Голубые глаза ласково прищурились:
– Умеешь вязать?
– Немного. И я бы приобрел у Вас такую шерсть, но…
– Но?
– Она ведь не продается, верно?
Теперь улыбнулись и губы.
– Верно.
Конечно, не продается! Пух, вычесанный из подшерстка оборотней-кошек – да ему просто нет цены.
– Но я могу его обменять.
– На что?
– От дороги к югу, в трех сотнях шагов есть большой куст огнянки. Принеси мне ветку с ягодами, там поглядим.
– Всего лишь ветку?
– А больше не надо.
Больше, и в самом деле, не потребовалось. Только принес я не ветку, а горсть ягодок, которые подобрал под кустом, потому что… Знаю, прозвучит глупо, но куст огнянки, усыпанный алмазной пылью инея, выглядел произведением искусства, а когда алое закатное солнце полыхнуло на глянцевых боках грозди ягод, каким-то чудом уцелевшей на тонкой ветке, я понял, что не смогу ее сломать. И потому, что обломанные ветки у огнянки не отрастают вновь, и потому, что… Это просто было красиво. Как красивы полевые цветы, но до тех пор, пока не сорвешь их и не принесешь в дом, где они быстро поникают головками и теряют свое очарование.
Примерно то же самое я и сказал линне. Она выслушала, внимательно и задумчиво, потом кивнула и пригласила:
– Идем, нагрею тебе медовухи: она с огнянкой чудно хороша получается!
– Я принес ягоды… для этого?
– А для чего же еще? Я лишь хотела узнать, как ты поступишь.
– А как я должен был поступить?
– Тебе виднее.
– А если бы я принес целую ветку? Это было бы правильно?
– Наверное, – она беспечно улыбнулась. – Но ты поступил иначе. По-своему. Не так, как предложено. А значит, внучка отдала свое дитя в надежные руки.
– Внучка? Вы говорите об Ивари?
– Маленькая глупая девочка, попавшая в сети любви… Мне немножко ее жаль, но еще больше я за нее рада, потому что тепло в сердце – лучшая награда, которую можно получить от мира.
– Даже, если любовь безответна?
– Даже так. Потому что, когда любишь, начинаешь видеть все иначе.
– Сквозь туман?
– Сквозь кружевную занавесь, которая и сама по себе прекрасна, и прячет за собой настоящие чудеса… Ну, хватит воздух словами гонять! Идем, угощу!
– Чем? Рыбы-то не осталось…
– Ты об этом? Ай, не жалей, я тебе соленой дам: пальчики оближешь!..
Есть много разных способов достижения желаемого результата, в частности, выяснения подробностей об интересующей вас персоне. Один из самых простых – вопрошение, то есть, попытка получить ответы на ряд прямых вопросов. Но иногда нагляднее и эффективнее другой путь: поставить задачу и предложить несколько способов ее решения, а уж выбор того или иного способа ясно охарактеризует испытуемый объект. Так и поступила со мной старая линна. Попросила об услуге, сразу же подсказывая, как оная должна быть выполнена. Подталкивая к очевидному решению. Проще всего было сломать пресловутую ветку, тем самым давая понять: не остановлюсь ни перед чем, если уж цель ясна и достижима. Точнее, кажется достижимой… Я же поступил наоборот. Довольствовался тем, что имелось. Тем, изъятие чего не смогло бы оказать существенное влияние на окружающий мир. Был ли мой поступок предсказуемым? Возможно. Ожидаемым? Это осталось на совести старой линны.
Одна из ее прабабок знала, кто такой Разрушитель. Возможно, какое-то время шла рядом с ним и осталась жива, хотя должна была погибнуть. Что ж, остается только порадоваться за нее и за ее потомков, унаследовавших важные знания. Но во всей этой истории есть еще что-то, не дающее мне покоя. Что-то, мешающее плотно закрыть дверь этой комнаты в кладовых Памяти.
– Хотелось бы поучаствовать, – наигранно равнодушно сообщила Тилирит, жадными глазами глядя на золотистое кружево, и я вздрогнул.
Никак не могу привыкнуть к тетушкиной манере появляться в самый неподходящий момент и совершенно незаметно. Хорошо еще, Ирм уже третий день подряд занимается подарками от мамы и прабабушки и вовлекла в свои забавы Лэни: хоть эти две особы женского пола не возникают без предупреждения.
– В чем?
– Нитки ведь еще останутся?
С сомнением оглядываю мотки, разложенные во всех доступных местах:
– Трудно сказать.
