Каганов Леонид Александрович. Команда Д

   — Сергей… э… можно на ты?
   — Можно.
   — Как так получилось, что твой кулак достал до меня с дальней руки?
   — А ты внимательно посмотрел в какой стойке я стоял?
   — А какая разница? Рука-то дальняя? Если передняя рука вытягивается при ударе на определенную длину, то как дальняя рука может вытягиваться еще дальше?
   — Еще раз — ты внимательно посмотрел в какой стойке я стоял?
   — Нет.
   — Смотри внимательно.
   Сергей встал в боевую стойку.
   — Не понимаю, обычная высокая стойка… — начал Гек, — Хотя…
   — Ну, конкретней?
   — Странная какая-то.
   — Ну что именно странное?
   — Не могу понять.
   — Объясняю. Я полуразвернут, стою к противнику чуть боком. Какая нога у меня впереди?
   — Левая.
   — Так. А какая рука передняя?
   — Ну левая тоже… Хотя… нет, правая. Как же так?
   — А вот так. Посмотри как скручен корпус — незаметно, правда? И теперь подумай, если я бью с передней руки — что происходит?
   — Корпус закручивается еще больше!
   — Правильно, и зона поражения не очень дальняя, хотя вполне приличная. А если я теперь бью с дальней руки? — Сергей медленно повел вперед кулак.
   — Корпус раскручивается и зона поражения сильно увеличивается! Получается что дальняя рука бьет дальше чем передняя! При чем на расстояние двух ладоней, не меньше!
   — Вот именно. Прием простой, но многие, привыкшие к борьбе с противником, стоящим в нормальной стойке, попадаются на эту удочку — они не ждут удара от дальней руки и не понимают потом как этот удар их настигает.
   — Так просто? — Гек озадаченно замолчал.
   — Просто. Кстати эта техника очень эффективно используется в работе с ножом, но это мы будем изучать только через год. Теперь Яна. Это я могу сказать точно — у тебя жесткая техника десантных войск. Хорошая техника, многие приемы оттуда мы используем, но придется переучиваться, жесткая техника для нашей основной работы не годится, а к тому же — это не самое удачное оружие для девушки. Девушке надо больше делать рассчет на скорость и ловкость, чем на физическую силу и способность выдерживать удар противника.
   — Но раньше я вроде справлялась. — сказала Яна обиженно.
   — Может быть. Но теперь у тебя будет совсем другие противники. Теперь объясняю насчет стилей — мы изучим их все и вы будете иметь представление о каждом стиле боя. Запомните с самого начала — нет плохих и хороший стилей, есть более эффективные для каких-то задач и менее эффективные. Если вам надо быстро скрутить человека, не повредив его, вам понадобится мягкий стиль борьбы, например на основе Айкидо. А если вам надо быстро уничтожить физически взвод врагов, вам понадобится быстрый жесткий стиль — это совершенно другая техника, техника быстрого поражения и смертельных ударов, когда каждый удар направлен в жизненно важную точку — в глаз, в артерию, в нервный узел, здесь не нужна сила. А в каких-то случаях вам потребуется удар сильный — и вы будете работать в технике карате. Кроме того, когда вы знаете в каком стиле работает ваш противник, это дает вам возможность пробедить его наиболее быстро и эффективно — против каждого приема есть противодействие. Стили возникали в разное время и для разных целей. Например большинство ранних школ карате и и кун-фу разрабатывалось для борьбы против сильного, возможно вооруженного, но неумелого противника. Более поздние стили разрабатывались уже для борьбы бойца против человека, владеющего ранним карате или кун-фу. Затем появились школы, направленные на борьбу с техникой предыдущих школ и так далее. В нашем институте разработан новый стиль борьбы — он построен по совершенно иному принципу, в рассчете не на обычного человека, а на специально подготовленного особыми методиками. Поэтому мы во-первых будем изучать разные стили, во-вторых, будем делать упор именно на наш стиль, но при этом половину времени вы будете проводить на специальных электронных тренажерах.
   — Мой Учитель, — начал Гек, — говорил, что нельзя работать с тренажером, надо работать только с живым противником.
   — Почему? Потому что тренажер не может дать сдачи?
   — Нет, потому что он не может опередить.
   — Не волнуйся, наш тренажер сможет тебя опередить. — усмехнулся Сергей. — Еще вопросы есть?
