Иванов Сергей Григорьевич. Не стрелять

   Он толкнул дверь. А показалось, что толкнул стену: дверь нисколько не поддавалась, она была заперта - это Градус понял сразу. Но. конечно, не поверил себе, толкнул плечом, сильно... Да не может быть! Постучал крепким от нелегкой работы кулаком:
   - Э! Свинца!
   Какое-то время была тишина, и Градусу представилась странная картина - как звук его голоса летит по каким-то темным пространствам, прежде чем попасть к Свинцову.
   - Свинца! - И со всею своей немалой силой Градус стал дергать ручку. А вот это было уж совсем глупо: дверь открывалась вовнутрь. С третьего или четвертого раза ручка отлетела. Он опять стал бить в дверь плечом.
   - Я тебя достану, Свинца! Сам открой!
   - Ты! Градусов! - Он услышал голос девки. - Лучше уходи отсюда! За мной скоро приедут! Ясно - девка врет... Но, может, она и не врет! И кого-то из этих, сидящих внутри, все равно будут разыскивать. Или вдруг появится грибник... Невольно Градус почувствовал тайно торчащий за поясом пистоль.
   И сразу представил, как он пойдет на грибника, вообще на любого, как тот попятится... Сейчас бы и Усач от него попятился! Сейчас бы... На миг он вспомнил всех, кто унижал его и в колонии, и вообще во всей его жизни!
   - Ладно! - Запер дверь на тяжелую щеколду. - Я посидел, а теперь вы посидите!
   Для чего-то пнул дверь ногой - подметка треснула и наполовину отлетела, у кроссовки получился такой известный классический вид, про который говорят: "Каши просит".
   Досада и злость на весь мир охватили Градуса. Он вырвал пистоль, обежал баню, сунул пистоль в окошко:
   - Сидите?.. - и нажал курок...
   Почувствовал, как револьвер слабо дернулся у него в руке. И одновременно плеснул звук, острый, как пика. И выше этого звука взвизгнул, как чиркнул, еще один: это пуля, ударившись о дикий камень, которым была обложена печь, отскочила в угол, упала бесформенной мертвой пчелой...
   Может, Градусу было бы легче, если б он услышал, как Солдат-Юдин завыл от страха, и увидел, как Крыса схватился руками за волосы, словно думал, что они сейчас улетят... Но Градус ничего этого не видел и не слышал. Он гнал по лесной дороге, потом по скалбинским улицам. Вбежал в свой затхлый дом, увидел бутылку на столе. И сейчас, наверное, настоящий блатной должен был опрокинуть стакашек и сесть подумать, как положено. Но ведь Градус не был настоящим... Это он только Свинцову таким казался...
   Быстро Градус переодел рубашку. У него как раз была одна чистая и почти новая: сестрица мужнину отдала. Градус сперва вообще не хотел ее надевать. Хотел ее керосином всю облить, а после возить по дому, а после поджечь. Но теперь ему вдруг стало все равно. Он надел эту рубаху... Увидел на стуле забытую Свинцовым кожаную куртку, сбросил пиджак, надел ее. Куртка была маловата, но как-то не хотелось поднимать с пола пиджак... Пнул его ногой. Вынул из-под матраса кошелек с деньгами. Все!
   Нет! Побежал в сарай. Там, в углу. видал он, валялась цепь от давным-давно подохшего Джека. Градус поднял ее цепь зазвенела. На секунду он вспомнил рыже-серого Джека, который катал Градуса... Прямо эту цепь Тонька цепляла за передок сделанных дедом санок.
   Побежал к мопеду, сунул цепь в ящик под сиденье и потом туда же замок от дома. Теперь больше не надо было запирать: ведь Градус не собирался сюда возвращаться... Подумал: "А не поджечь ли все-таки?.." И понял, что уже нет времени. Уже его могут искать... раз он стрелял! А так тем более пожар, сестре позвонят. А сестра еще могла пригодиться!
