Страница:
---------------------------------------------------------------
© Copyright Алексей Исаев
Email: alex@online.ru
WWW: www.vif2ne.ru
Date: 18 Nov 2004
---------------------------------------------------------------
Книга представляет собой анализ теории В. Суворова (В. Б. Резуна),
утверждающего, что трагические события 1941 г. -- это следствие
планировавшегося "освободительного похода" в Европу.
А. Исаев анализирует приводимые В. Суворовым факты и цитаты, их
достоверность и интерпретацию. Параллельно опровержению постулатов
"разведчика-аналитика" автор в популярной форме излагает взгляд современной
исторической науки на причины неудач СССР в начальном периоде войны,
рассказывает о применении различных видов военной техники.
Рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся военной и
политической историей 30-- 40-х годов прошлого века.
Исаев А. Антисуворов. -- М.: Изд-во Яуза, Изд-во Эксмо, 2004. - 352 с.,
ил. ББК 63.3(0)62 И85, ISBN 5-699-05998-9
"...Полное сосредоточение советских войск на германской границе
планировалось 10 июля" (генерал армии С.П. Иванов "Начальный период войны",
с. 211). Подобные ссылки встречаются в скандальных произведениях В.Суворова
(В.Б. Резуна) на каждом шагу. Однако многие ли кинулись в библиотеку
узнавать, что же было написано на 211-й странице указанной книжки? Не
является ли смелая теория лишь искусной мистификацией, построенной на
жонглировании цифрами и цитатами? Автор "Антисуворова" взял на себя труд
проверить ссылки В.Б. Резуна, их контекст и действительное значение и тем
самым восстановил реальную картину событий по ранее засекреченным
документам.
Содержание
Введение. А врать-то зачем?
Глава 1. Конкурс наступательных планов
Глава 2. О чем говорило выдвижение к границам?
Глава 3. Главные песни о старом
Глава 4. Одиум и опиум войны
Глава 5. "Бамбуковые" дивизии и армии-"привидения"
Глава 6. Зачем Швеции "автострадные танки"?
Глава 7. Сколько грузовиков было у Гитлера?
Глава 8. Оборонительная промышленность
Глава 9. Техника на грани фантастики
Глава 10. По Королевскому каналу к мировой революции
Глава 11. Сколько "ныряющих" танков было у Сталина?
Глава 12. Гаубицы агрессии и разбоя
Глава 13. Почему ГРУ разрушило "Линию Суворова"?
Глава 14. Надувная дубинка Джулиано Дуэ
Глава 15. Интервенция или революция?
Глава 16. Бессмертный подвиг. Война, которая была
Глава 17. Кочегар с паровоза "Великой Финляндии"
Заключение. Не нужно ломиться в открытую дверь. В защиту традиционной
истории от поп-мифотворчества
<!--IMG SRC="Image112.gif" WIDTH=120 HEIGHT=156-->
Военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека. Но воевать
сложно.
К. Клаузевиц
Введение. А врать-то зачем?
"Простите меня. Если не готовы прощать, не читайте дальше этих строк,
проклинайте меня и мою книгу -- не читая. Так делают многие. Я замахнулся на
самое святое, что есть у нашего народа, я замахнулся на единственную
святыню, которая у народа осталась, -- на память о Войне, о так называемой
"великой отечественной войне". Это понятие я беру в кавычки и пишу с малой
буквы. Простите меня...
У меня пустая душа, а мозг переполнен номерами дивизий. Носить в мозгу
такую книгу я долго не мог. Ее НАДО было написать. Но для этого надо было
бежать из страны. Для этого надо было стать предателем..."
Эти слова Владимира Богдановича взяты из вступления к "Ледоколу".
[Суворов В.Б. Ледокол. Кто начал Вторую мировую войну? М.: Новое время.
1992. (Далее по тексту "Ледокол".)] В. Суворов разрывает на себе одежды,
посыпает голову пеплом, в каком-то экстазе называет себя предателем,
негодяем и вообще нехорошим человеком, не пожалевшим даже собственного папу.
Мол, не хотелось, но надо было. Надо было открыть миру правду, сорвать
покровы и предъявить слегка, ошарашенной мировой общественности истинных
виновников развязывания Второй мировой войны. Даже предателем для этого
пришлось стать.
Надо сказать, я не ставлю своей целью давать оценку поступкам
английского публициста Владимира Богдановича Резуна, пишущего под
псевдонимом Виктор Суворов. Это, в конце концов, не мое дело. В этой книге я
просто разберу труды Владимира Богдановича, их доказательную базу и уровень
его книг в целом. Стоило ли ради них совершать все те поступки, о которых он
так душераздирающе написал в предисловии к "Ледоколу". Начнем с главного, с
методов исследования, той технологии, которую Владимир Богданович использует
для построения доказательств. В. Суворов с первых же страниц своего
повествования утверждает, что опирается на открытые советские источники,
которые каждый желающий может открыть и проверить справедливость "находок"
публициста-новатора. Но многие ли из читателей "Ледокола" и "Дня М"
бросились в библиотеку, чтобы сравнить приведенные цитаты с
первоисточниками? Боюсь, что таких -- единицы. Большинство поверили в
честность цитирования и правильное понимание контекста цитаты.
В свое время один мой приятель зашел ко мне, чтобы посмотреть новинки
моей библиотеки. Слово за слово, разговор повернул на В. Суворова и его
эпохальные труды. Собственно, это было продолжение давнего спора, поэтому,
чтобы не толочь воду в ступе, я подошел к полке, на которой стояли
произведения Владимира Богдановича, и предложил другу выбрать наугад любую
страницу любой из книг В. Суворова, утверждая, что найду на ней искажение
фактов цитируемых мемуаров или книг. Он с сомнением полистал "Ледокол" 1992
года издания и выбрал 202-ю страницу. Долго искать не пришлось -- некоторые,
мягко говоря, искажения, встретились сразу, в первом же абзаце. Владимир
Богданович пишет: "Полковник С. Ф. Хвалей (в то время заместитель командира
202-й моторизованной дивизии 12-го механизированного корпуса 8-й армии): "В
ночь на 18 июня 1941 года наша дивизия ушла на полевые учения" (Хвалей С. Ф.
На Северо-Западном фронте (1941-- 1943): Сборник статей. М.: Наука, 1969. С.
