Страница:
Судорожно сглотнув, жрец суетливо кивнул, позабыв о ритуальном поклоне. Если появление высшего воина еще можно было как-то объяснить, то наличие при нем свиты-Дюжины говорило только об одном — назревает нечто страшное, грозящее кому-то грандиозными неприятностями. Программы теленовостей в ближайшее время резко поднимут свой рейтинг — новости пойдут одна интереснее другой. Зачем на Землю явилась Дюжина, или за кем, Ксас не знал, и, честно говоря, в данный момент даже знать этого не хотел.
Главное, что Дюжина пришла не за ним.
Вжикнула молния, сигнализируя об окончании коротких сборов. Взвесив в руке небольшую сумку, Лина наглядно убедилась, сколь мало у нее личного имущества. В этот раз ей не понадобится хорошо подогнанный камуфляж и прибор ночного видения — это не те вещи, что остро необходимы на южных морях. А без подобных военных игрушек ее ноша просто мизерная. Покачав головой, девушка с досадой произнесла:
— С такой сумкой я выгляжу бедной родственницей.
К ее удивлению, Вика, сидящая рядом, все услышала и даже ответила, правда, невпопад:
— Не переживай, ведь деньги у тебя есть. Купишь любую сумку, какая понравится.
— Дело не в ней, — возразила Лина. — У меня ведь ничего нет, совсем ничего. Все мои вещи легко помещаются в маленькой сумке, да и то в ней еще много места остается. Впрочем, ты права, деньги есть, а это главное.
— Купишь себе все что надо, — поддакнула Вика. — У тебя ведь даже купальника нет.
Лина удивленно подняла брови — подруга сегодня вела себя крайне необычно. При прохождении практики она намертво влюбилась в одного из штатных сенсов Стокгольмского филиала, причем взаимно. Теперь разговаривать с ней было почти невозможно — произнеся три слова, она немедленно сворачивала беседу в привычную колею, обсуждая своего ненаглядного, а после десяти слов доставала фотографии. Дошло до того, что Лина иной раз во сне видела рослого белобрысого шведа с его идиотской улыбкой; если так будет и дальше, то вскоре при одном его воспоминании у нее начнет срабатывать рвотный рефлекс. Нет, парень, конечно, симпатичный, но не в таких же количествах! Причем рассказы Вики были одни и те же, вся казарма уже до мельчайших деталей знала все подробности их отношений. А ведь прежде девушка славилась своей молчаливостью и серьезностью — вот что любовь делает с человеком.
Лина порадовалась тому обстоятельству, что Вику не привлекали к спецоперации. Она могла по часу смотреть в одну точку с загадочной полуулыбкой. Сбрось ее в таком состоянии с самолета, она бы наверняка забыла раскрыть парашют. Дошло до того, что даже Мюллер махнула на нее рукой, вынеся беспощадный вердикт — пропала воспитанница. Так что нынешняя словоохотливость Вики очень удивляла. Очевидно, до ее сознания все же дошел факт расставания с подругой.
Повесив сумку на плечо, Лина заявила:
— Ну все, давай прощаться.
— Зачем прощаться? — вскинулась Вика. — Я тебя провожу до самого вертолета, там и попрощаемся.
Вздохнув, Лина насмешливо-сожалеюще произнесла:
— Вика, ты действительно пропала! Элементарных вещей уже не помнишь! Разве забыла про приказ?
В глазах подруги промелькнула тень понимания, она поспешно кивнула:
— Точно! Совсем позабыла, ведь выпускницам запретили покидать казармы. Ладно, давай тогда прощаться. И слушай, я вот что подумала… У Отто много друзей, тебе все равно делать будет нечего, сможешь познакомиться с ними через Интернет. Там есть очень симпатичные парни. Особенно его двоюродный брат. Ты не поверишь, он…
— Вика, я эту историю уже лучше тебя знаю!!! — чуть не выкрикнула Лина, закатывая глаза.
— Все! Все! — поспешно затараторила подруга. — Ладно. Но ты все же сразу позвони, как долетишь. Хорошо?
— Конечно! Я и тебе, и Ленке позвоню. Обязательно.
Проведя короткий ритуал расставания, Лина, проходя мимо спортивного уголка, кивнула двум разминающимся выпускницам, кроме них в казарме никого не было. Получив в ответ столь же сухие кивки. она вышла на улицу. в очередной раз отметив, что, несмотря на компактность проживания, воспитанницы держались не слишком дружно. В основном все кучковались по три-четыре человека, почти полностью игнорируя остальных девушек, так что Монастырь трудно было назвать дружной семьей. Хотя в трудной ситуации можно было не опасаться за свою спину, если ее прикрывает кто-то из даже малознакомых воспитанниц.
До вылета еще оставался запас времени, но Лине надо было закончить одно небольшое дело, для чего пришлось сделать крюк в сторону мастерских. Воровато оглянувшись, девушка убедилась, что никто ее не видит, и шмыгнула в боковую пристройку закрытого тира. Сокращать дорогу подобным способом было строжайше запрещено. Лина уважала монастырские правила, но не настолько, чтобы ради них топать лишние двести шагов.
Никем не замеченная, она выскользнула через запасной выход, прямо за спиной Кобры. Лина приняла самый беззаботный вид, демонстрируя, что законопослушно шла, как положено — в обход. Но Кобра даже не обернулась — ненавистная садистка торопилась в сторону малого плаца, наверняка собираясь устроить пятиминутку ненависти очередной группе младших. Скорчив ей в спину презрительную гримасу, Лина свернула на боковую дорожку, обогнула пусковую установку зенитных ракет, прикрытую брезентовым навесом. Уже за ней заметила, что Гайка закрывает дверь своей мастерской.
Прибавив шаг, Лина крикнула:
— Галина Андреевна! Подождите!
Женщина замерла, развернулась, сильно щурясь, уставилась на приближающуюся девушку. Лина плохо знала эту женщину — воспитанницы вообще мало контактировали с технической службой Монастыря. Но то, что Гайка чудовищно близорука, девушка знала прекрасно. Мастерица не вела занятий, но на ее оборудовании многие старшие подгоняли свою амуницию и оружие. В свое время она парочкой советов научила Лину нормально точить и балансировать ножи.
Уже в упор рассмотрев девушку, Гайка ее узнала:
— Алина?
— Да. Галина Андреевна, помните, я вам давала камень, вы обещали просверлить в нем отверстие, под цепочку?
