Иващенко Валерий. Щепотка звёзд на стакан молока

   - Без фанатизма, друг мой, - хозяин кабинета стряхнул пепел в массивную пепельницу, вырезанную из излучателя плазменной пушки эсминца, подбитого им много лет назад. - Мы на связи одни.
   Поза и выражение лица старого сослуживца вроде не изменились ни на милиметр - однако коллега почувствовал, как тот чуть-чуть расслабился.
   - Значит, так. Мне тут яйцеголовые подкинули чертовски интересные новинки, и первые образцы я направляю тебе, - в нескольких словах старый Лис обрисовал ситуацию.
   Естественно, обрадованный Неккерман поинтересовался, откуда же взялось столь долгожданное чудо-оружие? Адмирал Бенбоу не стал скрывать. Так мол, и так, к Иржи Джованниевичу подвалил некий оружейный концерн при поддержке Технологического Института. Мол, вы спец по биологии и прочим заморочкам. Вот такие-то и такие-то принципы и тенденции - и что будет, если такой гений применит к ним законы эволюции и развития? От простого к сложному, и всё такое.
   - Ну и, не вдаваясь в технологические нюансы, профессор и выдал им согласно теории борьбы за существование и естественного отбора, что должно получиться вот тут-то и вот там-то. Эволюционным методом, так сказать - глядя сверху. В общем, теперь у Иржи Джованниевича больше миллионов, чем ему нужно, а оружейники спроектировали для нас чертовски интересные новые системы.
   Адмирал скормил устройству гипер-связи информационный кристалл, и некоторое время собеседник смотрел чуть в сторону, разбирая присланную информацию.
   - Да, с такими кораблями можно не бояться никого… даже леггеров? - взгляд Неккермана иронически прищурился.
   - Нет, дружище, в эту сторону даже не думай. У нас тут наверху крепко попахивает палёным. Настолько, что впору хватать бластер и самому идти на штурм. Но как ни странно, единственные кто нас твёрдо поддерживают, это леггеры и их король, - угрюмо ответил адмирал, уже внутренне подбираясь в ожидании второй части разговора, куда менее приятной.
   - Кстати, тебе будет интересно узнать - за древними, ещё земными мифами об эльфах отчётливо маячат ушки леггеров. Это проверено и подтверждено.
   - Любопытно. Что ж, если я расскажу о том своей внучке - возможно, она обрадуется развенчанию легенд. А возможно, и нет, - взгляд адмирала Неккермана лучился кажущимся добродушием, однако старый сослуживец и командир ни на миг не купился на эту показную расслабленность.
   - Короче, дружище. Посоветуй мне на всякий случай надёжную часть… поблизости от столицы Федерации. Лучше я подниму мятеж и перестреляю мерзавцев, чем допущу угрозу галактической войны, - адмирал Бенбоу никогда не думал, что ему однажды придётся произнести такие слова.
   - Всё настолько плохо? - взгляд Неккермана пристально рассматривал ничуть не смутившегося старого Лиса.
   - Даже ещё хуже. Помнишь тот наш разговор на подлёте к Ригелю? О парнях, которые некогда едва не сколотили тысячелетний рейх… нынче они учудили такое, что у человечества попросту может не оказаться выбора. Да и у остальных рас тоже, собственно говоря.
   Находящийся в чёрт знает какой дали бывший начальник Звёздной Академии отчётливо поиграл желваками. Да уж, иные уроки истории чертовски убедительны - однако человеческая раса с удивительным упорством раз за разом наступает на одни и те же грабли.
   - А если наци всё же правы? - угрюмо выдавил он. - И человечеству следует пойти по трупам, но стать доминирующей, если не единственной расой во Вселенной?
   Адмирал Бенбоу пристально, сквозь выдохнутую струйку синевато-сизого в свете лампы дыма всмотрелся в лицо собеседника.
   - Если б я тебя знал чуть похуже, мог бы и поверить таким словам, - негромко ответил он.
