Страница:
— Вы понимаете, о чем речь, мисс Рейнберд? — спросила мадам Бланш.
У мисс Рейнберд внезапно пересохло в горле.
— Да-да, — произнесла она, — насчет цветов — да. Но этот ребенок умер. С тех пор прошло уже…
— Один умирает, другой живет, — сказал Генри твердо. — Тело погибает, но имя живет. Ты видишь этого человека, Бланш?
— Ничего не вижу. Генри, — отвечала Бланш с неожиданным раздражением.
— Смотри внимательнее.
Мадам Бланш сжала виски, и мисс Рейнберд увидела, как подрагивают ее пальцы.
— Да, я вижу, Генри — не то вскрикнула, не то всхлипнула мадам Бланш.
— Что ты видишь?
— Какого-то человека, но очень неотчетливо, Генри. Он то приближается, то удаляется, и что-то виднеется рядом с ним. Ага, вот теперь лучше видно, — она улыбнулась. — Это легковой автомобиль, Генри. Похоже, немного старомодный.
— Говори не об автомобиле, а об этом человеке.
— Он в военной форме, Генри. Темного оттенка…, шоколадного. И в гетрах. Ах, он очень элегантный. Ему чуть больше тридцати. А машина белая…
— Спроси мисс Рейнберд, блондин он или брюнет. Он без фуражки. Ты же видишь. Спроси.
Неуверенно, как вспоминают давно забытое, мисс Рейнберд сказала:
— Если это тот о ком я думаю, то волосы у него должны быть темные.
Мадам Бланш воскликнула с оттенком страдания в голосе:
— Что случилось, Генри? Изображение пропало, и сам ты куда-то исчезаешь. Генри… Генри! Почти шепотом Генри ответил:
— Как грозовая туча заслоняет солнце, не давая ему светить на поля и цветы, так и гнев в человеческом сердце изгоняет любовь и понимание… Любовь, а не гнев освещает дорогу к настоящему пониманию…
Его голос, постепенно слабея, затих.
Мисс Рейнберд сознавала, что ей сделали выговор, она считала его несправедливым, и в ней вновь заговорил характер. Высшая Просветленность, как же! Да если это не выдумка, неудивительно, что Гарриет — и особенно Шолто — до сих пор не достигли ее. И попробуй не разозлись при мысли обо всей этой чепухе с ребенком Шубриджей. Да, она действительно иногда клала цветы на могилу младенца. Но здесь некому было это делать, кроме нее. Она делала это в порыве сентиментальности, когда прибирала могилы Шолто и Гарриет. Чушь, вздор какой-то. Эта мадам Бланш, возлежащая в кресле с закрытыми глазами и симулирующая изнеможение, — всего-навсего шарлатанка. Такое нельзя дольше терпеть. Просто оскорбительно! Эта женщина откуда-то получает информацию и ловко ею пользуется. Гарриет умерла. Все, что когда-то с ней случилось, умерло вместе с ней, и ничего тут не поделаешь.
И в этот момент мисс Рейнберд явственно услышала голос Гарриет:
— Типпи, дорогая…, ты так меня огорчаешь… — Но слова эти слетели с губ мадам Бланш. — Мне больно за тебя, Типпи, милая… Больно за тебя.
Мисс Рейнберд была потрясена, ее словно громом поразило. Она не отрываясь смотрела на мадам Бланш, на ее большое, вульгарно привлекательное лицо. Это был голос Гарриет. О Боже… Неужели это слуховые галлюцинации? Типпи… Так звала ее Гарриет. Откуда могла знать об лом мадам Бланш?
Бланш медленно открыла глаза, выпрямилась в кресле и, облегченно вздохнув, улыбнулась мисс Рейнберд.
— Фу! Ну и задал мне Генри работку! Я совсем без сил. И она посмотрела на графинчик с хересом. Мисс Рейнберд, не обращая внимания на этот намек, спросила:
— Вы все помните?
— 1а, на этот раз все.
— Вы помните то, что было в самом конце?
— Совершенно отчетливо. Генри опять ударился в лирику: «Любовь, а не гнев освещают дорогу к настоящему пониманию…» Но он прав, мисс Рейнберд. Я думаю, вы иногда невольно снова впадаете в скептицизм. Естественная человеческая слабость. И душам ваших близких трудно примириться с этим.
Мисс Рейнберд промолчала. Она встала и налила себе и гостье по рюмочке хереса. Нет, все-таки непонятно, как относиться к этой женщине. Как вообще ко всему этому относиться?
Джордж и Бланш пили темное пиво на кухне у нее дома в Солсбери. Миссис Тайлер ушла спать. Альберт дремал в машине Джорджа, стоящей возле дома. Бланш не пускала пса в дом. Ни в своей земной, ни в своей эфирной жизни собак она не терпела. Время было позднее. Порывы ветра то и дело сотрясали кухонное окно. На столе перед Джорджем лежала большая записная книжка в красной обложке. Он купил ее на другой день после первой поездки к миссис Грэдидж, чтобы записывать все, что касается дела мисс Рейнберд. Хотя память у него была хорошая, он давно заметил, что если сразу после беседы не сделаешь записи, то обязательно что-нибудь да забудешь. А для Бланш была важна любая мелочь.
Заглядывая в книжку, он рассказывал Бланш то, что ему удалось узнать в Чилболтоне и совсем недавно — в Уэстоне-сьюпер-Мэр.
Рональд Шубридж был шофером в Рид-Корте у Шолто. Он был больше, чем просто шофер. Когда нужно было составить хозяину компанию для выпивки, Шубридж нередко оказывал ему эту услугу. Оказывал он ему и другие услуги, особенно если Шолто, затеявшему очередную любовную интрижку, требовалась машина для поездки природу. Шубридж был не из местных, он приехал из Лондона. Его наперсником в Чилболтоне стал Грэдидж, сопровождавший Шолто на охоте и рыбалке. За два месяца (Миссис Грэдидж сообщила Джорджу день и час) до рождения ребенка Гарриет, у миссис Шубрилж умер шестимесячный сын Эдвард. За неделю до рождения ребенка Гарриет Рональд Шубридж взял у Шолто расчет Он поведал своему приятелю Грэдиджу, что получил небольшое наследство и собирается открыть свое дело — собственный гараж. Где, он не сказал Однако через гол — из тщеславия, как предполагал Джордж, — написал Грэдиджу из Уэстон-сьюпер-Мэр, что гараж он открыл, дела у него идут хорошо и что его жена опять родила. Последнее известие удивило Грэдиджа, так как Марта Шубридж в свое время говорила миссис Грэдидж, что после родов у нее были осложнения и врач сказал, что вряд ли она сможет в дальнейшем иметь детей.
Грэдиджи, привыкшие видеть подноготную любого внешне не примечательного факта, пришли к выводу, что никакого наследства Рональд Шубридж не получал, а просто Шолто Рейнберд помог ему открыть свое дело подальше от Чилболтона с условием, что он и его жена возьмут ребенка Гарриет, выдадут его за своего собственного, и мальчик никогда не узнает тайны своего рождения. Рональд Шубридж был из тех, кто готов на любую сделку, лишь бы платили.
