Иванов Андрей Юрьевич. Свадебный подарок

   – Извини, что без звонка, – сказал Лукичев. – Ты один?
   – Да, один. Что-то случилось?
   – Надо поговорить, – сухо сказал водитель. – Это срочно.
   – Поговорить, конечно, можно, – ответил Трифонов, – но мне через полчаса нужно выходить. Приглашен на вечеринку к родственникам.
   – Это ненадолго.
   Санитар знал, что спорить с шофером бесполезно.
   – Ну хорошо, – сказал он, – проходите.
   Лукичев шагнул в квартиру. Миновав коридор, гость и хозяин вошли в комнату. Водитель осмотрелся. На журнальном столике стояли две бутылки, одна из которых была полупустой. В пепельнице лежало несколько окурков. В бокале темнело пиво.
   – Отдыхаешь, – произнес Лукичев.
   Трифонов улыбнулся:
   – Вы же знаете, я люблю темное…
   – Плесни мне немножко, – сказал водитель.
   Медик открыл вторую бутылку и, достав чистый бокал, наполнил и протянул его гостю.
   – Помянем Григория, – сказал Лукичев.
   Собеседники сделали несколько глотков.
   – Холостяцкое жилье, – произнес Лукичев, обводя взглядом комнату.
   Трифонов пожал плечами:
   – Семьей не успел обзавестись.
   – Но уже решил подготовить материальную базу? – обратился к нему водитель.
   Хозяин холостяцкого жилья поставил стакан на столик.
   – Что вы имеете в виду? – спросил он.
   – Ты знаешь, что я имею в виду, – холодно ответил Лукичев.
   Трифонов закурил.
   – Послушайте, Александр Владимирович, – сказал санитар, – я давно заметил, что, когда вы выпьете, вас здорово заносит. Скажу как врач, на сегодня вам достаточно.
   – Кроме твоего пива, я ничего не пил, – процедил сквозь зубы водитель.
   Трифонов вздохнул.
   – Что вам нужно? – спросил он.
   – Мне нужно, чтобы ты ответил мне на один вопрос, – произнес Лукичев.
   – Если он действительно один, то задавайте его скорее.
   Шофер посмотрел в глаза медику.
   – Где ожерелье? – спросил он.
   Услышав слова Лукичева, Трифонов едва не подавился пивом.
   – Не понял… – произнес санитар.
   – Где ожерелье? – медленно повторил водитель.
   – Да вы что, уважаемый, спятили?
   – Нет, дорогой Вадик, я не спятил. Я сразу заподозрил, что ты снюхаешься с Григорием, чтобы бортануть меня. А когда я увидел, как вы шепчетесь в курилке, то понял все.
   – Когда я шептался с Григорием? – не понял Трофимов.
   – В тот день, когда я с ним разделался, – сухо произнес Лукичев.
   Сжимающая бокал рука санитара замерла в воздухе.
   – Что? – прошептал он.
   – Да, щенок! – взорвался Лукичев. – Это я подменил ему шприц, когда понял, что вы задумали обтяпать дельце без меня!
   – Какое дельце?! – закричал в ответ Трифонов.
   – Вы с Гришей договорились оставить ценности себе. Он специально сказал, что отнесет их знакомому ювелиру, чтобы потом заявить, что это стекляшки. Но меня на мякине не проведешь! Единственно, чего я не предусмотрел, что он успеет передать ожерелье тебе. Я, дурак, думал, оно так и лежит у него в саквояже.
   Трифонов с ужасом посмотрел на Лукичева.
   – Поверить не могу, – сказал санитар. – Вы убили Гуницкого…
   – Послушай, Вадик, – произнес водитель, – давай поговорим спокойно.
   Голос Лукичева вдруг зазвучал тихо и вкрадчиво.
   – Мне с вами не о чем говорить! – отреагировал Трифонов.
   – Успокойся. Выслушай меня. Григорий мертв, его не вернуть. Теперь тебе ничего не остается делать, кроме как действовать сообща.со мной. Давай продадим брюлики и честно поделим бабки.
