Страница:
Был ли переход от античности к средневековью прогрессом или регрессом?
Даже становясь на ту точку зрения, что центр тяжести вопроса о переходе античности в средневековье находится не во внешних влияниях, а во внутреннем развитии, и тем более еще, конечно, принимая в расчет и значение внешних влияний, мы не можем не ставить вопрос, был ли этот переход прогрессом и регрессом. С точки зрения исторической планомерности, с которой прогресс совершается прямолинейно и непрерывно, рассматриваемый переход должен был быть шагом вперед, и в некоторых философских построениях истории дело представляется именно таким образом, но такое представление дела является скорее требованием теории, чем выводом из фактов. В действительности мы наблюдаем в эту эпоху полный упадок жизнедеятельности римского общества, упадок экономический, упадок культурный, упадок политический. Варвары были в нем повинны разве в том только отношении, что заставляли империю напрягать все свои силы для защиты своих границ, но это была не единственная причина общего упадка в сферах народного хозяйства, духовной культуры и государственной жизни. Империя беднела и политически разлагалась в силу внутренних причин, и не варвары только ее разорили и довели до падения, хотя и нельзя отрицать, что приход германцев ускорил процесс истощения ее материальных средств и ее политического разложения.
В другом месте* мы уже ставили вопрос, следует ли формулы исторического прогресса применять ко всему культурному развитию человечества, взятому в целом, или к отдельным народам, как самостоятельным историческим целым. Мы стали на вторую точку зрения, и в этом смысле нам нужно смотреть на средние века не как на дальнейшее продолжение прогресса, доведенного античным миром до известной высоты, а как на повторение того, что уже было, так сказать, проделано самим античным миром в первые времена его истории, так как культурный процесс, если можно так выразиться, теперь оборвался, и его пришлось начинать снова.
Современный спор об экономическом развитии древности и средних веков
В последние годы на отношение средних веков к античному миру были высказаны оба эти взгляда - в применении к экономическому развитию, совершавшемуся в Европе в древности, в средние века и в новое время. Я позволю себе здесь повторить об этом споре то, что уже было сказано мною в одной недавней книжке, посвященной античному миру*, потому что, рассматривая данный вопрос, мы лучше поймем, в чем заключался и даже чем обусловливался переход античной культуры в средневековую.
* См. выше, стр. 20.
Главными представителями двух противоположных ответов на только что поставленный вопрос о том, продолжает или повторяет средневековая и новая Европа классическую древность в своем экономическом развитии, являются двое современных немецких ученых, экономист Карл Бюхер и историк Эдуард Мейер. Первый из них создал новую формулу экономического развития, которую сам и применил к древности, средним векам и новому времени, как к отдельным моментам этого развития, но его историческое построение, основанное на указанной формуле, было встречено целым рядом возражений со стороны других ученых и особенно со стороны Эдуарда Мейера, автора одной из лучших в настоящее время общих историй древнего мира. Бюхер высказал свои взгляды в сочинении "Происхождение народного хозяйства". Э. Мейер разобрал их в брошюре "Экономическое развитие древнего мира" **.
Посмотрим сначала, в чем заключается теоретическая формула Бюхера, правильности которой, как именно отвлеченной схемы, не отрицают и те, которые нападают на историческое построение этого ученого, т. е. на применение его основной идеи к истолкованию конкретной действительности. Бюхер исходит из самых основных понятий политической экономии, из понятий производства и потребления, ставя их в известное отношение между собою, как начального и конечного момента, между которыми путь, проходимый хозяйственными благами, может иметь разную длину и быть неодинаково сложным. Экономическое развитие состоит как раз в постепенном удлинении пути, который проходится хозяйственными благами от их производителей к их потребителям. Сначала продукты производства потреблялись самими же производителями, т. е., в сущности, никакого путешествия хозяйственные блага не совершали, но с развитием экономического быта продукты стали потребляться не теми людьми, которые их произвели, и между производителями и потребителями образовался более или менее длинный путь, которому соответствует экономическое понятие обмена. По мере развития экономического быта длина пути, проходимого хозяйственными благами от исходного момента, т. е. производства, до конечного, т. е. потребления, должна была постепенно увеличиваться, и самый характер движения по этому пути (т. е. обмена) - усложняться, начиная с простейшей формы обмена вещи на вещь и кончая очень сложным торговым обращением товаров и чисто денежных операций. С этой точки зрения Бюхер и различает три стадии экономической эволюции: ступень замкнутого, самодовлеющего домашнего хозяйства, ступень городского хозяйства и ступень народного хозяйства. Формулу Бюхера очень удобно применять к экономическому развитию отдельных стран, в которых сначала действительно, в каждом "доме" производится то, что им же самим и потребляется, потом возникает более сложная система местных обменов с "городскими" центрами, пока в общую хозяйственную жизнь, путем развития внутренней торговли в целой стране, не втягивается и весь "народ". Сам Бюхер, однако, приложил эту общую формулу, по которой совершается экономическое развитие каждой отдельной страны, ко всему ходу истории передовой части человечества, т. е. из закона повторяющихся
* "Государство город античного мира".
** Оба эти сочинения существуют в русском переводе.
явлений он сделал нечто вроде плана однажды только совершившегося развития. Именно, у него вся древняя и значительная часть средневековой истории (до конца первого тысячелетия по Р. X.) зачислена в период домашнего хозяйства, конец средних веков и отчасти начало нового времени отнесены к фазису хозяйства городского, и только последние столетия признаны находящимися на ступени народного хозяйства, как будто в древности существовал только "дом", сменившийся в средние века "городом", который в новое время уступил место "нации-государству" (прибавлю, что под понятие "дома", или по-гречески "ойкоса", подводится в данном случае и большое барское хозяйство).
