— Ну, что ж, сам напросился, — неловко извинился я. — Ты не ошибся. Имеется не просьба — просьбишка.
— А если без вступления? Сам знаешь, не люблю хитрых подходцев.
— Можно и без подходов, — миролюбивл согласился я. — Наберись терпения и выслушай.
Подробная исповедь заняла не меньше сорока минут с довеском. Ибо я постарался не только передать подробности происшедших событий, но и дать каждому из них соответствующую оценку. Соответствено выложил возникшие у меня версии. С фактами, предположениями и сомнениями.
Ибо я отлично изучил удивительные способности Ваютина подвергать жесткой критике каждое слово собеседника, азартно громить каждый его довод. Лучше избавить Витюню от тяжкого труда — самому себя раздолбать.
Слишком ранимое у меня самолюбие — запустит Ваютин пяток отточенных иголок, долго болеть будет. Но, видимо, самокритика оказалось недостаточной и Витюня легко отыскал ничем не прикрытые участки.
— Слабо пошито, — поморщившись, приступил он к препарации недоумка. — Гнилые нитки топорщатся во все стороны… Не узнаю я тебя, Славка… Скажем, почему только три версии?
Я промолчал. Действительно, почему всего три?
— Отвечу за тебя — потому-что плавают на поверхности. А нырнуть поглубже у темя не хватило силенок…
— Хватит издеваться, — раздосадованно прикрикнул я. — Что можешь предложить?
— Могу и — немало… Прежде всего, если на твоего дружка действительно покушались, то выбранное оружие убийства — яд явно несовременно. Что в ходу сейчас? Три выстрела: в грудь, в живот и — контрольный — в голову. А тут — чисто дамское убийство — насыпали в чай ядовитый порошок или бросили пару пилюль… Серьезные преступники так не поступают…
Дамское убийство? Подобное подозрение присутствует в третьей версии… Почему же я не придал ей подобающего значения?… Начал разрабатывать Ленкину версию как-то без особого рвения, просто отбывал номер.
— Что до версий — пожалуйста, — с меньшим азартом, раздумчиво продолжил Ваютин. — К примеру, уконтропупили твоего дружка те же конкуренты. Не подсунули яд в поезде — давно «подкармливали» им бизнесмена. Есть такие — действуют не сразу — постепенно… Считай — четвертая версия. Пятая. Никакого отравления не было — сам Крымов с»ел что-нибудь порченное…
— Отпадает! — решительно отмел я. — Все мы ели одинаково.
Витюня пожал плечами. Дескать, вот послал Бог идиотика — не понимает простых вещей. Но промолчал.
— А как расценить странное поведение Ларина? — переместился я на другой «фланг». — С тем же мылом и зубной пастой.
Ваютин пренебрежительно скривился и сожалеюще почмокал. В переводе — на дурацкие вопросы ответов не припас.
Так мы пикировались часа два с хвостиком.
Марийка предложила почаевничать, но муж отрицательно покачал головой — не мешай, дескать, нам не до чая. Она возвратилась к телевизору.
Время подкатило к одинадцати.
Я мысленно представил себе негодование дежурной в вестибюле санаторного корпуса. Она все выскажет загулявшему отдыхающему, на следующий день вполне может пожаловаться врачу… Черт с ней, пусть жалуется! Санаторий — не казарма, я — не солдат, опоздавший из увольнения.
И все же нужно торопиться. Нет, не для успокоения обслуживающего персонала — для Ларина. И без того предстоит придумывать несуществующие причины. Не скажешь же любопытному блондинчику о встрече с сотрудником уголовного розыска.
— Пора пошабашить, — поднялся я с кухонной табуретки, на которой восседал, как петух на насесте. — Станешь мне помогать или ограничишься ехидными причмокиваниями?
— Конечно, помогу, дружище. Сомневаешься?
— Нет, не сомнвваюсь. И с чего же ты начнешь?
— С самого начала, — сострил Витюня, послав мне самую насмешливую из всех его улыбок. — Завтра же узнаю, где живет проводница… Диктуй номер поезда, вагона, время отправления из Москвы. Если проводница местная — дай-то Бог — отыщем. Ребятки у нас хваткие — помогут.
Я продиктовал требуемые сведения, наспех попрощался с Марийкой, похлопал Ваютина по плечу и помчался на остановку трамвая.
Время приближалось к полуночи…
24
25
26
— А если без вступления? Сам знаешь, не люблю хитрых подходцев.
— Можно и без подходов, — миролюбивл согласился я. — Наберись терпения и выслушай.
Подробная исповедь заняла не меньше сорока минут с довеском. Ибо я постарался не только передать подробности происшедших событий, но и дать каждому из них соответствующую оценку. Соответствено выложил возникшие у меня версии. С фактами, предположениями и сомнениями.
Ибо я отлично изучил удивительные способности Ваютина подвергать жесткой критике каждое слово собеседника, азартно громить каждый его довод. Лучше избавить Витюню от тяжкого труда — самому себя раздолбать.
Слишком ранимое у меня самолюбие — запустит Ваютин пяток отточенных иголок, долго болеть будет. Но, видимо, самокритика оказалось недостаточной и Витюня легко отыскал ничем не прикрытые участки.
— Слабо пошито, — поморщившись, приступил он к препарации недоумка. — Гнилые нитки топорщатся во все стороны… Не узнаю я тебя, Славка… Скажем, почему только три версии?
Я промолчал. Действительно, почему всего три?
— Отвечу за тебя — потому-что плавают на поверхности. А нырнуть поглубже у темя не хватило силенок…
— Хватит издеваться, — раздосадованно прикрикнул я. — Что можешь предложить?
— Могу и — немало… Прежде всего, если на твоего дружка действительно покушались, то выбранное оружие убийства — яд явно несовременно. Что в ходу сейчас? Три выстрела: в грудь, в живот и — контрольный — в голову. А тут — чисто дамское убийство — насыпали в чай ядовитый порошок или бросили пару пилюль… Серьезные преступники так не поступают…
Дамское убийство? Подобное подозрение присутствует в третьей версии… Почему же я не придал ей подобающего значения?… Начал разрабатывать Ленкину версию как-то без особого рвения, просто отбывал номер.
