Подобный расклад проверился достаточно скоро. Заподозрив что-то неладное после одной из вечеринок, Трофимов пустую машину отправил по домашнему адресу шефа, а тому предложил переночевать у себя.
— На товарища Сталина тоже покушались, — в задумчивости произнес подвыпивший, расслабившийся Богданович. Поездка на кладбище все же подзабылась, вокруг его персоны не происходило ничего опасного, что оправдывало бы высочайший гонорар телохранителю, а в офисе шептались о вышедшем на первые роли новичке все громче и нелицеприятнее. — Правда, потом выяснилось, что это были инсценировки товарища Берии, желавшего поддержать свой авторитет.
Сказал и посмотрел в зеркальце, где в узкой блестящей полоске отражались глядящие вперед глаза охранника. После этих слов они сузились, но, верный себе, Трофимов от комментариев воздержался, лишь посмотрел на часы:
— Извините, моя служба у вас на этом закончилась. Остановитесь, пожалуйста, — вежливый на словах, тем не менее сжал колено водителю так, что тот, если бы и хотел двигаться дальше, не смог бы пошевелить ногой. — А вам счастливо добраться, — в зеркальце, не обернувшись, пожелал Богдановичу.
Тот дернулся на заднем сиденье — что за выпендреж, но потом усмехнулся и даже прикрыл глаза: скатертью дорога. Тот, кто платит, не должен никому.
— Больно уж самоуверен, — осторожно внес свои пять копеек в общее недовольство телохранителем водитель, растирая затекшую ногу.
Но первый и пожалел, что взялся подыграть общественному мнению, когда буквально на следующем светофоре их взяли в «коробочку» две «БМВ». Их водители через приоткрытые окна показали ему и Богдановичу — съезжаем на обочину и останавливаемся. И без шуток.
— Остановись, — согласился вмиг протрезвевший Богданович.
Он еще надеялся на свое имя или, в крайнем случае, на недоразумение. Но пистолет перезарядил и о Трофимове тоже вспомнил: слишком открытым оказываешься, когда никто не сидит на переднем сиденье!
— Хорошая ночь, — начали издалека вышедшие из машин водители. Ясно, центровые-основные остались пока в машине. — А еще лучше беседы при ясной луне. Как насчет поговорить по душам?
Ответить Богданович не успел, хотя, если откровенно, еще не придумал, как вести себя: открывать стрельбу на поражение первому, уходить на скорости или все же выяснить, кто и чего от него хочет. Чуть сзади затормозила «Волга»-такси, из нее вылез… Трофимов. Оценив ситуацию, скрестил руки на груди и остался стоять поодаль.
— Вы что-то о погоде? — смог теперь со вздохом облегчения переспросить Богданович.
Водители уловили перемену в настроении жертвы, безошибочно оглянулись на того, кто придал ей уверенность. Максим чуть покачивался, но не от скуки или нервности, а на всякий случай разминая ноги. Уловить смысл в этом движении телохранителя, а тем более понять и оценить его налетчики не смогли. Традиционно пригрозили:
— Езжай, куда ехал.
— Езжайте, куда ехали, — эхом повторил Трофимов. — И вам ничего не будет.
Если самоуверенные испытывают наслаждение от страха противника, то вывести их из себя можно только наглостью. В другой раз Максим наверняка бы не стал накалять обстановку, а тем более доводить дело до угроз. Но стоявшие перед ним были совершенно незнакомы ему, а их вид и намерения не сулили дружеского пикника на лужайке. Поэтому, чтобы узнать врага, и нужно было идти на сближение — курс молодого бойца в спецназе. Засада всегда опаснее открытого боя, а в капкане и медведь становится не страшнее мышонка.
Но пристальнее всех за развитием событий наблюдал из машины Богданович. За себя почему-то в этот миг он особо не волновался — наверное, потому, что и в самом деле еще ни разу его вот так не останавливали и не угрожали, а «Макаров» с патроном в стволе уверенно тяжелил руку. Зато пришло время проверить в действии свой живой «бронежилет» — Трофимова. Хотя, даже если сейчас выяснится, что в каратистских трюках Белой Звезды содержатся лишь крики «дзя» и его отделают как котлету, — Максим останется в телохранителях. За интуицию. И что не бросил, оказался в нужное время в нужном месте.
