км, 73-я гв. сд -- 18 км.
В полосе Воронежского фронта не был точно определен участок удара
немцев и даже при таких плотностях обороняющихся войск фронт был прорван
немцами, и они углубились в построение советских войск на 35 км. Ситуацию
восстановили только контрудары 5-й гвардейской и 5-й гвардейской танковой
армий из состава Степного фронта, а также переброска резервов из 40-й армии
Воронежского фронта.
Легко видеть, что плотности войск у границы на 22 июня 1941-го
отличались от плотностей войск в оборонительной операции под Курском в
несколько раз. Именно из-за того, что к границе не прибыли войска, которые
Суворов называет "второй стратегический эшелон". Для построения обороны, как
и для подготовки наступления, требовалось выстроить у границы войска
прикрытия, части, сформированные в особых округах и соединения из внутренних
округов. Только в этом случае возможно построить устойчивую оборону или
подготовиться к наступлению. Проблема 1941 г. была не в том, что Красная
Армия готовилась к наступлению. Если бы она готовилась к обороне, было бы
все то же самое. Ни наступательная, ни оборонительная группировка войск
просто не успела сложиться. Точно так же, как не успела сложиться
группировка польской армии для обороны и наступления к 1 сентября 1939-го. И
при подготовке наступления, и при подготовке в полосе Западного особого
военного округа, в Белостокском выступе, обороны, аналогичной построенной
под Курском, требуется доставить к границе войска из других округов.
Попробую объяснить это с помощью экстраполяции событий под Курском на
события 1941-го. Представим, что обороняющиеся на южном фасе Курского
выступа советские войска встречают удар не в том составе, в котором они его
встретили в реальном 7 июля 1943-го, а без некоторых армий. Скажем, нет на
Воронежском фронте 7-й гвардейской армии М.С. Шумилова, которая едет,
предположим, из Приволжского ВО. 5-я гвардейская армия А.С. Жадова и 5-я
гвардейская танковая П.А. Ротмистрова только готовятся к погрузке в эшелоны.
6-я гвардейская армия в результате обороняется на фронте 64 км (реальный
июль 1943 г.) +50 км (отсутствие 7-й гвардейской армии) =134 км. Плотность
построения войск уменьшается более чем в два раза. Если в реальном июле
1943-го немцы проломили оборону Воронежского фронта на всю глубину,
положение удалось спасти только контрударом армий Жадова и Ротмистрова, то
что было бы при ослабленном составе? При трех армиях, едущих по железной
дороге к фронту? Напомню, что в полосе взломанного на всю глубину фронтовой
полосы обороны Воронежского фронта в течение нескольких месяцев готовилась
эшелонированная и развитая система укреплений. Что мы хотим от войск
Западного фронта в июне 1941-го, занимавших Белостокский выступ с
плотностью, в несколько раз меньшей плотности Воронежского фронта в июле
1943-го?
Чтобы окончательно внести ясность, в качестве справочной информации
приведу данные о плотности построения противостоящим приграничным округам
немецких войск. На Западном фронте был просто тихий ужас, поэтому обрисую
ситуацию на Юго-Западном направлении. На участке от Перемышля до Припяти со
стороны СССР непосредственно у границ находились с севера на юг: 45-я сд,
62-я сд, 87-я сд, 124-я сд, 3-я кд, 41-я сд, 159-я сд, 97-я сд, 99-я сд,
41-я тд. Итого восемь стрелковых дивизий, одна танковая и одна
кавалерийская. Со стороны немцев на том же самом участке утром 22 июня 1941
года располагались: 56-я пд, 62-я пд, 298-я пд, 44-я пд, 168-я пд, 299-я пд,
111-я пд, 75-я пд, 57-я пд, 297-я пд, 9-я пд, 262-я пд, 24-я пд, 295-я пд,
71-я пд, 1-я горная дивизия, 68-я пд, 257-я пд, 101-я пд. В непосредственной
близости к границе располагались 11, 13, 14-я танковые и 25-я моторизованная
дивизии. Итого восемнадцать пехотных дивизий, одна горная пехотная дивизия,
три танковых и одна моторизованная. Источником сведений является карта из
"открытого источника", из первого тома воспоминаний К.С. Москаленко "На
юго-западном направлении", уточненная по приложениям к фундаментальному
труду Germany and the Second World War, Volume IV, Maps, Deutsche
verlags-anstalt, Stuttgart, 1983.
На направлении главного удара, в Сокальском выступе, против 87-й и
124-й советских дивизий 5-й армии приходилось семь пехотных дивизий, это
298-я, 44-я пд, 168-я пд, 299-я пд, 111-я пд, 75-я пд, 57-я пд. То есть
выполнялось правило трехкратного превосходства на острие главного удара. Из
восьми советских сд построить ударную группировку против 17 пехотных дивизий
и одной легкопехотной нереально. Это если не обращать внимание на резервы
немцев, например 100-й пд за спиной правого фланга 68-й пд. Выдвигавшиеся к
границе корпуса, сформированные в Киевском особом военном округе, находились
в это время в сотне километров от тех, кто встретил вермахт ранним утром
1941 г. 200-я сд Людникова, к истории которой обращается В. Суворов,
находилась в тот момент в районе р. Горынь и ничем не могла помочь
сражающейся с немцами 87-й сд Бланка. Если бы дивизия И. Людникова вместе со
всем 31-м стрелковым корпусом выдвинулась к границе чуть раньше, то
соотношение сил стоявших по разные стороны войск не было бы таким разгромным
для РККА. Выдвигавшийся пешим порядком 31-й ск был жизненно необходим для
обороны. Объявлять его выдвижение однозначным признаком подготовки агрессии,
как это делает В. Суворов, может только человек, ни разу внимательно не
смотревший на карту взаимного расположения советских и немецких войск у
границы.
Совсем удручающую картину мы увидим в полосе Западного особого военного
округа. Возьмем южный фас Белостокского выступа. Возьмем участок к северу от
только что рассмотренного нами, от границы КОВО и ЗапОВО до железной дороги
Варшава-- Белосток. С советской стороны непосредственно у границы находились
с севера на юг: 86-я сд, 113-я сд, 49-я сд, 6-я сд, 42-я сд (эти две были
дислоцированы в Бресте), 75-я сд, 22-я тд. Итого шесть стрелковых и одна
танковая дивизии. Со стороны немцев на том же участке с севера на юг: 268-я
пд, 263-я пд, 137-я пд, 292-я пд, 252-я пд, 134-я пд, 131-я пд, 167-я пд,
31-я пд, 45-я пд, 34-я пд, 1-я кд, 267-я пд, 255-я пд. Непосредственно за
спиной этих войск стоят 17-я пд и 78-я пд, 268-я охранная дивизия. Итого 13
пехотных и одна кавалерийская дивизии в первой линии. Плюс к этому числу у
немцев в первой линии были 17, 18, 3 и 4-я танковые дивизии. На направлении
главного удара, в районе Бреста и окрестностей, у немцев против советских
трех дивизий (6-я, 42-я сд, 22-я танковая дивизия 14-го мехкорпуса)
находилось восемь дивизий: 167-я пд, 17-я, 18-я тд, 31-я пд, 45-я пд, 34-я
пд, 3-я тд, 4-я тд. Учитывая, что 22-я тд имела всего один полк пехотинцев,
соотношение сил -- все то же классическое троекратное преимущество. Южнее
Бреста, против 75-й сд, соотношение такое же: 1-я кав. дивизия, 267-я и
255-я пд. Выдвигавшиеся к границе войска, 47-й стрелковый корпус,
двигавшийся к границе, 22 июня находился в сотне км от войск 4-й армии и
помочь им ничем не мог. С 155-й и 121-й стрелковыми дивизиями 47-го
стрелкового корпуса немцы столкнулись только 25 июня у Слонима. К тому
времени части 4-й армии были уже сильно потрепаны, и вступление в бой еще
одного корпуса ситуацию принципиально не меняло.