   — Почему ты меня не ударил в лоб изо всей силы, а лишь обозначил удар? — спросил Гек.
   — Потому что если восемь лет бить тебя по лбу, можно выбить все мозги, а они тебе еще пригодятся. Еще вопросы есть? Тогда подъем! Будем отрабатывать базовые техники.

* * *

   В этот день было много всего — была долгая пробежка по морозному воздуху вокруг корпусов института, силовые упражнения на площадке, уставленной странными раскачивающимися железными рамами. Была работа с тренажером по выработке реакции — это оказался странный агрегат с эспандерами, где надо было правильно реагировать на световые вспышки и бить кулаком, с тянущимися за ним пружинами эспандеров, в загоревшееся пятно на поверхности стенда, иначе через пояс агрегат слегка бил током. Силу удара тоже надо было регулировать, а это с эспандером было сделать не так-то легко — за слишком сильный или слабы удар автомат тоже наказывал слабым, но чувствительным ударом тока. Затем был обед — оказалось, что у каждого из тройки была своя диета. Затем были занятия по стрельбе, затем какие-то электронные то ли тесты, то ли игры за светящимися пультами, снова работа с тренажером, потом началась двухчасовая отработка огневых перемещений — техники перебежек и уходов с линии огня. Инструктора передавали бойцов тройки друг другу и занятия шли одним непрерывным потоком. И лишь поздно вечером было объявлено, что учебный день закончен, есть тридцать минут свободного времени, после чего надлежит разойтись по комнатам, надеть на голову наушники и лечь спать — в первый месяц никаких трансляций еще не будет, но надо уже привыкать спать в наушниках.
   Гек, Зеф и Яна собрались на втором этаже в клубе — так называлась большая общая комната. Здесь стоял телевизор, видеомагнитофон и аудиоцентр с набором кассет. Сначала все решили, что полчаса перед сном — это прекрасная возможность поговорить и наконец рассказать друг другу что же произошло за последние месяцы с каждым. Но вдруг оказалось, что сейчас вспоминать свои неприятности перед попаданием в спецшколу никому не хотелось. Да и успеется еще не раз все обсудить.
   — Музыка — лучшее средство для отдыха. — заявил Зеф, подошел к рядам кассет и начал там рыться.
   — А я кстати почти и не устала. — удивленно заметила Яна.
   — И я тоже. — подтвердил Гек. — Усталость появлялась в течении дня постоянно, но тут же менялись занятия и она проходила.
   — Да, — задумчиво произнес Зеф, — попали мы. Здесь подготовочку нам дают по самому высшему классу. О, нашел! — он вытащил из стопки кассету.
   — Что это? — спросил Гек.
   — Второй бранденбургский концерт Бетховена. — объявил Зеф.
   — Нет, это я не вытерплю! — решительно заявил Гек, — Ты мне хочешь отравить полчаса отдыха перед сном?
   — Это же классика! — важно произнес Зеф, — От слова «класс».
   — А что, группы «Кино» там нету в этой стопке кассет? — спросил Гек.
   — Нет, вот это уже я не вытерплю! — возмутился Зеф. — Ты еще поставь ту дрянь, которая на вашей дискотеке играла!
   — Ту дрянь я сам терпеть не мог.
   — Вы еще подеритесь! — возмутилась Яна.
   Гек и Зеф сразу остыли. И тут Яна заметила гитару, висящую в углу.
   — А кто-нибудь играет на гитаре? — спросила она, кивнув в сторону угла.
   — Я играю. — сказал Гек.
   — Так может ты сыграешь?
   — Сыграть-то я могу, вот только петь я не умею — совершенно нет голоса.
   — Совсем-совсем? — разочарованно протянула Яна.
   — Совсем.
   — Артем, а ты? — она обернулась к Зефу.
   — Не Артем, а Зеф. — улыбнулся Зеф, — Петь я умею. И даже песни когда-то свои писал. Но я не умею играть.
   — А как же ты песни писал? — удивилась Яна.
   — Ну вот так, писал и пел.
   — А ты скажи Геку что играть, и пой! — предложила Яна.
   — А что ты умеешь играть кроме «Кино»? — осведомился Зеф.
   — Баха играть не умею. — в тон ему ответил Гек.
   — Да зачем мне Бах, мне бы какие-нибудь блатные три аккорда.