   Больше уже не взглянув на материнский дом, не думая об улице, по которой ходил всю жизнь, ну кроме того, что сидел в колонии, Градус помчался к станции и еще немного по узкой пешеходной дорожке - туда, где начинался микрорайон и где была та самая сберкасса... Метрах в сорока-пятидесяти торчали какие-то кустики и стояла сосна. Тут они между прочим, тогда и сидели с Усачом, когда... ну и тому подобное. И тут Градус поставил мопед, примотал его цепью к сосне, запер цепь на замок.
   Все, начиная с того момента, когда он надел свинцовскую куртку. Градус делал словно по чьей-то команде. Ему всегда тяжело было соображать: одно сделаешь, а чего дальше-то? Сейчас не успевал одно придумать - готово другое! Как будто Усач ходил у него за спиной и подсказывал...
   Уже в поезде, сидя, как приличный, с билетом в кармане, он подумал: "В парк Горького пойду". Ему есть хотелось. "Там и пожру! Пивка выпью!"
   Треск мопеда пропал. Свинцов радовался этому и... Жалко мопеда было до ужаса. Где его теперь разыскивать? И еще в каком виде найдешь! А уж такой мопедик отлаженный - лучше мотоциклов гонял. И прав не надо!
   Тут он заметил: Алена смотрит на него.
   - Ну, Свинцов, открывай!
   С одной стороны, чего тут, действительно, как жабам под мокрой бочкой... А с другой - вдруг не уехал? Свинцов вспомнил его глаза... какие-то фиолетовые... когда он говорил, что собирается сделать с Аленой...
   - Ну чего ты сифонишь, смелый мальчик? - зло спросила Алена. - Самой мне, что ли, эту вашу лавку ворочать? Вон у тебя есть этот... грызун. Пусть очистит мне выход!
   - Куда дергаться-то? - нехотя проговорил Свинцов. Посидим пока...
   - Я здесь "пока" уже сутки сижу! - Она постояла несколько секунд, ожидая с их стороны какого-нибудь движения. - Ну в чем дело, идиот? Тебя, что ли, изнасилуют?
   Крыса смотрел на Свинцова: будет тот реагировать на слово "идиот"?.. Не реагировал. Свинцов думал, как ей ответить, как ей объяснить, что у Градуса кулаки - такие "неподарки". Да если еще в одной руке будет пистоль, то второй он сможет спокойно фингалить тебе лицо, а ты даже пальцем шевельнуть не посмеешь?
   - Юдин! Ко мне! Как только выходим, получаешь двадцатник. - Алена похлопала себя по карману джинсов.
   Свинцову было смешно и обидно слушать про жалкие двадцатники. Но о потере своей он не мог сказать никому.
   - Ты чего там роешься-то? - сказала Алена спокойно и властно. - Иди ко мне!
   Свинцов быстро обернулся, словно почувствовал, что в спину его должны ударить Солдат-Юдин, стоя на коленях, что-то тихо искал в углу. И как раз когда Свинцов обернулся, он дернулся и сунул это найденное в карман.
   - Дай! - тихо сказал Свинцов. Были в его голосе страх и угроза.
   И тут же Крыса догадался, что нашел Солдат-Юдин пулю! И сразу вспомнил малокалиберные патроны, которые вроссыпь валялись у Свинцова по ящикам с инструментами...
   А Свинцов, выходит, по-настоящему бандит.
   - Крыса! Взять его!
   Одно дело - размышлять о преступлениях начальства, но совсем другое - когда тебе в мозг поступает четкий приказ!
   Крыса разом вскочил на ноги, как это было показано в одном заграничном боевике.
   - Сам отдай! - сказал Свинцов очень мягко, тоже, конечно, подражая какому-то там герою.
   - Нету у меня ничего! - закричал Солдат-Юдин и закрыл лицо сведенными крест- накрест руками.
   - Бей его, Крыса!
   Но как только Крыса сделал шаг по направлению к Солдату-Юдину, Алена быстро заплела ему ноги и сильно толкнула ладонью в затылок, совершенно не думая о том, что Крыса сейчас грохнется лбом о стену.
   Свинцов, который следил за Юдиным, услышав грохот, отскочил в сторону, саданулся боком о печку, согнулся от боли.
   Тут же Юдин проскочил за спину к Алене в тот крохотный закуток, который служил бывшим хозяевам бани раздевалкой.