— Мы ждем, — не тронулись с места водители, хотя и посмотрели непроизвольно на свои машины, где сидели заказчики встречи, вместо беседы вынужденные теперь наблюдать за перепалкой.
Но снова повторилось эхо, и снова в единственном числе:
— Я жду.
— Что?
Руки в карманы, где наверняка таились более весомые аргументы в споре, опуститься не успели, хотя водители и вознамерились это сделать. Не белой звездой, но черным метеоритом Трофимов пролетел через крышу одной из «БМВ». Сделал в воздухе шпагат — но не ради красоты и цирковых аплодисментов, а чтобы одновременно ударить в челюсти обоих собеседников. Получилось все равно изящно и красиво, а потому неправдоподобно. Даже для Богдановича, который что-то подобное видел в самый первый день знакомства. Но тогда нога телохранителя просвистела у носа, а сейчас водители, мотая головами, пытались встать с обочины. Единственное — теперь ничто не мешало противнику добраться до оружия. И они вновь потянулись за ним в карманы.
— В машину, — приказал своему водителю Максим.
Когда жизни угрожает опасность, станешь молиться и на холопа.
— Ко мне домой, — продолжал распоряжаться жизнями Трофимов, командуя водителем и не думая спрашивать совета у президента.
В убогонькой однокомнатной квартирке с разнокалиберной мебелью вначале плотно задернул шторы, потом лишь поставил на пол ночник и включил его. Водителю, поглядывавшему на часы и телефон, предложил отдельный вариант:
— Если хочешь, можешь добираться домой. Но без машины.
Тот задумался, но пока вскипал чайник, запросился в собственную кровать. Проводив его взглядом в окно и дождавшись затем телефонного звонка о благополучном прибытии, Трофимов немного расслабился. Даже вытащил бутылку коньяка:
— Первый раз в моей хибаре, нельзя не отметить.
— Снимаешь? — Президент решил, что после случившегося у них появились все основания перейти на «ты», и первым дал сигнал к этому.
— Авось с вашей помощью куплю когда-нибудь собственную, — не заметил или не принял «подарка» телохранитель, больше занимаясь сервировкой побитого по углам журнального столика, чем отношениями с шефом.
— Купишь. Завтра же, — расчувствовался Богданович.
— Спасибо. Только я люблю зарабатывать деньги, а не брать их в долг. Как заработаю — так куплю.
— Слушай, что ты такой гордый? Не мешает в жизни?
— Зато гордые могут оставаться свободными и независимыми. А это для меня важнее.
— Но я ведь от чистого сердца, в знак признательности, а не…
— У нас нормальные деловые отношения, — продолжал упрямствовать Трофимов. Впрочем, усилий для отказа ему прилагать не приходилось: крутился себе и крутился у стола. — И пусть они остаются такими же.
Если Богдановича в голосе телохранителя поразила убежденность в своей незыблемой правоте, то в себе он снова отметил неприятные штрихи: охранник продолжает ставить условия, и он вынужден в который раз подчиниться им…
— Выпьем, — сминая раздражение, потянулся он к бутылке. — Только смотри, чтобы успел заработать. А то вот возьму и махну жить в Австралию. Почему-то захотелось туда.
После первой, без тоста и обязательств, рюмки Богданович тут же наполнил по второй. Придерживая свою стопку за разлапистое донышко — прием из фуршетной практики, когда в одной руке нужно удержать и тарелку, и бокал, — прошелся по комнате. Остановился у серванта, заполненного в большинстве своем книгами по Востоку. Перед ними лежала косичка с вплетенной красной лентой, и Богданович даже потрогал ее пальцами — настоящая. Повернулся к телохранителю.
— Если верить легенде, красная нить ведет к золоту Колчака, — пояснил тот.
— Куда?
— К монастырскому тайнику, где в двадцатых годах последними белогвардейцами спрятаны остатки царского золота.
— А почему ты тогда здесь, а не там?
— Не особо верю. Да и не так все просто, как кажется на первый взгляд.
— Не-ет, расскажи, — Богданович вернулся в кресло, обновил в рюмках спиртное.
— Было бы что, — махнул рукой Максим.
— Не-ет, я здесь гость, а гостю нельзя отказывать, — продолжал настаивать Богданович.
