Кальдерон Педро. Стойкий принц

   Какое горе у тебя.
   Скорбь сообщенная бывает
   Не побежденной, но смиренной,
   И я, виновник самый главный
   Превратности твоей судьбы,
   Желаю быть и утешеньем
   И устранителем причины
   Твоих печальных воздыханий,
   Коли причина разрешит.
   Myлей
   Велик ты в храбрости, испанец,
   И так учтив ты, как бесстрашен;
   И ты словами побеждаешь,
   Как шпагой можешь побеждать.
   Когда меня на поле битвы
   Ты победил мечом могучим,
   Ты жизнь мою своею сделал,
   И вот вторично взят я в плен;
   Моя душа твоею речью
   Побеждена, ты повелитель
   И над душою и над жизнью,
   Ты и жесток и милосерд,
   И побежден тобой я дважды
   Оружием и обращеньем.
   Ко мне проникшись состраданьем,
   Испанец, ты меня спросил,
   О чем я пламенно вздыхаю;
   Я сознаю, что, если скажешь
   Другому о своем несчастьи,
   Оно тогда умягчено,
   Но сознаю я вместе с этим,
   Что тот, кто говорит о боли,
   Желает, чтоб она смягчилась,
   Моя же боль в моей душе
   Царит настолько над моими
   Восторгами, что, не желая
   Смущенья их и облегченья,
   Хотел бы я о ней молчать;
   Но нужно мне повиноваться,
   И я тебе открою тайну.
   Я Фесского Царя племянник,
   И называюсь шейх Мулей.
   Мой род прославлен многократно
   Наместниками и пашами.
   Но я был сыном злополучии
   С первоначальных дней моих,
   И даже на пороге жизни
   Родился я в объятьях смерти.
   Пустыня, что была великой
   Могилой для испанских войск,
   Была моею колыбелью:
   Узнай, что я родился в Хельве {5},
   В тот самый год, когда у Хельва
   Вы пораженье понесли.
   Явился я к Царю Инфантом,
   Служить ему. - Но тут начало
   Моих печалей и несчастий:
   Казни, судьба, меня, казни.
   Я красоту увидел в Фесе,
   Она, мое очарованье,
   Жила близ моего жилища,
   Чтоб ближе смерть я встретить мог.
   И чтоб любовь была вернее,
   Чтоб не могла она порваться,
   Росли мы оба неразлучно
   С первоначальных наших лет,
   И в те младенческие годы
   Любовь не молнией явилась,
   Когда глубоко поразила
   Не силу и не высоту,
   А нежность, трепетность, смиренность,
   И, чтоб явить свое господство,
   Она неравными стрелами
   Пронзила юные сердца.
   Но как вода своим упорством
   На камне след обозначает
   Не силою своих ударов,
   А тем, что падает всегда,
   Так неотступными слезами
   Сумел пробить я камень сердца,
   Который в долгом равнодушьи
   Казался тверже, чем алмаз;
   Не силою заслуг особых,
   А тем, что я любил безмерно,
   Ее заставил я смягчиться,
   И, осчастливлен ею, жил,
   Хотя недолго, наслаждаясь
   Восторгами любви блаженной,
   Но отлучился на несчастье:
   Довольно этим я сказал!
   Другой влюбленный в это время
   Меня убил своей любовью,
   Он счастлив был, а я несчастен,
   Он близко был, я далеко,
   И я в плену, а он свободен,
   Так велико противоречье
   Его судьбы с моей судьбою:
   Решай, могу ли я скорбеть!
   Дон Фернандо
   О, смелый мавр и в чувствах нежный,
   Коль ты влюблен, как повествуешь,
   И очарован, как сказал мне,
   И любишь, как изобразил,
   И так ревнуешь, как вздыхаешь,
   И так мечтаешь, как боишься,
   И так желаешь, как тоскуешь,
   Блаженно мучаешься ты.
   Один лишь выкуп мне желанен:
   Чтобы твоим был этот выкуп.
   Вернись к возлюбленной, скажи ей,
   Что португальский дворянин
   Тебя в рабы ей посылает:
   А ежели она захочет
   Мне заплатить из чувства долга,
   Мое добро бери себе:
   Возьми у ней любовь как деньги
   И получи с нее проценты.
