Страница:
…дядя примет меня обратно и подтвердит правомочность заключенного брака, но это займет время, однако возможно составить гарантийные обязательства…
…Кайя…
Как ему объяснить? Почему единственный человек, который видит меня насквозь, не способен поверить тому, что видит?
…мне все равно, есть у тебя титул или нет. Неважно, к какому роду ты принадлежишь и что имеешь. Я не отступлю.
…почему?
Потому что он мне нужен. Не знаю, любовь это, физиология, одержимость, связь… какая разница, как оно называется, главное, мне нужен Кайя. Весь. С его принципами, занудством и любовью к правилам. С неуверенностью в себе, с приступами гнева, которые он сдерживает и гасит, думая, что я не слышу эха. С нежеланием терять меня из поля зрения. С солнечными зайчиками и кошмарами – вдвоем мы справимся. Если вдвоем, то справимся.
…ты неправильная.
Наверное, просто недоперевоспитали. Или… горбатого могила исправит?
Глава 4
…что нужно уставшей женщине для счастья?
Тишина и ванная комната.
Вот именно такая: с теплым полом, со стенами в желто-багряных тонах, со столиком, где теснились склянки с ароматическими маслами, пудрами, присыпками, жидким мылом, уксусной эссенцией для волос, жемчужным порошком, еще чем-то, столь же дорогим и редким.
Ванна вытесана из цельного куска мрамора.
Вода идет снизу, из горячего источника, который и согревает замок Кверро. Эта вода расползается по кровеносной системе глиняных труб, которые скрыты в толстых стенах. У нее резковатый серный аромат, но это ведь мелочи.
…Иза, с тобой все хорошо?
Кайя нервничает. Он не готов расставаться со мной. И почетный караул, застывший у дверей моих апартаментов, не видится ему сколь бы то надежной охраной.
Он бы и сам остался у дверей.
Нельзя. Слишком зыбко все. И Кайя не может позволить себе выглядеть смешным или слабым.
…все замечательно, солнце.
Над ванной поднимается пар, и огромное зеркало покрывается туманом. Вода обжигает и расслабляет. Если бы еще в покое оставили, но нет… леди ждут за ужином.
И вообще у нее свадьба вечером.
Правда, говорили о ней с каким-то робким сочувствием.
Леди должна хорошо выглядеть, а у нее кожа огрубела, обветрилась. Волосы в ужасном состоянии, о руках же и упоминать не стоит. Почему леди не пользовалась перчатками? И вообще следовало бы себя беречь… столько дней верхом, и представить страшно, какие леди перенесла мучения. Ее попытаются привести в порядок… ванна и массаж. Растирания, натирания, окуривание травами… маски и крема…
Как же я от всего этого отвыкла!
И привыкать, вероятно, не стоит. Мне придется следовать за Кайя, а он вряд ли проложит маршрут по косметическим салонам… жаль. Сугубо по причине женского эгоизма, жаль.
Массаж ли подействовал или обертывание теплой целебной грязью, призванной вернуть коже утраченную белизну, но в какой-то момент я провалилась в приятную полудрему.
– …да пусть поспит, бедняжка… – Голоса доносились словно бы издали. – Натерпелась…
– Ну, я бы тоже так… понатерпелась. – В этом шепоте раздражение. – Дура ты.
Вздох не то согласия, не то возражения.
– Все мужики – кобели. Только одни в золотой конуре живут, а другие, как твой, только лаять и могут.
…Кайя, ты лаять умеешь?
…надо?
…нет, я просто…
Пошутила. Только он не способен еще принимать шутки. Да и эта какая-то тоскливая.
– Твой-то не будет перед тобой хвостом вилять… – Шепот становился злее, я почти видела на руках девушки эту злость, темную, вязкую, как деготь. Девушка склонилась надо мной, разглядывала, примеряясь. Подцепив край полотна с засыхающей глиной, она потянула его вверх.
Неприятно. Глина отлипает от кожи, но дело не в ней, а в грязи, что мешается с пылью. Но я терпела, я должна была знать, что она думает.
Потому что она – не одна.
– Из-за этой бедняжечки он от жены избавился. И ребенка следом отправит. Года не пройдет, помяни мое слово…
И от людей я тоже отвыкла.
– …все знают, что ему недолго осталось. А много ли дитю надо? Просквозить разочек, и все. Странно, что вообще живым доехал. Небось бросили бы там, на ревлюцьенров.
Она произносит это слово с брезгливостью и в то же время с гордостью, поскольку знает о том, что творится по ту сторону вала.
– Небось не вышло-то… а как выйдет, так и все наплачутся слезьми кровавыми.
– Надеюсь, эту версию вы не поспешили озвучить Йену? – Надо же, я больше не испытываю стеснения, признаваясь, что подслушивала чужой разговор. Скорее уж, хочется надавать мерзавке пощечин. – Это было бы крайне неблагоразумно.
Красное лицо. Не от стыда, от злости.
А девица крупная. Яркая. Наверняка следит за собой в надежде на выгодную партию, только не получается что-то. Наверняка у нее есть любовник, давний и с первого дня обещающий замуж взять, но вот исполнить свое обещание он не торопится. Ей и бросить жалко – столько сил вложено, и годы идут, красота вянет. Отсюда и ревность. Ей кажется, что мне повезло. Она хотела бы быть на моем месте. И точно знает, как поступила бы…
– Я не спрашиваю о том, кто вложил такие опасные мысли в вашу голову. – Я научилась смотреть людям в глаза и говорить так, чтобы меня слушали, как она, со страхом и пониманием, что именно за мной здесь власть. – Я лишь надеюсь, что вы эту голову побережете. А теперь будьте столь любезны, вернитесь к своим обязанностям. Закончив же, передайте, пожалуйста, камеристке ее сиятельства, что я крайне вами недовольна.
…теперь я умею быть леди.
…придирчивой.
…капризной.
…холодной и отстраненно-вежливой.
Роли расписаны. Будем играть.
И думать.
Этот разговор – досужая сплетня, но такая, которая пересказывается и будет пересказываться, несмотря на все запреты, обрастая все новыми и новыми подробностями. Дело не в том, что когда-нибудь она дойдет до Йена, а в том, что на словах все не остановится.
Мне ли не знать.
Друзья порой услужливей врагов. О да, Йену нет и двух лет, но почему-то мне кажется, что этот факт вряд ли кого-то остановит. И от былой расслабленности не остается следа. Я с трудом дожидаюсь окончания косметических процедур.
Йен прячется в детской комнате, которую ему уступили вместе с худосочной нянькой в строгом вдовьем наряде, черноту которого разбавляет лишь кипенно-белое пятно воротника. У женщины приятное лицо, которое портят губы, брезгливо поджатые, скрывающие недовольство. Она не слишком рада оказанной ей чести, но исполнит долг со всем прилежанием.
– Ваша светлость! – При моем появлении дама поднимается и приседает в глубоком реверансе. Черные юбки ее ложатся на ковер, сливаясь с ее же тенью, и дама продолжается в двух измерениях. – Мы бесконечно рады вашему вниманию…
Радость в ее голосе весьма сомнительного свойства.
А я осматриваюсь. Комната просторная, с высокими стрельчатыми окнами, которые выходят на небо. Синее-синее, яркое, с солнечным шаром, который дробится в толстых стеклах, с облаками, горными вершинами и витражным кораблем.
В комнате тепло.