   Санитар с горечью посмотрел на шофера и покачал головой.
   – А теперь вы меня послушайте, – сказал он. – Я ни о чем не договаривался с Гуницким! Ожерелье как было, так и осталось у него в саквояже!
   – Нет, Вадик, я перерыл вверх дном его саквояж, – возразил Лукичев. – Там ничего не было.
   – Значит, он его вынул оттуда!
   – Чтобы отдать тебе? – С этими словами шофер встал. – Вот что, Вадик, – сказал он, – последний раз предлагаю тебе решить дело миром.
   – А я последний раз отвечаю вам, что не знаю, где эта чертова побрякушка!
   – Врешь, скотина! – закричал Лукичев.
   Он бросился на сидящего на диване Трифонова и начал его душить.
   Находящаяся в соседней комнате Ирина Авдеева все видела и слышала. Когда девушка поняла, что хозяин и гость затеяли драку, внутри ее все похолодело, от страха она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.
   Между тем за стеной началось жестокое единоборство. Лукичев, словно клещами, вцепился в горло Трифонова и стал сжимать костлявые острые пальцы. Хрипя, санитар пытался вырваться из рук противника. Наконец молодость взяла свое. Ему удалось разжать руки водителя, а затем ногой оттолкнуть его в противоположный конец комнаты. Сухое тело шофера с грохотом ударилось о шкаф с посудой. Разбитое вдребезги стекло посыпалось на пол.
   Трифонов вскочил с дивана и нанес сокрушительный удар в челюсть Лукичева.
   – Получи, папаша! – сказал он.
   Однако водитель устоял на ногах и, в свою очередь, нанес медику чувствительный удар в поясницу.
   – Сволочь! – произнес он.
   – От сволочи слышу, – ответил Трифонов.
   Сказав это, санитар схватил со стола пустую бутылку и, ударив ею о край стола, сделал «розочку».
   – Ну держись, папаша! – крикнул медик и рассек орудием воздух в считанных сантиметрах от груди шофера.
   Лукичев, однако, оказался не по возрасту гибок и изворотлив. Началось преследование гостя хозяином вокруг круглого стола. В тот момент, когда Трофимов уже почти настиг Лукичева и занес руку с «розочкой», чтобы нанести удар, случилось невероятное. Водитель, как кошка, прыгнул в сторону и оказался возле стены, за которой находилась Авдеева. На стене, на высоте полутора метров от пола, висела доставшаяся Трифонову в подарок от деда шашка времен войны. Оружие было изготовлено из нержавеющей стали и хорошо сохранилось.
   Лукичев сорвал шашку со стены, выхватил ее из ножен и принял боевую позицию. Ответный ход Трифонова был не менее эффектен. Он схватил деревянную табуретку и ринулся на незваного гостя. Маневр этот, однако, оказался неудачным. Лукичев успел увернуться, и Трифонов с грохотом налетел на стену. В следующий момент водитель сделал мощный выпад и пришпилил санитара шашкой к стене. Пройдя насквозь тело, шашка попала в щель между досками, заклеенными обоями, и ее окровавленное лезвие вышло в соседней комнате, рядом с дрожащей от ужаса Авдеевой. В наступившей тишине капли крови медленно поползли вниз по лезвию, капая на пол и образуя на нем небольшую темную лужу.
   Поразив насмерть Трофимова, Лукичев несколько минут неподвижно стоял возле стены и тяжело дышал. Наконец дыхание водителя выровнялось, он опустился на диван и устало посмотрел на бездыханного врага. Руки Трифонова безвольно висели, тело было прислонено к стене, а светлая рубашка набухла от крови.
   Просидев неподвижно около минуты, Лукичев энергично встал, подошел к шкафу и стал, бросая на пол, выгребать из него содержимое. Покончив со шкафом, Лукичев шагнул к тумбочке, а с тумбочки перекинулся на пианино. Водитель раскрыл крышку «Красного Октября», опрокинув стоящие на нем статуэтки, и внимательно осмотрел внутренности инструмента. Последним объектом поисков в комнате стала полка с видеокассетами. Сбросив кассеты на пол, Лукичев огляделся по сторонам и понял, что в этой комнате поиски закончены.