Скорее для того, чтобы завершить неожиданно возникшую тему, Трофимов быстро проговорил:
— Где-то между Владивостоком и Хабаровском действовал в свое время мужской монастырь, через подземные ходы которого колчаковцы уносили остатки золота своего атамана. Чтобы оторваться от красных, пришлось несколько ящиков со слитками замуровать под землей.
— Откуда знаешь? — Богданович и не пытался скрыть волнение и заинтересованность. Осторожно проверил: — Наверное, сказки.
Телохранитель пожал плечами: может, и сказки.
— Говори-говори, — не желал расставаться с тайной гость.
Максим опять пожал плечами, потом как о ненужном лично ему рассказал:
— Человек, который прятал золото, отдал мне перед смертью свою косичку с обозначением тропы.
— Слушай, едем в Хабару! — Богданович перевел взгляд на сервант. Даже вновь встал, чтобы убедиться в наличии косички.
— А как же Австралия? — Трофимов отпил глоток, дотянулся до апельсинной дольки. Издали с прищуром посмотрел на президента. Как легко взять богатого в руки…
— Успеем, — уже начал распоряжаться будущим Юрий Викторович. — Уезжать нужно с деньгами, нищих нигде не любят.
— Спасибо, но… Я люблю и признаю реальности. Тем более, что вместо монастыря там сейчас военный санаторий и что-то сверхсекретное противовоздушное. Я уже узнавал. Не подпустят и близко.
— Жаль, — Богданович на этот раз даже приподнял косичку за замасленную ленточку. — А то бы в один присест… Ладно, где спать уложишь, начальник?
— Вам — на диване.
— А ты, конечно, как гордый и деликатный, — на полу?
— Не привыкать. На этот случай у меня спальный мешок имеется. Извините за неудобства, но… лучше проснуться живым на помойке, чем навеки уснуть в шикарном гробу. Так говорил один мой знакомый в спецназе, простите за натурализм.
— Ничего, я полностью согласен с вашим другом. — До президента наконец дошло, что Трофимов так и не принял сближения, и он вернулся к традиционной форме общения. — Да, и насчет списка потенциальных врагов и конкурентов. Вы правы, его обязательно нужно составить. Утром займемся.
Перед сном Богданович еще раз, но теперь уже тайно, когда Максим умывался в ванной, внимательно осмотрел косичку. Даже провел пальцем по красной ленточке, то подныривавшей под пучки-реки, то тянущейся по одному краю, то перехватывающей сразу всю косичку. И долго потом ворочался.
— Непривычно? — почти угадал Максим.
Юрий Викторович чистосердечно соврал, тут же поверив в придуманное:
— Кот дома один. Не впервой, конечно, ему, но каждый раз жаль. Надо кому-то отдать, что мучить живность. Возьмешь? — Он продолжал чувствовать и считать себя хозяином и потому путался в обращениях.
— Нет. У меня за спиной только то, что могу защитить и сберечь.
— Счастливый. А здесь…
Богданович не стал развивать тему, поворочался еще немного и наконец притих. Услышав его мерное дыхание, позволил себе закрыть глаза и Максим.
Глава 6
— Мы должны составить два списка — его друзей и его врагов.
Штурмин расчертил пополам лежавший перед ним листок.
— Мне также необходим полный расклад всей его деятельности — дочерние предприятия, «крыши», магазинчики, смежники, офисы. Все адреса, где он хоть когда-то наследил. Списки телефонов, номера машин — само собой.
— Сергей Иванович, — поднял оперативника начальник управления, в кабинете которого проходило совещание.
— Есть, — понял тот задачу, но вздоха не сдержал.
Ненароком получилось демонстративно громко, и опер, поминутно отбрасывая спадающие на глаза волосы, поспешно пролистал еженедельник, где под многочисленными черточками шли прежние задачи. Но что вздыхать, коли розыск объявляли сами.
— И теперь по традиционным пунктам, — продолжил Штурмин, к разочарованию настороженного оперативника, закрывшего было блокнот и успокоившего прическу.
— Готов, — безропотно отозвался тот на молчаливый взгляд генерала.
— Первое: выставить сторожевой листок в адресное бюро, вдруг есть приватизированное жилье и другая прописка. Мать живет все там же, в Янтарном?
— Да, — повел диалог Сергей Иванович, начинавший дело по исчезнувшим лотерейным деньгам.