– Останутся, останутся! И я была бы не прочь получить к Летнему Балу что-нибудь эдакое…
Пальцы тетушки описывают в воздухе замысловатую кривую.
– А конкретнее?
– На твое усмотрение.
Задумываюсь.
– Может быть, может быть. Но в свою очередь, тоже хочу кое-что получить.
Лицо Тилирит выражает крайнюю заинтересованность:
– И что же?
– Ответы.
– А планируется много?
– Кого?
– Вопросов.
– Всего один.
– Задавай.
Я отложил вязание в сторону, чтобы не отвлекаться, и спросил:
– Откуда взялась идея с иголками в позвоночнике?
Тетушка отвела взгляд, потом снова посмотрела на меня. Прошлась по комнате. Прислушалась к сопению найо под кроватью и сквозь зубы процедила:
– Брысь отсюда!
Оборотни, сегодня избравшие облик то ли лисиц, то ли енотов, кубарем выкатились за дверь.
Последовала еще одна долгая пауза, которую прервал я, вежливо осведомившись:
– Больше нам никто не мешает?
Зелень глаз потемнела:
– Никто. Кроме нас самих.
– Я слушаю.
– Ты предполагаешь, откуда. Верно?
– Предполагаю. Но хочу услышать истину из твоих уст.
Тилирит подошла к креслу, на котором я сидел, и, уперевшись ладонями в подлокотники, склонилась надо мной.
– Почему?
Если бы ее дыхание могло замораживать, я бы стал ледышкой в мгновение ока.
– Не люблю делать выводы на основании догадок и слухов.
– Вот как? А если то, что я скажу, тебя не обрадует?
– Переживу.
– Что решил ты сам?
Я смотрел на тетушку снизу вверх, чувствуя себя ребенком, одновременно обиженным и провинившимся.
– Вы всегда проверяете теорию практикой. Значит, на ком-то идея была опробована. Сколько их было, таких, как я?
– Достаточно для глубокого изучения.
Слово «глубокого», произнесенное Тилирит с плохо скрываемым отвращением, заставило меня содрогнуться.
– И… как это происходило?
– Лишний вопрос.
– Они… они ведь должны были прожить сколько-то лет прежде, чем достигнуть нужного состояния?
– Разумеется, – сухое подтверждение.
– И до какого возраста?
– Самое большее, семь лет.
– Невозможно! Это слишком мало! Я в семь лет только-только начинал…
– Ты рос в других условиях. Процесс Слияния можно… ускорять. Подвергая объект определенным воздействиям.
– Говори уж прямо: пыткам?
Она не ответила. Выпрямилась и зябко поежилась.
– Угадал?
– Не надо было спрашивать.
– Это… ужасно.
– Это было необходимо. Иногда приходится жертвовать малым для достижения большого.
– Хочешь оправдаться?
– Просто поясняю. Лично мне оправдываться не в чем и не перед кем.
– Ты не принимала участие?
– Нет.
– А кто принимал?
– Это уже не важно.
– Хорошо, тогда скажи, кто придумал этим заняться? Кто стоял за всем этим?
Я готов был понять и принять любой внятный ответ, но Тилирит молчала. Молчала так долго и скорбно, что вывела меня из равновесия: я вскочил на ноги и вцепился пальцами в тонкие плечи под черным бархатом платья:
– Кто?!
– Я же сказала, не важно.
– Я хочу знать!
– Не настаивай.
– Я должен знать! Говори!
Тетушка сморщилась от боли, но взгляд остался печальным и сожалеющим. Наверное, именно это и заставило меня убрать руки: осознание того, что ее терпения хватит на гораздо большее время, чем моей ярости.
– Скажи, иначе…
– Что «иначе»?
– Я узнаю сам, доставив беспокойство всем, кого смогу достать. И они будут недовольны твоим упорством.
Тихий смешок.
– Да, кровь не водица…
– Что ты имеешь в виду?
– Если от матери ты взял упрямство, то от отца – способность мгновенно воспламеняться. И быстро гаснуть, но не переставать тлеть… Я скажу. Но предупреждаю: ты не обрадуешься.
Она снова сделала паузу, словно спрашивая у самой себя, стоит ли посвящать меня в тайны прошлого. И все же ответила:
– Исследования проводила Элрит.
– Моя мать?
– Я предупреждала, – почему-то виновато качнула головой тетушка.
Моя мать… Пытала беззащитных и беспомощных детей? Пресветлая Владычица! Да как такое возможно? И что мне теперь о ней думать? Что чувствовать? Как разговаривать с Мантией?