— Что до версий — пожалуйста, — с меньшим азартом, раздумчиво продолжил Ваютин. — К примеру, уконтропупили твоего дружка те же конкуренты. Не подсунули яд в поезде — давно «подкармливали» им бизнесмена. Есть такие — действуют не сразу — постепенно… Считай — четвертая версия. Пятая. Никакого отравления не было — сам Крымов с»ел что-нибудь порченное…
— Отпадает! — решительно отмел я. — Все мы ели одинаково.
Витюня пожал плечами. Дескать, вот послал Бог идиотика — не понимает простых вещей. Но промолчал.
— А как расценить странное поведение Ларина? — переместился я на другой «фланг». — С тем же мылом и зубной пастой.
Ваютин пренебрежительно скривился и сожалеюще почмокал. В переводе — на дурацкие вопросы ответов не припас.
Так мы пикировались часа два с хвостиком.
Марийка предложила почаевничать, но муж отрицательно покачал головой — не мешай, дескать, нам не до чая. Она возвратилась к телевизору.
Время подкатило к одинадцати.
Я мысленно представил себе негодование дежурной в вестибюле санаторного корпуса. Она все выскажет загулявшему отдыхающему, на следующий день вполне может пожаловаться врачу… Черт с ней, пусть жалуется! Санаторий — не казарма, я — не солдат, опоздавший из увольнения.
И все же нужно торопиться. Нет, не для успокоения обслуживающего персонала — для Ларина. И без того предстоит придумывать несуществующие причины. Не скажешь же любопытному блондинчику о встрече с сотрудником уголовного розыска.
— Пора пошабашить, — поднялся я с кухонной табуретки, на которой восседал, как петух на насесте. — Станешь мне помогать или ограничишься ехидными причмокиваниями?
— Конечно, помогу, дружище. Сомневаешься?
— Нет, не сомнвваюсь. И с чего же ты начнешь?
— С самого начала, — сострил Витюня, послав мне самую насмешливую из всех его улыбок. — Завтра же узнаю, где живет проводница… Диктуй номер поезда, вагона, время отправления из Москвы. Если проводница местная — дай-то Бог — отыщем. Ребятки у нас хваткие — помогут.
Я продиктовал требуемые сведения, наспех попрощался с Марийкой, похлопал Ваютина по плечу и помчался на остановку трамвая.
Время приближалось к полуночи…
24
Против ожидания выговора не последовало. Дежурная снисходительно посмеялась… Вот пошли отдыхающие! Не успеют место занять в комнате — галопом бегут к бабам, не остановишь. Впору привязывать их за известное мужское место.
Слава Богу, Ларин уже спал. Зато утром он выразительно прошелся по некоторым мужикам, которые вместо лечения транжирят оставшиеся силы неизвестно где и с кем. Все это высказано с таким ехидным подтекстом, что у меня засосало под ложечкой и пальцы сжались в кулаки. Врезать бы блондину так, чтобы мозги заняли положенное для них место!… Нельзя. Приходится делать вид — ничего не услышал или не понял.
— Честно говоря, я испугался за вас. Время сейчас аховое, вполне можно схлопотать либо удар ножом, либо пульку… Прошу вас впредь не терзать и без того издерганную нервную систему соседа по комнате. Захочется совершить очередной «вирах» — предупредите.
— А вы не волнуйтесь, — в свою очередь продемонстрировал я трогательную заботу. — Чаще бывайте на свежем воздухе, выполняйте все врачебные назначения… Кстати, почему бы вам не развеяться, не поехать на экскурсию?
— Терпеть не могу официальных поездок, — провел Ларин ребром ладони от себя, словно оттолкнул сделанное ему предложение. Неординарный жест и страшно знакомый… У кого я мог видеть его? — Предпочитаю книги, газеты и одиночные прогулки… А вас все же прошу не рисковать, не бродить ночами по малознакомому городу.
Я отмолчался, покорно наклонил повинную голову. А в груди накапливалось самое настоящее бешенство. Подобные эмоции для сыщика противопоказаны. Главное при работе с «об»ектом» — абсолютное спокойствие и наблюдательность. Вот я и походил по коридору, восстанавливая нормальное состояние. Не прошло и пяти минут, как бешенство сменилось холодной насмешкой над самим собой…
После завтрака мы с Лариным отправились на процедуры: он — на какое-то прогревание, я — на кислородную ванну. Лежа по горло в щекочущей тело воде, я вспомнил, что не пошел на кардиограмму — забыл самым постыдным образом.
И, вообще, что за манера у санаторных медиков мучить подопечных множеством процедур! Люди приехали отдохнуть, расслабиться, а их окунают в ванны, подключают к дурацким электрическим приборам, заставляют сдавать десятки анализов!
Сегодня же пойду к сверхзаботливой Марии Васильевне и вручу ультиматум. Мне ведь недолго уложить в чемодан скудные пожитки и переехать в приличный Дом Отдыха. Где — ни кардиограмм, ни анализов — полная свобода.
То ли под влиянием ванны, то ли от полубессонной ночи я сладко задремал. А когда выбрался в коридор и увидел сидящую на диванчике Ленку, начисто позабыл и о настырных процедурах, и о дурацком ультиматуме. В голове снова закопошились мысли о затеянном расследовании убийства Крымова.
Передо мной — вдова убитого, подозреваемая мною в совершении страшного преступления. Я обязан «раскрыть» её, убедиться в справедливости своих подозрений, либо — в невиновности несчастной женщины.
Направился я к вдовушке и… притормозил метрах в пяти от нее, рядом с выставленными для удобства отдыющих мягкими креслами. Словно споткнулся о невидимый камень. Крымова была не одна — о чем-то беседовала с простушкой. Как и на парковой скамье, шутила, смеялась, передергивала полными плечиками.
Вот я и решил не форсировать события, понаблюдать за женщиной со стороны. Кроме того, мне мешала болтливая ленкина «подружка». Один раз я уже засветился — в парке, проявишь внимание к Крымовой вторично — полсанатория с подачи простушки прииется отслеживать завязку курортного романа.
Помог случай.
Из ванной кабинки, на ходу вытирая полотенцем лысину, выбрался тот самый мужик в шортах, которого подцепила в парке Людмила. При виде кавалера она вспорхнула и полетела к нему навстречу. Повисла на его руке и они, оживленно беседуя, пошли к выходу.
Увидев меня, Лена потускнела… Впрочем, резкая перемена настроения бывщей любовницы меня уже не удивила. Начинаю привыкать.
— Телеграммы венькиным родственникам отбила? Сотрудникам фирмы сообщила? — спросил я, присаживаясь на узкий диванчик.
