Страница:
Роббинс притормозил и начал объезжать идиотскую тушу по кривой. Как только кар снизил скорость до заданной величины и оказался в нужном положении, по кабине сработали из ручного миномета. Не очень, впрочем, точно.
Дождавшись, когда кар твердо станет на борт, полуоглушенный Роббинс сделал следующую свою ошибку, — оперевшись о гудящий после оглушительного разрыва череп Шишела, он, словно танкист крышку люка, откинул тяжелую дверь кабины и вылез под пули нападавших.
— Ты жив? — осведомился Шишел, когда он снова приложил его лбом о панель управления, на этот раз рухнув на него с потоками мало понятных местных ругательств. — Куда тебя?
— Бросайте оружие на дорогу! — крикнули сверху. — И выбирайтесь по одному. Без глупостей!
Роббинс отключился.
Шаленый, убедившись, что радиосигнал тревоги врублен, взгромоздился на рулевую колонку, матерясь, выкинул наружу свой табельный бластер и вместо белого флага помахал содранным с руки бинтом. Потом перевалил через нелепо задранный порожек и грохнулся на асфальт. Руки ему тут же скрутили за спиной, а самого поволокли вокруг кара. Тащили его двое — оба худые как щепки метисы. Третий — на обочине, с армейским разрядником — контролировал ситуацию. Четвертый присобачивал к задней двери сейфа-фургона взрывчатку. Этот явно был посторонним в этой компании, — должно быть, нанятый специалист по бронедверям. Он неприятно поморщился, когда один из конвоиров отодвинул его в сторону и ткнул Шишела носом в замок.
— Открой, — коротко приказал он.
— Чем? Носом? — зло осведомился Шишел.
Он блефовал — код замка был ему неизвестен, точно так же, как и Роббинсу. Им это не полагалось. Поэтому, когда его руки освободились от железного захвата — и кто бы мог заподозрить в худосочном типе, державшем его, такую силу, Шаленый стал руки растирать, стараясь выиграть время. Камень, доселе повернутый внутрь ладони, совершенно неожиданно для Шишела оказался развернут в белый свет. Полыхнул черным, злым пламенем. Воцарилась тишина.
Шишел недоуменно воззрился и на проклятую штуковину, и на своих конвоиров, которые остолбенело смотрели на странное украшение. Потом тот, что постарше, стал перед Шаленым на колени, а второй начал пятиться к обочине. Тот, что держал наготове разрядник, тоже начал пятиться — в лес. Только угрюмый взрывник снова занялся дверью.
Шишел не стал упускать момента, приложил коленопреклоненного гада кулаком в темя и подхватил его обрез. Оба метиса бросились бежать. Взрывник потянул из-за пояса «пушку».
Шишел выпустил вслед бегущим заряд картечи. Он пришелся пониже пояса зайцем несущемуся в чащобу бандиту — тому, что помладше, и придал ему ускорение, превысившее расчетное. Парень скакнул вперед лихим скоком, сшиб лбом здоровенный пень и сам прилег рядом.
Прикладом Шишел въехал ничего не понимающему и потому не слишком шустрому взрывнику в лоб, забрал его «пушку» и секунд пять созерцал поле боя, украшенное бесчувственными телами троих из пяти нападавших. Потом он повернулся к кару, посмотрел на красненькие цифры на индикаторе коробочки, притороченной к его задней двери, и, за шиворот рванув разлегшегося перед делом рук своих специалиста по дверям и взрывчатке, швырнул его вправо, сам же ласточкой — насколько его можно было сравнить с этой, в Малой Колонии не виданной, птицей — сиганул влево.
Секунды три над шоссе царила проникнутая жужжанием лесных насекомых тишина. В этой тишине Шишел неожиданно разобрал, что внутри фургончика кто-то отчаянно скребется и, кажется, взывает к помощи.
— Прячься, дурень!.. Ложись!.. — заорал он, и тут заряд на двери сработал.
Шишел снова оглох.
Потом поднялся на ноги и, шатаясь, подошел к развороченному тылу фургона. Оттуда ему навстречу, сжимая руками почти совершенно лысую голову, вывалился смахивающий — и в фас и в профиль — на попугая, побывавшего в пасти волкодава, по-дорожному одетый человек.
Прежде чем Шишел подхватил его, обитатель сейфа на колесах стал на четвереньки и, глядя на него снизу вверх, спросил его о чем-то, чего расслышать Шаленый никак не мог по причине вяло утихающего звона в ушах. Вместо ответа он помахал перед носом у пострадавшего своим служебным жетоном и попытался взгромоздиться на кабину кара: как-никак надо было оказать помощь проклятой бестолочи Роббинсу. Незнакомец из сейфа вцепился сзади в полы его куртки, пытаясь довести до его сознания что-то для него очень важное.
— Свяжи их, — проорал ему, словно глухонемому, Шишел, переваливаясь через порожек. — На вот, займись делом.... — Он сунул в цепляющиеся за него конечности только что реквизированный у взломщика пистолет. — И не бойся стрелять. Лучше будет, если ты сядешь, чем ляжешь...
Из кабины он кинул чудику срезанный ремень безопасности и ремень от бластера Роббинса. Потом вытащил и самого Роббинса, привалил в тени под корпусом все еще устойчиво стоящего на боку кара и стал обрабатывать его пробитое в двух местах плечо. Перстень он залепил какой-то бактерицидной дрянью из того же пакета-аптечки, из которой вытащил ампулы с фиксатором и прочий инвентарь, потребный для починки или хотя бы удержания на плаву раненого напарника.
Слух медленно, но все-таки возвращался к нему.
— В-вот... Вот я — сделал это, — надрываясь, втолковывал ему лысый чудик.
Шишел на минуту оторвался от своего занятия и проверил, в каком состоянии пребывают выведенные им из строя нападавшие.
Как ни странно, чудик со своим заданием справился. Все еще пребывающие в нирване пленные были неумело, но надежно повязаны подручными средствами. Этаких узлов, что понакрутил им на щиколотках и сведенных за спиной локтях и запястьях тип из сейфа, Шаленый отродясь не видел. Топология не была сильной стороной полученного им образования.
— Эх ма! — с досадой крякнул Шишел, разглядывая лазоревые небеса. — Не торопятся суки эти — ни полиция, ни Роландов народец, ни «скорая» ихняя...