   Неккерман побледнел так, что это оказалось заметно даже через иногда покрывающийся сеточкой помех экран гиперсвязи. Он решился.
   - Ладно, старый Лис - у тебя там на руках вся информация и… я верю тебе, - старый друг назвал номер да место дислокации тактической бригады крейсеров. - Для затяжных или штурмовых боёв не годится, но свернуть головы коричневым - сделают со всем удовольствием. Для командира слово честь не пустой звук - да и офицерский состав почти все из Академии. Берёгли мы её с парнями на самый крайний случай, но похоже - именно к тому и идёт.
   Дальше командующий флотом назвал ещё нескольких надёжных ребят и девиц из генштаба, и даже посоветовал действовать ещё и через кое-кого из гражданских. Леди N и сэр Б - дескать, один белобрысый недомичман и его рыжая шлюшка лично посоветовали. А их рекомендация стоит иных других.
   Откинувшись в кресле, адмирал Бенбоу задумчиво пригубил из стакана, и мягкие пары с виноградников древней Земли ласково обернули язык и нёбо. Опять эта банда со Слейпнира - и ведь чёрта с два их заманишь обратно на военный флот. Тем более, что в то дело по локоть сунули руки эльфы… тьфу, леггеры. Принцесса крови королевского дома - как ни крути, а таковой факт заставляет относиться с должным уважением…
   - Что ж, спасибо, дружище - это даже больше, чем я мог рассчитывать. Теперь можно побороться если не на равных, то по крайней мере не с пустыми руками. Ладно, это мои проблемы. А ты, Некки, испытывай новые системы. Придётся кое-что поменять в тактике и боевых наставлениях - если что, помогу. И… готовься крепко, очень крепко примериться к динозаврикам. Разведка пока так и не смогла толком что-то выяснить, но кое-чьи серые хвосты и раздвоенные языки торчат чуть ли не из-за каждой нашей неприятности.
   Да уж, судя по кислому кивку адмирала Неккермана, тот и сам понимал, что Сирианцы не угомонились. И коль оказались не в состоянии победить врага в бою, пустились на всякие хитрости. Стравить человечество с леггерами или натравить на последних всю галактику. Да тут ещё и нацисты каким-то боком замешаны - в общем, змеиный клубок ещё тот. И распутывать его предстоит старому и бесконечно усталому Лису с горсткой верных ребят да кое-какими силами. Да уж, на передовой, как ни крути, проще.
   - Крокозябрики, говоришь? Что ж, они давно напрашивались на хорошую плюху - а с новыми системами они её получат. Ладно, Бенби - не дай там себя побить, - адмирал Неккерман прикоснулся двумя пальцами к сидящей строго идеально флотской фуражке - и через секунду экран потух.
   Адмирал Бенбоу остался докуривать почти догоревшую, уже начавшую легонько горчить сигару - до совещания с представителями объединённого комитета штабов время ещё было. А сам иногда поглядывал на флуоресцирующую печать оружейного концерна и с непонятным холодком в сердце прикидывал - "Мария и Маркиз", что бы оно могло значить? Серьёзные там собрались люди, судя по их оружию…
   Ладно, поборемся ещё. Пороховые погреба фрегата не показали дно, течь в трюме не столь сильна, а паруса не совсем изодраны картечью и ядрами. Флаг прострелен, но не спущен. А главное, не перевелись на борту крепкие и надёжные парни и девчонки, знающие что делать по любую сторону от мушки или клинка. Вот, вот оно, самое главное - и сквозь застящий адмиральский кабинет почти пороховой дым на миг почудилась пришедшая из чёрт знает какой старины совершенно пиратская физиономия с траурной повязкой на одном глазу.
   Право, нам ли бояться хорошей драки?

Ретро-вставка

   - Ганс, держи ровнее - я откручиваю фланец нагнетателя, - голоса и позвякивание инструментов механиков вывели одиноко сидящего на бугорке человека из задумчивости.