— Решила сделать это вместе с тобой, — тихо ответила вдова, преданно глядя мне в лицо. — Не знаю, что писать и как говорить…
— Тогда не будем терять времени. Пошли.
На почте она под мою диктовку написала две телеграммы родственникам и одну — в крымовскую фирму. Решили ограничиться этим — не звонить.
— Погуляй минут пятнадцать по парку, — распорядился я. — Мне тоже необходимо написать несколько писем…
— Светлане?
Обычный, казалось бы, вопрос, но я уловил в нем нотку ревности. Умело спрятанную, едва заметную.
— И жене — тоже, — злорадно подтвердил я. Ибо не мог простить ангелочку давней измены. — И ещё — друзьям…
Лена промолчала. Она достаточно умна, чтобы не распознать спрятанную мной обиду. Поднялась и вышла из помещения почты.
Писать я, конечно, никому не собирался. Тем более, Светлане. Отстегнул из более, чем скромного бюджета отпускного сыщика пятьдесят деревянных и позвонил в Козырьково. Пересиливая взыгравшееся самолюбие, поросил узнать состояние счетов в банке Крымова, разведать с какими фирмами поддерживал он деловые отношения, поработать с окружением бизнесмена.
На первый взгляд, задания просты и легковыполнимы. Но это впечатление обманчиво — ребятам придется затратить уйму времени и сил.
— Ты поехал отдыхать или работать?
— На пустые разговоры нет ни времени, ни денег, — отрезал я. — Сделаете — хорошо, откажетесь — обойдусь.
— Залечился отпускник — шутки перестал понимать… По возможности сделаем. У нас, как всегда, — запарка, а ты — наваливаешь.
— О Крымове слышал?
— Твой дружок, набитый деньгами, к которому сбежала твоя любовь? — словно читая досье, выдал необходимые сведения приятель. _ Что с ним?
— Убит. Поэтому и звоню.
— Сделаем, — на это раз уверенно заявил сыщик. — Позвони через пару дней. Продублируем в пятигорский угрозыск,
Два— три дня -не срок, можно потерпеть. Тем более, что времени зря не потеряю — на пару с Витюней провентилирую подозрительную проводницу…
Вышел из административного отделения и снова нырнул в тамбур.
На скамье, спрятанной в каменную нишу рядом с входом — Лена и… Ларин. Я замер на подобии охотничьей собаки, увидевшей беспечно разгуливающих двух фазанов — самца и самку. Они беседовали, будто старые добрые друзья и, как мне показалось, обменивались понимающими улыбками.
Кажется, не произошло ничего страшного. Крымова и Ларин знакомы друг с другом, общались в поезде и по приезду в саторий. Никакого криминала — обычная встреча. И все же, о чем они беседуют?
Я осторожно приоткрыл стекляную дверь, прислушался.
— Что же все таки произошло в Майском?
Странное, если не сказать больше, любопытство. Главное Ларину известно — Крымов умер, а все остальное, как бы помягче выразиться, должно быть ему неинтересно.
— Разве Раков вам не рассказал?
Умница, какая же ты, Леночка, умница! Прикрылась мною, как непробиваемым щитом. Дескать, узнайте подробности у вашего соседа по комнате.
— Я не спрашивал у Вячеслава Тимофеевича, а сам он ничего об этом не говорил.
Поэтому и не спрашивал, хитрец, что знал — не откроюсь. Не потому, что скрытен — просто с подозреваемыми сыщики не откровеничают. Ни в малом, ни в большом.
— Скорей всего, Слава ничего вам не поведал по простой причине — кроме смерти мужа, в Майском — нткаких происшествий…
Не женщина — дипломат, хитрый и изворотливый. Ей бы работать в адвокатуре, а не кокетничать с посторонними мужиками…
Подслушивание само по себе премерзкое занятие. Тем более, когда «слухач» таится в слишком опасном месте. Сзади меня загремели шаги, оборвались возле двери. Начмед санатория с удивлением посмотрел на странного отдыхающего, который в такую прекрасную погоду предпочитает душный тамбур тенистой аллее санаторного парка…
Слава Богу, Ларин уже спал. Зато утром он выразительно прошелся по некоторым мужикам, которые вместо лечения транжирят оставшиеся силы неизвестно где и с кем. Все это высказано с таким ехидным подтекстом, что у меня засосало под ложечкой и пальцы сжались в кулаки. Врезать бы блондину так, чтобы мозги заняли положенное для них место!… Нельзя. Приходится делать вид — ничего не услышал или не понял.
— Честно говоря, я испугался за вас. Время сейчас аховое, вполне можно схлопотать либо удар ножом, либо пульку… Прошу вас впредь не терзать и без того издерганную нервную систему соседа по комнате. Захочется совершить очередной «вирах» — предупредите.
— А вы не волнуйтесь, — в свою очередь продемонстрировал я трогательную заботу. — Чаще бывайте на свежем воздухе, выполняйте все врачебные назначения… Кстати, почему бы вам не развеяться, не поехать на экскурсию?
— Терпеть не могу официальных поездок, — провел Ларин ребром ладони от себя, словно оттолкнул сделанное ему предложение. Неординарный жест и страшно знакомый… У кого я мог видеть его? — Предпочитаю книги, газеты и одиночные прогулки… А вас все же прошу не рисковать, не бродить ночами по малознакомому городу.
Я отмолчался, покорно наклонил повинную голову. А в груди накапливалось самое настоящее бешенство. Подобные эмоции для сыщика противопоказаны. Главное при работе с «об»ектом» — абсолютное спокойствие и наблюдательность. Вот я и походил по коридору, восстанавливая нормальное состояние. Не прошло и пяти минут, как бешенство сменилось холодной насмешкой над самим собой…
После завтрака мы с Лариным отправились на процедуры: он — на какое-то прогревание, я — на кислородную ванну. Лежа по горло в щекочущей тело воде, я вспомнил, что не пошел на кардиограмму — забыл самым постыдным образом.
И, вообще, что за манера у санаторных медиков мучить подопечных множеством процедур! Люди приехали отдохнуть, расслабиться, а их окунают в ванны, подключают к дурацким электрическим приборам, заставляют сдавать десятки анализов!
Сегодня же пойду к сверхзаботливой Марии Васильевне и вручу ультиматум. Мне ведь недолго уложить в чемодан скудные пожитки и переехать в приличный Дом Отдыха. Где — ни кардиограмм, ни анализов — полная свобода.