Вот эту-то историческую конструкцию и подверг своей критике вместе с другими историками Эдуард Мейер. Он указывает, что Бюхером совершенно отрицается для всей древности и большей части средневековья существование правильного экономического расчленения общества с развитыми сношениями и живым обменом продуктов между всем населением, существование постоянной торговли и торгового класса, как посредника между производством и потреблением. Действительно, Бюхер принимает замкнутое домашнее хозяйство, как чистое производство на себя, как хозяйство без обмена, потому что здесь весь хозяйственный оборот, от производства до потребления, совершается в замкнутом кругу дома (семьи, рода), и каждый продукт проходит весь путь своего образования - от получения сырого материала до того момента, когда он делается годным для употребления, - в одном и том же хозяйстве и без промежуточных ступеней поступает в потребление. Правда, Бюхер находит в древности и зачатки второй ступени, т. е. хозяйства городского, которое характеризуется, как прямой обмен, или непосредственное поступление продуктов из производящего хозяйства в потребляющее, но, по его мнению, дальше зачатков городского хозяйства древность и не пошла, о народном же хозяйстве в бюхеровском понимании термина и речи для древней истории быть не может. Возражая Бюхеру и его сторонникам, Э. Мейер совершенно верно
указывает на то, что история народов, живущих у Средиземного моря, представляет два параллельных периода, что с падением древнего мира развитие начинается сызнова, и что оно снова возвращается к тем первым ступеням, которые уже давно были пройдены. Свои средние века он находит и в древней Греции, причем им этому слову придается не хронологическое, а бытовое значение *: греческое средневековье - это "эпоха владычества аристократии, рыцарских подвигов и героической песни, когда землевладение со скотоводством и земледелием достигло полного развития". Потом Греция перешла в период развития промышленности и торговой деятельности и так называемого денежного хозяйства,процесс, который потом повторили и народы Западной Европы в своей исторической жизни, начинающейся с очень низких ступеней экономического быта. Римская империя тоже в свое время совершила известную экономическую эволюцию, но, достигши в ней известной высоты, пошла назад и спустилась, так сказать, до низших ступеней хозяйственного развития. Как это и почему произошло, об этом здесь, конечно, не место распространяться: важно лишь отметить факт совершившегося на Западе экономического регресса, повлекшего за собою и культурный, и политический упадок. Экономическое развитие Запада всегда в древности отставало от экономического развития Востока и европейского, и азиатско-африканского, и сделанные им экономические успехи оказались менее прочными. В результате "домовое", натуральное, главным образом земледельческое хозяйство возобладало над хозяйством высших ступеней, промышленно-торговым и денежным, что повлекло за собою общее обеднение, упадок городов, ослабление культурной деятельности и расстройство государственной машины. Варвары, вторжения которых в провинции империи только усугубляли эти беды и которые сами способны были скорее только понижать общий тон жизни, с своей стороны, усиливали и ускоряли этот регрессивный перелом жизни, совершавшийся в провинциях
* См. выше, стр. 25.
Западной Римской империи. Падала образованность, падала и государственность, все более и более уступая место настоящему варварству. С другой стороны, какой характер должна была тогда принять духовная культура и без прихода варваров, это очень хорошо показывает пример Византии: варвары нанесли удар образованности в количественном отношении, качественное же перерождение культуры совершалось под иными влияниями. Рассматриваемый с этой стороны культурный кризис античного мира заключался в победе исключительно теологической культуры над культурою светского характера. Это, повторяю, было одинаково и в восточной, и в западной половинах империи.
Деление западноевропейского средневековья на периоды
Западноевропейское средневековье охватывает целое тысячелетие - период времени, слишком длинный для того, чтобы в нем не различать отдельных крупных эпох. За начало средних веков, как всем хорошо известно, принято считать 476 год, т. е. год падения Западной Римской империи. Конечно, это делается только для удобства: античный мир с своей цивилизацией не умер еще окончательно к этому времени, и кто хочет рассказать его историю, должен скорее остановиться на тридцатых годах VI века, когда с закрытием языческих школ в Афинах и с составлением знаменитого Свода римского права (при Юстиниане Великом) завершился процесс развития греческой философии и римского права. С другой стороны, кто желает изучать историю германцев, основавших свои государства на развалинах Западной Римской империи в V и VI веках, тот волей-неволей обязан начать свое знакомство с этою историею в более ранние времена, потому что уже в I веке до Р. X. римляне пришли в столкновение с германцами, и в "Комментариях" Юлия Цезаря, относящихся к середине этого века, сохранились первые сколько-нибудь ценные известия о быте племен, которым во второй половине IV в. по Р. X. суждено было начать так называемое "великое переселение
народов". В то самое время, как античный мир все еще живет, хотя и близясь к своему концу, начинается уже и новая жизнь, хотя и не вытесняя еще старой. Первый большой период, который можно выделить из средних веков, - это четыре столетия, протекшие от падения Западной Римской империи до эпохи Карла Великого (768-814): он именно и характеризуется борьбою римских и германских элементов, постепенным вымиранием старого или его видоизменением при новых условиях и постепенным развитием нового или его приспособлением к старым условиям быта. Только после Карла Великого и его ближайших преемников (IX в.) мы видим в полном блеске две наиболее характерные основы средневекового быта католицизм, который дал особую окраску всей духовной культуре Западной Европы, и феодализм, положивший особую печать на политический, юридический и экономический быт романских и германских народов. В этом втором периоде средних веков вся история вращается в рамках, созданных католицизмом и феодализмом, что позволяет нам из X, XI, ХП и ХШ веков сделать особый отдел средневековой истории: тут уже нет резкого антагонизма между римским и германским элементами, они приспособились один к другому, и результатами этого взаимного приспособления собственно и были католицизм и феодализм. Следующие два века, т. е. XIV и XV столетия, многими историками рассматриваются как переход уже к новому времени, особенно характеризующемуся именно разложением и падением средневекового католико-феодального строя жизни европейских народов. В эту эпоху совершается так называемое возрождение классической древности, обновление умственной деятельности на Западе под большим или меньшим влиянием знакомства с духовною культурою древних, а также происходят многие важные изобретения и открытия (порох, книгопечатание, Америка, морской путь в Индию и т. п.), которые имели громадные последствия для истории Европы. Обыкновенно год открытия Америки (1492) и принимается за конец средневековья.