Я решу. Но для принятия решения необходимо… Как обычно говорят? «Чистота эксперимента»?
– Ты… умеешь ЭТО делать?
– Что?
– С иглами… и все такое?
– Умею. Мы все этому учились. На случай беды.
Беды… На мой случай, то есть. Предусмотрительно.
– У тебя есть все необходимое?
Тилирит подозрительно сузила глаза.
– Зачем?
– Я хочу испытать на себе.
– Не глупи, Джерон! Это совершенно не нужно!
– Нужно. Мне.
– Но для чего?
– Пока не знаю. Но если не почувствую, каково это, не смогу двигаться дальше.
– Плохая идея. И потом, она не имеет смысла, ведь сразу же по введению металл будет…
– Уничтожен? Нет. Я попрошу зверька не торопиться.
– Джерон… – в зеленых глазах метались тревожные молнии. – Твоя сестра будет недовольна.
– Пусть. Я давно уже стал совершеннолетним. И она признала за мной право поступать, как мне вздумается.
– Ты совершаешь…
– Ошибку? О нет, сейчас я как никогда уверен, что поступаю правильно.
– Не хочешь подумать? Еще раз?
– У меня будет на это время. После того, как ты закончишь свою работу.
Тетушка поджала губу.
– Хорошо. Снимай рубашку и ложись.
По щелчку пальцев в комнате появился один из найо с уже знакомым мне футляром. Я выполнил указание Тилирит и лег, уткнувшись носом в одеяло, но сначала попросил существо, живущее внутри меня: «Подожди немного, не трогай иглы. Они станут частью твоего тела, обещаю, но мне нужно время… Я скажу, когда пора, хорошо?» И вспухший под кожей посередине ладони бугорок согласно дрогнул.
– Все, что я могу сделать, это снять поверхностную боль, но остальное ты будешь чувствовать, – сообщила тетушка, быстро надавливая пальцами на точки где-то под лопатками и в области поясницы.
– Умеешь вязать?
– Немного. И я бы приобрел у Вас такую шерсть, но…
– Но?
– Она ведь не продается, верно?
Теперь улыбнулись и губы.
– Верно.
Конечно, не продается! Пух, вычесанный из подшерстка оборотней-кошек – да ему просто нет цены.
– Но я могу его обменять.
– На что?
– От дороги к югу, в трех сотнях шагов есть большой куст огнянки. Принеси мне ветку с ягодами, там поглядим.
– Всего лишь ветку?
– А больше не надо.
Больше, и в самом деле, не потребовалось. Только принес я не ветку, а горсть ягодок, которые подобрал под кустом, потому что… Знаю, прозвучит глупо, но куст огнянки, усыпанный алмазной пылью инея, выглядел произведением искусства, а когда алое закатное солнце полыхнуло на глянцевых боках грозди ягод, каким-то чудом уцелевшей на тонкой ветке, я понял, что не смогу ее сломать. И потому, что обломанные ветки у огнянки не отрастают вновь, и потому, что… Это просто было красиво. Как красивы полевые цветы, но до тех пор, пока не сорвешь их и не принесешь в дом, где они быстро поникают головками и теряют свое очарование.
Примерно то же самое я и сказал линне. Она выслушала, внимательно и задумчиво, потом кивнула и пригласила:
– Идем, нагрею тебе медовухи: она с огнянкой чудно хороша получается!
– Я принес ягоды… для этого?
– А для чего же еще? Я лишь хотела узнать, как ты поступишь.
– А как я должен был поступить?
– Тебе виднее.
– А если бы я принес целую ветку? Это было бы правильно?
– Наверное, – она беспечно улыбнулась. – Но ты поступил иначе. По-своему. Не так, как предложено. А значит, внучка отдала свое дитя в надежные руки.
– Внучка? Вы говорите об Ивари?
– Маленькая глупая девочка, попавшая в сети любви… Мне немножко ее жаль, но еще больше я за нее рада, потому что тепло в сердце – лучшая награда, которую можно получить от мира.
– Даже, если любовь безответна?
– Даже так. Потому что, когда любишь, начинаешь видеть все иначе.
– Сквозь туман?
– Сквозь кружевную занавесь, которая и сама по себе прекрасна, и прячет за собой настоящие чудеса… Ну, хватит воздух словами гонять! Идем, угощу!
– Чем? Рыбы-то не осталось…
– Ты об этом? Ай, не жалей, я тебе соленой дам: пальчики оближешь!..