Одним словом, на важнейших направлениях плотность советских войск у
границы была достаточно низкой, и требовалось уплотнение построения дивизий
за счет прибытия корпусов и армий из внутренних округов и второго эшелона
войск округа. Владимир Богданович пишет: "Когда мы говорим о причинах
поражений Красной Армии в начальном периоде войны, то почему-то забываем
главную причину: Красная Армия находилась в вагонах". Хотелось бы этот тезис
исправить -- не столько в том, что в вагонах, сколько в том, что эти вагоны
не приехали туда, где они были нужны. Точно так же, как это случилось в
Польше в 1939-м, про это я уже писал выше.
Убогость и малочисленность армий прикрытия у государственной границы --
это очевидный факт, для его констатации достаточно проделать расчет
плотностей войск, разделить фронт армии на количество дивизий в ней. Но
Владимир Богданович не утруждает себя даже простейшими арифметическими
расчетами. Легких путей он не ищет и начинает кидаться терминами, значения
который попросту не знает. Например, такая душевная цитата ("Ледокол"):
"Разница между советским и германским механизмами войны заключалась в том,
что в Германии все называлось своими именами, при этом танковые группы имели
свою нумерацию, полевые армии -- свою. В Советском Союзе ударные армии
существовали в теории, а затем были созданы и на практике, однако они
формально не носили титул "ударная армия". Это название официально было
введено уже после германского вторжения. До этого все советские армии имели
единую нумерацию и по своим названиям никак друг от друга не отличались.
[...] Элемент, который превращает обычную армию в ударную, -- это
механизированный корпус новой организации, в котором по штату положено иметь
1031 танк. Вот тут мы делаем для себя поразительное открытие: на 21 июня
1941 года ВСЕ советские армии на германской и румынской границах, а также
23-я армия на финской границе вполне подходили под стандарты ударных армий,
хотя, повторяю, этого названия формально не носили. Перечисляю их с севера
на юг: 23-я, 8-я, 11-я, 3-я, 10-я, 4-я, 5-я, 6-я, 26-я, 12-я, 18-я, 9-я.
Вдобавок к ним разгружалась 16-я армия -- типично ударная, имевшая в своем
составе более 1000 танков. (Центральный архив Министерства обороны СССР. Ф.
208. О. 2511. Д. 20. С. 128.) Под этот стандарт также вполне подходили тайно
выдвигавшиеся к германским границам 19-я, 20-я и 21-я армии".
То есть, по Владимиру Богдановичу, признаком "ударности" армии является
наличие танков. Мнение интересное, но давайте все же дадим слово советской
военной теории и практике. Для начала заметим, что апелляция Владимира
Богдановича к официально называвшимся ударными армиям 1941-- 1945 гг.
совершенно беспочвенна. Например, 2-я ударная армия 2-го Белорусского
фронта, 1 января 1945 года состоящая из 10 стрелковых дивизий, имеет всего
одну, 30-ю гвардейскую, танковую бригаду и два отдельных танковых полка,
46-й и 260-й гвардейский. 3-я ударная армия Белорусского фронта не имеет
танковых частей вообще, 5-я ударная армия -- одну бригаду. Что же называлось
ударной армией в советской военной теории, действовавшей на июнь 1941-го?
Обратимся к книге, которая так и называется: "Ударная армия": "Первой
задачей ударной армии является нанесение фронтального удара с целью
безотказного прорыва тактической обороны противника. Выполнение этой задачи
падает на эшелон тактического прорыва в составе усиленных стрелковых
корпусов. Количество этих стрелковых корпусов определится шириной фронта
армейского прорыва (минимально 30 км, иначе грозит зажим в огневые
артиллерийские клещи) с учетом, что фронт атаки для одного стрелкового
корпуса в 3-й дивизии при наступлении на заранее укрепившегося противника не
будет превышать 10 км". (Варфоломеев Н. Ударная армия. М.: Госвоениздат,
1933. С. 174.) То есть в ударной армии должно быть минимум 9 стрелковых
дивизий (три участка по 10 км на фронте 30 км). По Н. Варфоломееву "общая
ширина фронта наступления ударной армии достигнет 50-- 80 км" (Там же. С.
182.), что дает нам оценку численности в 15-- 18 дивизий.
Как мы видим, у тов. Варфоломеева несколько другие критерии, "ударной"
называется армия, имеющая в своем составе определенное количество стрелковых
дивизий. Что вполне логично, "ударность" армии заключается в ее возможностях
по прорыву обороны противника пехотой, стрелковыми дивизиями и корпусами. По
этому критерию НИ ОДНА из армий приграничных округов или выдвигавшихся из
внутренних округов не была ударной. Перечислим их в том же порядке, что и
Владимир Богданович, в скобках указав количество стрелковых дивизий в
каждой. 23-я (5), 8-я (5), 11-я (8), 3-я (3), 10-я (6 плюс две кавдивизии),
4-я (4), 5-я (5), 6-я (6 плюс одна кавдивизия), 26-я (3), 12-я (3 плюс три
горнострелковые дивизии), 18-я (на 22 июня полосу границы не занимала,
позднее получила один корпус из 12-й армии и один корпус из сформированных в
округе), 9-я (6 плюс две горнострелковые и две кавдивизии).
Отметим и еще один важный момент. Поскольку и для обороны, и для
наступления войска из глубины страны и других театров военных действий нужно
выдвигать к границе, то появляется еще один ответ на тему о "Сталин не
верил". До определенного момента действия Германии не внушали опасений. Они
вполне могли быть истолкованы как защита тыла от неожиданностей в ходе
вторжения в Англию. Соответственно немцы выдвигали войска к советским
границам на случай необходимости вести боевые действия вследствие
вмешательства СССР по тем или иным причинам в войну на стороне
Великобритании. То есть для действий, аналогичных операции 8-й германской
армии в Восточной Пруссии в Первую мировую, когда немцы так же повернулись к
России спиной, начав наступление во Франции по плану Шлиффена. Для
построения устойчивой обороны войск требовалось больше, чем было на границе
с СССР в 1940 году. Соответственно, в первой половине 1941 года
производились перемещения войск, которые можно было расценить двояко: и как
подготовку к нападению, и как подготовку к сдерживающим действиям на случай
вмешательства СССР в войну при начале "Зеелеве". То есть выдвижение войск к
советским границам само по себе еще не свидетельствовало о возможном
нападении. Ф.И. Голиков 31 мая честно доложил Сталину, что силы немцев
распределены так:
"против Англии (на всех фронтах) -- 122-- 126 дивизий
против СССР -- 120-- 122 дивизии,
резервов -- 44-- 48 дивизий".