— Надо получить санкцию судьи на наложение ареста на почтово-телеграфную корреспонденцию, ведение переговоров и, на всякий случай, на проникновение в жилище: «Разрешаю проведение оперативно-розыскных действий, связанных с ограничением права на тайну телефонных и иных переговоров…» — короче, судья знает. Может, придется кое-что негласно установить и послушать.
— Есть.
— Следующее: вытащить распечатку с междугородной телефонной станции: куда и когда звонили с телефонов Богдановича. Третье: взять под контроль все вновь регистрируемые фирмы и фирмы ликвидирующиеся. И смотреть не по одной фамилии Стайера, а отследить фамилии главного бухгалтера и заместителей. Четвертое: запросить медучреждения города — не было ли случайно обращений Богдановича к ним.
— Займемся.
— Пятое. Пятое… Да, запросить ОВИР — был ли запрос у Богдановича на загранпаспорта. Номера, серии и тому подобное. Позвонить пограничникам, «проколоть» его заграничные вояжи.
Сергей Иванович перестал отвлекаться на доклады и теперь просто держал наготове ручку. Штурмин, закончив свой традиционный список, добавил вопросы и от Димы Ярцева:
— Если останется время, ко всему добавьте торгово-банковские интересы с Польшей и Балтией, а также торговлю автомобилями.
— Аналитики, — пожалев наконец опера и словно угадав, чьи вопросы прозвучали, распорядился генерал.
Убедившись, что интерес розыскника исчерпан, встал:
— Пока все. Начинаем ходить ногами, и с того места, откуда Богданович ушел. Спасибо.
В кабинет, словно дождавшись этих слов, заглянула секретарша. Извинилась кивком головы, показала начальнику от двери листок:
— Факс из Москвы. По этому поводу.
Генерал, разминаясь, сам прошел к помощнице, пробежал глазами сообщение. Протянул листок Штурмину. Тот читал его дольше и внимательнее, потом сообщил для всех:
— Проверка корешков билетов показала, что пассажир с фамилией Богданович два дня назад выехал в Калининград поездом. Значит, ищем здесь.
— Доехал ли? — бросил тень сомнения генерал. Взял у Штурмина факс, на котором отчетливо просматривалась копия билета. — Сергей Иванович, — снова поднял оперативника. — Пошлите человека на станцию, разыщите проводников второго вагона, пусть попробуют вспомнить пассажира с седьмого места.
— Есть.
По лицу главного опера Калининграда читалось печатными буквами, что он и так уже загружен под завязку, но генерал успокоил:
— Если он не выбрался раньше, то из нашего анклава ему будет трудновато ускользнуть незамеченным.
— Но на поезде все же смог ехать, хотя объявлен в федеральный розыск, — возразил Штурмин, словно это от калининградского налогового генерала зависел контроль на железнодорожном транспорте Москвы.
— Вопрос не ко мне, — спокойно отреагировал начальник. Но тоном московского гостя остался недоволен. Одно дело — загружать заданиями, но эмоции… Закрыл рабочую тетрадь, показывая, что совещание заканчивается, а на управлении лежат и другие, не менее важные задачи. — Сергей Иванович, прошу оказывать майору Штурмину всяческое содействие. Где не будет хватать вашей власти, сообщайте мне. Общие вопросы есть? Все свободны.
А что он хотел, майор Штурмин, от калининградцев? Что город встанет на уши ради него? Здесь в самом деле своих проблем по горло, и бросать все силы, тратить время на поиск хоть и богатого, но одного человека… Итоги года подводятся по другим показателям, где на первой строчке — цифра доначисленных денег в бюджет. Живых. Быстрых. Пусть даже и выколоченных под давлением и угрозами. Это ему, розыскнику Штурмину, из всех государственных и милицейских искусств главное — неотвратимость наказания. Розыск преступника. Препровождение его пред очи судьи и прокурора.
К концу дня Сергей Иванович, несмотря на утренние вздохи, успел прокрутиться почти по всем позициям. Придерживая спадающие волосы, поверх стопок изучаемых Штурминым документов разложил свои наработки:
— Загранпаспорт имеется, получен год назад. Вылетал один раз в Австралию, совсем недавно. Телефоны молчат, сейчас пытаемся взять в перехват номер его сотового. Магазины перепроданы накануне бегства, на счетах в банке — ноль. Так что здесь все подчищено.