   Смотри, уж конь, упавший наземь,
   Передохнул и снова встал;
   Я знаю, что зовут любовью,
   И знаю, в чем беда разлуки,
   Тебя удерживать не стану,
   Бери коня и поспешай.
   Myлей
   Я не скажу тебе ни слова;
   Кто дар свой щедро предлагает,
   Тот награжден уже тем самым,
   Что принят добровольный дар.
   Скажи мне, португалец, кто ты?
   Дон Фернандо
   Не более, как благородный.
   Myлей
   Кто б ни был ты, я это вижу.
   Я буду навсегда твой раб,
   Как в счастии, так и в несчастьи.
   Дон Фернандо
   Бери коня, не медли. Поздно.
   Myлей
   Когда тебе так показалось,
   Что чувствует, кто был в плену
   И кто к любви спешит, свободный?
   (Уходит.)
   Дон Фернандо
   Великодушно - дать другому
   Свет жизни.
   Мулей (за сценой)
   Храбрый португалец!
   Дон Фернандо
   Он с лошади мне говорит.
   Чего ты хочешь?
   Мулей (за сценой)
   Я надеюсь,
   Что будет день, когда сумею
   Я отплатить за это благо.
   Дон Фернандо
   Да усладит тебя оно.
   Myлей (за сценой)
   Добро не может потеряться.
   Аллах тебя да сохраняет,
   Испанец смелый {6}.
   Дон Фернандо
   Если только
   Аллах есть Бог, будь счастлив с ним.
   (За сценой слышны барабаны и трубы.)
   Но что за трубный звук я слышу?
   Им ветры быстрые полны,
   Загрохотали барабаны,
   Я слышу музыку войны.
   СЦЕНА 12-я
   Дон Энрике, Дон Фернандо.
   Дон Энрике
   Фернандо, я к тебе с известьем.
   Дон Фернандо
   Что нового?
   Дон Энрике
   Ты слышишь шум?
   Войска из Феса и Марокко
   На нас примчались, как самум.
   Нежданно прибыл Таруданте,
   Чтоб фесскому царю помочь,
   Сам царь пришел с огромным войском,
   И обступили нас, как ночь.
   Ведя осаду, их войсками
   Мы с двух сторон осаждены,
   С одним рука с рукой сразимся,
   Другому тыл предать должны.
   Нас ослепили блески Марса.
   Что делать нам в беде такой?
   Дон Фернандо
   Что делать? Умереть, как должно,
   С невозмутимою душой.
   Мы два Маэстре, два Инфанта,
   Довольно было бы сказать
   Два португальца, чтобы страха
   Ни перед чем не показать.
   Так повторим, Христос и Авис,
   Христос и Авис навсегда,
   И с радостью умрем за веру,
   Коль умереть пришли сюда.
   СЦЕНА 13-я
   Дон Хуан. - Дон Фернандо, Дон Энрике.
   Дон Хуан
   В недобрый час на этот берег
   Сошли мы с наших кораблей.
   Дон Фернандо
   Не время говорить об этом,
   Сражаться нужно нам. Смелей!
   Судьба взывает к нашей силе,
   Мы вражьей стиснуты толпой,
   Итак, на бой. Христос и Авис!
   Дон Хуан
   Идемте все. На бой, на бой!
   (Уходят с обнаженными шпагами,
   и возникает битва.)
   СЦЕНА 14-я
   Брито
   Не выйти нам из переделки,
   Два против одного сошлись.
   Преподлая, скажу вам, штука.
   О, небо, небо, отворись!
   Хоть щелку маленькую дай мне,
   Чтоб смерти избежать тому,
   Кто вышел в битву, сам не зная,
   Ни для чего, ни почему.
   Давай-ка притворюся мертвым {7},
   А заодно, не будь я глуп,
   Вменю себе, что это время
   Я не жил, будучи как труп {8}.
   (Бросается на землю.)
   СЦЕНА 15-я
   Мавр, с обнаженным мечом нападает
   на Дона Энрике. - Брито, на земле.
   Мавр
   Кто отражает так удары
   Руки, струящей свет огней
   Четвертой сферы? {9}
   Дон Энрике
   Тот, кто может,
   Доверясь храбрости своей,
   С врагами бешено сражаться
   Как со свирепыми зверьми.
   Кто я, тебе мой меч покажет.
   (Топчут лежащего Брито и уходят.)
   Брито
   И топчет же. Ах, черт возьми!