   К этому времени Ирина Авдеева успела спрятаться в соседнем помещении в стенном шкафу. Когда девушка услышала, что дверь отворилась и Лукичев вошел в комнату, внутри ее все похолодело. Каждый доносившийся звук причинял ей физическую боль, а когда шаги убийцы послышались совсем рядом, Авдеева едва не потеряла сознание.
   Лукичев продолжал лихорадочные поиски. Во второй комнате было больше мебели, поэтому водителю пришлось изрядно попотеть. Он открыл диван и вывалил на пол постельное белье. Затем были раскурочены книжные полки. Покончив с ними, Лукичев шагнул к стенному шкафу. Находящейся в нем Авдеевой показалось, что кто-то схватил ее сердце ледяной рукой.
   – Господи… – прошептала девушка.
   Ее короткая бесхитростная жизнь мгновенно прокрутилась перед глазами, как фантастическое ускоренное кино. В голове вспыхнула мысль, что сейчас наступит наказание за измены мужу. Неверная жена до крови закусила губу.
   Вдруг в коридоре раздался телефонный звонок. Лукичев замер, не дойдя двух шагов до стенного шкафа. Звонок упрямо повторился еще и еще раз.
   Послышались шаркающие шаги.
   – Вадим, – раздался голос соседки, – подойди, тебя к телефону!
   Лукичев не дыша стоял посреди комнаты, а Авдеева едва сдерживала себя, чтобы не закричать в стенном шкафу.
   Соседка постучала в дверь.
   – Вадим! – крикнула женщина. – Подойди к телефону, я оставила снятой трубку!
   Шаркающие шаги затихли в глубине коридора. Голос соседки отрезвляюще подействовал на Лукичева. Водитель огляделся и вдруг понял, что оставил в квартире множество отпечатков пальцев. Вынув из кармана носовой платок, он принялся лихорадочно стирать их с предметов, которых касался.
   Сначала Лукичев прошелся по деревянным частям дивана, затем, протерев книжную полку и дверную ручку, вышел в соседнюю комнату. Там водитель продолжил стирать свои отпечатки, не забыв про бокал на столе и про крышку пианино «Красный Октябрь».
   Закончив уничтожать улики, водитель осторожно выглянул в коридор. Там никого не было. Телефонная трубка висела на шнуре стенного аппарата. Из комнаты соседки доносился журчащий звук телевизора. Где-то на кухне в раковине капала вода.
   Лукичев проскочил в коридор и, миновав его быстрыми кошачьими шагами, оказался возле выхода из квартиры. Затем, стараясь не греметь замком, преступник открыл дверь. Спустя еще несколько мгновений он оказался на лестничной клетке и, перепрыгивая через ступеньки, помчался вниз.
   Вскоре соседка вновь появилась в коридоре. Женщина заметила, что телефонная трубка находится в том же положении, в каком она оставила ее минут пять назад, и поняла, что Трифонов до сих пор не подошел к аппарату.
   – Ну где же ты, Вадим! – крикнула соседка.
   Она подошла и постучала в дверь Трифонова. Вдруг дверь распахнулась, и женщина едва успела отскочить в сторону. Мимо нее, пулей вылетев из комнаты, пронеслась Авдеева. Не глядя на Уралову, девушка выбежала в коридор и рванулась к входной двери. Спустя мгновение ее уже не было в квартире.
   Осторожно шагая, Уралова заглянула в комнату Трифонова и увидела окровавленный труп соседа, приколотый шашкой к стене.

7

   Авдеева не помнила, как выбежала из дома и помчалась сначала по Пантелеймоновской, потом по набережной Фонтанки, затем по Садовой. В конце концов девушка остановилась на площади Искусств рядом с памятником Пушкину. Она подняла глаза на бронзового поэта, который, раскинув руки, взирал вдаль, не обращая внимания на обезумевшую от ужаса медсестру.