Оперативник выждал немного, давая Олегу погрустнеть. И только после этого сообщил единственно обнадеживающее:
— Что может еще держать Стайера здесь — это строительная площадка, то бишь карьер. Но, как удалось выяснить в регистрационной палате, он срочным образом готовится к перепродаже, и документы уже на стадии переоформления на других лип. Уступка в цене идет значительная, и поэтому не исключено, что в момент подписания контракта Богдановичу будет вручаться и взятка. Кроме того, требуется две-три подписи на документах самого президента фирмы. Так что цеплять, пока не поздно, можем где-то здесь.
— Та-ак, — почувствовал тик под глазом Штурмин. Помассировал щеку. Слишком сильно нажал на ранку, оставшуюся после вырванного зуба, но перетерпел резь без стонов.
— Ни в коем случае нельзя показать, что карьером интересуемся именно мы, налоговая полиция, — скорее себе, чем оперативнику, напомнил Олег. — После нашей щекотки в Москве он к себе на нюх не подпустит… Мне надо посмотреть карьер.
— Здесь могут возникнуть сложности: карьер находится на территории воинской части.
— Не понял. Армии больше заниматься нечем?
— Да нет, часть расформировали. И, я подозреваю, как раз ради янтарных разработок. А вот забор, КПП и пропускная система остались. Через минуту после вашего появления на территории Богдановичу доложат о визите.
Поняв, что до Штурмина механизм и смысл исчезновения воинской части так и не доходит, оперативник вернулся к предыстории:
— Про миролюбивость, проснувшуюся вдруг у всех политиков, ты, конечно, в курсе.
— Немного.
— Поэтому расформировать часть, сократить военное училище, даже ликвидировать военный округ нынче при небольшом усилии может практически любой бизнесмен, имеющий деньжата на карманные расходы.
— Погоди, давай присядем. Я не касался этих проблем, но — почему?
— Во-первых, военные занимают очень большие площади под полигоны. А дачи ведь строить гдето надо? Надо. Далее: у военных зачастую прекрасные казармы, бункера, коммуникации, связь — почему бы какой-нибудь фирме не сесть на все это готовое?
— Каким образом?
Сергей Иванович подтянул пепельницу, убранную Олегом от соблазна подальше. Закурил, протянул сигареты Олегу. Тот отказался, одновременно отогнав рукой первое, самое притягательное кольцо дыма.
— Главное — подготовить душещипательное обоснование, — словно о покупке кильки в томатном соусе, а не о ликвидации воинской части, продолжил оперативник. — Например: «В связи с отсутствием явной внешней угрозы, заботясь об экологии и благосостоянии населения края, учитывая общую тенденцию на сокращение Вооруженных Сил, изыскивая возможность помочь уволенным в запас офицерам в приобретении жилья…» Потом в долю, пусть ноготком, незаметно, но втягивается местное начальство. И теперь уже оно стучит кулаком по столу и рвет рубаху на груди, доказывая то, о чем вчера еще понятия не имело. Вы в Москве, в свою очередь, или хлопаете ушами и всему верите, или вам наплевать на все, происходящее в провинции. А тут…
Не докурив, воткнул сигарету красной мордой в серый камень — все же расстроился сам.
— Это… правда? Нет, я, конечно, понимаю, что нынче в России все возможно, но так…
Штурмин тоже встал, посмотрел на гору бумаг, в которых он целый день выискивал не то что рубли — копейки, украденные у людей и государства Богдановичем. Ради чего копался? Рядом, на вполне законных основаниях, ворочаются Богдановичи в кубе…
Кажется, Олег слишком откровенно опустил руки, потому что даже оперативник, уже привыкший к местным заморочкам, кашлянул: дальше работать будем?
— Ладно, воспринял, — без прежнего энтузиазма, отозвался майор. — А как воинская часть оказались на янтарном пласте?
— Она всегда там располагалась. Скорее всего, Богданович каким-то образом сумел достать геологоразведочные карты и определил самое мощное и близкое к поверхности залегание янтаря. В силу принадлежности к армии — неразработанное. Раньше, когда к вопросам безопасности страны относились с уважением и нужным вниманием, аферисты в сторону военных и смотреть не могли, прокол там им обеспечивался стопроцентный. Ныне же… Ныне имеем то, что имеем: часть сокращена, вместо строительства жилья — нелегальные разработки янтаря. Потом деньги и вместе с ними сам Богданович сделали всем нам, доверчивым, ручкой, и вот ты — здесь, я — перед тобой, а офицеры — в… сам знаешь где.