   СЦЕНА 16-я
   Мулей и Дон Хуан, Кутиньо, сражаясь. - Брито.
   Myлей
   Я вижу, португалец смелый,
   Как сила велика твоя,
   И не смущаюсь, вам победу
   Сегодня дать хотел бы я.
   Дон Хуан
   О, горе мне, куда ни встану,
   Топчу я трупы христиан.
   (Уходят оба.)
   Брито
   Топчи, пожалуй, только я-то
   Зачем в удел топтанью дан?
   СЦЕНА 17-я
   Дон Фернандо, отступая перед Царем
   и другими маврами. - Брито.
   Царь
   Высокомерный португалец,
   Я обещание даю,
   Что если ты оружье сложишь,
   Ты дружбу получил мою.
   Скажи мне, кто ты?
   Дон Фернандо
   Только рыцарь.
   И больше сведений не жди.
   Убей меня.
   СЦЕНА 18-я
   Дон Хуан, становится рядом с Доном Фернандо.
   Те же.
   Дон Хуан
   Пусть враг сначала
   Найдет отпор в моей груди,
   Она стеной алмазной будет.
   Вперед, Фернандо, дай им знать
   Свою наследственную храбрость.
   Царь
   Чего еще мне больше ждать?
   Пусть прекратится спор оружья,
   Не нужно больше славы мне:
   Раз этот пленник мной захвачен,
   Победа решена вполне.
   Во имя плена или смерти
   Исполни, что я говорю:
   Твой рок свершен, отдай же шпагу,
   Фернандо, Фесскому Царю.
   СЦЕНА 19-я
   Мулей; потом Дон Энрике. - Те же.
   Myлей
   Что вижу?
   Дон Фернандо
   Лишь Царю бы отдал
   Я шпагу: не отдать ему
   Не мужество, а безрассудство.
   (Входит Дон Энрике.)
   Дон Энрике
   Мой брат!
   Дон Фернандо
   Волненью своему,
   Энрике, не давай быть явным;
   Мы тешились в пылу борьбы,
   Прими же эту неудачу,
   Как переменчивость судьбы.
   Царь
   Теперь, Энрике, Дон Фернандо
   В моих руках: и я могу
   Лишить вас жизни: но в победе
   Я не желаю мстить врагу.
   Я шел лишь на свою защиту,
   И если вашу кровь пролью,
   Такой я не достигну славы,
   Как сохранив вас, в честь мою.
   И чтобы выкуп был вернее,
   Вернись к Царю, пусть знает он,
   Что здесь Фернандо, и тобою
   Он может быть освобожден.
   Но пусть запомнит Эдуарте,
   Что не получит он его,
   Покуда Сеута не будет
   Владеньем царства моего.
   А Вас, светлейший Принц, прошу я
   Теперь пожаловать за мной,
   Идемте в Фес.
   Дон Фернандо
   Иду за сферой,
   Чей свет - путеводитель мой.
   Мулей (в сторону)
   Итак, за ревностью и дружба
   Зажжет мой дух огнем борьбы.
   Дон Фернандо
   Энрике, я в плену останусь,
   Но не страшусь моей судьбы.
   Ты скажешь брату, чтобы в этом
   Нежданном бедствии моем
   Он был Царем-христианином.
   Дон Энрике
   Ужель ты усомнишься в нем?
   Дон Фернандо
   Я говорю, христианином
   Пусть явит он теперь себя.
   Дон Энрике
   И таковым сюда вернусь я.
   Дон Фернандо
   О неизбежном не скорбя,
   Иди. Обнимемся.
   Дон Энрике
   Ты пленник,
   Меня пленяешь.
   Дон Фернандо
   Дон Хуан,
   Прощай.
   Дон Хуан
   Я остаюсь с тобою.
   Дон Фернандо
   О, друг, ты мне судьбою дан!
   Дон Энрике
   О, злополучное событье!
   Дон Фернандо
   Скажи Царю... Но, впрочем, нет.
   Лишь передай мое молчанье
   Царю, как горький мой привет.
   (Уходят.)
   СЦЕНА 20-я
   Мавры. - Брито.
   Первый мавр
   Еще христианин убитый.
   Второй мавр
   Сегодня порубились мы.
   Давай-ка бросим трупы в море,
   Во избежание чумы {10}.
   Брито
   А вот давайте-ка сперва я
   Открою настеж вам башки;
   (Встает и нападает на них.)