   Отдышавшись, Авдеева побрела по осенним улицам, не замечая ничего вокруг. Неожиданно ее взгляд остановился на кабинке таксофона. В голове девушки мгновенно созрел план. Порывшись в сумочке, медсестра достала таксофонную карту и подошла к автомату. Затем она раскрыла карманную визитницу и, полистав ее, нашла карточку капитана Ларина…
 

* * *

   Старший лейтенант Дукалис долго крепился, но в конце концов решил рассказать сослуживцам о счастье, которое ему привалило в виде дядиного наследства. Когда до завершения рабочего дня осталось полчаса, он обратился к Ларину и Соловцу.
   – Мужики, – сказал Дукалис, – у меня есть одна приятная новость, но ее нужно выслушивать со стаканом в руке.
   Ларин с Соловцом переглянулись.
   – Что случилось? – спросил капитан.
   – Ты что, женишься? – поинтересовался майор.
   Жестом старший лейтенант успокоил коллег.
   – Посидите, мужики, – сказал он, – я сейчас сгоняю в магазин, потом поговорим.
   С этими словами оперативник вышел из кабинета.
   – Темнит наш Толян, – отреагировал Ларин.
   – Может, ему просто выпить захотелось? – предположил Соловец.
   Вдруг зазвонил телефон. Соловец снял трубку.
   – Слушаю, – сказал майор.
   – Я бы хотела поговорить с капитаном Андреем Лариным, – раздался женский голос.
   Соловец посмотрел на коллегу.
   – Тебя, – сказал он, – какая-то девушка.
   Ларин взял трубку.
   – Да, капитан Ларин.
   – Здравствуйте, Андрей Васильевич, вам звонит Ирина Авдеева из Двадцать шестой больницы «Скорой помощи». Помните, вы заходили к нам?
   – Конечно, помню.
   – Мне нужно с вами поговорить.
   – У вас что-то срочное, или это может подождать до завтра? – спросил Ларин.
   – Срочное! Очень срочное! – Голос Авдеевой стал срываться. Девушка была на грани истерики.
   – Успокойтесь, Ирина, – сказал оперативник. – Где вы находитесь?
   Санитарка огляделась по сторонам и увидела название улицы на стене дома.
   – Я на Итальянской, рядом с каналом Грибоедова, – сообщила она.
   – Хорошо, приезжайте в отделение. Адрес на визитке. Мы в течение часа будем здесь. Жду вас в двадцать третьем кабинете на третьем этаже. Спросите у дежурного, он вам подскажет.
   – Я мигом! – воскликнула Авдеева.
   Повесив трубку, медсестра устремилась в сторону Невского проспекта.
   Праздно гуляющая публика бороздила главную магистраль города, поглядывая по сторонам и раздумывая, где провести свободный вечер. Авдеева выбежала на край тротуара и стала отчаянно голосовать. Вскоре возле нее остановилось такси. Сев в него, девушка покатила в сторону Васильевского острова. Двадцать минут спустя она вошла в кабинет, где находились Соловец и Ларин.
   – Здравствуйте, – сказала Авдеева.
   – Здравствуйте, Ирина, – ответил Ларин, – проходите.
   Медсестра вошла в кабинет и села напротив капитана. Соловец был за соседним столом.
   – Меня зовут Соловец Олег Георгиевич, – пред ставился майор.
   – Ирина Авдеева, – сказала девушка.
   Оперативники поняли, что посетительница сильно взволнована.
   – Хотите стакан воды? – предложил Ларин.
   – Нет, спасибо.
   – Не волнуйтесь, – продолжил капитан. – Изложите все по порядку.
   Авдеева вздохнула:
   – Я только что стала свидетельницей убийства.
   Милиционеры поняли, что дело нешуточное.
   – Давайте с самого начала и очень подробно, – попросил Соловец.
   – Хорошо. Все началось в тот день, когда наша бригада подобрала на улице эту старуху.
   – Вы имеете в виду Людмилу Лебедеву? – уточнил Ларин.