Таковы хронологические пределы и внутреннее деление средних веков: первый период, обнимающий V-IX века, есть
период смешения римского и германского элементов, которое дало в результате своеобразный, столь характерный для средних веков католико-феодальный строй жизни европейских народов; за этим "варварским" периодом, как называют его некоторые, следуют средние века в собственном смысле (X-ХШ столетия), или католико-феодальная эпоха; наконец, XIV и XV вв. уже представляют переход к новому времени. Делая более точные хронологические обозначения, между 476 и 1492 гг., как крайними пределами средневековья, мы укажем на год распадения монархии Карла Великого (843) и на год переселения папы из Рима в Авиньон (1308), как на границы между первым и вторым, с одной стороны, и вторым и третьим, с другой, периодами средневековой истории. Отсюда же явствует, что главными историческими явлениями средних веков мы должны признать католицизм и феодализм. Католическая церковь и феодальные учреждения не только положили особую печать на культурную и социальную жизнь Западной Европы в средние века, но представляли из себя и то общее в, ее жизни, что позволяет нам выделять средневековье в особый отдел истории и рассматривать во внутренней связи историю нескольких народов. Романские и германские нации Запада, а с ними часть славян и мадьяры составили в средние века, как мы видели, отдельный, совершенно обособленный исторический мир в Европе, который чувствовал свое единство и свою противоположность с другим христианским же миром в Европе, миром восточного христианства. И это обособление завершилось в начале второго периода западного средневековья.
Обособление Западной Европы как отдельного исторического мира
Мы видели, что основа разделения средневековой Европы на две обособленные одна от другой половины была положена еще в античную эпоху. Уже с самого начала средних веков связь Запада и Востока все более и более слабела, но Западу предстояло еще найти внешнее выражение и внутреннее обоснование своего обособленного от Востока
единства. В 800 г. франкский король Карл Великий, соединивший под своею властью почти все старые провинции Западной империи и завоевавший Германию, возлагает на свою голову императорскую корону Рима. С другой стороны, в духовном отношении римский епископ постепенно делается средоточием западного христианства, стремясь в то же время освободиться от политического подчинения византийским императорам, в каком папы прежде этого находились по отношению к теоретически признававшимся и на Западе владыкам мира: восстановление в 800 г. западной империи и порывает окончательно политические связи папства и Византии. Все это подготовляет и разрыв того церковного единства, выражением которого в IV-VIII веках были вселенские соборы: спор папы Николая I и византийского патриарха Фотия, усложненный соперничеством восточного и западного духовенства в обращении славян и спорами по поводу разных догматических и обрядовых вопросов, производит в церкви схизму: с середины IX в. до середины XI в. обе церкви все более и более становятся во враждебные отношения, а затем происходит окончательный разрыв. С IX века все католические страны Запада составляют из себя особый мир, противополагающий себя и мусульманству, с которым он соприкасался в Испании и Сицилии, и восточному, греческому христианству. В IX веке мир этот был таким образом уже совершенно обособлен, будучи в то же время объединен империей Карла Великого и возвысившейся властью римского папы, и в нем ясно обнаружились те особенности, которые характеризуют его историю в следующих веках, - особенности, явившиеся результатом взаимодействия старых, римских, и новых, германских, элементов, наполняющей все время до Карла Великого. С этой эпохи и начинается западноевропейское, романо-германское, католико-феодальное средневековье в собственном смысле.
