Ивин Александр Архипович. Её легионер

   Осматривая гардероб, Боксон отметил, что вся одежда ещё соответствует моде нынешнего сезона, но пара новых костюмов не помешает. Обувь была ручного изготовления - мастер Жорж Багдасарян, сапожник в десятом поколении, чья мастерская расположилась в XVIII-м округе Парижа, шил обувь высшей категории. Боксон однажды заказал ему брезентовые ботинки для рейдов по джунглям, мастер долго расспрашивал подробности желаемой обуви и потом создал шедевр, который по достоинству можно было оценить, только пройдя не одну сотню километров по Африке.
   Аксессуары Боксон предпочитал греческие, от Золотас, галстуки - из Глазго, расцветок старинных шотландских кланов - Мак-Грегор, Мак-Куин, Мак-Намара. Конечно, строгость шотландских клеток не всегда соответствовала настроению момента, и у Боксона на такой случай имелись итальянские галстуки, буйство их красок иногда колебалось на грани безвкусия, но никогда не переходило за эту грань.
   Каждый раз, возвращаясь после выполнения очередного контракта, Боксон много внимания уделял своей цивильной одежде - не для того он рисковал своей жизнью в разных вооруженных конфликтах, чтобы потом облачаться во что попало; полковник желал иметь лучшее. Тем более, что имеющиеся у него деньги это позволяли.
   Из украшений Боксон позволял себе только одну слабость - швейцарские часы, золотые или платиновые, - таких часов у него было несколько.
   Отдохнув после дороги, к вечеру Боксон купил букет роз, и отправился в кафе "Виолетта", что на бульваре Османн, недалеко от перекрестка с улицей Лафайет.
   Новый сожитель хозяйки, итальянец Филиппо, не выразил особого восторга при появлении Боксона, тогда как сама Сюзанна Тьерсо не сдержала торжествующей улыбки: когда-то бедный студент Чарли Боксон два семестра подряд по вечерам мыл в кафе "Виолетта" посуду и не очень сопротивлялся, когда молодая хозяйка предложила ему остаться на ночь. Но навсегда в её постели Чарли оставаться не захотел, от предложенной денежной поддержки наотрез отказался, но уважение к женщине сохранил на все последующие годы.
   В зале кафе было малолюдно, и они уединились на маленьком складе.
   - Где ты так долго пропадал, Чарли?
   - Последний мой контракт был где-то в Африке. Почта есть?
   - Ну вот, ты сразу же за дело. Нет, чтобы расспросить о моей жизни, рассказать о своей...
   - Сюзи, твои дела идут неплохо, год назад столько сортов виски на полках бара не наблюдалось, а Филиппо старается вовсю...
   - Филиппо помогает мне, женщине одной так трудно, ведь ты же отказался быть на его месте...
   - Сюзи, эту тему мы обсуждаем уже семнадцать лет, и ты все ещё не теряешь надежду?..
   - Какая надежда, Чарли, я раскусила тебя давным-давно! Другие только мечтать могут о таком месте, а ты опять лезешь под пули черт знает где, и смеёшься над бедной женщиной!
   - Да, Сюзанна, я знаю, что если когда-нибудь я подкачу к дверям твоего заведения в инвалидной коляске, мне поднесут чашечку кофе и даже предложат тарелку супа. На "Джонни Уокер" я, конечно, не претендую...
   - И тебе все ещё не надоел твой юмор висельника?
   - Сюзанна, я уже не меняю свои привычки. Наверное, приближается старость...
   - Все, я прекращаю с тобой разговаривать, ты становишься невозможным! Вот твоя почта, - она протянула Боксону пластиковую папку с конвертами.
   В этой почте тоже попадались рождественские открытки, все от бывших сослуживцев по Иностранному Легиону, и имелось несколько деловых писем, некоторые из них уже не предполагали ответа за давностью отправления, но были и относительно важные послания.
   Самым занимательным было приглашение на бал по случаю 50-летия издательства "Олимпия-Пресс" - приглашались здравствующие авторы всех книг, когда-либо выпускавшихся издательством.
   Боксон даже задумался о необходимости приобретения к этому событию смокинга, и тогда на память пришло имя Исаака Герфенштейна - так звали портного с улицы Бабилон, что в VII-м округе Парижа. Исаак Герфенштейн не претендовал на лавры и доходы Кардена или Диора, но мужские костюмы шил ничуть не хуже, а может быть и лучше прославленных кутюрье, так как не имел ни одного недовольного клиента, ибо к клиентам относился с пониманием и дело свое любил.
   В другом конверте обнаружилась изложенная на бумаге краткая просьба позвонить по указанному телефону и подпись: Дуглас Бэнкс, помощник атташе по культуре, посольство США. Обычно помощниками атташе по культуре бывают сотрудники разведывательных ведомств. Последние годы работу Боксона оплачивало ЦРУ, и проигнорировать просьбу этой организации было бы просто неприлично.
   В следующем конверте лежало приглашение посетить живущего в Париже изгнанного центрально-африканского императора Бокассу. Последняя встреча Боксона с императором состоялась в августе 1979 года, в Банги, столице тогдашней Центрально-Африканской империи. Полковник и император обсуждали структуру и вооружение моторизованной пехотной дивизии.
   Бокасса вникал в мельчайшие подробности, отлично ориентировался в политической ситуации на Африканском континенте, и результатом обсуждения стало решение не создавать громоздкие дивизии, а ограничиться созданием мобильных моторизованных бригад - в современной африканской войне решающее значение имеет не количественная мощь войск, а мобильность и маневренность некрупных, но хорошо вооруженных соединений.
   Иногда, задумываясь о вечном, Боксон приходил к выводу, что к своим 33-м годам он все-таки сумел кое-что сделать - великолепный проект военной реформы в Центрально-Африканской империи. Правда, наградой за это стало нападение местных киллеров, нанятых разведслужбой французского министерства иностранных дел; хотя Боксону и удалось в нужный момент не оплошать (он отделался несколькими в общем-то серьезными ранениями), но намек такой прозрачности он понял правильно и, испросив отпуск для лечения, немедленно уехал в Европу, а через полтора месяца, в октябре 1979-го, император Бокасса оказался без трона и империи.
   Просмотрев почту и определив план действий на завтрашний день, Боксон направил "шевроле-корвет" на бульвар Сен-Мишель. Там, недалеко от Люксембурского дворца и рядом с театром "Одеон", держал свою студию друг детства - художник Жан-Луи Алиньяк.
   2
   Преодолев пять этажей, Боксон нажал кнопку звонка у двери с медной табличкой "Жан-Луи Алиньяк, гений". Звонок не работал.
   Попытавшись постучать, Боксон открыл незапертую дверь и осторожно шагнул за порог.
   - Есть тут кто? - громко спросил он. В темноте прихожей кто-то зашевелился и затих. Боксон зажег зажигалку, осмотрелся. Какой-то юноша спал на кушетке нездоровым сном пьяного человека; вдоль стены выстроилась шеренга бутылок с разнообразными этикетками. Примерно такую же картину Боксон видел год назад, когда зашел к Алиньяку перед отлетом в Йоханнесбург. Ничего интересного в прихожей не заметив, Боксон открыл другую дверь и зашел в студию.
   Жан-Луи Алиньяк любил, чтобы в помещении было просторно до пустынности. Но все равно приходилось держать в студии необходимый минимум - несколько стульев, стол. У стены, прямо на полу, были расставлены картины без рам. "Эпоха, когда рама была частью мебели, давно прошла!" - заявлял Алиньяк. - "И в наше время рама должна быть незаметной!" К услугам багетного мастера Алиньяк обращался только при подготовке выставок.
   Посредине студии располагалось круглое ложе, так как иначе назвать это подобие подиума было бы неточно. Лежащая на ложе вполне одетая блондинка подняла голову и тревожным голосом спросила:
   - Вы кто?
   - Полковник Боксон.
   - Полковник? - она нахмурила лоб, пытаясь соображать. - Полиция, что ли?
   - Нет, я свободный художник.
   - Ну и черт с ним! - девушка опустила голову на подушку и тут же снова приподнялась:
   - Это как - свободный художник?
   - Это - для души. Где Жан-Луи?
   - Какой Жан-Луи? А, этот... Все утро рисовал меня голой, потом куда-то свалил.
   Боксон подошел к мольберту. Портрет был почти закончен и отличался реалистичностью изображения. Впрочем, Алиньяк всегда придерживался традиций классического реализма, лишь иногда его слегка заносило в авангардизм, но в самые нескандальные его течения.
   Девушка на картине выглядела так же, как в жизни - молодо и симпатично.
   Она села на краю круглого ложа и спросила:
   - Сигарета есть?
   - У меня только американские, - Боксон протянул ей пачку "Лаки Страйк".
   - А спички у вас есть?
   - Спичек нет, - ответил Боксон, щелкнув зажигалкой.
   - Крутая вещь! - оценила девушка, разглядев платиновый "Дюпон".
   - Ага, - согласился Боксон.
   Они помолчали. Девушка курила. Потом не выдержала паузы:
   - Вы и вправду полковник?
   - Император Бокасса хотел, чтобы я был генералом, но я отказался.
   - Какой император?
   - Император Центрально-Африканской империи Бокасса Первый.
   - А, это тот, который людоед, что ли?
   - Не знаю, сам не видел, хотя в газетах об этом что-то писали. Но разве можно верить газетам?
   - А разве нельзя?
   - Верить можно только себе...
   - Наверное. А я дура, всем верю.
   - Напрасно...
   - Вы тоже врете, что вы - полковник?
   - Нет, последние три года я действительно был полковником.
   - А до этого?
   - Когда-то я начинал рядовым.
   - Это когда?
   - Давно, в 1968-м.
   - Понятно.
   Они снова помолчали, и девушка уже хотела ещё что-то спросить, но дверь открылась, и в студию вошел юноша, только что спавший на кушетке в прихожей, злобно посмотрел на Боксона и спросил:
   - Ты кто такой?
   Боксон не любил грубостей, потому ответил нарочито презрительным тоном:
   - Для тебя я полковник Боксон.
   - Да мне плевать, кто ты! Что ты тут делаешь?
   Юноша явно не осознавал разницы в весовых категориях.
   "Смесь кокаина с алкоголем" - догадался Боксон, встал со стула, подошел поближе к наркоману, коротким и точным ударом в голову уложил его вдоль стены у картины с изображением атаки французской пехоты на Малахов курган - Алиньяку удавались батальные сцены.
   - Класс! - воскликнула блондинка, когда Боксон вернулся на свое место, и добавила: - Только вы поосторожнее, Робер занимается карате.
   - Это его зовут Робер? - уточнил Боксон, кивнув на начинавшего шевелиться грубияна.
   - Да, и он - мой друг!
   - Кокаин тоже он тебе продает?
   - Да нет, мы с ним на пару покупаем, - доверчиво призналась девушка, и тут же, спохватившись, сказала: - Ой, какая же я дура!
   - Похоже на то, - согласился Боксон.
   Очнувшийся Робер сделал было попытку встать, но столкнувшись с неимоверной трудностью этого действия, предпочел остаться в лежачем положении. Что-либо дополнительно сказать он не рискнул и только тяжело дышал и двигал глазами.
   - Вставай, студент, и будь повежливей! - обратился к нему Боксон. - На полу лежать тебе предстоит в будущем.
   - Это когда? - спросила девушка.
   - В тюрьме, конечно. Наверное, очень скоро. Кстати, юноша, намочи платок холодной водой и приложи к скуле, а то останется синяк.
   Боксон поднялся со стула и направился к выходу, обернувшись у двери, добавил:
   - Ну все, ребята. Ведите себя хорошо, передайте Алиньяку, что приходил полковник Боксон. Пока.
   Он шел по лестнице вниз и между третьим и вторым этажами вдруг остановился. Постояв несколько секунд в неподвижности, резко развернулся, и побежал по лестнице вверх. Успел вовремя.
   Располосованное полотно картины клочьями свешивалось с мольберта, а героический Робер с остекленевшими глазами, сжимая в руке пружинный нож любимое оружие деклассированной молодежи - медленно приближался к трясущейся от страха незадачливой натурщице.
   - Эй, ты, Фантомас из Монпарнаса! - окликнул его Боксон.
   Робер повернулся в его сторону.
   - Дерьмо! - прохрипел наркоман. - Ты, дерьмо...
   Полковник отлично знал, насколько опасны вооруженные наркоманы.
   Нанюхавшись кокаина, некоторые из них совсем не чувствуют боли, умудряются встать на сломанные ноги, а уж сломанными руками дерутся абсолютно все. Движение ножа в руке наркомана непредсказуемо, физическая сила на несколько решающих мгновений может быть невероятна. Иногда наркомана проще убить, чем связать.
   Боксон не хотел убивать Робера. Он просто перехватил его руку с ножом, рванул на себя и качнулся в сторону. Робер перелетел через подставленную ногу, и оказавшийся за его спиной Боксон резким сильным движением вверх выломал ему плечо.
   Потом он запихнул выпавший нож под круглое ложе (вещественное доказательство самообороны), тащил скулящего Робера вниз на улицу, на всякий случай вызвал "скорую помощь". Оставив юношу в полуобморочном состоянии на тротуаре дожидаться приезда медиков, Боксон поднялся в студию.
   - Где Робер? - спросила девушка.
   - Внизу, - Боксон протянул ей сигареты и зажигалку. - Как тебя зовут?
   - Марианна, - она закурила.
   - Марианна - олицетворение Франции, а Франции следует подальше держаться от таких типов...
   - Робер - мой друг!
   - Ага, а после картины он бы разрезал тебя на продольные полоски. Это что, сейчас модно?
   - Робер меня любит!
   - Точно, в его глазах горело пламя страсти! Я заметил.
   За окном замолкла приблизившаяся к дому сирена "скорой помощи".
   - Быстро приехали, - констатировал Боксон. - Руку ему сохранят, но ножом размахивать уже не будет. Ты есть хочешь? - спросил он.
   - Хочу.
   - Тут недалеко есть приличное бистро. Тебе нравится бифштекс с жареной картошкой? - Боксон оставил на столе визитную карточку.
   - Крутая тачка! - восхитилась Марианна, усаживаясь в "шевроле-корвет".
   - Да, иногда мне удается посидеть за рулем хорошего автомобиля...
   Они сидели в маленьком бистро, куда Боксон и Алиньяк заходили ещё в свои студенческие годы, - как и двадцать лет назад, было чисто, недорого и вкусно.
   - Зачем вы носите собой сигареты, если сами не курите? - спросила девушка.
   - Иногда я курю - это во-первых. А во-вторых - помогает мне общаться с людьми, с тобой, например. Кстати, кофе здесь тоже неплох. Тебе заказать?
   Завершив ужин, Боксон спросил:
   - Куда тебя отвезти?
   - Не знаю... Вообще-то мы с подругой снимаем квартиру возле Восточного вокзала. Но сегодня к ней должен прийти её друг...
   - Тогда поедем в театр.
   - В театр? В "Одеон"?
   - Нет, в маленький театр "Юпитер", здесь недалеко, на Монпарнасе. Сегодня там какой-то мюзикл по одной из пьес Лопе де Вега.
   3
   Трещание телефона разбудило Боксона рано утром, за окном ещё темнели сумерки; Марианна не проснулась, предыдущий вечер слишком утомил её.
   - Чарли, это ты? - Алиньяк радостно кричал в трубку. - Что случилось с моей картиной?
   - Картина не выдержало порыва ревности, но руку, на сей шедевр поднявшуюся, я почти от тела оторвал. Не переживай, модель я для тебя сохранил.
   - Марианна у тебя?
   - Спит, у неё был очень трудный день...
   - Как проснется, приезжайте ко мне!
   - Готовь мольберт, к полудню будем. Как у тебя дела, маэстро?
   - Дела идут. Через неделю выставка.
   - Отлично, я дальше буду спать. Пока!
   ...Маэстро живописи, бородатый и длинноволосый, габаритами похожий на молотобойца, Жан-Луи Алиньяк на новом загрунтованном холсте уверенными движениями изображал возлежащую на подиуме малоприкрытую шотландским пледом Марианну, и одновременно рассказывал Боксону о событиях последнего года. В речах художника самым главным событием объявлялась предстоящая через неделю персональная выставка и последующий по её окончании переезд в новую студию на Монмартре.
   - Представь себе, Чарли, - восторгался живописец, - оттуда видна Эйфелева башня!
   - Вообще-то все твои коллеги окопались на Монмартре ещё с прошлого века...
   - Ну не мог же я просто так распрощаться с видом на Люксембургский сад!
   - Кстати, о Люксембургском саде! - вспомнил Боксон. - Вчера в "Юпитере" я видел Николь. У тебя есть её последний телефон?
   - Николь? Какая Николь?
   - Николь Таберне, актриса театра "Юпитер", твоя любовница.
   - Чарли, это было так давно! Телефонный блокнот лежит в шкафу, посмотри сам. Между прочим, когда-то она была и твоей любовницей.
   Боксон переписал цифры номера в записную книжку. Потом взял телефонный аппарат и начал набирать номер.
   - Пригласите, пожалуйста, мистера Дугласа Бэнкса, - попросил Боксон, когда на другом конце провода подняли трубку, и продолжил: - Это Чарльз Боксон.
   - Мистер Боксон, мне необходимо с вами встретиться, - ответил Бэнкс. Назначьте, пожалуйста, место и время.
   - Лучше всего в американском посольстве, - предложил Боксон.
   - Сожалею, но это исключено. По независящим от меня причинам.
   - Тогда у главного входа в посольства. У меня голубой "корвет", запишите номер... - Боксон продиктовал цифры. - Как выйдете из посольства, то сразу поворачивайте направо. Я постараюсь припарковаться как можно ближе. Думаю, что через час я буду на месте. Вас устроит?
   - Вполне. Встретимся через час.
   ...Помощник американского атташе по культуре мистер Дуглас Бэнкс имел типичную внешность американского клерка: рубашка, очки, бойскаутское детство.
   - Покажите ваши документы, - попросил Боксон. Бэнкс протянул дипломатический паспорт. Боксон внимательно рассмотрел каждую страницу, обложку, и вернул документ со словами:
   - Удивительно похож на настоящий. О чем вы хотели поговорить?
   - Меня предупредили о вашем непредсказуемом юморе, но я не ожидал, что он проявится так скоро. Теперь о главном. Одна заинтересованная в южно-африканских делах организация попросила меня встретиться с вами и уточнить некоторые подробности вашего разрыва с мистером Савимби.
   - Никакого разрыва не было. У меня просто закончился срок контракта. Я получил свой гонорар и уехал.
   - И тем не менее ходят слухи о некоем скандале, предшествовавшем вашему отъезду...
   - Но об этой истории люди из заинтересованной организации наверняка уже сообщили своему начальству в надлежащих подробностях, свидетелей той бурной дискуссии было немало...
   - Но хотелось бы услышать вашу версию.
   - Пожалуйста: на совещании военных советников и командиров я заявил, что пока в Анголе находятся кубинские военные части, УНИТА не победит. Следовательно, нужно усилить нападения на кубинцев, чтобы их существование в Анголе стало предельно тяжелым, почти невозможным. Для этого необходимо все действия вооруженных сил УНИТА направить против кубинской армии, отказавшись от других подрывных операций. И вообще - бессмысленно минировать пастушьи тропы, взрывать сельские электростанции и сжигать трактора. Это только озлобляет население и настраивает его против УНИТА. После этих слов начался страшный крик. Меня обвинили в пораженческих настроениях и во вражеской пропаганде. Причем громче всех кричали те, кто предпочитает не связываться с парнями Кастро, но с горячим порывом души грабит сельские школы.
   - Как реагировал Савимби?
   - Генерал Савимби ждал, кто кого переорет. Насколько я знаю, своего мнения он не высказал, но его окружение настроено решительно против меня. Не все, конечно. Некоторые военные советники со мной согласны. Но на деньги ЦРУ в Анголе кормится достаточно много бесполезных людей, в том числе и в штабе УНИТА.
   - Вы можете все это изложить письменно?
   - А у вас, что, нет с собой магнитофона?
   - Доклад с вашей подписью в любом случае будет более весом...
   - Я не буду ничего излагать письменно и подписывать.
   - Вы отказываетесь от своих слов?
   - Нет. Но мой доклад в Лэнгли может попасть в руки какому-нибудь высокопоставленному идиоту, который решит, что финансирование Савимби следует прекратить. И тогда УНИТА превратится в толпу вооруженных бушменов, бродящих по саванне. За полгода кубинцы их или переловят, или перестреляют. Коммунисты останутся в Анголе полновластными хозяевами. Оппозиции некуда даже будет бежать - влияние Луанды обрушится на соседние страны. У Претории достаточно своих проблем - со всем Югом Африки ей не справиться. Сейчас жители Анголы имеют хоть какой-то выбор - после исчезновения УНИТА как реальной вооруженной силы выбора у ангольцев не будет. Запад и без того уже слишком много стран просто так подарил русским, не следует одаривать их ещё раз. Надеюсь, я понятно разъясняю свою позицию?
   - Вполне. Значит, вы рекомендуете УНИТА сосредоточить свои усилия против кубинцев?
   - Да, я уже об этом говорил. Куба - маленькая страна, это русские могут позволить себе безумие многолетнего истребления своих солдат где-нибудь в Афганистане. Куба же не выдержит долгих напряженных боевых действий.
   - А если русские направят свои войска в Анголу?
   - Русские военные советники уже в Анголе. Но выдержит ли Россия одновременно две войны?
   - А УНИТА сможет выдержать, как вы выражаетесь, напряженные боевые действия?
   - Думаю, что сможет, но при одном главном условии: если УНИТА будет удерживать в своих руках стратегическую инициативу, и задавать темп этой войне. Или же стратегическая инициатива должна быть в руках тех, кто платит армии генерала Савимби.
   - Вы считаете, что ЦРУ должно усилить свое влияние на Савимби?
   - Я считаю, что ЦРУ за свои деньги вправе требовать более выдающихся результатов, чем какой-нибудь взорванный мост через ручей или минометный обстрел деревенского стада. И, осмелюсь отклониться от темы, это относится ко всем операциям, оплачиваемым ЦРУ. Прошу меня извинить за вторжение в область вне моей компетенции.
   - Значит, вы все-таки не будете излагать ваше мнение письменно?
   - В данном случае - нет.
   - Можно ли надеяться на дальнейшее сотрудничество с вами?
   - Да, если условия контракта будут мне интересны.
   - Вы поехали бы снова в Анголу, к Жонасу Савимби?
   - Да, с самим генералом у меня не было никаких разногласий.
   - А если бы вам предложили район Центральной Америки?
   - Я немного знаком с Никарагуа, думаю, что мог бы быть полезен и там, но десять лет назад я воевал на стороне сандинистов и с людьми президента Самосы мне трудно будет найти общий язык. Стоит ли рисковать, тем более, что в Латинской Америке успешно работают специалисты из США.
   - К сожалению, они работают недостаточно успешно, иначе бы у США не было бы в том регионе столько проблем.
   - Это, конечно, к теме не относится, но было бы глупо в всех проблемах обвинять только племянников дяди Сэма...
   - Прекрасно, вы хорошо понимаете ситуацию, мистер Боксон. Ваш почтовый адрес прежний - кафе "Виолетта"?
   - Да, это самый надежный, хоть и не самый быстрый путь меня найти.
   - А самый быстрый?
   - Разве что домашний телефон, но я так редко бываю дома... Лучше письмо.
   - Благодарю вас, мистер Боксон, за эту встречу!..
   4
   Солнца в квартире актрисы Николь Таберне было столько же много, сколько его не хватало в квартире полковника Боксона. Огромные мансардные окна выходили на юго-запад, потому обои рекомендовались просто белые любой рисунок выгорел бы за полсезона.
   Синеглазая брюнетка, примадонна музыкального театра "Юпитер" Николь Таберне, подставив прорывавшемуся сквозь стекла потоку утреннего солнца свои сногсшибательной красоты ноги, наблюдала, как Боксон завязывает скромный клетчатый галстук цветов клана Мак-Дуган.
   - Чарли, ты живешь у меня целую неделю, и каждый день уезжаешь в свою пещеру за очередным галстуком. Может быть, тебе проще все галстуки перевезти сюда?
   - Милая моя, даже для моего скромного гардероба в твоем жилище место не предусмотрено. К тому же, таскать за собой чемодан с вещами пристало только бездомным.
   - Опять будешь блуждать по Парижу?
   - Париж - это город моего детства, это моя юношеская любовь, сгоревшая на майских баррикадах 68-го года. И я столько гулял по джунглям, сельвам и саваннам, что каменная твердь парижских тротуаров ласкает мои натруженные ноги, - он посмотрел на неё, и добавил. - Даже если они не столь красивы, как твои. Между прочим, у меня каждый день деловые встречи.
   - Знаю я твои деловые встречи. По твоим рассказам можно сделать вывод, что весь Париж буквально кишит твоими собутыльниками из Иностранного Легиона.
   - Гнусная ложь, Николь, и ты это знаешь! Несчастные парни из легиона рассеяны по всему свету, и если пара-тройка из них поселилась в Париже, то я прямо-таки обязан уведомить их о состоянии моего здоровья. А заодно уточнить их боеспособность. Кстати, я по-прежнему предлагаю тебе пойти со мной.
   - Чарли, однажды я имела глупость принять твое предложение и прошагала за один день полсотни километров на каблуках!..
   - Николь, ну ты же понимаешь, что долго сидеть на одном месте я могу только в засаде.
   - Ты - милитаристский маньяк!
   - Вполне может быть, особенно, если учесть, что моя блестяще защищенная дипломная работа была посвящена некоторым проблемам семейного права...
   ...Жан Бедель Бокасса, бывший солдат французской армии и потерявший свой трон император Центрально-Африканской империи встретил Боксона приветливо и сразу же перешел к делу. Бокасса некоторое время рассуждал о неисповедимости путей Господа нашего, о крутых поворотах истории, о взлетах и падениях вождей, о свержении и реставрации монархий, потом говорил о "моем народе", не признавшем новых правителей, и о том, что его, императора Бокассу, ждут дома и молят о возвращении. И, в конце концов, предложил Боксону, как военному специалисту, принять участие в разработке и осуществлении плана восстановления великой африканской державы.