— Вы должны спасти меня, — довел до его сведения и без того уже один раз спасшийся чудик. — Мы не можем дожидаться полиции... Как только ОНИ поймут... Вы должны...
— Эт когда ж задолжать-то успел? — цыкнул на него Шишел и засунул руки в карманы.
Бластер торчал у него из-под мышки на манер банного веника.
— Я тебе не бог-господь, чтоб за пазуху упрятать. Коль хошь — беги спасайся сам куда глаза глядят, а у меня — служба. Я здесь ждать должен как пришитый... Да и друг у меня — вишь, медпомощи требует...
— Вам заплатят... — не унимался лысый. — Если вы поможете мне скрыться, вам очень много заплатят! Вы никогда не видели таких денег, какие вам за это заплатят!
— Ты мне истерику тут не гоняй! — сурово остановил его Шаленый. — А что до денег, так мы такие суммы видали и такие пропивали, которых тебе, лопух, в жизни не пропить!
В этом Шишел был, безусловно, прав — Самуэль Бирман алкоголя вообще не употреблял.
— Судя по вашему виду — не слишком радостные, — вздохнул федеральный следователь и с досадой бросил электрокарандаш поверх вороха бумаг, сваленных перед ним.
— В двадцать девятый околоток заявился некий Сол Митчелл, — Остин скосился на распечатку, — двадцати трех лет, имел приводы, замечен в употреблении наркотиков. Заработок случайный. За квартиру платят родители. Числится на третьем курсе Университета Полонски. Характеризуется как тип со странностями.
Клецки слушал, наклонив голову набок.
— Так вот, этот Митчелл сообщил, что его... э-э... подруга — Рут Биллисью — рассказала ему, что не далее как через примерно два — два с половиной часа после известных событий в башне Департамента науки на Северном терминале повстречала человека с Перстнем Сатаны на пальце. Из околотка связались с нами — меня не было, сообщение принял Донахью. Он заехал за парнем и с ним отправился за девицей — она у того дома отсиживалась и, видно, опасалась чего-то... Ну, на квартире Митчелла — это у Мэри-парка — не нашли сначала никого. До черта выпивки и окурков и — никаких девиц... Уже решили было, что Рут эта смылась, но Донахью — человек дотошный, стал заглядывать в шкафы..
— Труп? — осведомился Клецки. — У парня надежное алиби?
— Есть и алиби, есть и труп. Восемнадцать колотых ран. Донахью считает, что это напоминает... м-м... ритуальное убийство. Куда-то делась кровь — там должно было быть до черта крови... По времени получается, что Рут Билтисью кончали как раз, когда друг ее, Сол, делал заявление в околотке...
— Эта Рут...
— Гражданка Колонии. Афро-азиатского происхождения. Восемнадцать с небольшим. Имеет... имела срок условно за воровство в транспорте. Ее дружок, кстати, назвал ее напарницу, которая, собственно, первой и заметила Камушек. Того же поля ягодка — девица Клерибелл, кличка Пташка. Донахью отправился по ее душу.
— Если в этом хоть что-то есть... — Клецки поднялся из-за стола и уставился в пространство перед собой.
— ...то ничего хорошего в этом нет, — мрачно уточнил Остин. — Перстень Сатаны снова на персте — к большой крови. Это вам каждый в Малой Колонии скажет. Фигуры с доски уже начали снимать...
Он подошел к пыльному алтарю-сувениру, снабженному тусклым зеркалом, похлопал по карманам, потом из ящика стола достал фляжку-флакон и налил жертвенные тринадцать капель виски в плошку перед Кан-дан-Кайном — Слепым Богом Первой Крови.
— Вы молитесь Пестрым Богам? — с любопытством осведомился у него Стивен.
— Не всерьез, конечно... — усмехнулся капитан, задумчиво закручивая фляжку. — Вот приметы этого типа — с Северного...
— Похоже на какие-то фантазии. Габариты... рожа.. Только рогов не хватает.
— Тем не менее надо прозвонить и эту линию... — Остин, нахохлившись, присел на край стола. — Как, кстати, идет подготовка к выходу на профессора?
Клецки криво улыбнулся:
— Тут у нас завелись конкуренты. Госпожа Чанг, кажется, солидно готовится к тому, чтобы взять господина Мак-Аллистера измором. Кстати сказать, наш бесследно испарившийся друг Уолт сидит сейчас в ее кабинете на Чарли-стрит. Обнаглел вконец. К сожалению, не удается наладить прослушивание.
— Надеюсь, вы не собираетесь немедленно заграбастать чудака? — осторожно спросил контрразведчик.
— Упаси Господь! — возмутился федеральный следователь. — Мистер Новиков выведет нас на Камушек, как пойнтер на дичь. И стойку еще сделает. Главное — молитесь, чтобы ему повезло.
Те — было их двое, — как назло окончив короткий привал, двинулись куда-то по невидимой тропе, изредка подсвечивая дорогу фонарями, которые держали низко над землей.
Клайд не спешил окликать их. Если перед ним по тропе шли туземцы, то его могли запросто принять за траппера. И, не разобравшись, прикончили. Окажись эти люди трапперами, ситуация была бы полностью симметричной. Да нет, пожалуй, еще похуже — трапперам от него понадобилось бы только лишь барахлишко. Но и бродить по здешним местам в одиночку было уж совсем не с руки. Правда, оказалось, что Северное полушарие куда плотнее населено, чем это могло показаться. Но случай мог не повториться еще неделю. Или год. Поэтому Клайд пытался уловить в скупых фразах, доносившихся до него, хоть что-то, что позволило бы принять окончательное решение. Довольно скоро он понял, что эти двое уж никак не туземцы. Слишком много он узнал оборотов речи, до боли знакомых по службе в Десантном легионе. Значит, судьба свела его с трапперами. Понять их тарабарщину в целом было, однако, трудновато.
Тропа меж тем круто пошла вниз, туда, где в полумраке поблескивала и всплескивала вода то ли речки, то ли озерца. Клайд не смог удержаться на глинистом склоне и с дьявольским треском стал сползать прямо сквозь заросли вслед своим более осторожным попутчикам. В тот же момент в глаза ему ударил свет сразу двух фонарей. Бросившись вбок, он избежал выстрела, произведенного почти в упор тем из трапперов, что шел позади. Вместо того чтобы бить очередями, этот чудак стал шарить лучом по кустам. А из кустов раздалось короткое и очень твердое «Зум-м!» — и в лоб траппера вошел короткий металлический дротик. Клайд обалдел.
