Калугин Алексей. Все под контролем

   — Где кино-то снимают? — поинтересовался фельдшер.
   Худой замялся, но на помощь ему пришла очень толстая дама в очень открытом сарафане.
   — Да на окраине, возле сгоревшего промсклада, — махнула она рукой куда-то в сторону. — Я вчера мимо проходила — военные там, человек тридцать. Копают что-то.
   Фельдшер с пониманием покачал головой и подошёл к пострадавшему. Опершись руками о колени, он внимательно осмотрел его с головы до пят, покивал головой и, выпрямившись, крикнул шофёру:
   — Петрович, тащи носилки! Госпитализировать будем!
   Когда Сейта стали укладывать на носилки, он вдруг испуганно принялся шарить руками в траве вокруг себя.
   — Ну, в чём дело, больной? В чем дело? — недовольно забурчал фельдшер.
   — Да мыльницу он свою небось ищет, — ответил кто-то из толпы, и Сейту в руку сунули темпоральный модулятор в яркой мыльной упаковке. — Импортная…

Глава 4

   В больнице Сейту поставили диагноз «сотрясение мозга», переодели в застиранную до полной потери цвета больничную пижаму и уложили на койку в палате на первом этаже.
   Поскольку новый больной не мог сообщить о себе ничего вразумительного и никаких документов при нем не оказалось, о пострадавшем артисте было заявлено в милицию.
   Милиция быстро установила, что никакой съёмочной группы в городе нет. В ДК «Железнодорожник», при котором числился самодеятельный театр, ни артисты, ни костюмы в последнее время не пропадали по причине полного отсутствия как первых, так и вторых. Так же и в розыске не числилось граждан, под приметы которых подходил бы неизвестный, находившийся на излечении в городской больнице и значившийся в милицейских протоколах под кличкой Артист.
   Спустя три дня после поступления Сейта в больницу врачи признали состояние больного удовлетворительным и дали согласие на его встречу с сотрудниками милиции.
   Беседа с Артистом не дала милиции никакой новой информации: пострадавший не мог назвать ни своего имени, ни места жительства, так же как не мог объяснить и то, каким образом на нём оказался столь странный костюм и как сам он оказался в Кипешме. Он даже не знал названия города, в котором находился, и затруднялся назвать сегодняшнюю дату.
   Лечащий врач, оставшийся с капитаном милиции после того, как Сейт вернулся в палату, назвал состояние больного ретроградной амнезией — полной потерей памяти о своей прошлой жизни, — нередко случающейся после травмы головы. При этом врач заверил капитана, что во всем остальном пострадавший остаётся совершенно нормальным человеком и не представляет никакой угрозы для общества. У милиционера на сей счёт имелись свои соображения, но он не стал обсуждать их с врачом.

Глава 5

   Вопреки мнению врачей, инспектор Сейт помнил, кто он такой и что с ним произошло до того, как он очутился сначала на разогретой солнцем мостовой, а затем и на больничной койке маленького провинциального городка. Более того, он отлично понимал полнейшую безвыходность своего положения. Марин оказался совсем не тем безобидным простаком, за которого принял его Сейт. Усыпив бдительность инспектора, контрабандист подсунул ему в мыльной упаковке портативный темпоральный модулятор, который и выбросил Сейта из XVII века. Сейту ещё повезло, что он ударился головой о мостовую Кипешмы, а не оказался погребённым в песках пустыни или замерзающим среди арктических льдов, поскольку в темпоральном модуляторе, собранном народным умельцем, известным под именем Пройдоха Шмульц, в целях экономии места отсутствовал не только пространственный стабилизатор, но и система привязки к местности.
   Когда инспектор впервые открыл глаза на больничной койке, первым, кого он увидел, оказался мужчина лет тридцати с густой чёрной бородой и длинными волосами, спадающими ему на плечи и перехваченными на лбу пёстрой тесёмкой. Так же как Сейт, бородач был одет в линялую больничную пижаму.
   — Как самочувствие? — спросил он у Сейта, присаживаясь на соседнюю свободную койку.
   — Спасибо, неплохо, — ответил инспектор.
   Когда в голове у него перестало звенеть от боли, он смог воспользоваться гипнопедической программой изучения языков, заложенной у него в подсознании.
   — Меня зовут Михаил Цетлин, — представился бородач. — Я — скульптор-монументалист. Полагаю, что гений. Хотя широким массам общественности, равно как и критикам, пока неизвестен. Видел голову Ильича на центральной площади?