То ли под влиянием ванны, то ли от полубессонной ночи я сладко задремал. А когда выбрался в коридор и увидел сидящую на диванчике Ленку, начисто позабыл и о настырных процедурах, и о дурацком ультиматуме. В голове снова закопошились мысли о затеянном расследовании убийства Крымова.
Передо мной — вдова убитого, подозреваемая мною в совершении страшного преступления. Я обязан «раскрыть» её, убедиться в справедливости своих подозрений, либо — в невиновности несчастной женщины.
Направился я к вдовушке и… притормозил метрах в пяти от нее, рядом с выставленными для удобства отдыющих мягкими креслами. Словно споткнулся о невидимый камень. Крымова была не одна — о чем-то беседовала с простушкой. Как и на парковой скамье, шутила, смеялась, передергивала полными плечиками.
Вот я и решил не форсировать события, понаблюдать за женщиной со стороны. Кроме того, мне мешала болтливая ленкина «подружка». Один раз я уже засветился — в парке, проявишь внимание к Крымовой вторично — полсанатория с подачи простушки прииется отслеживать завязку курортного романа.
Помог случай.
Из ванной кабинки, на ходу вытирая полотенцем лысину, выбрался тот самый мужик в шортах, которого подцепила в парке Людмила. При виде кавалера она вспорхнула и полетела к нему навстречу. Повисла на его руке и они, оживленно беседуя, пошли к выходу.
Увидев меня, Лена потускнела… Впрочем, резкая перемена настроения бывщей любовницы меня уже не удивила. Начинаю привыкать.
— Телеграммы венькиным родственникам отбила? Сотрудникам фирмы сообщила? — спросил я, присаживаясь на узкий диванчик.
— Решила сделать это вместе с тобой, — тихо ответила вдова, преданно глядя мне в лицо. — Не знаю, что писать и как говорить…
— Тогда не будем терять времени. Пошли.
На почте она под мою диктовку написала две телеграммы родственникам и одну — в крымовскую фирму. Решили ограничиться этим — не звонить.
— Погуляй минут пятнадцать по парку, — распорядился я. — Мне тоже необходимо написать несколько писем…
— Светлане?
Обычный, казалось бы, вопрос, но я уловил в нем нотку ревности. Умело спрятанную, едва заметную.
— И жене — тоже, — злорадно подтвердил я. Ибо не мог простить ангелочку давней измены. — И ещё — друзьям…
Лена промолчала. Она достаточно умна, чтобы не распознать спрятанную мной обиду. Поднялась и вышла из помещения почты.
Писать я, конечно, никому не собирался. Тем более, Светлане. Отстегнул из более, чем скромного бюджета отпускного сыщика пятьдесят деревянных и позвонил в Козырьково. Пересиливая взыгравшееся самолюбие, поросил узнать состояние счетов в банке Крымова, разведать с какими фирмами поддерживал он деловые отношения, поработать с окружением бизнесмена.
На первый взгляд, задания просты и легковыполнимы. Но это впечатление обманчиво — ребятам придется затратить уйму времени и сил.
— Ты поехал отдыхать или работать?
— На пустые разговоры нет ни времени, ни денег, — отрезал я. — Сделаете — хорошо, откажетесь — обойдусь.
— Залечился отпускник — шутки перестал понимать… По возможности сделаем. У нас, как всегда, — запарка, а ты — наваливаешь.
— О Крымове слышал?
— Твой дружок, набитый деньгами, к которому сбежала твоя любовь? — словно читая досье, выдал необходимые сведения приятель. _ Что с ним?
— Убит. Поэтому и звоню.
— Сделаем, — на это раз уверенно заявил сыщик. — Позвони через пару дней. Продублируем в пятигорский угрозыск,
Два— три дня -не срок, можно потерпеть. Тем более, что времени зря не потеряю — на пару с Витюней провентилирую подозрительную проводницу…
Вышел из административного отделения и снова нырнул в тамбур.
На скамье, спрятанной в каменную нишу рядом с входом — Лена и… Ларин. Я замер на подобии охотничьей собаки, увидевшей беспечно разгуливающих двух фазанов — самца и самку. Они беседовали, будто старые добрые друзья и, как мне показалось, обменивались понимающими улыбками.
Кажется, не произошло ничего страшного. Крымова и Ларин знакомы друг с другом, общались в поезде и по приезду в саторий. Никакого криминала — обычная встреча. И все же, о чем они беседуют?
Я осторожно приоткрыл стекляную дверь, прислушался.
— Что же все таки произошло в Майском?
Странное, если не сказать больше, любопытство. Главное Ларину известно — Крымов умер, а все остальное, как бы помягче выразиться, должно быть ему неинтересно.
— Разве Раков вам не рассказал?
Умница, какая же ты, Леночка, умница! Прикрылась мною, как непробиваемым щитом. Дескать, узнайте подробности у вашего соседа по комнате.
— Я не спрашивал у Вячеслава Тимофеевича, а сам он ничего об этом не говорил.
Поэтому и не спрашивал, хитрец, что знал — не откроюсь. Не потому, что скрытен — просто с подозреваемыми сыщики не откровеничают. Ни в малом, ни в большом.
— Скорей всего, Слава ничего вам не поведал по простой причине — кроме смерти мужа, в Майском — нткаких происшествий…
Не женщина — дипломат, хитрый и изворотливый. Ей бы работать в адвокатуре, а не кокетничать с посторонними мужиками…
Подслушивание само по себе премерзкое занятие. Тем более, когда «слухач» таится в слишком опасном месте. Сзади меня загремели шаги, оборвались возле двери. Начмед санатория с удивлением посмотрел на странного отдыхающего, который в такую прекрасную погоду предпочитает душный тамбур тенистой аллее санаторного парка…
25
Вечером пришлось в очередной раз пожертвовать санаторным ужином. Правда, Марийка успешно компенсировала потерю, но повторная выволочка от ехидного соседа по комнате обеспечена.
Успехи Ваютина оказались такими обширными и прспективными, что за них не жалко отдать не только ужин, но и завтрак с обедом. Витюня не ограничился выполнением моих поручений, но и узнал некоторые интересные подробности, способствующие дальнейшему развитию всех версий.