310). Тут же полковник говорит: "Так получилось, что подразделения дивизии к
началу войны оказались прямо за пограничными заставами, то есть в
непосредственной близости от государственной границы". Вроде бы все ясно --
дивизию выдвинули прямо к границе. Видимо, в процессе подготовки к нападению
на Германию. Читатель получает очередное доказательство теории Владимира
Богдановича. Читатель верит Владимиру Богдановичу на слово. Читатель не
станет искать указанные мемуары и проверять цитату. А стоило бы. Дело в том,
что на 310-й странице указанной книги написано следующее: "Случилось так,
что дивизионы артполка в этот день, во время полевых учений, меняя огневые
позиции, оказались в боевых порядках мотопехоты. И когда фашистские войска
смяли пограничные заставы и части 125-й стрелковой дивизии и широкой лавиной
двинулись на нашу дивизию, артиллеристы в упор расстреливали мотоциклистов,
жгли танки". И все. 202-я дивизия не стояла за пограничниками. Немцы смяли
погранзаставы, части 125-й стрелковой дивизии и только потом столкнулись с
202-й дивизией. Более того, полковник ясно указывает рубеж развертывания
дивизии: Кельме-- Кражай. Читатель, не поленись взять карту и посмотреть,
насколько это близко к границе. Стоило ли держать в голове номера дивизий,
если не можешь даже правильно процитировать источник? Или, может быть, это
не ошибка? Может быть, это сознательное искажение информации? Ведь
большинство читателей не станет проверять автора. Большинство читателей
просто не имеет для этого возможности. И читатель верит Владимиру
Богдановичу на слово. А зря.
На этом игра в страницы не закончилась. Следующей была выбрана страница
232. И снова мы сталкиваемся с искажением фактов: "Итак, под прикрытием
Сообщения ТАСС военные командиры высших рангов во главе армий, и один даже
во главе штаба фронта, тайно перебрасываются к германским границам, бросив
на произвол судьбы (и НКВД) ВСЕ внутренние военные округа". Хотя по
состоянию на 22 июня 1941 года стрелковые корпуса ОрВО, СибВО и дивизии
АрхВО с места не тронулись. Значительная часть дивизий УрВО и ПриВО в вагоны
еще не грузилась. В качестве примера Владимиром Богдановичем приводится:
"19-я армия -- это все войска и штабы Северо-Кавказского военного округа.
Командующий округом генерал-лейтенант И. С. Конев объединил все войска
своего округа в 19-ю армию, встал во главе этой армии и тайно двинулся на
запад, бросив округ без всякого военного контроля". Сам Конев пишет об этом
так: "Оставаясь командующим войсками Северо-Кавказского военного округа, я
вступил в командование 19-й армией" (Конев И. С. Записки командующего
фронтом. М.: Голос, 2000. С. 36). В момент начала войны, 22 июня, Иван
Степанович находился в Ростове-на-Дону, в штабе округа. (Там же. С. 38--
39.) И опять читатель не станет проверять Владимира Богдановича.
В газетных статьях количество, скажем так, искажений действительности
на единицу печатного текста у В. Суворова возрастает. Например, интервью
Владимира Богдановича корреспонденту газеты "Московский комсомолец" М. Дейчу
29 апреля 2000 года. Цитирую: "Сколько у нас было армий к июню 1941 года?
Цифры нет. Сколько было механизированных корпусов? Написано: "несколько".
Сколько воздушно-десантных корпусов? Непонятно. Нет даже точных сведений о
том, сколько было военных округов и кто ими командовал". Все эти цифры на 1
июня 1941 г. приведены в третьем томе 12-томника "История Второй мировой
войны" издания 70-х годов, указанном в библиографии "Ледокола". А сведения о
командующих военными округами можно почерпнуть из "Советской военной
энциклопедии", тоже, как ни странно, входящей в библиографию книг В.
Суворова. Видимо, переполнившие мозг Владимира Богдановича номера дивизий и
армий смешались в однородную неудобоваримую кашу. Если не читать книги даже
из библиографии своих собственных произведений, то, конечно, приходится
говорить: "Я искал. Это был утомительный, нудный поиск". Сразу вспоминается
басня про Мартышку и очки. Дальше нашего Остапа понесло: "Сталин готовится к
наступлению. 63 танковые дивизии -- и при этом ни одного саперного
батальона!" Здесь Владимир Богданович, мягко говоря, дал маху. Инженерные
части, разумеется, присутствовали в РККА 22 июня 1941-го. Если В. Суворова
интересуют именно саперные батальоны, то их было 20 отдельных и по одному в
каждой стрелковой дивизии. Скажем, в стрелковой дивизии, в которой служил
отец нашего героя, Богдан Васильевич Резун, 140-й стрелковой дивизии 36-го
стрелкового корпуса 5-й армии Юго-Западного фронта был 199-й саперный
батальон. (См. "Перечень No 5 стрелковых, горнострелковых, мотострелковых и
моторизованных дивизий, входивших в состав действующей армии в годы Великой
Отечественной войны, 1941-- 1945 годы").
Возникает законный вопрос: почему же такой, мягко говоря,
недобросовестный и слабо владеющий исследуемыми вопросами человек стал
популярен? Популярность В. Суворова -- это популярность незатейливых
голливудских мелодрам и боевиков. Он не пытается вести за собой читателя,
объяснять простым языком сложные вещи. Владимир Богданович опускается до
уровня простых объяснений сложных явлений. Иногда В. Суворов подражает
сказке, на страницах его книг мы встретим и "мечи-кладенцы" на новом
техническом уровне, чудо-танки и чудо-самолеты. Мы встретим Кощееву смерть,
в роли которой выступят нефтепромыслы Плоешти. Наконец, мы встретим кольцо
всевластья, которым является тысяча бомбардировщиков с пятым двигателем.
Владимир Богданович вместо реальных персонажей и событий нашей и мировой
истории придумал героев странной смеси народной сказки, бестселлера с
привокзального лотка и "Эпизода N" "Звездных войн".
Научные и даже публицистические работы в такой технике не пишутся.
Традиционная методология исследования предусматривает рассмотрение всех
имеющихся данных. Факты, противоречащие теории, должны быть вразумительно
объяснены и интерпретированы. Претензии к Владимиру Богдановичу, это не
указание мелких недочетов большого историка, а критика самой методологии
построения доказательств, базирующейся на демагогии и передергивании фактов.