   - Юдин! Быстро дверь! - А сама ждала, что будет делать Свинцов. Он уже выпрямился, шагнул к Алене. Судьба Крысы сейчас никого не интересовала. Юдин пыхтел за спиной, стараясь вынуть скамью. Не сможет, не успеет. Свинцов протянул руку, чтобы просто отшвырнуть Алену.
   У нее еще было полшага, на которые она могла отступить.
   - Тихо-тихо! - Она сказала и начала медленно расстегивать рубашку.
   В прошлом году к ним в дом приходила одна довольно дикая баба, родители потом с ней раззнакомились - вернее всего, из-за ее как раз дикости.
   Так вот эта баба учила женскому каратэ. У них занималось несколько женщин, ну и Алена - на правах дочери - тоже... Один из ее приемчиков был такой - вы начинаете расстегивать пуговицы на блузке или на кофте. И потом наносите ногой удар в пах. И потом убегаете!
   "А зачем расстегиваться?" - спросила Аленина мать и оглянулась на Алену.
   "А затем! - веско ответила каратистка - чтобы удар был внезапный, чтобы мужики его не ждали".
   "Да, мне кажется, они и так не ждут от женщины!"
   "Они от женщины всего ждут! - ответила "баба-каратэ" Поэтому расстегивайтесь!"
   Теперь Алена увидела, что Свинцов не мог ничего делать, не мог ничего вымолвить. Он только стоял и ждал, когда же из-под рубашки мелькнет Аленин лифчик.
   И тогда она его ударила. Даже и не пришлось слишком молниеносно дрыгать ногой. Она ударила примерно с той скоростью с какой футболисты подают угловые удары, то есть могла прицелиться чуть ли не замахнуться.
   Свинцов сразу согнулся в те самые три погибели про которые так часто говорят. И тут Солдат-Юдин буквально простонал.
   - Не могу Ален!
   - Ну-ка вместе! - Она ухватилась за лавку - Раз-два! Взяли!
   Пока Градус долбил в дверь, лавка довольно-таки крепко засела там.
   - Юдин! - крикнула Алена. - Я не отвечаю за твою жизнь!
   Эти слова подействовали и на нее саму Она дергала так, что казалось руки сейчас оборвутся.
   Скалясь от боли Свинцов полураспрямился. Бессмысленными глазами смотрел на Алену.
   - Дай мне! - Она глядела на Свинцова, а руку протянула назад к Юдину который на корточках от страха сидел за ее спиной. Лишь мгновение она соображала, что это такое перекатывая в пальцах изуродованную пулю.
   - Имей в виду Свинцов. Сейчас за мной приедут! Помнишь записочку, нет? Она была зашифрована!
   Крыса сел в углу матернулся - тяжело, как взрослый мужик.
   - Свинцов! Если этот дурак меня тронет я скажу, что ты дружишь с уголовником!, что ты дал ему пистоль и патроны!
   - А я скажу, что ты пришла за пистолем, что это у тебя был пистоль!
   Крыса уже более менее очухался. Только по тому месту которым он саданулся об стену стучала боль все пышнее надувая темно синюю огромную шишку. А на самой коже ни царапинки - можно сказать очень удачно упал.
   Он представил в скудных мечтах своих, что каким-то образом выбрался отсюда. А эти трое остались внутри. И он Крыса обкладывает дверь хворостом. И бежать- ничего не видеть не помнить.
   Но тут в его мечтах получалась пробуксовка. Он хотел убежать с поляны и не мог - так бывает иногда во сне. И поэтому Крыса слышал как они там мечутся в горящей бане и кричат От этих страшных видении Крыса застонал.
   Солдат Юдин все сидел на корточках за спиной у Алены его глодал стыд и в то же время он не имел сил подняться, как будто бы весь склеился в этом положении комочка.
   - Хорошо, - сказала Алена с волнением но твердо. - Я пришла за пистолем. Но ты, Свинцов виноват куда больше. Ты вот у меня где! - Алена подняла сжатый кулак.
   Свинцов вздохнул распрямился окончательно.
