Страница:
– Говори!
Дан пожал плечами:
– Да уж была потеха! Для начала нас разметало водяным валом – будто плотину прорвало. Треть машин перевернуло сразу – пустяк, верно?.. Если бы работали двигатели.
– Что?
– Моторы не заводились – ни один. Потом и мы почувствовали… Это была газовая атака: похоже, нас накрыло углекислотой – поэтому отказали машины, задыхались люди…
– Что было дальше?
– Дротики. Они посыпались на нас отовсюду, били в вездеходы, в барахтавшихся солдат… И тогда я понял, что пора уносить ноги, сбросил латы и – в воду. Через минуту поток унес меня далеко.
– Кто-нибудь еще уцелел?
– Никого пока не встречал, но, думаю, спаслось все же немало. Не самый же я умный в батальоне?
– Туземцев так и не увидел?
– Кого? – удивился Дан. – Да они-то тебе на что?
– А по-твоему, дротики могут летать сами по себе?
Прищурив на Герда дерзкие глаза, инженер покачал головой.
– Бедняга Герд! – сказал он. – Ты все еще озабочен поисками врага?.. Я бы показал, где растут эти самые «дротики», если бы не опасался за целостность твоих доспехов.
– Растут? – тупо спросил Герд. – Ты не болен?
Дан сочувственно усмехнулся.
– Продолжай!
– А ты осматривал упавшие деревья, Герд? Они ведь не подпилены, не подрублены – нет, у них корни выворочены из почвы! А кто здесь, если не лес, способен так мощно влиять на атмосферу?
– Но это же бред! Мы не можем воевать с лесом.
– Еще бы: решившись на такое, Империя увязнет здесь по уши!
– А туземцы? – вспомнил Герд. – Они же тут живут?
– И очень неплохо, – подтвердил Дан. – Но ведь здешний лес воюет вовсе не с людьми, а лишь с носителями огня и металла. Вспомни нашу природу: много ли от нее осталось? Этот лес умнее наших, быстрее соображает. А главное, он способен на активную оборону.
– Хорошая штука – образование, – заметил Герд. – Береги голову, Дан, не подставляй зря под удары.
– Спасибо, – кивнул Дан. – Впредь буду осмотрительней.
– Уж постарайся! И объясни, кстати, почему ты убегал?
– Ну, не дожидаться же, пока для полной ясности в меня всадят заряд? У нас такое не редкость.
– Прибереги это объяснение для Псов, – посоветовал Герд. – А мне скажи правду.
После паузы Дан ответил:
– Откровенно говоря, я считаю, что Империи пойдет на пользу хороший щелчок по носу, ибо она снова пытается заглотнуть больше, чем может переварить. Но с меня лично хватит и сегодняшней ночи.
– Ты легко отделался – другим может повезти меньше.
– Все равно поздно что-то менять: военную машину не остановить.
– И поэтому ты решил здесь поселиться?
– Что же, пока мне тут нравится.
– Мухи не кусают?
– Представь себе – нет! И крупных хищников не видно: похоже, лесу выгодно сотрудничать с людьми.
– С туземцами, – поправил Герд.
– А чем мы хуже?
– У нас зубы устроены иначе, – объяснил Герд. – Мы привыкли есть мясо. Хочешь, чтобы мы превратились в травоядных? А как быть с зубами, Дан?
Инженер пожал плечами.
– Дело твое, – сказал он. – Но тогда советую поспешить. Не представляю, что здесь начнется, когда лес проснется окончательно!
– Не волнуйся, тебя же это не коснется! Ешь фрукты, загорай. Наслаждайся жизнью.
Вернувшись в кабину, Герд развернул «жука» и сразу набрал скорость.
Дан прав, думал он. Как мне это раньше в голову не пришло? Теперь все становится на места, все объясняется. Что же делать? Лес пробуждается… Что будет, когда эта махина развернется на всю мощь? Пока не поздно, надо остановить армию… Но как? К вечеру доберусь до базы, а что потом? Если меня станут слушать, если поверят, если сразу разошлют посыльных… Поздно! К тому времени некого будет отзывать – Дан опять прав!
Герд остановил машину и повернулся к Уэ.
– Я возвращаюсь, – сказал он. – Прощай!
Глаза девочки немедленно наполнились слезами.
– Все, уходи!
Она не шелохнулась.
– Я сказал – вон!
– Не уйду, – едва слышно ответила она.
– Убирайся! – рявкнул он. – Или я тебя выброшу!
– Ты дурак, Герд, – всхлипнула девочка. – Ты пропадешь!
– Тебе-то что? Ну, сама уйдешь?
Закусив губу, Уэ вцепилась руками в подлокотники, отчаянно напряглась. Некоторое время Герд с вялым интересом наблюдал за ней, потом отвернулся к пульту.
В конце концов, это не мое дело, подумал он. Каждый волен выбирать свою судьбу, свою смерть.
Дан пожал плечами:
– Да уж была потеха! Для начала нас разметало водяным валом – будто плотину прорвало. Треть машин перевернуло сразу – пустяк, верно?.. Если бы работали двигатели.
– Что?
– Моторы не заводились – ни один. Потом и мы почувствовали… Это была газовая атака: похоже, нас накрыло углекислотой – поэтому отказали машины, задыхались люди…
– Что было дальше?
– Дротики. Они посыпались на нас отовсюду, били в вездеходы, в барахтавшихся солдат… И тогда я понял, что пора уносить ноги, сбросил латы и – в воду. Через минуту поток унес меня далеко.
– Кто-нибудь еще уцелел?
– Никого пока не встречал, но, думаю, спаслось все же немало. Не самый же я умный в батальоне?
– Туземцев так и не увидел?
– Кого? – удивился Дан. – Да они-то тебе на что?
– А по-твоему, дротики могут летать сами по себе?
Прищурив на Герда дерзкие глаза, инженер покачал головой.
– Бедняга Герд! – сказал он. – Ты все еще озабочен поисками врага?.. Я бы показал, где растут эти самые «дротики», если бы не опасался за целостность твоих доспехов.
– Растут? – тупо спросил Герд. – Ты не болен?
Дан сочувственно усмехнулся.
– Продолжай!
– А ты осматривал упавшие деревья, Герд? Они ведь не подпилены, не подрублены – нет, у них корни выворочены из почвы! А кто здесь, если не лес, способен так мощно влиять на атмосферу?
– Но это же бред! Мы не можем воевать с лесом.
– Еще бы: решившись на такое, Империя увязнет здесь по уши!
– А туземцы? – вспомнил Герд. – Они же тут живут?
– И очень неплохо, – подтвердил Дан. – Но ведь здешний лес воюет вовсе не с людьми, а лишь с носителями огня и металла. Вспомни нашу природу: много ли от нее осталось? Этот лес умнее наших, быстрее соображает. А главное, он способен на активную оборону.