   – Да. Григорий Борисыч сказал, что пульс не прощупывается, и попросил нас провести реанимационные действия. Мы занесли больную в машину и, когда расстегнули на ней платье, обнаружили под ним мешочек, висевший на шее. Мы сняли и отложили его.
   – Что было дальше? – спросил Ларин.
   – Мы попытались реанимировать больную, но все было бесполезно, – сказала Авдеева и беспомощно огляделась по сторонам. – Мы действительно пытались привести ее в чувство, – произнесла она. – В таком возрасте остановка сердца – обычное дело.
   – Никто не сомневается в вашей профессиональной компетенции, – сказал Соловец. – Продолжайте.
   – Когда мы убедились, что больная мертва, то снова обратили внимание на мешочек. Вадик Трифонов решил посмотреть, что в нем. Он открыл его и увидел там ожерелье. К тому времени машина уже подъехала к больнице, и наш шофер Александр Владимирович Лукичев вышел из кабины и зашел к нам. Все вместе мы стали рассматривать украшение. Вадик уверял, что это простая стекляшка, а Григорий Борисыч сказал, что какой-то его родственник работает ювелиром и может определить, стекло это или бриллианты.
   – Так… – произнес Ларин. – А что сказали вы?
   – А что я могла сказать? Я же в этом ничего не понимаю.
   – А Лукичев? – спросил Соловей.
   – Он тоже молчал. Он вообще молчалив.
   – Что было дальше? – сказал Ларин.
   – Дальше Григорий Борисыч сказал, что мы все должны молчать об этой находке. И что… что деньги будут поделены поровну…
   – И вы согласились? – спросил Соловец.
   – А меня никто не спрашивал.
   – Хорошая позиция, – сказал Ларин.
   – Но что я могла сделать! – воскликнула Авдеева.
   На глазах девушки навернулись слезы. Тут дверь в кабинет отворилась, и на пороге появился Дукалис с пухлым полиэтиленовым пакетом в руке.
   – О! – сказал он. – А я думал, вы уже освободились.
   – Подожди, Толя, присядь, – обратился к коллеге Соловец. – У нас тут важный разговор.
   Дукалис опустился на диван, глядя на девушку, по щекам которой катились слезы.
   – Успокойтесь, Ирина, – сказал Ларин, – может быть, все-таки воды?
   Авдеева отрицательно покачала головой.
   – Расскажите подробно, что случилось дальше, – попросил Соловец.
   Санитарка пыталась начать говорить, но слезы душили ее.
   Дукалис посмотрел на коллег.
   – Может, ей немного коньяку? – тихо спросил он.
   – Не надо, Толя, – ответил Ларин.
   – Налей чуть-чуть, – махнул рукой Соловец.
   Дукалис достал из пакета бутылку, откупорил ее, плеснул в стакан коньяк и поставил его перед посетительницей.
   – Спасибо, я не пью, – сквозь слезы произнесла Авдеева.
   – Выпейте, – твердо сказал Соловец.
   Девушка послушно взяла стакан и сделала пару глотков. Это ей помогло. Взяв себя в руки, медсестра рассказала все, что случилось с ней сегодня. Она подробно описала разговор Трифонова и Лукичева, подслушанный ею в коммуналке, сцену драки и смерть любовника от рук водителя «скорой помощи».
   Когда Авдеева закончила, в кабинете воцарилось молчание.
   – Вот что, Ирина, – наконец сказал Соловец, – подождите минут пять в соседнем кабинете. Мы посовещаемся и зайдем за вами. Толя, проводи девушку, пожалуйста.
   Дукалис проводил Авдееву в соседний кабинет. Когда старший лейтенант вернулся, Соловец обратился к коллегам:
   – Ну, что скажете?
   – Мне кажется, картина ясна, – сказал Дукалис,
   – Какой ты быстрый, – отреагировал Соловец.
   – А чего тянуть? – возразил старший лейтенант. – Я считаю, надо ехать брать этого Лукичева.
   – Толян прав, – поддержал друга Ларин. – Он, может быть, уже пожитки собирает, чтобы умотать и лечь на дно.