Нормально аргументированные, пусть и неприятные официальной историографии
теории воспринимаются в научных кругах гораздо спокойнее. Проблема в том,
что по популярности научные работы проигрывают творениям мастеров
бестселлеров в мягкой обложке именно в силу своей научности и серьезности. И
иначе нельзя. Историческая наука, несмотря на отсутствие специфических
символов, как математические "знак интеграла" или "знак суммы", является не
менее сложной наукой, требующей вдумчивого и серьезного подхода и
определенных профессиональных навыков. В этом я убедился по собственному
опыту, потратив несколько лет на изучение законов оперативного искусства,
методов исторического исследования, документов и книг о той войне.
Предлагаемая вниманию читателей книга -- это не только полемика с В.
Суворовым, это попытка написать своего рода энциклопедию войны, дать базовые
знания о принципах ведения боевых действий и применения оружия и боевой
техники.
Глава 1. Конкурс наступательных планов
"...оперативный план войны против Германии в наших Вооруженных силах
существовал и был отработан не только в Генеральном штабе, но и
детализирован командующими войсками".
A.M. Василевский
Одна из главных претензий поклонников В. Суворова к его критикам --
недостаточное внимание к общим вопросам. Якобы он может ошибаться в деталях:
километрах в час и миллиметрах брони, будучи прав в "главном". Поэтому
давайте сразу займемся одним из "основных тезисов" Владимира Богдановича. Он
утверждает, что у СССР наличествовал только наступательный план
"освободительного похода": "На прямой вопрос, были ли планы войны у
советского командования, Жуков отвечает категорически: да, были. Тогда
возникает вопрос: если планы были, почему Красная Армия действовала
стихийной массой без всяких планов? На этот вопрос Жуков ответа не дал. А
ответ тут сам собой напрашивается. Если советские штабы работали очень
интенсивно, разрабатывая планы войны, но это были не оборонительные и не
контрнаступательные планы, то -- какие тогда? Ответ: чисто наступательные".
Однако за кадром остался вопрос, у кого они были оборонительные. Все планы
войны крупных держав -- участников двух мировых войн двадцатого столетия
были наступательными. Причем наступательный характер не зависел от того, кто
явится инициатором войны. Для военного планирования это было абсолютно
безразлично, планы вопрос очередности объявления войны не рассматривали.
Оборонительными были только планы мелких стран, основной линией планирования
в этом случае была упорная оборона в надежде на то, что могущественные
союзники сокрушат напавших на страну-карлик противников. У читателя сразу
возникнет два вопроса: "Почему планы наступательные и почему РККА не помогли
планы в 1941 г.?"
Для начала давайте оглянемся назад: как планировали войну и ее
начальные операции в 1914 году. Многие тактические и стратегические решения
войны последующей проистекают из войны предыдущей. Поэтому без понимания
событий 1914 г. трудно разобраться в событиях рокового 1939-го и
трагического 1941-го. Начнем с Антанты, про Германию и план Шлиффена
читатели, скорее всего, слышали, и я лишь напомню несколько позже его
основные моменты. На мой взгляд, ярче всего суть военного планирования
Франции и России отражают слова, записанные в протоколе совещания
начальников штабов от 13 июля 1912 года: "Оба начальника Генеральных штабов
объявляют с обоюдного согласия, что слова "оборонительная война" не могут
быть поняты в том смысле, что "война будет вестись оборонительно". Они,
наоборот, подтверждают абсолютную необходимость для русской и французской
армий начать решительное и, поскольку возможно, одновременное
наступление...". (Материалы по истории франко-русских отношений за 1910--
1914 гг. Сборник секретных дипломатических документов. М.: 1922. С. 708).
Слова эти повторяются и в протоколе совещания августа 1913 г., и августа
1911 г. в практически неизменном виде.
Итак, Франция вступила в войну с так называемым планом No 17 Жоффра. Он
предусматривал наступление германских армий по двум направлениям, первое на
восток из района южнее крепости Туль, между лесистыми массивами Вогезов и р.
Мозель, второе на северо-восток из районов к северу от линии Верден -- Мец.
План предполагал, что главная масса германских сил будет стремиться во
Францию через Люксембург и Южную Бельгию. Удар французских войск,
соответственно, наносился по левому флангу предполагаемой германской ударной
группировки. То есть объяснение наступательной направленности плана вполне
очевидно -- вместо того чтобы принимать удар в лоб, наносим свой удар во
фланг, вынуждая противника отказаться от наступления под угрозой флангового
обхода. Считаю необходимым также сказать несколько слов о французской армии
тех лет, очень много занимательных параллелей намечается. Основу военной
доктрины составлял "элан" (порыв), проще говоря, стратегия и тактика были
наступательными. Французский устав 1913 года начинался с высокопарного
заявления: "Французская армия, возвращаясь к своей традиции, не признает
никакого другого закона, кроме закона наступления". Далее следовали
заповеди, составленные из говорящих сами за себя тезисов: "наступление без
колебаний", "неистовость и упорство", "сломить волю противника",
"безжалостное и неустанное преследование". "Только наступление, -- возвещал
устав, -- приводит к положительным результатам". В том же духе было
настроено высшее руководство страны. Президент республики Фальер заявил в
1913 году: "Только наступление соответствует темпераменту французского
солдата. Мы полны решимости выступить против противника без колебаний".
Желающие могут смело искать 10 различий с тем, что наблюдалось у нас перед
1941-м, а мы продолжим наше повествование, обратившись к военным планам
России образца 1914 года.
Как и предполагалось на совместных совещаниях начальников генеральных
штабов Франции и России, планы русского командования тоже были
наступательными. Позволю себе дать слово документам. По плану 1912 г.,
утвержденному Николаем II 1 мая 1914 г., общей задачей был "переход в
наступление против вооруженных сил Германии и Австро-Венгрии с целью
перенесения войны в их пределы". (История военной стратегии России. М.:
Кучково поле, 2000. С. 101. Со ссылкой на РГВИА, Ф. 2000, Оп. 1. Д. 459, Л.
7). Предполагалось достигнуть целей войны в течение 1,5-- 2 месяцев. В 1914
г. тоже все было в порядке с "малой кровью, на чужой территории". Говоря о
военных планах России, хотелось бы отметить следующее. Наступательный
характер действий русской армии объяснялся не только союзническим долгом.
Обязательствами перед Францией определялось направление главного удара --
Германия, так называемый план "Г". Поскольку Восточная Пруссия была крепким
орешком, более целесообразным русское высшее военное руководство считало
нанесение основного удара по Австро-Венгрии, так называемый план "А", но
пассивная стратегия не предусматривалась ни в каком случае. Окончательный
вариант плана, принятый под давлением Жоффра, реализовывал стратегию
воздействия на немцев с целью заставить их распылить силы. Предполагалось,
что основной удар Германия нанесет по Франции. Если русские войска будут
проводить пассивную, оборонительную стратегию, то немцы могут оставить в
Восточной Пруссии минимум сил, сосредоточив максимально сильную группировку
против Франции. Затем, разгромив Францию, повернутся всеми силами к России.
Напротив, если русская армия начинает наступление против Восточной Пруссии,
то немцам придется ослабить группировку войск, действующую против Франции,
усилив оборону этой области. Более того (как это реально и случилось), в
случае сильного давления русских войск на колыбель прусского духа придется
снимать наступающие во Франции войска, сажать их в поезд и везти на Восток.
Эти закономерности, относящиеся к разным театрам военных действий, применимы
и для большого по своей протяженности фронта двух воюющих армий. Если мы
наступаем на одном участке фронта, то целесообразно проводить активные
наступательные действия и на другом с целью не допустить рокировки
противником резервов на выручку своим войскам.
Теперь на очереди планы стран Оси. Начнем с Австро-Венгрии.
Концептуально, разумеется, ничего нового -- план войны наступательный. Но
позволю себе процитировать слово в слово написанное по поводу мотивировки
наступательных планов Австро-Венгрии генералом русской армии Андреем
Медардовичем Зайончковским, учившим будущих красных командиров тяжелому
опыту Первой мировой войны. Итак: "Конрад в своих мемуарах пишет, что его
руководящей идеей операций против России было наступление невзирая на риск,
так как оборона при первых же столкновениях повлекла бы катастрофу для
австро-венгерской армии. 40 дивизий, собранных в Галиции (эшелоны "А" и
"С"), не могли оставаться пассивными в то время, когда численно превосходные
русские силы теснили бы союзников в Восточной Пруссии и Румынии, а затем
после легкой победы над ними обрушились бы всеми силами на Австро-Венгрию.
Перейдя Верхнюю Вислу, близ впадения в нее р. Сана, и сковав
австро-венгерские армии в Галиции, русские открыли бы свободный путь на
Берлин или Вену. "Прежде всего возможно крупными силами дать генеральное
сражение русским войскам, сосредоточенным между pp. Вислой и Бугом, при
содействии с севера удара на Седлец большею частью собранных в Восточной
Пруссии германских сил, -- такова была ближайшая цель моего плана", -- пишет
Конрад (Feltlmarschall Conrad. Aus meiner Dienstzcit, IV. 1923. C. 286)"
(Зайончковский A.M. Мировая война 1914-- 1918 гг. М.: Государственное
военное издательство Наркомата обороны Союза ССР. 1938. С. 67-- 68).
Известный советский военный теоретик А. Свечин рисует обстановку даже более
прозаически: "Австрийский генеральный штаб, с Конрадом во главе, рассуждал
перед мировой войной так: Россия может выставить против нас на 20-й день
мобилизации 35 дивизий, на 30-й день -- 60 дивизий; Австрия может на 20-й
день располагать четырьмя десятками дивизий. Значит, австрийцы должны
наступать: при обороне австрийцы будут раздавлены, при наступлении они могут
рассчитывать даже на некоторый численный перевес". (Свечин А. Постижение
военного искусства. М.: Русский путь. 2000. С. 370). Побудительные мотивы
Австро-Венгерского штаба вполне очевидны. Если начать наступать, то есть
шанс перемолоть некоторое количество русских дивизий, пользуясь
первоначальным превосходством. Прибывающие по мобилизации русские дивизии
уже не будут иметь такого подавляющего преимущества, из 60 дивизий на 30-й
день мобилизации будет вычтено некоторое количество перебитых австрийцами
при ударе 40 австрийских против 35 русских. Мы видим практически одинаковые
побудительные мотивы, по сути, вынуждавшие руководителей генеральных штабов
разных стран рисовать на картах стрелочки, направленные на территорию
сопредельных государств, с которыми может случиться война. Альтернативы
этому нет, или мы отдаем противнику инициативу, и он наваливается
превосходящими силами на нашего союзника или на выгодный ему участок общего
фронта, достигает там успеха, а потом всеми силами обрушивается на нас или
другой участок фронта. Армия, выбравшая пассивную стратегию, будет просто
разгромлена по частям. Напротив, если планы наступательные, стратегия
активная, то противник не будет спокоен за оборону на тех участках фронта,
где он не планирует активных действий. Вместо максимальной концентрации всех
возможных сил на направлении главного удара противник будет вынужден
ослаблять ударную группировку за счет войск, усиливающих оборону пассивного
участка, которому грозит наш удар. Исходя из этих общестратегических
соображений, в штабах армий, готовящихся к очередной войне, разрабатываются
наступательные планы. Последний из рассматриваемых нами планов -- это план
Германии, базирующийся на идеях Шлиффена. В нашу задачу не входит детальное
описание этого плана, отмечу только один важный аспект. Несмотря на общую
наступательную направленность, план предусматривал оборонительные действия в
Восточной Пруссии, с опорой на развитую железнодорожную сеть и легендарные
укрепления этой области, ставшие крепким орешком для русской армии в двух
мировых войнах. Это важная особенность наступательных планов, о которой ни в
коем случае нельзя забывать. Фронт соприкосновения армий большой, и нельзя
всюду наступать: неизбежно будут участки, где придется строить оборону. В
случае с планом Шлиффена такими участками должны были стать Восточная
Пруссия и левый фланг германской армии, опиравшийся на крепость Мец. Какой
из этого можно сделать общий вывод? Планирование наступательной операции не
исключает возможности построения на определенных участках фронта
оборонительных сооружений и занятия прочной обороны, задача которой --
сковать возможно большие силы противника, пока наши ударные крылья делают
свое дело. Чисто оборонительные планы -- это удел государств-карликов, чья
задача или продержаться до тех пор, пока могущественный союзник не задавит
их противника, или дорого продать свою жизнь. Примером подобной стратегии
© Copyright Алексей Исаев
Email: alex@online.ru
WWW: www.vif2ne.ru
Date: 18 Nov 2004
---------------------------------------------------------------
Книга представляет собой анализ теории В. Суворова (В. Б. Резуна),
утверждающего, что трагические события 1941 г. -- это следствие
планировавшегося "освободительного похода" в Европу.
А. Исаев анализирует приводимые В. Суворовым факты и цитаты, их
достоверность и интерпретацию. Параллельно опровержению постулатов
"разведчика-аналитика" автор в популярной форме излагает взгляд современной
исторической науки на причины неудач СССР в начальном периоде войны,
рассказывает о применении различных видов военной техники.
Рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся военной и
политической историей 30-- 40-х годов прошлого века.
Исаев А. Антисуворов. -- М.: Изд-во Яуза, Изд-во Эксмо, 2004. - 352 с.,
ил. ББК 63.3(0)62 И85, ISBN 5-699-05998-9
"...Полное сосредоточение советских войск на германской границе
планировалось 10 июля" (генерал армии С.П. Иванов "Начальный период войны",
с. 211). Подобные ссылки встречаются в скандальных произведениях В.Суворова
(В.Б. Резуна) на каждом шагу. Однако многие ли кинулись в библиотеку
узнавать, что же было написано на 211-й странице указанной книжки? Не
является ли смелая теория лишь искусной мистификацией, построенной на
жонглировании цифрами и цитатами? Автор "Антисуворова" взял на себя труд
проверить ссылки В.Б. Резуна, их контекст и действительное значение и тем
самым восстановил реальную картину событий по ранее засекреченным
документам.
Содержание
Введение. А врать-то зачем?
Глава 1. Конкурс наступательных планов
Глава 2. О чем говорило выдвижение к границам?
Глава 3. Главные песни о старом
Глава 4. Одиум и опиум войны
Глава 5. "Бамбуковые" дивизии и армии-"привидения"
Глава 6. Зачем Швеции "автострадные танки"?
Глава 7. Сколько грузовиков было у Гитлера?
Глава 8. Оборонительная промышленность
Глава 9. Техника на грани фантастики
Глава 10. По Королевскому каналу к мировой революции
Глава 11. Сколько "ныряющих" танков было у Сталина?
Глава 12. Гаубицы агрессии и разбоя
Глава 13. Почему ГРУ разрушило "Линию Суворова"?
Глава 14. Надувная дубинка Джулиано Дуэ
Глава 15. Интервенция или революция?
Глава 16. Бессмертный подвиг. Война, которая была
Глава 17. Кочегар с паровоза "Великой Финляндии"
Заключение. Не нужно ломиться в открытую дверь. В защиту традиционной
истории от поп-мифотворчества
<!--IMG SRC="Image112.gif" WIDTH=120 HEIGHT=156-->
Военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека. Но воевать
сложно.
К. Клаузевиц
Введение. А врать-то зачем?
"Простите меня. Если не готовы прощать, не читайте дальше этих строк,
проклинайте меня и мою книгу -- не читая. Так делают многие. Я замахнулся на
самое святое, что есть у нашего народа, я замахнулся на единственную
святыню, которая у народа осталась, -- на память о Войне, о так называемой
"великой отечественной войне". Это понятие я беру в кавычки и пишу с малой
буквы. Простите меня...
У меня пустая душа, а мозг переполнен номерами дивизий. Носить в мозгу
такую книгу я долго не мог. Ее НАДО было написать. Но для этого надо было
бежать из страны. Для этого надо было стать предателем..."
Эти слова Владимира Богдановича взяты из вступления к "Ледоколу".
[Суворов В.Б. Ледокол. Кто начал Вторую мировую войну? М.: Новое время.
1992. (Далее по тексту "Ледокол".)] В. Суворов разрывает на себе одежды,
посыпает голову пеплом, в каком-то экстазе называет себя предателем,
негодяем и вообще нехорошим человеком, не пожалевшим даже собственного папу.
Мол, не хотелось, но надо было. Надо было открыть миру правду, сорвать
покровы и предъявить слегка, ошарашенной мировой общественности истинных
виновников развязывания Второй мировой войны. Даже предателем для этого
пришлось стать.
Надо сказать, я не ставлю своей целью давать оценку поступкам
английского публициста Владимира Богдановича Резуна, пишущего под
псевдонимом Виктор Суворов. Это, в конце концов, не мое дело. В этой книге я
просто разберу труды Владимира Богдановича, их доказательную базу и уровень
его книг в целом. Стоило ли ради них совершать все те поступки, о которых он
так душераздирающе написал в предисловии к "Ледоколу". Начнем с главного, с
методов исследования, той технологии, которую Владимир Богданович использует
для построения доказательств. В. Суворов с первых же страниц своего
повествования утверждает, что опирается на открытые советские источники,
которые каждый желающий может открыть и проверить справедливость "находок"
публициста-новатора. Но многие ли из читателей "Ледокола" и "Дня М"
бросились в библиотеку, чтобы сравнить приведенные цитаты с
первоисточниками? Боюсь, что таких -- единицы. Большинство поверили в
честность цитирования и правильное понимание контекста цитаты.
В свое время один мой приятель зашел ко мне, чтобы посмотреть новинки
моей библиотеки. Слово за слово, разговор повернул на В. Суворова и его
эпохальные труды. Собственно, это было продолжение давнего спора, поэтому,
чтобы не толочь воду в ступе, я подошел к полке, на которой стояли
произведения Владимира Богдановича, и предложил другу выбрать наугад любую
страницу любой из книг В. Суворова, утверждая, что найду на ней искажение
фактов цитируемых мемуаров или книг. Он с сомнением полистал "Ледокол" 1992
года издания и выбрал 202-ю страницу. Долго искать не пришлось -- некоторые,
мягко говоря, искажения, встретились сразу, в первом же абзаце. Владимир
Богданович пишет: "Полковник С. Ф. Хвалей (в то время заместитель командира
202-й моторизованной дивизии 12-го механизированного корпуса 8-й армии): "В
ночь на 18 июня 1941 года наша дивизия ушла на полевые учения" (Хвалей С. Ф.
На Северо-Западном фронте (1941-- 1943): Сборник статей. М.: Наука, 1969. С.
310). Тут же полковник говорит: "Так получилось, что подразделения дивизии к
началу войны оказались прямо за пограничными заставами, то есть в
непосредственной близости от государственной границы". Вроде бы все ясно --
дивизию выдвинули прямо к границе. Видимо, в процессе подготовки к нападению
на Германию. Читатель получает очередное доказательство теории Владимира
Богдановича. Читатель верит Владимиру Богдановичу на слово. Читатель не
станет искать указанные мемуары и проверять цитату. А стоило бы. Дело в том,
что на 310-й странице указанной книги написано следующее: "Случилось так,
что дивизионы артполка в этот день, во время полевых учений, меняя огневые
позиции, оказались в боевых порядках мотопехоты. И когда фашистские войска
смяли пограничные заставы и части 125-й стрелковой дивизии и широкой лавиной
двинулись на нашу дивизию, артиллеристы в упор расстреливали мотоциклистов,
жгли танки". И все. 202-я дивизия не стояла за пограничниками. Немцы смяли
погранзаставы, части 125-й стрелковой дивизии и только потом столкнулись с
202-й дивизией. Более того, полковник ясно указывает рубеж развертывания
дивизии: Кельме-- Кражай. Читатель, не поленись взять карту и посмотреть,
насколько это близко к границе. Стоило ли держать в голове номера дивизий,
если не можешь даже правильно процитировать источник? Или, может быть, это
не ошибка? Может быть, это сознательное искажение информации? Ведь
большинство читателей не станет проверять автора. Большинство читателей
просто не имеет для этого возможности. И читатель верит Владимиру
Богдановичу на слово. А зря.
На этом игра в страницы не закончилась. Следующей была выбрана страница
232. И снова мы сталкиваемся с искажением фактов: "Итак, под прикрытием
Сообщения ТАСС военные командиры высших рангов во главе армий, и один даже
во главе штаба фронта, тайно перебрасываются к германским границам, бросив
на произвол судьбы (и НКВД) ВСЕ внутренние военные округа". Хотя по
состоянию на 22 июня 1941 года стрелковые корпуса ОрВО, СибВО и дивизии
АрхВО с места не тронулись. Значительная часть дивизий УрВО и ПриВО в вагоны
еще не грузилась. В качестве примера Владимиром Богдановичем приводится:
"19-я армия -- это все войска и штабы Северо-Кавказского военного округа.
Командующий округом генерал-лейтенант И. С. Конев объединил все войска
своего округа в 19-ю армию, встал во главе этой армии и тайно двинулся на
запад, бросив округ без всякого военного контроля". Сам Конев пишет об этом
так: "Оставаясь командующим войсками Северо-Кавказского военного округа, я
вступил в командование 19-й армией" (Конев И. С. Записки командующего
фронтом. М.: Голос, 2000. С. 36). В момент начала войны, 22 июня, Иван
Степанович находился в Ростове-на-Дону, в штабе округа. (Там же. С. 38--
39.) И опять читатель не станет проверять Владимира Богдановича.
В газетных статьях количество, скажем так, искажений действительности
на единицу печатного текста у В. Суворова возрастает. Например, интервью
Владимира Богдановича корреспонденту газеты "Московский комсомолец" М. Дейчу
29 апреля 2000 года. Цитирую: "Сколько у нас было армий к июню 1941 года?
Цифры нет. Сколько было механизированных корпусов? Написано: "несколько".
Сколько воздушно-десантных корпусов? Непонятно. Нет даже точных сведений о
том, сколько было военных округов и кто ими командовал". Все эти цифры на 1
июня 1941 г. приведены в третьем томе 12-томника "История Второй мировой
войны" издания 70-х годов, указанном в библиографии "Ледокола". А сведения о
командующих военными округами можно почерпнуть из "Советской военной
энциклопедии", тоже, как ни странно, входящей в библиографию книг В.
Суворова. Видимо, переполнившие мозг Владимира Богдановича номера дивизий и
армий смешались в однородную неудобоваримую кашу. Если не читать книги даже
из библиографии своих собственных произведений, то, конечно, приходится
говорить: "Я искал. Это был утомительный, нудный поиск". Сразу вспоминается
басня про Мартышку и очки. Дальше нашего Остапа понесло: "Сталин готовится к
наступлению. 63 танковые дивизии -- и при этом ни одного саперного
батальона!" Здесь Владимир Богданович, мягко говоря, дал маху. Инженерные
части, разумеется, присутствовали в РККА 22 июня 1941-го. Если В. Суворова
интересуют именно саперные батальоны, то их было 20 отдельных и по одному в
каждой стрелковой дивизии. Скажем, в стрелковой дивизии, в которой служил
отец нашего героя, Богдан Васильевич Резун, 140-й стрелковой дивизии 36-го
стрелкового корпуса 5-й армии Юго-Западного фронта был 199-й саперный
батальон. (См. "Перечень No 5 стрелковых, горнострелковых, мотострелковых и
моторизованных дивизий, входивших в состав действующей армии в годы Великой
Отечественной войны, 1941-- 1945 годы").
Возникает законный вопрос: почему же такой, мягко говоря,
недобросовестный и слабо владеющий исследуемыми вопросами человек стал
популярен? Популярность В. Суворова -- это популярность незатейливых
голливудских мелодрам и боевиков. Он не пытается вести за собой читателя,
объяснять простым языком сложные вещи. Владимир Богданович опускается до
уровня простых объяснений сложных явлений. Иногда В. Суворов подражает
сказке, на страницах его книг мы встретим и "мечи-кладенцы" на новом
техническом уровне, чудо-танки и чудо-самолеты. Мы встретим Кощееву смерть,
в роли которой выступят нефтепромыслы Плоешти. Наконец, мы встретим кольцо
всевластья, которым является тысяча бомбардировщиков с пятым двигателем.
Владимир Богданович вместо реальных персонажей и событий нашей и мировой
истории придумал героев странной смеси народной сказки, бестселлера с
привокзального лотка и "Эпизода N" "Звездных войн".
Научные и даже публицистические работы в такой технике не пишутся.
Традиционная методология исследования предусматривает рассмотрение всех
имеющихся данных. Факты, противоречащие теории, должны быть вразумительно
объяснены и интерпретированы. Претензии к Владимиру Богдановичу, это не
указание мелких недочетов большого историка, а критика самой методологии
построения доказательств, базирующейся на демагогии и передергивании фактов.
Нормально аргументированные, пусть и неприятные официальной историографии
теории воспринимаются в научных кругах гораздо спокойнее. Проблема в том,
что по популярности научные работы проигрывают творениям мастеров
бестселлеров в мягкой обложке именно в силу своей научности и серьезности. И
иначе нельзя. Историческая наука, несмотря на отсутствие специфических
символов, как математические "знак интеграла" или "знак суммы", является не
менее сложной наукой, требующей вдумчивого и серьезного подхода и
определенных профессиональных навыков. В этом я убедился по собственному
опыту, потратив несколько лет на изучение законов оперативного искусства,
методов исторического исследования, документов и книг о той войне.
Предлагаемая вниманию читателей книга -- это не только полемика с В.
Суворовым, это попытка написать своего рода энциклопедию войны, дать базовые
знания о принципах ведения боевых действий и применения оружия и боевой
техники.
Глава 1. Конкурс наступательных планов
"...оперативный план войны против Германии в наших Вооруженных силах
существовал и был отработан не только в Генеральном штабе, но и
детализирован командующими войсками".
A.M. Василевский
Одна из главных претензий поклонников В. Суворова к его критикам --
недостаточное внимание к общим вопросам. Якобы он может ошибаться в деталях:
километрах в час и миллиметрах брони, будучи прав в "главном". Поэтому
давайте сразу займемся одним из "основных тезисов" Владимира Богдановича. Он
утверждает, что у СССР наличествовал только наступательный план
"освободительного похода": "На прямой вопрос, были ли планы войны у
советского командования, Жуков отвечает категорически: да, были. Тогда
возникает вопрос: если планы были, почему Красная Армия действовала
стихийной массой без всяких планов? На этот вопрос Жуков ответа не дал. А
ответ тут сам собой напрашивается. Если советские штабы работали очень
интенсивно, разрабатывая планы войны, но это были не оборонительные и не
контрнаступательные планы, то -- какие тогда? Ответ: чисто наступательные".
Однако за кадром остался вопрос, у кого они были оборонительные. Все планы
войны крупных держав -- участников двух мировых войн двадцатого столетия
были наступательными. Причем наступательный характер не зависел от того, кто
явится инициатором войны. Для военного планирования это было абсолютно
безразлично, планы вопрос очередности объявления войны не рассматривали.
Оборонительными были только планы мелких стран, основной линией планирования
в этом случае была упорная оборона в надежде на то, что могущественные
союзники сокрушат напавших на страну-карлик противников. У читателя сразу
возникнет два вопроса: "Почему планы наступательные и почему РККА не помогли
планы в 1941 г.?"
Для начала давайте оглянемся назад: как планировали войну и ее
начальные операции в 1914 году. Многие тактические и стратегические решения
войны последующей проистекают из войны предыдущей. Поэтому без понимания
событий 1914 г. трудно разобраться в событиях рокового 1939-го и
трагического 1941-го. Начнем с Антанты, про Германию и план Шлиффена
читатели, скорее всего, слышали, и я лишь напомню несколько позже его
основные моменты. На мой взгляд, ярче всего суть военного планирования
Франции и России отражают слова, записанные в протоколе совещания
начальников штабов от 13 июля 1912 года: "Оба начальника Генеральных штабов
объявляют с обоюдного согласия, что слова "оборонительная война" не могут
быть поняты в том смысле, что "война будет вестись оборонительно". Они,
наоборот, подтверждают абсолютную необходимость для русской и французской
армий начать решительное и, поскольку возможно, одновременное
наступление...". (Материалы по истории франко-русских отношений за 1910--
1914 гг. Сборник секретных дипломатических документов. М.: 1922. С. 708).
Слова эти повторяются и в протоколе совещания августа 1913 г., и августа
1911 г. в практически неизменном виде.
Итак, Франция вступила в войну с так называемым планом No 17 Жоффра. Он
предусматривал наступление германских армий по двум направлениям, первое на
восток из района южнее крепости Туль, между лесистыми массивами Вогезов и р.
Мозель, второе на северо-восток из районов к северу от линии Верден -- Мец.
План предполагал, что главная масса германских сил будет стремиться во
Францию через Люксембург и Южную Бельгию. Удар французских войск,
соответственно, наносился по левому флангу предполагаемой германской ударной
группировки. То есть объяснение наступательной направленности плана вполне
очевидно -- вместо того чтобы принимать удар в лоб, наносим свой удар во
фланг, вынуждая противника отказаться от наступления под угрозой флангового
обхода. Считаю необходимым также сказать несколько слов о французской армии
тех лет, очень много занимательных параллелей намечается. Основу военной
доктрины составлял "элан" (порыв), проще говоря, стратегия и тактика были
наступательными. Французский устав 1913 года начинался с высокопарного
заявления: "Французская армия, возвращаясь к своей традиции, не признает
никакого другого закона, кроме закона наступления". Далее следовали
заповеди, составленные из говорящих сами за себя тезисов: "наступление без
колебаний", "неистовость и упорство", "сломить волю противника",
"безжалостное и неустанное преследование". "Только наступление, -- возвещал
устав, -- приводит к положительным результатам". В том же духе было
настроено высшее руководство страны. Президент республики Фальер заявил в
1913 году: "Только наступление соответствует темпераменту французского
солдата. Мы полны решимости выступить против противника без колебаний".
Желающие могут смело искать 10 различий с тем, что наблюдалось у нас перед
1941-м, а мы продолжим наше повествование, обратившись к военным планам
России образца 1914 года.
Как и предполагалось на совместных совещаниях начальников генеральных
штабов Франции и России, планы русского командования тоже были
наступательными. Позволю себе дать слово документам. По плану 1912 г.,
утвержденному Николаем II 1 мая 1914 г., общей задачей был "переход в
наступление против вооруженных сил Германии и Австро-Венгрии с целью
перенесения войны в их пределы". (История военной стратегии России. М.:
Кучково поле, 2000. С. 101. Со ссылкой на РГВИА, Ф. 2000, Оп. 1. Д. 459, Л.
7). Предполагалось достигнуть целей войны в течение 1,5-- 2 месяцев. В 1914
г. тоже все было в порядке с "малой кровью, на чужой территории". Говоря о
военных планах России, хотелось бы отметить следующее. Наступательный
характер действий русской армии объяснялся не только союзническим долгом.