Цитирую "Спецсообщение разведуправления Генштаба Красной Армии о
группировке немецких войск на 1 июня 1941-го". Хорошо видно, что количество
дивизий, выделенных для действий на Западе, даже слегка больше выделенных
против СССР. То есть ситуация на 1 июня была неопределенная, яркой
направленности против СССР группировка вермахта, по данным советской
разведки, не имела.
"Хорошо, -- скажет читатель, -- если все делали правильно, то почему
произошла катастрофа?" Здесь сыграли свою роль два фактора. Во-первых, была
неопределенность в действиях Германии. Характер советского развертывания, с
приостановкой этого процесса в мае, говорит о зависимом от действий
противника выдвижении войск, об отдаче инициативы развязывания войны немцам.
Предполагалось, что немцы начнут оказывать дипломатическое давление,
выдвигать какие-то требования. Пока будут идти переговоры, можно будет
завершить развертывание, и в случае неудачи дипломатического решения
проблемы заговорили бы пушки.
На мой взгляд, осуждать наших предков не за что. Это мы сегодня знаем
результат, сегодня знаем, что немцы проявили оригинальность и начали войну
без попыток добиться чего-либо дипломатическим путем и сразу навалившись
всеми силами. Тогда возможность именно такого развития событий была
неочевидна до самого последнего момента, когда вдоль всей границы загремела
канонада.
Глава 3. Главные песни о старом
Сталин, властитель Европы, -- умная голова, он не станет открыто
выступать против Германии.
А. Гитлер. Выступление на совещании штаба OKW 9 января 1941 г.
Идея "превентивной" войны против СССР не нова. Попытки пересмотреть
историю предпринимались со стороны немецких историков неоднократно еще с
50-х годов. Ничего нового и интересного нам разведчик-аналитик не сообщает.
Это не более чем перепев немецкой пропаганды времен войны. Было бы странно,
если бы агрессор не придумал себе какого-либо оправдания. И, разумеется,
такое оправдание было придумано в Германии не в последнюю очередь для
собственных солдат. Солдатам тоже нужно было вразумительно объяснить, что
именно вермахт забыл на бескрайних российских просторах. И эти
свежеиспеченные объяснения озвучивались пленными немцами летом 1941 г.: "Это
был нахальный голубоглазый парень, фельдфебель со сбитого самолета. Он не
показался мне ни глупым, ни ничтожным, но он был человеком, чьи суждения,
мнения, представления, размышления раз навсегда замкнуты в один навсегда
установившийся круг, из которого наружу не вылезает ничего, ни одна мысль,
ни одно чувство. В пределах этого круга он размышлял. То есть был даже
изворотлив. Он не говорил, что Россия напала на Германию. Он говорил, что
Германия сама напала. Но напала потому, что она точно знала -- Россия через
10 дней нападет на нее". (Симонов К. Разные дни войны. Дневник писателя.
1941 г. Т. 1. М.: Худ. литература, 1982. С. 154.) Никакой Америки Владимир
Богданович не открыл, попытки оправдать "Барбароссу" в глазах своих и чужих
предпринимались с самого начала вторжения в СССР.
Именно эти незатейливые рассказы для немецких фельдфебелей льются на
читателя со страниц книг В. Суворова. Опорной плитой суворовской теории
превентивности является тезис о советской угрозе Румынии и румынской нефти
соответственно. Владимир Богданович пишет: "12 ноября 1940 года в беседе с
Молотовым Гитлер указывает на необходимость держать в Румынии много
германских войск, явно намекая Молотову на советскую военную угрозу
румынской нефти". Причины на самом деле совершенно с СССР не связанные:
"Процитируем слова Гитлера в контексте: "Политически Германия в этих
проблемах совершенно не заинтересована, однако она не может допустить того,
чтобы, как это было в Салониках в прошлую войну, там обосновались англичане.
Однако он, Гитлер, хочет подчеркнуть, что, как только кончится война,
германские войска немедленно покинут Румынию". (Документы внешней политики.
Т. XXIII. Кн. 2(1). М.: Международные отношения, 1995. С. 45.) Довольно
странный намек на советскую военную угрозу.
Далее В. Суворов утверждает: "В июне 1940 года, когда германская армия
воевала во Франции, Жуков по приказу Сталина без всяких консультаций с
германскими союзниками оторвал кусок Румынии -- Бессарабию". Владимир
Богданович, вероятно, не в курсе. 23 июня Молотов провел консультации с
послом Германии в СССР Шулленбургом по бессарабскому вопросу. (Документы
внешней политики. Т. XXIII. Кн. 1. Док. 217. М.: Международные отношения,
1995.) Консультации были продолжены 25 июня. Процитирую запись беседы
наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова с послом Германии в СССР Ф.
Шулленбургом: "В начале беседы Шулленбург сообщил, что им получен ответ
Риббентропа об отношении Германского правительства к постановке Советским
правительством перед Румынией вопроса о Бессарабии. Ответ Риббентропа в
основном сводится к следующему:
1. Германское правительство в полной мере признает права Советского
Союза на Бессарабию и своевременность постановки этого вопроса перед
Румынией.
2. Германия, имея в Румынии большие хозяйственные интересы, чрезвычайно
заинтересована в разрешении бессарабского вопроса мирным путем и готова
поддержать Советское правительство на этом пути, оказав со своей стороны
воздействие на Румынию". (Документы внешней политики. Т. XXIII. Кн. 1. Док.
225. М.: Международные отношения, 1995.)
26 июня советские права на Бессарабию были признаны Италией. (Там же.
Док. 227.) Советский ультиматум Румынии был предъявлен 27 июня 1940 года,
через два дня после победоносного завершения кампании вермахта во Франции.
Не очень убедительно звучат у В. Суворова тезисы о необходимости
захвата Бессарабии в 1940 г. Он пишет: "Захват Бессарабии Советским Союзом и
концентрация тут мощных сил агрессии, включая воздушно-десантный корпус и
Дунайскую флотилию, заставили Гитлера взглянуть на стратегическую ситуацию
совсем с другой точки зрения и принять соответствующие предупредительные
меры. Но было уже слишком поздно. Даже внезапный удар вермахта по Советскому
Союзу уже не мог спасти Гитлера и его империю... Гитлер понял, откуда
исходит главная опасность, но поздно. Об этом надо было думать до подписания
пакта Молотова -- Риббентропа". Хотелось бы заметить, что именно секретным
дополнительным протоколом к пакту Молотова -- Риббентропа Бессарабия была
отнесена к сфере влияния СССР. Секретный дополнительный протокол от 23
августа 1939 г. гласил: "3. Касательно юго-востока Европы с советской
стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны
заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях".
То есть вопрос о Бессарабии был оговорен именно пактом Молотова --
Риббентропа, и возможностей подумать до его подписания у Адольфа Гитлера
было более чем достаточно.