   - Ладно. Пусть я погорю. - И вдруг крикнул. - Хоть слово скажешь, я тебе!
   - А мне зачем? - Алена вдруг усмехнулась. - Нам выйти надо отсюда дурак! И когти рвать! - Дальше она быстро рассказала про милицию, которая приезжала к Славке. - А пистоль мы выкинули понял?
   Секунду Свинцов соображал.
   - Крыса ко мне!
   Он прошел мимо Алены и Крыса за ним. Но Солдата-Юдина не мог отказать себе в удовольствии пнуть ногой. Втроем ухватились за проклятую лавку.
   - А-ха! А ха!
   Алене пришла в голову совершенно никчемушная мысль, что ее там не хватает как мышки норушки. И здесь раздался отвратительный скрип дерева об дерево, лавка поддалась. Алена сразу хотела выйти.
   - Пулю! - Свинцов протянул руку.
   Алена усмехнулась ему в лицо.
   - Пулю мы выкинем туда, куда мы - все четверо, поняли? выкинули пистоль! Пошли искать место!
   Восхищение и ненависть разъедали Свинцову душу. Он смотрел на Алену которая так и забыла застегнуть пуговки на груди.
   - Ну ты волчица! - Он покачал головой.
   - У Англии нет постоянных врагов запомни это, дружок, у нее есть только постоянные интересы! Или в переводе на твои глупый язык. Ну, открывай дверь-то! Пауки в одной банке должны помириться!
   Она прошла к двери взялась за ручку, дернула. В ответ ей железным голосом брякнула щеколда.
   Много народу помогало Любе в этом странном деле. Но помощь их получалась какая- то недейственная. Ускользая револьвер оставлял за собой целый шлейф новых свидетелей, соучастников, фактов, а сам неуловимо все бежал впереди зловещим и манящим огоньком. Вот и сейчас Любе "помогли" если бы щеколда не была задвинута и если бы она оказалась чуть менее могучей, то наверное, милиция "узнала" бы, что револьвер лежит на дне болотном, а Виталий Свинцов и его верные друзья просто ходили в тренировочный поход потому, что собираются стать юными полярниками! И привет.
   Но получилось неудачно для "юных полярников" и более менее удачно для Любы. Потому, что это Любин отец Петр Васильевич сделал в свое время такую надежную баньку-крепость и поставил такую щеколду - миша-клыкастый не смог бы вырваться. Когда был в силе Петр Васильевич он любил работать крепко. Может, не очень красиво но, чтобы на века!
   А при чем здесь Любин отец? А при том, что раньше был на этом месте лесной кордон, жил лесник Марьин со своею семьей. Такие совпадения!
   Когда Люба от второго или от третьего свинцовского приятеля выяснила наконец, где этот "лагерь новых-крепких" она как говорится чуть не упала. Ведь Марьиных семья и теперь ездила на бывший кордон. На той прекрасной поляне был отведен им покос. И мать еще рассказывала, помнится, что шуганула оттуда каких-то ребят.
   - Туристов? - спросила Люба.
   - Да нет, наши скалбинские вроде!
   Шуганула, чтобы не вытаптывали траву. Ну да! Этот разговор в мае, в конце был!
   А сейчас, в конце августа, капитан Марьина и не вспомнила о нем, потому, что поляна, на которой столько всего хорошего и волшебного случилось с маленькой Любой никак не соединялась с плохим, с преступлением.
   И вот теперь на милицейском "козле" она прибыла на поляну своего детства. За рулем сидел Сережа Камушкин, на заднем сиденье Демин и Славка.
   Сережа Камушкин подбежал к бане приложил палец к губам, показал на запертую щеколду, шепнул.
   - Я начну. - И потом громко. - Все четверо здесь? - с нарочитым звяком отодвинул щеколду. - Выходи.
   Они вышли помятые, неловкие, яркий с непривычки свет мешал им смотреть прямо "Тепленькими надо брать" - подумал Сережа.
   - Значит, так сперва подумай чего врать, а потом говори. Оружие у вас было. И вы все ответите за его хранение!
   - Я-то здесь ни при чем например! - с обидой сказал Крыса и подвинулся к Сереже. - Я его не видал и не держал. Вообще ничего не знаю про это дело!