Есть много разных способов достижения желаемого результата, в частности, выяснения подробностей об интересующей вас персоне. Один из самых простых – вопрошение, то есть, попытка получить ответы на ряд прямых вопросов. Но иногда нагляднее и эффективнее другой путь: поставить задачу и предложить несколько способов ее решения, а уж выбор того или иного способа ясно охарактеризует испытуемый объект. Так и поступила со мной старая линна. Попросила об услуге, сразу же подсказывая, как оная должна быть выполнена. Подталкивая к очевидному решению. Проще всего было сломать пресловутую ветку, тем самым давая понять: не остановлюсь ни перед чем, если уж цель ясна и достижима. Точнее, кажется достижимой… Я же поступил наоборот. Довольствовался тем, что имелось. Тем, изъятие чего не смогло бы оказать существенное влияние на окружающий мир. Был ли мой поступок предсказуемым? Возможно. Ожидаемым? Это осталось на совести старой линны.
Одна из ее прабабок знала, кто такой Разрушитель. Возможно, какое-то время шла рядом с ним и осталась жива, хотя должна была погибнуть. Что ж, остается только порадоваться за нее и за ее потомков, унаследовавших важные знания. Но во всей этой истории есть еще что-то, не дающее мне покоя. Что-то, мешающее плотно закрыть дверь этой комнаты в кладовых Памяти.
* * *
Пуховая нитка так нежно скользила по коже, что временами казалось: вязаное полотно возникает прямо из воздуха. Невесомое, тонкое, но в нем будет не холодно в самый лютый мороз и не жарко под палящим солнцем. Хороший подарок. Я долго думал, в какую форму его облечь, и в конце концов решил, что свяжу просто покрывало: когда родится маленький эльф, Кайа будет укрывать его, а потом и сама сможет носить. В качестве шали.– Хотелось бы поучаствовать, – наигранно равнодушно сообщила Тилирит, жадными глазами глядя на золотистое кружево, и я вздрогнул.
Никак не могу привыкнуть к тетушкиной манере появляться в самый неподходящий момент и совершенно незаметно. Хорошо еще, Ирм уже третий день подряд занимается подарками от мамы и прабабушки и вовлекла в свои забавы Лэни: хоть эти две особы женского пола не возникают без предупреждения.
– В чем?
– Нитки ведь еще останутся?
С сомнением оглядываю мотки, разложенные во всех доступных местах:
– Трудно сказать.
– Останутся, останутся! И я была бы не прочь получить к Летнему Балу что-нибудь эдакое…
Пальцы тетушки описывают в воздухе замысловатую кривую.
– А конкретнее?
– На твое усмотрение.
Задумываюсь.
– Может быть, может быть. Но в свою очередь, тоже хочу кое-что получить.
Лицо Тилирит выражает крайнюю заинтересованность:
– И что же?
– Ответы.
– А планируется много?
– Кого?
– Вопросов.
– Всего один.
– Задавай.
Я отложил вязание в сторону, чтобы не отвлекаться, и спросил:
– Откуда взялась идея с иголками в позвоночнике?
Тетушка отвела взгляд, потом снова посмотрела на меня. Прошлась по комнате. Прислушалась к сопению найо под кроватью и сквозь зубы процедила:
– Брысь отсюда!
Оборотни, сегодня избравшие облик то ли лисиц, то ли енотов, кубарем выкатились за дверь.
Последовала еще одна долгая пауза, которую прервал я, вежливо осведомившись:
– Больше нам никто не мешает?
Зелень глаз потемнела:
– Никто. Кроме нас самих.
– Я слушаю.
– Ты предполагаешь, откуда. Верно?
– Предполагаю. Но хочу услышать истину из твоих уст.
Тилирит подошла к креслу, на котором я сидел, и, уперевшись ладонями в подлокотники, склонилась надо мной.
– Почему?
Если бы ее дыхание могло замораживать, я бы стал ледышкой в мгновение ока.
– Не люблю делать выводы на основании догадок и слухов.
– Вот как? А если то, что я скажу, тебя не обрадует?
– Переживу.
– Что решил ты сам?
Я смотрел на тетушку снизу вверх, чувствуя себя ребенком, одновременно обиженным и провинившимся.
– Вы всегда проверяете теорию практикой. Значит, на ком-то идея была опробована. Сколько их было, таких, как я?
– Достаточно для глубокого изучения.