– Хорошая штука – образование, – заметил Герд. – Береги голову, Дан, не подставляй зря под удары.
– Спасибо, – кивнул Дан. – Впредь буду осмотрительней.
– Уж постарайся! И объясни, кстати, почему ты убегал?
– Ну, не дожидаться же, пока для полной ясности в меня всадят заряд? У нас такое не редкость.
– Прибереги это объяснение для Псов, – посоветовал Герд. – А мне скажи правду.
После паузы Дан ответил:
– Откровенно говоря, я считаю, что Империи пойдет на пользу хороший щелчок по носу, ибо она снова пытается заглотнуть больше, чем может переварить. Но с меня лично хватит и сегодняшней ночи.
– Ты легко отделался – другим может повезти меньше.
– Все равно поздно что-то менять: военную машину не остановить.
– И поэтому ты решил здесь поселиться?
– Что же, пока мне тут нравится.
– Мухи не кусают?
– Представь себе – нет! И крупных хищников не видно: похоже, лесу выгодно сотрудничать с людьми.
– С туземцами, – поправил Герд.
– А чем мы хуже?
– У нас зубы устроены иначе, – объяснил Герд. – Мы привыкли есть мясо. Хочешь, чтобы мы превратились в травоядных? А как быть с зубами, Дан?
Инженер пожал плечами.
– Дело твое, – сказал он. – Но тогда советую поспешить. Не представляю, что здесь начнется, когда лес проснется окончательно!
– Не волнуйся, тебя же это не коснется! Ешь фрукты, загорай. Наслаждайся жизнью.
Вернувшись в кабину, Герд развернул «жука» и сразу набрал скорость.
Дан прав, думал он. Как мне это раньше в голову не пришло? Теперь все становится на места, все объясняется. Что же делать? Лес пробуждается… Что будет, когда эта махина развернется на всю мощь? Пока не поздно, надо остановить армию… Но как? К вечеру доберусь до базы, а что потом? Если меня станут слушать, если поверят, если сразу разошлют посыльных… Поздно! К тому времени некого будет отзывать – Дан опять прав!
Герд остановил машину и повернулся к Уэ.
– Я возвращаюсь, – сказал он. – Прощай!
Глаза девочки немедленно наполнились слезами.
– Все, уходи!
Она не шелохнулась.
– Я сказал – вон!
– Не уйду, – едва слышно ответила она.
– Убирайся! – рявкнул он. – Или я тебя выброшу!
– Ты дурак, Герд, – всхлипнула девочка. – Ты пропадешь!
– Тебе-то что? Ну, сама уйдешь?
Закусив губу, Уэ вцепилась руками в подлокотники, отчаянно напряглась. Некоторое время Герд с вялым интересом наблюдал за ней, потом отвернулся к пульту.
В конце концов, это не мое дело, подумал он. Каждый волен выбирать свою судьбу, свою смерть.
6
С каждой минутой «жуку» становилось все труднее продираться сквозь лес. Деревья будто сдвигались плотнее, выстраивались нескончаемыми рядами колонн. Уступавшие прежде дорогу ветви теперь тянулись к вездеходу, цепляясь за выступы на корпусе, загораживая проход, заслоняя обзор. Но больше всего досаждали лианы. До сих пор Герд не представлял, как много их в лесу, но сейчас они, казалось, спустились все разом в нижний ярус леса, образовав непроходимую, бесконечную сеть. «Жук» рвал их ударами передних лап, бросался с разбегу грудью, но часто переплетение лиан становилось настолько густым, что Герду приходилось пускать в ход станковый лучемет. Заряды он старался беречь, помня, что путь впереди долгий, и время от времени сворачивал в сторону в поисках зарослей пореже. И тогда замечал, что и лианы, и ветки вытянулись в одном направлении – вдоль побережья, преграждая путь надвигающейся с моря опасности.
Энергия в станковом лучемете кончилась раньше, чем Герд ожидал. Еще быстрее разрядились полевой и личный. Теперь все чаще Герду приходилось покидать вездеход и прорубать дорогу мечом. Это был трудный, медленный и опасный способ – иногда свист дротиков вынуждал Герда падать в хищно цеплявшуюся за латы траву и откатываться к «жуку», иногда он отступал, чувствуя надвигающееся удушье.
Все это время Уэ покорно и молча следила за Гердом из кресла водителя. И неизменно приходила ему на помощь, заслоняя корпусом «жука» от дротиков или захлопывая колпак после слишком уж поспешного возвращения Герда.
Скоро он уже рубил лианы почти без перерывов, час за часом. «Жук» полз за ним – подвижная крепость, в которой он укрывался от опасности. Не хватало воздуха, ныли плечи и поясница. Герд уже не верил в успех: простой расчет показывал, что при таком темпе до берега не добраться и за двое суток, – но прекратить работу страшился.
Когда стало темнеть, он сдался и на предельной скорости погнал «жука» параллельно берегу в слабой надежде, что исполинский лес может где-нибудь прерваться.
Я обречен, думал Герд, мы все обречены! Выхода нет, я его не вижу! Куда идти, что делать? Через несколько часов непобедимая армия великой Империи перестанет существовать – этот лес-чудовище сотрет нас в пыль, растопчет, как муравьев, небрежно и походя…
Деревья расступились, открыв огромный, поросший ярко-зеленой травой луг. «Жук» с готовностью ринулся вперед.
– Не надо! – крикнула Уэ, рванувшись к пульту, но Герд оттолкнул ее руки.
Машина повернула и понеслась вдоль зарослей по странно ровному, уходящему к горизонту полю. Герд бросал по сторонам тревожные взгляды, стараясь выжать из вездехода все. В другое время он не сунулся бы сюда и за плату, но сейчас выбора не оставалось. В конце концов, должно же ему хоть в чем-то повезти?
Не прошло и десяти минут, как ситуация определилась. Поверхность, по которой так легко и радостно гнал «жук», стала стремительно размягчаться, пока не превратилась в смрадное болото. Судорожно перебирая лапами, «жук» пытался выбраться из трясины. Кабина ходуном ходила от отчаянных толчков, но машина почти не продвигалась, все глубже проваливаясь в вязкое месиво.
– Уходим, – сказала Уэ. – Быстро!
Выругавшись, Герд распахнул колпак – Уэ уже тянула его наружу. Выбравшись на платформу, Герд огляделся, сдавил пальцами тонкую талию девушки и, рванув всем телом, бросил ее далеко в сторону – туда, где почва казалась еще надежной. Затем прыгнул в кабину, к управлению, на помощь изнемогающему в борьбе «жуку».
Упрямо наклонив голову, Герд сражался с болотом. Прекрасно! – думал он с мрачным удовлетворением. Все проблемы решились сами. Вот где нашла меня смерть!..