   - Ну положим видел! - заметила Алена. И тут они все на некоторое время заткнулись. "Идиоты", - подумал Свинцов. Он то пока не проронил ни слова. А эти уже признали, что пистоль был тут, что они его видели. Идиоты!
   - Кто украл его у Славки? - Сережа смотрел на Свинцова. - Ты?!
   В этой наступательной манере тоже был свои фокус. Сережа не спросил кого как зовут. Он их якобы уже всех знал. Вообще знал все. А теперь только любопытствовал кто сколько наврет. Или не наврет.
   - Мне он не нужен. - Свиицов пожал плечами.
   - Зачем же украл?
   - Юдин украл!
   "Кто же из них Юдин? - подумал Сережа. - А щуплый!" И повернулся к Юдину.
   - Почему понес револьвер к Свинцову?
   Юдин, который до этого чувствовал себя самым маленьким тут самым незаметным почти невидимкой вздрогнул и покраснел И в то же время ему не хотелось ударить в грязь лицом перед милиционерами.
   - А если вам нужен керосин, вы пойдете в булочную? Солдат Юдин очень прямо посмотрел на Сережу.
   У Камушкина была отличная реакция и во время допросов он был готов ко всему Однако ж ему стоило большого труда не произнести глуповатое "Ч-чего?!"
   Но и паузы было достаточно для проницательного Солдата-Юдина, чтобы понять его слова произвели впечатление.
   - Я же понимал, кому нужно оружие, а кому нет!
   - Что ты врешь, шарманка? - возмутился Свинцов.
   - А ну тихо! - прикрикнул Камушкин. - Допустим, Виталий, ты его нехотя взял. - И улыбнулся как бы показывая, что уж он-то Свинцова преотлично знает. - Но зачем все-таки?
   Свинцов уже понял, что эти люди были дома. И в мастерской наверное тоже. И видели там полусобранный пистоль
   - Я для тира. Я тир хотел дома сделать. "Тир - стрелять - заряжен!" - об этом Люба и Камушкин подумали одновременно переглянулись. Сережа кивнул. И повернулся к Свинцову с лицом таким - почти веселым мол свисти-свисти интересно слушать!
   - Для тира. Хорошо! А где же оно теперь, твое спортивное оружие? - Не дал и секунды на "подумать". Только не надо мне:, что потерялся, что вы сами на щеколду заперлись.
   Это был риск. А вдруг все-таки он ошибся? Вдруг револьвер где-то спрятан? А заперли их совсем по другому поводу?
   - Ну? - Сережа улыбнулся. - Конкурс! Называется: "Кто первый скажет правду про..." - довольно-таки натурально сделал вид, что некое имя так и пляшет у него на языке.
   "Врет - подумал Свинцов - врет!" Он посмотрел на Алену молчи, не надо трепаться. И еще, что то хотел сказать и хотел поймать глаза Юдина.
   - Градус! - вдруг произнес Крыса. Его давно ни о чем не спрашивали и хотелось напомнить о себе.
   такое вот чисто денщицкое желание, что, мол, для вас всегда рад стараться!
   И опять Сережа Камушкин проявил свою просто отличную реакцию. В секунду пролетела перед ним вся скалбинская шпана, и выскочили нужные данные...
   - Только не надо по кликухам, вы ведь не на толковище! Надо было сказать: Гарусов Геннадий...
   - Максимович, - кивнула Люба, как будто они это все знали сто лет.
   Но обоим так неуютно сделалось. Вот револьвер и доплыл до парня, вернувшегося "из мест..."
   Парень, вернувшийся из мест заключения, - это еще не факт для испуга. Но если он вернулся и теперь интересуется огнестрельным оружием...
   Заряжен или нет?!
   - Я уж вам объяснял вроде. - Сережа как засомневался. Принцип такой: чем больше правдивее, тем лучше... Всем! Знаете, как говорят: в подводной лодке или все побеждают, или все погибают! - Вдруг резко: - Свинцов! А все же как дело было? Вот идешь ты по улице, а навстречу друг Гарусов: "Кореш, дай пистоль!"