   – Он же не знает, что у нас есть свидетельница, – возразил Соловец.
   – Я бы не стал тянуть с его задержанием, – настаивал на своем Дукалис.
   – Да, наверное, вы правы, – согласился Соловец. – Андрюха, звони в больницу, выясни адрес этого Лукичева. А ты, Толян, иди к Авдеевой, скажи, что она пока свободна.
   Десять минут спустя оперативная бригада на «уазике» выехала на проспект Ветеранов, где проживал Александр Лукичев.

8

   Волков сказал неправду Петренко, когда отпрашивался с текущего дежурства. У него действительно была двоюродная сестра, но она не собиралась замуж, так как уже три года состояла в браке. К тому же сестра его проживала за границей, на Украине.
   Оперативнику, однако, необходимо было отпроситься, потому что два дня назад он познакомился с девушкой и назначил ей свидание на сегодняшний вечер. Звали девушку Тоня. Знакомство состоялось в уличном кафе на Большой Конюшенной улице, куда милиционер завернул выпить чашку кофе. Прежде Волков никогда не знакомился с девушками на улице, но в этот раз все случилось само собой. Симпатичная загорелая шатенка лет двадцати двух с большими глазами и привлекательной фигурой одна сидела за столиком, потягивая кока-колу и листая журнал. Оперативник сел рядом и неожиданно начал незатейливый разговор, в конце которого Тоня наотрез отказалась оставить свой телефон, но согласилась встретиться через два дня, в шесть часов на том же месте. Назначая свидание, Волков совсем забыл о предстоящем ему дежурстве, поэтому, чтобы отпроситься, ему пришлось придумать для Мухомора свадьбу двоюродной сестры.
   Без пяти шесть старший лейтенант подошел к стойке уличного кафе и заказал себе чашку кофе. Затем оперативник опустился за свободный столик и закурил. Вскоре появилась Тоня.
   – Здравствуйте, Слава, – сказала девушка.
   Милиционер посмотрел на новую знакомую, и сегодня она показалась ему еще симпатичнее, чем в прошлый раз.
   – Здравствуйте, Тоня, – улыбнулся Волков. – Как поживаете?
   – Была в институте. Сейчас прямо с лекции.
   – Что за лекция?
   – Теория машиностроения.
   – Понимаю… – произнес оперативник. – Вы, наверное, устали, пойдемте куда-нибудь отдохнем.
   – Куда?
   – Оставляю выбор за вами.
   Тоня вздохнула:
   – Боюсь, мне сегодня не удастся отдохнуть.
   – Что вы имеете в виду?
   – Понимаете, Слава, мы с Любой, моей подругой, по очереди подрабатываем статистами в Малом театре.
   – А что вы там делаете?
   – Ну… изображаем толпу в массовых сценах. Не мы одни, конечно. Там таких много.
   – Любопытно… – произнес Волков.
   – Вчера Люба попросила меня подменить ее в сегодняшнем спектакле. Поскольку до этого она меня не сколько раз выручала, я не могла отказаться.
   – То есть вы сейчас отправитесь на работу?
   – Увы…
   Волков был огорчен.
   – Жаль, – сказал оперативник, – а я сегодня как раз отпросился со службы, чтобы встретиться с вами.
   – Простите меня, Слава.
   – Ничего, всякое бывает.
   Тоня посмотрела в глаза Волкову:
   – Вы еще не все знаете, Слава. Я обещала прийти на работу не одна.
   Оперативник насторожился.
   – То есть как? – спросил он.
   – Ну… я обещала привести вас, чтобы вы тоже сегодня поработали на сцене…
   Милиционер открыл рот от удивления.
   – Это не бесплатно, – успокоила его Тоня. Видя замешательство оперативника, девушка принялась его уговаривать: – Я вас очень прошу, Слава. Понимаете, мне бы не хотелось терять эту работу. Сами знаете, какая у нас стипендия.
   – Ну раз вы настаиваете… – заколебался старший лейтенант.
   – Вот и замечательно! – воскликнула Тоня. – Через двадцать минут мы должны быть в театре. Пойдемте.
   – А в какой пьесе мы заняты? – поинтересовался Волков.
   – «Князь Игорь», – ответила девушка.
   Спектакль начался в семь часов. Волков в широком тулупе и сапогах и Тоня в кокошнике и сарафане дожидались своего выхода в помещении для статистов.
   – И часто ты здесь подхалтуриваешь? – спросил оперативник.
   Молодые люди успели перейти на ты.
   – Раза три-четыре в месяц. Хочешь, могу поговорить, чтобы и тебе сюда устроиться на постоянку.
   – Нет, спасибо.
   – А что? Работа непыльная.
   Милиционер принюхался и чихнул.
   – Мне кажется, очень даже пыльная, – возразил он.
   Наконец по трансляции объявили выход статистов. Волков первый раз в жизни вышел на подмостки оперного театра. Стоя на авансцене, оперативник, следуя указаниям помощника режиссера, изобразил ликование во время появления князя Игоря и его дружины. Будучи ослепленным прожекторами, милиционер не заметил, что в проходе зрительного зала установлены телевизионные камеры.
   В это время подполковник Петренко вместе с женой сидел дома перед телевизором, по которому передавали городские новости.
   – Час назад в Малом театре оперы и балета начался юбилейный, стопятидесятый, спектакль «Князь Игорь», на котором присутствует губернатор Санкт-Петербурга с супругой, – сказал диктор. – Предлагаем вам прямое включение из зрительного зала.
   На экране телевизора возникла сцена театра, по которой гордо шел исполняющий арию князь. Камера крупным планом показала артистов, изображавших ликующую толпу россиян. Особенно долго объектив задержался на молодом статисте, восторженно подбрасывающем шапку, отороченную мехом.
   Вдруг Мухомор поперхнулся. Отставив чашку в сторону, он впился глазами в экран телевизора. В молодом статисте подполковник узнал своего подчиненного старшего лейтенанта Волкова, который находился «на свадьбе сестры».
   – Вот оно что… – произнес Петренко. – Теперь это называется свадьбой.

9

   «Уазик», в котором сидели Соловец, Ларин, Дукалис и шофер Витя, подкатил к пятиэтажному блочному дому, затерявшемуся в южном спальном районе. Во дворе буйствовала зелень. Редкие фонари тускло освещали пустынные пространства между хрущевками. По сложившейся в городе традиции таблички, указывающие улицу и номер дома, имелись далеко не на каждом здании. Прежде чем подъехать к нужной парадной, оперативникам пришлось изрядно попетлять.
   – Кажется, здесь, – сказал Ларин.
   – Точно, здесь, – подтвердил Дукалис.
   – Пошли, – скомандовал Соловец.
   Милиционеры поднялись на третий этаж. Минут пять они безрезультатно звонили в дверь квартиры Лукичева. Ответа не последовало.
   – Ладно, поехали в «контору», – сказал Соловец. – Обдумаем, что делать дальше.
   Несолоно хлебавши оперативники тронулись на Васильевский остров.
   Между тем Ирина Авдеева, выйдя из отделения, направилась домой. Медсестра жила на соседней линии, в десяти минутах ходьбы от милицейской «конторы». По дороге она зашла в кафе на углу, где выпила чашку чаю. Постепенно нервы девушки успокоились, она почувствовала себя лучше, настроение ее поднялось.
   Авдеева не сомневалась, что милиционеры сумеют разобраться с преступником. Теперь девушку больше всего беспокоило то, что о случившемся может узнать муж. Если придется давать показания в суде, то возникнет вопрос, что она делала в квартире Трифонова. Авдеева перебирала в голове возможные варианты ответа. В конце концов, они с Трифоновьм были коллегами по работе. Почему нельзя зайти в гости к товарищу по работе? Нет, это шито белыми нитками. Надо придумать дело, по которому ей необходимо было срочно обратиться к товарищу по службе. Что это могло быть за дело?