Значение монархии Карла Великого
Образование монархии Карла Великого имеет громадное историческое значение. Зерном ее было королевство франков
в Галлии, но Карл соединил под своею властью почти все европейские области Западной Римской империи, присоединив к ним, кроме того, и тогдашнюю Германию; только Британия, Испания за Эбро да Южная Италия из бывших римских провинций не входили в состав его государства. Это соединение разрозненных стран имело особое значение в то время, когда Западной Европе грозили разные вторжения. В 711 г. арабы завоевали Испанию, а в 732 г. вторгнулись в нынешнюю Францию, и только тяжелая рука Карла Мартела, деда Карла Великого, спасла западное христианство от арабов; сам Карл Великий совершил поход в Испанию и против арабов заложил за Пиренеями Испанскую монархию. Германия была еще варварской и языческой; завоеванием ее и обращением в христианство Карл обезопасил западный мир с востока, и славяне, жившие в ближайшем соседстве с германцами, при своем выступлении на историческое поприще, должны были иметь дело уже с грозной державой. До известной степени Карл Великий подготовил Европу и к принятию норманнских вторжений: в начале Х века норманны могли прочно утвердиться только на севере Франции, откуда в XI веке произвели завоевание Южной Италии и Англии, принесши в обе страны те формы быта, которые стали вырабатываться в монархии Карла. Правда, восстановленная им Западная империя в середине IX века распалась, но важно было хотя временное объединение и образование в ней некоторых общих форм быта в трех главных ее частях (Германии, Франции и Верхней Италии), откуда эти формы стали переходить потом и в соседние страны. Объединяя Запад, монархия Карла по своей особой связи с церковью содействовала равным образом и его обособлению. Франки были первым народом германского племени, принявшим христианство (496 г.) не по арианскому учению. Предшественники Карла Великого содействовали папским миссионерам в Германии и даже отчасти расширению власти папы над епископами Галлии. Когда папу в Риме стали теснить лангобарды, отец Карла, Пипин Короткий, не только защитил его, но, отвоевав от лангобардов целую область, подарил ее папе, а потом и сам
Карл, подчинив своей власти королевство лангобардов, подтвердил дар Пипина. Далее, папы давно стремились порвать связи с Византийской империей, и возложение Львом Ш на голову Карла императорской короны уничтожало последние признаки власти византийского императора на Западе (утверждение пап), а Карл, в свою очередь, содействовал признанию папской власти во всех областях своей обширной империи. Все, что входило в состав монархии Карла или примкнуло впоследствии к объединенному и обособленному ею миру, таким образом нашло свой духовный центр в Риме, и идея о том, что западно-христианский мир имеет две главы - императора и папу, сделалось одною из основных идей западноевропейского средневековья.
Таково значение монархии Карла Великого: она объединила и обособила Запад, объединила его романские и германские нации для отражения внешних врагов и распространения западной культуры, обособила его от Востока, завершив процесс, происходивший в варварскую эпоху, и подготовив совершенно новый порядок вещей. Империя Карла распалась при его внуках, и раздробление ее пошло очень далеко, но западный мир продолжал сознавать свое единство, втянув в это единство через католическую церковь и "Священную Римскую империю", перенесенную в середине Х века на немецкую нацию, и такие страны, как Чехия, Венгрия, даже Польша. Феодализм, который выработался в отдельных частях распавшейся в IX в. монархии Карла, сделался одною из основ средневекового быта и переносился потом и в другие страны (например, завоевание Англии норманнами, жившими перед тем полтора века во Франции, завоевания крестоносцев на Востоке в эпоху крестовых походов, германское влияние в Чехии и т. п.).
После распадения империи Карла Западная Европа представляется нам духовно объединенною, но политически раздробленною. Духовным главой этого мира становится папа, но в теории власть его дополняется светскою властью "римского" императора, как наследника древних цезарей, господина мира, распространителя христианства, защитника церкви, и сама империя превращается в идеальное
дополнение церкви. Это разделение властей и независимость духовной власти от светской составляют особенность Запада. Политическое раздробление выразилось в феодализме, в котором императору отводилось место лишь главы целой иерархии независимых или стремившихся к независимости владельцев. Власть Карла Великого, как преемника национальных вождей франков и наследника римских цезарей, покоилась и на германских, и на римских понятиях; в католицизме и феодализме выработался уже новый взгляд на императорскую власть: папы готовы были превратить императора в приказчика римской курии, светские владельцы стремились ограничиться одним номинальным признанием этой власти. До Карла Великого римские и германские элементы не были еще, так сказать, прилажены одни к другим, и сама администрация его монархии была странною смесью германской дружины и римской бюрократии; но с IX века в жизни утверждается новая система управления. Римская централизация окончательно и на долгое время уступает место процессу, который распределил власть между аристократией. Желанием Карла Великого было поставить государство выше церкви и аристократии, но после падения его империи церковь стремится превратиться в независимую духовную монархию, аристократические элементы высвобождаются из-под подчинения государственной власти. Империя делается какой-то фикцией: у императора является опасный соперник в лице папы; его сила находится в зависимости от повиновения аристократии. Равным образом, и национальная власть короля изменяется в своем характере там, где произошло феодальное раздробление: король уже не представитель и вождь нации, как у германцев, не носитель государственного принципа с абсолютною властью, как в Риме и в тогдашней же Византии, а верховный глава иерархии герцогов, графов, баронов. Развитие католицизма и феодализма похоронило под развалинами монархии Карла Великого и власть его преемников, заставив ее приспособиться к новому общественному строю, издавна подготовлявшемуся и выступившему наружу тотчас же после того, как пала эта монархия.
Средневековый социально-политический быт и феодальная система
Таким образом, в эпоху Карла Великого западный мир не только объединился и обособился, но и закончил выработку тех форм быта, которые отличают его от Византии: там церковь была в подчинении у государства, и аристократические элементы не играли политической роли. В этом социальном строе Запада был залог политической свободы, ибо государство не было всемогущим, и власть в нем не была абсолютной. Но зато на Западе у духовенства возникло стремление подчинить себе государство, превратив светских правителей в простых ставленников главы церкви, а аристократия стала стремиться разложить государство, отождествляя его чуть не с каждым крупным поместьем. Мы и перейдем теперь к общей характеристике второго периода средних веков, когда католицизм и феодализм достигли наибольшего своего развития.