Если читатель обратил внимание, все построения Владимира Богдановича
строятся исключительно на общих рассуждениях, без каких-либо попыток
привлечь документы Третьего рейха, опубликованные после войны. К таковым
относится, например, двухтомник В.И. Дашичева "Банкротство стратегии
германского фашизма" (Москва, Наука, 1973). Несмотря на крикливое название,
это сборник разнообразных немецких документов с достаточно содержательными
комментариями автора в начале разделов.
Военное и политическое значение Румынии, возможные варианты действий
СССР в опубликованных документах рассматриваются вполне определенно. Это,
например, стратегическая разработка Лоссберга, руководителя группы
сухопутных войск в оперативном отделе штаба верховного командования
вермахта, датированная 15 сентября 1940 г. В отношении возможных вариантов
действий советских войск в документе написано следующее:
"В войне против Германии у России есть в общем следующие три
возможности.
I. Русские захотят нас упредить и с этой целью нанесут превентивный
удар по начинающим сосредоточиваться у границы немецким войскам.
II. Русские армии примут на себя удар немецких вооруженных сил,
развернувшись вблизи границы, чтобы удержать в своих руках новые позиции,
захваченные ими на обоих флангах (Балтийское и Черное моря).
III. Русские используют метод, уже оправдавший себя в 1812 г., т. е.
отступят в глубину своего пространства, чтобы навязать наступающим армиям
трудности растянутых коммуникаций и связанные с ними трудности снабжения, а
затем, лишь в дальнейшем ходе кампании, нанесут контрудар.
Относительно этих трех вариантов можно сказать следующее.
Вариант I.
Представляется невероятным, что русские решатся на наступление крупных
масштабов, например, на вторжение в Восточную Пруссию и северную часть
генерал-губернаторства, пока основная масса немецкой армии не скована на
длительное время боевыми действиями на другом фронте. Видимо, на это не
будут способны ни командование, ни войска. Более вероятны операции меньших
масштабов. Они могут быть направлены либо против Финляндии, либо против
Румынии. Однако удар по Финляндии при напряженных отношениях с Германией
никак не улучшил бы стратегическое положение русских. Наоборот, силы
русских, вторгшиеся в Финляндию, оказались бы в результате наступления
северного крыла немецких армий вдоль побережья Балтийского моря в большой
опасности и могли бы быть отрезаны от России.
По-иному сложилась бы обстановка в случае вторжения русских в румынские
нефтеносные районы. Целью этого вторжения было бы разрушить одну из главных
опор немецкой базы тылового обеспечения. При известных обстоятельствах было
бы достаточно для достижения этой цели даже действий одной только русской
авиации. А если наступательные действия развернутся также на земле, то можно
ожидать использования сравнительно многочисленных и, как утверждают, хорошо
обученных русских воздушно-десантных сил. Для ликвидации этой опасности
целесообразно использовать немецкие "учебные части" и организовать
противовоздушную оборону силами румын. В подготовке соответствующих
оборонительных мер на указанный случай и будет состоять ближайшая задача
немецкой военной миссии в Румынии. Эту миссию следует рассматривать как
"передовой отряд" южного крыла немецких армий.
Вариант II.
Это решение представляется наиболее вероятным, поскольку нельзя
предположить, что столь сильная военная держава, как Россия, без боя уступит
свои богатейшие, в том числе и недавно завоеванные области. Кроме того, по
имеющимся сведениям, русские развернули западнее Днепра особенно хорошо
оборудованную сеть наземных сооружений военно-воздушных сил. При отступлении
в глубь страны русские вскоре лишились бы этой сети.
[...]
Вариант III.
Если русские будут заранее строить свой план ведения войны на том,
чтобы сначала принять удар немецких войск малыми силами, а главную свою
группировку сконцентрировать в глубоком тылу, то рубежом расположения
последней севернее Припятских болот может быть скорее всего мощный водный
барьер, образуемый реками Двина [Даугава] и Днепр. Этот барьер имеет разрыв
шириною всего приблизительно в 70 м -- в районе южнее Витебска". (Дашичев
В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. М.: Наука, 1973. С. 76-77.)
Прошу прощения за пространную цитату, но без возможно полного изложения
немецких документов нельзя построить убедительных доказательств.
Рассмотрение текста данного документа позволяет сделать вывод о реальных
представлениях германского высшего руководства о планах СССР и возможных
вариантах развития событий. Нет ни слова о том, что "Барбаросса" -- это
упреждающая операция. Напротив, утверждается, что масштабной операции против
Германии советские войска провести неспособны. Угроза Румынии
рассматривается, во-первых, как не слишком вероятное событие, а во-вторых,
не вызывает панического страха остаться без топлива. Более вероятным
вариантом действий советских войск по Лоссбергу является: "Русские армии
примут на себя удар немецких вооруженных сил, развернувшись вблизи границы,
чтобы удержать в своих руках новые позиции, захваченные ими на обоих флангах
(Балтийское и Черное моря)". Тезис, согласитесь, не допускающий двоякого
толкования, немцы нападают, советские армии обороняются. И эти тезисы
проходят красной нитью с начала планирования "Барбароссы" до последних дней
перед вторжением в СССР. Анализ немецких документов показывает, что
каких-либо широкомасштабных наступательных действий немцы от РККА не
ожидали. Предполагалось, что в ответ на развертывание немецких войск может
быть подготовлена частная операция ограниченных масштабов. Но в
стратегическом смысле наиболее вероятным вариантом действий Красной Армии
немцы считали оборону с отходом в глубь страны, разменом времени на
территорию.
Но все эти доступные в "открытых источниках" материалы ускользнули от
взора разведчика-аналитика. Вместо опоры на документы В. Суворов пытается
построить доказательство на основе бытовой логики, исходя из сегодняшних
знаний об исторических событиях. Владимир Богданович вместо изучения
документов пускается в утомительные и ничем не обоснованные рассуждения:
"Историки так никогда и не объяснили, почему же Гитлер напал на Сталина.
Говорят, ему жизненное пространство понадобилось. Так говорит тот, кто сам
не читал "Майн кампф", а там речь идет о далекой перспективе. В 1941 году у
Гитлера было достаточно территорий от Бреста на востоке до Бреста на западе,
от Северной Норвегии до Северной Африки. Освоить все это было невозможно и
за несколько поколений. В 1941 году Гитлер имел против себя Британскую
империю, всю покоренную Европу, потенциально -- Соединенные Штаты. Для того
чтобы удержать захваченное, Гитлер был вынужден готовиться к захвату
Гибралтара и покорению Британских островов, не имея превосходства на море.
Неужели в такой обстановке Гитлеру нечем больше заниматься, как расширять
жизненное пространство? Все великие немцы предупреждали от войны на два
фронта. Сам Гитлер главную причину поражения в Первой мировой войне видел в
том, что воевать пришлось на два фронта. Сам Гитлер в рейхстаге уверял
депутатов в том, что войны на два фронта не допустит. И он напал. Почему?"
Отметим внутреннюю противоречивость теории В. Суворова. Он постоянно на
страницах своих книг утверждает, что оборона "непробиваема, непрогрызаема",
но вместе с тем никак не объясняет тот факт, что Гитлер выбрал
наступательную стратегию, якобы зная об агрессивных планах СССР. Согласно
В полосе Воронежского фронта не был точно определен участок удара
немцев и даже при таких плотностях обороняющихся войск фронт был прорван
немцами, и они углубились в построение советских войск на 35 км. Ситуацию
восстановили только контрудары 5-й гвардейской и 5-й гвардейской танковой
армий из состава Степного фронта, а также переброска резервов из 40-й армии
Воронежского фронта.
Легко видеть, что плотности войск у границы на 22 июня 1941-го
отличались от плотностей войск в оборонительной операции под Курском в
несколько раз. Именно из-за того, что к границе не прибыли войска, которые
Суворов называет "второй стратегический эшелон". Для построения обороны, как
и для подготовки наступления, требовалось выстроить у границы войска
прикрытия, части, сформированные в особых округах и соединения из внутренних
округов. Только в этом случае возможно построить устойчивую оборону или
подготовиться к наступлению. Проблема 1941 г. была не в том, что Красная
Армия готовилась к наступлению. Если бы она готовилась к обороне, было бы
все то же самое. Ни наступательная, ни оборонительная группировка войск
просто не успела сложиться. Точно так же, как не успела сложиться
группировка польской армии для обороны и наступления к 1 сентября 1939-го. И
при подготовке наступления, и при подготовке в полосе Западного особого
военного округа, в Белостокском выступе, обороны, аналогичной построенной
под Курском, требуется доставить к границе войска из других округов.
Попробую объяснить это с помощью экстраполяции событий под Курском на
события 1941-го. Представим, что обороняющиеся на южном фасе Курского
выступа советские войска встречают удар не в том составе, в котором они его
встретили в реальном 7 июля 1943-го, а без некоторых армий. Скажем, нет на
Воронежском фронте 7-й гвардейской армии М.С. Шумилова, которая едет,
предположим, из Приволжского ВО. 5-я гвардейская армия А.С. Жадова и 5-я
гвардейская танковая П.А. Ротмистрова только готовятся к погрузке в эшелоны.
6-я гвардейская армия в результате обороняется на фронте 64 км (реальный
июль 1943 г.) +50 км (отсутствие 7-й гвардейской армии) =134 км. Плотность
построения войск уменьшается более чем в два раза. Если в реальном июле
1943-го немцы проломили оборону Воронежского фронта на всю глубину,
положение удалось спасти только контрударом армий Жадова и Ротмистрова, то
что было бы при ослабленном составе? При трех армиях, едущих по железной
дороге к фронту? Напомню, что в полосе взломанного на всю глубину фронтовой
полосы обороны Воронежского фронта в течение нескольких месяцев готовилась
эшелонированная и развитая система укреплений. Что мы хотим от войск
Западного фронта в июне 1941-го, занимавших Белостокский выступ с
плотностью, в несколько раз меньшей плотности Воронежского фронта в июле
1943-го?
Чтобы окончательно внести ясность, в качестве справочной информации
приведу данные о плотности построения противостоящим приграничным округам
немецких войск. На Западном фронте был просто тихий ужас, поэтому обрисую
ситуацию на Юго-Западном направлении. На участке от Перемышля до Припяти со
стороны СССР непосредственно у границ находились с севера на юг: 45-я сд,
62-я сд, 87-я сд, 124-я сд, 3-я кд, 41-я сд, 159-я сд, 97-я сд, 99-я сд,
41-я тд. Итого восемь стрелковых дивизий, одна танковая и одна
кавалерийская. Со стороны немцев на том же самом участке утром 22 июня 1941
года располагались: 56-я пд, 62-я пд, 298-я пд, 44-я пд, 168-я пд, 299-я пд,
111-я пд, 75-я пд, 57-я пд, 297-я пд, 9-я пд, 262-я пд, 24-я пд, 295-я пд,
71-я пд, 1-я горная дивизия, 68-я пд, 257-я пд, 101-я пд. В непосредственной
близости к границе располагались 11, 13, 14-я танковые и 25-я моторизованная
дивизии. Итого восемнадцать пехотных дивизий, одна горная пехотная дивизия,
три танковых и одна моторизованная. Источником сведений является карта из
"открытого источника", из первого тома воспоминаний К.С. Москаленко "На
юго-западном направлении", уточненная по приложениям к фундаментальному
труду Germany and the Second World War, Volume IV, Maps, Deutsche
verlags-anstalt, Stuttgart, 1983.
На направлении главного удара, в Сокальском выступе, против 87-й и
124-й советских дивизий 5-й армии приходилось семь пехотных дивизий, это
298-я, 44-я пд, 168-я пд, 299-я пд, 111-я пд, 75-я пд, 57-я пд. То есть
выполнялось правило трехкратного превосходства на острие главного удара. Из
восьми советских сд построить ударную группировку против 17 пехотных дивизий
и одной легкопехотной нереально. Это если не обращать внимание на резервы
немцев, например 100-й пд за спиной правого фланга 68-й пд. Выдвигавшиеся к
границе корпуса, сформированные в Киевском особом военном округе, находились
в это время в сотне километров от тех, кто встретил вермахт ранним утром
1941 г. 200-я сд Людникова, к истории которой обращается В. Суворов,
находилась в тот момент в районе р. Горынь и ничем не могла помочь
сражающейся с немцами 87-й сд Бланка. Если бы дивизия И. Людникова вместе со
всем 31-м стрелковым корпусом выдвинулась к границе чуть раньше, то
соотношение сил стоявших по разные стороны войск не было бы таким разгромным
для РККА. Выдвигавшийся пешим порядком 31-й ск был жизненно необходим для
обороны. Объявлять его выдвижение однозначным признаком подготовки агрессии,
как это делает В. Суворов, может только человек, ни разу внимательно не
смотревший на карту взаимного расположения советских и немецких войск у
границы.
Совсем удручающую картину мы увидим в полосе Западного особого военного
округа. Возьмем южный фас Белостокского выступа. Возьмем участок к северу от
только что рассмотренного нами, от границы КОВО и ЗапОВО до железной дороги
Варшава-- Белосток. С советской стороны непосредственно у границы находились
с севера на юг: 86-я сд, 113-я сд, 49-я сд, 6-я сд, 42-я сд (эти две были
дислоцированы в Бресте), 75-я сд, 22-я тд. Итого шесть стрелковых и одна
танковая дивизии. Со стороны немцев на том же участке с севера на юг: 268-я
пд, 263-я пд, 137-я пд, 292-я пд, 252-я пд, 134-я пд, 131-я пд, 167-я пд,
31-я пд, 45-я пд, 34-я пд, 1-я кд, 267-я пд, 255-я пд. Непосредственно за
спиной этих войск стоят 17-я пд и 78-я пд, 268-я охранная дивизия. Итого 13
пехотных и одна кавалерийская дивизии в первой линии. Плюс к этому числу у
немцев в первой линии были 17, 18, 3 и 4-я танковые дивизии. На направлении
главного удара, в районе Бреста и окрестностей, у немцев против советских
трех дивизий (6-я, 42-я сд, 22-я танковая дивизия 14-го мехкорпуса)
находилось восемь дивизий: 167-я пд, 17-я, 18-я тд, 31-я пд, 45-я пд, 34-я
пд, 3-я тд, 4-я тд. Учитывая, что 22-я тд имела всего один полк пехотинцев,
соотношение сил -- все то же классическое троекратное преимущество. Южнее
Бреста, против 75-й сд, соотношение такое же: 1-я кав. дивизия, 267-я и
255-я пд. Выдвигавшиеся к границе войска, 47-й стрелковый корпус,
двигавшийся к границе, 22 июня находился в сотне км от войск 4-й армии и
помочь им ничем не мог. С 155-й и 121-й стрелковыми дивизиями 47-го
стрелкового корпуса немцы столкнулись только 25 июня у Слонима. К тому
времени части 4-й армии были уже сильно потрепаны, и вступление в бой еще
одного корпуса ситуацию принципиально не меняло.
