Калугин Алексей. Игра в реальность

   – Интересно, что вы собираетесь делать, Анатолий Иванович? – спросил Одиссей. – Допустим, мои люди покинут вашу квартиру. Что дальше?
   – Потом все узнаешь, – ответил я.
   Признаться, я представления не имел, что буду делать, оставшись в квартире с заложником. Телефонная линия была заблокирована, а значит, вызвать помощь не представлялось возможным. Оставались еще балкон и окна, крича через которые можно было попытаться привлечь к себе внимание. Но мне почему-то казалось, что команда Одиссея все предусмотрела и позаботилась о том, чтобы каким-то образом лишить нас и этой возможности связаться с внешним миром. Я пока еще не знал, что мы с Витькой могли бы предпринять для своего спасения, но сейчас мне представлялось важным просто выставить этих бандюг из своей квартиры. Мне нужен был тайм-аут, чтобы собраться с мыслями и попробовать разобраться в происходящем. Кроме того, с нами оставался Одиссей, которого можно попытаться разговорить, чтобы выяснить наконец, что ему или тем, кто его послал, нужно от Витьки.
   – Ну? – Я не сильно, но требовательно ткнул Одиссея дулом пистолета в висок.
   – Глупо, Анатолий Иванович, – произнес Одиссей и спокойно повернулся ко мне лицом.
   Теперь дуло пистолета смотрело ему точно между глаз, равнодушных и бесчувственных.
   – Что вы теперь будете делать, господин Зверинин?
   Не получив ответа, Одиссей медленно поднял руку и положил ее на ствол пистолета.
   Мне следовало бы нажать на курок, но я не смог этого сделать. Изображать крутого парня с пистолетом в руке легко, когда не видишь глаз того, в кого целишься. Даже если это такие холодные и безразличные ко всему глаза.
   Одиссей забрал пистолет из моей руки и кинул его одному из своих подручных. Парень поймал пистолет, свинтил с него глушитель и сунул под пиджак за пояс.
   – Итак, на чем мы остановились? – обратился Одиссей к Витьке так, будто ничего и не произошло.
   Витька посмотрел на меня и, словно извиняясь за что-то, развел руками.
   – Я пойду с ними, – сказал он. И после небольшой паузы добавил: – А что еще мне остается?
   – Разумно, – едва заметно наклонил голову Одиссей.
   Я стоял молча, не зная, что сказать.
   Витька еще раз совершенно потерянно и беспомощно приподнял руки и изобразил на лице какое-то жуткое подобие усмешки, после чего медленным шагом направился в прихожую.
   Прежде чем последовать за ним, Одиссей повернулся ко мне.
   – Изините за причиненное беспокойство, господин Зверинин, – произнес он с холодной учтивостью. – Надеюсь, вы понимаете, что для вас же будет лучше, если вы просто забудете о нашей встрече.
   Не дожидаясь ответа, он повернулся ко мне спиной и пошел к выходу из квартиры.
   Один из его парней открыл дверь и пропустил в нее Витьку, следом за которым тотчас же вышел тип в серо-серебристом костюме. Другой подручный Одиссея помогал выйти из квартиры парню, которого я огрел табуретом. Тот все еще пребывал в полубесчувственном состоянии, но, оказавшись на пороге, неожиданно цепко ухватился рукой за косяк.
   – В чем дело? – обратился к нему Одиссей.
   Парень обернулся и посмотрел в мою сторону.
   – У него клиппер, – с трудом произнес он.
   Одиссей тут же развернулся назад. Впервые я увидел в его глазах что-то похожее на интерес.
   – У вас есть клиппер, господин Зверинин? – спросил он.
   – Не понимаю, о чем идет речь, – ответил я и, сунув руку в карман, зажал в кулаке брелок.
   – Давайте не будем играть в детские игры, Анатолий Иванович.
   Одиссей сделал шаг в мою сторону, и я изо всех сил надавил на кнопку клиппера.
   Конечно же, это было глупо. Изменения ральности не произошло, потому что в данной реальности Витька пока еще был жив. Но это было по-следнее, что я мог сделать, пытаясь спасти себя.
   В голове у меня все окончательно перепуталось. Витька с удивительным упорством твердил мне, что за ним следят люди из будущего, а я с не меньшим упрямством отказывался ему верить. Но если Одиссею и его парням было известно о клиппере, значит, они и в самом деле явились из будущего. Но ведь они же сами его мне и дали! Или же о клиппере каким-то образом стало известно одной из современных спецслужб? В таком случае им с самого начала был нужен я, а не Витька! И к тому же не мертвый, а живой!