Даже становясь на ту точку зрения, что центр тяжести вопроса о переходе античности в средневековье находится не во внешних влияниях, а во внутреннем развитии, и тем более еще, конечно, принимая в расчет и значение внешних влияний, мы не можем не ставить вопрос, был ли этот переход прогрессом и регрессом. С точки зрения исторической планомерности, с которой прогресс совершается прямолинейно и непрерывно, рассматриваемый переход должен был быть шагом вперед, и в некоторых философских построениях истории дело представляется именно таким образом, но такое представление дела является скорее требованием теории, чем выводом из фактов. В действительности мы наблюдаем в эту эпоху полный упадок жизнедеятельности римского общества, упадок экономический, упадок культурный, упадок политический. Варвары были в нем повинны разве в том только отношении, что заставляли империю напрягать все свои силы для защиты своих границ, но это была не единственная причина общего упадка в сферах народного хозяйства, духовной культуры и государственной жизни. Империя беднела и политически разлагалась в силу внутренних причин, и не варвары только ее разорили и довели до падения, хотя и нельзя отрицать, что приход германцев ускорил процесс истощения ее материальных средств и ее политического разложения.
В другом месте* мы уже ставили вопрос, следует ли формулы исторического прогресса применять ко всему культурному развитию человечества, взятому в целом, или к отдельным народам, как самостоятельным историческим целым. Мы стали на вторую точку зрения, и в этом смысле нам нужно смотреть на средние века не как на дальнейшее продолжение прогресса, доведенного античным миром до известной высоты, а как на повторение того, что уже было, так сказать, проделано самим античным миром в первые времена его истории, так как культурный процесс, если можно так выразиться, теперь оборвался, и его пришлось начинать снова.
Современный спор об экономическом развитии древности и средних веков
В последние годы на отношение средних веков к античному миру были высказаны оба эти взгляда - в применении к экономическому развитию, совершавшемуся в Европе в древности, в средние века и в новое время. Я позволю себе здесь повторить об этом споре то, что уже было сказано мною в одной недавней книжке, посвященной античному миру*, потому что, рассматривая данный вопрос, мы лучше поймем, в чем заключался и даже чем обусловливался переход античной культуры в средневековую.
* См. выше, стр. 20.
Главными представителями двух противоположных ответов на только что поставленный вопрос о том, продолжает или повторяет средневековая и новая Европа классическую древность в своем экономическом развитии, являются двое современных немецких ученых, экономист Карл Бюхер и историк Эдуард Мейер. Первый из них создал новую формулу экономического развития, которую сам и применил к древности, средним векам и новому времени, как к отдельным моментам этого развития, но его историческое построение, основанное на указанной формуле, было встречено целым рядом возражений со стороны других ученых и особенно со стороны Эдуарда Мейера, автора одной из лучших в настоящее время общих историй древнего мира. Бюхер высказал свои взгляды в сочинении "Происхождение народного хозяйства". Э. Мейер разобрал их в брошюре "Экономическое развитие древнего мира" **.
Посмотрим сначала, в чем заключается теоретическая формула Бюхера, правильности которой, как именно отвлеченной схемы, не отрицают и те, которые нападают на историческое построение этого ученого, т. е. на применение его основной идеи к истолкованию конкретной действительности. Бюхер исходит из самых основных понятий политической экономии, из понятий производства и потребления, ставя их в известное отношение между собою, как начального и конечного момента, между которыми путь, проходимый хозяйственными благами, может иметь разную длину и быть неодинаково сложным. Экономическое развитие состоит как раз в постепенном удлинении пути, который проходится хозяйственными благами от их производителей к их потребителям. Сначала продукты производства потреблялись самими же производителями, т. е., в сущности, никакого путешествия хозяйственные блага не совершали, но с развитием экономического быта продукты стали потребляться не теми людьми, которые их произвели, и между производителями и потребителями образовался более или менее длинный путь, которому соответствует экономическое понятие обмена. По мере развития экономического быта длина пути, проходимого хозяйственными благами от исходного момента, т. е. производства, до конечного, т. е. потребления, должна была постепенно увеличиваться, и самый характер движения по этому пути (т. е. обмена) - усложняться, начиная с простейшей формы обмена вещи на вещь и кончая очень сложным торговым обращением товаров и чисто денежных операций. С этой точки зрения Бюхер и различает три стадии экономической эволюции: ступень замкнутого, самодовлеющего домашнего хозяйства, ступень городского хозяйства и ступень народного хозяйства. Формулу Бюхера очень удобно применять к экономическому развитию отдельных стран, в которых сначала действительно, в каждом "доме" производится то, что им же самим и потребляется, потом возникает более сложная система местных обменов с "городскими" центрами, пока в общую хозяйственную жизнь, путем развития внутренней торговли в целой стране, не втягивается и весь "народ". Сам Бюхер, однако, приложил эту общую формулу, по которой совершается экономическое развитие каждой отдельной страны, ко всему ходу истории передовой части человечества, т. е. из закона повторяющихся
* "Государство город античного мира".
** Оба эти сочинения существуют в русском переводе.
явлений он сделал нечто вроде плана однажды только совершившегося развития. Именно, у него вся древняя и значительная часть средневековой истории (до конца первого тысячелетия по Р. X.) зачислена в период домашнего хозяйства, конец средних веков и отчасти начало нового времени отнесены к фазису хозяйства городского, и только последние столетия признаны находящимися на ступени народного хозяйства, как будто в древности существовал только "дом", сменившийся в средние века "городом", который в новое время уступил место "нации-государству" (прибавлю, что под понятие "дома", или по-гречески "ойкоса", подводится в данном случае и большое барское хозяйство).