— Главврач Майской больницы сообщил в милицию о том, что снятый с поезда Москва-Кисловодск заболевший бизнесмен Крымов скончался от сердечного приступа. Об отравлении — ни слова. Поэтому уголовное дело не заведено и расследование не проводилось… Это — первое…
Ай да очкарик, ай да эскулап поселкового значения! Выкрутился-вывернулся из сложного положения. Пусть ему ничего и не грозило, но избегнул расспросов, дознаний. Умер человек обычной смертью, моторчмик засбоил, такое часто бывает.
— Дальше, — продолжил Витюня, заглядывая в потрепанный блокнот. — Все попытки поймать главаря банды, захватившей больницу, оказались тщетными. Исчез бандюга. Но допрос двух боевиков дал кое-что. Прежде всего, налет вершили не чеченские террористы — преступники, маскирующиеся под них. Главарь не чеченец, но и не русский, Предположительно, грузин… В банде не было ни одного кавказца — русские, прибалты, один узбек и один азербайджанец. Полный интернанационал. Цель нападения на больницу — получение выкупа…
— Но как все это стыкуется с убийством Крымова?
— Представь себе такую ситуацию — некто, планируя покушение на приговоренного мафией бизнесмена, поручает бандитам, задумавшим прибарахлиться путем захвата заложников в поселковой больнице, добить Крымова. Если его не прикончит яд…
Витюня мог бы и не распинаться — я понял его с полуслова. Пока он торопливо выкладывал свои доводы и догадки, я успел выняньчить не менее веские возражения.
— Тяжеловесно и…сшито гнилыми нитками, — с наслаждением подколол я друга. — Нет ни одного факта — одна голая фантазия. Как поется в известной песенке: в каждой строчке — только точки, догадайся, мол, сама…
— Вот и догадывайся. Привык глотать все разжеванное — поработай зубами, пошевели заржавевими извилинами!
Сколько времени мы с Витюней знаем друг друга, столько и пикируемся. Поглядишь со стороны — мужики вот-вот пустят в ход кулаки, начнут друг другу чистить морды. На самом же деле мне ещё не приходилось встречать более сильной привязанности, более чуткого отношения, чем у нас.
Вот и сейчас, выслушав сомнения Ваютина в моих мыслительных способностях, я до боли стиснул зубы и сжал кулаки.
— Не надоело зубатиться?
— С тебя, лапонька, беру пример, — ласково улыбнулся Витюня. — Ладно, прожуем. Давай — по делу.
Я несколько минут молчал, гася в себе злость. Ваютин понимающе улыбался. Улыбок у него — неисчислимое количество. Разномастных и разнокалиберных, злых и добрых, грустных и радостных. Он умел так пользоваться этой «обоймой», что одна улыбка плавно переходила в другую, злая сменялась доброй, ехидная — ласковой.
— Что с проводницей? Нашел?
— А как же! — радостно закричал Витюня. — Полная удача… Надежда Семеновна Тиберидзе проживает в Пятигорске в частном доме. Адрес известен и мы с тобой завтра же нанесем ей визит вежливости… Если, конечно, выкроишь время между двумя процедурами…
— Выкрою, обязательно выкрою. Понадобится — вообще не пойду… Больше ничего не удалось узнать?
— А тебе этого мало? — по настоящему обиделся сыщик. — Весь угрозыск города заставил на тебя работать. Ребята заинтересовались и вкалывают по черному. Все свои дела забросили…
— Результаты?
— За одни сутки? Аппетиты у тебя, Славка, непомерные стали. Можно подумать, что ты не сыщик с солидным стажем работы в органах, а стажер, недавно перешагнувщий порог уголовки.
Но я видел, что результаты у Ваютина имеются. Проводница — далеко не единственный его успех. Видел по многозначительным ухмылочкам, по блеску в сощуренных глазах.
— Кое-что удалось раскопать. Проводница — разведенка, воспитывает дочь тринадцати лет. А знаешь, где проживает бывший муж Надежды Семеновны?
Витюня замолчал, не сводя с меня торжествующий взгляд. Дескать, вижу — не знаешь и даже не догадываешься.
Пришлось признаться в полном неведении. Не словами — недоуменным пожатием плеч. Да и откуда мне знать какого то Тиберидзе? И какое это имеет отношение к смерти Крымова?
— Держись за стул, малыш… Муж Надежды Семеновны живет в поселке Майском… Представляешь совпадение?… И ещё — Вахтанг Тиберидзе исчез из поселка в ту самую ночь, когда бандиты захватили больницу… Как тебе моя новость?
— Потрясающая… И не нашли?
— Ищут пожарные, ищет милиция, — невесело пропел Ваютин. Достал из кармана пачку фотокарточек, развернул их веером. — Похож на твоего главаря?
На фотокарточке — черноволосый мужчина лет сорока с небольшим. Нос — крючком,, черные усы и такая же бородка. Лохматые брови нависают над узкими глазами…
— Я уже говорил — главарь был в колпаке и я не видел его лица…
Итак, появился новый персонаж, следовательно, получила право на существование ещё одна версия. Шаткая и непредсказуемая…
Успехи Ваютина оказались такими обширными и прспективными, что за них не жалко отдать не только ужин, но и завтрак с обедом. Витюня не ограничился выполнением моих поручений, но и узнал некоторые интересные подробности, способствующие дальнейшему развитию всех версий.
— Главврач Майской больницы сообщил в милицию о том, что снятый с поезда Москва-Кисловодск заболевший бизнесмен Крымов скончался от сердечного приступа. Об отравлении — ни слова. Поэтому уголовное дело не заведено и расследование не проводилось… Это — первое…
Ай да очкарик, ай да эскулап поселкового значения! Выкрутился-вывернулся из сложного положения. Пусть ему ничего и не грозило, но избегнул расспросов, дознаний. Умер человек обычной смертью, моторчмик засбоил, такое часто бывает.
— Дальше, — продолжил Витюня, заглядывая в потрепанный блокнот. — Все попытки поймать главаря банды, захватившей больницу, оказались тщетными. Исчез бандюга. Но допрос двух боевиков дал кое-что. Прежде всего, налет вершили не чеченские террористы — преступники, маскирующиеся под них. Главарь не чеченец, но и не русский, Предположительно, грузин… В банде не было ни одного кавказца — русские, прибалты, один узбек и один азербайджанец. Полный интернанационал. Цель нападения на больницу — получение выкупа…
— Но как все это стыкуется с убийством Крымова?