   Мы, португальцы, и умерши,
   Довольно на руку бойки.
   ХОРНАДА ВТОРАЯ
   Горный склон близ садов Царя Фесского.
   СЦЕНА 1-я
   Феникс, и тотчас Мулей.
   Феникс
   Эстрелья! Роза! Сара! Что же,
   Никто меня не слышит?
   Мулей
   Я.
   Ты для меня горишь как солнце,
   Я пред тобой как тень твоя.
   Услышав голос твой певучий,
   Ускорил я свои шаги.
   Чего ты хочешь?
   Феникс
   Здесь останься
   И мне советом помоги.
   Как рассказать, сама не знаю.
   Под тенью нежною ветвей,
   Неблагодарный, льстивый, вольный,
   И сладостный, бежал ручей,
   В волне серебряно-хрустальной
   Качая свет дневных лучей;
   Неблагодарный, потому что
   Не хочет ждать, стремясь вперед;
   И льстивый, потому что шепчет,
   Но, сам не чувствуя, течет;
   И вольный, потому что звонко
   Журчанье сладостное льет.
   Я по горе гналась за зверем,
   К ручью случайно подошла;
   И ощутив, как между веток
   Прохладно дышит полумгла,
   Остановилась в этой чаще
   И на мгновенье прилегла.
   На этом склоне многоцветном
   Гирляндами дышал жасмин,
   Там были алые гвоздики,
   Весенняя краса долин,
   В расцвет растений изумрудных
   Вплетался радостный кармин.
   Но только душу предала я
   Журчанью нежному, как пух,
   Как вдруг я слышу шелест листьев,
   Гляжу, насторожила слух,
   Старуха, вижу, африканка,
   Не человек, а точно дух.
   Живой скелет того, что было
   Лишь тенью бледной и пустой,
   Чело наморщено, угрюмо,
   Весь вид обманчивый и злой,
   Как бы древесный ствол иссохший
   И с неободранной корой.
   И трепещи, - с печалью темной,
   Как бы в предвиденьи невзгод,
   Она протягивает руку,
   И за руку меня берет,
   И тут уж я - как ствол недвижный,
   И у меня по жилам - лед.
   И в сердце ужас пробуждая,
   И сохраняя страшный вид,
   Ко мне свой голос обратила,
   И яд смертельный в нем горит,
   Так быстро-быстро зашептала,
   И так невнятно говорит:
   "Беда, несчастная, проклятье,
   Неустрашимая беда!
   Твоя краса ужели будет
   Ценою трупа навсегда?"
   Она сказала, и от скорби
   Я не избавлюсь никогда.
   Я не живу: а умираю.
   От привиденья - беглеца
   Я услыхала предвещанье,
   И жду зловещего конца.
   О, горе, горе мне! Я буду
   Ценой презренной мертвеца!
   (Уходит.)
   СЦЕНА 2-я
   Мулей
   Легко понять химеру эту,
   Легко распутать этот сон.
   В них образ той жестокой пытки,
   К которой дух мой присужден.
   Супругой будешь Таруданте,
   Ему ты руку дашь свою;
   Но лишь об этом я помыслю,
   Как слышу в сердце смерть мою.
   Но я избегну этой пытки;
   С тобой не будет он счастлив,
   Твоей любовью не упьется,
   Меня сначала не убив.
   Тебя утратить, это можно,
   Но жить, утратив, - свыше сил.
   Раз нужно, значит, чтоб меня он,
   Пред тем как взять тебя, убил,
   Так жизнь моя ценою будет,
   Которой купит он тебя.
   И так как я умру, ревнуя,
   И негодуя, и любя,
   Свершится это предсказанье,
   И ты поймешь его, когда,
   Меня утратив, будешь вправду
   Ценою трупа навсегда.
   СЦЕНА 3-я
   Дон Фернандо, три пленника. - Мулей.
   Первый пленник
   Ты на охоту шел, Фернандо,
   Тебя увидеть - радость нам,
   И мы, в саду работу бросив,
   Пришли припасть к твоим ногам.
   Второй пленник
   Решением всевышним рока
   Нет радости у нас иной.
   Третий пленник
   И в этом милосердье неба.
   Дон Фернандо
   Друзья, обнимемтесь со мной.
   И видит бог, когда бы мог я
   Разрушить тяжкий гнет цепей,
   Я вашей бы хотел свободы
   Скорей и раньше, чем моей.