Обязательствами перед Францией определялось направление главного удара --
Германия, так называемый план "Г". Поскольку Восточная Пруссия была крепким
орешком, более целесообразным русское высшее военное руководство считало
нанесение основного удара по Австро-Венгрии, так называемый план "А", но
пассивная стратегия не предусматривалась ни в каком случае. Окончательный
вариант плана, принятый под давлением Жоффра, реализовывал стратегию
воздействия на немцев с целью заставить их распылить силы. Предполагалось,
что основной удар Германия нанесет по Франции. Если русские войска будут
проводить пассивную, оборонительную стратегию, то немцы могут оставить в
Восточной Пруссии минимум сил, сосредоточив максимально сильную группировку
против Франции. Затем, разгромив Францию, повернутся всеми силами к России.
Напротив, если русская армия начинает наступление против Восточной Пруссии,
то немцам придется ослабить группировку войск, действующую против Франции,
усилив оборону этой области. Более того (как это реально и случилось), в
случае сильного давления русских войск на колыбель прусского духа придется
снимать наступающие во Франции войска, сажать их в поезд и везти на Восток.
Эти закономерности, относящиеся к разным театрам военных действий, применимы
и для большого по своей протяженности фронта двух воюющих армий. Если мы
наступаем на одном участке фронта, то целесообразно проводить активные
наступательные действия и на другом с целью не допустить рокировки
противником резервов на выручку своим войскам.
Теперь на очереди планы стран Оси. Начнем с Австро-Венгрии.
Концептуально, разумеется, ничего нового -- план войны наступательный. Но
позволю себе процитировать слово в слово написанное по поводу мотивировки
наступательных планов Австро-Венгрии генералом русской армии Андреем
Медардовичем Зайончковским, учившим будущих красных командиров тяжелому
опыту Первой мировой войны. Итак: "Конрад в своих мемуарах пишет, что его
руководящей идеей операций против России было наступление невзирая на риск,
так как оборона при первых же столкновениях повлекла бы катастрофу для
австро-венгерской армии. 40 дивизий, собранных в Галиции (эшелоны "А" и
"С"), не могли оставаться пассивными в то время, когда численно превосходные
русские силы теснили бы союзников в Восточной Пруссии и Румынии, а затем
после легкой победы над ними обрушились бы всеми силами на Австро-Венгрию.
Перейдя Верхнюю Вислу, близ впадения в нее р. Сана, и сковав
австро-венгерские армии в Галиции, русские открыли бы свободный путь на
Берлин или Вену. "Прежде всего возможно крупными силами дать генеральное
сражение русским войскам, сосредоточенным между pp. Вислой и Бугом, при
содействии с севера удара на Седлец большею частью собранных в Восточной
Пруссии германских сил, -- такова была ближайшая цель моего плана", -- пишет
Конрад (Feltlmarschall Conrad. Aus meiner Dienstzcit, IV. 1923. C. 286)"
(Зайончковский A.M. Мировая война 1914-- 1918 гг. М.: Государственное
военное издательство Наркомата обороны Союза ССР. 1938. С. 67-- 68).
Известный советский военный теоретик А. Свечин рисует обстановку даже более
прозаически: "Австрийский генеральный штаб, с Конрадом во главе, рассуждал
перед мировой войной так: Россия может выставить против нас на 20-й день
мобилизации 35 дивизий, на 30-й день -- 60 дивизий; Австрия может на 20-й
день располагать четырьмя десятками дивизий. Значит, австрийцы должны
наступать: при обороне австрийцы будут раздавлены, при наступлении они могут
рассчитывать даже на некоторый численный перевес". (Свечин А. Постижение
военного искусства. М.: Русский путь. 2000. С. 370). Побудительные мотивы
Австро-Венгерского штаба вполне очевидны. Если начать наступать, то есть
шанс перемолоть некоторое количество русских дивизий, пользуясь
первоначальным превосходством. Прибывающие по мобилизации русские дивизии
уже не будут иметь такого подавляющего преимущества, из 60 дивизий на 30-й
день мобилизации будет вычтено некоторое количество перебитых австрийцами
при ударе 40 австрийских против 35 русских. Мы видим практически одинаковые
побудительные мотивы, по сути, вынуждавшие руководителей генеральных штабов
разных стран рисовать на картах стрелочки, направленные на территорию
сопредельных государств, с которыми может случиться война. Альтернативы
этому нет, или мы отдаем противнику инициативу, и он наваливается
превосходящими силами на нашего союзника или на выгодный ему участок общего
фронта, достигает там успеха, а потом всеми силами обрушивается на нас или
другой участок фронта. Армия, выбравшая пассивную стратегию, будет просто
разгромлена по частям. Напротив, если планы наступательные, стратегия
активная, то противник не будет спокоен за оборону на тех участках фронта,
где он не планирует активных действий. Вместо максимальной концентрации всех
возможных сил на направлении главного удара противник будет вынужден
ослаблять ударную группировку за счет войск, усиливающих оборону пассивного
участка, которому грозит наш удар. Исходя из этих общестратегических
соображений, в штабах армий, готовящихся к очередной войне, разрабатываются
наступательные планы. Последний из рассматриваемых нами планов -- это план
Германии, базирующийся на идеях Шлиффена. В нашу задачу не входит детальное
описание этого плана, отмечу только один важный аспект. Несмотря на общую
наступательную направленность, план предусматривал оборонительные действия в
Восточной Пруссии, с опорой на развитую железнодорожную сеть и легендарные
укрепления этой области, ставшие крепким орешком для русской армии в двух
мировых войнах. Это важная особенность наступательных планов, о которой ни в
коем случае нельзя забывать. Фронт соприкосновения армий большой, и нельзя
всюду наступать: неизбежно будут участки, где придется строить оборону. В
случае с планом Шлиффена такими участками должны были стать Восточная
Пруссия и левый фланг германской армии, опиравшийся на крепость Мец. Какой
из этого можно сделать общий вывод? Планирование наступательной операции не
исключает возможности построения на определенных участках фронта
оборонительных сооружений и занятия прочной обороны, задача которой --
сковать возможно большие силы противника, пока наши ударные крылья делают
свое дело. Чисто оборонительные планы -- это удел государств-карликов, чья
задача или продержаться до тех пор, пока могущественный союзник не задавит
их противника, или дорого продать свою жизнь. Примером подобной стратегии