, курить травку или смотреть телевизор. Раз в жизни!
– Ладно, обсудим это, когда мама вернется.
– Знаешь, я скажу, какой у вас с мамой главный недостаток, – заметила Кэролайн. – Вы с ней чересчур сознательные.
– Может, ты и права. А теперь давай прими быстренько душ, пока мать не вернулась.
– Ладненько! – весело согласилась Кэролайн и направилась к двери. А потом вдруг остановилась. – Да, и вот еще что.
– Что?
– Мистер Хейзен сказал, что переговорил с одним из своих партнеров и тот убедил его сообщить об этом преступлении в полицию. Он именно так и выразился: «о преступлении» и «в полицию». Он уже сделал это. Сказал, что это его гражданский долг и что в тот вечер, когда все это произошло, он как-то не подумал сообщить об инциденте. И еще предупредил, что, возможно, к нам придет детектив и задаст мне несколько вопросов. А как надо говорить с детективом?
– Знаешь, я не слишком в этом разбираюсь, – ответил Стрэнд. – Мне самому ни разу в жизни не приходилось говорить ни с одним детективом.
– Надеюсь, он будет молодой и симпатичный, – сказала девушка и снова повернулась к двери, но отец остановил ее.
– Послушай, Кэролайн, – попросил он, – не стоит пока говорить маме о детективе.
– Почему?
– Да потому, что он, возможно, вообще не придет. Незачем напоминать ей о том, что мистер Хейзен называет инцидентом. Возможно, ты не заметила, но ее страшно встревожило это происшествие. И я знаю, что теперь она волнуется всякий раз, когда ты идешь в этот парк, даже днем.
– Ладно, папа, как скажешь, – ответила Кэролайн. – Она твоя жена.
– Кстати, Кэролайн, ты поблагодарила мистера Хейзена за ракетку?
– Конечно, – с достоинством ответила Кэролайн. – Я же еще не окончательно одичала. – И она, напевая, пошла по коридору в ванную.
Стрэнд сполоснул ее тарелку, стакан и нож и насухо вытер полотенцем, чтобы скрыть от Лесли следы предобеденного пиршества. Уже убирая посуду в буфет, он вдруг подумал, а не сходить ли ему в близлежащий участок и упросить того, кто занимается этим делом, не посылать детективов к ним на квартиру. Все равно в парке было слишком темно, скажет он им, и дочь никак не сможет опознать этих ребят. К тому же девочка готовится к выпускным экзаменам, и он бы предпочел, чтобы ее не отвлекали от занятий, хотя бы сейчас. Он догадывался, что у полиции и без того полно проблем и что они были бы рады просто записать все с его слов и забыть об этом.
В прихожей зазвонил телефон, и он вышел и снял трубку. Это была Элеонор.
– Как прошел уик-энд? – спросил он.
– Так себе, – ответила она. – Я отсыпалась, а все остальные напились до чертиков. Кстати, эти мои друзья знакомы с Хейзенами. Хочу внести поправку в свой первый доклад о твоем новом друге. У него было трое детей. Мальчик умер. От ПД.
– От чего?
– От ПД. Передозировки. Героин. Пять месяцев назад. Все уехали на уик-энд, а он оставил на двери записку с просьбой не беспокоить. Ну, они и не стали беспокоить, а потом, когда почуяли неладное и взломали дверь, все уже было кончено.
– О Боже…
– Ужасно, правда? Может, тебе стоит заглянуть в комнату Джимми и поискать шприцы?
– Послушай, Элеонор, – нервно спросил Стрэнд, – тебе известно о Джимми что-то, чего мы не знаем?
– Да нет, вовсе нет. Но предосторожность никогда не помешает. Эти места, которые он посещает… люди, с которыми…
– Но я уверен, что он… что ни один из этих…
– Возможно. Мистер Хейзен тоже был уверен. Почему бы тебе не спросить?
– Я никогда и ни за что не сделаю ничего подобного.
– Наверное, ты прав, – вздохнула Элеонор. – К чему напрасно тревожиться? Это всего лишь догадки. Забудь об этом… Я еще кое-что разузнала о семействе Хейзенов. Похоже, они с женой не самая дружная пара – большую часть времени она проводит в Европе. Дочери тоже существа не слишком домашние. Одна из них живет с каким-то кинорежиссером в Сан-Франциско, и отец, насколько известно, ей не помогает. Другая обитает в Риме, чем она там занимается, никто не знает. Обе, если верить моим друзьям, очень хорошенькие. Неудивительно, что мистер Хейзен с такой охотой принял наше приглашение отобедать. Хотя, говорят, у него есть любовница. Что, впрочем, в конце двадцатого столетия не является чем-то из ряда вон выходящим. Я права?