   У Свинцова в голове шла работа сразу по двум отделам. В одном бегали клерки, высыпали тучи честной и лживой информации, а он, Свинцов, решал, что говорить, что не говорить.
   В другом отделе за круглым столом сидело пять или шесть Виталиев Свинцовых. Они смотрели друг на друга, бухали вразнобой, а то и вместе кулаками по столу и кричали друг на друга. "Гад, Крыса, а?! Гад - Крыса!"
   И теперь эти, из второго отдела, совершенно не согласуясь со Свинцовым из первого отдела, вдруг гаркнули:
   - Никого не встречал я. Это он его привел! - И рука сама поднялась. Палец ткнул в ненавистного Крысу.
   Тут же пожалел: зачем?! Еще одна нитка вылезла из клубка. А Свинцов совсем не хотел разматываться до конца. Но Крыса уже задрожал, подумал, что его хотят прижать к стенке, сказать, что он сообщник... Какой ты сообщник, простофиля, сиди молчи, ничего не будет!
   Нет! Крыса не молчал. Он вопил. Он за секунду выболтал, чего "менты" в жизни бы не узнали. Про четырнадцать дней, которые дал Свинцову Градус, и про то, что Свинцов велел Крысе стеречь у ворот и - самое плохое Что обещал за это сто рублей!.
   - Щедрый ты парень! - резко бросил Камушкин.
   - Да я просто так... наврал! - Это могло быть нормальной правдой. Но прозвучало очень неубедительно.
   - Следующий вариант! - засмеялся Сережа.
   - Ну... он мне в общем-то, Гарусов, тоже обещал...
   - За то, что постреляет в тире?! Сколько обещал-то?
   Свинцов едва выговорил баснословную сумму. И вдруг подумал даже лучше! Просто подумают, что я дурак... В этот момент он как раз и сообразил, что именно оказался дураком, что Градус никогда ничего давать ему не собирался.
   - И, что же он хотел сделать... коли такие суммы отваливал?
   - Я не знаю, - ответил Свинцов и потупился. Вот это уж была его личная тайна. Никто здесь не мог его! разоблачить - ни Крыса подлый, ни Юдин, ни Алена... Никто из них не знал, что ради тысяч Свинцов уговорил себя предать отца.
   А Сережа и Люба пытались понять, правду сейчас говорит Свинцов или он все-таки знает. По идее преступник не станет открываться какой-то шестерке. Но мог и сболтнуть. У таких "конспирация" не в почете...
   Далее. Десять тысяч - это, что-то реальное или простое вранье?.. Но некогда было тут философствовать, в лесных чащах. Надо искать человека с оружием.
   - Там есть патроны? - спросила Люба.
   - Есть...
   Уже сев в машину, Люба оглянулась: они стояли, все шестеро виноватых, и смотрели, как их здесь оставляют посреди леса и посреди страха. Они все стояли отдельно, только Демин и Славка касались друг друга плечами.
   - А знаешь, Любовь Петровна, что он хочет?
   - Кто?
   - Револьвер? Он выстрелить хочет.
   - Я, что, давала подписку о невыезде? - Алена требовательно, испытующе посмотрела на мальчишек. - Меня там вообще не было! Надеюсь, вы не забыли?
   Демин и Славка переглянулись: не забыли, успокойся.
   - Чего тогда вяжетесь? Меня в Москве ждут!
   Она скорее хотела уехать, исчезнуть, слинять... А лето, Скалба, дача - все это давно прошедшее, плюсквамперфект.
   - Ладно, мальчики, давайте я вас в щечку чмокну.
   - Просто дело в том. - сказал Демин неуверенно. - Мы же ей можем понадобиться!
   - Кому?! Этой? Со свисточком?
   - Что ж, она не человек?
   - Человек, человек, успокойся. И хочет как лучше! - Тут Алена усмехнулась презрительно. - Все, солнышки, привет!
   И продолжали стоять посреди своей родной улицы Ломоносовской. Каждый был волен повернуться и мотать. Но почему-то никто не уходил - ни Алена, ни ребята.
