Происходит постепенное размывание понятий «дальнее» и «ближнее» зарубежье для России. Можно предположить, что подобно тому, как постепенно из международно-политического лексикона исчезает понятие «третий мир», теряет смысл и понятие «ближнее зарубежье». В феврале 2001 г., выступая на военно-политическом форуме в Мюнхене, бывший секретарь Совета безопасности Российской Федерации С. Иванов заявил, что превращение СНГ в полноценное интеграционное объединение в ближайшей перспективе невозможно. Эту установку уточнил В.В. Путин, который во время своего визита в Ереван в конце марта 2005 г. признал: «СНГ создавалось для цивилизованного развода. Все остальное шелуха». Но при этом он счел необходимым сохранить СНГ как площадку для обсуждения вопросов, которые до сих пор «остались после распада единого государства и которые необходимо решать сообща».[36]
   Новые независимые государства прежде всего озабочены, и это вполне естественно, своими перспективами, престижем, местом и ролью в мировом сообществе. Для них первостепенное значение имеет обеспечение своих национально-государственных интересов и безопасности. С одной стороны, малые страны особенно ревниво следят за тем, чтобы какое-либо из более крупных государств не задевало их суверенитет и территориальную целостность. С другой стороны, они ищут покровительства со стороны той или иной более сильной, как правило, великой, державы. Некоторые государства, на том или ином этапе истории имеющие опыт вхождения в состав многонациональных империй, всячески стремятся дистанцироваться от своих более могущественных соседей, при этом ставя своей целью найти нового возможного покровителя в лице более отдаленной державы.
   Отношения России и большинства постсоветских стран определяются в первую очередь стремлением последних к демонстрации и закреплению своего статуса независимого (в первую очередь от России) государства. Поэтому, используя потенциал России для решения своих внутренних конфликтов и восстановления территориальной целостности, они в то же время всеми силами стараются привлечь к этому делу другие государства, особенно западные, а также международные организации, политические институты и общественность. Преследуя одновременно цель в определенной степени дистанцироваться от России, они стремятся интернационализировать процесс урегулирования конфликтов с соответствующим уменьшением посреднической роли России, а также заручиться поддержкой Запада для возрождения экономики. К тому же столкновение интересов сопредельных государств – России, Ирана, Турции и Китая, а также России и Запада предоставляет постсоветским странам довольно широкое поле для внешнеполитического маневра.
   Все это естественно, и было бы наивно полагать, что каждое независимое государство не будет использовать для решения своих насущных проблем все имеющиеся в его распоряжении средства. Хотя постановка вопроса в форме альтернативы либо Россия, либо соседнее дальнее зарубежье и Запад по большому счету не отвечает интересам почти всех постсоветских государств Как представляется, оптимальное для них решение – это установление и укрепление всесторонних экономических связей в обоих направлениях – как с Западом, так и с Россией. Эти два направления должны не исключать, а дополнять друг друга. Дело в том, что при отсутствии взаимопонимания одной из этих сторон невозможно решить ни одну из важнейших для выживания и безопасности этих стран проблем.
   Но здесь не может не настораживать тот факт, что отдельные влиятельные силы, в том числе и официальные власти ряда государств, не прочь обвинить во всех своих существующих и вновь возникающих проблемах и трудностях некие внешние силы. Для них особенно полезным для оправдания собственных провалов и укрепления своей власти оказываются внешние враги. Причем главным, если не единственным, и наиболее коварным среди таковых в глазах официального руководства и определенной части общественности этих стран, естественно, является Россия. Во многих случаях ей, по сути дела, отводится роль своего рода козла отпущения, на которого можно сваливать всевозможные грехи. Например, в период карабахского кризиса азербайджанская сторона постоянно обвиняла Россию в пособничестве армянам в тех ли иных боевых операциях и даже участия в боях на стороне армян. В Грузии постоянно ссылались на всякого рода козни российских спецслужб, пытающихся, по мнению руководства этой страны, привести в движение механизм дестабилизации на ее территории. Порой дело доходило до такого абсурда, что некоторые депутаты грузинского парламента даже предлагали зачислить в ранг врагов нации и пособников иностранных спецслужб всех, кто симпатизирует России.[37]
   В добавление ко всему вышесказанному отметим, что геополитическая стратегия России как великой военно-политической державы должна основываться на постулате, согласно которому правители приходят и уходят, а народы, тем более соседние, будь то грузинский, азербайджанский, казахский или какой-либо иной, вечны и их не следует делить на хороших – плохих, дружественных – враждебных. Тем более такие градации неприемлемы к соседним братским народам, с которыми мы в течение многих поколений, как говорится, съели много пудов соли.