— Представь себе такую ситуацию — некто, планируя покушение на приговоренного мафией бизнесмена, поручает бандитам, задумавшим прибарахлиться путем захвата заложников в поселковой больнице, добить Крымова. Если его не прикончит яд…
Витюня мог бы и не распинаться — я понял его с полуслова. Пока он торопливо выкладывал свои доводы и догадки, я успел выняньчить не менее веские возражения.
— Тяжеловесно и…сшито гнилыми нитками, — с наслаждением подколол я друга. — Нет ни одного факта — одна голая фантазия. Как поется в известной песенке: в каждой строчке — только точки, догадайся, мол, сама…
— Вот и догадывайся. Привык глотать все разжеванное — поработай зубами, пошевели заржавевими извилинами!
Сколько времени мы с Витюней знаем друг друга, столько и пикируемся. Поглядишь со стороны — мужики вот-вот пустят в ход кулаки, начнут друг другу чистить морды. На самом же деле мне ещё не приходилось встречать более сильной привязанности, более чуткого отношения, чем у нас.
Вот и сейчас, выслушав сомнения Ваютина в моих мыслительных способностях, я до боли стиснул зубы и сжал кулаки.
— Не надоело зубатиться?
— С тебя, лапонька, беру пример, — ласково улыбнулся Витюня. — Ладно, прожуем. Давай — по делу.
Я несколько минут молчал, гася в себе злость. Ваютин понимающе улыбался. Улыбок у него — неисчислимое количество. Разномастных и разнокалиберных, злых и добрых, грустных и радостных. Он умел так пользоваться этой «обоймой», что одна улыбка плавно переходила в другую, злая сменялась доброй, ехидная — ласковой.
— Что с проводницей? Нашел?
— А как же! — радостно закричал Витюня. — Полная удача… Надежда Семеновна Тиберидзе проживает в Пятигорске в частном доме. Адрес известен и мы с тобой завтра же нанесем ей визит вежливости… Если, конечно, выкроишь время между двумя процедурами…
— Выкрою, обязательно выкрою. Понадобится — вообще не пойду… Больше ничего не удалось узнать?
— А тебе этого мало? — по настоящему обиделся сыщик. — Весь угрозыск города заставил на тебя работать. Ребята заинтересовались и вкалывают по черному. Все свои дела забросили…
— Результаты?
— За одни сутки? Аппетиты у тебя, Славка, непомерные стали. Можно подумать, что ты не сыщик с солидным стажем работы в органах, а стажер, недавно перешагнувщий порог уголовки.
Но я видел, что результаты у Ваютина имеются. Проводница — далеко не единственный его успех. Видел по многозначительным ухмылочкам, по блеску в сощуренных глазах.
— Кое-что удалось раскопать. Проводница — разведенка, воспитывает дочь тринадцати лет. А знаешь, где проживает бывший муж Надежды Семеновны?
Витюня замолчал, не сводя с меня торжествующий взгляд. Дескать, вижу — не знаешь и даже не догадываешься.
Пришлось признаться в полном неведении. Не словами — недоуменным пожатием плеч. Да и откуда мне знать какого то Тиберидзе? И какое это имеет отношение к смерти Крымова?
— Держись за стул, малыш… Муж Надежды Семеновны живет в поселке Майском… Представляешь совпадение?… И ещё — Вахтанг Тиберидзе исчез из поселка в ту самую ночь, когда бандиты захватили больницу… Как тебе моя новость?
— Потрясающая… И не нашли?
— Ищут пожарные, ищет милиция, — невесело пропел Ваютин. Достал из кармана пачку фотокарточек, развернул их веером. — Похож на твоего главаря?
На фотокарточке — черноволосый мужчина лет сорока с небольшим. Нос — крючком,, черные усы и такая же бородка. Лохматые брови нависают над узкими глазами…
— Я уже говорил — главарь был в колпаке и я не видел его лица…
Итак, появился новый персонаж, следовательно, получила право на существование ещё одна версия. Шаткая и непредсказуемая…
26
Улица, спотыкаясь возле в»ездов в частные гаражи и калитки, карабкалась в гору. На лавочках возле домов сидели в тени старики и старухи, играли дети. Шатаясь, добирался до родного жилья перебравший парень. Из окна небольшого домика на всю улицу орал магнитофон.
Все обыденно и привычно — слепок с других городов и поселков.
У меня в голове «спотыкались» растерянные мысли. Все принятые для дальнейшей разработки версии как бы устоялись, перестали будоражить сознание. Обычная работа. Ранее немало пришлось мне расследовать и простые, и сложные дела, ошибаться и исправлять ошибки. Ушибы от столкновения с ними долго болели, вызывая раздражение и злость.
Но такого запутанного преступления, как убийство Крымова, встречать не доводилось. Прежде всего, по множеству «действующих лиц» и по «стыковке», казалось бы, разных по направленности событий. К примеру, отравление в поезде и налет терористов на мирную больничку в поселке. Есть ли связь между этими событиями или она нафантазирована мной и Ваютиным?
Каждый день приносит новости. И ободряющие, подталкивающие нас к дополнительному изучению то одной, то другой версии. И неожиданные, отвергающие, казалось бы, железобетонные предположения. И такие, которые сводят только-что начатое исследование добытых фактов практически к нулю.
Теперь появился некий Тиберидзе, разведенный муж проводницы поезда, заподозренной в причастности к отравлению. Сам он — не менее подозрительная личность. Возможно, связан с бандой, напавшей на больницу. Не исключено — активный участник этой банды.
Если принять за аксиому причастность бывшей жены Вахтанга к отравлению бизнесмена, то разоблачение Тиберидзе — конец ниточки, за которую обязательно следует потянуть. Ибо на её противоположном конце может оказаться разгадка многих непонятных событий…
Витюня шел рядом со мной, задумчиво насвистывая какую-то лихо закрученную мелодию. Я знаю его как самого себя, даже лучше чем себя, ибо в своих привычках разобраться намного сложней, нежели в чужих. Посвистывание — верный признак неприятных мыслей, одолевающих пятигорского пинкертона.
Что перемалывается за нахмуренным, перерезанным глубокой морщиной лбом Витюни? Варианты предстоящей беседы с проводницей или пути поисков исчезнувшего бывшего её мужа? Может быть, там зарождается новая версия?
— О чем задумался? — не выдержал я напряжения, исходящего от спутника. — Какие мысли прогуливаются в пустой башке?
Ехидина пропущена мимо ушей. Очередная странность. Витюня терпеть не может быть безответной мишенью, как правило, отвечает тем же. А тут — молчок.
— И долго ты собираешься хранить многозначительное молчание? — наступал я. — Будь другом, поделись…
Долго упрямиться — не в ваютинском характере. Тем более, долго молчать.
— Ладно, слушай, — без привычной улыбочки согасился он. — Вчера в Минводах совершенно дерзкое ограбление магазина. Сторожу пред»явили служебное удостоверение сотрудника уголовного розыска… Ракова.
От неожиданности я онемел. Пойди докажи, что ты в это время балдел в кислородной ванне либо грел мощи под лучами искусственного солнышка.
— И ты… поверил?
В ответ — презрительный взгляд, сдобренный такой же полуулыбкой.
— Поверил в то, что имею дело с глупцом, — проворчал Витюня. — Правда, начальство порекомендовало повнимательней присмотреться к отпускнику, запросить данные на него с места службы.
— Запросил?
— Я и без запросов и допросов знаю, с кем имею дело… Короче, перестань становиться на дыбы! Включи извилины! Пред»явление твоего удостоверения — алогично. Сторожа могли легко прихлопнуть, оглушить, связать, убить. Для чего понадобилось совать ему под нос документы? Уверен — замарать тебя, заставить угрозыск запутаться…
— Но это же наивно!
— Согласен, наивно. Но такая наивность в руках преступников тоже — оружие. Причем — опасное. Заставить нас задуматься, всполошиться, копаться в твоем прошлом и настоящем. Хотя бы на короткий промежуток времени забыть о расследовании совершенного в Майском преступлении. Разве этого мало?
— И что же вы собираетесь предпринять?
Вопрос — на дурачка. Я и без пояснений Ваютина знаю, что в подобных случаях делают сыщики. Ппежде всего, ускоряют разработку принятых версий. Одновременно — усиленный розыск преступника, который воспользовался похищенными документами.
Необычное ограбление магазина имеет свои положительные качества — укрепляет шаткую связь между отравлением бизнесмена и нападением на майскую больницу. Ибо подставленный Раков не только друг убитого, но и сыщик, расследующий совершенное убийство.
Кто знает о моих намерениях?
В первую очередь, Ленка. Она отлично осведомлена о профессии и месте работы бывшего любовника. К тому же, знает мой характер. Но у ней, по моему, нет достаточных причин мешать следствию…
Догадываться о моих намерениях может и Ларин. Не зря же он рядом с административным корпусом так настойчиво расспрашивал Крымову о событиях в Майском.
Есть вопросы, ответить на которые просто невозможно. За последние несколько суток они одолели меня. Пытался отыскать ответы на процедурах и в столовой, во время прогулок и посещений павильонов минеральной воды, во сне и на яву.
Вот и сейчас, шагая рядом с другом, перебираю их, будто католик четки.
— Далеко еще? — осведомился я, вытирая ладонью со лба обильный пот. — Говорил — два квартала от трамвайной остановки, а мы, по моему, все четыре отмахали.
— Это тебе показалось — четыре, на самом деле — полтора… Дойдем до угла, повернем направо и — у цели… Отдохнуть не хочешь?
Еще бы не хотеть!
К вечеру жара немного схлынула, зато навалилась адская духота. Старожилы говорят, что не упомнят в прошлом такую погоду. Обычно, после обеда наступало облегчение — с гор тянул освежающий ветерок. Из домов на бульвары или на выставленные у калиток лавочки выползли бабушки и дедушки, молодежь осваивала сады и парки.
Короче, наступала благодать.
В это лето все переменилось…
Присели мы с Ваютиным на огромный камень возле кокетливо выпиленной и ярко раскрашенной калитки. Помолчали. Возвращаться к теме похищенного удостоверения не хотелось — она, можно считать, отработана.
— Знаешь что, Витюня, давай испробуем вариант прямоты — спросим проводницу об её исчезнувшем бывшем муже. Дескать, проводим расследования возможного его похищения или даже убийства. Вот и заглянули за информацией.
— Крепко сшито, — одобрил мою идею Ваютин. — Какая она — трепливая или молчунья?
— А я откуда знаю?… Билеты, пожалуйста, попейте чайку — вот и все общение. Больше сидела в своем закутке. Один раз ходила с милиционером, когда тот проверял у пассажиров документы…
— Милиционер? Один? — так и подскочил Ваютин. — Может ощибаешься?
— Как же я могу ошибиться, если догнал его в соседнем вагоне, пред»явил удостоверение и разговаривал…
Витюня одарил меня очередной сожалеющей улыбочкой. Будто воткнул иголку. Я сразу прозрел. Господи, во что превратился опытный сыщик! Ведь подозрительная проверка паспортов одним сотрудником милиции должна была меня насторожить. Вместо этого — развесил уши и мурлыкал сытым котом, которого погладили по жирной спинке.
— Чувствую — дошло, — удовлетворенно прокомментировал идиотское выражение на моем лице, Витюня. — Значит, какие-то проблески умишка сохранились.
Я покаянно молчал. Да и как не каяться в непростительной даже ддя стажера оплошности. В Подмосковье милиционеры в наше смутное время ходят только парами, а то и втроем. А уж на Кавказе, охваченном волнениями и чеченской войной, — тем более.
Появились смутный, размытый силуэт ещё одной версии.
Все обыденно и привычно — слепок с других городов и поселков.
У меня в голове «спотыкались» растерянные мысли. Все принятые для дальнейшей разработки версии как бы устоялись, перестали будоражить сознание. Обычная работа. Ранее немало пришлось мне расследовать и простые, и сложные дела, ошибаться и исправлять ошибки. Ушибы от столкновения с ними долго болели, вызывая раздражение и злость.
Но такого запутанного преступления, как убийство Крымова, встречать не доводилось. Прежде всего, по множеству «действующих лиц» и по «стыковке», казалось бы, разных по направленности событий. К примеру, отравление в поезде и налет терористов на мирную больничку в поселке. Есть ли связь между этими событиями или она нафантазирована мной и Ваютиным?
Каждый день приносит новости. И ободряющие, подталкивающие нас к дополнительному изучению то одной, то другой версии. И неожиданные, отвергающие, казалось бы, железобетонные предположения. И такие, которые сводят только-что начатое исследование добытых фактов практически к нулю.
Теперь появился некий Тиберидзе, разведенный муж проводницы поезда, заподозренной в причастности к отравлению. Сам он — не менее подозрительная личность. Возможно, связан с бандой, напавшей на больницу. Не исключено — активный участник этой банды.