   Подойдя ко мне, Одиссей протянул руку и слегка шевельнул пальцами.
   – Дайте мне ваш клиппер, господин Зверинин.
   Я стоял, не вынимая руку из кармана, зажав в кулаке связку ключей с брелоком.
   Одиссей с укоризной наклонил голову к плечу.
   – Не вынуждайте меня использовать силу, Анатолий Иванович.
   Я достал из кармана связку ключей и кинул ее в протянутую ладонь.
   Одиссей аккуратно снял брелок с кольца и вернул мне ключи.
   Внимательно осмотрев брелок-клиппер, он обернулся к своим подручным и с непонятной мне многозначительностью произнес:
   – Работа хайперов.
   Сказав это, он спрятал клиппер в карман и вновь посмотрел на меня.
   – Ситуация меняется, и, к сожалению, не в лучшую для вас сторону, господин Зверинин. Боюсь, что вам также придется проследовать с нами.
   – А если я откажусь? – без особой надежды, просто так, для проформы, поинтересовался я.
   – Вам ведь уже известен мой ответ, господин Зверинин, – вновь с укоризной посмотрел на меня Одиссей.
   Я пожал плечами и пошел к выходу из квартиры.
   Одиссей не стал мешать мне, когда я задержался, чтобы запереть дверь на оба замка.
   В какой-то степени это меня обнадежило. Я попытался убедить себя в том, что, если Одиссей позволил мне аккуратно запереть дверь, следовательно, он не исключал возможность того, что я еще могу вернуться домой.
   Выйдя в сопровождении Одиссея на улицу, я увидел синий микроавтобус «Форд», стоявший прямо напротив подъезда. В заднем салоне машины окон не было. За рулем сидел один из парней в серо-стальном костюме. Хотя, может быть, водитель был просто похож на тех, что заходили ко мне в квартиру.
   Одиссей сделал приглашающий жест рукой, указывая мне на чуть приоткрытую дверцу салона микроавтобуса.
   Едва я заглянул в салон, как меня тотчас же подхватили под руки и буквально занесли в машину. Я оказался на мягком сиденье, тянущемся вдоль салона, зажатый между двумя парнями Одиссея. Напротив меня сидел Витька, также в окружении двух приставленных к нему надзирателей. Парень, получивший табуретом по голове, примостился в стороне от всех, в дальнем конце салона.
   Водительскую кабину отделяла от салона непрозрачная перегородка. Освещала салон небольшая, но яркая лампочка под потолком.
   Хлопнула дверца кабины – должно быть, это Одиссей занял свое место рядом с водителем. Машина тронулась с места и медленно поехала вперед. Через минуту она повернула налево и, по всей видимости, выехав на основную трассу, прибавила скорость.
   – Куда мы едем? – спросил у меня Витька, искоса наблюдая за реакцией своих надзирателей.
   Лица парней остались равнодушными и безучастными. Должно быть, им не было приказано пресекать наши разговоры.
   – Представления не имею, – дернул плечом я.
   – А мне показалось… – Витька умолк, не закончив начатую фразу. – Впрочем… – Он махнул рукой и отвернулся в сторону.
   Витька не хотел со мной разговаривать.
   И я не мог осуждать его за это. Хотя и не чувствовал за собой никакой вины.

Глава 5

   Мы ехали ровно сорок три минуты – у меня на руке были часы с секундомером, и я точно засек время, хотя и сам не знаю для чего. Вначале я даже пытался считать повороты и мысленно накладывать их на карту Москвы, чтобы хотя бы примерно определить, куда мы едем. Но вскоре я бросил это пустое занятие – если сам не водишь машину, то никогда не выучишь всех московских дорог.
   Когда машина остановилась, один из братьев-близнецов, приставленных наблюдать за нами с Витькой, чуть приоткрыл дверцу и выглянул наружу. Перекинувшись с кем-то, находившимся снаружи, парой слов, он широко раскрыл дверцу, выпрыгнул из машины и жестом приказал нам выходить.
   Покинув микроавтобус, я первым делом посмотрел по сторонам.
   Машина стояла во дворике старинного трехэтажного особнячка, типичного для Замоскворечья. Вдоль ограды росли старые разлапистые липы, клены и акации, не позволявшие увидеть ничего, что находилось за пределами дворика.
   Нас с Витькой быстро подвели к невысокому крыльцу в пять ступенек с уродливыми гипсовыми вазами по краям, явно пристроенными позднее.
   Когда я ступил на лестницу, у меня вдруг закружилась голова. На мгновение мне показалось, что все вокруг померкло и подернулось легкой серебристой рябью. Я остановился и слегка тряхнул головой.
   – Все в порядке? – поинтересовался у меня Одиссей.
   – Да, – кивнул я. – Нервы, знаете ли…
   Одиссей понимающе улыбнулся.
   Миновав узенькую прихожую с вахтером, который не обратил на наше шествие никакого внимания, мы оказались в просторном зале с колоннами. Напротив входа, на другом конце зала, вверх поднималась широкая лестница с мраморной балюстрадой. В обе стороны от нее уходили два коридора. Высокие сводчатые окна были завешены тяжелыми пыльными шторами какого-то совершенно неопределенного, мерзкого буро-зеленого цвета. Единственным источником света в зале была огромная четырехъярусная хрустальная люстра с множеством блестящих подвесок.
   – Сюда, пожалуйста, – указал налево Одиссей.
   – Где мы находимся? – спросил Витька.
   Он задал этот совершенно бессмысленный вопрос не потому, что надеялся получить на него ответ, а потому, что ему было невыносимо страшно. Ожидание неизбежного конца было куда более мучительным, чем возможность приблизить его, ведя себя дерзко и даже немного нахально.
   – Мы в нашем центральном офисе, – спокойно ответил Одиссей.
   – И что теперь? – не двигаясь с места, вызывающе посмотрел на него Витька.
   – Прошу. – Одиссей снова указал рукой направление, в котором мы должны были проследовать.
   – Нет, ребята, – неожиданно зло ощерившись, покачал головой Витька. – Сам я никуда не пойду.
   – И как же вы предлагаете решить эту проблему? – спросил, сложив руки на груди, Одиссей.
   – Полагаю, что вам придется тащить меня силой, – ответил Витька. – Только имейте в виду, я буду сопротивляться.
   – Да брось ты, – с тоской глянул я на Витьку и зашагал в направлении, указанном Одиссеем, в полной уверенности, что Витька, поколебавшись пару секунд, последует за мной.
   Мне было не менее страшно, чем моему приятелю. Но, в отличие от него, я понимал, что ребят, к которым мы попали, вряд ли удастся вывести из себя. Не той породы были эти люди.
   Надо же, с тех пор как я стал обладателем клиппера, я был уверен, что держу ситуацию под контролем, и не мог даже предположить подобного, столь неблагоприятного для меня поворота событий.
   Пройдя до конца коридора, мы поднялись на второй этаж по узкой пристенной лестнице. Одиссей вновь указал нам направление. Пройдя мимо трех дверей, обитых черным дерматином, он велел нам остановиться возле четвертой.
   Не дожидаясь новых распоряжений, я открыл дверь и вошел.
   Комната была похожа на контору советского образца: шесть столов, установленных в два ряда, между которыми оставался узкий проход, – двоим не разойтись. За столами сидели ухоженные ребятки, вроде тех, что заявились ко мне домой вместе с Одиссеем. Перед каждым на столе стоял небольшой плоский монитор. Не знаю, что уж им там показывали, только при нашем появлении ни один из них даже головы не повернул в нашу сторону.
   – По-моему, это клоны, – тихо шепнул мне на ухо Витька.
   Я только дернул плечом – признаться, мне было совершенно без разницы, что представляют собой эти ребята. В любом случае ни с одним из них я не хотел бы иметь никаких дел.
   В дальнем конце комнаты, возле зашторенного окна, находился еще один стол, за которым восседал мужчина лет пятидесяти в темно-синем костюме с безумно-малиновым галстуком. Тяжелая нижняя челюсть, оплывшие щеки и меланхоличный взгляд из-под широких бровей делали его похожим на английского бульдога.
   Одиссей подвел нас к столу и представил сидевшего за ним человека:
   – Агамемнон.
   – Вы что, все здесь греки? – неприязненно посмотрел на Агамемнона Витька.
   – А чем, собственно, не угодили тебе греки? – поинтересовался я у него.
   – Не в греках дело, – ответил Витька, не сводя при этом взгляда с Агамемнона. – Мне не нравятся типы, которые не называют своих настоящих имен.
   – Агамемнон – мое настоящее имя.
   Мужчина, сидевший за столом, предпринял попытку улыбнуться. Но улыбка у него получилась настолько вымученно-ужасной, что лучше бы он не делал этого.
   Одиссей молча выложил на стол перед Агамемноном мой клиппер.
   Агамемнон осторожно взял прибор двумя пальцами, словно боялся, что из него может вырваться струя фиолетовых чернил, которые запачкают его ослепительно-белую манишку, и внимательно осмотрел его со всех сторон.
   – Хайперы, – произнес он, как диагноз неизлечимой болезни.
   Одиссей молча кивнул.
   – И кто же из вас имел контакты с хайперами? – оценивающе посмотрел на нас с Витькой Агамемнон.
   – Если речь идет о брелоке, который вы держите в руках, – сказал я, – то он принадлежит мне.
   – Брелок. – Агамемнон вновь помотрел на клиппер. – Вы хотите сказать, что не имеете представления, что это такое?
   Раз уж начал от всего отказываться, то следовало придерживаться этой линии до конца.
   – По-моему, это самый обыкновенный брелок для ключей, – сказал я.
   – Каким образом он оказался у вас? – тут же задал новый вопрос Агамемнон.
   – Не помню точно… – Потерев пальцами виски, я изобразил задумчивость. – Кажется, кто-то подарил.
   Мне уже стало казаться, что у нас с Агамемноном получается нормальный разговор двух идиотов, ни один из которых не желает говорить другому правду, когда совершенно не к месту влез со своим замечанием Одиссей:
   – Баз-три присутствовал при том, как господин Зверинин воспользовался клиппером.
   – Что вы на это скажете, господин Зверинин? – без особого интереса, словно на стену, на которой намалевано неприличное слово, посмотрел на меня Агамемнон.
   Я замялся, не зная, что ответить.
   И тут в разговор вступил Витька:
   – Послушайте, по-моему, я здесь единственный, кто не имеет даже самого общего представления о том, что, собственно, происходит.
   – А вас это вообще не касается, господин Кровиц, – холодно глянул на него Агамемнон.
   – Ничего себе! – возмущенно всплеснул руками Витька. – Между прочим, убить собираются именно меня, а не кого-то другого!
   – Речь идет не об убийстве, – деловито поправил его Одиссей. – Это будет акция устранения.
   – По мне, так никакой разницы!
   Витька распалялся все сильнее. Я понял, что не пройдет и минуты, как он полностью потеряет над собой контроль. С ним такое порою случается, хотя и крайне редко. Если Витька не мог понять, или хотя бы как-нибудь объяснить самому себе ситуацию, его эмоциональный центр взрывался, подобно вулкану, сотни лет мирно коптившему небо серными парами и вдруг неожиданно для всех решившему проверить, на что он в действительности способен.
   Ни Агамемнон, ни Одиссей, похоже, не понимали, что происходит с Кровицем. Я тоже не знал, что мог учудить Витька в ситуации, в которой ему вообще нечего было терять. Но я с нетерпением ждал, когда же наступит крещендо.
   – Кто ты, собственно, такой?! – Оперевшись обеими руками о стол, Витька сверху вниз посмотрел на Агамемнона. – Что ты собираешься мне доказать?! Что ты умнее меня?! Аргументов не хватит!.. Отстань! – Витька походя, как от назойливой мухи, отмахнулся от Одиссея, который хотел было его урезонить. – Тебе я тоже могу кое-что сказать!..
   Я краем глаза посмотрел на ребятишек, работавших за компьютерами. Ни один из них так и не оторвал взгляда от экрана. Как будто в комнате ровным счетом ничего не происходило. Или же дебош, учиняемый посетителем возле стола начальника, был в их конторе делом самым что ни на есть обычным?
   – Господин Кровиц, – с ледяным спокойствием последнего вождя племени сиу произнес Агамемнон. – Я бы посоветовал вам сохранять самообладание.
   Не так нужно разговаривать с Витькой! Чтобы привести его в себя, каждое слово должно звучать словно удар открытой ладонью наотмашь по щеке! А так Витька только еще больше завелся.
   – Ты мне еще советовать будешь, грек недоделанный! – заорал он так, что у меня уши заложило.
   Навалившись грудью на стол, Витька вцепился обеими руками в плоский компьютерный экран, стоявший слева от Агамемнона. Агамемнон со своей стороны тоже ухватился за экран, не позволяя Витьке оторвать его от стола.
   Одиссей, видимо, решил, что сможет один справиться с дебоширом, и обхватил его сзади обеими руками поперек груди.
   И даже при такой, казалось бы, критической ситуации ни один из мальчиков, сидевших за компьютерами, так и не оторвался от своей работы.
   Именно этого момента я и ждал!
   Оперевшись на плечо ближайшего ко мне парня в серо-стальном костюме, я запрыгнул к нему на стол, быстро взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие, и, не теряя времени, перепрыгнул на соседний стол.
   Когда мы еще только шли по проходу между столами, я приметил, что на втором слева от прохода столе лежал предмет, как две капли воды похожий на мой миниатюрный клиппер-брелок, только размером побольше. Мне никогда прежде не доводилось видеть большие клипперы, но я догадался, что это именно он, прибор, с помощью которого можно задавать параметры изменения доминирующей реальности.
   Схватив клиппер со стола, я спрыгнул в проход и, подбежав сзади к Одиссею, что было сил ударил его клиппером по затылку.
   Витька тут же помог мне. Почувствовав, что хватка Одиссея ослабла, он как следует врезал ему сначала одним, а затем другим локтем по ребрам.
   Я еще раз ударил Одиссея клиппером по затылку, и он осел на пол.
   Схватив Витьку за руку, я удобнее перехватил клиппер и положил большой палец на пусковую кнопку.
   Одиссей на полу перевернулся набок, и я увидел в его руке пистолет.
   В том, что он выстрелит, у меня не было ни малейших сомнений.
   Не теряя более ни секунды, я нажал на пусковую кнопку клиппера.

Глава 6

   Разница между двумя вариантами реальности, замену которых я произвел, задействовав клиппер, оказалась настолько велика, что на пару секунд все вокруг заволокло серебристым мерцающим туманом, сквозь который ничего невозможно было разглядеть. Одновременно с этим возникло довольно-таки неприятное ощущение, как будто я потерял почву под ногами и завис в пустоте, в которой не было ни верха, ни низа. Боясь потерять в этой пустоте Витьку, которого я тоже не видел, я только крепче ухватил его за руку.
   – …Надеюсь, теперь вы понимаете, почему мы вынуждены вам отказать? – услышал я чей-то голос прежде, чем почувствовал твердую почву под ногами.
   Первым, что бросилось в глаза, было окно с широко раздвинутыми легкими васильковыми шторами, через которое в комнату лились потоки золотистого солнечного света. Мы с Витькой находились все в той же комнате. Но теперь шесть столов, выстроенных вдоль нее двумя рядами, занимали не безразличные ко всему клоны, одетые в серо-стальные костюмы, а милые и вполне жизнерадостные женщины, работающие с какими-то документами, сложенными в большие красно-коричневые папки. Немного странным показалось мне разве что только то, что почти у всех женщин в чертах лица угадывалась примесь восточной крови.
   Витька стоял перед центральным столом, положив обе руки на углы большого компьютерного монитора с таким видом, словно собирался запустить его в голову миниатюрной темноволосой дамы лет сорока, очень похожей на китаянку.
   – Мне очень жаль, но ваши условия для нас совершенно неприемлемы, – закончила женщина свою речь, начало которой я пропустил.
   На лице ее появилась вежливая восточная улыбка, ровным счетом ничего не означавшая.
   Я быстро сунул клиппер в карман ветровки и положил руку Витьке на плечо.
   Витька медленно обернулся и посмотрел на меня шальным взглядом.
   – Пойдем, – сказал я ему. – Мы и без того отняли уже слишком много времени у мадам…
   Улыбнувшись, как будто сетуя на забывчивость, я посмотрел на даму за столом.
   – Мадам Лин, – со всепрощающей улыбкой подсказала мне она.
   – Мадам Лин нужно заниматься другими клиентами, – заявил я, похлопав Витьку по плечу.
   – Мне очень жаль, что ваш друг воспринял наш отказ как личную обиду, – сказала, обращаясь ко мне, мадам Лин.
   – Ничего страшного, – улыбнулся я ей в ответ. – Уверен, он сумеет это пережить.
   Я вновь хлопнул Витьку по плечу и на этот раз уже вполне откровенно подтолкнул его в сторону выхода.
   Я не знал, где мы оказались после перехода к иной реальности, но полагал, что нам лучше поскорее убраться отсюда. Рядом не было ни Одиссея, ни Агамемнона, ни кого-либо похожего на их подручных, но это был все тот же старинный особняк, куда нас привели для того, чтобы… Ну, скажем так: чтобы серьезно поговорить о жизни.
   К счастью, Витька не сопротивлялся, и мы уже почти достигли выхода, когда я услышал за спиной голос мадам Лин:
   – Непременно передавайте от меня привет и наилучшие пожелания господину Агамемнону.
   Я, вздрогнув от неожиданности, оглянулся.
   – Что?
   Одновременно со мною тот же самый вопрос произнес и Витька:
   – Что?
   Мадам Лин вновь улыбнулась своей загадочной восточной улыбкой.
   – Право же, я не думаю, что некоторые противоречия, возникшие между нами, серьезно омрачат наши деловые отношения, – произнесла она.
   – Да… Да! – уверенно кивнул я. – Уверен, что у господина Агамемнона не возникнет к вам никаких претензий. Мы объясним ему, что вы сделали все от вас зависящее, чтобы разобраться с проблемой.
   Улыбка мадам Лин сделалась настолько очаровательной, что я мог бы любоваться ею без конца. Но, к сожалению, сейчас я вынужден был думать о другом.
   Кивнув мадам Лин на прощание, я вытолкнул Витьку за дверь и выскользнул в коридор следом за ним.
   В коридоре Витька прижался спиной к стене с видом карбонария, приговоренного к расстрелу имперским трибуналом.
   – Что все это значит? – тихо, но очень четко артикулируя слова, произнес он.
   Было ясно, что, не получив ответ на свой вопрос, он не двинется с места.
   – Мы изменили реальность, – ответил я, стараясь, чтобы голос мой звучал как можно более спокойно и даже в какой-то степени беспечно: вроде как изменение реальности для меня самое что ни на есть обычное дело.
   – Мы?! – Витька уставился на меня так, словно я обвинил его по меньшей мере в соучастии в бандитском налете на мирный экспресс.
   – Ну хорошо, я. – Спорить явно не имело смысла.
   – Ты изменил реальность?!
   – Послушай-ка, Витек. – Я взял своего приятеля под локоть и твердой рукой повлек его вдоль по коридору в направлении лестницы. – Давай-ка сначала выберемся отсюда, а потом уже все обсудим. Право же, мне не хотелось бы вновь встретиться с Одиссеем и его ребятами.
   Упоминание имени Одиссея, как ни странно, оказало на Витьку благотворное воздействие. Он зашагал быстрее и более не пытался выкрикивать громким голосом глупые вопросы, привлекая к себе внимание то и дело пробегавших мимо нас сотрудников неизвестного учреждения.
   Спустившись по лестнице, мы оказались в зале на первом этаже. Колонны, люстры и огромная парадная лестница – все было на месте. Однако вид у зала почему-то был уже не такой парадный, как при Агамемноне и Одиссее, – просто солидное госучреждение, успевшее отхватить себе старинный особнячок, который всегда, при любых владельцах сохранит хоть что-то от своего былого достоинства.
   В прихожей возле входной двери стоял обычный письменный столик, за которым сидел вахтер – мужчина лет шестидесяти в синем халате, берете и очках в тонкой металлической оправе. Я хотел взглянуть, что за газету читал вахтер, но именно в тот момент, когда мы с Витькой подошли к нему, он положил газету на стол и посмотрел на нас поверх оправы очков. Взгляд у него был продозрительный, как у любого другого вахтера, но тем не менее он позволил нам беспрепятственно покинуть здание.
   Оказавшись на улице, я с облегчением перевел дух, хотя и понимал: то, что мы вновь увидели солнце, вовсе не означало, что мы навсегда избавились от парней из будущего, присвоивших имена героев Троянской войны и горящих неуемным желанием разделаться с нами непонятно за что.
   Собственно, по поводу своей скромной личности у меня имелись некоторые соображения. Но вот чем насолил Одиссею и его ребятам Витька, я никак не мог взять в толк. Единственное, что мне приходило в голову, так это то, что, придумывая одну из своих фантастических историй, Витька случайно попал в цель. Его фантазии оказались слишком близки к тому, как в реальности обстояли дела с пришельцами из будущего, что, видимо, и вызвало озабоченность соответствующих служб. Но, с другой стороны, не убивать же за это человека, даже не попытавшись вначале разобраться, что к чему?
   – ГОСТЫК, – тихо произнес Витька.
   – Что? – непонимающе посмотрел я на него.
   – Контора так называется. – Витька указал на черную вывеску рядом со входом.
   На вывеске большими желтыми буквами было четко и ясно выведено: «ГОСТЫК».
   Могу поклясться, что, когда мы входили в дом, никакой вывески на его фасаде не было.