   — Тебя не поймешь, — удивился Гек, — то у тебя Бах, то блатные аккорды. — он действительно взял два простых аккорда и стал тихо наигрывать какой-то жалобный ритм.
   — А что тут удивительного, я же зэк. — усмехнулся Зеф.
   — Поздравляю. — отозвался Гек, Хотя я тоже не без этого.
   — Ух ты, а в какой зоне ты срок мотал? — обрадовался Зеф.
   — До зоны не дошло, но в «Крестах» я посидел.
   — А, так что ты понимаешь в жизни! Ты не сидел на нарах, не лепил шахматы из хлебного мякиша?
   — Але, базар! — перебила их Яна, — Вы хотите испортить мне вечер своими разборками кто из вас круче?
   — А что ты хотела? — со смешком обернулся Зеф, — Нормальная оленья ситуация: два самца и самка, самцы машут рогами. Кто круче, того самка и выберет. Передачу «В мире животных» смотрела?
   — Ну человек же не олень! — возразила Яна.
   — А в чем разница? Ситуация такая же.
   Яна задумалась.
   — А вы мне оба нравитесь! — объявила она. — Я вас двоих выбираю. Поживем-увидим. А теперь уже спойте что-нибудь наконец!
   Гек с Зефом переглянулись и рассмеялись.
   — Играй простую блатную мелодию. — Зеф деловито высвистел незатейливый мотив. — Понятно?
   Гек перебрал струны.
   — Во, то что надо. — обрадовался Зеф и объявил, — Блатная шахматная песня. Написано в зоне этим летом. — И он запел:

 
Я родился и вырос как пешка, королем по району ходил.
Никому я не делал плохого, только черную кепку носил.
Но однажды я женщину встретил — она мимо плыла как ладья.
И тогда я сказал: «Эй подруга, ты немедленно будешь моя!»
А она завизжала как падла, конь какой-то на помощь прибег.
И ее я прирезал на месте от любви и душевных тревог.
Повязали меня офицеры, в суд народный судить повезли.
Тихо плакала мама-старушка когда сына в тюрьму заперли.
У двери клетки тесной и черной — офицер будет долго стоять.
Номер клетки моей Е-4, мне свободы вовек не видать.
А на воле крутые расклады: кореша мои в дамки пошли.
И теперь они ходят ферзями, это значит — почти короли.
Офицер стережет меня в клетке, начал я от тоски погибать…
Он стоит у двери Е-4, как же как же его на Е-5 ?
Он стоит у двери Е-4, как же как же его на Е-5!!!
 

Часть V. Аэропорт

АЭРОПОРТ. Лето 1998 года.

   Самолет медленно выкатывался с базовой площадки аэропорта. Вполсилы гудели тягловые моторы, неуклюже покачивались крылья, но двигался самолет уверенно и спокойно. Он проехал всю площадку, развернулся, притормозил и покатился в обход, выбираясь к началу взлетной полосы. Это был обычный «Боинг», принадлежащий немецкой авиакомпании, через два часа он должен коснуться немецкой земли, точнее, берлинского бетона. Вдруг самолет застыл. В этом не было ничего необычного — нормальная предстартовая процедура. Сейчас диспетчеры дадут команду и он устремится вперед, только уже не маневрируя по дорожкам аэропорта, а стремительно набирая скорость всеми ходовыми моторами.
   Но диспетчер не давал команды. И тому были причины — по взлетной полосе навстречу самолету стремительно двигался приземистый джип, а с противоположной стороны раздалась очередь — Гриценко определил, что стреляли из старого доброго Калашникова — и показался второй джип. Машины встали по бокам «Боинга», и из распахнувшихся дверей посыпались люди. В тот же миг один из люков «Боинга» раскрылся, и кто-то из выскочивших кинул в образовавшийся проем какой-то предмет, напоминающий небольшой пистолет. И действительно — немедленно внутри самолета раздался приглушенный выстрел и из люка на бетон выпало тело в форменной одежде помощника пилота. Вслед за ним высыпалась, раскатываясь в воздухе, веревочная лестница, и шестеро приехавших — Гриценко отметил, что их было именно шестеро — слаженно и быстро подняли в люк два тюка из джипов и забрались сами. Лестница убралась и люк закрылся. Все происшествие заняло ровно четыре минуты, и к «Боингу» уже подъезжали три патрульных машины внутренней охраны аэропорта «Шереметьево-2».