Но ненадолго, потому что второй траппер молниеносно вскинул перед собой тяжелый армейский бластер. И ничего не оставалось делать, как давить на спуск парализатора, широким веером посылая перед собой последние иглы из боевого комплекта. Две или три из них опередили движение ствола проклятой «пушки», но заставили рефлекторно сработать лежащий на спусковом крючке палец противника. Траппер навзничь рухнул вниз, в темную воду плеса, а заряд бластера прошел где-то слева и выше головы Клайда, дохнув ему в затылок жаром ушедшего в склон теплового удара. И тут же на него обрушился сверху невероятно тяжелый и вонючий мужик и стал буквально вдалбливать физиономией в сочащуюся гнилой влагой почву. Еще пару дней назад Клайд довольно квалифицированно справился бы с такой атакой. Но теперь Капо-Квача доконало его.
— Послушайте, вы! — закричал он срывающимся голосом. — Постарайтесь понять, что я — единственный человек, который может найти Дьяволов Камень! Он сам ко мне придет — Камушек этот!... Вам останется только взять его! Вы понимаете, сколько вам за него заплатят?
Реакция Шишела несколько превзошла его ожидания. Шаленый втянул голову в плечи, слегка ее скособочил и хмуро, но с большим проворством повернулся к Сэму:
— Чертов, говоришь, Камушек?.. Аль знаешь что про штучку эту?..
— Я про эту, как вы говорите, штучку знаю побольше, может, чем сам профессор Мак-Аллистер и вся его околонаучная братия! — Самуэль напыжился, чувствуя, что наживка заглочена.
Возможности посмотреть на себя со стороны у него не было.
Шаленый замешкался, дернул было руку из кармана, затем — другую, затем оперся о колесо контейнеровоза и на извлеченном из заднего кармана вдрызг смятом клочке бумаги нацарапал адрес — свой, который обычно не давал никому.
Потом рванул дверцу кабины грузовика и запустил движок.
— Садись, друг, и пили отсюда до девяностого километра. За рулем-то был когда? Автопилот врубишь? Остановить, где надо, сможешь?
— М-м-м... — озадаченно протянул Самуэль.
— Справишься. Значит, выскакивай на девяностом — и ходу через лес вправо. Там городская подземка начинается — последняя станция — «Брошенный квартал». И подземкой — вот по этому адресу. Я предупрежу кого надо. Приютят тебя и напоят-накормят. А там и я подоспею. Только уж — уговор дороже денег. До моего прихода — никуда ни-ни...
Сэм прочитал записку и вернул Шишелу со словами: «Я запомнил. Лучше, если у меня не будет при себе ничего такого, что могло бы повредить вам».
— Забудешь ведь, сатана гороховая, али перепутаешь, — досадливо остерег его Шаленый.
— Я никогда еще не жаловатся на память! — с гордостью ответил Сэм и, срываясь на крутых ступеньках, полез в кабину электромастодонта, а Шишел по блоку поспешно связался с Бандурой. Дал очередной раз ничего не понимающему подручному ценные указания.
— Я не понимаю, — спросил Корявый Банджи, — ты приют открываешь на дому, что ли? Или просто приемник для придурков?
Шишел покрыл Ли матом и еле успел отомкнуть контейнер от модуля кабины. Модуль, освобожденный от влекомого им груза и двинутый неумелой рукой специалиста по структуре вакуума, скакнул вперед, свалил вековую, первыми колонистами, видно, посаженную сосну у обочины, развернулся, чуть не своротив на боку стоящий сейф-кар, и умчался по дороге, слава богу, в нужном направлении.
Шаленый снова присел на корточки перед Роббинсом. Достал из индивидуального пакета разовый шприц, заряженный зельем, рассчитанным на самый крайний случай, Сосчитат про себя до тридцати трех и вколол «биоэлеватор» норовящему «уйти» напарнику. Глаза того наконец приоткрылись. Взгляд их был мутен.
— Ну, ты как? — участливо спросил Шишел. — Ты не боись — сейчас здесь народу будет до энтой матери. Пропасть не дадут. Слышь, — он указал в небо, — скворчит. «Скорая» торопится... Или Роландова команда...
— Ч-черта с два, — выплевывая кровь изо рта, сказал Роббинс. — Дождешься ты тут этих сволочей... Похоронная тут будет скорее... А стервятники — и того раньше...
Он был по-своему прав — с неба на них, сверкая эмблемой студии, опускался геликоптер телехроники.
— Кончай своего придурка и пошли отсюда! — закончив свое дело, окликнул его рыжебородый.
— Ты не командуй, Донни, — отозвался старший. — Парень не из этой банды...
— У него на лбу не написано... — заметил Донни, обтирая тесак пучком травы. — Он ведь с ними шел... У тебя, Уилли, вечно проблемы...
И принялся стаскивать с покойников сапоги.
— Так ведь он же в них и палил... — резонно заметил Уилли. — Как раз, кстати, пока ты возился со стрелой. Если бы не он, нам всем троим быть бы покойниками. У той сволочи бластер на противотанковую мощность выставлен. А у этого пентюха и пукалка слабовата, — он подкинул в руке типовой парализатор, отнятый у Клайда, — и вообще, он здесь чужой. Обувка — смех один, — ноги-то вдрызг расквасил... Посмотри-ка на его барахлишко... Кстати, о барахле...
Клайд предпочитал хранить молчание. Уилли наклонился над ним и, бесцеремонно переворачивая с боку на бок, стал обыскивать его карманы.
— Вот, — продолжил он. — Удостоверение... Без терминала из него, конечно, ни хрена не высосешь, но вот тут вот фамилия... Ван-Дейл какой-то... Х-хе — артист... И о военной службе — четыре года в Легионе... Гм, гм... Два ранения...
— Я же говорил, что он из этих сволочей, — уверенно бросил Донни.
— Легион — это дело двусмысленное... У нас в нем многие оттрубили... Если парень не траппер, то надо действовать по Указу — отведешь его в строевую, а там старшина разберется после выяснения личности: может, в охрану поставит, может, на Котлован определит. А может, его за Чертой на что путевое поменяют...