Вот эту-то историческую конструкцию и подверг своей критике вместе с другими историками Эдуард Мейер. Он указывает, что Бюхером совершенно отрицается для всей древности и большей части средневековья существование правильного экономического расчленения общества с развитыми сношениями и живым обменом продуктов между всем населением, существование постоянной торговли и торгового класса, как посредника между производством и потреблением. Действительно, Бюхер принимает замкнутое домашнее хозяйство, как чистое производство на себя, как хозяйство без обмена, потому что здесь весь хозяйственный оборот, от производства до потребления, совершается в замкнутом кругу дома (семьи, рода), и каждый продукт проходит весь путь своего образования - от получения сырого материала до того момента, когда он делается годным для употребления, - в одном и том же хозяйстве и без промежуточных ступеней поступает в потребление. Правда, Бюхер находит в древности и зачатки второй ступени, т. е. хозяйства городского, которое характеризуется, как прямой обмен, или непосредственное поступление продуктов из производящего хозяйства в потребляющее, но, по его мнению, дальше зачатков городского хозяйства древность и не пошла, о народном же хозяйстве в бюхеровском понимании термина и речи для древней истории быть не может. Возражая Бюхеру и его сторонникам, Э. Мейер совершенно верно
указывает на то, что история народов, живущих у Средиземного моря, представляет два параллельных периода, что с падением древнего мира развитие начинается сызнова, и что оно снова возвращается к тем первым ступеням, которые уже давно были пройдены. Свои средние века он находит и в древней Греции, причем им этому слову придается не хронологическое, а бытовое значение *: греческое средневековье - это "эпоха владычества аристократии, рыцарских подвигов и героической песни, когда землевладение со скотоводством и земледелием достигло полного развития". Потом Греция перешла в период развития промышленности и торговой деятельности и так называемого денежного хозяйства,процесс, который потом повторили и народы Западной Европы в своей исторической жизни, начинающейся с очень низких ступеней экономического быта. Римская империя тоже в свое время совершила известную экономическую эволюцию, но, достигши в ней известной высоты, пошла назад и спустилась, так сказать, до низших ступеней хозяйственного развития. Как это и почему произошло, об этом здесь, конечно, не место распространяться: важно лишь отметить факт совершившегося на Западе экономического регресса, повлекшего за собою и культурный, и политический упадок. Экономическое развитие Запада всегда в древности отставало от экономического развития Востока и европейского, и азиатско-африканского, и сделанные им экономические успехи оказались менее прочными. В результате "домовое", натуральное, главным образом земледельческое хозяйство возобладало над хозяйством высших ступеней, промышленно-торговым и денежным, что повлекло за собою общее обеднение, упадок городов, ослабление культурной деятельности и расстройство государственной машины. Варвары, вторжения которых в провинции империи только усугубляли эти беды и которые сами способны были скорее только понижать общий тон жизни, с своей стороны, усиливали и ускоряли этот регрессивный перелом жизни, совершавшийся в провинциях
* См. выше, стр. 25.
Западной Римской империи. Падала образованность, падала и государственность, все более и более уступая место настоящему варварству. С другой стороны, какой характер должна была тогда принять духовная культура и без прихода варваров, это очень хорошо показывает пример Византии: варвары нанесли удар образованности в количественном отношении, качественное же перерождение культуры совершалось под иными влияниями. Рассматриваемый с этой стороны культурный кризис античного мира заключался в победе исключительно теологической культуры над культурою светского характера. Это, повторяю, было одинаково и в восточной, и в западной половинах империи.
Деление западноевропейского средневековья на периоды
Западноевропейское средневековье охватывает целое тысячелетие - период времени, слишком длинный для того, чтобы в нем не различать отдельных крупных эпох. За начало средних веков, как всем хорошо известно, принято считать 476 год, т. е. год падения Западной Римской империи. Конечно, это делается только для удобства: античный мир с своей цивилизацией не умер еще окончательно к этому времени, и кто хочет рассказать его историю, должен скорее остановиться на тридцатых годах VI века, когда с закрытием языческих школ в Афинах и с составлением знаменитого Свода римского права (при Юстиниане Великом) завершился процесс развития греческой философии и римского права. С другой стороны, кто желает изучать историю германцев, основавших свои государства на развалинах Западной Римской империи в V и VI веках, тот волей-неволей обязан начать свое знакомство с этою историею в более ранние времена, потому что уже в I веке до Р. X. римляне пришли в столкновение с германцами, и в "Комментариях" Юлия Цезаря, относящихся к середине этого века, сохранились первые сколько-нибудь ценные известия о быте племен, которым во второй половине IV в. по Р. X. суждено было начать так называемое "великое переселение
народов". В то самое время, как античный мир все еще живет, хотя и близясь к своему концу, начинается уже и новая жизнь, хотя и не вытесняя еще старой. Первый большой период, который можно выделить из средних веков, - это четыре столетия, протекшие от падения Западной Римской империи до эпохи Карла Великого (768-814): он именно и характеризуется борьбою римских и германских элементов, постепенным вымиранием старого или его видоизменением при новых условиях и постепенным развитием нового или его приспособлением к старым условиям быта. Только после Карла Великого и его ближайших преемников (IX в.) мы видим в полном блеске две наиболее характерные основы средневекового быта католицизм, который дал особую окраску всей духовной культуре Западной Европы, и феодализм, положивший особую печать на политический, юридический и экономический быт романских и германских народов. В этом втором периоде средних веков вся история вращается в рамках, созданных католицизмом и феодализмом, что позволяет нам из X, XI, ХП и ХШ веков сделать особый отдел средневековой истории: тут уже нет резкого антагонизма между римским и германским элементами, они приспособились один к другому, и результатами этого взаимного приспособления собственно и были католицизм и феодализм. Следующие два века, т. е. XIV и XV столетия, многими историками рассматриваются как переход уже к новому времени, особенно характеризующемуся именно разложением и падением средневекового католико-феодального строя жизни европейских народов. В эту эпоху совершается так называемое возрождение классической древности, обновление умственной деятельности на Западе под большим или меньшим влиянием знакомства с духовною культурою древних, а также происходят многие важные изобретения и открытия (порох, книгопечатание, Америка, морской путь в Индию и т. п.), которые имели громадные последствия для истории Европы. Обыкновенно год открытия Америки (1492) и принимается за конец средневековья.