Одним словом, на важнейших направлениях плотность советских войск у
границы была достаточно низкой, и требовалось уплотнение построения дивизий
за счет прибытия корпусов и армий из внутренних округов и второго эшелона
войск округа. Владимир Богданович пишет: "Когда мы говорим о причинах
поражений Красной Армии в начальном периоде войны, то почему-то забываем
главную причину: Красная Армия находилась в вагонах". Хотелось бы этот тезис
исправить -- не столько в том, что в вагонах, сколько в том, что эти вагоны
не приехали туда, где они были нужны. Точно так же, как это случилось в
Польше в 1939-м, про это я уже писал выше.
Убогость и малочисленность армий прикрытия у государственной границы --
это очевидный факт, для его констатации достаточно проделать расчет
плотностей войск, разделить фронт армии на количество дивизий в ней. Но
Владимир Богданович не утруждает себя даже простейшими арифметическими
расчетами. Легких путей он не ищет и начинает кидаться терминами, значения
который попросту не знает. Например, такая душевная цитата ("Ледокол"):
"Разница между советским и германским механизмами войны заключалась в том,
что в Германии все называлось своими именами, при этом танковые группы имели
свою нумерацию, полевые армии -- свою. В Советском Союзе ударные армии
существовали в теории, а затем были созданы и на практике, однако они
формально не носили титул "ударная армия". Это название официально было
введено уже после германского вторжения. До этого все советские армии имели
единую нумерацию и по своим названиям никак друг от друга не отличались.
[...] Элемент, который превращает обычную армию в ударную, -- это
механизированный корпус новой организации, в котором по штату положено иметь
1031 танк. Вот тут мы делаем для себя поразительное открытие: на 21 июня
1941 года ВСЕ советские армии на германской и румынской границах, а также
23-я армия на финской границе вполне подходили под стандарты ударных армий,
хотя, повторяю, этого названия формально не носили. Перечисляю их с севера
на юг: 23-я, 8-я, 11-я, 3-я, 10-я, 4-я, 5-я, 6-я, 26-я, 12-я, 18-я, 9-я.
Вдобавок к ним разгружалась 16-я армия -- типично ударная, имевшая в своем
составе более 1000 танков. (Центральный архив Министерства обороны СССР. Ф.
208. О. 2511. Д. 20. С. 128.) Под этот стандарт также вполне подходили тайно
выдвигавшиеся к германским границам 19-я, 20-я и 21-я армии".
То есть, по Владимиру Богдановичу, признаком "ударности" армии является
наличие танков. Мнение интересное, но давайте все же дадим слово советской
военной теории и практике. Для начала заметим, что апелляция Владимира
Богдановича к официально называвшимся ударными армиям 1941-- 1945 гг.
совершенно беспочвенна. Например, 2-я ударная армия 2-го Белорусского
фронта, 1 января 1945 года состоящая из 10 стрелковых дивизий, имеет всего
одну, 30-ю гвардейскую, танковую бригаду и два отдельных танковых полка,
46-й и 260-й гвардейский. 3-я ударная армия Белорусского фронта не имеет
танковых частей вообще, 5-я ударная армия -- одну бригаду. Что же называлось
ударной армией в советской военной теории, действовавшей на июнь 1941-го?
Обратимся к книге, которая так и называется: "Ударная армия": "Первой
задачей ударной армии является нанесение фронтального удара с целью
безотказного прорыва тактической обороны противника. Выполнение этой задачи
падает на эшелон тактического прорыва в составе усиленных стрелковых
корпусов. Количество этих стрелковых корпусов определится шириной фронта
армейского прорыва (минимально 30 км, иначе грозит зажим в огневые
артиллерийские клещи) с учетом, что фронт атаки для одного стрелкового
корпуса в 3-й дивизии при наступлении на заранее укрепившегося противника не
будет превышать 10 км". (Варфоломеев Н. Ударная армия. М.: Госвоениздат,
1933. С. 174.) То есть в ударной армии должно быть минимум 9 стрелковых
дивизий (три участка по 10 км на фронте 30 км). По Н. Варфоломееву "общая
ширина фронта наступления ударной армии достигнет 50-- 80 км" (Там же. С.
182.), что дает нам оценку численности в 15-- 18 дивизий.
Как мы видим, у тов. Варфоломеева несколько другие критерии, "ударной"
называется армия, имеющая в своем составе определенное количество стрелковых
дивизий. Что вполне логично, "ударность" армии заключается в ее возможностях
по прорыву обороны противника пехотой, стрелковыми дивизиями и корпусами. По
этому критерию НИ ОДНА из армий приграничных округов или выдвигавшихся из
внутренних округов не была ударной. Перечислим их в том же порядке, что и
Владимир Богданович, в скобках указав количество стрелковых дивизий в
каждой. 23-я (5), 8-я (5), 11-я (8), 3-я (3), 10-я (6 плюс две кавдивизии),
4-я (4), 5-я (5), 6-я (6 плюс одна кавдивизия), 26-я (3), 12-я (3 плюс три
горнострелковые дивизии), 18-я (на 22 июня полосу границы не занимала,
позднее получила один корпус из 12-й армии и один корпус из сформированных в
округе), 9-я (6 плюс две горнострелковые и две кавдивизии).
Отметим и еще один важный момент. Поскольку и для обороны, и для
наступления войска из глубины страны и других театров военных действий нужно
выдвигать к границе, то появляется еще один ответ на тему о "Сталин не
верил". До определенного момента действия Германии не внушали опасений. Они
вполне могли быть истолкованы как защита тыла от неожиданностей в ходе
вторжения в Англию. Соответственно немцы выдвигали войска к советским
границам на случай необходимости вести боевые действия вследствие
вмешательства СССР по тем или иным причинам в войну на стороне
Великобритании. То есть для действий, аналогичных операции 8-й германской
армии в Восточной Пруссии в Первую мировую, когда немцы так же повернулись к
России спиной, начав наступление во Франции по плану Шлиффена. Для
построения устойчивой обороны войск требовалось больше, чем было на границе
с СССР в 1940 году. Соответственно, в первой половине 1941 года
производились перемещения войск, которые можно было расценить двояко: и как
подготовку к нападению, и как подготовку к сдерживающим действиям на случай
вмешательства СССР в войну при начале "Зеелеве". То есть выдвижение войск к
советским границам само по себе еще не свидетельствовало о возможном
нападении. Ф.И. Голиков 31 мая честно доложил Сталину, что силы немцев
распределены так:
"против Англии (на всех фронтах) -- 122-- 126 дивизий
против СССР -- 120-- 122 дивизии,
резервов -- 44-- 48 дивизий".