– Да, конечно, – ответил Стрэнд.
– Поцелуй всех от меня, – сказала Элеонор. – Увидимся в пятницу вечером.
Стрэнд повесил трубку и долго стоял, уставившись на телефон. От ПД… Он содрогнулся. Чувство вины… Должно быть, это непосильная ноша. И еще – прекрасный повод порассуждать о нигилизме, присущем молодежи, об ответственности перед новым поколением, о помощи Ромеро. И поболтать, прогуливаясь по парку с молоденькой симпатичной спортсменкой. Все эти клубы, эти советы директоров, куча денег, а твой сын умирал в своей комнате целых два дня, и никто его не «беспокоил»…
Стрэнд вышел в коридор и остановился перед дверью в комнату Джимми. Долго смотрел на нее, потом попробовал повернуть ручку. Створка приоткрылась. Поколебавшись секунду-другую, Стрэнд плотно притворил ее.
Обедали они в тот день на кухне. За столом были только Стрэнд, Лесли и Кэролайн. Джимми редко являлся к вечерним трапезам, но никогда не забывал предупредить мать, чтобы его не ждали. Стрэнд не стал сразу говорить Лесли о приглашении Хейзена и все время чувствовал на себе умоляющий взгляд Кэролайн.
– Сейчас, папа, – попросила она наконец громким театральным шепотом.
– Что сейчас? – спросил он, хотя прекрасно понимал, что имеет в виду дочь.
– Ну, ты знаешь. Об уик-энде!..
Лесли вопросительно уставилась на них. Вернувшись домой, она занялась приготовлением обеда, а Стрэнд составлял расписание выпускных экзаменов и успел обменяться с женой лишь поцелуем да парой ничего не значащих слов. Он не стал рассказывать ей ни о детективе, ни о Ромеро, ни о молодом человеке, погибшем от передозировки.
– О каком уик-энде? – спросила Лесли.
– Так получилось, что мистер Хейзен проходил мимо кортов и проводил Кэролайн до дома, – сказал Стрэнд.
– Очень мило с его стороны.
– Очень, – согласился Стрэнд. – Ну, и выяснилось, что у него есть дом в Ист-Хэмптоне…
– С теннисным кортом и бассейном! – подхватила Кэролайн. – С подогревом. Бассейн, я имею в виду. И стоит этот домик на берегу океана.
– На кой шут нужен людям бассейн, когда прямо под носом у них целый Атлантический океан? – задала Лесли резонный вопрос.
– Ой, мама!.. – отмахнулась Кэролайн. – Ну а если погода плохая? И потом вода в океане всегда холодная!
– Что ж, – заметила Лесли, – его деньги, так что и решать ему… Но что-то я не пойму, какое отношение к нам имеет этот дом, бассейн, океан и все прочее?
– Он пригласил нас к себе на уик-энд, – ответил Стрэнд. – Через Кэролайн.
– Всех нас, – уточнила Кэролайн.
– Что-то он слишком далеко зашел в стремлении отблагодарить за тарелку супа, вам не кажется? – заметила Лесли. Потом взглянула на мужа: – Что скажешь?
Стрэнд пожал плечами:
– А ты как считаешь?
– Он заедет за нами на машине в пятницу вечером, – затараторила Кэролайн, – и сам отвезет домой в воскресенье вечером.
– Но утром в субботу у меня ученики, – засомневалась Лесли.
– Эти малолетние преступники и воображалы! – воскликнула девочка. – Да они будут просто счастливы. Они изберут тебя «Женщиной года», если ты отпустишь их души на покаяние хотя бы на одну субботу!
– Да тише ты, Кэролайн! – шикнула на нее Лесли. – Не мешай думать.
– Что-то в нашем доме слишком много думают, – не унималась Кэролайн. – Скоро додумаетесь до того, что вообще перестанете выходить из дома!
– Ты можешь помолчать хотя бы минутку, дочка?! – сердито воскликнул Стрэнд.
– Он такой одинокий и старый!.. – продолжала гнуть свое Кэролайн. – Составить ему компанию, немного развеселить – неужели это так трудно? В доме у него целых шестнадцать спален, так он сказал. Кому это понравится – торчать в одиночестве каждый уик-энд в этих шестнадцати спальнях? Ведь и ты, и мама всегда учили меня прислушиваться к нуждам и чаяниям других. Так вот, позвольте мне заметить: мистер Хейзен как раз и принадлежит к числу этих других.