   Смущённо улыбнувшись, Сейт отрицательно качнул головой.
   — А Ильича в полный рост, что возле ДК «Железнодорожник»?
   — Я случайно оказался в этом городе, — признался Сейт. — И сразу же попал в больницу.
   Цетлин с пониманием кивнул.
   — Я вот тоже попал под нож хирурга по причине приступа острого аппендицита.
   Он расстегнул пижамную куртку и показал марлевую наклейку внизу живота.
   — Разрезали удачно, а вот заживает плохо, — пожаловался он. — Гноится.
   — Я мог бы вам помочь, — сказал Поль.
   — Серьёзно? — заинтересованно посмотрел на него Цетлин. — Можешь лекарства импортные достать? — Не дожидаясь ответа, он начал объяснять: — Понимаешь, меня местное руководство за что ценит? За то, что я работаю быстро! У меня сейчас в мастерской два незаконченных заказа стоят. Правда, работы, не в пример Ильичам, помельче. Одна — здешний первый секретарь, бюст в натуральную величину; вторая, — художник тихо прыснул в кулак. — Не поверишь, — заговорщицки произнёс он, понизив голос, — любовница первого секретаря в чём мать родила. Да-да, — поспешно кивнул он, хотя Сейт и не думал проявлять каких-либо сомнений на сей счёт. — Обнаженка в чистом виде. Говорят, персек хочет статую на даче установить. Правда, позировать нагишом эта краля мне наотрез отказалась. Поэтому приходится пользоваться классическими образцами. Ну а если я стану тормозить работу, то, сам понимаешь, мне замену быстро найдут…
   Слушая Цетлина, Сейт внимательно осматривал больничную палату, пытаясь хотя бы приблизительно определить эпоху, в которой оказался.
   — Где мы сейчас находимся? — поинтересовался он, воспользовавшись первой же паузой, возникшей в бесконечном монологе соседа по палате.
   — В городской больнице, — тут же ответил Цетлин.
   Подняв подушку повыше, Сейт сел, прислонившись к ней спиной.
   — А в каком городе?
   — Кипешма, — скульптор-монументалист тяжело и безнадёжно вздохнул. — Русский Север.
   — Какой сейчас год?
   Сейт полагал, что столь необычный вопрос должен был вызвать недоумение у соседа по палате. Но Цетлин, как ни странно, вовсе не был удивлён.
   — 1990-й, 20 июля, — с готовностью сообщил он. После чего заметил: — Между прочим, ты ещё не представился.
   — Жан-Поль Сейт, — назвал своё имя инспектор.
   — Французское имя, — как бы между прочим заметил Цетлин.
   — Мать у меня наполовину француженка, — объяснил Сейт.
   — А самого-то тебя как сюда занесло?
   Сейт промолчал, не зная, как лучше ответить на этот вопрос.
   — Можешь, конечно, не отвечать, — не стал настаивать Цетлин. — Но имей в виду, что про тебя здесь рассказывают бог знает какие небылицы. И милиция в больницу уже наведывалась.
   — Простите, Михаил, — сконфуженно произнёс Сейт. — Я нахожусь в глупейшем положении… Мне необходима помощь, но я здесь чужой, и мне не к кому обратиться.
   — Обратись ко мне, — запросто предложил Цетлин.
   — И вы обещаете помочь, не задавая никаких вопросов? — с сомнением посмотрел на соседа по палате Сейт.
   Цетлин задумчиво поскрёб ногтями бороду.
   — А в чём, собственно, проблема?
   — При мне был кусок мыла в яркой упаковке. Мне непременно нужно его отыскать.
   Цетлин удивлённо шевельнул левой бровью.
   — И это все?
   — Пока все, — ответил Сейт.
   — Ну, за этим дело не станет. — Цетлин поднялся с койки и приоткрыл дверь в коридор. — Аллочка! — громко позвал он. — Можно вас на минуточку?
   В дверь вошла молодая медсестра с высокой причёской и жеманной улыбкой на ярко накрашенных пухлых губах. Из-за плотного слоя макияжа, наложенного везде, где только можно, выглядела она лет на десять старше своего реального возраста.
   — Аллочка, наш новый больной проснулся и хотел бы привести себя в порядок, — подобострастно улыбаясь, сообщил ей Цетлин. — Вы не могли бы принести нам его вещи?
   Медсестра окинула Сейта оценивающим взглядом.
   — Саблю, что ли, он свою хочет? — спросила она, растягивая слова, как жевательную резинку, да ещё и проглатывая при этом окончания.