Цитирую "Спецсообщение разведуправления Генштаба Красной Армии о
группировке немецких войск на 1 июня 1941-го". Хорошо видно, что количество
дивизий, выделенных для действий на Западе, даже слегка больше выделенных
против СССР. То есть ситуация на 1 июня была неопределенная, яркой
направленности против СССР группировка вермахта, по данным советской
разведки, не имела.
"Хорошо, -- скажет читатель, -- если все делали правильно, то почему
произошла катастрофа?" Здесь сыграли свою роль два фактора. Во-первых, была
неопределенность в действиях Германии. Характер советского развертывания, с
приостановкой этого процесса в мае, говорит о зависимом от действий
противника выдвижении войск, об отдаче инициативы развязывания войны немцам.
Предполагалось, что немцы начнут оказывать дипломатическое давление,
выдвигать какие-то требования. Пока будут идти переговоры, можно будет
завершить развертывание, и в случае неудачи дипломатического решения
проблемы заговорили бы пушки.
На мой взгляд, осуждать наших предков не за что. Это мы сегодня знаем
результат, сегодня знаем, что немцы проявили оригинальность и начали войну
без попыток добиться чего-либо дипломатическим путем и сразу навалившись
всеми силами. Тогда возможность именно такого развития событий была
неочевидна до самого последнего момента, когда вдоль всей границы загремела
канонада.
Глава 3. Главные песни о старом
Сталин, властитель Европы, -- умная голова, он не станет открыто
выступать против Германии.
А. Гитлер. Выступление на совещании штаба OKW 9 января 1941 г.
Идея "превентивной" войны против СССР не нова. Попытки пересмотреть
историю предпринимались со стороны немецких историков неоднократно еще с
50-х годов. Ничего нового и интересного нам разведчик-аналитик не сообщает.
Это не более чем перепев немецкой пропаганды времен войны. Было бы странно,
если бы агрессор не придумал себе какого-либо оправдания. И, разумеется,
такое оправдание было придумано в Германии не в последнюю очередь для
собственных солдат. Солдатам тоже нужно было вразумительно объяснить, что
именно вермахт забыл на бескрайних российских просторах. И эти
свежеиспеченные объяснения озвучивались пленными немцами летом 1941 г.: "Это
был нахальный голубоглазый парень, фельдфебель со сбитого самолета. Он не
показался мне ни глупым, ни ничтожным, но он был человеком, чьи суждения,
мнения, представления, размышления раз навсегда замкнуты в один навсегда
установившийся круг, из которого наружу не вылезает ничего, ни одна мысль,
ни одно чувство. В пределах этого круга он размышлял. То есть был даже
изворотлив. Он не говорил, что Россия напала на Германию. Он говорил, что
Германия сама напала. Но напала потому, что она точно знала -- Россия через
10 дней нападет на нее". (Симонов К. Разные дни войны. Дневник писателя.
1941 г. Т. 1. М.: Худ. литература, 1982. С. 154.) Никакой Америки Владимир
Богданович не открыл, попытки оправдать "Барбароссу" в глазах своих и чужих
предпринимались с самого начала вторжения в СССР.
Именно эти незатейливые рассказы для немецких фельдфебелей льются на
читателя со страниц книг В. Суворова. Опорной плитой суворовской теории
превентивности является тезис о советской угрозе Румынии и румынской нефти
соответственно. Владимир Богданович пишет: "12 ноября 1940 года в беседе с
Молотовым Гитлер указывает на необходимость держать в Румынии много
германских войск, явно намекая Молотову на советскую военную угрозу
румынской нефти". Причины на самом деле совершенно с СССР не связанные:
"Процитируем слова Гитлера в контексте: "Политически Германия в этих
проблемах совершенно не заинтересована, однако она не может допустить того,
чтобы, как это было в Салониках в прошлую войну, там обосновались англичане.
Однако он, Гитлер, хочет подчеркнуть, что, как только кончится война,
германские войска немедленно покинут Румынию". (Документы внешней политики.
Т. XXIII. Кн. 2(1). М.: Международные отношения, 1995. С. 45.) Довольно
странный намек на советскую военную угрозу.
Далее В. Суворов утверждает: "В июне 1940 года, когда германская армия
воевала во Франции, Жуков по приказу Сталина без всяких консультаций с
германскими союзниками оторвал кусок Румынии -- Бессарабию". Владимир
Богданович, вероятно, не в курсе. 23 июня Молотов провел консультации с
послом Германии в СССР Шулленбургом по бессарабскому вопросу. (Документы
внешней политики. Т. XXIII. Кн. 1. Док. 217. М.: Международные отношения,
1995.) Консультации были продолжены 25 июня. Процитирую запись беседы
наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова с послом Германии в СССР Ф.
Шулленбургом: "В начале беседы Шулленбург сообщил, что им получен ответ
Риббентропа об отношении Германского правительства к постановке Советским
правительством перед Румынией вопроса о Бессарабии. Ответ Риббентропа в
основном сводится к следующему:
1. Германское правительство в полной мере признает права Советского
Союза на Бессарабию и своевременность постановки этого вопроса перед
Румынией.
2. Германия, имея в Румынии большие хозяйственные интересы, чрезвычайно
заинтересована в разрешении бессарабского вопроса мирным путем и готова
поддержать Советское правительство на этом пути, оказав со своей стороны
воздействие на Румынию". (Документы внешней политики. Т. XXIII. Кн. 1. Док.
225. М.: Международные отношения, 1995.)
26 июня советские права на Бессарабию были признаны Италией. (Там же.
Док. 227.) Советский ультиматум Румынии был предъявлен 27 июня 1940 года,
через два дня после победоносного завершения кампании вермахта во Франции.
Не очень убедительно звучат у В. Суворова тезисы о необходимости
захвата Бессарабии в 1940 г. Он пишет: "Захват Бессарабии Советским Союзом и
концентрация тут мощных сил агрессии, включая воздушно-десантный корпус и
Дунайскую флотилию, заставили Гитлера взглянуть на стратегическую ситуацию
совсем с другой точки зрения и принять соответствующие предупредительные
меры. Но было уже слишком поздно. Даже внезапный удар вермахта по Советскому
Союзу уже не мог спасти Гитлера и его империю... Гитлер понял, откуда
исходит главная опасность, но поздно. Об этом надо было думать до подписания
пакта Молотова -- Риббентропа". Хотелось бы заметить, что именно секретным
дополнительным протоколом к пакту Молотова -- Риббентропа Бессарабия была
отнесена к сфере влияния СССР. Секретный дополнительный протокол от 23
августа 1939 г. гласил: "3. Касательно юго-востока Европы с советской
стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны
заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях".
То есть вопрос о Бессарабии был оговорен именно пактом Молотова --
Риббентропа, и возможностей подумать до его подписания у Адольфа Гитлера
было более чем достаточно.