— Хорошие у тебя идейки, Уилли. У нас до хрена указов-то, а в строевую мне этого чудилу аж до утра гнать. А у меня и так ноги отваливаются...
Глаза Уилли еще больше налились кровью, и тон его перешел в иной регистр:
— Ты что-то очень много рассуждать стал за последнее время, Донни, — может, на запчасти тебя пора?
Донни скис.
— Вот что. Сейчас распутаешь чудаку ноги и живым-здоровым доставишь в строевую, что на Белом озере. Под расписку. И чтобы никаких разговоров о попытках к бегству. За неисполнение Указа пойдешь... Только заживо и только под расписку... Сапоги наденешь трофейные — вот те, как раз по тебе будут, они и поновее — свои напялишь на чудака. Временно. Иначе его ногам — кранты. А то и вообще подцепит гангрену и загнется — смотри, взыщу...
Уилли откашлялся и добавил уже не так круто:
— За перевалом можешь перекемарить до утра. И чудака этого покорми. В расположение отряда можешь до полудня не возвращаться. Разрешаю.
— Ну ты меня просто осчастливил, Уилли, — досадливо заметил рыжебородый Донни.
Затем склонился над Клайдом, размотал накрученный вокруг его ноги ремень и лениво пнул пленника:
— Поднимайся, чудик. Пошли. Как там тебя зовут-то?
— Считай, что уже взяла. Таймер включен. Никуда господин профессор от нас не денется...
— Но ты сама говорила, что рыться в делах этих господ — дело небезопасное...
— Когда вы ловите этих людей за фалды у подъезда и вымаливаете у них пару слов для своего листка, это дело и впрямь глупое и вредное — так подставляются только полные идиоты. Но господину профессору придется отвечать на очень неприятные вопросы на заседании парламентской комиссии...
— Ого! Как это тебе удалось, Энни?
— Просто ты крутишься среди народа, который снаряжает экспедиции на Северный бугор, мне же приходится гробить свою молодость на коктейлях, которые старые перечницы из Сената устраивают для прессы. И если бы только молодость, печень — тоже. Так вот: среди этого народа созрели весьма людоедские настроения в связи с предстоящими выборами. Кого-то им надо съесть. Я — и не одна я — сейчас расхваливаю перед полудюжиной таких питекантропов кулинарные качества руководителя программы «Мессенджер» — нашего с вами друга Ронни.
— Так господина профессора зовут Рональдом?
— Пора бы было знать... А вечером я и еще двое, сподобившихся благодати, в студии девятого канала беседуем с самим их светлостью Апостопулосом. Этот тип всерьез надеется вытряхнуть из «Гэлэкси иншуранс» страховку за Камушек. И безусловно, подкинет хорошего хворосту в тот костер, на котором их вместе с уважаемым профессором будет поджаривать парламентская комиссия. Вот, кстати, полюбуйся...
Она кивнула на экран одного из мониторов, громоздившихся по углам ее кабинета. С экрана Картавый Спиро вещал нечто о гарантиях, которых честный финансист вправе ожидать от региональных и федеральных структур.
— Разумеется, — рассеянно прислушиваясь к пассажам речи интервьюируемого, заметила Энни, — доказать, что Камень — это попросту элементарная краденая вещица, не удастся. Но каждый получит свое: мы — информацию, Спиро — рекламу, Мак-Аллистер — известность, пусть скандальную...
— Смотри-ка, — Уолт кивнул на монитор, на экране которого сменился сюжет. Глаза его округлились.
— Туман окружает происшедшее сегодня в шестнадцать часов на перекрестке третьей окружной и двадцать восьмого национального шоссе. Компания «Межбанковских перевозок Роланда» хранит молчание как о своем клиенте, так и том грузе, который этот клиент поручил перевезти в подвергшемся разбойному нападению бронированном фургоне, — сообщил зрителям старина Перес голосом из-за кадра. — С уверенностью можно утверждать только одно — к моменту прибытия нашей репортерской группы к месту происшествия этот сейф о шести колесах был пуст, как гнилой орех. О судьбе содержимого этой стальной коробки в четыре кубических метра объемом, замок которой был взорван зарядом направленного действия, остается только догадываться. По крайней мере, один из преступников покинул место происшествия на двигательном модуле контейнеровоза, которым нападавшие неожиданно преградили путь кару «Межбанковских перевозок». Модуль найден в окрестностях города, в районе «Брошенного квартала», взорванным и сожженным. Однако троим его сообщникам повезло меньше. Несмотря на то что в первые же секунды нападения один из сопровождавших фургон сотрудников фирмы Роланда получил тяжелое ранение, второй охранник — Димитри Шмонов — героически принял на себя нападение пяти или шести бандитов, трое из которых остались на поле боя и пришли в сознание только тогда, когда по их душу, с опозданием не менее чем в четверть часа, явились доблестные чины полиции, а остальные предпочли спастись бегством.
Энни наконец сориентировалась и впилась глазами в экран.
— Скажите, господин Шмонов... — сунулся к свирепого вида мужику, прижатому тремя репортерами и полудюжиной детективов к колесам стоящею на боку фургона, репортер с микрофоном-удилищем.
— Ничего я тебе не скажу, зараза, — Шаленый (это для Роланда и компании был он Шмоновым) зло зыркнул на приставшего к нему Фицроя из «Горячей линии».
И добавил нечто, что автокорректор заменил мелодичным попискиванием.
Дождавшись, когда кар твердо станет на борт, полуоглушенный Роббинс сделал следующую свою ошибку, — оперевшись о гудящий после оглушительного разрыва череп Шишела, он, словно танкист крышку люка, откинул тяжелую дверь кабины и вылез под пули нападавших.
— Ты жив? — осведомился Шишел, когда он снова приложил его лбом о панель управления, на этот раз рухнув на него с потоками мало понятных местных ругательств. — Куда тебя?
— Бросайте оружие на дорогу! — крикнули сверху. — И выбирайтесь по одному. Без глупостей!
Роббинс отключился.
Шаленый, убедившись, что радиосигнал тревоги врублен, взгромоздился на рулевую колонку, матерясь, выкинул наружу свой табельный бластер и вместо белого флага помахал содранным с руки бинтом. Потом перевалил через нелепо задранный порожек и грохнулся на асфальт. Руки ему тут же скрутили за спиной, а самого поволокли вокруг кара. Тащили его двое — оба худые как щепки метисы. Третий — на обочине, с армейским разрядником — контролировал ситуацию. Четвертый присобачивал к задней двери сейфа-фургона взрывчатку. Этот явно был посторонним в этой компании, — должно быть, нанятый специалист по бронедверям. Он неприятно поморщился, когда один из конвоиров отодвинул его в сторону и ткнул Шишела носом в замок.
— Открой, — коротко приказал он.
— Чем? Носом? — зло осведомился Шишел.
Он блефовал — код замка был ему неизвестен, точно так же, как и Роббинсу. Им это не полагалось. Поэтому, когда его руки освободились от железного захвата — и кто бы мог заподозрить в худосочном типе, державшем его, такую силу, Шаленый стал руки растирать, стараясь выиграть время. Камень, доселе повернутый внутрь ладони, совершенно неожиданно для Шишела оказался развернут в белый свет. Полыхнул черным, злым пламенем. Воцарилась тишина.
Шишел недоуменно воззрился и на проклятую штуковину, и на своих конвоиров, которые остолбенело смотрели на странное украшение. Потом тот, что постарше, стал перед Шаленым на колени, а второй начал пятиться к обочине. Тот, что держал наготове разрядник, тоже начал пятиться — в лес. Только угрюмый взрывник снова занялся дверью.
Шишел не стал упускать момента, приложил коленопреклоненного гада кулаком в темя и подхватил его обрез. Оба метиса бросились бежать. Взрывник потянул из-за пояса «пушку».
Шишел выпустил вслед бегущим заряд картечи. Он пришелся пониже пояса зайцем несущемуся в чащобу бандиту — тому, что помладше, и придал ему ускорение, превысившее расчетное. Парень скакнул вперед лихим скоком, сшиб лбом здоровенный пень и сам прилег рядом.
Прикладом Шишел въехал ничего не понимающему и потому не слишком шустрому взрывнику в лоб, забрал его «пушку» и секунд пять созерцал поле боя, украшенное бесчувственными телами троих из пяти нападавших. Потом он повернулся к кару, посмотрел на красненькие цифры на индикаторе коробочки, притороченной к его задней двери, и, за шиворот рванув разлегшегося перед делом рук своих специалиста по дверям и взрывчатке, швырнул его вправо, сам же ласточкой — насколько его можно было сравнить с этой, в Малой Колонии не виданной, птицей — сиганул влево.
Секунды три над шоссе царила проникнутая жужжанием лесных насекомых тишина. В этой тишине Шишел неожиданно разобрал, что внутри фургончика кто-то отчаянно скребется и, кажется, взывает к помощи.
— Прячься, дурень!.. Ложись!.. — заорал он, и тут заряд на двери сработал.
Шишел снова оглох.
Потом поднялся на ноги и, шатаясь, подошел к развороченному тылу фургона. Оттуда ему навстречу, сжимая руками почти совершенно лысую голову, вывалился смахивающий — и в фас и в профиль — на попугая, побывавшего в пасти волкодава, по-дорожному одетый человек.
Прежде чем Шишел подхватил его, обитатель сейфа на колесах стал на четвереньки и, глядя на него снизу вверх, спросил его о чем-то, чего расслышать Шаленый никак не мог по причине вяло утихающего звона в ушах. Вместо ответа он помахал перед носом у пострадавшего своим служебным жетоном и попытался взгромоздиться на кабину кара: как-никак надо было оказать помощь проклятой бестолочи Роббинсу. Незнакомец из сейфа вцепился сзади в полы его куртки, пытаясь довести до его сознания что-то для него очень важное.
— Свяжи их, — проорал ему, словно глухонемому, Шишел, переваливаясь через порожек. — На вот, займись делом.... — Он сунул в цепляющиеся за него конечности только что реквизированный у взломщика пистолет. — И не бойся стрелять. Лучше будет, если ты сядешь, чем ляжешь...
Из кабины он кинул чудику срезанный ремень безопасности и ремень от бластера Роббинса. Потом вытащил и самого Роббинса, привалил в тени под корпусом все еще устойчиво стоящего на боку кара и стал обрабатывать его пробитое в двух местах плечо. Перстень он залепил какой-то бактерицидной дрянью из того же пакета-аптечки, из которой вытащил ампулы с фиксатором и прочий инвентарь, потребный для починки или хотя бы удержания на плаву раненого напарника.
Слух медленно, но все-таки возвращался к нему.
— В-вот... Вот я — сделал это, — надрываясь, втолковывал ему лысый чудик.
Шишел на минуту оторвался от своего занятия и проверил, в каком состоянии пребывают выведенные им из строя нападавшие.
Как ни странно, чудик со своим заданием справился. Все еще пребывающие в нирване пленные были неумело, но надежно повязаны подручными средствами. Этаких узлов, что понакрутил им на щиколотках и сведенных за спиной локтях и запястьях тип из сейфа, Шаленый отродясь не видел. Топология не была сильной стороной полученного им образования.
— Эх ма! — с досадой крякнул Шишел, разглядывая лазоревые небеса. — Не торопятся суки эти — ни полиция, ни Роландов народец, ни «скорая» ихняя...
— Вы должны спасти меня, — довел до его сведения и без того уже один раз спасшийся чудик. — Мы не можем дожидаться полиции... Как только ОНИ поймут... Вы должны...
— Эт когда ж задолжать-то успел? — цыкнул на него Шишел и засунул руки в карманы.
Бластер торчал у него из-под мышки на манер банного веника.
— Я тебе не бог-господь, чтоб за пазуху упрятать. Коль хошь — беги спасайся сам куда глаза глядят, а у меня — служба. Я здесь ждать должен как пришитый... Да и друг у меня — вишь, медпомощи требует...
— Вам заплатят... — не унимался лысый. — Если вы поможете мне скрыться, вам очень много заплатят! Вы никогда не видели таких денег, какие вам за это заплатят!
— Ты мне истерику тут не гоняй! — сурово остановил его Шаленый. — А что до денег, так мы такие суммы видали и такие пропивали, которых тебе, лопух, в жизни не пропить!
В этом Шишел был, безусловно, прав — Самуэль Бирман алкоголя вообще не употреблял.
* * *
— Есть новости, — сообщил Остин, входя в кабинет. В одной руке он держал порядком помятую распечатку, в другой — пакет с бутербродами.— Судя по вашему виду — не слишком радостные, — вздохнул федеральный следователь и с досадой бросил электрокарандаш поверх вороха бумаг, сваленных перед ним.
— В двадцать девятый околоток заявился некий Сол Митчелл, — Остин скосился на распечатку, — двадцати трех лет, имел приводы, замечен в употреблении наркотиков. Заработок случайный. За квартиру платят родители. Числится на третьем курсе Университета Полонски. Характеризуется как тип со странностями.
Клецки слушал, наклонив голову набок.
— Так вот, этот Митчелл сообщил, что его... э-э... подруга — Рут Биллисью — рассказала ему, что не далее как через примерно два — два с половиной часа после известных событий в башне Департамента науки на Северном терминале повстречала человека с Перстнем Сатаны на пальце. Из околотка связались с нами — меня не было, сообщение принял Донахью. Он заехал за парнем и с ним отправился за девицей — она у того дома отсиживалась и, видно, опасалась чего-то... Ну, на квартире Митчелла — это у Мэри-парка — не нашли сначала никого. До черта выпивки и окурков и — никаких девиц... Уже решили было, что Рут эта смылась, но Донахью — человек дотошный, стал заглядывать в шкафы..
— Труп? — осведомился Клецки. — У парня надежное алиби?
— Есть и алиби, есть и труп. Восемнадцать колотых ран. Донахью считает, что это напоминает... м-м... ритуальное убийство. Куда-то делась кровь — там должно было быть до черта крови... По времени получается, что Рут Билтисью кончали как раз, когда друг ее, Сол, делал заявление в околотке...
— Эта Рут...
— Гражданка Колонии. Афро-азиатского происхождения. Восемнадцать с небольшим. Имеет... имела срок условно за воровство в транспорте. Ее дружок, кстати, назвал ее напарницу, которая, собственно, первой и заметила Камушек. Того же поля ягодка — девица Клерибелл, кличка Пташка. Донахью отправился по ее душу.
— Если в этом хоть что-то есть... — Клецки поднялся из-за стола и уставился в пространство перед собой.
— ...то ничего хорошего в этом нет, — мрачно уточнил Остин. — Перстень Сатаны снова на персте — к большой крови. Это вам каждый в Малой Колонии скажет. Фигуры с доски уже начали снимать...
Он подошел к пыльному алтарю-сувениру, снабженному тусклым зеркалом, похлопал по карманам, потом из ящика стола достал фляжку-флакон и налил жертвенные тринадцать капель виски в плошку перед Кан-дан-Кайном — Слепым Богом Первой Крови.
— Вы молитесь Пестрым Богам? — с любопытством осведомился у него Стивен.
— Не всерьез, конечно... — усмехнулся капитан, задумчиво закручивая фляжку. — Вот приметы этого типа — с Северного...
— Похоже на какие-то фантазии. Габариты... рожа.. Только рогов не хватает.
— Тем не менее надо прозвонить и эту линию... — Остин, нахохлившись, присел на край стола. — Как, кстати, идет подготовка к выходу на профессора?
Клецки криво улыбнулся:
— Тут у нас завелись конкуренты. Госпожа Чанг, кажется, солидно готовится к тому, чтобы взять господина Мак-Аллистера измором. Кстати сказать, наш бесследно испарившийся друг Уолт сидит сейчас в ее кабинете на Чарли-стрит. Обнаглел вконец. К сожалению, не удается наладить прослушивание.
— Надеюсь, вы не собираетесь немедленно заграбастать чудака? — осторожно спросил контрразведчик.
— Упаси Господь! — возмутился федеральный следователь. — Мистер Новиков выведет нас на Камушек, как пойнтер на дичь. И стойку еще сделает. Главное — молитесь, чтобы ему повезло.
* * *
Собственно, если бы голоса, что-то бубнившие в зарослях метрах в сорока от него, не норовили перейти на хриплый шепот, Клайд не проснулся бы так молниеносно. Но шепот — это знак опасности. Некоторое время он прислушивался к косноязычной ахинее, произносимой к тому же на дичайшем местном жаргоне, потом ухватил рюкзак и, взяв парализатор на изготовку, стал осторожно пробираться по направлению к говорившим.Те — было их двое, — как назло окончив короткий привал, двинулись куда-то по невидимой тропе, изредка подсвечивая дорогу фонарями, которые держали низко над землей.
Клайд не спешил окликать их. Если перед ним по тропе шли туземцы, то его могли запросто принять за траппера. И, не разобравшись, прикончили. Окажись эти люди трапперами, ситуация была бы полностью симметричной. Да нет, пожалуй, еще похуже — трапперам от него понадобилось бы только лишь барахлишко. Но и бродить по здешним местам в одиночку было уж совсем не с руки. Правда, оказалось, что Северное полушарие куда плотнее населено, чем это могло показаться. Но случай мог не повториться еще неделю. Или год. Поэтому Клайд пытался уловить в скупых фразах, доносившихся до него, хоть что-то, что позволило бы принять окончательное решение. Довольно скоро он понял, что эти двое уж никак не туземцы. Слишком много он узнал оборотов речи, до боли знакомых по службе в Десантном легионе. Значит, судьба свела его с трапперами. Понять их тарабарщину в целом было, однако, трудновато.
Тропа меж тем круто пошла вниз, туда, где в полумраке поблескивала и всплескивала вода то ли речки, то ли озерца. Клайд не смог удержаться на глинистом склоне и с дьявольским треском стал сползать прямо сквозь заросли вслед своим более осторожным попутчикам. В тот же момент в глаза ему ударил свет сразу двух фонарей. Бросившись вбок, он избежал выстрела, произведенного почти в упор тем из трапперов, что шел позади. Вместо того чтобы бить очередями, этот чудак стал шарить лучом по кустам. А из кустов раздалось короткое и очень твердое «Зум-м!» — и в лоб траппера вошел короткий металлический дротик. Клайд обалдел.
Но ненадолго, потому что второй траппер молниеносно вскинул перед собой тяжелый армейский бластер. И ничего не оставалось делать, как давить на спуск парализатора, широким веером посылая перед собой последние иглы из боевого комплекта. Две или три из них опередили движение ствола проклятой «пушки», но заставили рефлекторно сработать лежащий на спусковом крючке палец противника. Траппер навзничь рухнул вниз, в темную воду плеса, а заряд бластера прошел где-то слева и выше головы Клайда, дохнув ему в затылок жаром ушедшего в склон теплового удара. И тут же на него обрушился сверху невероятно тяжелый и вонючий мужик и стал буквально вдалбливать физиономией в сочащуюся гнилой влагой почву. Еще пару дней назад Клайд довольно квалифицированно справился бы с такой атакой. Но теперь Капо-Квача доконало его.
* * *
Бирман с отчаянием смотрел на высящегося перед ним бородатого детину. Шаленый представлялся ему непреодолимой стеной, о которую предстояло расплющиться его далеко не заслуживающей этого голове. Громадный, на шатуна-гризли смахивающий тип уже стал разворачиваться к нему спиной, намереваясь заняться пребывающим в отключке здоровенным негром-напарником, когда Самуэля осенило.— Послушайте, вы! — закричал он срывающимся голосом. — Постарайтесь понять, что я — единственный человек, который может найти Дьяволов Камень! Он сам ко мне придет — Камушек этот!... Вам останется только взять его! Вы понимаете, сколько вам за него заплатят?
Реакция Шишела несколько превзошла его ожидания. Шаленый втянул голову в плечи, слегка ее скособочил и хмуро, но с большим проворством повернулся к Сэму:
— Чертов, говоришь, Камушек?.. Аль знаешь что про штучку эту?..
— Я про эту, как вы говорите, штучку знаю побольше, может, чем сам профессор Мак-Аллистер и вся его околонаучная братия! — Самуэль напыжился, чувствуя, что наживка заглочена.
Возможности посмотреть на себя со стороны у него не было.
Шаленый замешкался, дернул было руку из кармана, затем — другую, затем оперся о колесо контейнеровоза и на извлеченном из заднего кармана вдрызг смятом клочке бумаги нацарапал адрес — свой, который обычно не давал никому.
Потом рванул дверцу кабины грузовика и запустил движок.
— Садись, друг, и пили отсюда до девяностого километра. За рулем-то был когда? Автопилот врубишь? Остановить, где надо, сможешь?
— М-м-м... — озадаченно протянул Самуэль.
— Справишься. Значит, выскакивай на девяностом — и ходу через лес вправо. Там городская подземка начинается — последняя станция — «Брошенный квартал». И подземкой — вот по этому адресу. Я предупрежу кого надо. Приютят тебя и напоят-накормят. А там и я подоспею. Только уж — уговор дороже денег. До моего прихода — никуда ни-ни...
Сэм прочитал записку и вернул Шишелу со словами: «Я запомнил. Лучше, если у меня не будет при себе ничего такого, что могло бы повредить вам».
— Забудешь ведь, сатана гороховая, али перепутаешь, — досадливо остерег его Шаленый.
— Я никогда еще не жаловатся на память! — с гордостью ответил Сэм и, срываясь на крутых ступеньках, полез в кабину электромастодонта, а Шишел по блоку поспешно связался с Бандурой. Дал очередной раз ничего не понимающему подручному ценные указания.
— Я не понимаю, — спросил Корявый Банджи, — ты приют открываешь на дому, что ли? Или просто приемник для придурков?
Шишел покрыл Ли матом и еле успел отомкнуть контейнер от модуля кабины. Модуль, освобожденный от влекомого им груза и двинутый неумелой рукой специалиста по структуре вакуума, скакнул вперед, свалил вековую, первыми колонистами, видно, посаженную сосну у обочины, развернулся, чуть не своротив на боку стоящий сейф-кар, и умчался по дороге, слава богу, в нужном направлении.
Шаленый снова присел на корточки перед Роббинсом. Достал из индивидуального пакета разовый шприц, заряженный зельем, рассчитанным на самый крайний случай, Сосчитат про себя до тридцати трех и вколол «биоэлеватор» норовящему «уйти» напарнику. Глаза того наконец приоткрылись. Взгляд их был мутен.
— Ну, ты как? — участливо спросил Шишел. — Ты не боись — сейчас здесь народу будет до энтой матери. Пропасть не дадут. Слышь, — он указал в небо, — скворчит. «Скорая» торопится... Или Роландова команда...
— Ч-черта с два, — выплевывая кровь изо рта, сказал Роббинс. — Дождешься ты тут этих сволочей... Похоронная тут будет скорее... А стервятники — и того раньше...
Он был по-своему прав — с неба на них, сверкая эмблемой студии, опускался геликоптер телехроники.
* * *
Клайду на несколько секунд показалось, что мир поплыл куда-то наискосок и оставил его наедине со звенящей пустотой, а потом он понял, что лежит крепко, хотя и неумело связанный чем-то типа ремня и, свернув шею набок, с тупым удивлением смотрит, как здоровенный, в какие-то лохмотья одетый рыжебородый детина, закинув за плечо металлический то ли лук, то ли арбалет, орудует над лежащим в воде траппером, отсаживая тому громадным тесаком голову. У того из трапперов, что получил стрелу в лоб, голова уже отсутствовала — ее, не забыв извлечь дротик, укладывал в котомку второй детина — на вид постарше. Одновременно он косил налитым кровью глазом на пленника. Некоторым облегчением для Клайда было то, что кто-то успел стащить с него проклятые бахилы.— Кончай своего придурка и пошли отсюда! — закончив свое дело, окликнул его рыжебородый.
— Ты не командуй, Донни, — отозвался старший. — Парень не из этой банды...
— У него на лбу не написано... — заметил Донни, обтирая тесак пучком травы. — Он ведь с ними шел... У тебя, Уилли, вечно проблемы...
И принялся стаскивать с покойников сапоги.
— Так ведь он же в них и палил... — резонно заметил Уилли. — Как раз, кстати, пока ты возился со стрелой. Если бы не он, нам всем троим быть бы покойниками. У той сволочи бластер на противотанковую мощность выставлен. А у этого пентюха и пукалка слабовата, — он подкинул в руке типовой парализатор, отнятый у Клайда, — и вообще, он здесь чужой. Обувка — смех один, — ноги-то вдрызг расквасил... Посмотри-ка на его барахлишко... Кстати, о барахле...
Клайд предпочитал хранить молчание. Уилли наклонился над ним и, бесцеремонно переворачивая с боку на бок, стал обыскивать его карманы.
— Вот, — продолжил он. — Удостоверение... Без терминала из него, конечно, ни хрена не высосешь, но вот тут вот фамилия... Ван-Дейл какой-то... Х-хе — артист... И о военной службе — четыре года в Легионе... Гм, гм... Два ранения...
— Я же говорил, что он из этих сволочей, — уверенно бросил Донни.
— Легион — это дело двусмысленное... У нас в нем многие оттрубили... Если парень не траппер, то надо действовать по Указу — отведешь его в строевую, а там старшина разберется после выяснения личности: может, в охрану поставит, может, на Котлован определит. А может, его за Чертой на что путевое поменяют...
— Хорошие у тебя идейки, Уилли. У нас до хрена указов-то, а в строевую мне этого чудилу аж до утра гнать. А у меня и так ноги отваливаются...
Глаза Уилли еще больше налились кровью, и тон его перешел в иной регистр:
— Ты что-то очень много рассуждать стал за последнее время, Донни, — может, на запчасти тебя пора?
Донни скис.
— Вот что. Сейчас распутаешь чудаку ноги и живым-здоровым доставишь в строевую, что на Белом озере. Под расписку. И чтобы никаких разговоров о попытках к бегству. За неисполнение Указа пойдешь... Только заживо и только под расписку... Сапоги наденешь трофейные — вот те, как раз по тебе будут, они и поновее — свои напялишь на чудака. Временно. Иначе его ногам — кранты. А то и вообще подцепит гангрену и загнется — смотри, взыщу...
Уилли откашлялся и добавил уже не так круто:
— За перевалом можешь перекемарить до утра. И чудака этого покорми. В расположение отряда можешь до полудня не возвращаться. Разрешаю.
— Ну ты меня просто осчастливил, Уилли, — досадливо заметил рыжебородый Донни.
Затем склонился над Клайдом, размотал накрученный вокруг его ноги ремень и лениво пнул пленника:
— Поднимайся, чудик. Пошли. Как там тебя зовут-то?
* * *
— Итак, Мак-Аллистера с компанией ты твердо решила взять на себя, Энни? — спросил Уолт.— Считай, что уже взяла. Таймер включен. Никуда господин профессор от нас не денется...
— Но ты сама говорила, что рыться в делах этих господ — дело небезопасное...
— Когда вы ловите этих людей за фалды у подъезда и вымаливаете у них пару слов для своего листка, это дело и впрямь глупое и вредное — так подставляются только полные идиоты. Но господину профессору придется отвечать на очень неприятные вопросы на заседании парламентской комиссии...
— Ого! Как это тебе удалось, Энни?
— Просто ты крутишься среди народа, который снаряжает экспедиции на Северный бугор, мне же приходится гробить свою молодость на коктейлях, которые старые перечницы из Сената устраивают для прессы. И если бы только молодость, печень — тоже. Так вот: среди этого народа созрели весьма людоедские настроения в связи с предстоящими выборами. Кого-то им надо съесть. Я — и не одна я — сейчас расхваливаю перед полудюжиной таких питекантропов кулинарные качества руководителя программы «Мессенджер» — нашего с вами друга Ронни.
— Так господина профессора зовут Рональдом?
— Пора бы было знать... А вечером я и еще двое, сподобившихся благодати, в студии девятого канала беседуем с самим их светлостью Апостопулосом. Этот тип всерьез надеется вытряхнуть из «Гэлэкси иншуранс» страховку за Камушек. И безусловно, подкинет хорошего хворосту в тот костер, на котором их вместе с уважаемым профессором будет поджаривать парламентская комиссия. Вот, кстати, полюбуйся...
Она кивнула на экран одного из мониторов, громоздившихся по углам ее кабинета. С экрана Картавый Спиро вещал нечто о гарантиях, которых честный финансист вправе ожидать от региональных и федеральных структур.
— Разумеется, — рассеянно прислушиваясь к пассажам речи интервьюируемого, заметила Энни, — доказать, что Камень — это попросту элементарная краденая вещица, не удастся. Но каждый получит свое: мы — информацию, Спиро — рекламу, Мак-Аллистер — известность, пусть скандальную...
— Смотри-ка, — Уолт кивнул на монитор, на экране которого сменился сюжет. Глаза его округлились.
— Туман окружает происшедшее сегодня в шестнадцать часов на перекрестке третьей окружной и двадцать восьмого национального шоссе. Компания «Межбанковских перевозок Роланда» хранит молчание как о своем клиенте, так и том грузе, который этот клиент поручил перевезти в подвергшемся разбойному нападению бронированном фургоне, — сообщил зрителям старина Перес голосом из-за кадра. — С уверенностью можно утверждать только одно — к моменту прибытия нашей репортерской группы к месту происшествия этот сейф о шести колесах был пуст, как гнилой орех. О судьбе содержимого этой стальной коробки в четыре кубических метра объемом, замок которой был взорван зарядом направленного действия, остается только догадываться. По крайней мере, один из преступников покинул место происшествия на двигательном модуле контейнеровоза, которым нападавшие неожиданно преградили путь кару «Межбанковских перевозок». Модуль найден в окрестностях города, в районе «Брошенного квартала», взорванным и сожженным. Однако троим его сообщникам повезло меньше. Несмотря на то что в первые же секунды нападения один из сопровождавших фургон сотрудников фирмы Роланда получил тяжелое ранение, второй охранник — Димитри Шмонов — героически принял на себя нападение пяти или шести бандитов, трое из которых остались на поле боя и пришли в сознание только тогда, когда по их душу, с опозданием не менее чем в четверть часа, явились доблестные чины полиции, а остальные предпочли спастись бегством.
Энни наконец сориентировалась и впилась глазами в экран.
— Скажите, господин Шмонов... — сунулся к свирепого вида мужику, прижатому тремя репортерами и полудюжиной детективов к колесам стоящею на боку фургона, репортер с микрофоном-удилищем.
— Ничего я тебе не скажу, зараза, — Шаленый (это для Роланда и компании был он Шмоновым) зло зыркнул на приставшего к нему Фицроя из «Горячей линии».
И добавил нечто, что автокорректор заменил мелодичным попискиванием.