Слово «глубокого», произнесенное Тилирит с плохо скрываемым отвращением, заставило меня содрогнуться.
– И… как это происходило?
– Лишний вопрос.
– Они… они ведь должны были прожить сколько-то лет прежде, чем достигнуть нужного состояния?
– Разумеется, – сухое подтверждение.
– И до какого возраста?
– Самое большее, семь лет.
– Невозможно! Это слишком мало! Я в семь лет только-только начинал…
– Ты рос в других условиях. Процесс Слияния можно… ускорять. Подвергая объект определенным воздействиям.
– Говори уж прямо: пыткам?
Она не ответила. Выпрямилась и зябко поежилась.
– Угадал?
– Не надо было спрашивать.
– Это… ужасно.
– Это было необходимо. Иногда приходится жертвовать малым для достижения большого.
– Хочешь оправдаться?
– Просто поясняю. Лично мне оправдываться не в чем и не перед кем.
– Ты не принимала участие?
– Нет.
– А кто принимал?
– Это уже не важно.
– Хорошо, тогда скажи, кто придумал этим заняться? Кто стоял за всем этим?
Я готов был понять и принять любой внятный ответ, но Тилирит молчала. Молчала так долго и скорбно, что вывела меня из равновесия: я вскочил на ноги и вцепился пальцами в тонкие плечи под черным бархатом платья:
– Кто?!
– Я же сказала, не важно.
– Я хочу знать!
– Не настаивай.
– Я должен знать! Говори!
Тетушка сморщилась от боли, но взгляд остался печальным и сожалеющим. Наверное, именно это и заставило меня убрать руки: осознание того, что ее терпения хватит на гораздо большее время, чем моей ярости.
– Скажи, иначе…
– Что «иначе»?
– Я узнаю сам, доставив беспокойство всем, кого смогу достать. И они будут недовольны твоим упорством.
Тихий смешок.
– Да, кровь не водица…
– Что ты имеешь в виду?
– Если от матери ты взял упрямство, то от отца – способность мгновенно воспламеняться. И быстро гаснуть, но не переставать тлеть… Я скажу. Но предупреждаю: ты не обрадуешься.
Она снова сделала паузу, словно спрашивая у самой себя, стоит ли посвящать меня в тайны прошлого. И все же ответила:
– Исследования проводила Элрит.
– Моя мать?
– Я предупреждала, – почему-то виновато качнула головой тетушка.
Моя мать… Пытала беззащитных и беспомощных детей? Пресветлая Владычица! Да как такое возможно? И что мне теперь о ней думать? Что чувствовать? Как разговаривать с Мантией?
Я решу. Но для принятия решения необходимо… Как обычно говорят? «Чистота эксперимента»?
– Ты… умеешь ЭТО делать?
– Что?
– С иглами… и все такое?
– Умею. Мы все этому учились. На случай беды.
Беды… На мой случай, то есть. Предусмотрительно.
– У тебя есть все необходимое?
Тилирит подозрительно сузила глаза.
– Зачем?
– Я хочу испытать на себе.
– Не глупи, Джерон! Это совершенно не нужно!
– Нужно. Мне.
– Но для чего?
– Пока не знаю. Но если не почувствую, каково это, не смогу двигаться дальше.
– Плохая идея. И потом, она не имеет смысла, ведь сразу же по введению металл будет…
– Уничтожен? Нет. Я попрошу зверька не торопиться.
– Джерон… – в зеленых глазах метались тревожные молнии. – Твоя сестра будет недовольна.
– Пусть. Я давно уже стал совершеннолетним. И она признала за мной право поступать, как мне вздумается.
– Ты совершаешь…
– Ошибку? О нет, сейчас я как никогда уверен, что поступаю правильно.
– Не хочешь подумать? Еще раз?
– У меня будет на это время. После того, как ты закончишь свою работу.
Тетушка поджала губу.
– Хорошо. Снимай рубашку и ложись.
По щелчку пальцев в комнате появился один из найо с уже знакомым мне футляром. Я выполнил указание Тилирит и лег, уткнувшись носом в одеяло, но сначала попросил существо, живущее внутри меня: «Подожди немного, не трогай иглы. Они станут частью твоего тела, обещаю, но мне нужно время… Я скажу, когда пора, хорошо?» И вспухший под кожей посередине ладони бугорок согласно дрогнул.
– Все, что я могу сделать, это снять поверхностную боль, но остальное ты будешь чувствовать, – сообщила тетушка, быстро надавливая пальцами на точки где-то под лопатками и в области поясницы.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента