Иващенко Валерий. Отблески Тьмы

   Так, отставить пока! Он ещё некоторое время прислушивался. И всё же, словно что-то то ли тянуло, то ли звало его - да, примерно вон в ту сторону. Утром надо будет наведаться… хотя нет, дождь будет.
   Угревшаяся под горячим боком своей живой грелки-на-всё-тело эльфка разметалась во сне, заняв почти всю ширину весьма немалой кровати. Но стоило только парню забраться под одеяло, как девица не просыпаясь высвободила покорно место. И вновь обняв руками, тут же залезла головой на плечо и уютно засопела куда-то под ухо. Тоже мне, фаворитка - обхохочешься! Дрыхнет без зазрения совести, даже чуть обидно. Хотя, с другой-то стороны, день прошёл весьма хлопотно, не грех и отдохнуть.
   И едва его ладонь ласково взъерошила лёгкие как шёлк, отливающие в полутьме старым золотом волосы, как вслед за зевком опять пришёл сон. Сладкий и совсем незапоминающийся, он медленно и вкрадчиво унёс его… куда-то вооон туда…
 
   - Вот такая похабень длится целый божий день…
   В самом деле, день пошёл наперекосяк с самого утра. Началось всё с того, что Хэлль проснулась отчего-то злая как мокрая кошка. И хотя так и не соизволила сообщить причину своего раздражения, всей своей довольно-таки кислой эльфийской мордашкой выражала сиру рыцарю весьма недвусмысленное недовольство. Сам рыцарь, правда, хоть немного утешился тем обстоятельством, что в умытом и причёсанном виде эльфка смотрелась не в пример пригляднее, чем намедни.
   Болек и Лёлек пытались по простоте душевной позубоскалить над окаянной девицей, за что озлившийся парень чуть не разбил кулак об эти ухмыляющиеся зеленушные физиономии. Правда, накачку тем продолжил Урук. Нависнув над коротышками-гоблинами эдакой внушительной горой, орк в весьма живописных выражениях расписал этим двум, по его глубокому убеждению, олухам и недоумкам, что от подружки лорда неприятностей можно огрести по самое немогу - куда больше, чем от самого рыцаря.
   - Их милость морду набьёт, да и остынет. А баба, она по зловредности своей ночью опять на ушко нашепчет, злость растравит по-новой…
   Втихомолку сунув охнувшему сержанту кулак под рёбра, чтоб не лихословил так уж сильно дворянское сословие, парень занялся было весьма недурственно приготовленной лично Шрокеном глазуньей - с салом да ветчиной. Однако, тут его взгляд нечаянно упал на тролля, и аппетит на некоторое время пропал.
   Здоровяк всё время возился и совался на месте, словно его то ли вши заедали стадами и толпами, то ли от непривычного ощущения чистоты зудело и чесалось немилосердно всё тело. Но весьма быстро выяснилось, что с вечера за неимением мыла недотёпа-служка выдраил тролля с корнем мыльнянки - а это им что серпом по известному месту или же нам крапивой пониже спины.
   Разумеется, понурившийся гоблинский слуга получил своё… яичница к тому времени остыла, так что довеском по той же причине досталось заодно и Шрокену. Корчмарь бегал весь взъерошенный, и с горестными причитаниями вопил - дескать, всё с остроухой стерви началось!
   Каких трудов стоило сиру рыцарю замять стремительно набирающий обороты скандал, знала только наверняка похохатывающая от такого зрелища Тёмная Госпожа.
   В конце концов, тролля потащили отмывать да от усердия едва не утопили в ручье. И Хэлль сама не знала - то ли спасать верзилу от чесотки, то ли сжалиться над его уже синеющей с удушья и пускающей пузыри физиономией. Всё же, к чести того стоит отметить, все перипетии этого утра здоровяк вынес стоически, за что удостоился разрешения выцедить полуведёрную кружку эля.
   Орк возревновал не столько к напитку, сколь к своей любимой кружке, и полез в драку, за что получил в глаз от эльфки. Увёртливая и быстрая Хэлль неожиданно оказалась весьма грозным соперником. Однако, Урук всё же помнил свои слова насчёт подружки лорда - потому как живо спрятал кулаки за спину и отправился отводить душу на гоблинах. Но переглянувшиеся братья просекли ситуацию влёт - похватав табуретки, сами принялись тузить здоровяка, да с таким азартом, будто это был какой-нибудь святой отец…
   В конце концов сир рыцарь не выдержал. Ну, мать-перемать для начала, то само собой…
   - Воды ключевой принесите, паразиты!
   Кто-то из приползших с утра похмелиться завсегдатаев ухватил кувшин и с таким усердием бросился в двери, открыв их в вовсе не свойственную им сторону, что выворотил опять. Шрокен закатил глаза от ущерба своему заведению и на полном серьёзе уже подумывал грохнуться в самый натуральный обморок, но тут ситуация кардинальным образом переменилась.
   - Благословляю питьё сие! - сир рыцарь и в самом деле воздел над принесённым кувшином свою закованную в сталь рыцарской перчатки длань. Что-то грохнуло, из горлышка пыхнуло дымом и тёмно-алым светом.
   - Гад буду, это же вино! - у орка, по своей непоседливости сунувшего к посуде нос, глаза от восторга полезли на лоб.
   Правда, у корчмаря они воровато забегали - и не стоило особого труда догадаться, что ушлый гоблинский коротышка уже прикидывает, как бы сделать рыцаря своим поставщиком - воды-то в ключе немеряно…
   В конце концов, сир рыцарь не выдержал. Скомандовав эльфке смирно, он залил в ту пинту неразбавленного вина и приказал заткнуться, где-нибудь затаиться и не отсвечивать. Болек и Лёлек получили по хорошему ковшу на рыло, и с самыми преданными да счастливыми физиономиями тихо ушились куда-то в угол.
   Урук выпил здоровенную кружку залихватски. Довольно осклабился и утёр рукавом рот, за что, естественно, опять получил в бочину и по той причине стал просто-таки подозрительно вежливым да обходительным. Зато тролль в награду за своё воистину феноменальное и почти стоическое терпение получил сразу полведра, и засел в корчме с твёрдым намерением нажраться сегодня до эльфячьего визга.
   Шрокену сир рыцарь тоже нацедил от щедрот чашу вполне приемлемых размеров, а с перелитыми в графинчик остатками вышел на крыльцо.
   Погода оказалась самая что ни на есть наимерзейшая. Нудненький дождь, да ещё и с туманом - но спасибо, хоть без ветра. И при взгляде на всё это безобразие так и хотелось спокойно сидеть тут под навесом да попивать лёгонькое винцо, подметая с тарелки нарезанные сыр и ветчину. Благо, ехать срочно никуда не надо, да и после вчерашнего следовало не столько отдохнуть, сколько обдумать дальнейшие планы - с несомненным намерением выбрать из них самые мерзкие и коварные.
   Однако, благие намерения зачастую лишь намерениями и остаются. День-то не заладился - неужто кто забыл?
   Из-за покосившегося сарая донеслась смачная оплеуха, а потом кто-то гневным и слегка нетрезвым голосом Шрокена заорал, что кого-то там прирежет к такой-то матери и самым натуральным образом.
   - Отставить! - гаркнул сир рыцарь, из последних сил пытаясь набраться философского терпения тролля. - А ну, ко мне!
   Корчмарь и красно-зелёная от злости повариха живо приволокли пред ясные очи их милости… обычного хоббита. Помятого, мокрого, и с какой-то грязной тряпкой в руке.
   - С огородов к корчме подкрадывался, ваше благородие! - Шрокен от щедрот отвесил икнувшему полурослику хороший подзатыльник.
   Малыш хоть и обретался в самом что ни на есть неприглядном виде, но фасон попытался держать. Он взмахнул своей когда-то белой тряпицей и важно заявил, что его бить нельзя, потому как он этот, как его - переговорщик, в общем.
   - Парламентёр?
   Хоббит оглушительно чихнул и тут же со вполне трубным рёвом высморкался в свой белый флаг, одновременно с усердием кивая головой. Пуговки на брюхе его облезлой курточки разошлись, нелепые клетчатые штанишки хлюпали и чавкали при каждом жесте, так что стоило немалых трудов удержаться от смеха при виде этого недоразумения.
   - Зажди, я проверю… вдруг затаил оружие и замышляет против их милости чего? - объявившийся как из-под земли Урук усердно охлопал ойкающего коротышку.
   Под ноги сиру рыцарю в такой последовательности полетели: складной ножик весьма устрашающих размеров, снабжённая дальнометрической трубкой-прицелом мощная рогатка, из которой впору хоть бы и на горгулий или грифонов охотиться. И словно в довершение всех нелепостей, вытертая до блеска бронзовая, трёхзубая поварская вилка.
   - Я ж говорил - подстрелить хотел паразит, потом дорезать, и на костре жарить сира рыцаря да вилкой тыкать - готовы ли их милость? - в ворчании орка съёжившемуся хоббиту уже откровенно мерещилась петля под крепкой дубовой ветвью.
   Полурослик так юрко вывернулся из-под ладони Урука и бросился в ноги по-прежнему сидящего на крыльце рыцаря, что остановить его никто не успел.
   - Пощады! Милосердия! Никак не можно, ваша милость - я ж охотник, да и повар не из последних. Потому и послали меня переговоры вести, что вроде как люди к хоббитам с терпением да пониманием относятся, - он так разнылся, так размазывал по пухлым щекам искренние слёзы пополам с соплями, так искренне и глубоко раскланивался, что в конце концов ему даже поверили. Выяснилось попутно, что по причине наличия отсутствия "Кабаньей Задницы" половина окрестного народца осталась без пропитания и сугрева.
   - А трубы-то горят, ваша милость! - тут хоббит так горестно возопил, что сердобольный Шрокен схватился за голову и притащил тому в кружечке пару глотков эля.
   Коротышка со счастливой физиономией выдудлил пойло, передёрнулся, и на пухлые щёки его стал постепенно возвращаться естественный румянец.
   - Ладно, - после сытного завтрака и… ну да, полуграфинчика вина сир рыцарь изрядно подобрел. - Дадите откупного, я дозволю - а об остальном с корчмарём договаривайтесь. Но безобразия не нарушать, здесь вам не тут!
   Напрочь лишённый тщеславия хоббит просиял, закивал счастливо. И распространяя по окрестностям сомнительные ароматы тёмного эля, потрусил по грязи куда-то в лес.
   Дождь постепенно усилился, и пришлось с крыльца перебраться в залу. Здесь оказалось тепло, как всегда уютно, и даже немного чище обычного - Шрокен хоть и поломался для виду, но совет их милости навести порядок всё же не забыл.
   За угловым столом восседала неожиданным образом замирившаяся часть рыцарской дружины и с азартом дулась в кости. Причём тролль искусно постукивал кулачищем по столешнице - так, что кубики почти всегда выпадали как ему надо. В противовес, разрумянившаяся и оттого изрядно похорошевшая Хэлль каждый раз прежде чем бросить кости, шептала над стаканчиком древние эльфийские заклятья. И заговорённые кубики повиновались послушно, как учёные обезьянки на ярмарке.
   Зато братья-гоблины метали с руки, эдак с хитрым подвывертом. Получалось чуть похуже, но тоже на удивление неплохо.
   Сир рыцарь некоторое время понаблюдал с усмешкой, как развесёлая компания не столько играла, сколь почитала своим долгом уличить соперника в жульничестве и вдоволь посмеяться над неудавшимся трюком. Однако, только он вознамерился отправиться в свою комнату да подремать немного после обеда - Хэлль всё-таки неплохо пиналась ночью коленками и всласть выспаться не дала - как с трудом вставленная дверь в корчму с натугой хлопнула и выпала опять.
   Давешний хоббит и здоровенный как лось тролль-плотогон втащили что-то волосато-мокрое, связанное, невероятного вида и неописуемой формы. Причём это нечто ещё и издавало какие-то булькающие звуки! Со стуком поставив свою ношу более-менее вертикально, парочка поклонилась и выжидательно уставилась на рыцаря.
   - Вот, ваша милость - за откуп пойдёт?
   Некоторое время парень вдумчиво созерцал доставленное диво и только затем сообразил.
   - Да переверните ж наоборот, злыдни - вы на голову поставили, кажется…
   Тролль со своей высоты и коротышка-хоббит снизу недоумённо переглянулись, а затем слаженно пожали плечами, выражая к своей ноше полное презрение - да какая разница? И всё же, плотогон одним рывком перевернул принесенное нечто, и теперь парень полностью уверился в своей правоте. Грязно-рыжая мочалка опала, оказавшись обыкновенной бородой, а над нею обнаружился изрядных размеров крючковатый нос и настороженно зыркающая из-под кустистых бровей пара глаз.
   - Хм-м, надо же - гном!
   Урук пошарил где-то в спутанной бороде, и с усилием выдернул из гномьего рта кляп - судя по виду, как бы не ту самую, обсморканную тряпицу.
   - Ыэ-у-а! - поначалу бородач выразил своё возмущение довольно невнятно.
   Но затем его затёкший рот понемногу начал слушаться своего хозяина, и любопытно внимающие слушатели оказались вознаграждены за терпение.
   - Гхыр-барад-дура! - для начала ругнулся злой и мокрый бородач.
   А потом постепенно выяснилось, что он почтенный гном Лоин из славного клана Железного Долота. Как-то заплутал на нижнем горизонте в старых выработках - и живым удостоился сомнительной чести оказаться во владениях Тёмной Госпожи. Ну, а тут на него сразу устроили самую настоящую охоту с облавой. Потом и вовсе хотели продать святым отцам из церкви Нечестивого, но вот передумали…
   При этом гном так настороженно зыркал во все стороны, так примеривался хмурым взглядом, что десятки рук тут же вцепились в него словно клещами - уж какие мастера эти подгорные рудокопы выворачиваться да удирать, знает каждый!
   - Вашмилость, да шо вы с ним цацкаетесь? - орк ткнул когтистой ручищей в пространство напротив стойки. - Место вона ещё есть…
   В самом деле, если представить себе внутренним взором висящего как раз там отчаянно рыжебородого гнома, картина на пару к монаху вырисовывалась донельзя миленькая.
   Сир рыцарь схватился за голову. С визгом резво удирающей от дракона девственницы в мозгах словно отворилась некая дверца, отчего всё тело передёрнулось от боли. В ушах довольно-таки мерзко зашумело чем-то никак не похожим на ветер - но вместе с этим к хозяину вернулся какой-то пусть махонький, но кусочек памяти.
   - А ведь, лучших кузнецов и строителей, чем гномы, ни в каких мирах не сыскать… - осторожно, неуверенно, словно на вкус пробуя эти слова, произнёс он.
   Помятый и замызганный медный поднос медленно выпал из рук служанки, и только его грохот да брызги разлетевшейся во все стороны посуды и привели в себя оторопевших от изумления присутствующих.
   - Во дела какие, - Шрокен обнаружил, что рука его с кружкой давно опустилась, и струйка пенистого эля давно льётся на штаны. Потому гоблин старательно нахмурился, закрыл краник и изобразил на морде соответствующее ситуации выражение.
   - Пусть дверь починит, - пьяный в дымину тролль хоть и выписывал ногами кренделя куда там гоблинской мазурке, но мыслил всё так же неспешно и солидно. Так и мерещилось, даже почти слышалось, как с гулким грохотом и перестуком в голове верзилы медленно перекатываются слегка обкатанные валуны.
   Но идея его понравилась, и по приказу сира рыцаря служка приволок инструменты. В качестве них фигурировали клещи - настолько ржавые, что легче было раздвинуть ножки благонравной девице, нежели эти напрочь застывшие ручки. И ещё молоток - столь древний, что наверняка помнил ещё приход в наш мир эльфов из небесной обители Валаров…
   - Дык, это - не помню я, - гном тоже ещё сомневался. В самом деле, скажи кому из нас, что ты лучший на весь мир мастер, поневоле тут в затылке почешешь!
   - Руки… руки должны помнить сами, - парень зачем-то посмотрел на свои ладони и вздохнул. - Я вот не помню, кто и когда учил меня фехтовать. Но стоит взяться за рукоять боевого ножа… кстати - ваша, гномья работа.
   Он продемонстрировал своё оружие, неизменно повергавшее здешних в завистливое восхищение, и хотел было перерезать стягивающие гнома путы. Однако Урук с ворчанием, что незачем портить такую замечательную верёвку, сам размотал облегчённо вздохнувшего бородача. Намёк оказался понятен и весьма незамысловат: если что - так сразу.
   Бородач для начала скептически повертел в руках молоток. Но эта ржавая рухлядь, годная по всеобщему убеждению только как гнёт на крышку квашеной капусты, неожиданно ловко запорхала в крепких ладонях.
   - А ведь, может быть, - всё ещё с ноткой сомнения пробасил гном и потопал к многострадальной двери.
   Критически осмотрев её, бородач огладил бороду и вытребовал себе ещё и топорик. Кухонный для мяса он и получил - правда, не раньше, чем тролль и орк озаботились своими дубинами и стали по сторонам, зорко наблюдая и будучи готовыми в любой миг пресечь что-нибудь такое… эдакое, в общем.
   Если в мире и имеется что-то более красивое, нежели зрелище упоённо и в своё удовольствие работающего гнома, то оно отчего-то на ум никак не приходило. С визгом и стуком взлетела, закрутилась кудряшками тонкая полупрозрачная стружка, запахло разгорячённым свежим деревом и ещё чем-то древним, неуловимым - однако несомненно приятным. И едва успели обе лупоглазые зеленокожие служанки разнести глазеющим зевакам по кружечке эля, как бородач солидно отряхнул от налипшей щепы своё рыжее и весьма примечательное украшение, и пробасил:
   - Принимай работу, хозяин!
   Первое время изумлённая тишина оказалась единственным ему ответом. Да и в самом деле, зрелище новенькой изящной двери, которую на самом деле не сломать и тараном, оказалось в грязноватой корчме столь же уместным, как расфуфыренная принцесса где-нибудь на помойке. Мало того, в верхней части гном устроил полукруглое оконце, зарешёченное причудливыми, затейливыми филенками.
   Урук страдальчески сморщился, но всё же притащил большой кусок стекла, хозяйственно прихваченного ещё из Задницы - и гном во мгновение ока обрезал его да вставил в окошко.
   - А не вылетит? - Шрокен боязливо подёргал изделие за вырезанную в форме могучего мужского достоинства ручку, но дверь лишь бесшумно ходила туда-сюда.
   За неимением тарана гогочущие оборванцы тут же ухватили засмущавшегося тролля - и его крепкой головой, со всей дури пару раз саданули в белеющую свежим деревом дверь.
   Загрохотало и затряслось так, что в кухне с полки полетела посуда - но дверь лишь тоненько и вредно захихикала.
   - Во дела какие, - гном и сам озадаченно икнул, за что тут же удостоился кружки эля.
   Но рыцарь уже милостиво кивнул хоббиту и плотогону. Приободрившийся тролль протопал к двери, почёсывая гудящую от ударов макушку, и уже с крыльца свистнул - да так, что ощущение даже внутри корчмы осталось как от прилетевшей по голове хорошей каменюки. Снаружи завозились, зашорхались, а затем в корчму хлынул поток голодранцев, жаждущих еды - а пуще того выпивки. С жадным блеском в исстрадавшихся глазах и зажатой в потных от волнения кулаках денежкой, они согрели сердце корчмаря сильнее весеннего солнышка…
   За возможность оказаться под защитой самого сира рыцаря и его банды головорезов гном ухватился словно клещами.
   - Ваша милость, только обороните от этих оглоедов - а уж я отработаю, - гудел бородач, сидя за столом и поглощая целый окорок с просто-таки устрашающей скоростью.
   - Жрать горазд больно, - Урук провожал каждый кусок ревнивым взглядом, но Лоин весьма резонно заметил, что как ест, так и работу делает…
   - Вашмилость! - завопил кто-то из присматривающих за порядком Болеков-Лёлеков. Кто-то, ибо временами различить братьев не оказывалось никакой возможности. - Тут ещё один в рясе затесался!
   Но вновь прибывшие оборванцы хором заверили, что этого попа-расстригу они знают и за него ручаются. На родине его объявили еретиком и сварили в масле, так что на самом деле он вполне лояльный и даже почти преданный сиру рыцарю слуга.
   На всякий случай парень и этого тощего монаха повесил бы на пару к уже имеющемуся - уж больно разительный и интересный контраст они собою представляли. Настолько, что это давало весьма интересную пищу для философических размышлений, а там заодно и желудок чего-нибудь требовал.
   - Ладно, - молодой рыцарь отмахнулся. - Но если замечу в проповедях или постах, то сразу…
   - И быстро, - заверил Урук, немного опечаленный отсутствием работы, так сказать, по профилю.
   Монах боязливо покосился в сторону своего смирно висящего, куда более упитанного собрата. Пробормотал что-то вроде "упокой Госпожа душу отца Томаса", заверил их милость, что ничего такого - ей-же-ей, и вообще и в частности, после чего наконец оказался допущен к вожделенному элю.
   Последним заявился давешний упырь, от которого разило какой-то дрянью. Грустный и мокрый, он отказался от выпивки. Зато притащенную с собой здоровенную полузадушенную крысу чиркнул по мохнатому горлу и выжал в кружку почти досуха. Сыпанул для аромата щепоть могильного праха, поболтал посудой размешивая, после чего встал и вихляющей бесшумной походкой подобрался к господскому столу.
   - Я хочу, сир рыцарь, чтоб мы с вами выпили во славу Тёмной Госпожи… - означала эта дерзкая ахинея, что вомпер всё ещё сомневался в пришлеце - уж больно сильно в том отдавались сполохи столь ненавистного Света.
   Воцарилась такая тишина, что стало слышно, как в черепицу с царапающим звуком стучит дождь. Взвыв не в лад дурным мявом, замолкли муз ыки и громко вторящий им подвыпивший гоблин. А чучело совы опять раскрыло глаза и обвело чадную залу подозрительным взглядом устрашающе светящихся жёлтых глаз. Похоже, упырь таки нарвался…
   Сир рыцарь неспешно встал. Медленно, с журчанием, из графина в единственную на всю округу глиняную кружку с отбитой ручкой пролился драгоценный сок эльфийского aedorne, чьей лозе никогда не расти в этом мире.
   - Что ж, за неёя выпью с особым удовольствием, - он обвёл корчму непроницаемым взглядом, а в его глазах цвета стали металось холодное пламя.
   - А ну встать, голодранцы! - загремел молодой, исполненный скрытой силы голос. - За Её Величество пьют только стоя - в знак особого уважения!
   Весьма и чрезвычайно впечатлённые собравшиеся с шумом поднялись да налили себе кто во что горазд. Даже Шрокен под зеркалом пробормотал:
   - А хорошая традиция, надо будет перенять, - в порыве рвения он и вовсе залез на стойку - чтобы все видели, как сильно-пресильно уважает он Тёмную Госпожу.
   Упырь весьма изрядно спал с лица, завидя какие последствия получила его выходка. И когда молодой рыцарь произнёс славицу Тёмной Госпоже и Повелительнице, снаружи грянул гром. Последовавшая за ним ослепительная вспышка так очевидно подтвердила искренность только что произнесённых слов, что только… ух!
   Запрокинулись кверху дном кружки, деревянные кубки и чаши. Забулькал, утекая в пересохшие от волнения и торжественности глотки, эль по всей корчме. Потекло благородное вино за этим столиком и ещё тёплая кровь из кружки упыря. А сир рыцарь молодецки утёр то место, над которым у него ещё предстояло вырасти усам, и жестом поманил к себе тощего монаха.
   - Несвятой отче, ты столько лет провёл, проповедуя всякую ахинею, что не удивительно, отчего в конце концов попал сюда, - парень обвёл залу блестящими и чуть смеющимися глазами. - А хоть раз в жизни от души скажешь? Что думаешь, что чувствуешь…
   Жрец в засаленной до серой неузнаваемости рясе поначалу отшатнулся и привычно заюлил - но потом призадумался. Но, ненадолго - видимо, дегтярный эль таки хорошо прочищает мозги.
   - А и в самом деле… - он залез на услужливо подвинутый массивный табурет, и окружающие поразились - как же серьёзно оказалось чуть побледневшее и заострившееся от волнения лицо.
   Расчихавшемуся от простуды гоблину в углу попросту саданули табуреткой по маковке - да утихни ж ты, гнида! - и в зале наконец установилась относительная тишина.
   - Что есть тьма, братия мои и сестрие? А есть она начало всех начал - но в то же время и конец всего. Всё исходит из неё, зарождаясь в грехе сладострастия. Да всё оно в нужное время во Тьму же и возвращается - но лишь для того, чтобы со временем вновь вознестись на миг лучом света, - голос его постепенно окреп и вознёсся, незримым ветром опаляя распахнувшиеся навстречу души и сердца.
   Многих сторон бытия и противоположной ему ипостаси помянул разгорячённый выпитым, а пуще того вниманием слушателей монах. Коснулся он и тех незапамятных времён, когда даже боги вышли из объятий первозданной Тьмы. Поведал со всеобще поддержанным негодованием также о всяких занудных личностях, по глупости своей и необразованности почитающих темноту злом.
   - Так ответьте же мне, заблудшие в невежестве грешники, как можно бояться матери и Госпожи нашей? - голос его рыком рассерженного льва раскатился по корчме, а блистающий взгляд готов был насквозь пронзить каждого ничтоже сумняшеся.
   - Никак не можно, - громко прошептал в тишине расчувствовавшийся Болек, и ввиду обращённых к нему задумчивых взглядов от смущения полез под стол.
   Стоит тут признать, что под конец речи сир рыцарь ладонью сделал Шрокену несколько неприметных жестов, на смысл которых благоговейно внимающий гоблин обратил самое живое внимание. И в самом деле, едва раскрывший тайны всего сущего монах окутался тёмным, мерцающим сиянием - видать, понравились его слова Повелительнице - как под воздетую руку того уже подсунули несколько самых больших кувшинов с чистейшею ключевою водою.
   Не разобравшись сразу, в чём тут дело, тощий жрец привычно благословил сии незамедлительно просиявшие янтарным светом сосуды. И тут ноздри смирно как ягнёнок восседающего за столом гнома раздулись в шумном принюхивании.
   - Да чтоб меня в штреке каменюкой по башке стукнуло, это же… пиво! Пиво!!! - заорал Лоин и сразу же полез проверять.
   В самом деле, разошедшийся монах оказался столь оделён снисходительным расположением Госпожи, что по запарке обратил воду в тёмное, бархатное пиво. Надо ли и упоминать, что началось в корчме, когда все опробовавшие неведомый доселе напиток незамедлительно заявили, что это дело куда получше эля будет. Ну, что крепче - это уж точно…