— Помню, — кивнула женщина. — Ты пришла за ним?
— Да. Извините, что беспокою, но я надолго покидаю Монастырь, даже не знаю, когда вернусь.
— Минута меня не разорит, — заявила женщина.
Повернувшись к двери, она достала ключ, открыла ее, приглашающе кивнула. Лина шагнула в сумрак пустой мастерской, недовольно поморщилась — здесь жутко воняло растворителем. Гайка, даже не заметив ее гримасы, прокомментировала:
— Не краска, а дрянь. Я вытяжку как раз на всю включила, хочу прогуляться, пока эта гадость не выветрится.
Безошибочно достав из нагромождения на полке маленькую коробочку, она протянула девушке фиолетовый кристалл, размером с палец руки:
— Вот, возьми. Только ничего не вышло, не смогла я его просверлить.
— Ничего страшного, — отмахнулась Лина. — Это у меня вроде талисмана… Память. Буду просто в кармане носить.
— Понятно. Так даже лучше, если носить его на цепочке, то будет некрасиво. Аляповато слишком и грубо.
— Я хотела его как брелок использовать. Было бы симпатично.
— Можно к нему эпоксидкой ушко приклеить. Держаться будет хорошо.
— Некогда, эпоксидка сохнет долго, а я сейчас улетаю.
— Понятно. А все же странно.
— Что странного?
— Да камень странный. Это ведь аметист?
— Ну да.
— Его алмазное сверло не взяло. Может, оно никудышное? Я редко им пользуюсь, обычно оно не требуется. Мне подсказали, что камни специальным станком сверлят, ультразвуковым, но где же его здесь взять? А стальным сверлом нельзя, камень раздавишь. Я пробовала так, просто поцарапать. Бесполезно, даже следа не осталось. Интересный камень, и красивый. Из него можно красивую вещицу сделать, если найти специалиста. У нас таких нет, в Монастыре с камнями не работают.
— Может, и найду, — кивнула Лина, нетерпеливо косясь на дверь.
— Ну, пойдем, — заявила Гайка, направляясь к выходу.
Выбравшись наружу, Лина с наслаждением сделала огромный глоток свежего воздуха, чувствуя себя бойцом, вырвавшимся из очага применения химического оружия. Пока Гайка закрывала дверь, девушка подняла руку, разглядывая кристалл на солнечном свету. Фиолетовая глубина прозрачного камня показалась девушке необычно мягкой, будто он радовался соединению со своей любимой хозяйкой, некогда вытащившей его из грязи уничтоженного поселка. Вспомнив, как впервые увидела его верхушку, сверкнувшую в солнечном свете, Лина невольно вспомнила и все остальное. В нос ударил резкий аромат хвои, нарубленной разрывными пулями, он смешался с тошнотворным запахом свежепролитой крови. Перед глазами пронесся калейдоскоп картинок, заставивших невольно опустить руку, прижав ее к левой груди — здесь по-прежнему иной раз ныли ребра, реагируя на изменение погоды.
Из забытья ее вывел недоуменный вопрос Гайки:
— Тебе плохо?
Очнувшись, девушка торопливо ответила:
— Нет, все в порядке. Просто… Просто задумалась… Немного.
— Ты на завтраке была?
— Да.
— Что там сегодня?
— Овсянка с изюмом, салат из помидоров и огурцов, брынза.
— Редкий подбор, — вздохнула Гайка. — Салат хоть без лука?
— Без. Только зелени немного добавлено.
— А… Понятно. Ну что же, летишь, значит счастливого полета.
— Спасибо, — кивнула Лина и, поправив сумку, направилась в сторону казармы гарнизона Монастыря.
За ней располагались вертолетные площадки, где обосновались могучие винтовые машины, готовые взлететь в течение нескольких минут и ступить в схватку с кем угодно — от орды диких до танковой колонны. Лина не раз управляла подобными машинами на учебных вылетах и справедливо считалась одним из лучших пилотов среди своего выпуска, так что критиковали ее напрасно. Предстоящий перегон ее не пугал, летное задание несложное: подняться, занять назначенный эшелон и следовать прямым курсом до завода Ордена. Эти края по праву считались одним из главнейших узлов структуры организации: помимо Монастыря, здесь располагалось несколько учебных и производственных центров, гарнизоны, транспортные структуры, штабы со своей системой связи, госпитали и санатории, свои дома престарелых. Территориально все это находилось в России, что добавляло удобства и способствовало нормальному функционированию всей этой системы. В случае, если этот узел будет уничтожен, Орден сможет оправиться от удара — ведь таких центров было несколько. Да и разгромить все здешнее хозяйство не так просто — все было рассредоточено в радиусе двухсот километров, и здесь хватало защитников.
Пройдя по коридору, обтянутому колючей проволокой, Лина встала перед дверью караулки, показала лицо камере слежения и четко доложила:
— Ветрова Алина. Перегон.
Щелкнул электромагнитный замок, девушка поспешно шагнула в прохладное помещение, давая поскорее закрыть за собой дверь. Здесь на всю мощность работал кондиционер — сентябрь выдался на удивление жаркий и сухой. Женщина-охранник в униформе службы безопасности Монастыря кивнула Лине и скучающе произнесла:
— Проходи в раздевалку, бери любой шлем. Слева увидишь, они там на стеллажах разложены.
— Да, я знаю.
— И поспеши, тебя уже спрашивали.
Взглянув на часы, Лина убедилась, что у нее еще девять минут, но спорить не стала. Впрочем, с переодеванием она не затянула. Сразу нахлобучив шлем на голову, вышла через внутреннюю дверь, направилась к вертолету, где и впрямь уже стояла женщина в синем комбинезоне, нетерпеливо поглядывая на приближающуюся воспитанницу:
— Ветрова? — уточнила она издалека.
— Так точно.
— Опаздываешь.
— Никак нет, еще две минуты.
Подняв руку, женщина посмотрела на часы и насмешливо покачала головой:
— Нет. Ты уже на две минуты опоздала. Вот она, хваленая пунктуальность воспитанниц.
— Странно, — удивилась Лина, — По моим часам наоборот.
— Выброси их на помойку, мои никогда не врут.
— Может, и так, — согласилась девушка, — Мои недорогие, да и много приключений перенесли.
— Ладно, — подытожила женщина. — Врач уже звонил, к полету ты допущена. Сложностей не предвидится, только учти, машина здорово облегчена, с нее сняли почти все вооружение, боеприпасов нет, а баки заполнены на три четверти. Летную обстановку знаешь?