   Но думайте, что это было
   Благословением небес,
   Что мы здесь вместе муку терпим;
   Просвет надежды не исчез
   Для тех, кто мудростью умеет
   Все злоключенья побеждать;
   Перетерпите гневность рока,
   И будем перемены ждать:
   Судьба, жестокая богиня,
   Вчера цветок, сегодня труп,
   Меняясь, наш удел изменит
   Усмешкою капризных губ.
   О, Господи! Я понимаю,
   Что дать несчастному совет
   И оказать лишь словом помощь,
   В том мудрости особой нет.
   Но если этот раз лишь в слове
   Вся помощь слабая моя,
   Тут нет вины моей, простите,
   Мне дать вам нечего, друзья.
   Я думаю, что нам подмога
   Из Португалии спешит,
   И то, что прислано мне будет,
   Все вам, друзья, принадлежит.
   А если выкуплен из плена
   Я буду, слово вам даю,
   Вы все отправитесь со мною.
   Работу выполнять свою
   Теперь идите, чтоб хозяев
   Своих не раздражать ничем.
   Первый пленник
   Властитель, жизнь твоя - отрада
   И утешение нам всем.
   Второй пленник
   Живи, наш повелитель, дольше,
   Чем Феникс, что живет века.
   (Пленники уходят.)
   СЦЕНА 4-я
   Дон Фернандо, Мулей.
   Дон Фернандо
   Скорблю, ни с чем вас отпуская,
   И велика моя тоска.
   Кто им поможет!
   Мулей
   Здесь смотрю я,
   С какой любовью ты сумел
   Смягчить невольникам их участь.
   Дон Фернандо
   Меня печалит их удел.
   Глядя, как мрачная превратность
   На них свою бросает тень,
   Я научаюсь быть несчастным;
   И может быть настанет день,
   Когда мне будет это нужно.
   Мулей
   Ты Принц, и думаешь о том?
   Дон Фернандо
   Родясь Инфантом, волей рока,
   Я ныне сделался рабом:
   И я отсюда заключаю,
   Что если этим стать я мог,
   Быть может худшее готовит
   Мне в будущем неверный рок:
   Между Инфантом и плененным
   Длиннее путь судьбой пройден,
   Чем между тем, кто просто пленник
   И тем, кто более пленен.
   Взывает день ко дню другому,
   И вновь зовет его другой,
   Соединяя в звенья цепи,
   Со скорбью скорбь, тоску с тоской.
   Мулей
   Моя печаль еще сильнее.
   Ты ныне пленник, - день пройдет,
   На родину вернувшись Принцем,
   Ты будешь счастлив в свой черед:
   Мое бесплодно ожиданье,
   Судьба изменчивей луны,
   Но перемены, улучшенья
   Моей судьбе не суждены.
   Дон Фернандо
   С тех пор, как я придворный в Фесе,
   Ты не сказал мне ничего
   О том, как любишь.
   Мулей
   Есть причина
   Для умолчанья моего:
   Хранить в глубокой тайне имя
   Возлюбленной поклялся я.
   Но я послушен долгу дружбы,
   И от тебя не утая
   То, что тебе сейчас скажу я,
   Равно и клятву соблюду.
   Единственной и несравненной
   Считаю я мою беду;
   Так, несравненной, потому что
   Вне всех сравнений рождены
   Моя любовь и светлый Феникс.
   Мечты мои одним полны:
   Мое мечтание есть Феникс,
   Когда гляжу, когда молчу;
   Мое страдание есть Феникс,
   Когда скорблю, люблю, хочу;
   Мое отчаяние - Феникс,
   Когда я плачу, как в бреду;
   И луч моей надежды - Феникс,
   Когда со страхом счастья жду;
   Моя любовь и мука - Феникс,
   И если Феникс я сказал,
   Как верный друг и как влюбленный,
   Признался я и умолчал.
   (Уходит.)
   Дон Фернандо
   Как он разумно изъяснился,
   Учтив он так же, как влюблен.
   Когда его страданье - Феникс,
   Он большей скорбью огорчен.
   Моя печаль - страданье многих,
   Обыкновенная беда.
   СЦЕНА 5-я
   Царь. - Дон Фернандо.
   Царь
   Тебя искал я, Принц светлейший,
   И потому пришел сюда.