   Неожиданно люк распахнулся снова, и оттуда буквально вышвырнули крупного человека в строгом сером костюме — не смотря на то, что его руки были скованы наручниками, он сумел в воздухе перевернуться и приземлиться на ноги. В следующую секунду он дернулся в сторону, но автоматная очередь из люка распластала его по бетону, мешая брызги крови с искрами бетонной крошки. Через секунду в люке появился человек в плаще. Лица его не было видно, но вся его поза показывала, что его просто выставили насильно в проеме люка: было в позе что-то нелепое — как будто выставили не живого человека, а остекленевшую куклу. Взвод подъехавшей внутренней охраны, успевший рассосредоточиться за своими машинами и джипами прибывших, никак не отреагировал на это — очевидно команды «огонь» они еще не получили — слишком мало прошло времени, чтобы хоть кто-нибудь сумел понять что вообще произошло. Гриценко отметил про себя, что внутренняя охрана сработала оперативно, даже подозрительно оперативно для такого молниеносного случая. И он решил, что скорее всего она была поднята по тревоге минут на семь раньше — когда темные джипы только прорывались на поле действия с разных сторон аэропорта, а что они прорвались с боем было теперь уже очевидно.
   Раздался еще один выстрел и хотя видимость была размытая, Гриценко показалось, что лоб человека в проеме буквально взорвался изнутри. Тело рухнуло на асфальт рядом с двумя предыдущими, и люк закрылся.
   Крылов выключил проекционный экран и быстро, деловито начал:
   — Это произошло тридцать пять минут назад. Снимал наш сотрудник с обзорного пункта, — Крылов кашлянул, — совершенно для других целей. Обстановка такова — террористы штурмом пробились на взлетную полосу, этого вы не видели, и захватили самолет — это вы видели. После чего они связались с диспетчерской и предъявили свои условия — в течение часа нам предписывается выполнить два пункта — доставить к самолету двадцать парашютов и национального героя чеченской республики, вождя боевиков Аслана Налмурадова, который был месяц тому назад был захвачен нашим пограничным патрулем при переходе русско-чеченской границы, доставлен в Москву и ожидает суда. На обсуждение условий и подготовку нам отведен час, по истечении которого террористы, в подтверждение максимальной серьезности своих намерений, грозятся каждые последующие полчаса расстреливать по одному человеку из пассажирского салона. Судя по тому, что было нам продемонстрировано, они выполнят свое обещание. По их плану после доставки парашютов и Налмурадова большая часть пассажиров будет отпущена, затем самолет поднимется в воздух и в некой точке икс террористы с Налмурадовым покинут самолет, на чем инцидент по их словам будет исчерпан.
   Крылов сделал паузу. Девять присутствующих на оперативном брифинге молчали, Гриценко мельком бросил взгляд на часы, охватывающие его широкое запястье и развернутые циферблатом к себе. Крылов очевидно заметил это, и продолжил в том же оперативном темпе:
   — Опергруппа «Альфа» поднята по тревоге и сейчас движется к аэропорту. Более точная информация — террористы не опознаны, судя по всему, в самолете изначально находился их сообщник, открывший изнутри люк и получивший пистолет. Он тоже не установлен. По данным таможенной службы среди пассажиров находился один чеченец по национальности, и как раз он оказался третьим убитым. Первым был помощник пилота, вторым — личный секретарь и охранник Фридриха Гольца, заместителя немецкого консула, который сейчас находится среди пассажиров — это один важный момент. Второй важный момент — среди пассажиров находится некая Анжелина Озерова, летевшая в частную поездку в Берлин, судя по всему — планируя через месяц родить ребенка в Германии. Террористы сообщили, что от стресса у нее десять минут назад начались преждевременные роды. Выдать ее они также отказываются. Это все в общих чертах. И от себя добавлю — очень тяжелая, практически безвыходная ситуация, с такой мы не сталкивались уже очень давно. Пока что ни одного варианта штурма самолета нет. Более того — нет гарантии, что террористы выполнят свои условия даже в том случае, если мы выполним их требования. Можно с уверенностью говорить, что тут мы имеем дело с профессиональной группой высокого класса, поэтому вряд ли они исполнят свои обещания прежде чем убедятся что мы не подготовили никакого подвоха, например не вкололи Налмурадову «вакцину возмездия»… Настораживает хотя бы число востребованных парашютов — двадцать штук. Террористы могут вполне покидая самолет резонно решить захватить с собой заложниками нескольких пассажиров, в том числе и Фридриха Гольца — а это уже международный скандал. Вы все присутствующие здесь на брифинге — руководители различных ведомств и подразделений. Сейчас мы должны проработать ситуацию и вместе выработать и скоординировать план действий. Ориентировочное направление действий — выполнение условий террористов с обеспечением тщательного контроля. Какие будут мнения?