Джордж сказал:
— Я нашел гараж, дорогая. По телефонной книге. «Гаражи Шубриджа»: основной — в Уэстоне и филиалы в Бридж-Уэтере и Уэлсе. Во время войны Шубридж был в армии, а гараж остался на жену и управляющего, тот был старше призывного возраста. После войны дела у Шубриджей пошли в гору… (И у меня все будет в полном порядке, — подумал Джордж, — поскорее бы только разделаться с этим заданием Бланш и заняться садами). В конце концов Шубридж выгодно продал свои гаражи и уехал в Брайтон. В уэстонском гараже на складе работает отличный старик, он начинал при Шубридже и хорошо его знал, но давно перестал получать от него рождественские открытки и поэтому считает, что его уже нет в живых. Старик сказал, что Шубридж уехал в Брайтон: собирался купить гостиницу, посадить там управляющего и только получать прибыль. Старик дал мне его брайтонский адрес.
— А как насчет сына? — спросила Бланш.
— Все так, как предполагали Грэдиджи и ты. Мальчика назвали Эдвардом. Наверное, использовали метрику своего умершего ребенка. Расхождение в возрасте должно быть всего в восемь месяцев. К десяти-одиннадцати годам оно уже стало незаметно. Его отдали в маленькую частную школу, там спокойно относились к тому, что поначалу он немножко отставал от других детей. Но он был смышленый мальчишка. Увлекался спортом и очень любил природу, цветы и все такое. Шубриджи сначала жили над гаражом, а потом купили дом в сельской местности. Джордж стал листать записную книжку.
— Придется тебе поехать в Брайтон, Джордж, — сказала Бланш.
— Знаю, дорогая. Завтра поеду. Хочу довести это дело до конца. Посмотрим, что у меня тут еще, не дай бог, пропущу что-нибудь важное для милого Генри…
— Перестань, Джордж.
— Налей-ка мне еще. Вот ты позволь мне заночевать у тебя, и я никогда больше не упомяну его имя, — и он подмигнул ей.
Бланш налила ему еще пива.
— На чем же я остановился? А, вот: мальчик. Волосы светлые, глаза голубые. По характеру вспыльчивый. Ирландская кровь, ничего не попишешь. Когда Шубриджи уехали из Уэстона, ему было четырнадцать лет. По метрике четырнадцать. Миссис Шубридж преданно заботилась о мальчике, и Шубридж тоже. В Чилболтоне Марта немножко шила для Рейнбердов. Гараж — недалеко от побережья. А это что? А, ну да, чепуха насчет прозвищ.
— Что-что?
— Я уже говорил тебе. Ну, как сестры называли друг друга. Мисс Грэдидж рассказывала.
— Ничего ты мне не говорил. Джордж, это же именно то, что мне нужно. Такие вещи помогают создавать условия для общения.
— Да точно я тебе говорил. Твоя мисс Рейнберд была Типпи, а Гарриет — Флэппи.
— Нет, не говорил. Проверь-ка не забыл ли ты еще чего-нибудь. Мне все важно. Что шила Марта Шубридж для Рейнбердов?
— Работала в бельевой. Черт возьми, представь себе, что у тебя в доме есть бельевая! Подрубала и чинила простыни. Резала посередине прохудившиеся и сшивала крепкие края заново. Старина Шолто не любил лишних расходов по дому. — Джордж перевернул еще несколько страниц. — Ну вот, кажется, все. Кроме моих расходов, но об этом поговорим, когда закончу. — Он поднял стакан и выпил… — Ну, так как? Остаюсь я ночевать? Жалко соседей, им ведь и посудачить не о чем.
Бланш, глядя в пустоту помотала головой и сказала:
— Знаешь, что, по-моему, держал мальчик? Птицу. Да, наверняка. Какую-то бедную птицу, которую спас.
— Ты забегаешь вперед, Бланш. Ты хочешь сказать, что видела этого парнишку?
— Так же явственно, как тебя сейчас.
— Ну тогда, я думаю, он должен был держать дробовик. Он обожал охоту, если верить старику из гаража. Бланш внимательно посмотрела на Джорджа:
— Почему ты мне об этом не сказал?
— Черт возьми, Бланш! Ну забыл — разве все упомнишь! Ты хоть представляешь, каково мне выслушивать всех этих болтунов? Как начнут — не остановить! Знаешь, я подумал, найти его можно очень просто. Это устроило бы и тебя, и меня. Мальчик теперь стал взрослым. Вряд ли он сменил фамилию и имя. Если я завтра не отыщу его в Брайтоне, надо дать объявление в какой-нибудь газете — «Ньюс-оф-зе-уорлд» или что-нибудь в это роде. Дескать, просим откликнуться Эдварда Шубриджа, сына Рональда и Марты Шубриджей, о котором в последний раз слышали в Брайтоне тогда-то и тогда-то. Его ждет приятный сюрприз.
— Нет. — твердо сказала Бланш.
— Но почему?
— Сам подумай, Джордж. Во-первых, это объявление может попасться на глаза мисс Рейнберд. Она не дура и уже поняла, что ребенок отдан на воспитание Шубриджа.
— Да не читает она «Ньюс-оф-зе-уорлд» — ни секс, ни спорт ее не интересуют.
— Кто-нибудь прочтет и скажет ей. Кто-нибудь из ее знакомых: «Шубридж? Так, кажется, звали шофера Шолто?» Представляешь? Но дело не только в этом. Она не хочет, чтобы он знал о поисках. Подумай сам, ведь может оказаться, он вовсе не годится в наследники Рейнбердов. В таком случае — уж я ее знаю — она просто забудет обо всей этой истории. Сейчас она только и ищет подходящий предлог, чтобы ничего не предпринимать. Хочешь верь, хочешь нет. Я начинаю любить эту старушку, и храм Астродель тут ни при чем. Не хочу портить ей жизнь. Если Эдвард Шубридж — нестоящий человек, тогда она узнает, что он умер, и сможет спать спокойно.
Джордж усмехнулся:
— Ох и хитрая ты, Бланш! Как ни крути, ты все в выигрыше. Почему бы тебе не взяться за расследование какого-нибудь преступления, малышка? Ты могла бы отгрохать целый Тадж-Махал.
— Джордж Ламли, — холодно сказала Бланш, — ты выпил четыре бутылки пива, да и перед тем, как сюда явиться, уж, конечно, успел горло промочить. Отправляйся-ка домой. Завтра тебе ехать в Брайтон. И если случайно нападешь там на след Эдварда Шубриджа, не вздумай к нему заявиться.