   — Бог с вами, Аллочка, с кем здесь сражаться? — протестующе взмахнул руками Цетлин. — Разве только вызвать меня на поединок из-за вашей несравненной красоты. — Польщённая Аллочка приторно улыбнулась, но почему-то не Цетлину, а Сейту. — Только у меня и без того живот уже распорот. Так что дуэль мы отложим до лучших времён. Мыло у него было…
   — А сам он разговаривать не умеет? — перебила Аллочка, не отрывавшая взгляда от Сейта.
   — Умеет, Аллочка, умеет! — горячо заверил её Цетлин. — Только, увидев вас, лишился дара речи!
   Аллочка довольно хихикнула и вышла из палаты.
   Наблюдая за ней через щёлку чуть приоткрытой двери, Цетлин сделал Сейту обнадёживающий жест рукой, не волнуйся, мол, все идёт по плану.
   Минут через пять медсестра вернулась.
   — Вот ваше мыло, — сказала она, положив на тумбочку темпоральный модулятор, завёрнутый в яркую мыльную упаковку. — И ещё какая-то штуковина, — рядом с темпоральным модулятором легла плоская зелёная коробочка размером с пачку сигарет.
   — Это бритва, — Цетлин ловко подхватил Аллочку под локоток и легко, словно заправский мастер айкидо, почти не встретив сопротивления, развернул медсестру в сторону двери. — Премного вам благодарны. Через полчаса предстанем перед вами в наилучшем виде. А пока мы занимаемся туалетом, не говорите, пожалуйста, дежурному врачу, что мы уже проснулись. Хорошо?
   — Ладно, брейтесь, — снисходительно бросила Аллочка, выходя из палаты.
   — Ну, что скажешь? — закрыв дверь, с гордостью глянул на своего соседа Цетлин.
   Сейт молча раскрыл мыльную упаковку и показал её начинку, состоявшую из переплетения мелких разноцветных деталек и проводков.
   — Ты знаешь, что это такое?
   — Радио? — предположил Цетлин.
   — Нет. Это темпоральный модулятор.
   Художник озадаченно почесал бороду.
   — До того как я окончательно и бесповоротно решил стать художником, я проучился три семестра на физмате, но, разрази меня гром, не помню, что такое темпоральный модулятор.
   — Это аппарат для перемещения во времени, — объяснил Сейт.
   — То есть машина времени? — уточнил Цетлин.
   — Можно сказать и так, — согласился с предложенной формулировкой Сейт.
   Не так давно перенёсший аппендиксотомию скульптор посмотрел на соседа по палате недобрым взглядом.
   — И ты прикатил к нам прямиком от Людовика XIV?
   — На соответствующем участке витка временной спирали, сопряжённом с нашим временем, на престоле пока ещё находится Людовик XIII, — ответил Сейт.
   — А ты сам?.. — не закончив вопрос, Цетлин выполнил некий замысловатый жест рукой, смысл которого остался для Сейта непонятым.
   — В XVII век я прибыл из XXII, — ответил Сейт и развёл руками, как будто извиняясь за то, что все так получилось.
   Окончательно утвердившись во мнении, что он имеет дело с классическим психом, тихим, но скучным, Цетлин откинулся на спинку койки.
   — И этот твой темпоральный модулятор работает? — поинтересовался он, небрежно ткнув пальцем в электронную начинку мыльницы, которую держал в руках Сейт.
   — Нет, — покачал головой инспектор.
   — Жаль, — Цетлин с досадой цокнул языком. — А то смотались бы обратно к Людовику, винца бы хорошего попили.
   Поднявшись с койки, Цетлин не спеша направился в сторону двери.
   — Постой!
   Цетлин обернулся.
   Лицо у сидевшего на больничной койке психа было такое несчастное, что он вернулся и сел на прежнее место.
   — Я знаю, что люди XX века имеют пока ещё очень смутное представление о природе, сущности и форме временного потока, — Сейт говорил очень быстро, боясь, что Цетлин, не дослушав его, снова встанет и уйдёт. — Он имеет спиральную форму. Длина каждого витка спирали колеблется в пределах от ста до ста пятидесяти лет. Преодолев зону безвременья, заполняющую пространство между витками, можно перескочить с одного витка на другой и оказаться в дне, сопряжённом с нынешним. В XX веке я оказался, перескочив сразу через два витка…
   — Подожди, — взмахнув рукой, остановил его Цетлин. — В теории я всё равно ничего не смыслю. У тебя есть какие-нибудь реальные доказательства того, о чём ты говоришь, кроме этой неработающей мыльницы?
   Сейт показал Цетлину зелёную коробочку.
   — Это преобразователь пси-энергии.
   — Тоже временно не работающий, — понимающе улыбнулся Цетлин.
   — Надеюсь, что преобразователь в исправности. — Сдавив пси-преобразователь в руке, Сейт почувствовал, как он в ответ слегка завибрировал. — Вообще-то его трудно сломать, — улыбнулся Сейт.
   — Это уже интересно, — несколько оживился Цетлин. — И на что способен этот преобразователь?
   — Прибор служит для преобразования психической энергии человека в любые другие виды энергии. — Сейт взял с тумбочки карандаш. — Ты позволишь использовать его для демонстрации?
   — Да ради бога! — с готовностью согласился заинтригованный скульптор.
   Сейт взял карандаш за незаточенный конец и провёл поперёк него пси-преобразователем. Заточенная половинка карандаша с тихим стуком упала на покрытый вытертым линолеумом пол.
   — Это пример преобразования— пси-энергии в механическую работу, — сделал необходимое пояснение Сейт.
   Цетлин поднял с пола обрезанный черенок, погладил пальцем гладкое, как будто отшлифованное, место среза и совершенно по-новому, с интересом посмотрел на Сейта.
   — Впечатляет, — сказал он. — А что-нибудь потолще карандаша перерезать сможешь?
   — Все, что угодно, — уверенно улыбнулся Сейт.
   Цетлин нырнул под койку и выволок оттуда пудовую гирю.
   — Ну-ка, попробуй! — предложил он, поставив гирю на пол возле койки.
   Сейт провёл пси-преобразователем по гире, и она распалась на две ровные половины, каждая из которых гулко стукнулась о пол.
   — Впечатляет! — Цетлин вцепился всей пятернёй в бороду так, словно собирался вырвать её. — И человека можно точно так же, пополам?
   — Нет, — отрицательно качнул головой Сейт. — Пси-поле человека блокирует работу пси-преобразователя. На человека им можно воздействовать по-иному. Покажи-ка свой шов.
   Цетлин с готовностью распахнул полы куртки.
   — Повязку тоже снять? — спросил он.
   — Пока не надо.
   Сейт приложил пси-преобразователь поверх марлевой повязки и замер, полуприкрыв глаза.
   Вначале Цетлин абсолютно ничего не чувствовал, но спустя минуту начал тихо посмеиваться.
   — Щекотно, — ответил он на вопросительный взгляд Сейта.
   — Значит, пора снимать повязку, — сказал Сейт, убирая пси-преобразователь.
   Очень осторожно, двумя пальцами, Цетлин начал отклеивать кусочек марли.
   — Смелее, — подбодрил его Сейт.
   Сняв повязку, Цетлин недоверчиво погладил рукой бледно-розовый шрам, оставшийся на месте незаживавшего шва.
   — А где же ниточки? — растерянно посмотрел он на Сейта.
   — Наверное, на повязке остались, — с улыбкой ответил тот.
   Цетлин развернул скомканную марлю. На ней действительно лежали завязанные узелками пять шёлковых ниточек.
   — Нет слов! — восхищённо развёл руками Цетлин.
   — Шрам тоже можно убрать, — сказал Сейт. — Только для этого потребуется чуть больше времени.
   — Дай-ка посмотреть, — Цетлин почти выхватил пси-преобразователь из рук Сейта и быстро осмотрел прибор со всех сторон.
   На поверхности плоской коробочки, сделанной из какого-то чрезвычайно прочного пластика, не было ни кнопок, ни переключателей, ни верньеров, ни даже контрольных огоньков — вообще никаких выступающих деталей.
   — От батарейки работает? — спросил Цетлин, чтобы не выглядеть полным профаном.
   — Прибор работает без дополнительных источников энергии. Это же просто преобразователь.
   — Ничего себе — просто!
   Сосредоточенно насупив брови, Цетлин взмахнул пси-преобразователем, словно мечом, явно намереваясь рассечь койку надвое. Но, к величайшему его удивлению, койка осталась цела.
   — С первого раза не получится, — покачал головой Сейт. — Для того чтобы пользоваться пси-преобразователем, требуется определённый навык.
   Цетлин скорчил недовольную гримасу и вернул пси-преобразователь Сейту.
   — Но теперь-то ты мне веришь? — с надеждой посмотрел на соседа по палате Сейт.
   Цетлин задумчиво почесал бороду и закатил глаза к белому больничному потолку. В правом углу на потолке имелось большое жёлтое пятно, по форме похожее на очертания Австралии, — след от недавней протечки. Скользнув взглядом по западной оконечности материка, Цетлин вновь посмотрел на Сейта.
   — На 75 процентов, — сказал он и заговорщицки подмигнул пришельцу из будущего.
   — Что ж, тоже неплохо, — немного натянуто улыбнулся инспектор.
   — А теперь слушай меня внимательно. — Цетлин присел на край свободной койки и посмотрел на своего собеседника серьёзно, как никогда прежде. — Если расскажешь все это врачам, они тебя упекут в сумасшедший дом, и выберешься ты оттуда очень не скоро, если, конечно, вообще когда-нибудь выберешься. Если ты к тому же продемонстрируешь кому-нибудь свой пси-преобразователь, то тебя увезут в другое место, далеко и надолго, возможно, что и навсегда. Следовательно, действовать будем так: на все вопросы отвечай: «Не помню. Не знаю». Короче, прикинься, что у тебя начисто отшибло память. Потянем пока время и будем соображать, что делать. Читал Чернышевского?.. По глазам вижу, что нет. Ну, да бог с ним, сами что-нибудь сообразим.
   Кто бы мог сказать, верил ли Цетлин в эту минуту тому, что рассказал ему сосед по палате? Про XVII век, про XXII век, про временную спираль? Цетлин и сам не смог бы ответить на этот вопрос. Конечно, с одной стороны, мушкетёрский костюм, пси-преобразователь, затянувшаяся за одну минуту незаживающая рана, шрам на месте которой в любой момент можно было потрогать рукой… Но, с другой стороны, на него упруго давила инертность сознания взрослого и в меру серьёзного человека, твёрдо уверенного в том, что пришельцы из будущего, равно как и из прошлого, могут появляться только в фантастических романах и фильмах. Скорее всего, Цетлин просто решил включиться в интересную игру, приняв те условия, которые предлагал ему странный сосед по палате.
   Ну, очень скучно было в Кипешме!

Глава 6

   Дверь отворилась, и в палату в сопровождении Аллочки вошёл дежурный врач — высокого роста, плотного телосложения, с выступающим брюшком и наметившейся лысиной, любимец всей больницы, добрейший Александр Петрович Зимаков.
   — Ну-с, как наш больной? — спросил он, подходя к кровати, на которой сидел Сейт.
   Проведя обычный в таких случаях осмотр, Зимаков остался вполне доволен результатами. С его точки зрения, пациент был абсолютно здоров. Зимакова ничуть не смущал тот факт, что Сейт почти ничего не помнил из своей биографии, поскольку неизвестно было, помнил ли он что-нибудь о себе прежде, до того, как попал в больницу. Прописав больному успокаивающее и витамины, Зимаков переключил своё внимание на Цетлина.
   — А как ваш шовчик? — поинтересовался он, потирая руки.
   Цетлин обеими руками схватился за бок и сделал страдающее лицо.
   — Ноет, — сообщил он доверительным тоном. — И по ночам дёргает. Если можно, доктор, обезболивающий укольчик на ночь?
   — Напомните сестре, — взглядом указал на Аллочку Зимаков. — А завтра, не забудьте, на перевязочку!
   Когда врач и сестра вышли из палаты, Сейт рассказал Цетлину всю свою историю, начиная с того, как, находясь во Франции XVII века, он решил самостоятельно задержать контрабандиста Марина.
   — …Мы две недели просто наблюдали за ним, и никто не мог внятно объяснить мне, для чего это нужно. В любой момент Марина легко можно было взять с поличным. Но всем остальным в нашей группе такая работа, похоже, даже нравилась: тихо, спокойно, никакой ответственности. А мне каково, если я всего лишь младший инспектор и это моё первое оперативное задание? Так ведь можно и всю жизнь просидеть на одном месте, ожидая, когда представится случай проявить себя!..
   — Понятное дело, — с сочувствием кивал Цетлин. — У нас то же самое. Все самые выгодные заказы загребают старики, успевшие сделать себе имя, а остальным приходится выбирать из того, что осталось.
   По мнению Цетлина, всё, что он слышал, здорово смахивало на бред сумасшедшего, свихнувшегося на чтении фантастики. Однако не так просто было сбросить со счета пси-преобразователь, работу которого он лично наблюдал.
   Заканчивалась история тем, как, попавшись на уловку Марина, младший инспектор Департамента контроля за временем Сейт оказался в XX веке на мостовой Кипешмы.
   — И что же ты теперь собираешься делать? — спросил Цетлин, когда Сейт закончил свой рассказ.
   — В Департаменте никому и в голову не придёт искать меня в конце XX века. А я не имею возможности сообщить о себе, потому что не знаю здесь ни одной точки контакта. Все, что мне остаётся, — попытаться вновь запустить темпоральный модулятор, хотя на первый взгляд он полностью сгорел после первого же хроноброска.
   — Но ты говорил, что у этого темпорального модулятора нет каких-то там стабилизаторов пространства, — напомнил Цетлин, — отсутствует направление линии времени, не хватает чего-то ещё…
   — По времени нельзя передвигаться, как по ровной и прямой дороге, — объяснил Сейт. — Можно только совершать прыжки с одного витка временной спирали на другой. Из XVII века я переместился в XX. На большее эта мыльница, я думаю, просто не способна. Если с её помощью я смогу переместиться на виток вперёд, то попаду к себе домой, — направляясь в будущее, невозможно попасть дальше того времени, которому принадлежит темпоральный модулятор. А переместившись в прошлое, я имею шанс попасть либо в XVII век, либо в начало XIX. Там я постараюсь добраться до Франции, где имеются известные мне точки контакта.
   — А почему бы тебе не остаться у нас? — спросил Цетлин. — Так безопаснее. А со временем тебя, быть может, и отыщут.
   — И все это время изображать из себя чудака с отшибленной памятью? — невесело усмехнулся Сейт.
   — Да, перспектива не из лучших, — вынужден был согласиться Цетлин. — Так что там с твоим темпоральным модулятором?
   Прежде чем ответить, Сейт ещё раз заглянул в мыльницу. Электронная начинка выглядела так, словно внутри её взорвалась петарда.
   — Чтобы разобраться с ним, мне потребуются инструменты. Вероятнее всего, некоторые детали придётся заменить. Было бы неплохо посмотреть справочную литературу по электронике вашего времени, чтобы знать, на что я могу рассчитывать.
   — Это я тебе организую, — уверенно пообещал Цетлин.

Глава 7

   После обеда больным по расписанию полагался отдых. Воспользовавшись затишьем, Цетлин сбежал в город, что не составляло большого труда, поскольку палата находилась на первом этаже и окна её выходили на задний двор с цветущей акацией и контейнером гниющих пищевых отходов. Вернулся он часа через три, неся на каждом плече по сумке. В одной лежали инструменты городского радиолюбителя Пырькина, которые Цетлин у него отобрал почти силой, клятвенно пообещав при этом вернуть не позже чем через неделю. Во второй находились трофеи из городской библиотеки, из которой Цетлин изъял всю литературу по радио— и электротехнике, включая три годовые подшивки журнала «Радио».
   Ремонт темпорального модулятора занял у Сейта четыре дня. В аппарате, вопреки его наихудшим опасениям, вышло из строя не так уже много функциональных элементов. Но, поскольку необходимых для ремонта мини-чипов в XX веке попросту не существовало, Сейту пришлось взамен им собирать громоздкие схемы из тех радиодеталей, которые приносил ему Цетлин все от того же Пырькина. Отвлекали Сейта от работы и ежедневные осмотры врачей, которых с каждым днём становилось все больше, и периодические визиты милиции. Хорошо ещё, что Цетлин взял на себя кропотливый труд заполнения многочисленных тестов, которыми в огромном количестве снабжали потерявшего память пациента невропатологи и психиатры, пытавшиеся докопаться до истоков его болезни.
   Когда Сейт решил, что темпоральный модулятор полностью восстановлен и готов к эксплуатации, аппарат размещался уже не в упаковке от мыла, а в коробке из-под зимних женских сапог. В качестве источника энергии, взамен напрочь сгоревшего микроконденсатора, Поль выбрал аккумулятор от «Жигулей». Заряженный аккумулятор стараниями Цетлина был уже доставлен в больничную палату и стоял под свободной койкой. Но прежде чем пускать его в дело, нужно был собрать выравниватель импульса.
   То, что удалось совершить Сейту, скорее всего, оказалось бы не по плечу более опытному инспектору, прослужившему в Департаменте не один год и привыкшему пользоваться темпоральным модулятором, как любым из бытовых автоматов: главное, знать, в какой последовательности следует поворачивать ручки и переключать клавиши. Сейт же, не так давно сдававший последний экзамен по прикладной темпористике, пока ещё помнил не только общий принцип действия темпорального модулятора, но и его устройство.