   Генералы молчали. Гриценко вяло прикрыл глаза. Сегодня весь день с утра он чувствовал что в воздухе витает какая-то атмосфера напряженности и некой торжественности — такое ощущение возникало у него часто за последние месяцы, он даже сознательно ждал какого-нибудь толчка, поворота событий, который бы позволил ему сделать шаг — объявить себя и показать плоды своего более чем двадцатилетнего труда. И когда случилось практически небывалое — по тревоге были собраны все руководящие силы внутренних войск, армии и разведки России — Гриценко почувствовал, что сегодняшний день будет переломным в его судьбе.
   Все это молниеносно пронеслось в мозгу Гриценко, а кроме того параллельно мозг делал подготовку к анализу ситуации — для начала приблизительную, интуитивную. И появилось решение — точнее засветилась некая возможность, которая стремительно перерастала в уверенность. Гриценко еще не до конца осознал в чем заключается шанс, но рука уже машинально вскинулась вверх и он услышал свой голос, который произнес:
   — Я могу решить ситуацию с гарантированным успехом — в самом худшем случае будут выполнены условия террористов, но на 96 процентов я гарантирую обезвреживание террористов при полном отсутствии жертв.
   Крылов молча смотрел на него и Гриценко продолжил:
   — Мне необходимо возглавить операцию, двадцать минут мне надо на подготовку, также мне могут потребоваться некоторые силы других ведомств, которые прошу оперативно предоставить. Через сорок минут операция будет закончена. Действовать будет моя бригада "Д". У меня все, я жду разрешения начать действия.
   Крылов помолчал, взвешивая, и затем обвел взглядом присутствующих. Очевидно он не встретил ни одного возражения, поэтому кивнул: «действуйте». Гриценко почувствовал как подпрыгнуло сердце и в кровь выплеснулась порция адреналина. Честно говоря он не предполагал, что Крылов воспримет его слова столь молниеносно и даст ему полный карт-бланш, не требуя предварительных выкладок — это шло в разрез со всеми правилами экстренного брифинга. Впрочем сама ситуация шла вразрез с любыми правилами. Крылов безусловно ценил Гриценко, и возможно на него подействовала именно уверенность Гриценко в том, что задание по силам "Д" — раньше Гриценко был максимально тщателен в подготовке тех операций, к которым его подключали, и никогда не давал несбывшихся впоследствии обещаний или прогнозов.
   Усилием воли Гриценко подавил адреналиновый бум в крови и начал хладнокровно отдавать команды. Следующие пять минут прошли в колоссальном напряжении, но за это время Гриценко смог сделать многое — доработал и кристаллизовал свой замысел, успел в общих чертах доложить его Крылову, поднял по тревоге все восемь курсов "Д" и заказал с оружейного склада института серьезный комплект спецтехники, которая могла пригодиться и организовал подготовительную работу других подразделений. Заодно он успел продумать три других ветви своего плана — заведомо менее удачных — на тот случай, если Игра не сработает. Но он почему-то был уверен, что Игра сработает.

* * *

   Гриценко на секунду закрыл лицо руками и когда открыл его снова, лицо заметно изменилось. В сущности почти ничего не произошло, только оно стало казаться немного грубоватым и глуповатым. Гриценко надел наушники, утопил клавишу селектора и заговорил. Голос его тоже изменился — теперь это был не обычный голос Гриценко, голос «академика в погонах», как его шутя называли в высших эшелонах. Теперь это был окающий и невпопад растягивающий отдельные слоги голос поднятого по тревоге военного коменданта — Гриценко мастерски владел психологической Игрой.
   — Эта ало! Ало! Прием! — хрипло заорал он в микрофон, — Аворит начальник по реагированию чрезвычайных ситуаций полковник Сидоров! Прием, как связь, как связь, прошу на связь! Аворит начальник по реагированию чрезвычайный ситуаций полковник Сидоров! Прошу на связь!