   Вот она, весна сорок третьего. Очередная… хоть и суеверием считалось задумываться - сколько их ещё будет впереди? - но против воли таковые крамольные мысли нет-нет, а закрадывались в голову. Следовало признать, что Адольф и его партийная верхушка таки что-то не додумали. Не учли. Так хорошо начавшийся блицкриг уже тогда, зимой, приказал долго жить. Последовавший за тем сорок второй хоть и приказано было считать победоносным, но Курт Фогель-то видел - дела обстояли не совсем так, как того хотелось бы.
   Вернее, совсем не так. Уж ему как военному, а тем более лётчику, сверху хорошо видно, и много чего… он усмехнулся. Было видно. Два самолёта пережил он. Два прославленных юнкерса, в просторечии именуемых "штука", а у проклятых русских "лапчатый" - словно гусь. И вот он, нынче третий… вспоминать, каким чудом он вчера дотащил изувеченную машину до грунтовой полосы прифронтового аэродрома, просто не хотелось. Коммуняки день ото дня становились всё смелее в воздухе, их самолётов всё больше. Но главное не это.
   Да, слабые и неумелые погибают - выживают же сильнейшие. И наверное, в этом есть какая-то высшая справедливость, хотя и чертовски неприятно терять боевых друзей. А вспоминать то, что осталось от сгоревшего вместе с подбитой машиной напарника, и вовсе не хотелось…
   Курт неохотно повернул голову и взгляд вправо. Туда, где трое механиков что-то проворно отвинчивали под мотогондолой. Нахальные русские пилоты вчера до того изуродовали его юнкерс, что сегодня утром словно крупповским молотом по голове ударил приговор заместителя по технической части - восстановлению и ремонту не подлежит.
   Впрочем, майор из штаба группы в приватной беседе вовсе не прозрачно намекнул - первая же машина из новых будет твоя, обер-лейтенант Фогель. Хоть и нечисто с тобой что-то, но слишком уж ты хороший пилот. Недолго оставаться безлошадным.
   И вот теперь механики снимали то ли топливный насос, то ли масляный - у гауптмана на его штукезабарахлил, а в запасе как назло не оказалось. Да и то, во сколько рейхсмарок напряжённо работающей Германии обходится армия, объяснять не стоит? А летать и бомбить надо позарез, ведь не просто так война уже покатилась потихоньку обратно, к пока ещё далёким старым границам…
   За уже зеленеющими кустами с той стороны, где стояли прилежно, в полном соответствии с уставами замаскированные машины и вагончики штаба и синоптиков, послышались шаги.
   Курт чуть откинулся назад, опёршись спиной на еле заметно покачивающийся ствол сосны. Подобрал ноги, а ладонь привычно откинула клапан на надёжной тяжести кобуры. Надо же, в расположении своей части и опасаться бандитов приходится!
   Но это оказался гауптман Цвиг, он же заместитель комполка, и с ним незнакомый долговязый тип в чёрной униформе со сдвоенными то ли молниями, то ли и впрямь аббревиатурой SS. Этих Курт любил и жаловал примерно так же, как змей - желательно на расстоянии, и чем большем тем лучше. А уж тем более с такою штабной рожей - каким ветром его аж на восточный фронт занесло? В весьма немалых чинах этот тощий, да ещё и в пенсне…
   - Пароль и пропуск, - лаконично поинтересовался лётчик из своего укрытия.
   Пришедшие с готовностью остановились, а потом осторожно оглянулись. Когда в спину кроме настороженного взгляда смотрит ещё и ствол вытертого чуть не до белизны офицерского парабеллума, сильно не потрепыхаешься.
   - Свои, обер-лейтенант, - с явным облегчением произнёс гауптман.
   Однако, Курт Фогель этим ответом не удовлетворился.
   - Вас я знаю лично, гауптман Цвиг - а вот вашего попутчика, извините, нет. Что делает посторонний в расположении полка?
   Физиономия эсэсовца медленно стала принимать весьма интересный цвет - забавно схожий со здешним свекольным супом. Ах, мы ещё и гневаться, не привыкли к таковому обращению?
   - Позавчера полковник нам весьма убедительно объяснял насчёт диверсантов и саботажников… - зачем-то пояснил Курт и недвусмысленно повёл стволом. - Руки на виду держите, герр не-знаю-кто. Стреляю я ненамного хуже, чем бросаю бомбы из своего пикировщика.
   Гауптман с весьма заинтересованной рожей кивнул и подтвердил - да, это так. Уж кто-кто, а обер-лейтенант недавно на показательных полётах перед чертовски важными шишками из Берлина положил учебную авиабомбу точно в бочку, стоящую на выделенном под полигон поле. Те потом долго удивлялись холёными лицами и хвалили пилота. Да и на состязаниях стрелков Фогель всегда в первой тройке…
   Незнакомец высокомерно и нехотя кивнул, а потом добыл из кармашка свой аусвайс и перебросил в требовательно протянутую ладонь Курта. И пока тот с неудовольствием рассматривал документы, гауптман заверил - подтверждение полномочий прибывшего пришло с самого верха.
   - С самого нашего верха, - он с таким еле заметным нажимом выделил нашего, что Курт понятливо кивнул. От дядюшки Геринга, дело понятное…
   Указанное звание его интересовало мало - он и сам не так давно в мундире простого фенриха присутствовал с инспекцией в одном из полков. Инкогнито, так сказать… а вот место работы сказало куда больше. Эка неприятность! Долговязый оказался из таких верхов, где обычные правила и законы уже не действовали. Наверняка один из тех, кому дозволено входить в кабинеты высших руководителей рейха в любое время суток.
   - Прошу извинить, - он таким же манером переправил документы обратно. - Позавчера бандиты ранили нашего командира. Кстати, герр гауптман, как он?
   После ответа лётчик неприкрыто скорчил мрачную физиономию. Жить будет - а вот летать нет. Он вздохнул и сквозь зубы выдал нечто не при фрау и фройлйн будь упомянуто.
   - Плохо, герр гауптман - с опытными пилотами у нас становится всё тяжелее.
   Под изучающим взглядом штабного чина Курт чувствовал себя всё менее и менее уютно. Тут уж такое дело, лучше высоким шишкам на глаза не попадаться… но оказалось, что чёрный прибыл не только прямиком из самого Берлина - но ещё и лично по его, Курта Фогеля, душу…
   - Исчезните, - равнодушно процедил гауптман, и заляпанные маслом механики понятливо испарились.
   А гость недоверчиво осматривал то, что с виду весьма неплохо напоминало самолёт. Прославленный в одних хрониках и зловещий стервятник в других, детище немецкого гения, пикирующий бомбардировщик Юнкерс-87.
   - Это не шутка, обер-лейтенант? - а голос у этого… не будем упоминать имён, оказался бархатисто-доверительным. Так и представлялось, как тот бесшумно-вкрадчиво скользил над паркетом и коврами, да подносил секретные папки рейхсминистрам. - На этом металлоломе вы вчера вернулись из вылета?
   Он протёр пенсне, вновь водворил на нос и затем недоверчиво просунул кулак в одну из дыр.
   - На обратном пути к нам сквозь группу сопровождения прорвались два пушечных истребителя… - начал было неохотно пояснять Курт и едва не подпрыгнул. - А вот этого не стоит делать!
   Ладонь стоящего на стремянке эсэсовца потянулась было к застрявшему в заднем бронестекле неразорвавшемуся снарядику от авиационной двадцатимиллиметровой пушки.
   - Может взорваться, у этих русских всё не как у людей.
   Высокий чин ещё раз осмотрел изуродованный самолёт и покачал головой.
   - Хорошо - я не только впечатлён, но и убеждён, - и совершенно неожиданно предложил отойти чуть в сторонку - на краешек лётного поля, где подслушать дальнейшую беседу не мог никто…
 
   Полёт в холодном и почти пустом транспортнике для кого угодно показался бы изматывающим. Гул двигателей, болтанка - чёрный сопровождающий хоть и держался стойко, как и подобает истинному немцу, но зеленел и бледнел настолько явно, что Курту стало на миг смешно. Да уж, бескрылого гуся видно за километр!
   Не обращая внимания на высокое начальство, оба офицера переглянулись с понимающим видом - и улеглись немного поспать. Свёрнутую меховую куртку под голову, того достаточно. Уж солдатской привычке прихватить немного сна где придётся оба выучились на совесть. Да и хорошим лётчикам дозволяется немного больше, чем просто людям?
   Сколько б там ни занял полёт до Берлина, а отдохнуть немного не помешает - везли их уж явно не на увеселительную прогулку. Да и на арест не похоже, даже с учётом целого грузовика автоматчиков, сопровождавших всех троих до самого трапа…
   И вот теперь Курт стоял навытяжку почти в середине полутёмного кабинета. Широченный стол, к которому так и напрашивалось словечко министерский, словно отгораживал обер-лейтенанта от той, тёмной стороны. Единственным источником освещения оказывалась настольная лампа, не столько освещавшая стол, сколь погружавшая в ещё более непроглядную темноту окружение и хозяина. А ещё эти до пота прошибающие кроваво-алым ковровые дорожки.
   Запах… это не сравнить ни с чем. Кабинеты высокого начальства даже пахнут не так, как насквозь родные временные пристанища донельзя знакомого полкового начальства, пропахшие сигарным дымом и легчайшими ароматами авиационного бензина…
   - Так… бомбардировочный полк StG2… железный крест за Францию… дубовый венок к нему за подвиги под Минском и Киевом… командир звена… ну что ж, для двадцати шести лет неплохо, - сидящий в полутьме закрыл наконец и небрежно выбросил в круг яркого света папку с личным делом такого себе Курта Фогеля.
   На вопрос, отчего до сих пор при таких-то данных и всего лишь обер-лейтенант, ответило смутно белеющее сбоку лицо гауптмана. Дескать, весь полк напрочь убеждён, что Курт продал душу нечистому за своё просто-таки дьявольское мастерство пилота. Тут уж не до карьеры.
   - Свежий пример - во вчерашнем вылете русские изуродовали его самолёт так, что ремонту в полевых условиях и даже в мастерских не подлежит. Юнкерс лишился в общей сложности четверти площади крыла, от хвостового оперения остался лишь огрызок - но обер-лейтенант не только сумел дотянуть до линии фронта, но даже и посадить изувеченную машину.
   Хозяин кабинета неопределённо хмыкнул.
   - Да, здесь и в самом крепко деле попахивает серой… расслабьтесь, обер-лейтенант. В этом кабинете все свои - лётчики. И разговор не пишется. Вольно.
   Курт потихоньку перевёл дух и чуть приотпустил звенящую где-то в глубине струну. Не узнать этот голос, знакомый по выступлению на выпуске училища, по радио - было попросту невозможно. Герман Геринг, в прошлом и сам лётчик, теперь залетевший в такие выси, куда ни один и самолёт-то не поднимется. Но, раз его превосходительство хочет зачем-то поиграть в инкогнито, пусть его…
   - Ну хорошо. А почему в лётной школе или испытателем не работаете?
   Обер-лейтенант хоть и не переменил выражения лица, но в голос подпустил эдакого смущения. Дескать, испытатель как раз-то и должен выявить все недостатки самолёта.
   - А я, как оказалось, могу управлять даже тем, что способно летать лишь теоретически. Приделайте к забору двигатель с винтом - и я смогу поднять это в воздух. Тут уж не до рядовых пилотов, под которых надо подогнать машину.
   В кабинете воцарилась тишина. Та тишина которой никогда не бывало наверху - лишь здесь, глубоко под землёй, в надёжно бетонированных бункерах таковое и оказывалось возможным. И только мерное цоканье невидимых часов не давало окрепнуть так и лезущему в голову ощущению, будто время остановилось.
   - Ну что ж, именно это и нужно, - наконец объявил невидимый собеседник.
   Правда, Курт всё же покраснел, когда выяснилось, что его подвиги на любовном фронте вовсе не остались незамеченными службой безопасности. Хоть при полку и обретался публичный дом с проверенными и чуть ли не проштемпелёванными службой безопасности девицами - но молодой офицер всё равно гулял по смазливым аборигенкам. Да-да, в нарушение приказа, что с неарийской расой иметь связь ни-ни! Но тут снова вступился гауптман, под командованием которого он начинал ещё ту, свою самую первую кампанию в броске к Ла-Маншу.
   - Святые нам не нужны, да и не бывает их. Как говорят русские, удаль молодцу не в укор.
   Затем последовал куда более щекочущий вопрос насчёт того - почему столь перспективный молодой пилот и офицер до сих пор не вступил в ряды национал-социалистической партии. Курт разозлился. По материнской линии его предки оказывались рыцарями да ландскнехтами - не зря дядька и двоюродный брат в танкистах геройствуют. Дворянство, как ни крути. А по отцовской механики да оружейники, всё при дворах маркграфов и королей…
   - Ну-ну, не стоит так уж, обер-лейтенант… такими предками можно смело гордиться. Они отдавали всё за фатерлянд, снабжали его оружием… ладно, это не принципиально. Воевать за Германию, какая б она ни была?
   Угодить в гестапо вполне можно было и за куда менее крамольные мысли. Но видимо, и в самом деле, иные принципы и правила заканчивались на пороге этого кабинета - рейхсминистр с той стороны стола прокашлялся чуть сипящим горлом, отмороженным ещё во времена лётной карьеры, и легонько засмеялся.
   - Герр гауптман! А знаете - мне этот парень нравится. Чистокровный арийский бестия, и в то же время не прост, не прост, - интонация голоса сменилась резко, без предупреждения. - Обер-лейтенант, вы доверяете гауптману, своему командиру эскадрильи?
   Курт легонько, еле заметно дрогнул правой ногой. Так с ним бывало всегда, когда он вспоминал ту мясорубку под Сталинградом…
   Самолёт горел. С воем истекал в буквальном смысле слова горючими слезами - и как дико оказывалось слышать не привычный гул мощного двигателя, а завывание ветра в изрешечённой обшивке да гул пламени сзади. Через разбитый триплекс в кабину забирался ветер, а с ним и пресловутый генерал Мороз. Уж здесь, на подступах к Сталинграду, где части Манштейна изнемогали в попытках пробиться к окружённой армии Паулюса, зима стояла такая, что даже в танках разлагался синтетический бензин.
   Высота падала стремительно. Едва-едва успевала за ней бешено крутящаяся стрелка альтиметра - а земля всё не показывалась. Лишь мутно-белая круговерть некстати разыгравшейся метели. Впрочем, русским ястребкам времени как раз хватило, чтоб вывалиться из брюха низкой зимней тучи и почти в упор расстрелять натужно гудящий бомбардировщик. Ещё бы пару минут, и не нашли бы… мимо раскорякой даже не летящего, а падающего юнкерса с гулом промелькнула тень. Полста семь - то командир эскадрильи даже в такой ситуации не хотел оставлять своего пилота.
   И в этот момент снизу словно вынырнули чёрные макушки деревьев, с которых злой ветер беспощадно сдул остатки снега, и даже какое-то поле. Какими усилиями Курт сумел довернуть неуклюжий утюг, в который превратился и так неповоротливый бомбардировщик, не помнил и он сам. Если уж прыгать с парашютом, то на поле. Ну их ко всем чертям, лес или вон те домишки… фонарь кабины раскрылся со зловещим щелчком. И последнее, что лейтенант помнил о своём самолёте - как тот напоследок мстительно ударил по правой ноге оставляющего его, перевалившегося через борт пилота…
   Едва лямки рванули, впиваясь в тело даже сквозь лётный комбинезон, и над головой с хлопком развернулся купол парашюта, ветер практически стих.
   - Так оно и должно быть, герр Фогель, - лётчик осторожно цедил слова через разбитую губу и пытался рассмотреть, что же там такого с ногой? Болело просто нестерпимо - но вроде бы, конечность виднелась на месте.
   Родной юнкерс догорал на краю поля чадно, дымно - языки пламени едва виднелись из-под стелющегося над снеговой равниной чёрного хвоста. Но не на это смотрел сквозь метель ковыляющий на одной ноге Курт Фогель. Из гудящего своими и чужими двигателями неба вывалился тёмный на его фоне знакомый силуэт и после совсем уж отчаянного маневра пошёл на посадку возле горящей машины. Командир настоящий ас… отчего же так вдруг потеплело в груди?
   - Правее, правее! - Курт изо всех сил замахал рукой в сторону - как раз на пути грузно садящегося юнкерса оказывалась едва заметная, занесённая снегом ложбина.
   Видимо, в тот день покровители воздухоплавателей оказались благосклонны к Курту и его отчаянному командиру - тот таки заметил потуги своего пилота и в последний момент чуть довернул в сторону. Вздымая высоченные, столь эффектные клубы снежной пыли, тотчас разбиваемые тугой струёй из-под винта, самолёт постепенно замедлялся и подпрыгивал, катился к одинокой прихрамывающей фигурке…
   Впервые Курт пожалел, что штукатакая здоровенная - залезть в кабину без стремянки оказывалось попросту невозможно. И лишь вскарабкавшись на конец чуть опустившегося из-за неровностей почвы крыла, он почти ползком устремился по обледенелой поверхности к нетерпеливо распахнувшейся кабине.
   - Давай быстрей, Курт! - не столько услышал, сколько прочёл он по губам командира. Тот смотрел куда-то в сторону и нетерпеливо подгонял.
   Ну, тут понятно - небось русские тоже хотели бы заполучить в плен немецкого пилота. Да вот, с техникой у тех всегда было туговато. А пешком или на лошадях по таким сугробам быстро передвигаться невозможно… и лишь когда полуокоченевший пилот неуклюже, словно барсук в нору, нырнул в выстуженную кабину - а сзади с дребезжащим щелчком захлопнулась створка - только тогда он и поверил. Поверил, что чудеса всё-таки иногда случаются…
   - Так точно! С герром гауптманом я полечу в любую мясорубку. Бомбить хоть дьявола, хоть самого Сталина! Дайте только приказ с координатами цели и выкладками маршрута…
   Ответ с той стороны стола прозвучал хоть и не сразу, но оказался весьма и весьма неожиданно. Так мол и так, гауптман Цвиг, не хотели бы вы тоже начать жизнь сначала? Но с такими перспективами, которые не снились даже мне, одному из высших чинов рейха?
   - Здесь тот случай, когда приказывать вам нельзя, гауптман. Вы должны принять волевое решение - сами. И выполнять его не из дисциплины, а сознательно. Обратного хода, как сами понимаете, просто не будет.
   В туманный круг света вплыл и сам шагнувший вперёд гауптман. В свои двадцать девять офицер смотрелся этаким воплощением самой надёжности. Да он и был таковым, прошедший Польшу и Францию, не сгоревший на восточном фронте пилот. Лицо его выглядело бесстрастным… впрочем, чего ожидать от отпрыска профессорской четы из блестящей научной элиты?
   - Мои родные и близкие… - в голосе его прозвучал этакий вопрос.