Таковы хронологические пределы и внутреннее деление средних веков: первый период, обнимающий V-IX века, есть
период смешения римского и германского элементов, которое дало в результате своеобразный, столь характерный для средних веков католико-феодальный строй жизни европейских народов; за этим "варварским" периодом, как называют его некоторые, следуют средние века в собственном смысле (X-ХШ столетия), или католико-феодальная эпоха; наконец, XIV и XV вв. уже представляют переход к новому времени. Делая более точные хронологические обозначения, между 476 и 1492 гг., как крайними пределами средневековья, мы укажем на год распадения монархии Карла Великого (843) и на год переселения папы из Рима в Авиньон (1308), как на границы между первым и вторым, с одной стороны, и вторым и третьим, с другой, периодами средневековой истории. Отсюда же явствует, что главными историческими явлениями средних веков мы должны признать католицизм и феодализм. Католическая церковь и феодальные учреждения не только положили особую печать на культурную и социальную жизнь Западной Европы в средние века, но представляли из себя и то общее в, ее жизни, что позволяет нам выделять средневековье в особый отдел истории и рассматривать во внутренней связи историю нескольких народов. Романские и германские нации Запада, а с ними часть славян и мадьяры составили в средние века, как мы видели, отдельный, совершенно обособленный исторический мир в Европе, который чувствовал свое единство и свою противоположность с другим христианским же миром в Европе, миром восточного христианства. И это обособление завершилось в начале второго периода западного средневековья.
Обособление Западной Европы как отдельного исторического мира
Мы видели, что основа разделения средневековой Европы на две обособленные одна от другой половины была положена еще в античную эпоху. Уже с самого начала средних веков связь Запада и Востока все более и более слабела, но Западу предстояло еще найти внешнее выражение и внутреннее обоснование своего обособленного от Востока
единства. В 800 г. франкский король Карл Великий, соединивший под своею властью почти все старые провинции Западной империи и завоевавший Германию, возлагает на свою голову императорскую корону Рима. С другой стороны, в духовном отношении римский епископ постепенно делается средоточием западного христианства, стремясь в то же время освободиться от политического подчинения византийским императорам, в каком папы прежде этого находились по отношению к теоретически признававшимся и на Западе владыкам мира: восстановление в 800 г. западной империи и порывает окончательно политические связи папства и Византии. Все это подготовляет и разрыв того церковного единства, выражением которого в IV-VIII веках были вселенские соборы: спор папы Николая I и византийского патриарха Фотия, усложненный соперничеством восточного и западного духовенства в обращении славян и спорами по поводу разных догматических и обрядовых вопросов, производит в церкви схизму: с середины IX в. до середины XI в. обе церкви все более и более становятся во враждебные отношения, а затем происходит окончательный разрыв. С IX века все католические страны Запада составляют из себя особый мир, противополагающий себя и мусульманству, с которым он соприкасался в Испании и Сицилии, и восточному, греческому христианству. В IX веке мир этот был таким образом уже совершенно обособлен, будучи в то же время объединен империей Карла Великого и возвысившейся властью римского папы, и в нем ясно обнаружились те особенности, которые характеризуют его историю в следующих веках, - особенности, явившиеся результатом взаимодействия старых, римских, и новых, германских, элементов, наполняющей все время до Карла Великого. С этой эпохи и начинается западноевропейское, романо-германское, католико-феодальное средневековье в собственном смысле.