— Найду! Перерою все и вся, просвечу каждого человека, но заверну Богдановичу ласты назад.
— И это будет правильно, — менее эмоционально, потому что, наверное, слабо верил в успех, но тем не менее поддержал розыскника Сергей Иванович. — Ужин, насколько я осведомлен, накрыт в «Неринге». Череда ждет твоей команды: все равно он едет туда за женой, подбросит. На сегодня работать, я думаю, хватит.
— А кто у него там жена? Случаем, не Катя? — Олег стал судорожно вспоминать, не ляпнул ли он чего-нибудь про стоматолога.
— Татьяна Сергеевна.
— Татьяна Сергеевна? Хозяйка санатория? Так он ее… Собственно, а почему бы и нет? — вслух подумал Штурмин сразу и о своеобразных семейных отношениях новых знакомых, и о конце рабочего дня, и об ужине в номере под шум балтийской волны. — Добро, на сегодня все дела — под подушку. Еду домой. Но завтра в девять — я здесь. Что-нибудь придумаем.
— Только переведи, пожалуйста, время на час назад, чтобы быть до конца точным, — усмотрел оперативник разное расположение стрелок на циферблатах.
— По-европейски, что ль, живете? Москва вам не указ? — пробубнил Олег, но часы с руки стащил. — Где там Череда, повторивший стратегическую ошибку Гитлера?
Глава 7
На следующий день к бывшей воинской части подъехал «уазик». Из него вылезли два офицера, решительно направились к проходной. Вышедшему навстречу охраннику сообщили:
— Нам к начальнику участка.
— Сегодня никого из начальства нет, одни рабочие, — осторожно, но попытался остановить гостей охранник.
— Значит, вызывайте. — Не задерживаясь на проходной, офицеры прошли через вертушку на территорию. А когда, все так же робко, парень попытался засомневаться в полномочиях прибывших, пригрозили: — Вам известно, что с прокуратурой не шутят?
— Ой, подождите, пока я доложу, иначе меня тут же уволят, — умоляюще попросил охранник. Угораздило же попасть на дежурство в этот час!
Дождавшись согласительного кивка, бросился на КПП к телефону. От волнения долго не мог набрать нужный номер, сверял его по бумажке на каждой цифре. Наконец замер, доложил о посетителях. Довольно перевел дух.
Довольны остались первыми минутами работы и офицеры. Дело оставалось за «отэпэушниками» — ребятами из оперативно-технического и поискового центра налоговой полиции. Успели ли «слухачи» зафиксировать звонок с проходной?
Вокруг котлована, пряча объект Богдановича, непроходимой стеной вознеслась облепиха, в качестве откупной выставив вместе с колючками обильнейшие гроздья желтых ягод. Заросли дикой облепихи — первый и неистребимый спутник янтаря. Точнее, голубого песка, покрывающего янтарный пласт. Стоит тронуть, освободить его из-под верхнего слоя глины или чернозема, как на развале мгновенно, из ничего, начинает плестись облепиховая заросль. Похоже, что, как и янтарь, семена этого дерева лежали замурованными в песке тысячи лет, ожидая света и воздуха…
Конечно же, на «стрелку» приехал не Богданович. Дружелюбно и заранее готовый уладить все проблемы, от проходной шел полный лысеющий пожилой мужчина. Первым протянул и руку:
— Проблемы? Чем помочь?
— Военная прокуратура округа, — представился майор и, напомнив толстяку Остапа Бендера, на какое-то мгновение показал непонятный документ. Поведение людей при виде бумажки, как выяснилось, тоже ничуть не изменилось со времен нэпа: прибывшее руководство постеснялось потребовать ее для изучения. — Вы — начальник?
— Нет, я вице-президент строительной фирмы, Григорий Григорьевич. Президент в командировке в Москве.
— А когда ожидается назад?
— Трудно сказать. Решает дела. В правительстве, — на всякий случай добавил вице-президент.
Высокий уровень общения военных не смутил, и толстячок, не поимев на этом дивидендов, плавно опустил планку на самый низ: