- Я боюсь... Дядя целыми неделями в отъезде. Каждый день будут приходить незнакомые люди, стучать в ворота, спрашивать про какие-то вещи. Что я им отвечу? Не останусь одна!..
- Почему же одна? А Мамед разве не человек?
- Неужели вы не знаете Мамеда? Каждый день соседи будут жаловаться... Как я с ним справлюсь?
Дилефруз злилась, теряла терпение.
- Два года ты живешь у нас, ешь мой хлеб... Что ж, выходит, я должна из-за тебя лишиться отдыха? Потерпишь как-нибудь месяц, не умрешь...
У Мансуры оставалась последняя надежда на дядю. Но Рахман только развел руками:
- Что я могу поделать, доченька? Ты ведь сама знаешь характер этой ведьмы...
- Нет, нет, дядя, я не хочу больше оставаться а этом доме. Все мои подруги по техникуму, приехавшие из района, живут в общежитии. Я тоже перейду туда. Хватит!
Через месяц Дилефруз вернулась из Кисловодска. Видя, что Мансура готова бросить все и бежать, куда глаза глядят, она начала осыпать ее лицемерными ласками, подарила грошевые безделушки, словом, повернула дело так, что девушке неудобно было и заикнуться об уходе.
Вот уже несколько дней Мансура не чувствовала под собой ног от радости. Скоро приедет Адиль! Она сама слышала, как Рахман и Дилефруз говорили об этом. Конечно, девушке не были известны планы Дилефруз. Она не понимала, почему Лалочка так зачастила к ним в гости, не знала, о чем она часами шепчется с хозяйкой дома.
Мансура почему-то думала, что с приездом брата, в ее жизни произойдет переворот, и с нетерпением ждала этого дня.
"Адиль расскажет мне о Москве, - мечтала она, - Я буду слушать его день и ночь. Как это интересно! Он расскажет о Кремле, Красной площади, мавзолее, музеях, университете, обо всем, обо всем. Ах, скорей вы Адиль приехал..."
В ПОЕЗДЕ МОСКВА-БАКУ
Наташа готовилась к практике. Сначала у нее были планы поехать на Урал, в Уфу. Но потом под влиянием рассказов Адиля о Баку, Каспийском море она изменила маршрут и попросила путевку на бакинские нефтепромысла. Борис не захотел оставаться в Москве без Наташи и решил поехать вместе с ней.
- Поедем, Наташенька, посмотрим, действительно ли Баку так красив, как его расписывает Адиль.
Адилю пришлось раскаяться в своем патриотизме. Дело в том, что Борис попросил у товарища его бакинский адрес.
- Мы с Наташей остановимся у вас, - заявил он.
Адиль растерялся.
- Да... Только понимаешь, Боря... Вот какое дело... К нам-то вы не попадете. Отец, когда был здесь в последний раз, сказал, что они переехали на дачу.
- Ну и что же?.. - вставила Наташа. - Мы разыщем твою семью и на даче. Еще лучше! Виноградом полакомимся.
Адиль оказался в тупике.
- Ты думаешь, я сам этого не хочу, Наташа! Только... Вы не найдете нашу дачу. Адреса нет, ничего нет, надо ходить и у всех спрашивать.
- Нет, дружище, ты что-то виляешь, - не отступал Борис. - Наверно, все твои рассказы про Баку - сплошная выдумка.
Наташа расхохоталась.
- По-моему, Боря прав. Мне кажется, Адиль, если бы твой Баку был действительно таким красивым городом, ты бы сам туда съездил хоть разок за эти три года. Кажется, ты нас просто водишь за нос.
- Вот и ошибаешься, Наташа. Я совсем по другой причине не езжу на каникулы в Баку. Во-первых, ко мне часто приезжает отец. Во-вторых, это вам, москвичам, легко так говорить, а ведь мне скоро придется уехать отсюда навсегда. Я хочу досыта насладиться Москвой, все посмотреть.
- У тебя ведь там мама! - не унималась Наташа. - Неужели не скучаешь? Как она переносит разлуку?
- Моя мать, Наташа, не такая, как другие матери, - не глядя в глаза девушки, грустно ответил Адиль. - У нее сердце крепкое. Она по мне не скучает
Теперь, дорогие читатели, позвольте мне вернуться к самому началу моей повести, к той вечеринке, которую устроили третьекурсники по случаю успешного завершения сессии. Помните, когда Борис провозгласил тост за матерей, Адиль исчез, даже не пригубив бокала?
... Было далеко за полночь, когда ребята наткнулись на него во дворе общежития. Адиль сидел в темном углу на камне, уткнувшись в колени. Как Борис, Наташа и другие ребята ни допытывались, Адиль молчал.
- Послушай, может тебя кто обидел? - спрашивал Борис. - Играл на таре, все было хорошо, и вдруг такая перемена! Скажи, обидели? Я, например, ничего не слышал.
В горле Адиля стоял комок. Он молча кусал нижнюю губу.
- Значит, и от меня скрываешь? Нехорошо, Адиль. А еще друг. Ладно, как-нибудь поговорим. Разве мы не братья с тобой?
Видя, что рядом с ним остался один Борис, Адиль глубоко вздохнул и поднялся. Он обнял друга, поцеловал.
- Ты прав, Боря, есть одна вещь, которую я от всех скрываю. И ты ничего не знаешь. Впрочем, какой тут секрет?.. Просто не хочется бередить старую рану. Когда ты произносил тост, ты, caм того не зная, затронул ее. Я вспомнил мать... Сейчас узнаешь...
И Адиль рассказал другу все: про смерть матери, о жизни с мачехой, о том, как он познакомился на карнавале с Джейран, как ему пришлось бросить любимую девушку и уехать из Баку.
- Теперь понимаешь, Боря, почему я не езжу в Баку, на каникулы, и не хочу чтобы вы с Наташей останавливались у нас? Конечно, я все наврал про дачу. - Адиль помолчал. - У нас, азербайджанцев, есть хорошая пословица: "Смотрит павлин на хвост - нарадоваться не может, а да ноги глянет - тоска берет". Все меня радует в жизни, Борис, но вспомню про дом и плакать хочется.
Как Борис ни ломал голову, помочь другу ничем не мог. Рассказ Адиля глубоко запал ему в сердце. Проводив Наташу и вернувшись в общежитие, он еще долго ворочался в постели, не мог заснуть.
Поезд Москва-Баку уходил вечером, но Борис и Наташа еще днем простились с Адилем в общежитии.
- Ну, не скучай! - Борис пожал товарищу руку. - Провожать нас не будешь. Мы поедем на вокзал от Наташи... Веши забираю сейчас. У нас еще дел по горло!
Они ушли.
Адиль загрустил, потом решил пойти куда-нибудь проветриться.
Вдруг в комнату вошел Рахман.
Адиль не очень обрадовался встрече с отцом. Рахман заявил, что хочет забрать его с собой в Баку.
- Ну, сынок, на этот раз ты не посмеешь меня ослушаться. Тебя ждут дома.
Адиль усмехнулся.
- Ждут? Кто же?
Рахман, как наказывала жена, повел разговор очень осторожно.
- Поедем - увидишь. Не стану же я обманывать в мои-то годы. Поднимайся, доставай чемодан. Будь умницей. Разве можно не слушаться отца?
Адиль наотрез отказался.
- Зря стараешься. Я никуда не поеду.
- Что ж, большое спасибо!..
Рахман нахмурился, встал и вышел из комнаты. Однако не прошло и двух минут, как он опять вернулся,
- Если нужны деньги, вот, возьми, - он протянул Адилю газетный сверток. - Можно ли так обращаться с родным отцом? Постарайся завтра же выехать! Мне не хотелось вмешиваться в твои дела, но раз ты сам ничего не понимаешь, я вынужден сказать открыто.
Адиль недоуменно посмотрел на отца. Рахман нарочно медлил. Затем тихо сказал:
- Мужчина должен отвечать за свои поступки. Нельзя заставлять мучиться девушку, которой давал обещание...
Рахман повернулся и вышел.
Поезд шел в Баку.
Была ночь. Пассажиры крепко спали. Рахман сидел у себя в купе и мысленно прикидывал, сколько он заработает, перепродав купленные в Москве вещи.
Неожиданно в дверь заглянул молодой парень лет двадцати трех в синей полосатой пижаме. В руках он держал стакан.
- Товарищ проводник, умираю от жажды... Вечером ели селедку. В бочке нет воды. Может, у вас найдется глоточек?..
- Нету, нету, - оборвал Рахман пассажира, - сам хочу пить. Скоро остановка, там напьешься.
Облизывая пересохшие губы, парень вернулся в свое купе.
Через полчаса поезд подошел к станции. Парень опять заглянул к проводнику:
- Где мы стоим?
- Минводы...
Юноша побежал в привокзальный ресторан и вскоре вернулся с двумя бутылками в руках и газетой под мышкой.
- Пожалуйста, товарищ проводник, он протянул Рахману одну из бутылок. Вы хотели пить.
- Спасибо, дорогой, - Рахман изобразил на лице улыбку, а в душе выругался: "Вот смола! Сбивает со счету!"
Поезд тронулся.
Рахман по-прежнему был занят коммерческими вычислениями. Он то и дело проводил рукой по лысине, глубоко вздыхал и шевелил губами. Наконец, встал, потянулся, медленно подняв вверх руки, словно штангист на арене цирка, зевнул во весь рот, так что скулы затрещали, и вышел из купе.
Его внимание привлекла странная картина: в коридоре у окна с газетой в руках стоял тот самый парень, который недавно угощал его водой. Он щелкал пальцами, улыбался и что-то бормотал себе под нос.
"Может, он с ума спятил? - подумал Рахман. - Постой, постой, кажется, я знаю, в чем дело. Наверно; этот прохвост купил в Минводах водку!"
Он подошел к нему.
- Эй, приятель, ты где находишься? - Рахман резким движением одернул рубаху и насупился. - Ты находишься в советском вагоне! В купированном вагоне! Здесь пьянствовать запрещено. Не стыдно тебе. Хочешь пить эту отраву, иди в ресторан и глуши, пока не лопнешь! Ну, что уставился? Разве я не прав?
Парень даже не взглянул на проводника. Это еще больше разозлило Рахмана. Он замахал руками, повысил голос:
- К, тебе обращаются, товарищ пассажир! Это не цирк... Чего поясничаешь? Не умеешь пить - не пей! Юноша весело посмотрел на Рахмана, тряхнул у него перед носом газетой, помахал записной книжкой, которую держал в левой руке, и зашептал, подавшись вперед:
- Да я не пьян, товарищ проводник...
Рахман отшатнулся.
- Проходи! Изо рта разит, как на бочки!
На шум из соседних купе начали высовываться головы заспанных пассажиров. Лицо парня вдруг посерьезнело.
- Что вы чушь городите, проводник? Зачем скандалите? Какой дурак пьет в это время водку?
- Пусть не водка, вино... - перевил Рахман. - Какая разница? Я не допущу в своем вагоне пьянства!
- Послушай, чудак-человек, наберись терпения, - юноша еще больше понизил голос: - Просто я рад. Только что проверил облигации... Ты понимаешь, я выиграл! Десять тысяч выиграл! Говори, чем тебя угостить ничего не пожалею!
Рахман поплелся в свое купе: "Везет же некоторым, черт возьми!" подумал он.
Прошло около часу. В голове у проводника созрел один план. Он заглянул в купе, где ехал счастливец, и тихо позвал:
- Эй, сынок, прошу тебя, выйди на минутку...
Юноша только что лег. Он недовольно поморщился, но поднялся, накинул поверх пижамы пиджак и пошел за проводником.
У служебного купе Рахман пропустил парня вперед.
- Проходи, садись прямо на постель. Наверху это мой напарник. Ишь, храпит как! Намаялся за смену. Не обращай внимания...
Юноша сел в угол у окна. Рахман примостился рядом.
- Мне очень неудобно за все, что я тебе наговорил. Извини, пожалуйста. Считай меня своим отцом. Клянусь, я не виноват. В вагоне полсотни пассажиров. Разве всех распознаешь?
- Ничего, бывает, - миролюбиво сказал парень. - Да и что случилось? Мы с вами не поругались, не поссорились...
- Ну, все-таки... Понимаешь, мне показалось, что ты в Минводах купил водку. Клянусь. Быть мне под этим поездом, если обманываю. Когда ты мне протянул одну из бутылок, я испытывал такое чувство, словно кто-то надругался над памятью моего покойного отца Азиза.
- Я не охотник до водки. А вот чай люблю. Пью в день не меньше пяти-шести стаканов.
- Может, сейчас выпьешь, а? У меня есть в термосе. Налить? Не стесняйся, сынок.
Юноша не стал отказываться. Рахман налил два стакана чаю.
- Я потому и потревожил тебя... - Рахман встал, закрыл дверь купе. Чтобы извиниться... Я ведь не какой-нибудь грубиян... - Рахман пододвинул юноше круглую жестяную баночку с сахаром. - Если не секрет, откуда и куда едешь?
- Я студент, учусь в Москве. Сейчас каникулы. Еду в Баку.
- Молодец! Мой сын тоже в Москве учится. Ты женат?
- Стопроцентный холостяк, - улыбнулся юноша. - Потому-то я и обрадовался выигрышу: теперь есть деньги на свадьбу. А то жди до окончания учебы.
- Судьба...- Рахман задумчиво покачал головой. - Пей чай, сынок, остынет. Скажи, кем тебе приходится девушка, которая едет с тобой?
- Мы с ней вроде как жених и невеста,
- Вот оно что! Да ты не смущайся. Тут нет ничего стыдного. Рано или поздно каждая девушка будет принадлежать какому-нибудь парню. Так-так, понятно...
Юноша подул в стакан, взял из банки кусочек сахару, обмакнул в чай и поднес ко рту.
- Сынок... - у Рахмана заколотилось сердце. - Если я попрошу тебя об одной услуге, не откажешь?
Парень поставил стакан на столик и недоуменно глянул в лицо проводника. Наступило молчание. Стучали колеса. Под лавкой звякали пустые бутылки. Наверху мирно похрапывал напарник Рахмана.
- Понимаешь, сынок, у меня есть немного чужих денег. Дали мне, чтобы я купил в Москве это самое... ну, как его... забыл название... Рахман поморщился, защелкал пальцами. - Да, пианино!.. Прихожу в универмаг, вижу: есть. Только неважное. Я решил, что лучше посоветоваться с заказчиком, а тогда и покупать. Скажи, верно я поступил, сынок?
- Конечно, верно. Ты купишь, а хозяину не понравится.
- Вот именно! - Рахман был явно доволен ходом беседы. - Но возить чужие деньги из Баку в Москву, из Москвы в Баку и обратно - опасно. Мало ли что может случиться. То да се... Я человек бедный. Не дай бог, стрясется что-нибудь, чем рассчитаюсь?..
- Что ж, верно.
- Вот я и говорю, сынок... Ты выиграл по облигации. Государство должно заплатить тебе десять тысяч. Я предлагаю: дай мне свою облигацию, а я тебе десять тысяч наличными. Какая разница, в сберкассе получишь или у меня? Разве не так, сынок?
На этот раз юноша ничего не ответил, только растерянно заморгал глазами.
- Что задумался, сынок? Может, в чем сомневаешься? - Рахман помолчал. Посуди сам, деньги тебе сразу не дадут. Приедешь в Баку, сдашь облигацию, они напишут в Москву... Жди, когда придет ответ. Словом, длинная история. На все уйдет минимум месяц, а то и полтора. К тому временя каникулы кончатся. Так ты, студент, и свадьбу не сыграешь. Слышишь, что я говорю?
- Да, я слушаю.
Юноша задумался. Действительно, проводник был прав. В Баку так быстро не оплатят облигацию, А как было бы неплохо получить выигрыш прямо сейчас, наличными, без всякой волокиты. Приезжаешь с любимой в чужой город, а деньги уже у тебя в кармане!
- В самом деле, разницы нет никакой...- вслух подумал юноша. - Все равно рано или поздно деньги придется получать.
- Вот именно! - заерзал на месте Рахман, - Да и оттого, что ты будешь таскать облигацию в кармане, проценты не нарастут. Разве не так, сынок? Хи-хи-хи... А где газета, с тобой?
Смех прозвучал фальшиво. В следующую минуту лицо проводника сделалось серьезным. Его руки в желтых веснушках с длинными тонкими пальцами, похожими на змеенышей, потянулась к двери. Щелкнул замок. Из-под рукава рубахи сверкнула пара дамских золотых часов. Рахман быстро опустил руку.
- Знаешь что, давай еще разок сверим, номера, а то, не дай Аллах, выйдет ошибка...
Парень вытащил из кармана пижамы газету и развернул на столе. Достал из пиджака бумажник, порылся в документах, вынул облигацию.
- Пожалуйста.
Рахман несколько раз проверил номер по таблице. Ошибки не было. Он глубоко вздохнул и сел на место,
- А я что говорю, сынок?.. Верно, выиграл... Но, как говорится, осторожность украшает джигита.
Лицо у Рахмана заблестело от пота. Щеки как-то странно подрагивали. Он еще раз прислушался к безмятежному храпу товарища на верхней полке, проверил, заперта ли дверь, затем отстегнул с нагрудного кармана булавку и вынул толстую пачку денег. Купе наполнилось запахом духов и нафталина. Проводник послюнявил пальцы и, не торопясь, принялся отсчитывать сотенные бумажки.
Наконец, на столик шлепнулась пачка сторублевых.
- Вот, сынок, получай десять тысяч!
- Большое спасибо, очень вам благодарен, - юноша потряс руку проводника. - Теперь живем!..
- Только у меня к тебе большая просьба... - Раххмая перешел на шепот. Об этом никто не должен звать. В купе никому ни слова. Как говорится, если спросят про верблюда, отвечай, что даже волоска его не видел...
Едва юноша вышел в коридор, проводник нарочно громко крикнул ему вслед:
- Захочешь еще чаю, сынок, - милости прошу, не стесняйся.
Не успел парень закрыть за собой дверь купе, как в верхней полки раздался шепот:
- Где ты пропал, Боря? Полчаса тебя жду.
- Спи, Наташа, спи... - ответил юноша.
Через день все, начиная от сослуживцев, родственников, соседей, кончая привокзальными носильщиками, знали, что проводник Рахман выиграл десять тысяч.
КАЖДЫЙ РАДОВАЛСЯ ПО-СВОЕМУ
Борису и Наташе не разрешили поселиться в Интуристе в одном номере.
- Но ведь мы почти женаты, - уговаривал Борис девушку-администратора. Мы убедительно просим: не разлучайте нас. Мы приехали издалека...
- Нельзя, товарищ!
Услышав столь решительный отказ, юноша обиженно покачал головой и вздохнул:
- Представьте себя на месте Наташи...
Борис пытался этим убедительным аргументом смягчить сердце девушки. Но ничего не помогло.
- Товарищ, думайте, что вы говорите! - девушка нахмурилась. - Прежде всего, я не желаю быть на месте вашей Наташи. А во-вторых, да будет вам известно, мы можем поселить в одном номере только супругов. Понятно?
- Понятно... Только... У меня к вам вопрос... Нельзя ли сделать так: сегодня вы нас поселите вместе, а завтра мы вам принесем из загса брачное свидетельство?
Наташа дернула Бориса за рукав.
- Что ты говоришь, бессовестный? Девушка-администратор отклонила и этот вариант.
- Будь у вас такие намерения, вы бы давно женились.
Борис даже побледнел от обиды.
- Что?!
- Я говорю, будь у вас такие намерения, вы давно бы женились.
Борис вспыхнул.
- Ладно ничего... Посмотрим... Можете разлучать нас с Наташей. Я на зло вам сделаю так, что мы все-таки будем вместе.
- Это ваше личное дело.
Тут уж и Наташа не выдержала.
- Если это наше личное дело, почему же вы вас лишаете возможности жить так, как мы хотим?
- Пожалуйста, как хотите! Но здесь вам не загс, и я не могу взять на себя обязанности по оформлению вашего брака.
- Ладно... - Борис повысил голос. - Мы и без вас это сделаем!
Всю дорогу юноша мечтал, как они с Наташей поселятся в одном номере, будут с утра до вечера спорить, шутить, разговаривать... А теперь... Упрямая девушка-администратор расстроила все его планы.
Им отвели две разные комнаты. Молодые люди в мрачном расположении духа поднялись на третий этаж.
До самого позднего вечера Борис просидел у Наташи. На свои десять тысяч он готов был купить полмира.
- Ну, говори, Наташенька, что ты хочешь? Не стесняйся... Лично мне ничего не надо. Куплю только пару туфель.
Борис сел за стол и обмакнул ручку в чернила:
- Записываю... Первое: мне пара туфель. Вот я и готов к свадьбе. Теперь говори, что тебе.
- Спасибо, Боря, у меня дома все есть... Я ни в чем не нуждаюсь...
Видя, что Наташа стесняется, Борис сам занес в список вещи, без которых, по его мнению, невеста не могла обойтись. Сбоку он написал предполагаемую цену. Подытожил. Оставалось еще около пяти тысяч.
- Если считать и мои туфли, в твоем списке двадцать девять вещей. Слышишь, Наташа? Назови еще что-нибудь, пусть будет тридцать.
Наташа, сидевшая на кровати, облокотилась на подушку и зевнула.
- Ничего не надо, Боря...
- Слушай, я прочту. Чего не хватает-скажешь. Борис начал читать список.
- ... Двадцать восьмое... Не называю. Двадцать девятое- пояс с резинками. Ну, что еще?
Ответа не последовало. Борис поднял голову и увидел, что Наташа спит. Он укрыл девушку своим пиджаком и двинулся к выходу. Однако тут же вернулся, подошел к столу и приписал в самом конце списка: "чемодан". "А то в чем же мы повезем из Баку столько вещей?"
Проснувшись рано утром, Наташа оделась и вышла на балкон. Солнце, казалось, вставало со дна моря. Водяная гладь, залитая серебряными лучами, слепила глаза. Воздух был чист и прозрачен. Недалеко от берега тихо покачивалось несколько парусных лодок. Еще дальше прямо из воды поднимались десятки нефтяных вышек. Наташа залюбовалась: "Как здорово! Словно великаны шагают по морю!" По обеим сторонам пристани стояли грузовые и пассажирские пароходы. Справа до самого берега на склоны голых серых гор тянулся густой лес нефтяных вышек. Это был участок того самого треста, где Наташе предстояло проходить практику. Голубоватое асфальтовое шоссе рассекало его территорию на дзе части. До вчерашнего дня Наташа была знакома с Баку и его нефтяными промыслами только по книгам, киножурналам да рассказам Адиля. А теперь она все это видела своими собственными глазами.
Вчера прямо с поезда они с Борисом отправились в нефтетрест. Наташа побродила среди вышек, познакомилась с некоторыми прославленными мастерами по добыче нефти. Как это было интересно! Вокруг кипела работа. Вращались стальные маховики, ритмично кланялись неутомимые качалки. Неподалеку бурили новую скважину. Подъезжали грузовики. Рабочие сгружали большие длинные трубы.
Наташа в душе благодарила Адиля. Какой чудесный город! Действительно, здесь есть чему поучиться, чем полюбоваться.
Вдали дымили трубы нефтеперегонных заводов Черного города. Там шла своя трудовая жизнь.
Слева от гостиницы выстроились в ряд красивые жилые дома. Почти все они были только недавно заселены. Каменные стены еще не успели потускнеть от дождя и снега.
Наташа вспомнила, как Адиль расхваливал бакинские кинотеатры, парки, пляжи.
Сзади скрипнула дверь. Наташа обернулась. На пороге балкона стоял Борис.
- Доброе утро, Наташенька! Как себя чувствуешь?'
- Спала, как убитая, Боря!
- Про себя я этого не могу сказать. Заснул под утро. - Борис схватил Наташу за руку, втащил в комнату и усадил рядом с собой на диван. - Вчера вечером мы упустили из виду одну очень важную вещь.
- Какую?
- Кровать! Спать на чем будем?
Девушка расхохоталась.
- Да, да, не смейся, кровать. Я взял из правого кармана пятьсот рублей и переложил в левый. Вот только... Знаешь, Наташа. - Борис замялся: - Я не включил в список постель. Думаю, ты принесешь из дому...
- Тогда и кровать вычеркни, - в тон пошутила Наташа. - Отец давно уже купил,
Борис вынул из левого кармана пятьсот рублей и переложил в правый.
После завтрака Наташа поехала в трест, а Борис - в центр за покупками.
Когда Рахман, тяжело дыша и отдуваясь, ввалился с чемоданами во двор, он увидел у калитки Мансуру.
- Ты что здесь стоишь, доченька?
- А где Адиль?
Рахман покачал головой и двинулся к лестнице.
Как Mанcypa ждала двоюродного брата! И вот, оказывается, все напрасно... Девушке даже не пришло в голову помочь дяде поднять наверх чемоданы. Она села на край бассейна и грустно понурила голову. Думала, приезд дяди принесет радость, а вышло совсем наоборот!
Войдя в спальню, Рахман запер дверь на ключ. Это удивило Дилефруз, которая, несмотря на поздний час, все еще продолжала нежиться в постели.
- Что случилось? - встрепенулась она. - Зачем ты запер дверь?
- Я без Адиля. Не хочет ехать в Баку.
- А ну его к черту! - выругалась Дилефруз. - Пусть хоть совсем не приезжает!
Рахман рассказал жене про облигацию. Ах, что тут было! От радости Дилефруз запрыгала в постели, обняла мужа, поцеловала в лысину.
- Ну, теперь мы вздохнем спокойно. Не будем дрожать. Разве это жизнь? Ешь и оглядывайся...
Обычно Дилефруз все скрывала от соседей. Но на этот раз муж получил задание говорить про выигрыш где только можно.
Супруги сели завтракать.
- Ты знаешь, Мансура, твой дядя выиграл по займу, - обратилась Дилефруз к девушке.
Она на минуту задумалась, потом встала из-за стола, подошла к шкафу: вынула оттуда отрез зеленой "шотландки".
- Вот, возьми... Дядя привез тебе подарок. Перехватив многозначительный взгляд жены, Рахман
смекнул, в чем дело.
- Бери, бери, доченька. В Москве перед тем, как проверить облигации, я поклялся: если выиграю - куплю всем подарки. Твое счастье, бери!
- Большое спасибо, дядя! - Мансура взяла отрез. - Очень вам благодарна. Пусть не сносится до свадьбы Мамеда, - и добавила: - А как там Адиль?
- Кто его разберет? - горестно вздохнул Рахман. - Не знаю, доченька... Как я ни просил, как ни умолял, слушать ничего не хочет. Словно мы ему не родные. Забыл нас. Верно говорят: "С глаз долой - из сердца вон".
Мансура регулярно переписывалась с Адилем. Но ей было неудобно приглашать брата в его же родной дом. О своих отношениях с Дилефруз она стеснялась писать. Что касается писем Адиля, они сначала попадали в руки Дилефруз. Мансура имела неосторожность еще в самом начале намекнуть об этом брату. С тех пор его письма сделались скучными, бесцветными, превратились в формальные отписки. Адиль уже не мог вкладывать в них свою душу. Девушка ждала от него других, интересных писем. Правда, она и сама понимала, что это невозможно. Именно поэтому ей так хотелось личной встречи!
Настал день, когда чаша терпения девушки переполнилась. Больше она не могла выносить оскорблений Дилефруз.
После занятий в техникуме Мансура ушла с подругам и в общежитие.
Оставшись в тот день без обеда, Дилефруз вечером: вылила всю злость на мужа:
- Вот она, твоя хваленая племянница! Уже одиннадцать часов, а ее все нет! Наверно, кокетничает где-нибудь с мальчишками.
Рахмана охватило беспокойство. Он не думал, как Дилефруз, что Мансура где-нибудь развлекается в такой поздний час. Но почему все-таки ее до сих пор нет? Идти на поиски было бесполезно. Вряд ли он нашел бы кого-нибудь в это время в техникуме. Да и где находится сам техникум? Рахман этого не знал. За два года он ни разу не был на родительском собрании.
Утром Мансура тоже не пришла. Беспокойство Рахмана возросло.
- Почему же одна? А Мамед разве не человек?
- Неужели вы не знаете Мамеда? Каждый день соседи будут жаловаться... Как я с ним справлюсь?
Дилефруз злилась, теряла терпение.
- Два года ты живешь у нас, ешь мой хлеб... Что ж, выходит, я должна из-за тебя лишиться отдыха? Потерпишь как-нибудь месяц, не умрешь...
У Мансуры оставалась последняя надежда на дядю. Но Рахман только развел руками:
- Что я могу поделать, доченька? Ты ведь сама знаешь характер этой ведьмы...
- Нет, нет, дядя, я не хочу больше оставаться а этом доме. Все мои подруги по техникуму, приехавшие из района, живут в общежитии. Я тоже перейду туда. Хватит!
Через месяц Дилефруз вернулась из Кисловодска. Видя, что Мансура готова бросить все и бежать, куда глаза глядят, она начала осыпать ее лицемерными ласками, подарила грошевые безделушки, словом, повернула дело так, что девушке неудобно было и заикнуться об уходе.
Вот уже несколько дней Мансура не чувствовала под собой ног от радости. Скоро приедет Адиль! Она сама слышала, как Рахман и Дилефруз говорили об этом. Конечно, девушке не были известны планы Дилефруз. Она не понимала, почему Лалочка так зачастила к ним в гости, не знала, о чем она часами шепчется с хозяйкой дома.
Мансура почему-то думала, что с приездом брата, в ее жизни произойдет переворот, и с нетерпением ждала этого дня.
"Адиль расскажет мне о Москве, - мечтала она, - Я буду слушать его день и ночь. Как это интересно! Он расскажет о Кремле, Красной площади, мавзолее, музеях, университете, обо всем, обо всем. Ах, скорей вы Адиль приехал..."
В ПОЕЗДЕ МОСКВА-БАКУ
Наташа готовилась к практике. Сначала у нее были планы поехать на Урал, в Уфу. Но потом под влиянием рассказов Адиля о Баку, Каспийском море она изменила маршрут и попросила путевку на бакинские нефтепромысла. Борис не захотел оставаться в Москве без Наташи и решил поехать вместе с ней.
- Поедем, Наташенька, посмотрим, действительно ли Баку так красив, как его расписывает Адиль.
Адилю пришлось раскаяться в своем патриотизме. Дело в том, что Борис попросил у товарища его бакинский адрес.
- Мы с Наташей остановимся у вас, - заявил он.
Адиль растерялся.
- Да... Только понимаешь, Боря... Вот какое дело... К нам-то вы не попадете. Отец, когда был здесь в последний раз, сказал, что они переехали на дачу.
- Ну и что же?.. - вставила Наташа. - Мы разыщем твою семью и на даче. Еще лучше! Виноградом полакомимся.
Адиль оказался в тупике.
- Ты думаешь, я сам этого не хочу, Наташа! Только... Вы не найдете нашу дачу. Адреса нет, ничего нет, надо ходить и у всех спрашивать.
- Нет, дружище, ты что-то виляешь, - не отступал Борис. - Наверно, все твои рассказы про Баку - сплошная выдумка.
Наташа расхохоталась.
- По-моему, Боря прав. Мне кажется, Адиль, если бы твой Баку был действительно таким красивым городом, ты бы сам туда съездил хоть разок за эти три года. Кажется, ты нас просто водишь за нос.
- Вот и ошибаешься, Наташа. Я совсем по другой причине не езжу на каникулы в Баку. Во-первых, ко мне часто приезжает отец. Во-вторых, это вам, москвичам, легко так говорить, а ведь мне скоро придется уехать отсюда навсегда. Я хочу досыта насладиться Москвой, все посмотреть.
- У тебя ведь там мама! - не унималась Наташа. - Неужели не скучаешь? Как она переносит разлуку?
- Моя мать, Наташа, не такая, как другие матери, - не глядя в глаза девушки, грустно ответил Адиль. - У нее сердце крепкое. Она по мне не скучает
Теперь, дорогие читатели, позвольте мне вернуться к самому началу моей повести, к той вечеринке, которую устроили третьекурсники по случаю успешного завершения сессии. Помните, когда Борис провозгласил тост за матерей, Адиль исчез, даже не пригубив бокала?
... Было далеко за полночь, когда ребята наткнулись на него во дворе общежития. Адиль сидел в темном углу на камне, уткнувшись в колени. Как Борис, Наташа и другие ребята ни допытывались, Адиль молчал.
- Послушай, может тебя кто обидел? - спрашивал Борис. - Играл на таре, все было хорошо, и вдруг такая перемена! Скажи, обидели? Я, например, ничего не слышал.
В горле Адиля стоял комок. Он молча кусал нижнюю губу.
- Значит, и от меня скрываешь? Нехорошо, Адиль. А еще друг. Ладно, как-нибудь поговорим. Разве мы не братья с тобой?
Видя, что рядом с ним остался один Борис, Адиль глубоко вздохнул и поднялся. Он обнял друга, поцеловал.
- Ты прав, Боря, есть одна вещь, которую я от всех скрываю. И ты ничего не знаешь. Впрочем, какой тут секрет?.. Просто не хочется бередить старую рану. Когда ты произносил тост, ты, caм того не зная, затронул ее. Я вспомнил мать... Сейчас узнаешь...
И Адиль рассказал другу все: про смерть матери, о жизни с мачехой, о том, как он познакомился на карнавале с Джейран, как ему пришлось бросить любимую девушку и уехать из Баку.
- Теперь понимаешь, Боря, почему я не езжу в Баку, на каникулы, и не хочу чтобы вы с Наташей останавливались у нас? Конечно, я все наврал про дачу. - Адиль помолчал. - У нас, азербайджанцев, есть хорошая пословица: "Смотрит павлин на хвост - нарадоваться не может, а да ноги глянет - тоска берет". Все меня радует в жизни, Борис, но вспомню про дом и плакать хочется.
Как Борис ни ломал голову, помочь другу ничем не мог. Рассказ Адиля глубоко запал ему в сердце. Проводив Наташу и вернувшись в общежитие, он еще долго ворочался в постели, не мог заснуть.
Поезд Москва-Баку уходил вечером, но Борис и Наташа еще днем простились с Адилем в общежитии.
- Ну, не скучай! - Борис пожал товарищу руку. - Провожать нас не будешь. Мы поедем на вокзал от Наташи... Веши забираю сейчас. У нас еще дел по горло!
Они ушли.
Адиль загрустил, потом решил пойти куда-нибудь проветриться.
Вдруг в комнату вошел Рахман.
Адиль не очень обрадовался встрече с отцом. Рахман заявил, что хочет забрать его с собой в Баку.
- Ну, сынок, на этот раз ты не посмеешь меня ослушаться. Тебя ждут дома.
Адиль усмехнулся.
- Ждут? Кто же?
Рахман, как наказывала жена, повел разговор очень осторожно.
- Поедем - увидишь. Не стану же я обманывать в мои-то годы. Поднимайся, доставай чемодан. Будь умницей. Разве можно не слушаться отца?
Адиль наотрез отказался.
- Зря стараешься. Я никуда не поеду.
- Что ж, большое спасибо!..
Рахман нахмурился, встал и вышел из комнаты. Однако не прошло и двух минут, как он опять вернулся,
- Если нужны деньги, вот, возьми, - он протянул Адилю газетный сверток. - Можно ли так обращаться с родным отцом? Постарайся завтра же выехать! Мне не хотелось вмешиваться в твои дела, но раз ты сам ничего не понимаешь, я вынужден сказать открыто.
Адиль недоуменно посмотрел на отца. Рахман нарочно медлил. Затем тихо сказал:
- Мужчина должен отвечать за свои поступки. Нельзя заставлять мучиться девушку, которой давал обещание...
Рахман повернулся и вышел.
Поезд шел в Баку.
Была ночь. Пассажиры крепко спали. Рахман сидел у себя в купе и мысленно прикидывал, сколько он заработает, перепродав купленные в Москве вещи.
Неожиданно в дверь заглянул молодой парень лет двадцати трех в синей полосатой пижаме. В руках он держал стакан.
- Товарищ проводник, умираю от жажды... Вечером ели селедку. В бочке нет воды. Может, у вас найдется глоточек?..
- Нету, нету, - оборвал Рахман пассажира, - сам хочу пить. Скоро остановка, там напьешься.
Облизывая пересохшие губы, парень вернулся в свое купе.
Через полчаса поезд подошел к станции. Парень опять заглянул к проводнику:
- Где мы стоим?
- Минводы...
Юноша побежал в привокзальный ресторан и вскоре вернулся с двумя бутылками в руках и газетой под мышкой.
- Пожалуйста, товарищ проводник, он протянул Рахману одну из бутылок. Вы хотели пить.
- Спасибо, дорогой, - Рахман изобразил на лице улыбку, а в душе выругался: "Вот смола! Сбивает со счету!"
Поезд тронулся.
Рахман по-прежнему был занят коммерческими вычислениями. Он то и дело проводил рукой по лысине, глубоко вздыхал и шевелил губами. Наконец, встал, потянулся, медленно подняв вверх руки, словно штангист на арене цирка, зевнул во весь рот, так что скулы затрещали, и вышел из купе.
Его внимание привлекла странная картина: в коридоре у окна с газетой в руках стоял тот самый парень, который недавно угощал его водой. Он щелкал пальцами, улыбался и что-то бормотал себе под нос.
"Может, он с ума спятил? - подумал Рахман. - Постой, постой, кажется, я знаю, в чем дело. Наверно; этот прохвост купил в Минводах водку!"
Он подошел к нему.
- Эй, приятель, ты где находишься? - Рахман резким движением одернул рубаху и насупился. - Ты находишься в советском вагоне! В купированном вагоне! Здесь пьянствовать запрещено. Не стыдно тебе. Хочешь пить эту отраву, иди в ресторан и глуши, пока не лопнешь! Ну, что уставился? Разве я не прав?
Парень даже не взглянул на проводника. Это еще больше разозлило Рахмана. Он замахал руками, повысил голос:
- К, тебе обращаются, товарищ пассажир! Это не цирк... Чего поясничаешь? Не умеешь пить - не пей! Юноша весело посмотрел на Рахмана, тряхнул у него перед носом газетой, помахал записной книжкой, которую держал в левой руке, и зашептал, подавшись вперед:
- Да я не пьян, товарищ проводник...
Рахман отшатнулся.
- Проходи! Изо рта разит, как на бочки!
На шум из соседних купе начали высовываться головы заспанных пассажиров. Лицо парня вдруг посерьезнело.
- Что вы чушь городите, проводник? Зачем скандалите? Какой дурак пьет в это время водку?
- Пусть не водка, вино... - перевил Рахман. - Какая разница? Я не допущу в своем вагоне пьянства!
- Послушай, чудак-человек, наберись терпения, - юноша еще больше понизил голос: - Просто я рад. Только что проверил облигации... Ты понимаешь, я выиграл! Десять тысяч выиграл! Говори, чем тебя угостить ничего не пожалею!
Рахман поплелся в свое купе: "Везет же некоторым, черт возьми!" подумал он.
Прошло около часу. В голове у проводника созрел один план. Он заглянул в купе, где ехал счастливец, и тихо позвал:
- Эй, сынок, прошу тебя, выйди на минутку...
Юноша только что лег. Он недовольно поморщился, но поднялся, накинул поверх пижамы пиджак и пошел за проводником.
У служебного купе Рахман пропустил парня вперед.
- Проходи, садись прямо на постель. Наверху это мой напарник. Ишь, храпит как! Намаялся за смену. Не обращай внимания...
Юноша сел в угол у окна. Рахман примостился рядом.
- Мне очень неудобно за все, что я тебе наговорил. Извини, пожалуйста. Считай меня своим отцом. Клянусь, я не виноват. В вагоне полсотни пассажиров. Разве всех распознаешь?
- Ничего, бывает, - миролюбиво сказал парень. - Да и что случилось? Мы с вами не поругались, не поссорились...
- Ну, все-таки... Понимаешь, мне показалось, что ты в Минводах купил водку. Клянусь. Быть мне под этим поездом, если обманываю. Когда ты мне протянул одну из бутылок, я испытывал такое чувство, словно кто-то надругался над памятью моего покойного отца Азиза.
- Я не охотник до водки. А вот чай люблю. Пью в день не меньше пяти-шести стаканов.
- Может, сейчас выпьешь, а? У меня есть в термосе. Налить? Не стесняйся, сынок.
Юноша не стал отказываться. Рахман налил два стакана чаю.
- Я потому и потревожил тебя... - Рахман встал, закрыл дверь купе. Чтобы извиниться... Я ведь не какой-нибудь грубиян... - Рахман пододвинул юноше круглую жестяную баночку с сахаром. - Если не секрет, откуда и куда едешь?
- Я студент, учусь в Москве. Сейчас каникулы. Еду в Баку.
- Молодец! Мой сын тоже в Москве учится. Ты женат?
- Стопроцентный холостяк, - улыбнулся юноша. - Потому-то я и обрадовался выигрышу: теперь есть деньги на свадьбу. А то жди до окончания учебы.
- Судьба...- Рахман задумчиво покачал головой. - Пей чай, сынок, остынет. Скажи, кем тебе приходится девушка, которая едет с тобой?
- Мы с ней вроде как жених и невеста,
- Вот оно что! Да ты не смущайся. Тут нет ничего стыдного. Рано или поздно каждая девушка будет принадлежать какому-нибудь парню. Так-так, понятно...
Юноша подул в стакан, взял из банки кусочек сахару, обмакнул в чай и поднес ко рту.
- Сынок... - у Рахмана заколотилось сердце. - Если я попрошу тебя об одной услуге, не откажешь?
Парень поставил стакан на столик и недоуменно глянул в лицо проводника. Наступило молчание. Стучали колеса. Под лавкой звякали пустые бутылки. Наверху мирно похрапывал напарник Рахмана.
- Понимаешь, сынок, у меня есть немного чужих денег. Дали мне, чтобы я купил в Москве это самое... ну, как его... забыл название... Рахман поморщился, защелкал пальцами. - Да, пианино!.. Прихожу в универмаг, вижу: есть. Только неважное. Я решил, что лучше посоветоваться с заказчиком, а тогда и покупать. Скажи, верно я поступил, сынок?
- Конечно, верно. Ты купишь, а хозяину не понравится.
- Вот именно! - Рахман был явно доволен ходом беседы. - Но возить чужие деньги из Баку в Москву, из Москвы в Баку и обратно - опасно. Мало ли что может случиться. То да се... Я человек бедный. Не дай бог, стрясется что-нибудь, чем рассчитаюсь?..
- Что ж, верно.
- Вот я и говорю, сынок... Ты выиграл по облигации. Государство должно заплатить тебе десять тысяч. Я предлагаю: дай мне свою облигацию, а я тебе десять тысяч наличными. Какая разница, в сберкассе получишь или у меня? Разве не так, сынок?
На этот раз юноша ничего не ответил, только растерянно заморгал глазами.
- Что задумался, сынок? Может, в чем сомневаешься? - Рахман помолчал. Посуди сам, деньги тебе сразу не дадут. Приедешь в Баку, сдашь облигацию, они напишут в Москву... Жди, когда придет ответ. Словом, длинная история. На все уйдет минимум месяц, а то и полтора. К тому временя каникулы кончатся. Так ты, студент, и свадьбу не сыграешь. Слышишь, что я говорю?
- Да, я слушаю.
Юноша задумался. Действительно, проводник был прав. В Баку так быстро не оплатят облигацию, А как было бы неплохо получить выигрыш прямо сейчас, наличными, без всякой волокиты. Приезжаешь с любимой в чужой город, а деньги уже у тебя в кармане!
- В самом деле, разницы нет никакой...- вслух подумал юноша. - Все равно рано или поздно деньги придется получать.
- Вот именно! - заерзал на месте Рахман, - Да и оттого, что ты будешь таскать облигацию в кармане, проценты не нарастут. Разве не так, сынок? Хи-хи-хи... А где газета, с тобой?
Смех прозвучал фальшиво. В следующую минуту лицо проводника сделалось серьезным. Его руки в желтых веснушках с длинными тонкими пальцами, похожими на змеенышей, потянулась к двери. Щелкнул замок. Из-под рукава рубахи сверкнула пара дамских золотых часов. Рахман быстро опустил руку.
- Знаешь что, давай еще разок сверим, номера, а то, не дай Аллах, выйдет ошибка...
Парень вытащил из кармана пижамы газету и развернул на столе. Достал из пиджака бумажник, порылся в документах, вынул облигацию.
- Пожалуйста.
Рахман несколько раз проверил номер по таблице. Ошибки не было. Он глубоко вздохнул и сел на место,
- А я что говорю, сынок?.. Верно, выиграл... Но, как говорится, осторожность украшает джигита.
Лицо у Рахмана заблестело от пота. Щеки как-то странно подрагивали. Он еще раз прислушался к безмятежному храпу товарища на верхней полке, проверил, заперта ли дверь, затем отстегнул с нагрудного кармана булавку и вынул толстую пачку денег. Купе наполнилось запахом духов и нафталина. Проводник послюнявил пальцы и, не торопясь, принялся отсчитывать сотенные бумажки.
Наконец, на столик шлепнулась пачка сторублевых.
- Вот, сынок, получай десять тысяч!
- Большое спасибо, очень вам благодарен, - юноша потряс руку проводника. - Теперь живем!..
- Только у меня к тебе большая просьба... - Раххмая перешел на шепот. Об этом никто не должен звать. В купе никому ни слова. Как говорится, если спросят про верблюда, отвечай, что даже волоска его не видел...
Едва юноша вышел в коридор, проводник нарочно громко крикнул ему вслед:
- Захочешь еще чаю, сынок, - милости прошу, не стесняйся.
Не успел парень закрыть за собой дверь купе, как в верхней полки раздался шепот:
- Где ты пропал, Боря? Полчаса тебя жду.
- Спи, Наташа, спи... - ответил юноша.
Через день все, начиная от сослуживцев, родственников, соседей, кончая привокзальными носильщиками, знали, что проводник Рахман выиграл десять тысяч.
КАЖДЫЙ РАДОВАЛСЯ ПО-СВОЕМУ
Борису и Наташе не разрешили поселиться в Интуристе в одном номере.
- Но ведь мы почти женаты, - уговаривал Борис девушку-администратора. Мы убедительно просим: не разлучайте нас. Мы приехали издалека...
- Нельзя, товарищ!
Услышав столь решительный отказ, юноша обиженно покачал головой и вздохнул:
- Представьте себя на месте Наташи...
Борис пытался этим убедительным аргументом смягчить сердце девушки. Но ничего не помогло.
- Товарищ, думайте, что вы говорите! - девушка нахмурилась. - Прежде всего, я не желаю быть на месте вашей Наташи. А во-вторых, да будет вам известно, мы можем поселить в одном номере только супругов. Понятно?
- Понятно... Только... У меня к вам вопрос... Нельзя ли сделать так: сегодня вы нас поселите вместе, а завтра мы вам принесем из загса брачное свидетельство?
Наташа дернула Бориса за рукав.
- Что ты говоришь, бессовестный? Девушка-администратор отклонила и этот вариант.
- Будь у вас такие намерения, вы бы давно женились.
Борис даже побледнел от обиды.
- Что?!
- Я говорю, будь у вас такие намерения, вы давно бы женились.
Борис вспыхнул.
- Ладно ничего... Посмотрим... Можете разлучать нас с Наташей. Я на зло вам сделаю так, что мы все-таки будем вместе.
- Это ваше личное дело.
Тут уж и Наташа не выдержала.
- Если это наше личное дело, почему же вы вас лишаете возможности жить так, как мы хотим?
- Пожалуйста, как хотите! Но здесь вам не загс, и я не могу взять на себя обязанности по оформлению вашего брака.
- Ладно... - Борис повысил голос. - Мы и без вас это сделаем!
Всю дорогу юноша мечтал, как они с Наташей поселятся в одном номере, будут с утра до вечера спорить, шутить, разговаривать... А теперь... Упрямая девушка-администратор расстроила все его планы.
Им отвели две разные комнаты. Молодые люди в мрачном расположении духа поднялись на третий этаж.
До самого позднего вечера Борис просидел у Наташи. На свои десять тысяч он готов был купить полмира.
- Ну, говори, Наташенька, что ты хочешь? Не стесняйся... Лично мне ничего не надо. Куплю только пару туфель.
Борис сел за стол и обмакнул ручку в чернила:
- Записываю... Первое: мне пара туфель. Вот я и готов к свадьбе. Теперь говори, что тебе.
- Спасибо, Боря, у меня дома все есть... Я ни в чем не нуждаюсь...
Видя, что Наташа стесняется, Борис сам занес в список вещи, без которых, по его мнению, невеста не могла обойтись. Сбоку он написал предполагаемую цену. Подытожил. Оставалось еще около пяти тысяч.
- Если считать и мои туфли, в твоем списке двадцать девять вещей. Слышишь, Наташа? Назови еще что-нибудь, пусть будет тридцать.
Наташа, сидевшая на кровати, облокотилась на подушку и зевнула.
- Ничего не надо, Боря...
- Слушай, я прочту. Чего не хватает-скажешь. Борис начал читать список.
- ... Двадцать восьмое... Не называю. Двадцать девятое- пояс с резинками. Ну, что еще?
Ответа не последовало. Борис поднял голову и увидел, что Наташа спит. Он укрыл девушку своим пиджаком и двинулся к выходу. Однако тут же вернулся, подошел к столу и приписал в самом конце списка: "чемодан". "А то в чем же мы повезем из Баку столько вещей?"
Проснувшись рано утром, Наташа оделась и вышла на балкон. Солнце, казалось, вставало со дна моря. Водяная гладь, залитая серебряными лучами, слепила глаза. Воздух был чист и прозрачен. Недалеко от берега тихо покачивалось несколько парусных лодок. Еще дальше прямо из воды поднимались десятки нефтяных вышек. Наташа залюбовалась: "Как здорово! Словно великаны шагают по морю!" По обеим сторонам пристани стояли грузовые и пассажирские пароходы. Справа до самого берега на склоны голых серых гор тянулся густой лес нефтяных вышек. Это был участок того самого треста, где Наташе предстояло проходить практику. Голубоватое асфальтовое шоссе рассекало его территорию на дзе части. До вчерашнего дня Наташа была знакома с Баку и его нефтяными промыслами только по книгам, киножурналам да рассказам Адиля. А теперь она все это видела своими собственными глазами.
Вчера прямо с поезда они с Борисом отправились в нефтетрест. Наташа побродила среди вышек, познакомилась с некоторыми прославленными мастерами по добыче нефти. Как это было интересно! Вокруг кипела работа. Вращались стальные маховики, ритмично кланялись неутомимые качалки. Неподалеку бурили новую скважину. Подъезжали грузовики. Рабочие сгружали большие длинные трубы.
Наташа в душе благодарила Адиля. Какой чудесный город! Действительно, здесь есть чему поучиться, чем полюбоваться.
Вдали дымили трубы нефтеперегонных заводов Черного города. Там шла своя трудовая жизнь.
Слева от гостиницы выстроились в ряд красивые жилые дома. Почти все они были только недавно заселены. Каменные стены еще не успели потускнеть от дождя и снега.
Наташа вспомнила, как Адиль расхваливал бакинские кинотеатры, парки, пляжи.
Сзади скрипнула дверь. Наташа обернулась. На пороге балкона стоял Борис.
- Доброе утро, Наташенька! Как себя чувствуешь?'
- Спала, как убитая, Боря!
- Про себя я этого не могу сказать. Заснул под утро. - Борис схватил Наташу за руку, втащил в комнату и усадил рядом с собой на диван. - Вчера вечером мы упустили из виду одну очень важную вещь.
- Какую?
- Кровать! Спать на чем будем?
Девушка расхохоталась.
- Да, да, не смейся, кровать. Я взял из правого кармана пятьсот рублей и переложил в левый. Вот только... Знаешь, Наташа. - Борис замялся: - Я не включил в список постель. Думаю, ты принесешь из дому...
- Тогда и кровать вычеркни, - в тон пошутила Наташа. - Отец давно уже купил,
Борис вынул из левого кармана пятьсот рублей и переложил в правый.
После завтрака Наташа поехала в трест, а Борис - в центр за покупками.
Когда Рахман, тяжело дыша и отдуваясь, ввалился с чемоданами во двор, он увидел у калитки Мансуру.
- Ты что здесь стоишь, доченька?
- А где Адиль?
Рахман покачал головой и двинулся к лестнице.
Как Mанcypa ждала двоюродного брата! И вот, оказывается, все напрасно... Девушке даже не пришло в голову помочь дяде поднять наверх чемоданы. Она села на край бассейна и грустно понурила голову. Думала, приезд дяди принесет радость, а вышло совсем наоборот!
Войдя в спальню, Рахман запер дверь на ключ. Это удивило Дилефруз, которая, несмотря на поздний час, все еще продолжала нежиться в постели.
- Что случилось? - встрепенулась она. - Зачем ты запер дверь?
- Я без Адиля. Не хочет ехать в Баку.
- А ну его к черту! - выругалась Дилефруз. - Пусть хоть совсем не приезжает!
Рахман рассказал жене про облигацию. Ах, что тут было! От радости Дилефруз запрыгала в постели, обняла мужа, поцеловала в лысину.
- Ну, теперь мы вздохнем спокойно. Не будем дрожать. Разве это жизнь? Ешь и оглядывайся...
Обычно Дилефруз все скрывала от соседей. Но на этот раз муж получил задание говорить про выигрыш где только можно.
Супруги сели завтракать.
- Ты знаешь, Мансура, твой дядя выиграл по займу, - обратилась Дилефруз к девушке.
Она на минуту задумалась, потом встала из-за стола, подошла к шкафу: вынула оттуда отрез зеленой "шотландки".
- Вот, возьми... Дядя привез тебе подарок. Перехватив многозначительный взгляд жены, Рахман
смекнул, в чем дело.
- Бери, бери, доченька. В Москве перед тем, как проверить облигации, я поклялся: если выиграю - куплю всем подарки. Твое счастье, бери!
- Большое спасибо, дядя! - Мансура взяла отрез. - Очень вам благодарна. Пусть не сносится до свадьбы Мамеда, - и добавила: - А как там Адиль?
- Кто его разберет? - горестно вздохнул Рахман. - Не знаю, доченька... Как я ни просил, как ни умолял, слушать ничего не хочет. Словно мы ему не родные. Забыл нас. Верно говорят: "С глаз долой - из сердца вон".
Мансура регулярно переписывалась с Адилем. Но ей было неудобно приглашать брата в его же родной дом. О своих отношениях с Дилефруз она стеснялась писать. Что касается писем Адиля, они сначала попадали в руки Дилефруз. Мансура имела неосторожность еще в самом начале намекнуть об этом брату. С тех пор его письма сделались скучными, бесцветными, превратились в формальные отписки. Адиль уже не мог вкладывать в них свою душу. Девушка ждала от него других, интересных писем. Правда, она и сама понимала, что это невозможно. Именно поэтому ей так хотелось личной встречи!
Настал день, когда чаша терпения девушки переполнилась. Больше она не могла выносить оскорблений Дилефруз.
После занятий в техникуме Мансура ушла с подругам и в общежитие.
Оставшись в тот день без обеда, Дилефруз вечером: вылила всю злость на мужа:
- Вот она, твоя хваленая племянница! Уже одиннадцать часов, а ее все нет! Наверно, кокетничает где-нибудь с мальчишками.
Рахмана охватило беспокойство. Он не думал, как Дилефруз, что Мансура где-нибудь развлекается в такой поздний час. Но почему все-таки ее до сих пор нет? Идти на поиски было бесполезно. Вряд ли он нашел бы кого-нибудь в это время в техникуме. Да и где находится сам техникум? Рахман этого не знал. За два года он ни разу не был на родительском собрании.
Утром Мансура тоже не пришла. Беспокойство Рахмана возросло.