Джордж пожал плечами:
— Ладно, дорогая. Как скажешь. Ты у нас за главного. Из десяти человек, бывших членами одновременно двух гольф-клубов — Тивертонского и Кроуборо-Бикон, — двое мужчин и две женщины умерли. Осталось четверо мужчин и две женщины. Из двух женщин одна вот уже два года жила с мужем в Родезии, а другая — старая дева пятидесяти четырех лет — по-прежнему жила в Кроуборо, но как только Буш прочел донесение о ней, ему стало ясно, что она вне подозрений. Из четырех мужчин один сейчас жил в Тивертоне, — семидесятипятилетний старик, бывший английский священник; другой сорокалетний член фондовой биржи — жил в Кроуборо, был женат и имел четверых детей до восемнадцати лет. (Буш, решив, что лучше перестраховаться, установил за ним наблюдение, но в глубине души был уверен, что все это впустую). Еще один человек был капитаном танкера, который в это время находился на полпути из Лондона в Бахрейн; во время обоих похищений этот человек также был в море. Четвертый — мужчина под сорок, со скромными, но независимыми средствами — жил один в своем доме в Уилтшире и держал заморских птиц — в основном, золотых и китайских фазанов и волнистых попугайчиков. Звали этого человека Джордж Ламли.
Глава 6
У мисс Рейнберд внезапно пересохло в горле.
— Да-да, — произнесла она, — насчет цветов — да. Но этот ребенок умер. С тех пор прошло уже…
— Один умирает, другой живет, — сказал Генри твердо. — Тело погибает, но имя живет. Ты видишь этого человека, Бланш?
— Ничего не вижу. Генри, — отвечала Бланш с неожиданным раздражением.
— Смотри внимательнее.
Мадам Бланш сжала виски, и мисс Рейнберд увидела, как подрагивают ее пальцы.
— Да, я вижу, Генри — не то вскрикнула, не то всхлипнула мадам Бланш.
— Что ты видишь?
— Какого-то человека, но очень неотчетливо, Генри. Он то приближается, то удаляется, и что-то виднеется рядом с ним. Ага, вот теперь лучше видно, — она улыбнулась. — Это легковой автомобиль, Генри. Похоже, немного старомодный.
— Говори не об автомобиле, а об этом человеке.
— Он в военной форме, Генри. Темного оттенка…, шоколадного. И в гетрах. Ах, он очень элегантный. Ему чуть больше тридцати. А машина белая…
— Спроси мисс Рейнберд, блондин он или брюнет. Он без фуражки. Ты же видишь. Спроси.
Неуверенно, как вспоминают давно забытое, мисс Рейнберд сказала:
— Если это тот о ком я думаю, то волосы у него должны быть темные.
Мадам Бланш воскликнула с оттенком страдания в голосе:
— Что случилось, Генри? Изображение пропало, и сам ты куда-то исчезаешь. Генри… Генри! Почти шепотом Генри ответил:
— Как грозовая туча заслоняет солнце, не давая ему светить на поля и цветы, так и гнев в человеческом сердце изгоняет любовь и понимание… Любовь, а не гнев освещает дорогу к настоящему пониманию…
Его голос, постепенно слабея, затих.
Мисс Рейнберд сознавала, что ей сделали выговор, она считала его несправедливым, и в ней вновь заговорил характер. Высшая Просветленность, как же! Да если это не выдумка, неудивительно, что Гарриет — и особенно Шолто — до сих пор не достигли ее. И попробуй не разозлись при мысли обо всей этой чепухе с ребенком Шубриджей. Да, она действительно иногда клала цветы на могилу младенца. Но здесь некому было это делать, кроме нее. Она делала это в порыве сентиментальности, когда прибирала могилы Шолто и Гарриет. Чушь, вздор какой-то. Эта мадам Бланш, возлежащая в кресле с закрытыми глазами и симулирующая изнеможение, — всего-навсего шарлатанка. Такое нельзя дольше терпеть. Просто оскорбительно! Эта женщина откуда-то получает информацию и ловко ею пользуется. Гарриет умерла. Все, что когда-то с ней случилось, умерло вместе с ней, и ничего тут не поделаешь.
И в этот момент мисс Рейнберд явственно услышала голос Гарриет:
— Типпи, дорогая…, ты так меня огорчаешь… — Но слова эти слетели с губ мадам Бланш. — Мне больно за тебя, Типпи, милая… Больно за тебя.
Мисс Рейнберд была потрясена, ее словно громом поразило. Она не отрываясь смотрела на мадам Бланш, на ее большое, вульгарно привлекательное лицо. Это был голос Гарриет. О Боже… Неужели это слуховые галлюцинации? Типпи… Так звала ее Гарриет. Откуда могла знать об лом мадам Бланш?
Бланш медленно открыла глаза, выпрямилась в кресле и, облегченно вздохнув, улыбнулась мисс Рейнберд.
— Фу! Ну и задал мне Генри работку! Я совсем без сил. И она посмотрела на графинчик с хересом. Мисс Рейнберд, не обращая внимания на этот намек, спросила:
— Вы все помните?
— 1а, на этот раз все.
— Вы помните то, что было в самом конце?
— Совершенно отчетливо. Генри опять ударился в лирику: «Любовь, а не гнев освещают дорогу к настоящему пониманию…» Но он прав, мисс Рейнберд. Я думаю, вы иногда невольно снова впадаете в скептицизм. Естественная человеческая слабость. И душам ваших близких трудно примириться с этим.
Мисс Рейнберд промолчала. Она встала и налила себе и гостье по рюмочке хереса. Нет, все-таки непонятно, как относиться к этой женщине. Как вообще ко всему этому относиться?
***
Джордж и Бланш пили темное пиво на кухне у нее дома в Солсбери. Миссис Тайлер ушла спать. Альберт дремал в машине Джорджа, стоящей возле дома. Бланш не пускала пса в дом. Ни в своей земной, ни в своей эфирной жизни собак она не терпела. Время было позднее. Порывы ветра то и дело сотрясали кухонное окно. На столе перед Джорджем лежала большая записная книжка в красной обложке. Он купил ее на другой день после первой поездки к миссис Грэдидж, чтобы записывать все, что касается дела мисс Рейнберд. Хотя память у него была хорошая, он давно заметил, что если сразу после беседы не сделаешь записи, то обязательно что-нибудь да забудешь. А для Бланш была важна любая мелочь.
Заглядывая в книжку, он рассказывал Бланш то, что ему удалось узнать в Чилболтоне и совсем недавно — в Уэстоне-сьюпер-Мэр.
Рональд Шубридж был шофером в Рид-Корте у Шолто. Он был больше, чем просто шофер. Когда нужно было составить хозяину компанию для выпивки, Шубридж нередко оказывал ему эту услугу. Оказывал он ему и другие услуги, особенно если Шолто, затеявшему очередную любовную интрижку, требовалась машина для поездки природу. Шубридж был не из местных, он приехал из Лондона. Его наперсником в Чилболтоне стал Грэдидж, сопровождавший Шолто на охоте и рыбалке. За два месяца (Миссис Грэдидж сообщила Джорджу день и час) до рождения ребенка Гарриет, у миссис Шубрилж умер шестимесячный сын Эдвард. За неделю до рождения ребенка Гарриет Рональд Шубридж взял у Шолто расчет Он поведал своему приятелю Грэдиджу, что получил небольшое наследство и собирается открыть свое дело — собственный гараж. Где, он не сказал Однако через гол — из тщеславия, как предполагал Джордж, — написал Грэдиджу из Уэстон-сьюпер-Мэр, что гараж он открыл, дела у него идут хорошо и что его жена опять родила. Последнее известие удивило Грэдиджа, так как Марта Шубридж в свое время говорила миссис Грэдидж, что после родов у нее были осложнения и врач сказал, что вряд ли она сможет в дальнейшем иметь детей.
Грэдиджи, привыкшие видеть подноготную любого внешне не примечательного факта, пришли к выводу, что никакого наследства Рональд Шубридж не получал, а просто Шолто Рейнберд помог ему открыть свое дело подальше от Чилболтона с условием, что он и его жена возьмут ребенка Гарриет, выдадут его за своего собственного, и мальчик никогда не узнает тайны своего рождения. Рональд Шубридж был из тех, кто готов на любую сделку, лишь бы платили.
Джордж сказал:
— Я нашел гараж, дорогая. По телефонной книге. «Гаражи Шубриджа»: основной — в Уэстоне и филиалы в Бридж-Уэтере и Уэлсе. Во время войны Шубридж был в армии, а гараж остался на жену и управляющего, тот был старше призывного возраста. После войны дела у Шубриджей пошли в гору… (И у меня все будет в полном порядке, — подумал Джордж, — поскорее бы только разделаться с этим заданием Бланш и заняться садами). В конце концов Шубридж выгодно продал свои гаражи и уехал в Брайтон. В уэстонском гараже на складе работает отличный старик, он начинал при Шубридже и хорошо его знал, но давно перестал получать от него рождественские открытки и поэтому считает, что его уже нет в живых. Старик сказал, что Шубридж уехал в Брайтон: собирался купить гостиницу, посадить там управляющего и только получать прибыль. Старик дал мне его брайтонский адрес.
— А как насчет сына? — спросила Бланш.
— Все так, как предполагали Грэдиджи и ты. Мальчика назвали Эдвардом. Наверное, использовали метрику своего умершего ребенка. Расхождение в возрасте должно быть всего в восемь месяцев. К десяти-одиннадцати годам оно уже стало незаметно. Его отдали в маленькую частную школу, там спокойно относились к тому, что поначалу он немножко отставал от других детей. Но он был смышленый мальчишка. Увлекался спортом и очень любил природу, цветы и все такое. Шубриджи сначала жили над гаражом, а потом купили дом в сельской местности. Джордж стал листать записную книжку.
— Придется тебе поехать в Брайтон, Джордж, — сказала Бланш.
— Знаю, дорогая. Завтра поеду. Хочу довести это дело до конца. Посмотрим, что у меня тут еще, не дай бог, пропущу что-нибудь важное для милого Генри…
— Перестань, Джордж.
— Налей-ка мне еще. Вот ты позволь мне заночевать у тебя, и я никогда больше не упомяну его имя, — и он подмигнул ей.
Бланш налила ему еще пива.
— На чем же я остановился? А, вот: мальчик. Волосы светлые, глаза голубые. По характеру вспыльчивый. Ирландская кровь, ничего не попишешь. Когда Шубриджи уехали из Уэстона, ему было четырнадцать лет. По метрике четырнадцать. Миссис Шубридж преданно заботилась о мальчике, и Шубридж тоже. В Чилболтоне Марта немножко шила для Рейнбердов. Гараж — недалеко от побережья. А это что? А, ну да, чепуха насчет прозвищ.
— Что-что?
— Я уже говорил тебе. Ну, как сестры называли друг друга. Мисс Грэдидж рассказывала.
— Ничего ты мне не говорил. Джордж, это же именно то, что мне нужно. Такие вещи помогают создавать условия для общения.
— Да точно я тебе говорил. Твоя мисс Рейнберд была Типпи, а Гарриет — Флэппи.
— Нет, не говорил. Проверь-ка не забыл ли ты еще чего-нибудь. Мне все важно. Что шила Марта Шубридж для Рейнбердов?
— Работала в бельевой. Черт возьми, представь себе, что у тебя в доме есть бельевая! Подрубала и чинила простыни. Резала посередине прохудившиеся и сшивала крепкие края заново. Старина Шолто не любил лишних расходов по дому. — Джордж перевернул еще несколько страниц. — Ну вот, кажется, все. Кроме моих расходов, но об этом поговорим, когда закончу. — Он поднял стакан и выпил… — Ну, так как? Остаюсь я ночевать? Жалко соседей, им ведь и посудачить не о чем.
Бланш, глядя в пустоту помотала головой и сказала:
— Знаешь, что, по-моему, держал мальчик? Птицу. Да, наверняка. Какую-то бедную птицу, которую спас.
— Ты забегаешь вперед, Бланш. Ты хочешь сказать, что видела этого парнишку?
— Так же явственно, как тебя сейчас.
— Ну тогда, я думаю, он должен был держать дробовик. Он обожал охоту, если верить старику из гаража. Бланш внимательно посмотрела на Джорджа:
— Почему ты мне об этом не сказал?
— Черт возьми, Бланш! Ну забыл — разве все упомнишь! Ты хоть представляешь, каково мне выслушивать всех этих болтунов? Как начнут — не остановить! Знаешь, я подумал, найти его можно очень просто. Это устроило бы и тебя, и меня. Мальчик теперь стал взрослым. Вряд ли он сменил фамилию и имя. Если я завтра не отыщу его в Брайтоне, надо дать объявление в какой-нибудь газете — «Ньюс-оф-зе-уорлд» или что-нибудь в это роде. Дескать, просим откликнуться Эдварда Шубриджа, сына Рональда и Марты Шубриджей, о котором в последний раз слышали в Брайтоне тогда-то и тогда-то. Его ждет приятный сюрприз.
— Нет. — твердо сказала Бланш.
— Но почему?
— Сам подумай, Джордж. Во-первых, это объявление может попасться на глаза мисс Рейнберд. Она не дура и уже поняла, что ребенок отдан на воспитание Шубриджа.
— Да не читает она «Ньюс-оф-зе-уорлд» — ни секс, ни спорт ее не интересуют.
— Кто-нибудь прочтет и скажет ей. Кто-нибудь из ее знакомых: «Шубридж? Так, кажется, звали шофера Шолто?» Представляешь? Но дело не только в этом. Она не хочет, чтобы он знал о поисках. Подумай сам, ведь может оказаться, он вовсе не годится в наследники Рейнбердов. В таком случае — уж я ее знаю — она просто забудет обо всей этой истории. Сейчас она только и ищет подходящий предлог, чтобы ничего не предпринимать. Хочешь верь, хочешь нет. Я начинаю любить эту старушку, и храм Астродель тут ни при чем. Не хочу портить ей жизнь. Если Эдвард Шубридж — нестоящий человек, тогда она узнает, что он умер, и сможет спать спокойно.
Джордж усмехнулся:
— Ох и хитрая ты, Бланш! Как ни крути, ты все в выигрыше. Почему бы тебе не взяться за расследование какого-нибудь преступления, малышка? Ты могла бы отгрохать целый Тадж-Махал.
— Джордж Ламли, — холодно сказала Бланш, — ты выпил четыре бутылки пива, да и перед тем, как сюда явиться, уж, конечно, успел горло промочить. Отправляйся-ка домой. Завтра тебе ехать в Брайтон. И если случайно нападешь там на след Эдварда Шубриджа, не вздумай к нему заявиться.
Джордж пожал плечами:
— Ладно, дорогая. Как скажешь. Ты у нас за главного. Из десяти человек, бывших членами одновременно двух гольф-клубов — Тивертонского и Кроуборо-Бикон, — двое мужчин и две женщины умерли. Осталось четверо мужчин и две женщины. Из двух женщин одна вот уже два года жила с мужем в Родезии, а другая — старая дева пятидесяти четырех лет — по-прежнему жила в Кроуборо, но как только Буш прочел донесение о ней, ему стало ясно, что она вне подозрений. Из четырех мужчин один сейчас жил в Тивертоне, — семидесятипятилетний старик, бывший английский священник; другой сорокалетний член фондовой биржи — жил в Кроуборо, был женат и имел четверых детей до восемнадцати лет. (Буш, решив, что лучше перестраховаться, установил за ним наблюдение, но в глубине души был уверен, что все это впустую). Еще один человек был капитаном танкера, который в это время находился на полпути из Лондона в Бахрейн; во время обоих похищений этот человек также был в море. Четвертый — мужчина под сорок, со скромными, но независимыми средствами — жил один в своем доме в Уилтшире и держал заморских птиц — в основном, золотых и китайских фазанов и волнистых попугайчиков. Звали этого человека Джордж Ламли.
Глава 6
Мисс Рейнберд сидела у себя в гостиной и думала о только что закончившемся визите мадам Бланш. Мисс Рейнберд чувствовала облегчение от того, что могла пока отложить решение вопроса о доверии к этой женщине. Мисс Рейнберд была рада, что можно просто сидеть и слушать и когда надо отвечать и задавать вопросы. Она знала, что остается независимой, пока в глубине ее души не свершится помимо ее воли, выбор между верой и неверием.
Во время сегодняшнего посещения (Мисс Рейнберд не могла заставить себя называть это сеансами), которое прошло довольно успешно. Мисс Рейнберд была несколько разочарована тем, что только Шолто явился мадам Бланш и говорил с ними через Генри. Ей не нравилось, что Шолто лезет вперед. Он всегда доставлял ей одни неприятности. Правда, он еще не достиг Высшей Просветленности, и мисс Рейнберд не исключала проявления в нем доселе скрытых положительных черт.
Она протянула руку к телефону и набрала номер справочного. Шолта сказал, что ребенок был усыновлен четой Шубриджей, И что Шубридж — он никогда ей не нравился, в его взгляде и внешности было что-то змеиное — получил кругленькую сумму, чтобы уехать и завести собственное дело. Шолто сказал, что скорее всего Шолто открыл собственный гараж, но точно ничего не известно, потому что, когда сделка была заключена и деньги выплачены, он больше ничего не хотел знать о Шубридже. И тут Шолто замолчал, ускользая по длинному светящемуся коридору туда, где он был уже не досягаем даже для Генри. В этом был весь Шолто, он просто умыл руки. Но, к счастью, помогла Гарриет. Нет, сама она оставалась невидимкой, но стала показывать картинки, как когда-то снимки из своего альбома. Появился гараж, приморский городок, пристань, а потом — мальчик и сельский дом. Все это в описании мадам Бланш выглядело очень мило. (Господи, почему вечно так трудно дозвониться до справочного? От этих мерзких гудков уже в ушах звенит!) Мальчик купается в реке, охотится за птичьими гнездами, играет с собакой, и, наконец, вся семья стоит на железнодорожной платформе с чемоданами; видно едут куда-то отдыхать, на заднем плане большая вывеска с названием станции.
Мисс Рейнберд мысленно услышала голос Бланш.
— Не могу разглядеть названия. Уэстон…, а дальше не видно… Боже, сколько народу кругом! А, вот теперь вижу. Кто-то нагнулся за чемоданом. Уэстон-сьюпер-Мэр.
Наконец гудки смолкли, и голос в трубке ответил:
— Справочное. Слушаю вас.
Мисс Рейнберд попросила номер телефона гаражей Шубриджа в Уэстон-сьюпер-Мэр. Мадам Бланш говорила, что видит современный гараж.
Получив номер телефона гаража, мисс Рейнберд записала его в блокнот и смотрела на него, думая, что же такое она собирается с ним делать и надо ли что-то делать вообще. След терялся в Уэстоне… Видимость пропала, и Бланш пришла в себя. Она все помнила и была уверена, что в следующий раз им удастся узнать больше. Мисс Рейнберд решила пока ничего не предпринимать. Выжидательная позиция была не в ее характере, но в такой ситуации вполне ее устраивала.
Наведение справок в Брайтоне заняло у Джорджа немало времени и дало некоторые результаты, хотя до окончательного успеха было еще далеко. Сначала Джорджу повезло, а потом ему показалось, что поиски зашли в тупик. Узнав в Брайтоне адрес Шубриджа, он нашел по этому адресу приличный дом с плоской крышей, стоявший возле узкой дороги ярдах в двухстах от берега моря. Дом был трехэтажный, с узким фасадом, ухоженный, свежевыкрашенный зеленой краской. Латунная отделка и ручка входной двери были начищены до блеска. Джорджу открыла прислуга, и он спросил, нельзя ли видеть хозяина. Изрядная порция обаяния, немного лести — и наконец его провели в гостиную.
Хозяин — старик лет семидесяти с лишним — сидел в кресле у камина. На коленях у него лежала книга, а возле кресла были разбросаны газеты. Рядом на столике стоял телефон, на камине — большой телевизор. Хозяином оказался некий мистер Хэнсон, бывший мясник, который раньше владел в городе маленьким магазинчиком. Это был самый тощий мясник, какого Джордж когда-либо видел. Он словоохотливо сообщил гостю, что жестоко мучается ревматизмом и большую часть дня читает, смотрит телевизор и, изучая сводки на бегах, делает ставки по телефону. Джордж объяснил ему, что работает в Солсбери в юридической конторе и разыскивает Шубриджей в связи с тем, что дальний родственник оставил им небольшое наследство. Мистер Хэнсон, которому надоело его одиночество, был рад поболтать с неожиданным гостем и не стал проверять у него удостоверение. Он сказал, что хорошо знает семью Шубриджей. После переезда из Уэстон-сьюпер-Мэр они два года жили в этом доме, пока Шубридж не присмотрел подходящую для покупки гостиницу. Он купил большую гостиницу на побережье и занял там с семьей верхний этаж. Пока они жили в Брайтоне, мистер Хэнтон поставлял мясо для нужд гостиницы и близко с ним познакомился. А когда Шубриджи собрались уезжать из Брайтона, он купил у них этот дом, два верхних этажа переоборудовал в квартиру для сдачи внаем, а сам поселился на первом этаже.
Гостиница называлась «Аргента». Шубридж немало потрудился, чтобы сделать ее доходным предприятием. А через семь лет продал и уехал из Брайтона. Куда — мистер Хэнсон не знал. И в «Аргенте» никто не мог бы сказать это Джорджу, потому что два года назад ее снесли, а на ее месте построили жилой дом. Шубридж был хорошим дельцом. Мистер Хэнсон отлично его знал. Они оба были членами клуба консерваторов и Ротари-клуба. Гараж в Уэстоне Шубридж наверняка продал очень выгодно, но еще более прибыльным делом, судя по всему, была продажа гостиницы. Кроме того, мистер Хэнсон знал, что Шубридж с умом вкладывал деньги в акции и вовремя продавал их, когда они поднимались в цене. Он не любил долго задерживаться на чем-то одном и упускать при этом другие возможности. Какова дальнейшая судьба Шубриджей, мистер Хэнсон понятия не имел. Может быть, умерли — кроме сына, конечно. Ему сейчас должно быть за тридцать.
— А мальчиком какой он был? — спросил Джордж.
— Да как все. Иногда немного неуравновешенный. Когда он приезжал из школы, он жил в гостинице, а это не очень хорошо. Знаете, в гостиницах всякий народ встречается.
— Чем он занялся, когда окончил школу?
— Некоторое время работал у отца, изучал дело. Потом уехал, чтобы заняться тем же самостоятельно. Сначала, по-моему, в Лондон. А потом — за границу. Точно не знаю. Мне он нравился. Хотя некоторые говорили, что он настоящий ублюдок, когда на него находит. До девочек был охоч. Раз или два в «Аргенте» случались неприятности. Я слышал об этих делах на кухне, когда доставлял мясо. Что бы не стряслось в гостинице, все всегда известно на кухне. Насколько я знаю, с одной девчонкой он совсем запутался, и ему пришлось рано жениться. Наверное, другого выхода не было. Кто-то из «Аргенты» после того, как ее продали, встречал его в Лондоне. Впрочем, не знаю. Память теперь иногда меня подводит.
— В какой школе он учился?
— Лансинг-Колледж. Это недалеко отсюда, на побережье. Шубридж считал, лучше, если мальчик будет оставаться в школе на неделю, чтобы не болтаться все время в гостинице. Может быть, в школе вам помогут?
— Каким образом?
— Ну, есть же у них наверняка какой-нибудь клуб выпускников. Взаимная поддержка, контакты и все такое. Они могут знать его адрес.
Джордж улыбнулся:
— Вам надо сыщиком работать, мистер Хэнсон. Старик кивнул:
— Приходилось в свое время. Когда в лавке отпускаешь товар в долг, того и гляди придется разыскивать какого-нибудь пройдоху, который исчезнет, не расплатившись. Некоторым, конечно, удается улизнуть, но это только потому, что за множеством дел не хочется тратить время на поиски. Никто не может исчезнуть вот так! — он щелкнул пальцами. — В наше-то время, в наш век. Куда бы человек не подался, он везде волей-неволей оставляет след. Ох, скажу я вам, сколько изворотливости проявляют некоторые, чтобы только не заплатить по счету какие-нибудь три фунта.
И мистер Хэнсон еще полчаса рассказывал об этом, угощая Джорджа виски с водой, которое принесла им прислуга. Джордж с удовольствием посидел со стариком — из милосердия, в благодарность за помощь и ради виски.
Ближе к вечеру Джордж с Альбертом приехали в Лансинг, и Джордж поговорил с казначеем школы. Казначей был примерно одного возраста с Эдвардом Шубриджем, рассказывал, что дружил с Эдвардом, когда тот, держа гостиницу на юге Франции, приезжал отдыхать в Брайтон. Теперь след Шубриджа потерялся. Джордж решил переночевать в Брайтоне и на другой день продолжить поиски. Не то что ему самому или Альберту этого очень хотелось, но выбора не было. Джордж стремился поскорее покончить с этой суетой и заняться садовым бизнесом. Он решил, что фургон будет зеленым, и с обеих сторон на нем надо нарисовать огромный желтый подсолнух с черной сердцевиной, а вокруг него разместить надпись: «Солнечные сады Ламли». И та же эмблема будет на бланках фирмы. Джорджу не терпелось приняться за дело.
Пока Джордж разыскивал Эдварда Шубриджа, Буш тоже вел поиски. От местной полиции начали поступать донесения из обозначенных районов юга Англии, Сэнгвил запускал полученные данные в свой компьютер. В одних районах полиция выполняла задание добросовестно, насколько позволяла загруженность другой работой и людские ресурсы. В других — менее добросовестно. Несколько твердокаменных начальников полиции вообще ничего не предпринимали, ожидая нагоняя из Скотленд-Ярда. Иногда какой-нибудь местный констебль вместо того, чтобы объезжать свой участок на велосипеде или мотоцикле, не желая мерзнуть на холодном ветру, составлял сводку просто по памяти. Поступили уже сотни донесений. Их обработка для ввода в компьютер была делом нескорым, еще больше времени уходило на уточнения и проверки. Буш искал иголку в стоге сена. В такой ситуации ему ничего не оставалось делать, как сосредоточиться на нескольких именах, которые всплыли при проверке списков двух гольф-клубов. Делал он это только по привычке к добросовестности, вовсе не надеясь что-то нащупать.
И пока Джордж ехал в Брайтон, для осмотра его дома был откомандирован сотрудник Уилтширской уголовной полиции с документами, подтверждающими, что он страховой агент, ищущий новых клиентов. Через два часа после отъезда Джорджа человек этот прибыл к его дому. Удостоверившись, что под навесом, где Джордж держит машину, пусто, агент на всякий случай позвонил в колокольчик. Никто не отозвался. Он обошел сад и лужайку. За проволочной сеткой пестрели ярким оперением птицы Джорджа. Кормушки и поилки были полны. Волнистые попугайчики — голубые, зеленые и желтые — перепархивали среди сухих веток, которые Джордж приспособил в качестве насестов; в углу, нахохлившись сидел линяющий фазан-альбинос, не обращая внимания на беспрестанное хождение взад-вперед воинственного золотого фазана. Лужайка была неухоженная и местами поросла крапивой. В садике вокруг дома тоже царило запустение. Тростниковая крыша дома явно требовала ремонта. Стены были сложены из камня, но известняк ли это агент определить не мог. Часть ограды была из того же материала. Он решил взять с собой осколок камня, чтобы отдать его на проверку. В одном он не сомневался: подвала в доме быть не могло — меньше, чем в ста ярдах протекала река. Подвал оказался бы ниже уровня грунтовых вод, и в нем стояла бы вода.
Агент вернулся к входной двери и снова позвонил. Подождал немного, потом подергал дверь и она открылась. Агент вздохнул. Несмотря на все предупреждения полиции многие все-таки ведут себя беспечно. Уезжают, оставляя дверь незапертой: любой воришка заходи и бери, что хочешь.
Он вошел в дом, быстро осмотрел все комнаты и проверил, действительно ли нет подвала. Наметанным глазом он подметил немало деталей, по которым составил себе представление о Джордже Ламли. Из разговора с местным констеблем он уже знал о связи Джорджа с Бланш Тайлер. Полиции Солсбери также было известно, что Джордж иногда выполняет «конфиденциальные» поручения Бланш, но от ее клиентов жалоб никогда не поступало. Делая пометки в блокноте, агент вспомнил, что был такой закон от 1951 года о мошенничестве медиумов, заменивший закон о колдовстве от 1735 года. Согласно этому закону, каждый, кто занимается спиритизмом с целью обмана, или обладая способностями к телепатии, ясновидению и тому подобное и занимаясь спиритизмом, прибегает к мошенническим средствам, признается совершившим преступление. Сложность состояла в том, что судебное преследование могло быть возбуждено только главным прокурором или с его согласия. Но обычно это были пустяковые дела, и полиция редко ими занималась. И все-таки…, раз ему поручили выяснить все, он решил, что надо обратить внимание и на это. Местный констебль описал Бланш как дамочку видную, с которой наверняка «есть чем заняться в постели». Если потребуется, надо будет с ней побеседовать. Может, скажет, стоит ли надеяться на повышение по службе.
Во время сегодняшнего посещения (Мисс Рейнберд не могла заставить себя называть это сеансами), которое прошло довольно успешно. Мисс Рейнберд была несколько разочарована тем, что только Шолто явился мадам Бланш и говорил с ними через Генри. Ей не нравилось, что Шолто лезет вперед. Он всегда доставлял ей одни неприятности. Правда, он еще не достиг Высшей Просветленности, и мисс Рейнберд не исключала проявления в нем доселе скрытых положительных черт.
Она протянула руку к телефону и набрала номер справочного. Шолта сказал, что ребенок был усыновлен четой Шубриджей, И что Шубридж — он никогда ей не нравился, в его взгляде и внешности было что-то змеиное — получил кругленькую сумму, чтобы уехать и завести собственное дело. Шолто сказал, что скорее всего Шолто открыл собственный гараж, но точно ничего не известно, потому что, когда сделка была заключена и деньги выплачены, он больше ничего не хотел знать о Шубридже. И тут Шолто замолчал, ускользая по длинному светящемуся коридору туда, где он был уже не досягаем даже для Генри. В этом был весь Шолто, он просто умыл руки. Но, к счастью, помогла Гарриет. Нет, сама она оставалась невидимкой, но стала показывать картинки, как когда-то снимки из своего альбома. Появился гараж, приморский городок, пристань, а потом — мальчик и сельский дом. Все это в описании мадам Бланш выглядело очень мило. (Господи, почему вечно так трудно дозвониться до справочного? От этих мерзких гудков уже в ушах звенит!) Мальчик купается в реке, охотится за птичьими гнездами, играет с собакой, и, наконец, вся семья стоит на железнодорожной платформе с чемоданами; видно едут куда-то отдыхать, на заднем плане большая вывеска с названием станции.
Мисс Рейнберд мысленно услышала голос Бланш.
— Не могу разглядеть названия. Уэстон…, а дальше не видно… Боже, сколько народу кругом! А, вот теперь вижу. Кто-то нагнулся за чемоданом. Уэстон-сьюпер-Мэр.
Наконец гудки смолкли, и голос в трубке ответил:
— Справочное. Слушаю вас.
Мисс Рейнберд попросила номер телефона гаражей Шубриджа в Уэстон-сьюпер-Мэр. Мадам Бланш говорила, что видит современный гараж.
Получив номер телефона гаража, мисс Рейнберд записала его в блокнот и смотрела на него, думая, что же такое она собирается с ним делать и надо ли что-то делать вообще. След терялся в Уэстоне… Видимость пропала, и Бланш пришла в себя. Она все помнила и была уверена, что в следующий раз им удастся узнать больше. Мисс Рейнберд решила пока ничего не предпринимать. Выжидательная позиция была не в ее характере, но в такой ситуации вполне ее устраивала.
Наведение справок в Брайтоне заняло у Джорджа немало времени и дало некоторые результаты, хотя до окончательного успеха было еще далеко. Сначала Джорджу повезло, а потом ему показалось, что поиски зашли в тупик. Узнав в Брайтоне адрес Шубриджа, он нашел по этому адресу приличный дом с плоской крышей, стоявший возле узкой дороги ярдах в двухстах от берега моря. Дом был трехэтажный, с узким фасадом, ухоженный, свежевыкрашенный зеленой краской. Латунная отделка и ручка входной двери были начищены до блеска. Джорджу открыла прислуга, и он спросил, нельзя ли видеть хозяина. Изрядная порция обаяния, немного лести — и наконец его провели в гостиную.
Хозяин — старик лет семидесяти с лишним — сидел в кресле у камина. На коленях у него лежала книга, а возле кресла были разбросаны газеты. Рядом на столике стоял телефон, на камине — большой телевизор. Хозяином оказался некий мистер Хэнсон, бывший мясник, который раньше владел в городе маленьким магазинчиком. Это был самый тощий мясник, какого Джордж когда-либо видел. Он словоохотливо сообщил гостю, что жестоко мучается ревматизмом и большую часть дня читает, смотрит телевизор и, изучая сводки на бегах, делает ставки по телефону. Джордж объяснил ему, что работает в Солсбери в юридической конторе и разыскивает Шубриджей в связи с тем, что дальний родственник оставил им небольшое наследство. Мистер Хэнсон, которому надоело его одиночество, был рад поболтать с неожиданным гостем и не стал проверять у него удостоверение. Он сказал, что хорошо знает семью Шубриджей. После переезда из Уэстон-сьюпер-Мэр они два года жили в этом доме, пока Шубридж не присмотрел подходящую для покупки гостиницу. Он купил большую гостиницу на побережье и занял там с семьей верхний этаж. Пока они жили в Брайтоне, мистер Хэнтон поставлял мясо для нужд гостиницы и близко с ним познакомился. А когда Шубриджи собрались уезжать из Брайтона, он купил у них этот дом, два верхних этажа переоборудовал в квартиру для сдачи внаем, а сам поселился на первом этаже.
Гостиница называлась «Аргента». Шубридж немало потрудился, чтобы сделать ее доходным предприятием. А через семь лет продал и уехал из Брайтона. Куда — мистер Хэнсон не знал. И в «Аргенте» никто не мог бы сказать это Джорджу, потому что два года назад ее снесли, а на ее месте построили жилой дом. Шубридж был хорошим дельцом. Мистер Хэнсон отлично его знал. Они оба были членами клуба консерваторов и Ротари-клуба. Гараж в Уэстоне Шубридж наверняка продал очень выгодно, но еще более прибыльным делом, судя по всему, была продажа гостиницы. Кроме того, мистер Хэнсон знал, что Шубридж с умом вкладывал деньги в акции и вовремя продавал их, когда они поднимались в цене. Он не любил долго задерживаться на чем-то одном и упускать при этом другие возможности. Какова дальнейшая судьба Шубриджей, мистер Хэнсон понятия не имел. Может быть, умерли — кроме сына, конечно. Ему сейчас должно быть за тридцать.
— А мальчиком какой он был? — спросил Джордж.
— Да как все. Иногда немного неуравновешенный. Когда он приезжал из школы, он жил в гостинице, а это не очень хорошо. Знаете, в гостиницах всякий народ встречается.
— Чем он занялся, когда окончил школу?
— Некоторое время работал у отца, изучал дело. Потом уехал, чтобы заняться тем же самостоятельно. Сначала, по-моему, в Лондон. А потом — за границу. Точно не знаю. Мне он нравился. Хотя некоторые говорили, что он настоящий ублюдок, когда на него находит. До девочек был охоч. Раз или два в «Аргенте» случались неприятности. Я слышал об этих делах на кухне, когда доставлял мясо. Что бы не стряслось в гостинице, все всегда известно на кухне. Насколько я знаю, с одной девчонкой он совсем запутался, и ему пришлось рано жениться. Наверное, другого выхода не было. Кто-то из «Аргенты» после того, как ее продали, встречал его в Лондоне. Впрочем, не знаю. Память теперь иногда меня подводит.
— В какой школе он учился?
— Лансинг-Колледж. Это недалеко отсюда, на побережье. Шубридж считал, лучше, если мальчик будет оставаться в школе на неделю, чтобы не болтаться все время в гостинице. Может быть, в школе вам помогут?
— Каким образом?
— Ну, есть же у них наверняка какой-нибудь клуб выпускников. Взаимная поддержка, контакты и все такое. Они могут знать его адрес.
Джордж улыбнулся:
— Вам надо сыщиком работать, мистер Хэнсон. Старик кивнул:
— Приходилось в свое время. Когда в лавке отпускаешь товар в долг, того и гляди придется разыскивать какого-нибудь пройдоху, который исчезнет, не расплатившись. Некоторым, конечно, удается улизнуть, но это только потому, что за множеством дел не хочется тратить время на поиски. Никто не может исчезнуть вот так! — он щелкнул пальцами. — В наше-то время, в наш век. Куда бы человек не подался, он везде волей-неволей оставляет след. Ох, скажу я вам, сколько изворотливости проявляют некоторые, чтобы только не заплатить по счету какие-нибудь три фунта.
И мистер Хэнсон еще полчаса рассказывал об этом, угощая Джорджа виски с водой, которое принесла им прислуга. Джордж с удовольствием посидел со стариком — из милосердия, в благодарность за помощь и ради виски.
Ближе к вечеру Джордж с Альбертом приехали в Лансинг, и Джордж поговорил с казначеем школы. Казначей был примерно одного возраста с Эдвардом Шубриджем, рассказывал, что дружил с Эдвардом, когда тот, держа гостиницу на юге Франции, приезжал отдыхать в Брайтон. Теперь след Шубриджа потерялся. Джордж решил переночевать в Брайтоне и на другой день продолжить поиски. Не то что ему самому или Альберту этого очень хотелось, но выбора не было. Джордж стремился поскорее покончить с этой суетой и заняться садовым бизнесом. Он решил, что фургон будет зеленым, и с обеих сторон на нем надо нарисовать огромный желтый подсолнух с черной сердцевиной, а вокруг него разместить надпись: «Солнечные сады Ламли». И та же эмблема будет на бланках фирмы. Джорджу не терпелось приняться за дело.
***
Пока Джордж разыскивал Эдварда Шубриджа, Буш тоже вел поиски. От местной полиции начали поступать донесения из обозначенных районов юга Англии, Сэнгвил запускал полученные данные в свой компьютер. В одних районах полиция выполняла задание добросовестно, насколько позволяла загруженность другой работой и людские ресурсы. В других — менее добросовестно. Несколько твердокаменных начальников полиции вообще ничего не предпринимали, ожидая нагоняя из Скотленд-Ярда. Иногда какой-нибудь местный констебль вместо того, чтобы объезжать свой участок на велосипеде или мотоцикле, не желая мерзнуть на холодном ветру, составлял сводку просто по памяти. Поступили уже сотни донесений. Их обработка для ввода в компьютер была делом нескорым, еще больше времени уходило на уточнения и проверки. Буш искал иголку в стоге сена. В такой ситуации ему ничего не оставалось делать, как сосредоточиться на нескольких именах, которые всплыли при проверке списков двух гольф-клубов. Делал он это только по привычке к добросовестности, вовсе не надеясь что-то нащупать.
И пока Джордж ехал в Брайтон, для осмотра его дома был откомандирован сотрудник Уилтширской уголовной полиции с документами, подтверждающими, что он страховой агент, ищущий новых клиентов. Через два часа после отъезда Джорджа человек этот прибыл к его дому. Удостоверившись, что под навесом, где Джордж держит машину, пусто, агент на всякий случай позвонил в колокольчик. Никто не отозвался. Он обошел сад и лужайку. За проволочной сеткой пестрели ярким оперением птицы Джорджа. Кормушки и поилки были полны. Волнистые попугайчики — голубые, зеленые и желтые — перепархивали среди сухих веток, которые Джордж приспособил в качестве насестов; в углу, нахохлившись сидел линяющий фазан-альбинос, не обращая внимания на беспрестанное хождение взад-вперед воинственного золотого фазана. Лужайка была неухоженная и местами поросла крапивой. В садике вокруг дома тоже царило запустение. Тростниковая крыша дома явно требовала ремонта. Стены были сложены из камня, но известняк ли это агент определить не мог. Часть ограды была из того же материала. Он решил взять с собой осколок камня, чтобы отдать его на проверку. В одном он не сомневался: подвала в доме быть не могло — меньше, чем в ста ярдах протекала река. Подвал оказался бы ниже уровня грунтовых вод, и в нем стояла бы вода.
Агент вернулся к входной двери и снова позвонил. Подождал немного, потом подергал дверь и она открылась. Агент вздохнул. Несмотря на все предупреждения полиции многие все-таки ведут себя беспечно. Уезжают, оставляя дверь незапертой: любой воришка заходи и бери, что хочешь.
Он вошел в дом, быстро осмотрел все комнаты и проверил, действительно ли нет подвала. Наметанным глазом он подметил немало деталей, по которым составил себе представление о Джордже Ламли. Из разговора с местным констеблем он уже знал о связи Джорджа с Бланш Тайлер. Полиции Солсбери также было известно, что Джордж иногда выполняет «конфиденциальные» поручения Бланш, но от ее клиентов жалоб никогда не поступало. Делая пометки в блокноте, агент вспомнил, что был такой закон от 1951 года о мошенничестве медиумов, заменивший закон о колдовстве от 1735 года. Согласно этому закону, каждый, кто занимается спиритизмом с целью обмана, или обладая способностями к телепатии, ясновидению и тому подобное и занимаясь спиритизмом, прибегает к мошенническим средствам, признается совершившим преступление. Сложность состояла в том, что судебное преследование могло быть возбуждено только главным прокурором или с его согласия. Но обычно это были пустяковые дела, и полиция редко ими занималась. И все-таки…, раз ему поручили выяснить все, он решил, что надо обратить внимание и на это. Местный констебль описал Бланш как дамочку видную, с которой наверняка «есть чем заняться в постели». Если потребуется, надо будет с ней побеседовать. Может, скажет, стоит ли надеяться на повышение по службе.