Краем глаза Герд видел Уэ, мечущуюся в растерянности по краю топи. Странно, но больше всего ему сейчас хотелось, чтобы она ушла. Или хотя бы отвернулась. Но он знал, что и этому последнему его желанию не суждено сбыться. Скорее бы все кончилось!
И вдруг Уэ сделала шаг к вездеходу. Затем другой… третий… С каждым шагом она проваливалась в трясину все глубже. Оцепенев, Герд вглядывался в поднятое к нему лицо, белое и бесстрашное, не решаясь поверить, что если он сейчас же, немедленно, не оставит вездеход, то Уэ утопит себя в болоте.
– Я сейчас, – забормотал он, с лихорадочной торопливостью выбираясь из кабины, – сейчас… Подожди!
Взмахнув руками, он прыгнул. Распластавшись, упал в жидкую вонючую грязь и пополз в сторону от обреченного вездехода. Выбравшись из трясины, Герд опустился в траву, лицом к быстро погружавшемуся, безотказному своему «жуку».
Откуда-то издалека, с края пустыря, прилетел дротик. В двух шагах от Герда он с хлюпаньем упал в жижу, затонул.
Все зря! – думал Герд, угрюмо наблюдая за гибнущим «жуком». Достойнее было бы утопиться. Я – как этот дротик на излете…
Уэ встала перед ним на колени, заглянула в лицо.
– Погоди, – сказал он. – Сейчас.
Болото с шумом сомкнулось над вездеходом. Все. Конец. Почувствовав, что почва под ним разжижается, Герд поднялся, вопросительно посмотрел на Уэ.
– Да, – подтвердила девушка.
Он разделся, аккуратно складывая доспехи на траву. Поколебавшись, шагнул в грязь, отыскал дротик. Взяв Герда за руку, Уэ повела его через луг к зарослям.
Когда Герд оглянулся, трясина уже поглотила доспехи.
Энергия в станковом лучемете кончилась раньше, чем Герд ожидал. Еще быстрее разрядились полевой и личный. Теперь все чаще Герду приходилось покидать вездеход и прорубать дорогу мечом. Это был трудный, медленный и опасный способ – иногда свист дротиков вынуждал Герда падать в хищно цеплявшуюся за латы траву и откатываться к «жуку», иногда он отступал, чувствуя надвигающееся удушье.
Все это время Уэ покорно и молча следила за Гердом из кресла водителя. И неизменно приходила ему на помощь, заслоняя корпусом «жука» от дротиков или захлопывая колпак после слишком уж поспешного возвращения Герда.
Скоро он уже рубил лианы почти без перерывов, час за часом. «Жук» полз за ним – подвижная крепость, в которой он укрывался от опасности. Не хватало воздуха, ныли плечи и поясница. Герд уже не верил в успех: простой расчет показывал, что при таком темпе до берега не добраться и за двое суток, – но прекратить работу страшился.
Когда стало темнеть, он сдался и на предельной скорости погнал «жука» параллельно берегу в слабой надежде, что исполинский лес может где-нибудь прерваться.
Я обречен, думал Герд, мы все обречены! Выхода нет, я его не вижу! Куда идти, что делать? Через несколько часов непобедимая армия великой Империи перестанет существовать – этот лес-чудовище сотрет нас в пыль, растопчет, как муравьев, небрежно и походя…
Деревья расступились, открыв огромный, поросший ярко-зеленой травой луг. «Жук» с готовностью ринулся вперед.
– Не надо! – крикнула Уэ, рванувшись к пульту, но Герд оттолкнул ее руки.
Машина повернула и понеслась вдоль зарослей по странно ровному, уходящему к горизонту полю. Герд бросал по сторонам тревожные взгляды, стараясь выжать из вездехода все. В другое время он не сунулся бы сюда и за плату, но сейчас выбора не оставалось. В конце концов, должно же ему хоть в чем-то повезти?
Не прошло и десяти минут, как ситуация определилась. Поверхность, по которой так легко и радостно гнал «жук», стала стремительно размягчаться, пока не превратилась в смрадное болото. Судорожно перебирая лапами, «жук» пытался выбраться из трясины. Кабина ходуном ходила от отчаянных толчков, но машина почти не продвигалась, все глубже проваливаясь в вязкое месиво.
– Уходим, – сказала Уэ. – Быстро!
Выругавшись, Герд распахнул колпак – Уэ уже тянула его наружу. Выбравшись на платформу, Герд огляделся, сдавил пальцами тонкую талию девушки и, рванув всем телом, бросил ее далеко в сторону – туда, где почва казалась еще надежной. Затем прыгнул в кабину, к управлению, на помощь изнемогающему в борьбе «жуку».
Упрямо наклонив голову, Герд сражался с болотом. Прекрасно! – думал он с мрачным удовлетворением. Все проблемы решились сами. Вот где нашла меня смерть!..
Краем глаза Герд видел Уэ, мечущуюся в растерянности по краю топи. Странно, но больше всего ему сейчас хотелось, чтобы она ушла. Или хотя бы отвернулась. Но он знал, что и этому последнему его желанию не суждено сбыться. Скорее бы все кончилось!
И вдруг Уэ сделала шаг к вездеходу. Затем другой… третий… С каждым шагом она проваливалась в трясину все глубже. Оцепенев, Герд вглядывался в поднятое к нему лицо, белое и бесстрашное, не решаясь поверить, что если он сейчас же, немедленно, не оставит вездеход, то Уэ утопит себя в болоте.
– Я сейчас, – забормотал он, с лихорадочной торопливостью выбираясь из кабины, – сейчас… Подожди!
Взмахнув руками, он прыгнул. Распластавшись, упал в жидкую вонючую грязь и пополз в сторону от обреченного вездехода. Выбравшись из трясины, Герд опустился в траву, лицом к быстро погружавшемуся, безотказному своему «жуку».
Откуда-то издалека, с края пустыря, прилетел дротик. В двух шагах от Герда он с хлюпаньем упал в жижу, затонул.
Все зря! – думал Герд, угрюмо наблюдая за гибнущим «жуком». Достойнее было бы утопиться. Я – как этот дротик на излете…
Уэ встала перед ним на колени, заглянула в лицо.
– Погоди, – сказал он. – Сейчас.
Болото с шумом сомкнулось над вездеходом. Все. Конец. Почувствовав, что почва под ним разжижается, Герд поднялся, вопросительно посмотрел на Уэ.
– Да, – подтвердила девушка.
Он разделся, аккуратно складывая доспехи на траву. Поколебавшись, шагнул в грязь, отыскал дротик. Взяв Герда за руку, Уэ повела его через луг к зарослям.
Когда Герд оглянулся, трясина уже поглотила доспехи.
Часть вторая. Гон
1
Герда разбудил собственный стон. Выругавшись одними губами, он оглянулся на Уэ. Но девушка продолжала спать, только нежное ее лицо еще корежили кошмары Герда. Осторожно он попытался высвободиться, но Уэ лишь крепче сжала руки, и стало ясно, что теперь проснулась и она.
– Я не хочу спать, – сказал Герд.
Не открывая глаз, девушка отрицательно замотала головой, и тотчас веки его налились тяжестью.
– Оставь! – недовольно буркнул он.
Уэ сразу отпустила его и села, обеспокоенно заглядывая в лицо. Отвернувшись, Герд выбрался из постели и сильно, с хрустом, потянулся. Все же он выспался – наконец-то! А теперь инстинкт гнал его дальше.
– Тебе опять снилась смерть, – сообщила Уэ, – будто он сам не помнил.
– Что будем делать? – откликнулся Герд. – Разве…
Девушка вдруг метнулась к нему, прижалась – и раздражение исчезло, не оформившись. Удивительное дело: они проводили вместе день за днем, месяц за месяцем, и однако же Уэ не становилась ему в тягость. Наоборот, Герд начинал скучать по диланке, даже когда разлука длилась час, – это он-то!
Подхватив девушку на сгиб локтя, Герд вышел из Дома. Было темно и тихо – Лес спал.
– Тише, малыш, тише, успокойся! – шепнула Уэ ему на ухо. – Опасности нет.
Удивленно хмыкнув на «малыша», Герд зашагал к реке, привычно сторонясь тропинок и прощупывая глазами кусты. Ему надоело прятаться и убегать, надоели бесконечные засады и налеты, быстротечные и яростные, будто встречный таран. Рано или поздно его прикончат, как достали уже многих. Это тупое свирепое стадо, увлекаемое неодолимой инерцией, умело быть настойчивым. В другой ситуации Герд с охотой и восторгом принял бы бой, но рядом с маленькой туземкой он переставал быть солдатом.
– С ними надо говорить, – простодушно продолжала Уэ. – Они не понимают.
– Ваши уже пытались, – сдерживая злость, ответил Герд. – Вам мало?
– Мало ИМ – надо еще.
Девочка была невообразимо, запредельно умна, и Герд уже с этим смирился. Но в некоторых вопросах Уэ проявляла наивность, граничащую с идиотизмом.
– И еще, – подхватил он. – И еще, и еще, и еще – пока у вас не останется никого!
– Они поймут, – убежденно возразила Уэ. – Ты же понял?
– Вот что они поймут! – бешено сказал Герд, вскидывая перед собой кулак.
Уэ терпеливо вздохнула и потерлась носом о его скулу.
Заросли наконец разомкнулись, и Герд вступил в реку, будто в громадный коридор с полированным, слабо светящимся полом. Когда вода поднялась до груди, Герд отпустил Уэ, и они поплыли рядом, увлекаемые быстрым течением. С легким сожалением Герд подумал, что и в этот Дом им уже не вернуться: больше трех дней они не задерживались нигде, гонимые преследователями, словно ветром листья.
Великая армия огров с налета расшиблась о Лес, рассеялась, как дым, оставив ржаветь в зарослях тысячи боевых машин и неисчислимое множество доспехов, лучеметов, мечей. Но не погибла. Лишившись оружия и техники, изрядно поредев, она сумела сохранить главное – агрессивность. И теперь постепенно оправлялась от сокрушительного удара, вооружаясь дротиками и иглометами, сплачиваясь и возрождая утерянные связи, жестоко расправляясь с отступниками, походя истребляя туземцев. И лелея мечту о повторном десанте Империи, которой они, ветераны Вторжения, на блюдце поднесут покоренный и растоптанный материк. Их время еще придет, да пребудет в веках Империя!..
Герд злобно фыркнул, но тут же спохватился и завертел головой, озирая береговые заросли, сплетавшиеся над головой в сводчатый потолок. При желании перекрыть водный путь было несложно – стоило лишь забраться на ветви.
Псы вонючие! – подумал Герд с ожесточением. Почему они не оставят нас в покое, мало им крови? Палачи, бешеные собаки! Да будь у меня развязаны руки!..
– Герд, – тихонько попросила Уэ. – Пожалуйста, Герд!
Он обмяк, сгоняя с лица гримасу ярости.
– Тут Дом рядом, – сообщила она. – Завернем?
Они подгребли к берегу, выбрались на протянувшиеся к самой воде ветви.
– Никого не слышно? – спросил Герд.
– Тихо все, и Лес молчит.
Молчит – значит, враги далеко. В смысл некоторых оборотов туземной речи Герд предпочитал не углубляться – и без того голова пухла от переизбытка новизны. Проще было принимать все на веру, тем более, что Уэ не умела лгать и почти никогда не ошибалась. Если бы не ее сверхъестественная чуткость, вряд ли бы они продержались так долго. И даже в этой ночной чаще, где мрак казался Герду абсолютным, девушка ориентировалась без затруднения. Она вывела Герда к Дому, и упругая благоухающая постель приняла их соскучившиеся друг без друга тела с обычным радушием.
Они проспали почти до полудня – к счастью, Герд не утратил чувства времени даже в этом сумеречном мире, где годами можно было не видеть солнца. Проснувшись первым, он долго лежал без движения, разомлев в излучаемом малышкой тепле, любуясь удивительным ее лицом, смотреть на которое иногда было просто больно.
С чего это я разоспался? – думал он лениво. Ладно – я, но Уэ – с ней-то что? Раньше казалось: она и не спит вовсе…
С усилием стряхнув с себя истому, Герд приподнял голову и некоторое время добросовестно вслушивался в приглушенный стенами лесной шум. Но не обнаружил ничего настораживающего.
Что будем делать? – спросил он себя. Я же чувствую: кто-то навязывает мне эту игру с гарантированным проигрышем, а как вырваться? Ну хорошо, я готов противостоять тысячам – был бы хоть шанс. Что за судьба! Во все времена люди чести жили и умирали поодиночке, зато грязь слипается мгновенно… Выходит, мерзавцы живучей?
Уэ распахнула громадные глаза, засмеялась тихонько и потянулась обнять Герда.
– Смогла бы ты убить? – спросил он, спугнув ее радость. Девушка отшатнулась как от удара, заморгала растерянно.
– Ну представь! – продолжал Герд. – Вон там, у стены, стоит каратель и целится бросить в меня дротик, а у тебя в руке лучемет. Сможешь выстрелить?
Он поступал жестоко: наверняка воображение нарисовало девочке эту картину с устрашающей яркостью и подробностями, леденящими кровь.
– Я бы умерла! – выдохнула Уэ и, всхлипнув, спрятала лицо у него на груди.
– После меня или до? – безжалостно уточнил Герд. Он совершенно точно знал, что Уэ готова умереть за него бессчетное число раз, но вот убить ради него она не могла. Проклятие доброте, которая не умеет себя защитить!
– Ладно, отбой. – Герд зарылся лицом в копну шелковистых ее волос. – Каратель устыдился твоих слез и сбежал – бывают же чудеса!
Девушка фыркнула и через минуту уже смеялась, заражая Герда весельем и подбивая его на такие выходки, каких прежде он не позволял себе даже в мыслях. Правда, Герд никогда не утруждал память знанием бесчисленных поведенческих норм и табу, совершенно убежденный, что куда достойнее полагаться на собственный кодекс чести. И только недавно он заподозрил хитрую подмену: слишком уж удачно вписывался его кодекс в нужды Империи. А вот для юной туземки словно вообще не существовало всего этого громоздкого свода правил, и ограничивала ее свободу только неисчерпаемая, непоколебимая доброта ко всему сущему – ну и чьи оковы прочней?
Вспышка игривости утомила Уэ сверх ожидания, и вскоре она снова заснула, привычно свернувшись на его коленях. А Герд долго еще разглядывал девушку, завороженный чудесной отточенностью ее хрупких форм, поражаясь многоликости этой лесной колдуньи, так легко и просто перевернувшей его мир. Затем задремал и он, привалившись спиной к стене.
– Слышу-у! – пропел вдруг голос Уэ, и Герд мгновенно очнулся, вслушиваясь без надежды. Таки влипли! – мелькнуло в голове. Никогда прежде их не находили так быстро.
– Сколько их? – спросил он негромко.
– Много, Герд. Раз, два… шесть!
– Где?
– Герд! – жалобно вскрикнула Уэ. – Ну пожалуйста, Герд!
– Смерти моей хочешь? Ну, живо!
Как и всегда, девочка уступила его нажиму.
– Двое против входа, за деревьями. Трое у окон. И еще один… не вижу, он «плывет», – Уэ всхлипнула. – Проспала, я проспала, Герд!
Напрягшись, Герд представил Дом сверху. Заросли подступали к нему вплотную, и каждый из атакующих мог видеть только кусок стены, не больше. Стало быть, если Герд сунется в дверь, его заметят лишь двое? Что же, это шанс.
Осторожно Герд сомкнул ладони на высокой шее Уэ, поцеловал в припухшие губы (прощаясь?) и придавил пальцем артерию, милосердно избавляя девушку от дальнейшего – неизбежно кровавого – развития событий. Уложил обмякшее тело на ворсистый пол, подальше от опасных участков, и скользнул к двери.
По-прежнему было тихо – даже слишком. Последнее время его враги, наученные опытом, избегали близкого боя и сейчас, скорее всего, терпеливо дожидались появления Герда, чтобы пригвоздить его к стене понадежней.
Длинным прыжком Герд вырвался наружу и сразу метнулся в сторону. В косяк гулко ударил дротик: кто-то успел среагировать, но Герд уже был вне видимости и на равных с осаждающими – если бы не их число. Впрочем, было преимущество и у него: Герд лучше понимал Лес – тот был его союзником, хотя и не слишком надежным. А к каждому его предплечью крепился отличный стилет, выточенный из иголки дротикового дерева.
Неслышно раздвинув ветки, Герд наконец увидел карателей. Они торопливо, но без суеты отступали от Дома, настороженно озираясь, – двое мясистых верзил, груженных дротиками и в латах из коры и кожи, щедро декорированных скальпами туземцев. Это были Псы-профессионалы – не какие-нибудь обозники-губошлепы или штабные хлыщи. Но и не Вепри.
Герд прыгнул на них, выхватывая на лету стилеты. Каратели проворно обернулись, но один тут же упал, цепляясь руками за увязший в горле клинок. Второй успел замахнуться, однако Герд стремительно скользнул под разящую руку и вогнал стилет под удобно торчащий подбородок. Отскочил и без задержки снова погрузился в заросли. Все было проделано как надо, и вряд ли эта короткая расправа потревожила остальных.
В самом деле, третьего Пса Герд отыскал в указанном Уэ месте. Нацелив на окно игломет, тот добросовестно сторожил момент и, наверное, даже не понял, что за тяжесть обрушилась на него сзади, потому что в следующий миг Герд отработанным ударом переправил его к предкам. И снова отступил без промедления.
Пока тело слушалось безупречно. Но с каждым днем, с каждым прыжком и ударом в Герде крепла убежденность, что когда-нибудь он не сможет завершить атаку. И тогда заключительную точку в схватке поставит другой.
И четвертый каратель лежал против окна, но его расслабленная поза сразу насторожила Герда. Приглядевшись, он заметил под затылком Пса аккуратное темное пятно, из которого еще лениво сочилась кровь, – именно туда метил бы и Герд, прыгнув на карателя сзади.
Переместившись к третьему, последнему, окну, Герд обнаружил там еще один труп, помеченный тем же фирменным ударом. Это становилось занятным: кто-то еще вышел на охоту. И то был охотник умелый, туземцам не чета.
Отступив в глубину кустов, Герд плотно сомкнул ресницы и вслушался в лесной гвалт, вылавливая в нем посторонние звуки. Он нашел их с трудом и не сразу: его конкурент умел скрываться. Но, как и раньше, ни Лес, ни слух не подвели Герда. Впрочем, он и сам не был уверен, что именно слух привел его в нужное место: одним Духам ведомо, из чего складывается интуиция разведчика, но доверять ей Герд привык.
Неслышно Герд шагнул из кустов и замер.
На знакомой уже полянке, над двумя неподвижными телами, стоял вполне голый человек, задумчиво почесывая лопатку острием великолепного имперского кортика. Конечно, это был не туземец – такому росту и сложению позавидовал бы любой гвардеец.
– Не стыдно отбивать у меня врагов, Дан? – вкрадчиво спросил Герд. – Мало тебе своих?
Повернув голову, Дан широко улыбнулся и салютовал ему клинком.
– А вот и ты! – сказал он. – Давно тебя ищу.
– Я не хочу спать, – сказал Герд.
Не открывая глаз, девушка отрицательно замотала головой, и тотчас веки его налились тяжестью.
– Оставь! – недовольно буркнул он.
Уэ сразу отпустила его и села, обеспокоенно заглядывая в лицо. Отвернувшись, Герд выбрался из постели и сильно, с хрустом, потянулся. Все же он выспался – наконец-то! А теперь инстинкт гнал его дальше.
– Тебе опять снилась смерть, – сообщила Уэ, – будто он сам не помнил.
– Что будем делать? – откликнулся Герд. – Разве…
Девушка вдруг метнулась к нему, прижалась – и раздражение исчезло, не оформившись. Удивительное дело: они проводили вместе день за днем, месяц за месяцем, и однако же Уэ не становилась ему в тягость. Наоборот, Герд начинал скучать по диланке, даже когда разлука длилась час, – это он-то!
Подхватив девушку на сгиб локтя, Герд вышел из Дома. Было темно и тихо – Лес спал.
– Тише, малыш, тише, успокойся! – шепнула Уэ ему на ухо. – Опасности нет.
Удивленно хмыкнув на «малыша», Герд зашагал к реке, привычно сторонясь тропинок и прощупывая глазами кусты. Ему надоело прятаться и убегать, надоели бесконечные засады и налеты, быстротечные и яростные, будто встречный таран. Рано или поздно его прикончат, как достали уже многих. Это тупое свирепое стадо, увлекаемое неодолимой инерцией, умело быть настойчивым. В другой ситуации Герд с охотой и восторгом принял бы бой, но рядом с маленькой туземкой он переставал быть солдатом.
– С ними надо говорить, – простодушно продолжала Уэ. – Они не понимают.
– Ваши уже пытались, – сдерживая злость, ответил Герд. – Вам мало?
– Мало ИМ – надо еще.
Девочка была невообразимо, запредельно умна, и Герд уже с этим смирился. Но в некоторых вопросах Уэ проявляла наивность, граничащую с идиотизмом.
– И еще, – подхватил он. – И еще, и еще, и еще – пока у вас не останется никого!
– Они поймут, – убежденно возразила Уэ. – Ты же понял?
– Вот что они поймут! – бешено сказал Герд, вскидывая перед собой кулак.
Уэ терпеливо вздохнула и потерлась носом о его скулу.
Заросли наконец разомкнулись, и Герд вступил в реку, будто в громадный коридор с полированным, слабо светящимся полом. Когда вода поднялась до груди, Герд отпустил Уэ, и они поплыли рядом, увлекаемые быстрым течением. С легким сожалением Герд подумал, что и в этот Дом им уже не вернуться: больше трех дней они не задерживались нигде, гонимые преследователями, словно ветром листья.
Великая армия огров с налета расшиблась о Лес, рассеялась, как дым, оставив ржаветь в зарослях тысячи боевых машин и неисчислимое множество доспехов, лучеметов, мечей. Но не погибла. Лишившись оружия и техники, изрядно поредев, она сумела сохранить главное – агрессивность. И теперь постепенно оправлялась от сокрушительного удара, вооружаясь дротиками и иглометами, сплачиваясь и возрождая утерянные связи, жестоко расправляясь с отступниками, походя истребляя туземцев. И лелея мечту о повторном десанте Империи, которой они, ветераны Вторжения, на блюдце поднесут покоренный и растоптанный материк. Их время еще придет, да пребудет в веках Империя!..
Герд злобно фыркнул, но тут же спохватился и завертел головой, озирая береговые заросли, сплетавшиеся над головой в сводчатый потолок. При желании перекрыть водный путь было несложно – стоило лишь забраться на ветви.
Псы вонючие! – подумал Герд с ожесточением. Почему они не оставят нас в покое, мало им крови? Палачи, бешеные собаки! Да будь у меня развязаны руки!..
– Герд, – тихонько попросила Уэ. – Пожалуйста, Герд!
Он обмяк, сгоняя с лица гримасу ярости.
– Тут Дом рядом, – сообщила она. – Завернем?
Они подгребли к берегу, выбрались на протянувшиеся к самой воде ветви.
– Никого не слышно? – спросил Герд.
– Тихо все, и Лес молчит.
Молчит – значит, враги далеко. В смысл некоторых оборотов туземной речи Герд предпочитал не углубляться – и без того голова пухла от переизбытка новизны. Проще было принимать все на веру, тем более, что Уэ не умела лгать и почти никогда не ошибалась. Если бы не ее сверхъестественная чуткость, вряд ли бы они продержались так долго. И даже в этой ночной чаще, где мрак казался Герду абсолютным, девушка ориентировалась без затруднения. Она вывела Герда к Дому, и упругая благоухающая постель приняла их соскучившиеся друг без друга тела с обычным радушием.
Они проспали почти до полудня – к счастью, Герд не утратил чувства времени даже в этом сумеречном мире, где годами можно было не видеть солнца. Проснувшись первым, он долго лежал без движения, разомлев в излучаемом малышкой тепле, любуясь удивительным ее лицом, смотреть на которое иногда было просто больно.
С чего это я разоспался? – думал он лениво. Ладно – я, но Уэ – с ней-то что? Раньше казалось: она и не спит вовсе…
С усилием стряхнув с себя истому, Герд приподнял голову и некоторое время добросовестно вслушивался в приглушенный стенами лесной шум. Но не обнаружил ничего настораживающего.
Что будем делать? – спросил он себя. Я же чувствую: кто-то навязывает мне эту игру с гарантированным проигрышем, а как вырваться? Ну хорошо, я готов противостоять тысячам – был бы хоть шанс. Что за судьба! Во все времена люди чести жили и умирали поодиночке, зато грязь слипается мгновенно… Выходит, мерзавцы живучей?
Уэ распахнула громадные глаза, засмеялась тихонько и потянулась обнять Герда.
– Смогла бы ты убить? – спросил он, спугнув ее радость. Девушка отшатнулась как от удара, заморгала растерянно.
– Ну представь! – продолжал Герд. – Вон там, у стены, стоит каратель и целится бросить в меня дротик, а у тебя в руке лучемет. Сможешь выстрелить?
Он поступал жестоко: наверняка воображение нарисовало девочке эту картину с устрашающей яркостью и подробностями, леденящими кровь.
– Я бы умерла! – выдохнула Уэ и, всхлипнув, спрятала лицо у него на груди.
– После меня или до? – безжалостно уточнил Герд. Он совершенно точно знал, что Уэ готова умереть за него бессчетное число раз, но вот убить ради него она не могла. Проклятие доброте, которая не умеет себя защитить!
– Ладно, отбой. – Герд зарылся лицом в копну шелковистых ее волос. – Каратель устыдился твоих слез и сбежал – бывают же чудеса!
Девушка фыркнула и через минуту уже смеялась, заражая Герда весельем и подбивая его на такие выходки, каких прежде он не позволял себе даже в мыслях. Правда, Герд никогда не утруждал память знанием бесчисленных поведенческих норм и табу, совершенно убежденный, что куда достойнее полагаться на собственный кодекс чести. И только недавно он заподозрил хитрую подмену: слишком уж удачно вписывался его кодекс в нужды Империи. А вот для юной туземки словно вообще не существовало всего этого громоздкого свода правил, и ограничивала ее свободу только неисчерпаемая, непоколебимая доброта ко всему сущему – ну и чьи оковы прочней?
Вспышка игривости утомила Уэ сверх ожидания, и вскоре она снова заснула, привычно свернувшись на его коленях. А Герд долго еще разглядывал девушку, завороженный чудесной отточенностью ее хрупких форм, поражаясь многоликости этой лесной колдуньи, так легко и просто перевернувшей его мир. Затем задремал и он, привалившись спиной к стене.
– Слышу-у! – пропел вдруг голос Уэ, и Герд мгновенно очнулся, вслушиваясь без надежды. Таки влипли! – мелькнуло в голове. Никогда прежде их не находили так быстро.
– Сколько их? – спросил он негромко.
– Много, Герд. Раз, два… шесть!
– Где?
– Герд! – жалобно вскрикнула Уэ. – Ну пожалуйста, Герд!
– Смерти моей хочешь? Ну, живо!
Как и всегда, девочка уступила его нажиму.
– Двое против входа, за деревьями. Трое у окон. И еще один… не вижу, он «плывет», – Уэ всхлипнула. – Проспала, я проспала, Герд!
Напрягшись, Герд представил Дом сверху. Заросли подступали к нему вплотную, и каждый из атакующих мог видеть только кусок стены, не больше. Стало быть, если Герд сунется в дверь, его заметят лишь двое? Что же, это шанс.
Осторожно Герд сомкнул ладони на высокой шее Уэ, поцеловал в припухшие губы (прощаясь?) и придавил пальцем артерию, милосердно избавляя девушку от дальнейшего – неизбежно кровавого – развития событий. Уложил обмякшее тело на ворсистый пол, подальше от опасных участков, и скользнул к двери.
По-прежнему было тихо – даже слишком. Последнее время его враги, наученные опытом, избегали близкого боя и сейчас, скорее всего, терпеливо дожидались появления Герда, чтобы пригвоздить его к стене понадежней.
Длинным прыжком Герд вырвался наружу и сразу метнулся в сторону. В косяк гулко ударил дротик: кто-то успел среагировать, но Герд уже был вне видимости и на равных с осаждающими – если бы не их число. Впрочем, было преимущество и у него: Герд лучше понимал Лес – тот был его союзником, хотя и не слишком надежным. А к каждому его предплечью крепился отличный стилет, выточенный из иголки дротикового дерева.
Неслышно раздвинув ветки, Герд наконец увидел карателей. Они торопливо, но без суеты отступали от Дома, настороженно озираясь, – двое мясистых верзил, груженных дротиками и в латах из коры и кожи, щедро декорированных скальпами туземцев. Это были Псы-профессионалы – не какие-нибудь обозники-губошлепы или штабные хлыщи. Но и не Вепри.
Герд прыгнул на них, выхватывая на лету стилеты. Каратели проворно обернулись, но один тут же упал, цепляясь руками за увязший в горле клинок. Второй успел замахнуться, однако Герд стремительно скользнул под разящую руку и вогнал стилет под удобно торчащий подбородок. Отскочил и без задержки снова погрузился в заросли. Все было проделано как надо, и вряд ли эта короткая расправа потревожила остальных.
В самом деле, третьего Пса Герд отыскал в указанном Уэ месте. Нацелив на окно игломет, тот добросовестно сторожил момент и, наверное, даже не понял, что за тяжесть обрушилась на него сзади, потому что в следующий миг Герд отработанным ударом переправил его к предкам. И снова отступил без промедления.
Пока тело слушалось безупречно. Но с каждым днем, с каждым прыжком и ударом в Герде крепла убежденность, что когда-нибудь он не сможет завершить атаку. И тогда заключительную точку в схватке поставит другой.
И четвертый каратель лежал против окна, но его расслабленная поза сразу насторожила Герда. Приглядевшись, он заметил под затылком Пса аккуратное темное пятно, из которого еще лениво сочилась кровь, – именно туда метил бы и Герд, прыгнув на карателя сзади.
Переместившись к третьему, последнему, окну, Герд обнаружил там еще один труп, помеченный тем же фирменным ударом. Это становилось занятным: кто-то еще вышел на охоту. И то был охотник умелый, туземцам не чета.
Отступив в глубину кустов, Герд плотно сомкнул ресницы и вслушался в лесной гвалт, вылавливая в нем посторонние звуки. Он нашел их с трудом и не сразу: его конкурент умел скрываться. Но, как и раньше, ни Лес, ни слух не подвели Герда. Впрочем, он и сам не был уверен, что именно слух привел его в нужное место: одним Духам ведомо, из чего складывается интуиция разведчика, но доверять ей Герд привык.
Неслышно Герд шагнул из кустов и замер.
На знакомой уже полянке, над двумя неподвижными телами, стоял вполне голый человек, задумчиво почесывая лопатку острием великолепного имперского кортика. Конечно, это был не туземец – такому росту и сложению позавидовал бы любой гвардеец.
– Не стыдно отбивать у меня врагов, Дан? – вкрадчиво спросил Герд. – Мало тебе своих?
Повернув голову, Дан широко улыбнулся и салютовал ему клинком.
– А вот и ты! – сказал он. – Давно тебя ищу.
2
Дан слегка лукавил: он действительно искал Герда, но не так уж давно. Первое время ему вообще было ни до кого – так очаровал его Лес.
К счастью ли – нет, но жизнь рано избавила Дана от иллюзий. По знатности рода он не уступал самому императору и юность провел в беспечной роскоши, но высокопоставленный родитель не оставил ему в наследство ничего, кроме недоверчивого насмешливого ума да мощной взрывной мускулатуры, отшлифованной бесчисленными тренировками. Внезапная опала подкосила и разметала древний род – Дан не потерял из виду только малолетнего брата Эри, определенного указом императора в училище Стражей. Сам же Дан угодил в привилегированный корпус Вепрей – великолепных, неустрашимых и, как правило, не задерживающихся на этом свете.
На крутых поворотах судьбы Дан растерял почти все стереотипы, нерушимые для большинства, и получил редкую возможность обзавестись свежим взглядом на вещи. Со временем он даже научился находить в этом вкус, хотя благоразумно не афишировал свои новые пристрастия и вообще приучал себя держаться в тени. Философский склад ума помог Дану пережить и крушение надежд, и постылую службу, и незримый надзор, в любой миг могущий обернуться арестом или тайным убийством. Лишенный права на поступок, Дан постепенно, но неизбежно превращался в созерцателя – всепонимающего и равнодушного. Он не доверял никому, друзей считал недопустимой роскошью, хотя и хотелось иногда побыть собой, выплеснуть душу – человек слаб. Но более всего в этой затянувшейся ссылке Дана тяготила скука – его высокосортные мозги работали в четверть силы, атрофируясь за ненадобностью.
Вот почему к моменту катастрофы Дан оказался готов к переменам, как никто другой.
Первые недели ничего не мешало Дану наслаждаться свободой и вживаться в этот удивительный, сказочный, потрясающе новый мир. Униженные катастрофой огры инстинктивно сторонились друг друга, озабоченные лишь поисками щели, где можно было переждать опасность. Этих крохотных осколков недавно грозной армии Дан не опасался: они натыкались на него и почти сразу уходили, а если кто-то вел себя недостаточно учтиво, Дан не отказывал себе в удовольствии вправить ему мозги. Впрочем, действительно вразумить огров вряд ли было возможно: поражение нагнало на них страху, но не изменило ничуть. Главные ортодоксы доблестно пали в неравной схватке со стихией, а пережившие крушение теперь слонялись по Лесу, нелюбопытные и всезнающие, и ровным счетом ничего не понимали – не желали понимать. Тупость и невежество их были неохватны, как Вселенная.
Но Дану, в общем, не было до них дела. Сейчас перед ним высился Лес, и впервые Дан мог задействовать свой ум на полную мощность – он наслаждался, погрузившись в исследование этой громады.
Довольно скоро Дан уяснил, что уничтоживший армию катаклизм был чисто рефлекторной реакцией Леса на вторжение, и эта лавина смертей больше потрясла как раз туземцев, которые безуспешно пытались предотвратить катастрофу. Оказалось, кстати, что туземцы (или диланы, как они себя называли) накрепко связаны с Лесом в единую Систему – исполинский организм, которому они служили разумом. Но, как и в любом организме, значительная доля глубинных процессов в Системе не зависела от воли диланов – это и погубило огров, зато, может быть, спасло Лес.
Конечно, сравнение Системы с обычным организмом было приблизительным, ибо громадные размеры и усложненность этой невероятной общности привели к появлению совершенно новых качеств, почти сверхъестественных. Гармония Системы внушала благоговейный трепет, настолько тесно переплетались здесь дикая природа и человеческий разум. Систему не тревожили капризы погоды и даже смена сезонов, под сплошной единой крышей поддерживался устойчивый микроклимат, а людям были созданы все мыслимые удобства, – вплоть до водопровода, каналов связи, транспорта. Замечательные Дома тоже оказались живыми образованиями, одной из ранних форм симбиоза диланов и Леса. Правда, теперь, когда сам Лес превратился в один огромный Дом, туземцы прекрасно обходились без хижин, предпочитая неспешно мигрировать по материку. Состав и численность этих общин непрерывно менялись, поскольку духовный контакт каждого дилана со всеми никак не сдерживался расстоянием (общелесная связь функционировала безупречно), а остальное для них, видимо, решающего значения не имело.
К счастью ли – нет, но жизнь рано избавила Дана от иллюзий. По знатности рода он не уступал самому императору и юность провел в беспечной роскоши, но высокопоставленный родитель не оставил ему в наследство ничего, кроме недоверчивого насмешливого ума да мощной взрывной мускулатуры, отшлифованной бесчисленными тренировками. Внезапная опала подкосила и разметала древний род – Дан не потерял из виду только малолетнего брата Эри, определенного указом императора в училище Стражей. Сам же Дан угодил в привилегированный корпус Вепрей – великолепных, неустрашимых и, как правило, не задерживающихся на этом свете.
На крутых поворотах судьбы Дан растерял почти все стереотипы, нерушимые для большинства, и получил редкую возможность обзавестись свежим взглядом на вещи. Со временем он даже научился находить в этом вкус, хотя благоразумно не афишировал свои новые пристрастия и вообще приучал себя держаться в тени. Философский склад ума помог Дану пережить и крушение надежд, и постылую службу, и незримый надзор, в любой миг могущий обернуться арестом или тайным убийством. Лишенный права на поступок, Дан постепенно, но неизбежно превращался в созерцателя – всепонимающего и равнодушного. Он не доверял никому, друзей считал недопустимой роскошью, хотя и хотелось иногда побыть собой, выплеснуть душу – человек слаб. Но более всего в этой затянувшейся ссылке Дана тяготила скука – его высокосортные мозги работали в четверть силы, атрофируясь за ненадобностью.
Вот почему к моменту катастрофы Дан оказался готов к переменам, как никто другой.
Первые недели ничего не мешало Дану наслаждаться свободой и вживаться в этот удивительный, сказочный, потрясающе новый мир. Униженные катастрофой огры инстинктивно сторонились друг друга, озабоченные лишь поисками щели, где можно было переждать опасность. Этих крохотных осколков недавно грозной армии Дан не опасался: они натыкались на него и почти сразу уходили, а если кто-то вел себя недостаточно учтиво, Дан не отказывал себе в удовольствии вправить ему мозги. Впрочем, действительно вразумить огров вряд ли было возможно: поражение нагнало на них страху, но не изменило ничуть. Главные ортодоксы доблестно пали в неравной схватке со стихией, а пережившие крушение теперь слонялись по Лесу, нелюбопытные и всезнающие, и ровным счетом ничего не понимали – не желали понимать. Тупость и невежество их были неохватны, как Вселенная.
Но Дану, в общем, не было до них дела. Сейчас перед ним высился Лес, и впервые Дан мог задействовать свой ум на полную мощность – он наслаждался, погрузившись в исследование этой громады.
Довольно скоро Дан уяснил, что уничтоживший армию катаклизм был чисто рефлекторной реакцией Леса на вторжение, и эта лавина смертей больше потрясла как раз туземцев, которые безуспешно пытались предотвратить катастрофу. Оказалось, кстати, что туземцы (или диланы, как они себя называли) накрепко связаны с Лесом в единую Систему – исполинский организм, которому они служили разумом. Но, как и в любом организме, значительная доля глубинных процессов в Системе не зависела от воли диланов – это и погубило огров, зато, может быть, спасло Лес.
Конечно, сравнение Системы с обычным организмом было приблизительным, ибо громадные размеры и усложненность этой невероятной общности привели к появлению совершенно новых качеств, почти сверхъестественных. Гармония Системы внушала благоговейный трепет, настолько тесно переплетались здесь дикая природа и человеческий разум. Систему не тревожили капризы погоды и даже смена сезонов, под сплошной единой крышей поддерживался устойчивый микроклимат, а людям были созданы все мыслимые удобства, – вплоть до водопровода, каналов связи, транспорта. Замечательные Дома тоже оказались живыми образованиями, одной из ранних форм симбиоза диланов и Леса. Правда, теперь, когда сам Лес превратился в один огромный Дом, туземцы прекрасно обходились без хижин, предпочитая неспешно мигрировать по материку. Состав и численность этих общин непрерывно менялись, поскольку духовный контакт каждого дилана со всеми никак не сдерживался расстоянием (общелесная связь функционировала безупречно), а остальное для них, видимо, решающего значения не имело.