— Да, инструктаж помню.
В этот момент запиликал телефон. Извинившись, Лина поднесла трубку к уху, успев заметить, что на экране высвечивается большая «М», обозначающая хозяйку Монастыря:
— Ветрова Алина слушает, — четко отрапортовала девушка.
Пару секунд телефон молчал, но затем настоятельница заговорила своим обычным четким голосом, рубя слова:
— Улетаешь?
— Так точно!
— Да не ори как припадочная, я и так слышу. Что врачи сказали?
— Все нормально, к полету допущена.
— Ветрова, наши врачи к полету допустят даже паралитика с оторванной головой, я про здоровье спросила.
— Так это ведь не медосмотр. Пульс, давление, температура… Все в порядке.
— Ладно, проводить я тебя не смогу. В общем, счастливого пути. Позагорай, отдохни, тебе это полезно. Море посмотришь, южных горячих парней. Если забеременеешь… Лучше и не пытайся, аборт собственноручно сделаю, ты меня знаешь. И пьянствовать настоятельно не рекомендую, ты даже не представляешь, как ловко я умею от этого дела отучать. Кодирую за полторы минуты. Надеюсь, ты все поняла?
— Так точно, — чуть не вздохнув, ответила Лина.
— Ты чем-то недовольна? — немедленно уточнила настоятельница.
— Никак нет! Я… я думала, что смогу вас увидеть лично… Перед отлетом.
— Понятно, — смягчилась настоятельница. — Я бы пришла, но мне сейчас нельзя отходить от этих трахнутых телефонов. Но не переживай, долго отлеживаться на песочке я тебе не позволю. Скоро вернешься, и уж тогда я за тебя возьмусь всерьез. Ты у меня на Луну будешь выть, гарантирую.
Лина непроизвольно улыбнулась, но тут же подавилась улыбкой:
— Ветрова, что тут смешного?
— Я не смеюсь! — чуть не закричала девушка, потрясенная прозорливостью настоятельницы.
— Это ты врачам расскажешь, после того, как я до тебя доберусь. С такой улыбкой тебе в дурдоме место, даже смотреть тошно. Ладно, некогда мне с тобой разбираться. Марш в вертолет! И ты это… В общем, счастливого полета. И отдохни там хорошенько. Поняла?
— Да. И вам удачи и всего хорошего, надеюсь, здесь все будет нормально.
— Ветрова, без тебя здесь обязательно будет все нормально. Ты же у нас эпицентр всех неприятностей, так что пусть с тобой южные филиалы разбираются. Все, до связи.
Лина положила трубку в карман, повернулась к вертолету. Она вдруг подумала, что всего второй раз покидает Монастырь, ставший ей домом. Причем в первый это закончилось плохо. Настолько плохо, что даже спустя более чем два месяца ей стыдно будет показываться на пляже в открытом купальнике, выставляя на всеобщее обозрение пятна шрамов. оставленных хитиновыми шипами высшего демона. Они небольшие, да и со временем их залечат до конца, но пока это время не наступило. Впрочем, можно купаться в сумерках, или даже ночью, при луне. Лина слышала, что это принято среди отдыхающих. В общем, на месте будет видно. Если дорога пройдет без осложнений, то уже вечером следующего дня она будет на месте и впервые в жизни увидит море. Девушке заранее казалось, что оно ей понравится.
Она была уверена, что полет пройдет нормально.
Настоятельница проследила за удаляющимся вертолетом, вернулась к столу, аккуратно положила мощный бинокль в средний ящик. В который раз подумала, что стоит сменить его на что-то новенькое, с более мощной оптикой. То, что Алина улыбалась при разговоре, она смогла различить с превеликим трудом, скорее все же догадавшись, чем действительно увидев.
Ну что ж, еще с одним делом покончено. Оно скорее личного характера, но настоятельница давно уже не принадлежала себе: личного как такового у нее нет — вся ее жизнь служение, и не стоит забивать себе голову судьбой любимой воспитанницы в это непростое время. В дверь коротко постучали.
— Войдите.
Начальница канцелярии здороваться не стала — хотя они сегодня и не виделись, но у них не принято было приветствовать друг друга. Присев напротив настоятельницы, Буренка протянула из предложенной пачки первую утреннюю сигарету, поднесла ее к настольной зажигалке, затянулась, с удовлетворением констатировала:
— Первая затяжка, что-то я сегодня поздно.
— Вставать раньше надо, — буркнула настоятельница.
— К чему? До обеда дел все равно не будет, если бы не твоя секретная планерка, то спала бы спокойно до восьми.
— И так ты уже поперек больше, чем ввысь, еще и спать собралась полдня.
— Не клевещи, — спокойно возразила Буренка, — Я почти до двух ночи разбиралась с новым персоналом.
— И как?
— Плохо. В северном секторе нет условий для размещения такого количества людей. Им нелегко приходится.
— Ничего, неженок там нет, потерпят.
— Может… часть все же перебросить на другие объекты? Хотя бы женщин из боевых групп. Замаскируем их среди техников и воспитанниц…
— Нельзя! — отрезала настоятельница. — Я уже практически не надеюсь, что все эти приготовления удалось сохранить в секрете, но и окончательно отказываться от маскировки не намерена. Любое хорошее дело губят мелочи, это закон. Я не стану совершать глупые поступки, и без меня найдутся желающие этим заняться.
— Успокойся, — усмехнулась Буренка, — Ты еще голос на меня повысь, Мюллер в юбке.
Настоятельница снисходительно покачала головой:
— Тебе ли не знать, что я никогда в жизни не носила юбки.
— А слухи ходили, — не сдавалась начальница канцелярии.
— А их распускали такие кликуши, как ты, — парировала настоятельница и, мгновенно отреагировав на стук в дверь, рявкнула: — Войдите!
Кобра, осторожно просунув голову, подобострастно поинтересовалась:
— Можно?
— Нужно! — сурово ответила настоятельница. — Где тебя носит, ты должна была прийти еще четыре минуты назад?
— Часы остановились, — виновато ответила инструктор, — Только сейчас заметила.
— Бывает, — кивнула настоятельница. — Заходи уж, раз все же соизволила прийти.