   — Первый на связи. — послышался в динамиках спокойный уверенный голос, начисто лишенный какого-нибудь акцента.
   Гриценко отметил, что говоривший назвал себя «Первым» — это означало что у микрофона сейчас главарь террористов, и это было удачей.
   — Первый, говорит Сидоров! — объявил Гриценко, — Значить ситуация под контролем, было вынесено решение к принятию ваших условий для взаимного согласия.
   — Когда начнется выдача? — немедленно спросил Первый.
   — Эта минут через сорок, уже в дороге. Заключенный Налм… Налмурадов и армейские парашюты в районе двадцати штук.
   — Еще раз. — спокойно приказал Первый.
   — А? — гаркнул Гриценко.
   — Еще раз повтори. — спокойно приказал Первый и Гриценко удовлетворенно отметил, что собеседник перешел на «ты» — значит выбранный тон был верным.
   — Повторяю: заключенный Налмурадов и парашюты в количестве двадцать находятся в доставке… в дороге! Как слышно?
   Гриценко повел глазами и оглядел генералов и полковников внутренних спецслужб, молча стоявших вокруг переговорного стола экстренной связи и наблюдавших за переговорами.
   — Слышно, все понял. — произнес Первый на том конце линии.
   — Но для компромисса мы имеем два условия и без их выполнения с вашей стороны выдача не состоится. Значить так, первое — это выдача всех граждан иностранных подданств и второе — это беременная женщина, и ее выдать немедленно.
   — Нет. Сейчас мы диктуем условия. — ответил Первый.
   — Эта… Не имею, значит, приказа действовать в этом случае. Тогда я значит докладаю что вы отказываетесь на наши условия и начинаем штурм.
   Динамик молчал. Гриценко продолжил.
   — Я имею приказ чтобы граждан иностранных подданств и беременную обеспечить в полную безопасность, иначе мы рассмотрим вариант штурма, потому что компромисс это когда условия выполняются с двух сторон, мать вашу, вы щас имеете дело со службами внутренних дел России, понимать надо и мы не допустим подвергать опасности иностранных граждан и беременную.
   — Компромисс — мы выдаем одну беременную и точка. — произнес Первый медленно и внушительно выговаривая слова.
   — Все, так точно, значить утвердились на этом! — быстро и энергично затараторил Гриценко, перебивая Первого.
   Психологический прием был прост и наивен — это был первый ход в цепи действий Гриценко, и он не особо рассчитывал, что первый ход сработает. В запасе было еще шесть вариантов развития основного плана и еще три запасных плана, если основной не удастся. Но первый же ход сработал: Первый действительно находился в сильном напряжении не смотря на спокойный голос, и он действительно хорошо представлял, что условия, выдвинутые террористами изначально, просто фантастичны и находятся на грани реальности — достаточно одной капли, и — кто их знает, этих военных — дадут команду на штурм самолета, и конечно погибнут все и провалится вся тщательно подготовленная и до этого момента прекрасно продвигавшаяся акция, ну не считая конечно неожиданности с беременной женщиной. Но в то же время Первый ожидал подвоха и понимал, что пока он диктует условия — он владеет ситуацией. То, что он произнес, не входило в изначальный план акции, но ведь и сама беременная женщина не была запланирована, а от нее нужно было срочно избавиться, это Первый понимал. Он знал, что беременная была до некоторого времени дополнительным козырем, который при правильной подаче ускорит ход операции — именно поэтому Первый сообщил о беременной когда выставлял условия. Но теперь, в тот момент, когда, судя по всему, противник условия принял, беременная стала обузой. Первый бы ее расстрелял без зазрения совести — слишком много было поставлено на карту и слишком мало он ценил человеческую жизнь, но он понимал, что сразу после этого начнется штурм. Поэтому Первый и сам не знал зачем он произнес это — возможно просто взыграла древняя гордость, не позволившая отдать противнику фишку без боя, — но он сказал:
   — Взамен беременной мы возьмем еще двух заложников.
   — Это в условия не входит! — запротестовал Гриценко.
   Первый уже и сам понял, что действительно погорячился и этот ход был совершенно лишним. Но отступать было поздно:
   — Я сказал — вместо беременной мы берем двоих.