2.2. Этнонациональная и геополитическая идентичности Кавказа

   С точки зрения обеспечения национальных интересов и национальной безопасности Российской Федерации наиболее проблемным является Кавказ, где в сложнейший узел переплетены множество трудноразрешимых социально-экономических, национально-территориальных, конфессиональных, геополитических и иных проблем. Кавказ по сути своей очень специфический регион как с точки зрения территориально-географического положения, так и социально-экономического характера. Одной из существенных граней этой специфики является тот факт, что в отечественной политической науке еще не дан ответ на вопрос: можно ли говорить о Кавказе как о едином в цивилизационном, социокультурном и политико-культурном отношении сообществе народов, единой для представителей всех народов региона кавказской идентичности? Если да, то в чем состоит сущность этой идентичности?
   Как известно, любое человеческое сообщество, имеющее свою более или менее сформировавшуюся идентичность, основывается на какой-либо общей для всех его членов единой интегрирующей идее. Можно ли выделить какие-либо ключевые социокультурные, этнонациональные, конфессиональные, цивилизационные и иные составляющие Кавказа и дать им четкую формулировку? Говорят, например, о некой «общекавказской культуре», «кавказском менталитете», а в годы перестройки и постсоветский период в России в лексикон вошел используемый с негативным оттенком термин «лицо кавказской национальности».
   Здесь по аналогии с понятием «европейскость» мы вправе поставить вопрос о «кавказскости» и, естественно, вопрос о том, в чем именно состоит эта «кавказскость» и можно ли ее рассматривать как базисную составляющую единой кавказской культуры.
   Несомненно, существует комплекс критериев и признаков, на основании которых мы причисляем коренные народы региона к определенной общности, отличающейся от сообществ других народов и регионов. Тем более что представители каждого из кавказских народов осознают себя именно кавказцами, а не, например, славянами, иранцами, арабами и т. д. Но эти критерии и признаки весьма трудно поддается верификации. Зачастую кавказскость отождествляется с такими действительно присущими многим кавказским народам чертами, как гостеприимство, куначество, мужественность и так далее, хотя в последние десятилетия они в какой-то мере утрачиваются, особенно у городских жителей. Как отмечала профессор А.Ю. Шадже, «кавказскость – суперэтническо-специфический феномен, составляющий то “особенное”, что определяет “лицо кавказца”». Она включила кавказский образ жизни, обычаи и общие духовные ценности, идеи диалога, толерантности, гуманизма, добра и так далее, которые в совокупности формировали кавказский менталитет и духовное бытие кавказца. По ее мнению, кавказскость отождествляется с такими ценностными категориями, как истина и честь, справедливость и мудрость, формирует особое отношение человека к достоинству, правде и свободе.[38] По словам Г. Нодия, «кавказскость» интуитивно отождествляется с древними традициями гостеприимства, высокоритуалистичным поведением, культом воинственной мужественности.[39]
   Некоторые авторы убеждены в существовании единой кавказской цивилизации. Так, согласно З. Жвания, «кавказское единство – не только политическая концепция. Фактически Кавказ – это разнообразный и в то же время гомогенный мир, феномен, формировавшийся на протяжении веков и тысячелетий, в котором существуют четко определенные аутентичные социальные и культурные институты. Это дает основание говорить о феномене единой кавказской цивилизации. Ее создатели – кавказские народы, несмотря на религиозные и этнические различия, объединены общими ценностями и ментальностью».[40] По мнению В. Асатиани, «мы, кавказские народы, являемся одной целостностью – исторически и геополитически, мы, в сущности, родственные народы по психофизическому складу, “кавказскому характеру”, внешности, темпераменту, нравственным идеалам».[41] Р.Г. Абдулатипов утверждал, что кавказская цивилизация основывается на «целостности и культурной близости армян и азербайджанцев, грузин и абхазцев, осетин и ингушей», ее главной характерной чертой является «интенсивнейшее взаимодействие многих уникальных культур и почти всех мировых религий».[42] По его мнению, уникальность кавказской цивилизации состоит в том, что «в этом историко-культурном и географическом пространстве происходит системное воспроизводство традиций и обычаев, которые на высокий уровень шкалы ценностей ставят честь, достоинство и мужество».[43]
   Также была высказана мысль о существовании северокавказской цивилизации, некоторые исследователи говорят и о кавказской горской цивилизации. В.В. Черноус определяет кавказскую горскую цивилизацию как «полиэтничность, религиозный синкретизм (синтез местного язычества с элементами христианства и различными течениями ислама), сочетание высокогорья, предгорий и равнин, которое определяет взаимосвязь террасного земледелия, альпийского скотоводства и наездничества, закрепленных в своеобразных этических горских кодексах, психологических чертах, преобладание негосударственных форм самоорганизации».[44] Более того, отдельные ученые, используя этнографический подход, стали заявлять о наличии цивилизаций у отдельных северокавказских народов, например у адыгов.[45]
   Однако анализ как методологии, так и критериев, взятых за основу, нельзя считать обоснованным и соответствующим требованиям научного анализа. Основанием для этих и подобных им заявлений служит довольно вольная трактовка самого понятия «цивилизация». Здесь возникает сакраментальный вопрос: можно ли такие составляющие, как кавказский этикет, гостеприимство, куначество или иные атрибуты, рассматривать в качестве критериев определения понятия «цивилизация» вообще и «кавказская цивилизация» в частности?
   Приходится согласиться с теми авторами, которые убеждены в «умозрительности и неконкретности» этих концепций.[46] Хотя такие разработки интересны как попытки построения политических мифов, они носят в основном паранаучный характер и представляют незначительную ценность для правильного понимания реального положения вещей в данной сфере.
   В данном разделе предпринята попытка внести свою лепту в раскрытие этой темы. Базовые характеристики Кавказа в значительной степени определяются фактором месторасположения, физико-географическими, территориально-пространственными, климатическими и иными особенностями, которые на протяжении всей истории оказывали и продолжают оказывать глубокое влияние на его этнонациональный состав, исторические судьбы народов и стран, конфигурацию политической карты и т. д. Размеры и масштабы территории конкретного государства, ландшафт, климат, условия для сельскохозяйственного производства, наличие природных ресурсов, доступ к морям и океанам и так далее во многом определяют целый ряд параметров, которые указывают на потенциальные и реальные возможности как отдельно взятого государства, так и региона, определяющие их место в мировом сообществе стран и народов.
   Крайне рассеченная топография, создающая значительные барьеры на пути интеграции различных народностей и племен, во многом помогает объяснить резко бросающиеся в глаза этническую разнородность Кавказа, заметную фрагментацию и локализацию этнической идентификации. Этому способствует и тот факт, что проживающие здесь народности большую часть времени, отведенного им историей, посвятили войнам и междуусобным конфликтам. И основой зарождения самой нации была именно война со всеми вытекающими из этого последствиями.
   Здесь зачастую общинные, племенные, местные, региональные идентичности (например, в Грузии – мегрельская, кахетинская, имеретинская, аджарская и др.) приобретают не меньшую значимость, чем просто политико-гражданская идентичность. Это, в свою очередь, создает условия для сохранения весьма широкого спектра разнообразных культур и языков, что становится естественной основой консервации традиционного образа жизни и оказывает значительное влияние на формирование особого менталитета народов Кавказа. Во многом этим объясняется то, что большинство из них очень ревностно относятся к социокультурным условиям своей жизнедеятельности. Черты, воспринимаемые в Европе как проявление средневековья, для многих кавказских этносов явились объединяющим фактором. Например, для европейского типа сознания традиция кровной мести представляется как некий атавизм, на Кавказе же у многих народов она и поныне сохраняется как один из атрибутов общественной жизни. Правовые традиции здесь зачастую воплощены в нормах адата.
   В результате Кавказ в широком смысле, включая и степное Предкавказье, всегда был и остается очень сложным регионом как по разнообразию естественно-географических условий, так и по многонациональному и поликонфессиональному составу населения.
   С незапамятных времен Кавказ рассматривался как один из важнейших геостратегических регионов. Он находится почти в самом центре евразийского континента, занимая весьма выгодное экономико-географическое положение на одном из оживленных перекрестков мировых коммуникаций. В частности, Северный Кавказ входит в состав Российской Федерации, а Кавказ в целом, включая Закавказье, связан с Украиной, Болгарией и Румынией (через Черное море), Центральной Азией (через Каспий), Ираном, Турцией и далее с арабским миром. Кавказ имеет выход к трем морям – Каспийскому, Черному и Азовскому. Регион располагает развитой транспортно-коммуникационной сетью, являющейся составной частью транспортно-коммуникационной системы России и обеспечивающей ее прямую морскую и сухопутную связь со странами Ближнего Востока, Центральной и Юго-Западной Азии.
   Здесь соприкасаются многие народы, культуры, конфессии, проживает множество народов и этнонациональных групп, имеющих друг к другу немало претензий территориального и иного характера. В регионе сошлись ведущие мировые религии, прежде всего христианство и ислам, Запад и Восток, Европа и Азия, Север и Юг. Кавказ отделяет Восточную Европу от азиатских степей и является ареной борьбы между империями и межнациональных конфликтов. В течение многих столетий регион находился либо в эпицентре серьезных геополитических катаклизмов, либо стоял на пути масштабных имперских войн. Кавказ всегда пытались так или иначе вписать в создаваемые державами новые системы миропорядка. Борьба за стратегически важный регион сталкивала здесь интересы Византии, Персии, Османской империи, России и Ирана. Причем сами кавказские народы, не в последнюю очередь закавказские страны, были обречены на поиск геополитических партнеров как гарантов своей безопасности.
   Поэтому вполне естественно, что на историю, этническую и демографическую композицию и культурное наследие народов Кавказского региона наложили свой прямой или косвенный отпечаток несколько конфликтующих между собой мировых империй, региональных государств, а также переселенческие потоки. Как справедливо отмечал Е. Рашковский, «история каждого из народов Кавказа есть история жизни в экстремальных ситуациях рубежа, в ситуациях природных, культурно-исторических, лингвистических и государственных пограничий. В рубежности, разломности – экоисторическая константа жизни кавказских народов. Жизни в экстремальных условиях природы, истории и культуры. Эта константа наложила несомненный отпечаток на характерный облик любого из кавказских народов».[47]
   Выбор ими той или иной ориентации объективно облегчался тем, что Кавказ на протяжении многих веков, как отмечалось выше, находился в центре доминирующих геополитических держав. В свою очередь, этнический и религиозный плюрализм региона создавал для соседних держав благоприятные условия для подчинения тех или иных территорий Кавказа по принципу «разделяй и властвуй». Каждая держава могла найти здесь приемлемого сателлита по этническому или религиозному признаку.
   В то же время расположенный на стыке Европы и Азии Кавказ представляет собой удобный плацдарм для продвижения вглубь Среднего и Ближнего Востока, а также в бассейны Каспийского, Черного и Средиземного морей. Он служил и продолжает служить своего рода связующим звеном между этими регионами. За всю свою историю Кавказ пережил бесконечное множество войн и конфликтов между различными воинственными кланами, ордами, племенами, религиозными конфессиями, государствами и империями.
   Весь комплекс названных факторов самым непосредственным образом отразился на исторических судьбах народов и стран Кавказа. В развернувшихся ныне по всему Кавказу, да и не только, дискуссиях, спорах и конфликтах многие их участники для обоснования неких исторических прав на те или иные территории зачастую используют неприемлемые с научной точки зрения приемы и аргументы, произвольно трактуя реальные исторические факты, которые зачастую не могут быть подтверждены документально. Например, азербайджанцы претендуют на Дербент и Южный Дагестан, утверждая, что они составляли исконную территорию Азербайджана, а лезгины Южного Дагестана, в свою очередь, требуют воссоединения территорий нынешнего Северного Азербайджана, где с незапамятных времен компактно проживают народы лезгиноязычной группы. Карабах пытается обосновывать свое стремление к независимости историческими фактами, в то же время и Азербайджан, пытаясь вернуть в свое лоно Карабах, ссылается на историю. Тбилиси также, говоря о восстановлении исторической справедливости, обосновывает свои претензии на территории Абхазии, ссылаясь на якобы неабхазский характер Абхазии до XVII в. При такой постановке вопроса получается так, что грузины как титульный народ – хозяева, абхазы – просто гости на территории, на которой они проживают в настоящее время.
   Со своей стороны, абхазы, никоим образом не желающие возвратиться под юрисдикцию Грузии, могут использовать тот довод, что территория нынешней Абхазии была некогда попеременно частью Древнего Рима, Византии и Персии. В разное время ею с большим или меньшим успехом пытались завладеть арабы, генуэзские колонисты. Они обосновали свои претензии на суверенитет ссылками на Абхазское царство, существовавшее в IX–X вв. (В этой связи уместно напомнить, что с конца XV в. до начала XIX в. Абхазия находилась под властью Турции. В то же время правители Абхазии пребывали в той или иной форме и степени вассальной зависимости от грузинских царств и княжеств или же в союзе с ними.) Могут привести и тот довод, что зависимость Абхазии от грузинских царств и княжеств была эпизодической и зачастую номинальной. Напомним также, что в Георгиевском трактате 1783 г. речь шла о «признании верховной власти всероссийских императоров над царями карталинскими и кахетинскими». Что касается Абхазии, то она вошла в состав Российской империи в 1810 г.
   Подобная историческая аргументация в той или иной форме используется во всех других спорах и конфликтах, определяющих облик современного Кавказа. Результатом такого подхода стало разделение народов региона на автохтонных и пришлых, хозяев и гостей, титульных и нетитульных и т. д.
   Экскурсы в дебри истории для поисков обоснований позиций по данному вопросу представляют собой банальную попытку доказать свою правоту, нежели законное свидетельство древности одних народов и отказа в этом праве другим народам, тем более построения на этом зыбком фундаменте идеологии государства так называемой титульной нации. Суть вопроса состоит в том, что право любого народа на территорию проживания определяется не столько историческими прецедентами, сколько самим фактом проживания на этой территории. Тем более что вопрос о территориальной принадлежности того или иного района Кавказа настолько запутан, что порой определить, какая из вовлеченных в спор сторон обладает на него историческим правом, что здесь истина, а что вымысел, представляется весьма затруднительным делом.
   Историю любого кавказского народа невозможно рассматривать изолированно, вне рамок общекавказского исторического процесса и того социокультурного фона, который представляет собой результат сотворчества всех народов Кавказа. Им никуда не уйти как от своей истории и земли, так и друг от друга. Расположенный на стыке Европы и Азии Кавказ всегда являлся одним из важнейших регионов разносторонних контактов между странами Ближнего и Среднего Востока, а также с Восточной Европой. С древнейших времен этот регион привлекал к себе внимание не только разного рода завоевателей, но и путешественников и ученых. «Много разных племен обитает на Кавказе», – писал еще «отец истории» Геродот в V в. до н. э. Вслед за ним через 500 лет выдающийся античный географ Страбон, давая довольно подробное описание Кавказа, особенно подчеркивал полиэтнический характер его населения. А арабский мыслитель аль-Масуди отмечал: «Гора Кабк (Кавказ) – великая гора, занимающая громадную площадь. Она вмешает много царств и народов».[48]
   История региона с незапамятных времен характеризовалась переселениями и миграциями народов, изменениями, порой существенными, ареалов заселения тех или иных народов, беспрерывными перекройками государственных границ и т. д. Миграции стали фактором, в значительной степени определяющим этнографический облик Кавказа в различные исторические периоды. И действительно, Кавказ относится к регионам, через которые с глубокой древности проходили многие племена – от киммерийцев и скифов до разнообразных тюркских племен. Часть их оставалась на Кавказе и, смешиваясь с автохтонным населением, создавала новые этнические общности. Здесь на протяжении всей истории происходили постоянные перемещения и смешения различных племен, народов, этносов как автохтонных, так и пришлых. С древнейших времен Кавказ представлял собой арену беспрерывных столкновений между различными племенами (киммерийцев, скифов, алан, гуннов, тюрков, ираноязычных кочевников и др.), предпринимавшими завоевательные походы и набеги, и местными народами.
   В одной сирийской хронике VI в. приводится перечень 13 народов (углов, савир, булгар, куртигур, авар, хазар и др.), проживавших за воротами Дербента в «пределах гуннских».[49] Подчинив своей власти территории нынешних Северного Азербайджана и Южного Дагестана, сасаниды переселяли сюда значительные контингенты колонистов из внутренних районов Ирана. Несомненно, большое влияние на этнический состав населения Восточного Кавказа оказал Хазарский каганат, сложившийся в середине VII в. и ставший наиболее мощным политическим объединением в Приморском Дагестане и Восточном Предкавказье.