Кобра открыла дверь пошире, внесла стул, поставила его на приличном удалении от хозяйки Монастыря, села, умудрившись на протяжении всего процесса держаться чуть ли не по стойке «смирно». Настоятельница поморщилась, увидев привычное приторно-подобострастное выражение лица подчиненной. Как и все, она недолюбливала эту стерву, что, однако, не мешало относиться к ней с определенным уважением. Кобра во многих отношениях была просто незаменимой помощницей, отличалась редкой исполнительностью и не задавала лишних вопросов. Кроме того, она была по-собачьи предана настоятельнице, что зачастую было очень удобно.
Настоятельница уже собралась, было, поспешно уточнить с соратницами ряд щекотливых вопросов до прихода остальных участниц планерки, из-за опоздания Кобры времени для этого осталось совсем немного. Однако в этот момент пронзительно зазвонил крайний левый телефон: Мюллер знала каждый из четырех по голосу, а этот тем более, так как в последние дни он беспокоил ее больше других. То, что на дисплее определителя не высветился номер, ее нисколько не удивило — не первый раз.
Подняв трубку, она не успела ничего сказать, так как неизвестный собеседник опередил ее единственным словом, ударившим, будто молотом:
— Нельма?
Подавив смятение, настоятельница покосилась на пустой дисплей определителя номера и спокойно ответила:
— Да.
— Вас сейчас начнут убивать. Простите, больше ничем помочь не могу. Постарайтесь выжить.
Настоятельница несколько мгновений сидела не шелохнувшись, вслушиваясь в короткие гудки. В голове шла титаническая работа, она перерабатывала десятки вариантов, но все решения исходили из двух предположений. Первое: неизвестный собеседник соврал из каких-то своих соображений. Второе: он сказал правду, и сейчас должно произойти нечто ужасное. Так что это? Провокация, или предупреждение неизвестного друга? Что следует предпринять?
Не обращая внимания на собеседниц, настоятельница подняла трубку другого телефона, нажал кнопку дозвона. На другой стороне провода отозвались почти мгновенно:
— Да?
— Мне только что кто-то сказал, что всех нас сейчас начнут убивать, — без предисловий заявила настоятельница.
— Кто? — не понял собеседник.
— Не знаю. Анонимный звонок по открытой линии. Этот телефон известен многим.
— Бред какой-то! Может, шутка? Кто-то из наших решил повеселиться?
— Не знаю. Все может быть. Ничего подозрительного не было?
— Тишина полная. После событий прошлой ночи все тихо. Даже странно, такое ощущение, что там работали не наши оппоненты, а неизвестно кто. Мы даже гипотезу разработали о…
— Ладно, — перебила его настоятельница, — Я позже перезвоню. У меня планерка, некогда разговаривать.
— Я сам перезвоню, через полчаса, как обычно.
— Хорошо. До связи.
Настоятельница не знала, что ее разговор был перехвачен. После звонка анонима те, кого ее последний собеседник назвал «оппонентами». не на шутку встревожились. Это событие могло отразиться на реализации их планов — подобного предупреждения в них не предусматривалось. Однако теперь они вздохнули спокойно — все обошлось. Если бы они смогли заглянуть не только в кабель связи, но и в душу настоятельницы, то их оптимизм бы существенно убавился.
Настоятельница приняла решение, еще не донеся трубку до базы. Она доверяла своим предчувствиям, а после событий прошлой ночи они однозначно говорили, что ничем хорошим это не закончится. Глупо верить анониму, но не в этом случае. Слишком многое поставлено на карту — она должна думать не только за себя, но и за всех обитателей Монастыря. В подобных случаях лучше перестраховаться.
Трубка с треском упала на рычаги, настоятельница резво вскочила, проворно приблизилась к стене, раскрыла маленький остекленный ящик, одним махом опустила вниз массивный бронзовый рубильник — памятник былых времен. Не оборачиваясь к опешившим женщинам, четко произнесла:
— Боевая тревога! Скорее всего, нас сейчас будут уничтожать. Кобра, пулей мчись в северный сектор, не медли ни секунды. Возьми с собой парочку инструкторов, ты наверняка перехватишь их у выхода. Постарайся увести все боевые группы на нижние уровни, далее направляйтесь к Ковчегу. Буренка, туда же гони воспитанниц и весь свободный персонал. Главное, успеть всех загнать под землю, так что пользуйтесь ближайшими входами, куда бы они ни вели. Там разберемся.
— Старших воспитанниц тоже? — уточнила растерявшаяся начальница канцелярии.
— Да. Отобьемся без них… Или не отобьемся. Боюсь, что это будет воздушный удар, здесь автоматы не помогут. Ну?! Что сидите, как застенчивые гимназистки перед венерологом?! Бего-о-о-о-ом!!!
— «Шестой», я «Девятый», вышел на позицию.
— Вас понял. «Десятый», вы уже развернулись?
— Никак нет, готовность четыре минуты.
— Почему медлите?
— Технический сбой, он уже устранен.
— Мы начинаем.
Глава 4
Главное, что Дюжина пришла не за ним.
Вжикнула молния, сигнализируя об окончании коротких сборов. Взвесив в руке небольшую сумку, Лина наглядно убедилась, сколь мало у нее личного имущества. В этот раз ей не понадобится хорошо подогнанный камуфляж и прибор ночного видения — это не те вещи, что остро необходимы на южных морях. А без подобных военных игрушек ее ноша просто мизерная. Покачав головой, девушка с досадой произнесла:
— С такой сумкой я выгляжу бедной родственницей.
К ее удивлению, Вика, сидящая рядом, все услышала и даже ответила, правда, невпопад:
— Не переживай, ведь деньги у тебя есть. Купишь любую сумку, какая понравится.
— Дело не в ней, — возразила Лина. — У меня ведь ничего нет, совсем ничего. Все мои вещи легко помещаются в маленькой сумке, да и то в ней еще много места остается. Впрочем, ты права, деньги есть, а это главное.
— Купишь себе все что надо, — поддакнула Вика. — У тебя ведь даже купальника нет.
Лина удивленно подняла брови — подруга сегодня вела себя крайне необычно. При прохождении практики она намертво влюбилась в одного из штатных сенсов Стокгольмского филиала, причем взаимно. Теперь разговаривать с ней было почти невозможно — произнеся три слова, она немедленно сворачивала беседу в привычную колею, обсуждая своего ненаглядного, а после десяти слов доставала фотографии. Дошло до того, что Лина иной раз во сне видела рослого белобрысого шведа с его идиотской улыбкой; если так будет и дальше, то вскоре при одном его воспоминании у нее начнет срабатывать рвотный рефлекс. Нет, парень, конечно, симпатичный, но не в таких же количествах! Причем рассказы Вики были одни и те же, вся казарма уже до мельчайших деталей знала все подробности их отношений. А ведь прежде девушка славилась своей молчаливостью и серьезностью — вот что любовь делает с человеком.
Лина порадовалась тому обстоятельству, что Вику не привлекали к спецоперации. Она могла по часу смотреть в одну точку с загадочной полуулыбкой. Сбрось ее в таком состоянии с самолета, она бы наверняка забыла раскрыть парашют. Дошло до того, что даже Мюллер махнула на нее рукой, вынеся беспощадный вердикт — пропала воспитанница. Так что нынешняя словоохотливость Вики очень удивляла. Очевидно, до ее сознания все же дошел факт расставания с подругой.
Повесив сумку на плечо, Лина заявила:
— Ну все, давай прощаться.
— Зачем прощаться? — вскинулась Вика. — Я тебя провожу до самого вертолета, там и попрощаемся.
Вздохнув, Лина насмешливо-сожалеюще произнесла:
— Вика, ты действительно пропала! Элементарных вещей уже не помнишь! Разве забыла про приказ?
В глазах подруги промелькнула тень понимания, она поспешно кивнула:
— Точно! Совсем позабыла, ведь выпускницам запретили покидать казармы. Ладно, давай тогда прощаться. И слушай, я вот что подумала… У Отто много друзей, тебе все равно делать будет нечего, сможешь познакомиться с ними через Интернет. Там есть очень симпатичные парни. Особенно его двоюродный брат. Ты не поверишь, он…
— Вика, я эту историю уже лучше тебя знаю!!! — чуть не выкрикнула Лина, закатывая глаза.
— Все! Все! — поспешно затараторила подруга. — Ладно. Но ты все же сразу позвони, как долетишь. Хорошо?
— Конечно! Я и тебе, и Ленке позвоню. Обязательно.
Проведя короткий ритуал расставания, Лина, проходя мимо спортивного уголка, кивнула двум разминающимся выпускницам, кроме них в казарме никого не было. Получив в ответ столь же сухие кивки. она вышла на улицу. в очередной раз отметив, что, несмотря на компактность проживания, воспитанницы держались не слишком дружно. В основном все кучковались по три-четыре человека, почти полностью игнорируя остальных девушек, так что Монастырь трудно было назвать дружной семьей. Хотя в трудной ситуации можно было не опасаться за свою спину, если ее прикрывает кто-то из даже малознакомых воспитанниц.
До вылета еще оставался запас времени, но Лине надо было закончить одно небольшое дело, для чего пришлось сделать крюк в сторону мастерских. Воровато оглянувшись, девушка убедилась, что никто ее не видит, и шмыгнула в боковую пристройку закрытого тира. Сокращать дорогу подобным способом было строжайше запрещено. Лина уважала монастырские правила, но не настолько, чтобы ради них топать лишние двести шагов.
Никем не замеченная, она выскользнула через запасной выход, прямо за спиной Кобры. Лина приняла самый беззаботный вид, демонстрируя, что законопослушно шла, как положено — в обход. Но Кобра даже не обернулась — ненавистная садистка торопилась в сторону малого плаца, наверняка собираясь устроить пятиминутку ненависти очередной группе младших. Скорчив ей в спину презрительную гримасу, Лина свернула на боковую дорожку, обогнула пусковую установку зенитных ракет, прикрытую брезентовым навесом. Уже за ней заметила, что Гайка закрывает дверь своей мастерской.
Прибавив шаг, Лина крикнула:
— Галина Андреевна! Подождите!
Женщина замерла, развернулась, сильно щурясь, уставилась на приближающуюся девушку. Лина плохо знала эту женщину — воспитанницы вообще мало контактировали с технической службой Монастыря. Но то, что Гайка чудовищно близорука, девушка знала прекрасно. Мастерица не вела занятий, но на ее оборудовании многие старшие подгоняли свою амуницию и оружие. В свое время она парочкой советов научила Лину нормально точить и балансировать ножи.
Уже в упор рассмотрев девушку, Гайка ее узнала:
— Алина?
— Да. Галина Андреевна, помните, я вам давала камень, вы обещали просверлить в нем отверстие, под цепочку?
— Помню, — кивнула женщина. — Ты пришла за ним?
— Да. Извините, что беспокою, но я надолго покидаю Монастырь, даже не знаю, когда вернусь.
— Минута меня не разорит, — заявила женщина.
Повернувшись к двери, она достала ключ, открыла ее, приглашающе кивнула. Лина шагнула в сумрак пустой мастерской, недовольно поморщилась — здесь жутко воняло растворителем. Гайка, даже не заметив ее гримасы, прокомментировала:
— Не краска, а дрянь. Я вытяжку как раз на всю включила, хочу прогуляться, пока эта гадость не выветрится.
Безошибочно достав из нагромождения на полке маленькую коробочку, она протянула девушке фиолетовый кристалл, размером с палец руки:
— Вот, возьми. Только ничего не вышло, не смогла я его просверлить.
— Ничего страшного, — отмахнулась Лина. — Это у меня вроде талисмана… Память. Буду просто в кармане носить.
— Понятно. Так даже лучше, если носить его на цепочке, то будет некрасиво. Аляповато слишком и грубо.
— Я хотела его как брелок использовать. Было бы симпатично.
— Можно к нему эпоксидкой ушко приклеить. Держаться будет хорошо.
— Некогда, эпоксидка сохнет долго, а я сейчас улетаю.
— Понятно. А все же странно.
— Что странного?
— Да камень странный. Это ведь аметист?
— Ну да.
— Его алмазное сверло не взяло. Может, оно никудышное? Я редко им пользуюсь, обычно оно не требуется. Мне подсказали, что камни специальным станком сверлят, ультразвуковым, но где же его здесь взять? А стальным сверлом нельзя, камень раздавишь. Я пробовала так, просто поцарапать. Бесполезно, даже следа не осталось. Интересный камень, и красивый. Из него можно красивую вещицу сделать, если найти специалиста. У нас таких нет, в Монастыре с камнями не работают.
— Может, и найду, — кивнула Лина, нетерпеливо косясь на дверь.
— Ну, пойдем, — заявила Гайка, направляясь к выходу.
Выбравшись наружу, Лина с наслаждением сделала огромный глоток свежего воздуха, чувствуя себя бойцом, вырвавшимся из очага применения химического оружия. Пока Гайка закрывала дверь, девушка подняла руку, разглядывая кристалл на солнечном свету. Фиолетовая глубина прозрачного камня показалась девушке необычно мягкой, будто он радовался соединению со своей любимой хозяйкой, некогда вытащившей его из грязи уничтоженного поселка. Вспомнив, как впервые увидела его верхушку, сверкнувшую в солнечном свете, Лина невольно вспомнила и все остальное. В нос ударил резкий аромат хвои, нарубленной разрывными пулями, он смешался с тошнотворным запахом свежепролитой крови. Перед глазами пронесся калейдоскоп картинок, заставивших невольно опустить руку, прижав ее к левой груди — здесь по-прежнему иной раз ныли ребра, реагируя на изменение погоды.
Из забытья ее вывел недоуменный вопрос Гайки:
— Тебе плохо?
Очнувшись, девушка торопливо ответила:
— Нет, все в порядке. Просто… Просто задумалась… Немного.
— Ты на завтраке была?
— Да.
— Что там сегодня?
— Овсянка с изюмом, салат из помидоров и огурцов, брынза.
— Редкий подбор, — вздохнула Гайка. — Салат хоть без лука?
— Без. Только зелени немного добавлено.
— А… Понятно. Ну что же, летишь, значит счастливого полета.
— Спасибо, — кивнула Лина и, поправив сумку, направилась в сторону казармы гарнизона Монастыря.
За ней располагались вертолетные площадки, где обосновались могучие винтовые машины, готовые взлететь в течение нескольких минут и ступить в схватку с кем угодно — от орды диких до танковой колонны. Лина не раз управляла подобными машинами на учебных вылетах и справедливо считалась одним из лучших пилотов среди своего выпуска, так что критиковали ее напрасно. Предстоящий перегон ее не пугал, летное задание несложное: подняться, занять назначенный эшелон и следовать прямым курсом до завода Ордена. Эти края по праву считались одним из главнейших узлов структуры организации: помимо Монастыря, здесь располагалось несколько учебных и производственных центров, гарнизоны, транспортные структуры, штабы со своей системой связи, госпитали и санатории, свои дома престарелых. Территориально все это находилось в России, что добавляло удобства и способствовало нормальному функционированию всей этой системы. В случае, если этот узел будет уничтожен, Орден сможет оправиться от удара — ведь таких центров было несколько. Да и разгромить все здешнее хозяйство не так просто — все было рассредоточено в радиусе двухсот километров, и здесь хватало защитников.
Пройдя по коридору, обтянутому колючей проволокой, Лина встала перед дверью караулки, показала лицо камере слежения и четко доложила:
— Ветрова Алина. Перегон.
Щелкнул электромагнитный замок, девушка поспешно шагнула в прохладное помещение, давая поскорее закрыть за собой дверь. Здесь на всю мощность работал кондиционер — сентябрь выдался на удивление жаркий и сухой. Женщина-охранник в униформе службы безопасности Монастыря кивнула Лине и скучающе произнесла:
— Проходи в раздевалку, бери любой шлем. Слева увидишь, они там на стеллажах разложены.
— Да, я знаю.
— И поспеши, тебя уже спрашивали.
Взглянув на часы, Лина убедилась, что у нее еще девять минут, но спорить не стала. Впрочем, с переодеванием она не затянула. Сразу нахлобучив шлем на голову, вышла через внутреннюю дверь, направилась к вертолету, где и впрямь уже стояла женщина в синем комбинезоне, нетерпеливо поглядывая на приближающуюся воспитанницу:
— Ветрова? — уточнила она издалека.
— Так точно.
— Опаздываешь.
— Никак нет, еще две минуты.
Подняв руку, женщина посмотрела на часы и насмешливо покачала головой:
— Нет. Ты уже на две минуты опоздала. Вот она, хваленая пунктуальность воспитанниц.
— Странно, — удивилась Лина, — По моим часам наоборот.
— Выброси их на помойку, мои никогда не врут.
— Может, и так, — согласилась девушка, — Мои недорогие, да и много приключений перенесли.
— Ладно, — подытожила женщина. — Врач уже звонил, к полету ты допущена. Сложностей не предвидится, только учти, машина здорово облегчена, с нее сняли почти все вооружение, боеприпасов нет, а баки заполнены на три четверти. Летную обстановку знаешь?
— Да, инструктаж помню.
В этот момент запиликал телефон. Извинившись, Лина поднесла трубку к уху, успев заметить, что на экране высвечивается большая «М», обозначающая хозяйку Монастыря:
— Ветрова Алина слушает, — четко отрапортовала девушка.
Пару секунд телефон молчал, но затем настоятельница заговорила своим обычным четким голосом, рубя слова:
— Улетаешь?
— Так точно!
— Да не ори как припадочная, я и так слышу. Что врачи сказали?
— Все нормально, к полету допущена.
— Ветрова, наши врачи к полету допустят даже паралитика с оторванной головой, я про здоровье спросила.
— Так это ведь не медосмотр. Пульс, давление, температура… Все в порядке.
— Ладно, проводить я тебя не смогу. В общем, счастливого пути. Позагорай, отдохни, тебе это полезно. Море посмотришь, южных горячих парней. Если забеременеешь… Лучше и не пытайся, аборт собственноручно сделаю, ты меня знаешь. И пьянствовать настоятельно не рекомендую, ты даже не представляешь, как ловко я умею от этого дела отучать. Кодирую за полторы минуты. Надеюсь, ты все поняла?
— Так точно, — чуть не вздохнув, ответила Лина.
— Ты чем-то недовольна? — немедленно уточнила настоятельница.
— Никак нет! Я… я думала, что смогу вас увидеть лично… Перед отлетом.
— Понятно, — смягчилась настоятельница. — Я бы пришла, но мне сейчас нельзя отходить от этих трахнутых телефонов. Но не переживай, долго отлеживаться на песочке я тебе не позволю. Скоро вернешься, и уж тогда я за тебя возьмусь всерьез. Ты у меня на Луну будешь выть, гарантирую.
Лина непроизвольно улыбнулась, но тут же подавилась улыбкой:
— Ветрова, что тут смешного?
— Я не смеюсь! — чуть не закричала девушка, потрясенная прозорливостью настоятельницы.
— Это ты врачам расскажешь, после того, как я до тебя доберусь. С такой улыбкой тебе в дурдоме место, даже смотреть тошно. Ладно, некогда мне с тобой разбираться. Марш в вертолет! И ты это… В общем, счастливого полета. И отдохни там хорошенько. Поняла?
— Да. И вам удачи и всего хорошего, надеюсь, здесь все будет нормально.
— Ветрова, без тебя здесь обязательно будет все нормально. Ты же у нас эпицентр всех неприятностей, так что пусть с тобой южные филиалы разбираются. Все, до связи.
Лина положила трубку в карман, повернулась к вертолету. Она вдруг подумала, что всего второй раз покидает Монастырь, ставший ей домом. Причем в первый это закончилось плохо. Настолько плохо, что даже спустя более чем два месяца ей стыдно будет показываться на пляже в открытом купальнике, выставляя на всеобщее обозрение пятна шрамов. оставленных хитиновыми шипами высшего демона. Они небольшие, да и со временем их залечат до конца, но пока это время не наступило. Впрочем, можно купаться в сумерках, или даже ночью, при луне. Лина слышала, что это принято среди отдыхающих. В общем, на месте будет видно. Если дорога пройдет без осложнений, то уже вечером следующего дня она будет на месте и впервые в жизни увидит море. Девушке заранее казалось, что оно ей понравится.
Она была уверена, что полет пройдет нормально.
Настоятельница проследила за удаляющимся вертолетом, вернулась к столу, аккуратно положила мощный бинокль в средний ящик. В который раз подумала, что стоит сменить его на что-то новенькое, с более мощной оптикой. То, что Алина улыбалась при разговоре, она смогла различить с превеликим трудом, скорее все же догадавшись, чем действительно увидев.
Ну что ж, еще с одним делом покончено. Оно скорее личного характера, но настоятельница давно уже не принадлежала себе: личного как такового у нее нет — вся ее жизнь служение, и не стоит забивать себе голову судьбой любимой воспитанницы в это непростое время. В дверь коротко постучали.
— Войдите.
Начальница канцелярии здороваться не стала — хотя они сегодня и не виделись, но у них не принято было приветствовать друг друга. Присев напротив настоятельницы, Буренка протянула из предложенной пачки первую утреннюю сигарету, поднесла ее к настольной зажигалке, затянулась, с удовлетворением констатировала:
— Первая затяжка, что-то я сегодня поздно.
— Вставать раньше надо, — буркнула настоятельница.
— К чему? До обеда дел все равно не будет, если бы не твоя секретная планерка, то спала бы спокойно до восьми.
— И так ты уже поперек больше, чем ввысь, еще и спать собралась полдня.
— Не клевещи, — спокойно возразила Буренка, — Я почти до двух ночи разбиралась с новым персоналом.
— И как?
— Плохо. В северном секторе нет условий для размещения такого количества людей. Им нелегко приходится.
— Ничего, неженок там нет, потерпят.
— Может… часть все же перебросить на другие объекты? Хотя бы женщин из боевых групп. Замаскируем их среди техников и воспитанниц…
— Нельзя! — отрезала настоятельница. — Я уже практически не надеюсь, что все эти приготовления удалось сохранить в секрете, но и окончательно отказываться от маскировки не намерена. Любое хорошее дело губят мелочи, это закон. Я не стану совершать глупые поступки, и без меня найдутся желающие этим заняться.
— Успокойся, — усмехнулась Буренка, — Ты еще голос на меня повысь, Мюллер в юбке.
Настоятельница снисходительно покачала головой:
— Тебе ли не знать, что я никогда в жизни не носила юбки.
— А слухи ходили, — не сдавалась начальница канцелярии.
— А их распускали такие кликуши, как ты, — парировала настоятельница и, мгновенно отреагировав на стук в дверь, рявкнула: — Войдите!
Кобра, осторожно просунув голову, подобострастно поинтересовалась:
— Можно?
— Нужно! — сурово ответила настоятельница. — Где тебя носит, ты должна была прийти еще четыре минуты назад?
— Часы остановились, — виновато ответила инструктор, — Только сейчас заметила.
— Бывает, — кивнула настоятельница. — Заходи уж, раз все же соизволила прийти.
Кобра открыла дверь пошире, внесла стул, поставила его на приличном удалении от хозяйки Монастыря, села, умудрившись на протяжении всего процесса держаться чуть ли не по стойке «смирно». Настоятельница поморщилась, увидев привычное приторно-подобострастное выражение лица подчиненной. Как и все, она недолюбливала эту стерву, что, однако, не мешало относиться к ней с определенным уважением. Кобра во многих отношениях была просто незаменимой помощницей, отличалась редкой исполнительностью и не задавала лишних вопросов. Кроме того, она была по-собачьи предана настоятельнице, что зачастую было очень удобно.
Настоятельница уже собралась, было, поспешно уточнить с соратницами ряд щекотливых вопросов до прихода остальных участниц планерки, из-за опоздания Кобры времени для этого осталось совсем немного. Однако в этот момент пронзительно зазвонил крайний левый телефон: Мюллер знала каждый из четырех по голосу, а этот тем более, так как в последние дни он беспокоил ее больше других. То, что на дисплее определителя не высветился номер, ее нисколько не удивило — не первый раз.
Подняв трубку, она не успела ничего сказать, так как неизвестный собеседник опередил ее единственным словом, ударившим, будто молотом:
— Нельма?
Подавив смятение, настоятельница покосилась на пустой дисплей определителя номера и спокойно ответила:
— Да.
— Вас сейчас начнут убивать. Простите, больше ничем помочь не могу. Постарайтесь выжить.
Настоятельница несколько мгновений сидела не шелохнувшись, вслушиваясь в короткие гудки. В голове шла титаническая работа, она перерабатывала десятки вариантов, но все решения исходили из двух предположений. Первое: неизвестный собеседник соврал из каких-то своих соображений. Второе: он сказал правду, и сейчас должно произойти нечто ужасное. Так что это? Провокация, или предупреждение неизвестного друга? Что следует предпринять?
Не обращая внимания на собеседниц, настоятельница подняла трубку другого телефона, нажал кнопку дозвона. На другой стороне провода отозвались почти мгновенно:
— Да?
— Мне только что кто-то сказал, что всех нас сейчас начнут убивать, — без предисловий заявила настоятельница.
— Кто? — не понял собеседник.
— Не знаю. Анонимный звонок по открытой линии. Этот телефон известен многим.
— Бред какой-то! Может, шутка? Кто-то из наших решил повеселиться?
— Не знаю. Все может быть. Ничего подозрительного не было?
— Тишина полная. После событий прошлой ночи все тихо. Даже странно, такое ощущение, что там работали не наши оппоненты, а неизвестно кто. Мы даже гипотезу разработали о…
— Ладно, — перебила его настоятельница, — Я позже перезвоню. У меня планерка, некогда разговаривать.
— Я сам перезвоню, через полчаса, как обычно.
— Хорошо. До связи.
Настоятельница не знала, что ее разговор был перехвачен. После звонка анонима те, кого ее последний собеседник назвал «оппонентами». не на шутку встревожились. Это событие могло отразиться на реализации их планов — подобного предупреждения в них не предусматривалось. Однако теперь они вздохнули спокойно — все обошлось. Если бы они смогли заглянуть не только в кабель связи, но и в душу настоятельницы, то их оптимизм бы существенно убавился.
Настоятельница приняла решение, еще не донеся трубку до базы. Она доверяла своим предчувствиям, а после событий прошлой ночи они однозначно говорили, что ничем хорошим это не закончится. Глупо верить анониму, но не в этом случае. Слишком многое поставлено на карту — она должна думать не только за себя, но и за всех обитателей Монастыря. В подобных случаях лучше перестраховаться.
Трубка с треском упала на рычаги, настоятельница резво вскочила, проворно приблизилась к стене, раскрыла маленький остекленный ящик, одним махом опустила вниз массивный бронзовый рубильник — памятник былых времен. Не оборачиваясь к опешившим женщинам, четко произнесла:
— Боевая тревога! Скорее всего, нас сейчас будут уничтожать. Кобра, пулей мчись в северный сектор, не медли ни секунды. Возьми с собой парочку инструкторов, ты наверняка перехватишь их у выхода. Постарайся увести все боевые группы на нижние уровни, далее направляйтесь к Ковчегу. Буренка, туда же гони воспитанниц и весь свободный персонал. Главное, успеть всех загнать под землю, так что пользуйтесь ближайшими входами, куда бы они ни вели. Там разберемся.
— Старших воспитанниц тоже? — уточнила растерявшаяся начальница канцелярии.
— Да. Отобьемся без них… Или не отобьемся. Боюсь, что это будет воздушный удар, здесь автоматы не помогут. Ну?! Что сидите, как застенчивые гимназистки перед венерологом?! Бего-о-о-о-ом!!!
— «Шестой», я «Девятый», вышел на позицию.
— Вас понял. «Десятый», вы уже развернулись?
— Никак нет, готовность четыре минуты.
— Почему медлите?
— Технический сбой, он уже устранен.
— Мы начинаем.
Глава 4
Через шесть с половиной минут после того, как настоятельница опустила рычаг бронзового рубильника, в зону действия ПВО Монастыря вошла первая цель. Она осталась незамеченной для чутких радаров зенитных систем, так как согласно заданной программе шла на низкой высоте, при любой возможности маскируясь в складках местности. Шум от ее двигателя был зафиксирован постом, входящим в систему защиты промышленного комплекса Ордена. Сообщение ушло в командный центр, но там и осталось — дежурная смена была предупреждена и не реагировала на нарушение воздушного пространства неустановленными летающими средствами. Впрочем, с поста сообщили, что, судя по всему, шум издавал двигатель крылатой ракеты, что полностью соответствовало истине. Но это уже было неважно.
Ровно через десять минут после объявления тревоги ракета достигла цели, уничтожив центральную РЛС[1] Монастыря, что наполовину ослепило его систему ПВО. Две зенитчицы из расчета стали первыми жертвами сражения, но далеко не последними. Все только начиналось — к Монастырю подходила штурмовая авиация.
Отголоски взрывной волны заставили дребезжать стекла в рамах, настоятельница не стала уточнять, что именно там взлетело на воздух. Она прекрасно понимала, что первой целью станет система ПВО, и уже неважно, какой из ее узлов только что уничтожили. Монастырь был слабо защищен от воздушного нападения — до сего дня ему это не требовалось. Кольца обороны других учреждений Ордена прекрасно прикрывали его со всех сторон, но сегодня этого не будет — их атакуют свои же, если их так можно назвать. Вряд ли зенитчики смогут дать нападающим серьезный отпор, но и сдаваться раньше времени не стоит. Сейчас важна каждая минута, они выигрывают самое главное — время.
Сотни лет Монастырь расширялся в стороны и вглубь, настала пора воспользоваться предусмотрительностью предков. Если бы нападение произошло ночью, то задача была бы проще — разбудить воспитанниц и сотрудников, после чего организованно отвести их на нижние уровни подземного комплекса. Но, увы, на дворе стояло утро… позднее утро. Большая часть воспитанниц находилась на полигонах и тренировочных площадках; девочкам понадобится немало времени, чтобы вернуться к центру, или выдвинуться к Ковчегу, так что им приказали уходить под землю через ближайшие вентиляционные стволы.
Ровно через десять минут после объявления тревоги ракета достигла цели, уничтожив центральную РЛС[1] Монастыря, что наполовину ослепило его систему ПВО. Две зенитчицы из расчета стали первыми жертвами сражения, но далеко не последними. Все только начиналось — к Монастырю подходила штурмовая авиация.
Отголоски взрывной волны заставили дребезжать стекла в рамах, настоятельница не стала уточнять, что именно там взлетело на воздух. Она прекрасно понимала, что первой целью станет система ПВО, и уже неважно, какой из ее узлов только что уничтожили. Монастырь был слабо защищен от воздушного нападения — до сего дня ему это не требовалось. Кольца обороны других учреждений Ордена прекрасно прикрывали его со всех сторон, но сегодня этого не будет — их атакуют свои же, если их так можно назвать. Вряд ли зенитчики смогут дать нападающим серьезный отпор, но и сдаваться раньше времени не стоит. Сейчас важна каждая минута, они выигрывают самое главное — время.
Сотни лет Монастырь расширялся в стороны и вглубь, настала пора воспользоваться предусмотрительностью предков. Если бы нападение произошло ночью, то задача была бы проще — разбудить воспитанниц и сотрудников, после чего организованно отвести их на нижние уровни подземного комплекса. Но, увы, на дворе стояло утро… позднее утро. Большая часть воспитанниц находилась на полигонах и тренировочных площадках; девочкам понадобится немало времени, чтобы вернуться к центру, или выдвинуться к Ковчегу, так что им приказали уходить под землю через ближайшие вентиляционные стволы.