Если принять за аксиому причастность бывшей жены Вахтанга к отравлению бизнесмена, то разоблачение Тиберидзе — конец ниточки, за которую обязательно следует потянуть. Ибо на её противоположном конце может оказаться разгадка многих непонятных событий…
Витюня шел рядом со мной, задумчиво насвистывая какую-то лихо закрученную мелодию. Я знаю его как самого себя, даже лучше чем себя, ибо в своих привычках разобраться намного сложней, нежели в чужих. Посвистывание — верный признак неприятных мыслей, одолевающих пятигорского пинкертона.
Что перемалывается за нахмуренным, перерезанным глубокой морщиной лбом Витюни? Варианты предстоящей беседы с проводницей или пути поисков исчезнувшего бывшего её мужа? Может быть, там зарождается новая версия?
— О чем задумался? — не выдержал я напряжения, исходящего от спутника. — Какие мысли прогуливаются в пустой башке?
Ехидина пропущена мимо ушей. Очередная странность. Витюня терпеть не может быть безответной мишенью, как правило, отвечает тем же. А тут — молчок.
— И долго ты собираешься хранить многозначительное молчание? — наступал я. — Будь другом, поделись…
Долго упрямиться — не в ваютинском характере. Тем более, долго молчать.
— Ладно, слушай, — без привычной улыбочки согасился он. — Вчера в Минводах совершенно дерзкое ограбление магазина. Сторожу пред»явили служебное удостоверение сотрудника уголовного розыска… Ракова.
От неожиданности я онемел. Пойди докажи, что ты в это время балдел в кислородной ванне либо грел мощи под лучами искусственного солнышка.
— И ты… поверил?
В ответ — презрительный взгляд, сдобренный такой же полуулыбкой.
— Поверил в то, что имею дело с глупцом, — проворчал Витюня. — Правда, начальство порекомендовало повнимательней присмотреться к отпускнику, запросить данные на него с места службы.
— Запросил?
— Я и без запросов и допросов знаю, с кем имею дело… Короче, перестань становиться на дыбы! Включи извилины! Пред»явление твоего удостоверения — алогично. Сторожа могли легко прихлопнуть, оглушить, связать, убить. Для чего понадобилось совать ему под нос документы? Уверен — замарать тебя, заставить угрозыск запутаться…
— Но это же наивно!
— Согласен, наивно. Но такая наивность в руках преступников тоже — оружие. Причем — опасное. Заставить нас задуматься, всполошиться, копаться в твоем прошлом и настоящем. Хотя бы на короткий промежуток времени забыть о расследовании совершенного в Майском преступлении. Разве этого мало?
— И что же вы собираетесь предпринять?
Вопрос — на дурачка. Я и без пояснений Ваютина знаю, что в подобных случаях делают сыщики. Ппежде всего, ускоряют разработку принятых версий. Одновременно — усиленный розыск преступника, который воспользовался похищенными документами.
Необычное ограбление магазина имеет свои положительные качества — укрепляет шаткую связь между отравлением бизнесмена и нападением на майскую больницу. Ибо подставленный Раков не только друг убитого, но и сыщик, расследующий совершенное убийство.
Кто знает о моих намерениях?
В первую очередь, Ленка. Она отлично осведомлена о профессии и месте работы бывшего любовника. К тому же, знает мой характер. Но у ней, по моему, нет достаточных причин мешать следствию…
Догадываться о моих намерениях может и Ларин. Не зря же он рядом с административным корпусом так настойчиво расспрашивал Крымову о событиях в Майском.
Есть вопросы, ответить на которые просто невозможно. За последние несколько суток они одолели меня. Пытался отыскать ответы на процедурах и в столовой, во время прогулок и посещений павильонов минеральной воды, во сне и на яву.
Вот и сейчас, шагая рядом с другом, перебираю их, будто католик четки.
— Далеко еще? — осведомился я, вытирая ладонью со лба обильный пот. — Говорил — два квартала от трамвайной остановки, а мы, по моему, все четыре отмахали.
— Это тебе показалось — четыре, на самом деле — полтора… Дойдем до угла, повернем направо и — у цели… Отдохнуть не хочешь?
Еще бы не хотеть!
К вечеру жара немного схлынула, зато навалилась адская духота. Старожилы говорят, что не упомнят в прошлом такую погоду. Обычно, после обеда наступало облегчение — с гор тянул освежающий ветерок. Из домов на бульвары или на выставленные у калиток лавочки выползли бабушки и дедушки, молодежь осваивала сады и парки.
Короче, наступала благодать.
В это лето все переменилось…
Присели мы с Ваютиным на огромный камень возле кокетливо выпиленной и ярко раскрашенной калитки. Помолчали. Возвращаться к теме похищенного удостоверения не хотелось — она, можно считать, отработана.
— Знаешь что, Витюня, давай испробуем вариант прямоты — спросим проводницу об её исчезнувшем бывшем муже. Дескать, проводим расследования возможного его похищения или даже убийства. Вот и заглянули за информацией.
— Крепко сшито, — одобрил мою идею Ваютин. — Какая она — трепливая или молчунья?
— А я откуда знаю?… Билеты, пожалуйста, попейте чайку — вот и все общение. Больше сидела в своем закутке. Один раз ходила с милиционером, когда тот проверял у пассажиров документы…
— Милиционер? Один? — так и подскочил Ваютин. — Может ощибаешься?
— Как же я могу ошибиться, если догнал его в соседнем вагоне, пред»явил удостоверение и разговаривал…
Витюня одарил меня очередной сожалеющей улыбочкой. Будто воткнул иголку. Я сразу прозрел. Господи, во что превратился опытный сыщик! Ведь подозрительная проверка паспортов одним сотрудником милиции должна была меня насторожить. Вместо этого — развесил уши и мурлыкал сытым котом, которого погладили по жирной спинке.
— Чувствую — дошло, — удовлетворенно прокомментировал идиотское выражение на моем лице, Витюня. — Значит, какие-то проблески умишка сохранились.
Я покаянно молчал. Да и как не каяться в непростительной даже ддя стажера оплошности. В Подмосковье милиционеры в наше смутное время ходят только парами, а то и втроем. А уж на Кавказе, охваченном волнениями и чеченской войной, — тем более.
Появились смутный, размытый силуэт ещё одной версии.