Значение монархии Карла Великого
Образование монархии Карла Великого имеет громадное историческое значение. Зерном ее было королевство франков
в Галлии, но Карл соединил под своею властью почти все европейские области Западной Римской империи, присоединив к ним, кроме того, и тогдашнюю Германию; только Британия, Испания за Эбро да Южная Италия из бывших римских провинций не входили в состав его государства. Это соединение разрозненных стран имело особое значение в то время, когда Западной Европе грозили разные вторжения. В 711 г. арабы завоевали Испанию, а в 732 г. вторгнулись в нынешнюю Францию, и только тяжелая рука Карла Мартела, деда Карла Великого, спасла западное христианство от арабов; сам Карл Великий совершил поход в Испанию и против арабов заложил за Пиренеями Испанскую монархию. Германия была еще варварской и языческой; завоеванием ее и обращением в христианство Карл обезопасил западный мир с востока, и славяне, жившие в ближайшем соседстве с германцами, при своем выступлении на историческое поприще, должны были иметь дело уже с грозной державой. До известной степени Карл Великий подготовил Европу и к принятию норманнских вторжений: в начале Х века норманны могли прочно утвердиться только на севере Франции, откуда в XI веке произвели завоевание Южной Италии и Англии, принесши в обе страны те формы быта, которые стали вырабатываться в монархии Карла. Правда, восстановленная им Западная империя в середине IX века распалась, но важно было хотя временное объединение и образование в ней некоторых общих форм быта в трех главных ее частях (Германии, Франции и Верхней Италии), откуда эти формы стали переходить потом и в соседние страны. Объединяя Запад, монархия Карла по своей особой связи с церковью содействовала равным образом и его обособлению. Франки были первым народом германского племени, принявшим христианство (496 г.) не по арианскому учению. Предшественники Карла Великого содействовали папским миссионерам в Германии и даже отчасти расширению власти папы над епископами Галлии. Когда папу в Риме стали теснить лангобарды, отец Карла, Пипин Короткий, не только защитил его, но, отвоевав от лангобардов целую область, подарил ее папе, а потом и сам
Карл, подчинив своей власти королевство лангобардов, подтвердил дар Пипина. Далее, папы давно стремились порвать связи с Византийской империей, и возложение Львом Ш на голову Карла императорской короны уничтожало последние признаки власти византийского императора на Западе (утверждение пап), а Карл, в свою очередь, содействовал признанию папской власти во всех областях своей обширной империи. Все, что входило в состав монархии Карла или примкнуло впоследствии к объединенному и обособленному ею миру, таким образом нашло свой духовный центр в Риме, и идея о том, что западно-христианский мир имеет две главы - императора и папу, сделалось одною из основных идей западноевропейского средневековья.
Таково значение монархии Карла Великого: она объединила и обособила Запад, объединила его романские и германские нации для отражения внешних врагов и распространения западной культуры, обособила его от Востока, завершив процесс, происходивший в варварскую эпоху, и подготовив совершенно новый порядок вещей. Империя Карла распалась при его внуках, и раздробление ее пошло очень далеко, но западный мир продолжал сознавать свое единство, втянув в это единство через католическую церковь и "Священную Римскую империю", перенесенную в середине Х века на немецкую нацию, и такие страны, как Чехия, Венгрия, даже Польша. Феодализм, который выработался в отдельных частях распавшейся в IX в. монархии Карла, сделался одною из основ средневекового быта и переносился потом и в другие страны (например, завоевание Англии норманнами, жившими перед тем полтора века во Франции, завоевания крестоносцев на Востоке в эпоху крестовых походов, германское влияние в Чехии и т. п.).
После распадения империи Карла Западная Европа представляется нам духовно объединенною, но политически раздробленною. Духовным главой этого мира становится папа, но в теории власть его дополняется светскою властью "римского" императора, как наследника древних цезарей, господина мира, распространителя христианства, защитника церкви, и сама империя превращается в идеальное
дополнение церкви. Это разделение властей и независимость духовной власти от светской составляют особенность Запада. Политическое раздробление выразилось в феодализме, в котором императору отводилось место лишь главы целой иерархии независимых или стремившихся к независимости владельцев. Власть Карла Великого, как преемника национальных вождей франков и наследника римских цезарей, покоилась и на германских, и на римских понятиях; в католицизме и феодализме выработался уже новый взгляд на императорскую власть: папы готовы были превратить императора в приказчика римской курии, светские владельцы стремились ограничиться одним номинальным признанием этой власти. До Карла Великого римские и германские элементы не были еще, так сказать, прилажены одни к другим, и сама администрация его монархии была странною смесью германской дружины и римской бюрократии; но с IX века в жизни утверждается новая система управления. Римская централизация окончательно и на долгое время уступает место процессу, который распределил власть между аристократией. Желанием Карла Великого было поставить государство выше церкви и аристократии, но после падения его империи церковь стремится превратиться в независимую духовную монархию, аристократические элементы высвобождаются из-под подчинения государственной власти. Империя делается какой-то фикцией: у императора является опасный соперник в лице папы; его сила находится в зависимости от повиновения аристократии. Равным образом, и национальная власть короля изменяется в своем характере там, где произошло феодальное раздробление: король уже не представитель и вождь нации, как у германцев, не носитель государственного принципа с абсолютною властью, как в Риме и в тогдашней же Византии, а верховный глава иерархии герцогов, графов, баронов. Развитие католицизма и феодализма похоронило под развалинами монархии Карла Великого и власть его преемников, заставив ее приспособиться к новому общественному строю, издавна подготовлявшемуся и выступившему наружу тотчас же после того, как пала эта монархия.
Средневековый социально-политический быт и феодальная система
Таким образом, в эпоху Карла Великого западный мир не только объединился и обособился, но и закончил выработку тех форм быта, которые отличают его от Византии: там церковь была в подчинении у государства, и аристократические элементы не играли политической роли. В этом социальном строе Запада был залог политической свободы, ибо государство не было всемогущим, и власть в нем не была абсолютной. Но зато на Западе у духовенства возникло стремление подчинить себе государство, превратив светских правителей в простых ставленников главы церкви, а аристократия стала стремиться разложить государство, отождествляя его чуть не с каждым крупным поместьем. Мы и перейдем теперь к общей характеристике второго периода средних веков, когда католицизм и феодализм достигли наибольшего своего развития.