   Пока меж перлов и кораллов
   Не скрылось солнце за горой,
   Мне хочется, чтоб ты развлекся
   Моей охотничьей игрой:
   Уже устроена облава
   На тигра.
   Дон Фернандо
   Государь, ценя,
   Что ты находишь развлеченья
   Ежеминутно для меня,
   Скажу, что если развлекаешь
   Ты так невольников своих,
   Утрата родины не будет
   Непоправимою для них.
   Царь
   Раз пленник полон тех достоинств,
   Что ты в душе своей вместил,
   Вполне законно и разумно
   Ему служить по мере сил.
   СЦЕНА 6-я
   Дон Хуан. - Те же.
   Дон Хуан
   Иди, великий Царь, на берег
   Морской, и ты с него увидишь
   Наикрасивейшего зверя,
   Сумевшего соединить
   Искусство гордое с природой:
   Там христианская галера,
   Нарядная, приходит в гавань,
   Хотя вся в трауре она.
   И сомневаешься, как может
   Веселой быть ее угрюмость,
   И португальские знамена
   Блистают на ее снастях;
   Я думаю, что раз в неволе
   Принц Португальский, эти знаки
   Есть указанье, что жалеет
   Она о горести его,
   И потому, покрывшись черным,
   Тоскуя о его плененьи,
   Идет вернуть ему свободу.
   Дон Фернандо
   О, добрый друг мой, Дон Хуан,
   Не так ты объясняешь траур;
   Когда б она несла свободу,
   Она оделась бы, ликуя,
   В одни веселые цвета.
   СЦЕНА 7-я
   Дон Энрике, одетый в траур,
   со свернутым листом. - Те же.
   Дон Энрике (к Царю)
   Позволь, великий Царь, с тобою
   Обняться.
   Царь
   Доброе прибытье,
   Светлейший Принц.
   Дон Фернандо
   Так значит верно,
   Что осужден я, Дон Хуан!
   Царь
   Мулей, так значит совершилось
   Мое заветное желанье!
   Дон Энрике
   Теперь, когда благополучным
   Тебя я вижу, мне позволь,
   О, государь, обняться с братом.
   Фернандо!
   (Они обнимаются.)
   Дон Фернандо
   Милый мой Энрике!
   Что означает этот траур?
   Но, впрочем, нет, не говори:
   Твои глаза сказали столько,
   Что бесполезным было б слово.
   Не плачь. Коль ты пришел сказать мне,
   Что я невольник навсегда,
   В том высшее мое желанье:
   Ты мог бы требовать награды
   За вести добрые, и вместо
   Того, чтоб траур надевать,
   Одеться пышно, как на праздник,
   И ликовать. Как поживает
   Король, мой добрый повелитель?
   Скажи лишь мне, что он здоров,
   Я счастлив. Ты не отвечаешь?
   Дон Энрике
   Коль повторенные страданья
   Нам доставляют боль двойную,
   Пусть сразу их узнаешь ты.
   (К Царю.)
   И ты, великий Царь, внимай мне:
   Хоть этот горный склон нам будет
   Дворцом пустынным, здесь, прошу я,
   Аудиенцию мне дай,
   И пленнику отдай свободу,
   Услышавши такие вести.
   Вся разгромленная армада,
   Что в тщетной гордости своей
   Была для волн тяжелой ношей,
   Инфанта в Африке оставив
   Заложником переговоров,
   Пошла печально в Лиссабон.
   И как услышал Эдуарте
   Трагические эти вести,
   Печаль к нему внедрилась в сердце,
   И то, что было лишь тоской,
   Преобразилось в летаргию,
   И, опровергнув говорящих,
   Что от тоски не умирают,
   Скончался добрый наш Король.
   Да будет он допущен в небо!
   Дон Фернандо
   О, горе мне! Так много стоил
   Ему мой плен?
   Царь
   Аллаху зримо,
   Как тягостна мне эта весть.
   Но продолжай.
   Дон Энрике
   Король покойный
   Распорядился в завещаньи,
   Чтобы за выдачу Инфанта
   Вам Сеута была сдана.
   И с полномочьем от Альфонсо,
   Который нам, взамену солнца,
   Явился пышною денницей,
   Я прихожу, чтоб город сдать:
   И так как...
   Дон Фернандо
   Замолчи, довольно,
   Ни слова более, Энрике:
   Слова такие недостойны,
   Их неприлично говорить
   Ни Португальскому Инфанту,
   Ни христианскому Маэстре,
   Ни даже подлому и злому,
   Кто в мире как дикарь живет,
   Не ведая христовой веры,
   Сияющей лучом бессмертным.
   Мой брат, что сопричислен к небу,
   Пред смертью это завещал
   Не для того, чтоб исполнялось
   Дословно это повеленье,
   А для того, чтоб показать вам,
   Что хочет воли он моей,
   Чтоб, значит, вы мою свободу
   Другими средствами искали,
   Другим, жестоким или мирным,
   Неукоснительным путем.
   Сказавши: "Сеуту отдайте",
   Он завещал вам: "Предпримите
   Что только можно, и усилья
   Пусть и до этого дойдут".
   Но как же можно, как же можно,
   Чтоб христианский, справедливый
   Король отдать решился мавру
   Тот город, что им куплен был
   Своею кровью, потому что
   Лишь со щитом и шпагой, первый,
   Он утвердил свои знамена
   На боевых его зубцах?
   И главное еще не в этом:
   Сдать мавру город, заслуживший,
   Чтоб католическая вера
   В нем торжествующей была,
   И в храмах умолявший Бога,
   С благоговеньем и любовью?
   Да разве это было б делом,
   Достойным честных христиан,
   И соблюденьем правил веры,
   И христианским милосердьем,
   И бранной славой португальской,
   Чтобы Атланты вышних сфер,
   Чтобы возвышенные храмы,
   На место светов золотистых,
   В которых луч играет солнца,
   Прияли мусульманский мрак,
   И чтоб враждебные им луны,
   Родив подобные затменья,
   В церквах осуществляли ужас
   Таких трагедий роковых?
   Так значит это будет благом,
   Чтоб храмы превратились в хлевы,
   Часовни сделались конюшней,
   Иначе, ежели не так,
   Чтоб обратилися в мечети?
   И тут язык мой умолкает,
   Тут пресекается дыханье,
   Тут мукою я удушен:
   Лишь при одной подобной мысли
   Готово сердце разорваться
   И волосы восстали дыбом,
   И телом овладела дрожь.
   То было бы не первым разом,
   Что хлев и ясли оказались
   Гостеприимными для Бога;
   Но раз мечети, в них для нас
   Навеки будет знак позорный,
   И надпись нашего бесславья,
   Гласящая: "Здесь Бог когда-то
   Имел жилище, а теперь
   Его прогнали христиане,
   И помещен здесь ими Дьявол".
   И даже это позабыто,
   (Как общий приговор гласит)
   Что в дом чужой никто не входит,
   Чтобы, хозяина обидеть,
   Так разве будет справедливо,
   Чтоб в Божий Дом вошел порок,
   И нами был сопровождаем,
   И мы, чтоб он вошел вернее,
   Ему посторожили двери,
   А Бога выкинули вон?
   Католики, что пребывают
   С своими семьями, с богатством,
   В том городе, быть может станут,
   Чтоб только их не потерять,
   Трусливо отпадать от веры.
   И мы доставим им возможность
   Впадать в соблазн греха такого?
   И будут дети христиан
   Перенимать у мавров нравы,
   И подчиняться их обрядам,
   И жить сочленами их секты?
   И столько жизней дорогих
   Из-за одной, совсем ничтожной,
   Должны погибнуть безвозвратно?
   Но кто же я? Ужели больше,
   Чем просто смертный человек?
   Коль быть Инфантом - умножает
   Мое значение, я - пленный:
   Невольник притязать не может
   На пышность почестей; я - раб:
   И значит, тот впадет в ошибку,
   Кто назовет меня Инфантом.
   Так кто ж распорядиться может,
   Чтоб жизнь единого раба
   Такой ценою окупилась?
   Кто умирает, тот теряет
   Свою физическую цельность {1},
   Ее я в битве потерял:
   Раз потерял, так значит умер:
   Раз умер, было бы деяньем
   С разумной мыслью несовместным,
   Чтоб ныне ради мертвеца
   Навек погибло столько жизней.
   Так пусть же это полномочье
   Разорвано на части будет,
   И станет искрами огня,
   И станет атомами солнца.
   (Разрывает полномочие, которое привез Энрике.)
   Но нет, я съем обрывки эти,
   Да не останется ни буквы,
   Способной миру возвестить,