   Про Славку и Демина все было понятно они ее любили. Да вчера злились, презирали, что Алена ее Свинцовым, что Алена нагло воспользовалась их благородством!
   Но вот увидели ее и опять полюбили. И поняли в душе благородство с которым они выручали ее из этого дела, не должно требовать оплаты - на то оно и благородство.
   А еще стыла в них какая-то обида а может, недоумение, что, неужели она вот так просто возьмет их и бросит здесь? Однако этого ни Славка ни Демин ей не могли произнести. Они и себе этого не могли произнести. Потому, что это лишь у по- настоящему взрослых людей есть такое чувство и такие слова.
   "Ты меня хочешь бросить"? - Они говорят друг другу. Хочешь бросить? Стыдись!"
   У юных совсем иное пришел человек, ушел человек - имеет право! Они понимают свободу куда просторнее, чем взрослые.
   Любовь, обида, недоумение. А, что же Алена? Почему не уходила она? Почему "тупо торчала рядом с этими чехлами"?
   Невозможно догадаться. Невозможно! Ее, оказывается удерживало явившееся вдруг удивление вот кто объяснит почему эти двое так ко мне относятся? За, что? Ведь за просто так!
   Номер первый Славка. Ходила за его денежку на дискуху, попивала соки-воды, вертела им, как вздумается. Так за, что? За просто так! Когда увидела, что он уже всерьез залипает, да ну тебя мальчишка в баню!
   Номер второй Демин. Это уж вообще нигде, никогда ничего. И не светило ему и даже ничем не пахло. Ну влюбился там, ладно, влюбился. Но видит же все... броски мимо денег. Значит успокойся отойди. А он не отходит!
   Нет, что-то в ней есть! И это "что-то". Алене важно было понять. Она потому, что при помощи ну в общем того чем приманила Славку и Демина она при помощи этого же собиралась подсобрать в классе, а может и в школе свою собственную группу У Селезневой команда, и у Леоновой команда - ну как теперь? А потом можно и слиться в один дружный коллектив где Алена получается уже на равных как минимум!
   Надо только понять, чего в ней такое. И спокойно пользоваться как оружием. Как пистолем!
   Может, все-таки красота?
   Она не понимала или забыла, что существует на свете так называемое бескорыстное служение - не за славу, не за аванс и получку, вообще ни за, что, а лишь за доказательство того - может быть глупейшего для многих - постулата, что все-таки есть они верность и преданность. То, что обозначается редко употребляемым теперь "устарелым" словом благородство.
   Алена еще раз посмотрела на Славку на Демина. Может по блеску их брильянтовых от напряжения глаз и носов удастся определить? Ладно додумаюсь. Главное, оно существует а стало быть. Мысли ее уже тянулись к Москве.
   - Все! Прощайте, дети.
   И ушла Славка и Демин спустились к речке по мосту перебрались на тот берег. Здесь у сосняка стоял некий странный предмет на двух толстых плахах лежало бревно немного обтесанное поверху. Трудно поверить но это была лавочка!
   А соорудил ее Любин отец который, как мы помним, мастер был не очень знаменитый, но делал все прочно. Лет пятнадцать назад прилегающие к Скалбе леса и поля были объявлены лесопарковой зоной. Стало быть для отдыха трудящихся необходимо возвести лавочки. Петр Васильевич и возвел!
   Теперь Демин и Славка сели на эту лавку верхом, как на коня, только лицом друг к другу. Каждый хотел сказать важное. Славка уже сделал вдох, чтобы начать свою историю про... Но Демин первым начал, словно ни с того ни с сего стал говорить - о матери, о завоевании сарая. Славке вроде бы и страшно было слушать его и жалко, а в то же время думалось прибавляет! Потому, что он просто не мог в это поверить "благополучный мальчик"!
   Демин замолчал и теперь бы Славке начать, что вот и у меня старик тоже. Но ведь никакого "тоже" у - него не было. Имелись некие случаи из школьной практики "как мы один раз Марьяшу довели" и прочие мелочи которые сейчас никак не подходили. Мелькнуло в башке мол, надо и ему, что-то придумать на манер деминского рассказа. И почувствовал это не придумаешь. Это или было с тобой или нет!