Если читатель обратил внимание, все построения Владимира Богдановича
строятся исключительно на общих рассуждениях, без каких-либо попыток
привлечь документы Третьего рейха, опубликованные после войны. К таковым
относится, например, двухтомник В.И. Дашичева "Банкротство стратегии
германского фашизма" (Москва, Наука, 1973). Несмотря на крикливое название,
это сборник разнообразных немецких документов с достаточно содержательными
комментариями автора в начале разделов.
Военное и политическое значение Румынии, возможные варианты действий
СССР в опубликованных документах рассматриваются вполне определенно. Это,
например, стратегическая разработка Лоссберга, руководителя группы
сухопутных войск в оперативном отделе штаба верховного командования
вермахта, датированная 15 сентября 1940 г. В отношении возможных вариантов
действий советских войск в документе написано следующее:
"В войне против Германии у России есть в общем следующие три
возможности.
I. Русские захотят нас упредить и с этой целью нанесут превентивный
удар по начинающим сосредоточиваться у границы немецким войскам.
II. Русские армии примут на себя удар немецких вооруженных сил,
развернувшись вблизи границы, чтобы удержать в своих руках новые позиции,
захваченные ими на обоих флангах (Балтийское и Черное моря).
III. Русские используют метод, уже оправдавший себя в 1812 г., т. е.
отступят в глубину своего пространства, чтобы навязать наступающим армиям
трудности растянутых коммуникаций и связанные с ними трудности снабжения, а
затем, лишь в дальнейшем ходе кампании, нанесут контрудар.
Относительно этих трех вариантов можно сказать следующее.
Вариант I.
Представляется невероятным, что русские решатся на наступление крупных
масштабов, например, на вторжение в Восточную Пруссию и северную часть
генерал-губернаторства, пока основная масса немецкой армии не скована на
длительное время боевыми действиями на другом фронте. Видимо, на это не
будут способны ни командование, ни войска. Более вероятны операции меньших
масштабов. Они могут быть направлены либо против Финляндии, либо против
Румынии. Однако удар по Финляндии при напряженных отношениях с Германией
никак не улучшил бы стратегическое положение русских. Наоборот, силы
русских, вторгшиеся в Финляндию, оказались бы в результате наступления
северного крыла немецких армий вдоль побережья Балтийского моря в большой
опасности и могли бы быть отрезаны от России.
По-иному сложилась бы обстановка в случае вторжения русских в румынские
нефтеносные районы. Целью этого вторжения было бы разрушить одну из главных
опор немецкой базы тылового обеспечения. При известных обстоятельствах было
бы достаточно для достижения этой цели даже действий одной только русской
авиации. А если наступательные действия развернутся также на земле, то можно
ожидать использования сравнительно многочисленных и, как утверждают, хорошо
обученных русских воздушно-десантных сил. Для ликвидации этой опасности
целесообразно использовать немецкие "учебные части" и организовать
противовоздушную оборону силами румын. В подготовке соответствующих
оборонительных мер на указанный случай и будет состоять ближайшая задача
немецкой военной миссии в Румынии. Эту миссию следует рассматривать как
"передовой отряд" южного крыла немецких армий.
Вариант II.
Это решение представляется наиболее вероятным, поскольку нельзя
предположить, что столь сильная военная держава, как Россия, без боя уступит
свои богатейшие, в том числе и недавно завоеванные области. Кроме того, по
имеющимся сведениям, русские развернули западнее Днепра особенно хорошо
оборудованную сеть наземных сооружений военно-воздушных сил. При отступлении
в глубь страны русские вскоре лишились бы этой сети.
[...]
Вариант III.
Если русские будут заранее строить свой план ведения войны на том,
чтобы сначала принять удар немецких войск малыми силами, а главную свою
группировку сконцентрировать в глубоком тылу, то рубежом расположения
последней севернее Припятских болот может быть скорее всего мощный водный
барьер, образуемый реками Двина [Даугава] и Днепр. Этот барьер имеет разрыв
шириною всего приблизительно в 70 м -- в районе южнее Витебска". (Дашичев
В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. М.: Наука, 1973. С. 76-77.)
Прошу прощения за пространную цитату, но без возможно полного изложения
немецких документов нельзя построить убедительных доказательств.
Рассмотрение текста данного документа позволяет сделать вывод о реальных
представлениях германского высшего руководства о планах СССР и возможных
вариантах развития событий. Нет ни слова о том, что "Барбаросса" -- это
упреждающая операция. Напротив, утверждается, что масштабной операции против
Германии советские войска провести неспособны. Угроза Румынии
рассматривается, во-первых, как не слишком вероятное событие, а во-вторых,
не вызывает панического страха остаться без топлива. Более вероятным
вариантом действий советских войск по Лоссбергу является: "Русские армии
примут на себя удар немецких вооруженных сил, развернувшись вблизи границы,
чтобы удержать в своих руках новые позиции, захваченные ими на обоих флангах
(Балтийское и Черное моря)". Тезис, согласитесь, не допускающий двоякого
толкования, немцы нападают, советские армии обороняются. И эти тезисы
проходят красной нитью с начала планирования "Барбароссы" до последних дней
перед вторжением в СССР. Анализ немецких документов показывает, что
каких-либо широкомасштабных наступательных действий немцы от РККА не
ожидали. Предполагалось, что в ответ на развертывание немецких войск может
быть подготовлена частная операция ограниченных масштабов. Но в
стратегическом смысле наиболее вероятным вариантом действий Красной Армии
немцы считали оборону с отходом в глубь страны, разменом времени на
территорию.
Но все эти доступные в "открытых источниках" материалы ускользнули от
взора разведчика-аналитика. Вместо опоры на документы В. Суворов пытается
построить доказательство на основе бытовой логики, исходя из сегодняшних
знаний об исторических событиях. Владимир Богданович вместо изучения
документов пускается в утомительные и ничем не обоснованные рассуждения:
"Историки так никогда и не объяснили, почему же Гитлер напал на Сталина.
Говорят, ему жизненное пространство понадобилось. Так говорит тот, кто сам
не читал "Майн кампф", а там речь идет о далекой перспективе. В 1941 году у
Гитлера было достаточно территорий от Бреста на востоке до Бреста на западе,
от Северной Норвегии до Северной Африки. Освоить все это было невозможно и
за несколько поколений. В 1941 году Гитлер имел против себя Британскую
империю, всю покоренную Европу, потенциально -- Соединенные Штаты. Для того
чтобы удержать захваченное, Гитлер был вынужден готовиться к захвату
Гибралтара и покорению Британских островов, не имея превосходства на море.
Неужели в такой обстановке Гитлеру нечем больше заниматься, как расширять
жизненное пространство? Все великие немцы предупреждали от войны на два
фронта. Сам Гитлер главную причину поражения в Первой мировой войне видел в
том, что воевать пришлось на два фронта. Сам Гитлер в рейхстаге уверял
депутатов в том, что войны на два фронта не допустит. И он напал. Почему?"
Отметим внутреннюю противоречивость теории В. Суворова. Он постоянно на
страницах своих книг утверждает, что оборона "непробиваема, непрогрызаема",
но вместе с тем никак не объясняет тот факт, что Гитлер выбрал
наступательную стратегию, якобы зная об агрессивных планах СССР. Согласно
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента