От этого утробного рыка, у меня закладывало уши. Сила его была настолько велика, что я ощущал спиной и затылком, леденящую вибрацию каждого звука, содрогаясь всем телом, при каждом сказанном слове.
Мадам Эльвира так и застыла, как изваяние с колодой, в вытянутой руке. И хотя лицо её было безмятежным, глаза тонули в океане страха. Стараясь перебороть себя, но не в силах обернуться, я всматривался в её расширенные зрачки, чтобы увидеть то, чего я так боялся.
- Никто не смет мне помешать!... - Возглас был настолько громкий и сильный, что я думал меня снесёт со стула, как взрывной волной.
- Ты так, хотела этого? - продолжал голос.
Карты из колоды, которую держала гадалка, стали медленно, одна за другой, подниматься в воздух. А потом они поплыли, сплошной лентой, и стали выписывать в пространстве, замысловатые зигзаги.
- Ты захотела узнать меня? Так смотри...
Чёрные волосы мадам Эльвиры, стали медленно от корней до самых кончиков, приобретать серебристый оттенок. Ещё миг, и она поседела полностью. Из её глаз, сплошным потоком струились слезы. Она почти не дышала.
- Так теперь, ты узнаёшь меня?!...
Карты сбились из стройного ряда, и начали с бешеной скоростью вращаться, хаотически перемещаясь, образуя между мной и мадам Эльвирой, пёстрое вибрирующее облако. Облако стало перемещаться и зависло над головой гадалки.
- Теперь ты узнаёшь меня?!... Я - твоя СМЕРТЬ!!!
Из-за моей спины выстрелила извивающейся змеёй молния. И с треском ударила в расширенные от ужаса зрачки гадалки. Всё её тело изогнулось, в бьющуюся в конвульсиях дугу. А поток искрящегося электрического заряда, продолжал струиться из-за моей спины. И казалось, что этому не будет конца.
Облако карт облепило мадам Эльвиру, нападая, как стая сумасшедших птиц, желающих насмерть заклевать и забить крыльями свою жертву. Они старались её добить, причиняя невыносимые муки, агонизирующему телу предсказательницы.
- Это будет ждать каждого, к чьей помощи, ты захочешь прибегнуть, слышал я, раскаты зловещего эха, как в пропасть удаляющегося голоса.
Внезапно всё стихло. Молния иссякла. Карты беспорядочно посыпались вниз, устилая собой поверхность стола, словно грудой использованных лотерейных билетов. Мрак рассеялся. Пропало ощущение ледяного присутствия, чего-то неизвестного и ужасного. И я нашёл в себе силы оглянуться.
В комнате было пусто.
Предсказательница, без чувств застыла, на своем стуле. Тело было обуглено. Тонкими струйками из него поднимался вверх, едкий дым с запахом горелой плоти. Голова была запрокинута на спинку стула. Бывшие, некогда затянутые волосы, теперь торчали дыбом, во все стороны, словно одуванчик из серой пакли. Пустые, выжженные глазницы, с обуглившимися краями, были похожи на кратеры остывающих вулканов. По вздувшейся шее, с щёк и подбородка, стекала не ровными бугорками, пузырящаяся пена, просочившаяся изо рта сквозь почерневшие зубы. А в зубах того, что оставалось от мадам Эльвиры, была стиснута карта. С неё, на меня вверх ногами смотрела женщина, в голубой мантии и большим белым крестом на груди.
Мне было трудно разглядывать перевёрнутое изображение. Да и обстановка была не совсем, для того подходящая. Одно я понимал достаточно отчётливо. Это была следующая карта, в моём раскладе. И это не вызывало у меня ни малейших сомнений.
Значит - ЧИТАЙТЕ ЗНАКИ?
Теперь это делать, предстояло мне самому, без расчёта на помощь со стороны. Подвергать смертельной опасности, новых людей, я не хотел.
Предчувствие
- Завтра пойдёшь на заимку. Дед Берендей придёт. Говорить будете, сказала Марфа, наливая Фридриху парного молока, что принесла бабка Просковья, в благодарность за снадобье для своего деда.
- А ты как узнала? Вроде и не выходила сегодня никуда? А деревенские, о нём и не знают, - удивился Фридрих.
- Белка на хвосте принесла, - грустно заулыбалась хозяйка - вот и знаю.
- А почему на заимку? Почему он к тебе не придёт?
- Не гоже ему часто тут появляться. Кто из людей прознает, разговоры пойдут. Он ведь ко мне редко в гости захаживает. Есть в лесу дом. Там и спокойнее. Лес умеет тайны хранить, да от глаза случайного спрячет.
- Ладно. Коль придёт, значит пойду, - сказал Фридрих.- Вот только как дорогу найду, ведь ты мне её не показывала?
- Я объясню, а лучше провожатого с тобой отправлю.
- Это кого? - удивился он, ведь с людьми Берендей не общается.
- Знаю кого. Увидишь, - ответила Марфа и вышла на крыльцо.
Фридрих в тайне надеялся, что Берендей сможет ему помочь необходимыми советами о том, как лучше пройти через лес. Чтобы и путь был не особо тяжёлым. И ненужных, случайных встреч избежать. Хоть Марфа и говорила, что рано ещё, но Фридрих понимал, что дольше оставаться нельзя. На подходе была уже осень. Да и места эти так ему полюбились, что он знал, каждый день привязывает его здесь всё прочнее и прочнее. И чем дольше будет его пребывание здесь, тем больней для души окажется расставание.
Что касается Марфы,... Об этом он просто старался не думать.
Марфа в свою очередь тоже понимала, что вскоре они распрощаются навсегда. И от этого, набегала на сердце тоска. Ей был по душе этот человек. Он был совсем другим. Не то, что здешние мужики. К водке он был равнодушен, к ней не приставал. Да и лес его полюбил. Она это чувствовала. Наблюдая, как звери, с которыми она общалась, постепенно привыкали к нему и сплетничали между собой на предмет, их с Фридрихом отношений. То, что он со своей стороны полюбил этот мир, было видно и не вооружённым взглядом. Но, он должен был уйти...
Она знала, что Фридрих к ней не равнодушен, и что, вряд ли когда-нибудь сможет встретить другого такого же человека. Если бы всё было хоть немного по-другому... хоть чуть-чуть иначе,... то он смог бы остаться с ней навсегда. Но Марфа не хотела строить своё счастье, лишая тех, кому он был безгранично дорог, любимого мужа и любящего отца. Да и они, были жизненно необходимы Фридриху. Он бежал ради них. А её в своей жизни он встретил случайно. Нет, случайностей не бывает. Но их встреча произошла, когда Фридрих шёл именно к ним. Домой...
Опустились сумерки. За окнами шёл грозовой дождь. Капли били и отлетали брызгами с подоконника открытого окошка, на льняную скатерть стола. Ужин прошёл в молчании. Это молчание не было тягостным для них. Они и без слов всё хорошо понимали...
Их взгляды попеременно встречались, в те мгновенья когда, наблюдая косые штрихи дождя в отблесках молнии сквозь темноту, они пытались рассмотреть друг друга. Каждый миг этого дня они старались впитать в свою память, чтобы жить с этим всю свою жизнь. Жить и помнить...
В эту ночь ливень лил по ним слёзы. Марфа это понимала особенно отчётливо. Она хотя и осознавала, что после встречи с Берендеем, Фридрих ещё должен будет вернуться. Но, что-то подсказывало ей, что сегодня последняя ночь, когда они могут быть вместе. Потому что, была женщиной... Женщины, умеют чувствовать даже то, что почувствовать больше, не дано никому. А к тому же она была женщиной леса... женщиной обладающей природной интуицией, и даром предвидения. Даже лес в эту ночь, шептал ей слова утешенья. Он пытался успокаивать её, покачивая своими ветвями и шелестя травой. Даже гроза ушла далеко на юг, чтобы не омрачать её дум.
Когда Марфа вошла в комнату, Фридрих уже лежал. Она знала, что он не спит. Никто из них не смог бы уснуть. Даже если бы попытался себя заставить. Шурша по полу накрахмаленной рубахой, она вышла на середину и остановилась. Развязала шнурок воротника и сдвинула с плеч отвороты. Рубаха с шорохом проскользнула по телу и упала на пол, застывая причудливыми волнами.
Марфа встряхнула распущенными волосами, переступила через лежащую на полу рубаху, и застыла как изваяние. В этот миг она была похожа, на лесную нимфу. На одну из тех бронзовых фигурок, что украшали напольные часы, в доме Фридриха. Неровный, вздрагивающий свет от горящей лучины, подчеркивал силуэт её стройной фигуры и упругую грудь.
Она ощутила всем своим телом, как волна ответного чувства завибрировала в пространстве. Фридрих поднялся с кровати и вышел к ней на встречу. Они обнялись.
Это была их первая ночь....
Последняя ночь...
Они знали, что это была не любовь.
Это было нечто особенное...
Понятное только им двоим.
Верховная жрица
Трясущимися руками, я аккуратно выдернул карту из зубов мадам Эльвиры и прочитал название: THE HIGH PRIESTESS - ВЕРХОВНАЯ ЖРИЦА. Сунув Аркан, в нагрудный карман рубашки, я вышел в прихожую.
Осторожно выглянул в коридор. Убедившись, что никого из соседей не видно, взял дипломат и быстрым шагом, направился к выходу. Подгоняемый чувством страха и паники я хотел убежать. Спрятаться. Затаиться. Найти уголок, где никто, ни за что не смог бы меня найти.
Но, пробежав несколько кварталов, чувствуя усталость и недомогание, я остановился. Словно трезвея, я начал понимать, что когда в игре задействованы, такие могущественные силы, все попытки скрыться от них, не приведут ни к каким результатам.
Первое, что мне было необходимо - это успокоиться и попытаться все систематизировать. Нужно искать ключ, к решению. Прятаться в ожидании развязки событий - это не выход. Положение было более, чем не завидным. То, что перевес сил оказался не в мою пользу, было ясно как божий день. Нужно стать сильным.
Но как?...
Я ведь пешка, в чужой игре.
В шахматах, пешка - самая слабая фигура. Но, если она, преодолевая все трудности и опасность, достигает, противоположной стороны шахматной доски, на территории противника - тогда, она становится ферзём. А ферзь, является, очень грозным противником для врага, способным изменить исход партии в свою пользу.
Вывод?
Значит, я должен стать ферзём...
Дать определение своему состоянию, мне было крайне трудно. Чувства смешались, в сумбурный клубок, абсолютно не совместимых противоположностей. Панический ужас, граничил с неподдающейся контролю яростью. Осознанию глубокого фатализма, противостояло настырная непокорность, сопровождаемая твёрдым стремлением, докопаться до причины, и устранить её. Чувство вины, за мучительную смерть, ни в чём не повинной женщины и свою беспомощность, заглушала жажда ответного и сурового воздаяния.
Ехать домой, у меня не было никакого желания. Чтобы привести себя в порядок и иметь возможность поподробнее всё обдумать, я решил зайти в кафе или бар, где будет не очень многолюдно. Там за чашечкой кофе и сигаретой, мне будет легче сосредоточиться. А сто граммов коньяка, приведут мою нервную систему в порядок, выступая в качестве антидепрессанта. К тому же будет возможность поподробнее изучить новую карту. Может быть, и появится ниточка, за которую стоило бы уцепиться.
По Варварке, я вышел на площадь Минина. Здесь хватало подобного рода заведений. Но в предвечерних сумерках, было столько народа, что уединиться мне явно не дадут.
Сообразив, что в летнее время, все стремятся занять своё место за столиками, на улице, мне стоило поискать тихого уединения, в каких-нибудь закрытых помещениях кафе или ресторанов.
Мой выбор остановился на заведении, на территории кремля, под названием: "Кладовая башня".
Кафе действительно располагалось в одной из башен, объединённых крепостной стеной. На разных ярусах, были оборудованы небольшие залы, с деревянными столами и лавками, под старину. В помещениях имелись баровые стойки, а посетителей обслуживали немногочисленные официанты.
Я поднялся на второй ярус, где располагался зал для курящих. Мои ожидания оправдались. Здесь действительно, почти не было посетителей. За дальним столом сидела пожилая пара. Они ели сосиски и о чём-то тихо беседовали. Свой, по всей видимости, незамысловатый разговор, пожилая пара сдабривала янтарным пивом, в высоких бокалах.
Мне принесли кофе. После пары глотков и докуренной ментоловой сигареты, я почувствовал, что прихожу в норму. Тогда я отодвинул чашку и бокал с коньяком в сторону, достал купленную мною сегодня книгу "Полное описание ..." и принялся листать в разделе, с информацией о больших Арканах. Найдя необходимую мне карту Верховной Жрицы, я внимательно взялся за изучение, её описания.
Из того, что здесь было написано, для себя, я отметил:
"У её ног блестит полумесяц, голову венчает двурогая диадема с шаром посредине, а грудь украшает, огромный солнечный крест. На свитке, который она держит в руках, можно прочесть слово Тора, означающее высший закон. Она, восседает меж двух колонн, чёрной и белой, у входа в мистический Храм, который скрывает завеса за её спиной."
" появление в раскладе ВЕРХОВНОЙ ЖРИЦЫ говорит о том, что Вопрошающий испытывает неуверенность в интересующем его вопросе и нуждается в дополнительной информации, либо хочет знать, что ждёт его в будущем.
Луна символизирует перемены в обстоятельствах, о которых он сам, возможно, не подозревает. Эта карта, часто символизирует тайные, скрытые силы, воздействующие на проблему Вопрошающего, указывая на то, что ему известны далеко не все аспекты интересующего его вопроса.
Так же ВЕРХОВНАЯ ЖРИЦА может означать женщину, наделённую сильной интуицией и неограниченными мистическими способностями".
Прощание
Они проснулись одновременно. Лежа на смятой простыне и тесно обнявшись, они понимали, что с этой ночи стали единым целым. И это согревало их и придавало им силы.
Марфа вышла грациозной поступью в комнату, где хранились и приготавливались её многочисленные травяные снадобья. Возвращаясь оттуда, в руках она несла кожаный шнур, на котором в такт её шагам, маятником раскачивался небольшой мешочек.
Она надела его на шею Фридриха и сказала:
- Это оберег, он сохранит тебя.
- И напомнит мне о тебе...
Она ничего не сказала в ответ, а только опустила глаза. Он притянул её к себе. Они обнялись и молча лежали. Каждый знал,... Но оба молчали.
Когда они вышли за ворота, утренний туман уже таял, разрываясь на маленькие клочки, которые, растворялись между деревьями. Солнце будило ото сна разморённый вчерашним дождём лес. Ранние птицы уже затевали свою трель, принимая вахту у перестающих квакать лягушек.
- Пойдешь за Линкой, она отведёт тебя. Если потеряешь её из виду, стой, где стоишь, и она вернётся. Берендею скажи, что я уже знаю.
- Что уже знаешь? - переспросил Фридрих.
- Тебе не к чему это. Просто скажи, что я знаю,... Он поймёт.
- Хорошо передам.
- Вот возьми, - Марфа протянула ему узелок - путь будет не близкий. Проголодаешься - поешь. Это для Линки, она их любит.
Марфа зачерпнула из кармана на сарафане, горсть орехов и пересыпала их в карман куртки Фридриха.
- Я думаю, вы подружитесь. Ты ей понравился.
Они снова обнялись. И смотрели друг другу в глаза.
- Всё иди. А то, не ровен час, кто пожалует. Тебе нельзя...
- Да, да. Конечно...
Она отстранилась и цокнула языком. Белка подбежала к ней и застыла в готовности. Марфа присела к Линке. Взяла её на руки и стала что-то шептать. Линка спрыгнула на землю и закружилась вокруг хозяйки, пытаясь ей что-то объяснить, на понятном только им двоим языке.
- Давай не дури. Веди. Берендей уже ждёт.
Белка, ещё раз запрыгнула на Марфино плечо. Потерлась о её щёку и спрыгнула на землю, оглядываясь на Фридриха. Всем своим видом, она показывала, что готова.
- Пора... - сказала Марфа - назад воротишься с ней же. Она приведёт.
Фридрих кивнул головой и пошёл за Линкой. Белка прыгала на небольшие расстояния. Останавливалась. Дожидалась его и прыгала дальше. Так они и шли, пока их не укрыла листва деревьев от провожающего взгляда женщины.
Хрустальной льдинкой, слеза, скатилась с её щеки и растаяла, в бархатной, смуглой коже. Времени оставалось не много. Марфа вернулась в дом. Затопила печь. Когда дрова разгорелись. Она сгребла в охапку, оставшиеся от Фридриха вещи и забросила в топку.
Всё.
Теперь не страшно.
Кажется, успела...
Бомжи
Он разложил продукты на ящике и сел так, чтобы было удобно рассматривать особняк. Дом был действительно замечателен. Он был выстроен, по дорогому проекту, облицован жёлтым кирпичом, и имел закрывающийся на железные ворота собственный двор. В опустившихся сумерках, вид внутренней отделки и дорогой мебели, видимых из светящихся электрическим светом окон, говорил, что живут здесь люди, занимающие особое положение в обществе. Простые смертные о такой жизни и мечтать не могут. А Илья мечтал,... наслаждался едой и мечтал. В этот вечер он чувствовал себя так, как не чувствовал ещё никогда. Словно пред ним открылась невидимая завеса, которой он раньше не замечал. Он понимал, что ни смотря на удары судьбы, которые он так стойко сносил, он сам является хозяином своей судьбы. И если сегодня он поставит себе цель, и будет к ней стремиться, не прячась и преодолевая трудности, то он обязательно её добьётся. И он поставил себе цель.
Тут его мечты оборвало гулкое журчание льющейся на землю струи.
Илья дёрнулся и встряхнулся как ото сна, тряся головой, словно хотел разогнать охватывающие его грёзы.
Перед ним, возле гаражей сидела разбитная, пропитая баба и справляла малую нужду. Её всклокоченные волосы, торчали немытой копной, перехваченные в небрежный хвост. В оттопыренных пухлых и потрескавшихся губах, дымилась папироса, от чего один глаз был прищурен и слезился. Под другим, красовался фиолетовый с желтизной синячище. Одутловатые щёки несли отпечаток пунцового румянца, что не являлось фактом обладания не дюжим здоровьем. Кисти рук, обхватывающие колени, сидящей на корточках женщины, были испещрены синяками и ссадинами.
- Да ты не стесняйся, жуй, жуй - сквозь зажатую в зубах папиросу, просипела пропитым голосом баба. - Иль не видел чего?... А касатик?...
- Ага, ты с ней ещё поделись. Так она тебе и не такое покажет, раздался рядом хриплый бас, сопровождаемый жутким ржанием.
Кусок колбасы застрял у Ильи в горле, когда он увидел стоящих вокруг грязных, жутко смердящих мужиков. Он с ужасом понял, что место, которое он по ошибке принял за курилку для строителей, оказалось, излюбленным пристанищем бомжей. Как он сразу этого не понял, когда шёл и видел, что рядом, в обветшалом деревянном домике, был оборудован приём стеклотары.
Пока он тут, сидел, наслаждался едой и мечтал, с наступлением сумерек, хищники вышли на охоту. Для нормальных граждан они не представляли особой опасности, так как понимали, на каком дне они находятся. А вот для него, одинокого и беззащитного беспризорника, это было очень серьёзно. Когда униженному и озлоблённому, а если ещё и совсем, избавившемуся от простых человеческих принципов отребью, попадается существо, за которое точно никто не заступиться, то тогда... оно приложит все усилия, чтобы отыграться на нём и выместить всю свою жестокость и боль.
Илья отдавал себе отчёт, в том, что сейчас будет происходить. Ему уже приходилось быть невольным свидетелем, что творили подобные звери, с бездомными детьми, невольно вторгшимися на чужую территорию. В лучшем случае над ним поиздеваются и вышвырнут как надоевшего хозяевам щенка. Или сделают рабом, заставляя собирать для них милостыню и выполнять их мерзкие прихоти. А в худшем, натешатся и убьют...
- Да ты, что не ешь? Может с дядями поделиться надумал?... подсаживаясь к Илье, с ухмылкой, подмигивая своим подельщикам, спросил один из них.
Это был жилистый бритый коротышка в грязной тельняшке. Его загорелые руки, от плеча до запястий, были испещрены лагерными татуировками и рубцами порезов. От натянутого на левый глаз века, через всю щёку, до самого подбородка, пролегла глубокая борозда, уродливо разветвляющегося шрама.
- Нет. Он Клавке-Селёдке оставил. Хочет, чтобы баба его осчастливила... - заржал, бородатый детина в мятой войлочной шляпе.
- Как, Селёдка?... Хорош кавалер? - Вставил, ещё один плешивый бомж.
Он обращался к уже успевшей встать, разбитной опойке, которая теперь поправляла свою видавшие виды, выгоревшую и выцветшую рваную юбку.
- Да... Хороший мальчик. Пойдёшь к тётеньке?
Бомжиха ощерила свой щербатый рот, из которого несло перегаром и, подойдя к Илье сзади, обняла его, прижимаясь к нему щекой.
Илье было мерзко и страшно. Он сжал кулаки и весь напрягся. Панический ужас почти парализовал его.
Нервно заикаясь, он сказал:
- Если вы хотите, есть, то берите. Мне не жалко.
- Вы поглядите на него. Этот щенок, предлагает нам жрать его объедки, - расставляя пальцы веером, зашипел своим товарищам Шрам. - Да ты чё... гадёныш, нас обидеть хочешь?...
- Вы меня не так поняли. Я же от души. Я, по хорошему... - начал было оправдываться Илья.
- От души говоришь,... А вот мы сейчас и посмотрим,... какая она у тебя - душа-то. Когда из тебя, её выпустим.
В руках у Шрама появился ржавый, с зазубринами нож.
Он прижал его к горлу мальчика. В то время, как потаскуха, крепко стиснула его в своих объятьях, так, что стало тяжело дышать.
- Не надо. Пожалуйста. Ну что я вам сделал, - слёзно взывал к ним Илья. - Ну, хотите, деньги возьмите... только не надо...
- Деньги? Вонючка, обыщи пацана, - скомандовал Шрам.
К мальчику хромая подлетел плешивый Вонючка, бросив на землю, полиэтиленовый мешок с пустыми бутылками. Своему прозвищу он соответствовал на все сто. От него разило смрадом, потом и кислой плесенью за несколько метров. Всё лицо, а точнее то, что от него осталось, было покрыто шелушащимися лишаями и язвами. Но особенно мерзким, был изъеденный сифилисом нос.
Он начал шарить трясущимися руками по карманам брюк мальчика и выкладывать на стол, скомканные купюры и мелочь. Обыскать содержимое куртки было неудобно, из-за мешающих, цепких объятий Селёдки.
- А ну-ка... подвинь клешни - буркнул он ей - а то, вцепилась стерва, как Дед Мороз в новогодний подарок.
- А ты сам-то... чего так затрясся? Завидно?... - съязвила опойка и ослабила хватку, для страховки хватая мальчика за волосы. - Ничего и тебе достанется.
В это время Шрам алчно разворачивал и пересчитывал купюры, воткнув в ящик свой ржавый нож. А Борода, пользуясь моментом, запихивал в свой рот, давясь, оставшиеся от Ильи объедки.
Пользуясь этим моментом, Илья резко выдернулся из костлявых рук бомжихи, оставляя в её скрюченных пальцах, клок своих волос. Он, изо всех сил толкнул, не ожидающего от него такой прыти Вонючку и, спотыкаясь о невидимые в темноте корни деревьев, выбежал на улицу.
- Что пасти раззявили суки! За ним. Мигом, - заорал на них Шрам. Упустите пацана, кишки на уши намотаю.
И сам быстрее всех, пустился вдогонку. В отличие от остальных, бежал он достаточно быстро. Остальные же напрягая износившиеся организмы, исходя слюной и отдышкой, старались не отставать, зная свирепость нрава своего предводителя. В прошлый раз за нерасторопность во время взлома старого гаража, Борода лишился одного уха, которое, сам же и съел под пристальным присмотром Шрама.
Выбежав на площадь, Илья решил повернуть вправо на улицу Варварскую, так как запомнил дорогу, когда ехал сегодня днём. Он рассчитывал добежать, до центральной площади Минина, где возле Кремля, в это время должно было быть ещё людно. Ну, а там его вряд ли осмелятся трогать. И будет возможность, что-нибудь предпринять.
Шрам, увидев, куда направляется мальчик, быстро отдал распоряжение своим подельникам, и те устремились в погоню, по обходному маршруту. Сам же шрам, поступил достаточно хитро. Он выбежал на тротуар и, увидев, как мальчик обернулся, изобразил из себя выбившегося из сил. Он сделал вид, что махнул рукой и поплёлся обратно.
Успокоившись, Илья сбавил бег. А после и вовсе перешёл на быстрый шаг, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Тем самым, давя скрывающимся преследователям необходимое время, для возможности его догнать.
Они выскочили неожиданно из-за угла здания типографии. Илья опешил. На мгновение он растерялся. Но, вовремя опомнившись, развернулся и побежал в обратную сторону. Но тут, дорогу ему перегородили Шрам с Вонючкой.
Бомжи окружили его в кольцо. Злобно скалясь и жадно растопырив руки, они быстро сокращали диаметр круга, в который оцепили мальчика. В следующее мгновение злодеи разом набросились на него. И утопая под градом пинков и ударов, Илья повалился на тротуар.
Корчась от боли, он скрутился в калачик, подгибая под себя колени и закрывая лицо руками. Нападающие били его с остервенением, примешивая к своим тумакам, потоки площадной брани и взрывы истерического хохота. Илья чувствовал, что ещё чуть-чуть, и он потеряет сознание. Закрываться сил уже не было. Всё лицо превратилось в кровавое месиво, а из груди вырывался надрывный кашель. Дальше, боли он уже не чувствовал. В голове пульсировала только одна мысль: "Скорее... Скорее бы конец".
Одинокие прохожие, ставшие наблюдателями этой дикой сцены, испуганно переходили на другую сторону улицы и ускоряли шаг. Никому и в голову не приходило, вступиться за беспомощного ребёнка или хотя бы позвать на помощь. Люди стали черствы к постороннему горю, опасаясь за собственную жизнь и покой. Они стараются оградиться в свой мелкий мирок, словно страус, закапывающий свою голову в песок.
- Всё, хватит. Забирайте его на хату. - Скомандовал Шрам - Там очухается, и позабавимся. Надо бы на место поставить выродка.
- А потом? - хрипя от отдышки, спросил весь взмокший Борода.
- А что потом. Сломаем, куда он от нас денется... - со знанием дела, потирая руки, ответил Шрам. - При таком макияже, кто ж сиротке копеечку не подаст? Будет батрачить. Сучёнок...
- Ну что, потащили? - поплевав на ладони, спросил у бородатого, Вонючка.
- Давай, - пробасил тот.
Вонючка с подельником, взяли Илью за отворот джинсовой куртки и поволокли по дороге. Новые штаны и тенниска, теперь выглядели как видавшая виды половая тряпка, с въевшейся грязью, зеленью от травы и пятнами крови.
Мадам Эльвира так и застыла, как изваяние с колодой, в вытянутой руке. И хотя лицо её было безмятежным, глаза тонули в океане страха. Стараясь перебороть себя, но не в силах обернуться, я всматривался в её расширенные зрачки, чтобы увидеть то, чего я так боялся.
- Никто не смет мне помешать!... - Возглас был настолько громкий и сильный, что я думал меня снесёт со стула, как взрывной волной.
- Ты так, хотела этого? - продолжал голос.
Карты из колоды, которую держала гадалка, стали медленно, одна за другой, подниматься в воздух. А потом они поплыли, сплошной лентой, и стали выписывать в пространстве, замысловатые зигзаги.
- Ты захотела узнать меня? Так смотри...
Чёрные волосы мадам Эльвиры, стали медленно от корней до самых кончиков, приобретать серебристый оттенок. Ещё миг, и она поседела полностью. Из её глаз, сплошным потоком струились слезы. Она почти не дышала.
- Так теперь, ты узнаёшь меня?!...
Карты сбились из стройного ряда, и начали с бешеной скоростью вращаться, хаотически перемещаясь, образуя между мной и мадам Эльвирой, пёстрое вибрирующее облако. Облако стало перемещаться и зависло над головой гадалки.
- Теперь ты узнаёшь меня?!... Я - твоя СМЕРТЬ!!!
Из-за моей спины выстрелила извивающейся змеёй молния. И с треском ударила в расширенные от ужаса зрачки гадалки. Всё её тело изогнулось, в бьющуюся в конвульсиях дугу. А поток искрящегося электрического заряда, продолжал струиться из-за моей спины. И казалось, что этому не будет конца.
Облако карт облепило мадам Эльвиру, нападая, как стая сумасшедших птиц, желающих насмерть заклевать и забить крыльями свою жертву. Они старались её добить, причиняя невыносимые муки, агонизирующему телу предсказательницы.
- Это будет ждать каждого, к чьей помощи, ты захочешь прибегнуть, слышал я, раскаты зловещего эха, как в пропасть удаляющегося голоса.
Внезапно всё стихло. Молния иссякла. Карты беспорядочно посыпались вниз, устилая собой поверхность стола, словно грудой использованных лотерейных билетов. Мрак рассеялся. Пропало ощущение ледяного присутствия, чего-то неизвестного и ужасного. И я нашёл в себе силы оглянуться.
В комнате было пусто.
Предсказательница, без чувств застыла, на своем стуле. Тело было обуглено. Тонкими струйками из него поднимался вверх, едкий дым с запахом горелой плоти. Голова была запрокинута на спинку стула. Бывшие, некогда затянутые волосы, теперь торчали дыбом, во все стороны, словно одуванчик из серой пакли. Пустые, выжженные глазницы, с обуглившимися краями, были похожи на кратеры остывающих вулканов. По вздувшейся шее, с щёк и подбородка, стекала не ровными бугорками, пузырящаяся пена, просочившаяся изо рта сквозь почерневшие зубы. А в зубах того, что оставалось от мадам Эльвиры, была стиснута карта. С неё, на меня вверх ногами смотрела женщина, в голубой мантии и большим белым крестом на груди.
Мне было трудно разглядывать перевёрнутое изображение. Да и обстановка была не совсем, для того подходящая. Одно я понимал достаточно отчётливо. Это была следующая карта, в моём раскладе. И это не вызывало у меня ни малейших сомнений.
Значит - ЧИТАЙТЕ ЗНАКИ?
Теперь это делать, предстояло мне самому, без расчёта на помощь со стороны. Подвергать смертельной опасности, новых людей, я не хотел.
Предчувствие
- Завтра пойдёшь на заимку. Дед Берендей придёт. Говорить будете, сказала Марфа, наливая Фридриху парного молока, что принесла бабка Просковья, в благодарность за снадобье для своего деда.
- А ты как узнала? Вроде и не выходила сегодня никуда? А деревенские, о нём и не знают, - удивился Фридрих.
- Белка на хвосте принесла, - грустно заулыбалась хозяйка - вот и знаю.
- А почему на заимку? Почему он к тебе не придёт?
- Не гоже ему часто тут появляться. Кто из людей прознает, разговоры пойдут. Он ведь ко мне редко в гости захаживает. Есть в лесу дом. Там и спокойнее. Лес умеет тайны хранить, да от глаза случайного спрячет.
- Ладно. Коль придёт, значит пойду, - сказал Фридрих.- Вот только как дорогу найду, ведь ты мне её не показывала?
- Я объясню, а лучше провожатого с тобой отправлю.
- Это кого? - удивился он, ведь с людьми Берендей не общается.
- Знаю кого. Увидишь, - ответила Марфа и вышла на крыльцо.
Фридрих в тайне надеялся, что Берендей сможет ему помочь необходимыми советами о том, как лучше пройти через лес. Чтобы и путь был не особо тяжёлым. И ненужных, случайных встреч избежать. Хоть Марфа и говорила, что рано ещё, но Фридрих понимал, что дольше оставаться нельзя. На подходе была уже осень. Да и места эти так ему полюбились, что он знал, каждый день привязывает его здесь всё прочнее и прочнее. И чем дольше будет его пребывание здесь, тем больней для души окажется расставание.
Что касается Марфы,... Об этом он просто старался не думать.
Марфа в свою очередь тоже понимала, что вскоре они распрощаются навсегда. И от этого, набегала на сердце тоска. Ей был по душе этот человек. Он был совсем другим. Не то, что здешние мужики. К водке он был равнодушен, к ней не приставал. Да и лес его полюбил. Она это чувствовала. Наблюдая, как звери, с которыми она общалась, постепенно привыкали к нему и сплетничали между собой на предмет, их с Фридрихом отношений. То, что он со своей стороны полюбил этот мир, было видно и не вооружённым взглядом. Но, он должен был уйти...
Она знала, что Фридрих к ней не равнодушен, и что, вряд ли когда-нибудь сможет встретить другого такого же человека. Если бы всё было хоть немного по-другому... хоть чуть-чуть иначе,... то он смог бы остаться с ней навсегда. Но Марфа не хотела строить своё счастье, лишая тех, кому он был безгранично дорог, любимого мужа и любящего отца. Да и они, были жизненно необходимы Фридриху. Он бежал ради них. А её в своей жизни он встретил случайно. Нет, случайностей не бывает. Но их встреча произошла, когда Фридрих шёл именно к ним. Домой...
Опустились сумерки. За окнами шёл грозовой дождь. Капли били и отлетали брызгами с подоконника открытого окошка, на льняную скатерть стола. Ужин прошёл в молчании. Это молчание не было тягостным для них. Они и без слов всё хорошо понимали...
Их взгляды попеременно встречались, в те мгновенья когда, наблюдая косые штрихи дождя в отблесках молнии сквозь темноту, они пытались рассмотреть друг друга. Каждый миг этого дня они старались впитать в свою память, чтобы жить с этим всю свою жизнь. Жить и помнить...
В эту ночь ливень лил по ним слёзы. Марфа это понимала особенно отчётливо. Она хотя и осознавала, что после встречи с Берендеем, Фридрих ещё должен будет вернуться. Но, что-то подсказывало ей, что сегодня последняя ночь, когда они могут быть вместе. Потому что, была женщиной... Женщины, умеют чувствовать даже то, что почувствовать больше, не дано никому. А к тому же она была женщиной леса... женщиной обладающей природной интуицией, и даром предвидения. Даже лес в эту ночь, шептал ей слова утешенья. Он пытался успокаивать её, покачивая своими ветвями и шелестя травой. Даже гроза ушла далеко на юг, чтобы не омрачать её дум.
Когда Марфа вошла в комнату, Фридрих уже лежал. Она знала, что он не спит. Никто из них не смог бы уснуть. Даже если бы попытался себя заставить. Шурша по полу накрахмаленной рубахой, она вышла на середину и остановилась. Развязала шнурок воротника и сдвинула с плеч отвороты. Рубаха с шорохом проскользнула по телу и упала на пол, застывая причудливыми волнами.
Марфа встряхнула распущенными волосами, переступила через лежащую на полу рубаху, и застыла как изваяние. В этот миг она была похожа, на лесную нимфу. На одну из тех бронзовых фигурок, что украшали напольные часы, в доме Фридриха. Неровный, вздрагивающий свет от горящей лучины, подчеркивал силуэт её стройной фигуры и упругую грудь.
Она ощутила всем своим телом, как волна ответного чувства завибрировала в пространстве. Фридрих поднялся с кровати и вышел к ней на встречу. Они обнялись.
Это была их первая ночь....
Последняя ночь...
Они знали, что это была не любовь.
Это было нечто особенное...
Понятное только им двоим.
Верховная жрица
Трясущимися руками, я аккуратно выдернул карту из зубов мадам Эльвиры и прочитал название: THE HIGH PRIESTESS - ВЕРХОВНАЯ ЖРИЦА. Сунув Аркан, в нагрудный карман рубашки, я вышел в прихожую.
Осторожно выглянул в коридор. Убедившись, что никого из соседей не видно, взял дипломат и быстрым шагом, направился к выходу. Подгоняемый чувством страха и паники я хотел убежать. Спрятаться. Затаиться. Найти уголок, где никто, ни за что не смог бы меня найти.
Но, пробежав несколько кварталов, чувствуя усталость и недомогание, я остановился. Словно трезвея, я начал понимать, что когда в игре задействованы, такие могущественные силы, все попытки скрыться от них, не приведут ни к каким результатам.
Первое, что мне было необходимо - это успокоиться и попытаться все систематизировать. Нужно искать ключ, к решению. Прятаться в ожидании развязки событий - это не выход. Положение было более, чем не завидным. То, что перевес сил оказался не в мою пользу, было ясно как божий день. Нужно стать сильным.
Но как?...
Я ведь пешка, в чужой игре.
В шахматах, пешка - самая слабая фигура. Но, если она, преодолевая все трудности и опасность, достигает, противоположной стороны шахматной доски, на территории противника - тогда, она становится ферзём. А ферзь, является, очень грозным противником для врага, способным изменить исход партии в свою пользу.
Вывод?
Значит, я должен стать ферзём...
Дать определение своему состоянию, мне было крайне трудно. Чувства смешались, в сумбурный клубок, абсолютно не совместимых противоположностей. Панический ужас, граничил с неподдающейся контролю яростью. Осознанию глубокого фатализма, противостояло настырная непокорность, сопровождаемая твёрдым стремлением, докопаться до причины, и устранить её. Чувство вины, за мучительную смерть, ни в чём не повинной женщины и свою беспомощность, заглушала жажда ответного и сурового воздаяния.
Ехать домой, у меня не было никакого желания. Чтобы привести себя в порядок и иметь возможность поподробнее всё обдумать, я решил зайти в кафе или бар, где будет не очень многолюдно. Там за чашечкой кофе и сигаретой, мне будет легче сосредоточиться. А сто граммов коньяка, приведут мою нервную систему в порядок, выступая в качестве антидепрессанта. К тому же будет возможность поподробнее изучить новую карту. Может быть, и появится ниточка, за которую стоило бы уцепиться.
По Варварке, я вышел на площадь Минина. Здесь хватало подобного рода заведений. Но в предвечерних сумерках, было столько народа, что уединиться мне явно не дадут.
Сообразив, что в летнее время, все стремятся занять своё место за столиками, на улице, мне стоило поискать тихого уединения, в каких-нибудь закрытых помещениях кафе или ресторанов.
Мой выбор остановился на заведении, на территории кремля, под названием: "Кладовая башня".
Кафе действительно располагалось в одной из башен, объединённых крепостной стеной. На разных ярусах, были оборудованы небольшие залы, с деревянными столами и лавками, под старину. В помещениях имелись баровые стойки, а посетителей обслуживали немногочисленные официанты.
Я поднялся на второй ярус, где располагался зал для курящих. Мои ожидания оправдались. Здесь действительно, почти не было посетителей. За дальним столом сидела пожилая пара. Они ели сосиски и о чём-то тихо беседовали. Свой, по всей видимости, незамысловатый разговор, пожилая пара сдабривала янтарным пивом, в высоких бокалах.
Мне принесли кофе. После пары глотков и докуренной ментоловой сигареты, я почувствовал, что прихожу в норму. Тогда я отодвинул чашку и бокал с коньяком в сторону, достал купленную мною сегодня книгу "Полное описание ..." и принялся листать в разделе, с информацией о больших Арканах. Найдя необходимую мне карту Верховной Жрицы, я внимательно взялся за изучение, её описания.
Из того, что здесь было написано, для себя, я отметил:
"У её ног блестит полумесяц, голову венчает двурогая диадема с шаром посредине, а грудь украшает, огромный солнечный крест. На свитке, который она держит в руках, можно прочесть слово Тора, означающее высший закон. Она, восседает меж двух колонн, чёрной и белой, у входа в мистический Храм, который скрывает завеса за её спиной."
" появление в раскладе ВЕРХОВНОЙ ЖРИЦЫ говорит о том, что Вопрошающий испытывает неуверенность в интересующем его вопросе и нуждается в дополнительной информации, либо хочет знать, что ждёт его в будущем.
Луна символизирует перемены в обстоятельствах, о которых он сам, возможно, не подозревает. Эта карта, часто символизирует тайные, скрытые силы, воздействующие на проблему Вопрошающего, указывая на то, что ему известны далеко не все аспекты интересующего его вопроса.
Так же ВЕРХОВНАЯ ЖРИЦА может означать женщину, наделённую сильной интуицией и неограниченными мистическими способностями".
Прощание
Они проснулись одновременно. Лежа на смятой простыне и тесно обнявшись, они понимали, что с этой ночи стали единым целым. И это согревало их и придавало им силы.
Марфа вышла грациозной поступью в комнату, где хранились и приготавливались её многочисленные травяные снадобья. Возвращаясь оттуда, в руках она несла кожаный шнур, на котором в такт её шагам, маятником раскачивался небольшой мешочек.
Она надела его на шею Фридриха и сказала:
- Это оберег, он сохранит тебя.
- И напомнит мне о тебе...
Она ничего не сказала в ответ, а только опустила глаза. Он притянул её к себе. Они обнялись и молча лежали. Каждый знал,... Но оба молчали.
Когда они вышли за ворота, утренний туман уже таял, разрываясь на маленькие клочки, которые, растворялись между деревьями. Солнце будило ото сна разморённый вчерашним дождём лес. Ранние птицы уже затевали свою трель, принимая вахту у перестающих квакать лягушек.
- Пойдешь за Линкой, она отведёт тебя. Если потеряешь её из виду, стой, где стоишь, и она вернётся. Берендею скажи, что я уже знаю.
- Что уже знаешь? - переспросил Фридрих.
- Тебе не к чему это. Просто скажи, что я знаю,... Он поймёт.
- Хорошо передам.
- Вот возьми, - Марфа протянула ему узелок - путь будет не близкий. Проголодаешься - поешь. Это для Линки, она их любит.
Марфа зачерпнула из кармана на сарафане, горсть орехов и пересыпала их в карман куртки Фридриха.
- Я думаю, вы подружитесь. Ты ей понравился.
Они снова обнялись. И смотрели друг другу в глаза.
- Всё иди. А то, не ровен час, кто пожалует. Тебе нельзя...
- Да, да. Конечно...
Она отстранилась и цокнула языком. Белка подбежала к ней и застыла в готовности. Марфа присела к Линке. Взяла её на руки и стала что-то шептать. Линка спрыгнула на землю и закружилась вокруг хозяйки, пытаясь ей что-то объяснить, на понятном только им двоим языке.
- Давай не дури. Веди. Берендей уже ждёт.
Белка, ещё раз запрыгнула на Марфино плечо. Потерлась о её щёку и спрыгнула на землю, оглядываясь на Фридриха. Всем своим видом, она показывала, что готова.
- Пора... - сказала Марфа - назад воротишься с ней же. Она приведёт.
Фридрих кивнул головой и пошёл за Линкой. Белка прыгала на небольшие расстояния. Останавливалась. Дожидалась его и прыгала дальше. Так они и шли, пока их не укрыла листва деревьев от провожающего взгляда женщины.
Хрустальной льдинкой, слеза, скатилась с её щеки и растаяла, в бархатной, смуглой коже. Времени оставалось не много. Марфа вернулась в дом. Затопила печь. Когда дрова разгорелись. Она сгребла в охапку, оставшиеся от Фридриха вещи и забросила в топку.
Всё.
Теперь не страшно.
Кажется, успела...
Бомжи
Он разложил продукты на ящике и сел так, чтобы было удобно рассматривать особняк. Дом был действительно замечателен. Он был выстроен, по дорогому проекту, облицован жёлтым кирпичом, и имел закрывающийся на железные ворота собственный двор. В опустившихся сумерках, вид внутренней отделки и дорогой мебели, видимых из светящихся электрическим светом окон, говорил, что живут здесь люди, занимающие особое положение в обществе. Простые смертные о такой жизни и мечтать не могут. А Илья мечтал,... наслаждался едой и мечтал. В этот вечер он чувствовал себя так, как не чувствовал ещё никогда. Словно пред ним открылась невидимая завеса, которой он раньше не замечал. Он понимал, что ни смотря на удары судьбы, которые он так стойко сносил, он сам является хозяином своей судьбы. И если сегодня он поставит себе цель, и будет к ней стремиться, не прячась и преодолевая трудности, то он обязательно её добьётся. И он поставил себе цель.
Тут его мечты оборвало гулкое журчание льющейся на землю струи.
Илья дёрнулся и встряхнулся как ото сна, тряся головой, словно хотел разогнать охватывающие его грёзы.
Перед ним, возле гаражей сидела разбитная, пропитая баба и справляла малую нужду. Её всклокоченные волосы, торчали немытой копной, перехваченные в небрежный хвост. В оттопыренных пухлых и потрескавшихся губах, дымилась папироса, от чего один глаз был прищурен и слезился. Под другим, красовался фиолетовый с желтизной синячище. Одутловатые щёки несли отпечаток пунцового румянца, что не являлось фактом обладания не дюжим здоровьем. Кисти рук, обхватывающие колени, сидящей на корточках женщины, были испещрены синяками и ссадинами.
- Да ты не стесняйся, жуй, жуй - сквозь зажатую в зубах папиросу, просипела пропитым голосом баба. - Иль не видел чего?... А касатик?...
- Ага, ты с ней ещё поделись. Так она тебе и не такое покажет, раздался рядом хриплый бас, сопровождаемый жутким ржанием.
Кусок колбасы застрял у Ильи в горле, когда он увидел стоящих вокруг грязных, жутко смердящих мужиков. Он с ужасом понял, что место, которое он по ошибке принял за курилку для строителей, оказалось, излюбленным пристанищем бомжей. Как он сразу этого не понял, когда шёл и видел, что рядом, в обветшалом деревянном домике, был оборудован приём стеклотары.
Пока он тут, сидел, наслаждался едой и мечтал, с наступлением сумерек, хищники вышли на охоту. Для нормальных граждан они не представляли особой опасности, так как понимали, на каком дне они находятся. А вот для него, одинокого и беззащитного беспризорника, это было очень серьёзно. Когда униженному и озлоблённому, а если ещё и совсем, избавившемуся от простых человеческих принципов отребью, попадается существо, за которое точно никто не заступиться, то тогда... оно приложит все усилия, чтобы отыграться на нём и выместить всю свою жестокость и боль.
Илья отдавал себе отчёт, в том, что сейчас будет происходить. Ему уже приходилось быть невольным свидетелем, что творили подобные звери, с бездомными детьми, невольно вторгшимися на чужую территорию. В лучшем случае над ним поиздеваются и вышвырнут как надоевшего хозяевам щенка. Или сделают рабом, заставляя собирать для них милостыню и выполнять их мерзкие прихоти. А в худшем, натешатся и убьют...
- Да ты, что не ешь? Может с дядями поделиться надумал?... подсаживаясь к Илье, с ухмылкой, подмигивая своим подельщикам, спросил один из них.
Это был жилистый бритый коротышка в грязной тельняшке. Его загорелые руки, от плеча до запястий, были испещрены лагерными татуировками и рубцами порезов. От натянутого на левый глаз века, через всю щёку, до самого подбородка, пролегла глубокая борозда, уродливо разветвляющегося шрама.
- Нет. Он Клавке-Селёдке оставил. Хочет, чтобы баба его осчастливила... - заржал, бородатый детина в мятой войлочной шляпе.
- Как, Селёдка?... Хорош кавалер? - Вставил, ещё один плешивый бомж.
Он обращался к уже успевшей встать, разбитной опойке, которая теперь поправляла свою видавшие виды, выгоревшую и выцветшую рваную юбку.
- Да... Хороший мальчик. Пойдёшь к тётеньке?
Бомжиха ощерила свой щербатый рот, из которого несло перегаром и, подойдя к Илье сзади, обняла его, прижимаясь к нему щекой.
Илье было мерзко и страшно. Он сжал кулаки и весь напрягся. Панический ужас почти парализовал его.
Нервно заикаясь, он сказал:
- Если вы хотите, есть, то берите. Мне не жалко.
- Вы поглядите на него. Этот щенок, предлагает нам жрать его объедки, - расставляя пальцы веером, зашипел своим товарищам Шрам. - Да ты чё... гадёныш, нас обидеть хочешь?...
- Вы меня не так поняли. Я же от души. Я, по хорошему... - начал было оправдываться Илья.
- От души говоришь,... А вот мы сейчас и посмотрим,... какая она у тебя - душа-то. Когда из тебя, её выпустим.
В руках у Шрама появился ржавый, с зазубринами нож.
Он прижал его к горлу мальчика. В то время, как потаскуха, крепко стиснула его в своих объятьях, так, что стало тяжело дышать.
- Не надо. Пожалуйста. Ну что я вам сделал, - слёзно взывал к ним Илья. - Ну, хотите, деньги возьмите... только не надо...
- Деньги? Вонючка, обыщи пацана, - скомандовал Шрам.
К мальчику хромая подлетел плешивый Вонючка, бросив на землю, полиэтиленовый мешок с пустыми бутылками. Своему прозвищу он соответствовал на все сто. От него разило смрадом, потом и кислой плесенью за несколько метров. Всё лицо, а точнее то, что от него осталось, было покрыто шелушащимися лишаями и язвами. Но особенно мерзким, был изъеденный сифилисом нос.
Он начал шарить трясущимися руками по карманам брюк мальчика и выкладывать на стол, скомканные купюры и мелочь. Обыскать содержимое куртки было неудобно, из-за мешающих, цепких объятий Селёдки.
- А ну-ка... подвинь клешни - буркнул он ей - а то, вцепилась стерва, как Дед Мороз в новогодний подарок.
- А ты сам-то... чего так затрясся? Завидно?... - съязвила опойка и ослабила хватку, для страховки хватая мальчика за волосы. - Ничего и тебе достанется.
В это время Шрам алчно разворачивал и пересчитывал купюры, воткнув в ящик свой ржавый нож. А Борода, пользуясь моментом, запихивал в свой рот, давясь, оставшиеся от Ильи объедки.
Пользуясь этим моментом, Илья резко выдернулся из костлявых рук бомжихи, оставляя в её скрюченных пальцах, клок своих волос. Он, изо всех сил толкнул, не ожидающего от него такой прыти Вонючку и, спотыкаясь о невидимые в темноте корни деревьев, выбежал на улицу.
- Что пасти раззявили суки! За ним. Мигом, - заорал на них Шрам. Упустите пацана, кишки на уши намотаю.
И сам быстрее всех, пустился вдогонку. В отличие от остальных, бежал он достаточно быстро. Остальные же напрягая износившиеся организмы, исходя слюной и отдышкой, старались не отставать, зная свирепость нрава своего предводителя. В прошлый раз за нерасторопность во время взлома старого гаража, Борода лишился одного уха, которое, сам же и съел под пристальным присмотром Шрама.
Выбежав на площадь, Илья решил повернуть вправо на улицу Варварскую, так как запомнил дорогу, когда ехал сегодня днём. Он рассчитывал добежать, до центральной площади Минина, где возле Кремля, в это время должно было быть ещё людно. Ну, а там его вряд ли осмелятся трогать. И будет возможность, что-нибудь предпринять.
Шрам, увидев, куда направляется мальчик, быстро отдал распоряжение своим подельникам, и те устремились в погоню, по обходному маршруту. Сам же шрам, поступил достаточно хитро. Он выбежал на тротуар и, увидев, как мальчик обернулся, изобразил из себя выбившегося из сил. Он сделал вид, что махнул рукой и поплёлся обратно.
Успокоившись, Илья сбавил бег. А после и вовсе перешёл на быстрый шаг, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Тем самым, давя скрывающимся преследователям необходимое время, для возможности его догнать.
Они выскочили неожиданно из-за угла здания типографии. Илья опешил. На мгновение он растерялся. Но, вовремя опомнившись, развернулся и побежал в обратную сторону. Но тут, дорогу ему перегородили Шрам с Вонючкой.
Бомжи окружили его в кольцо. Злобно скалясь и жадно растопырив руки, они быстро сокращали диаметр круга, в который оцепили мальчика. В следующее мгновение злодеи разом набросились на него. И утопая под градом пинков и ударов, Илья повалился на тротуар.
Корчась от боли, он скрутился в калачик, подгибая под себя колени и закрывая лицо руками. Нападающие били его с остервенением, примешивая к своим тумакам, потоки площадной брани и взрывы истерического хохота. Илья чувствовал, что ещё чуть-чуть, и он потеряет сознание. Закрываться сил уже не было. Всё лицо превратилось в кровавое месиво, а из груди вырывался надрывный кашель. Дальше, боли он уже не чувствовал. В голове пульсировала только одна мысль: "Скорее... Скорее бы конец".
Одинокие прохожие, ставшие наблюдателями этой дикой сцены, испуганно переходили на другую сторону улицы и ускоряли шаг. Никому и в голову не приходило, вступиться за беспомощного ребёнка или хотя бы позвать на помощь. Люди стали черствы к постороннему горю, опасаясь за собственную жизнь и покой. Они стараются оградиться в свой мелкий мирок, словно страус, закапывающий свою голову в песок.
- Всё, хватит. Забирайте его на хату. - Скомандовал Шрам - Там очухается, и позабавимся. Надо бы на место поставить выродка.
- А потом? - хрипя от отдышки, спросил весь взмокший Борода.
- А что потом. Сломаем, куда он от нас денется... - со знанием дела, потирая руки, ответил Шрам. - При таком макияже, кто ж сиротке копеечку не подаст? Будет батрачить. Сучёнок...
- Ну что, потащили? - поплевав на ладони, спросил у бородатого, Вонючка.
- Давай, - пробасил тот.
Вонючка с подельником, взяли Илью за отворот джинсовой куртки и поволокли по дороге. Новые штаны и тенниска, теперь выглядели как видавшая виды половая тряпка, с въевшейся грязью, зеленью от травы и пятнами крови.