На полу мягкий ковер. За шелковым убранством стен прощупывается войлок. Невысокая мебель сделана именно для детей, а вставшие на дыбы медведи, которыми украшены и ножки стола, и стулья, и все прочие предметы, однозначно указывают, для кого именно создавалась эта комната. В углу – шкаф с армией оловянных солдатиков. Деревянная лошадка на полозьях. Полный рыцарский доспех, пока еще великоватый Йену, выполнен с поразительной дотошностью и мастерством, впрочем, как и щит с гербом Гайяров. Особо поразила меня крепость, сложенная из миниатюрных блоков. Квадратные башни, подъемный мост на тонких цепочках, массив донжона. Лучники на стенах готовы встретить неприятеля.
Конница выстроилась у ворот.
По другую сторону стен, под прикрытием баллист и осадных башен, держатся ровные ряды пехоты. Армия ждет сигнала к атаке. И сомневаюсь, чтобы маленький хозяин добровольно уступил эти сокровища высокородному гостю. Но в комнате достаточно места и игрушек для двоих.
– К нашему огромному сожалению, – дама не смеет сидеть в моем присутствии, но во взгляде ее читается не то чтобы презрение, скорее некое скрытое необъяснимое превосходство, – Брайан заболел и не может должным образом служить их светлости.
Меньше всего их светлости нужно, чтобы кто-то ему служил. Йен сидит на ковре, обнимая черного мосластого щенка. И дама морщится, но продолжает:
– Это животное – подарок барона Деграса. Я как раз объясняла их светлости, что место собак – на псарне. Их светлость не желают расставаться с животным.
Вижу. Щенок повизгивает от переполняющих его эмоций, а Йен мрачен. Он прижимает пса к себе, а меня разглядывает с сомнением, которое явно прописывается на его мордашке.
– Их светлость в своем праве. Не думаю, что собака доставит какое-то неудобство.
Мне не нравится эта женщина. И отсутствие охраны. Исчезнувший мальчик, родители которого демонстративно проигнорировали возможность познакомить чадо с наследником престола. Подслушанный разговор…
– В Кверро есть доктор?
Я поворачиваюсь к даме, которая позволяет себе выразить некоторое недоумение.
– Не сомневаюсь, что есть, окажите любезность, пригласите его сюда. И можете быть свободны.
Она оскорблена и не скрывает недовольства, но мне все равно. Я ей не верю. Возможно, леди далека от мысли причинить Йену вред, а мои подозрения безосновательны, но рисковать я не хочу.
Дама удаляется, и черная тень, прилипшая к ее юбке, уползает следом. И готова поклясться, что, когда за нянькой закрывается дверь, Йен облегченно выдыхает. Но тут же вспоминает обо мне.
– Как ты здесь, Лисенок?
Его вымыли. Постригли. Переодели. Черный костюм с узкими бриджами и бархатной курточкой выглядит дорого и достойно наследника, но вряд ли он удобен. Йен крутит пуговицу, не спуская с меня настороженного взгляда. Решает, я ли это?
Я, только смена декораций влечет и смену нарядов. Нынешнее платье из зеленого бархата с кокетливым кружевным воротничком роскошно. Я не хочу знать, кому оно принадлежало, равно как и туфли, которые немного велики.
– Одежда – это только одежда, она меняется, а люди остаются. Ты кушал?
Кивает.
– Умница. Сейчас придет доктор. Не потому, что ты болен, но… я не хочу, чтобы ты заболел.
Он слишком мал, чтобы играть во взрослые игры, прятаться по подвалам, питаться так, как питались мы, спать по ночам у костра и сутками трястись в седле.
– Доктор не причинит тебе вреда. Он послушает, как ты дышишь, а ты, если у тебя что-то болит, покажешь ему, где именно болит. Хорошо?
Я присаживаюсь на ковер.
– Тебе подарили щенка?
Йен кивает и смотрит с вызовом. Неужели думает, что отберу?
– Красивый. Ты уже решил, как его назовешь?
Щенок выворачивается и галопом несется ко мне. Он дружелюбен и счастлив, как только может быть счастлива собака подросткового возраста. Тяжелая голова. Массивные лапы и худое, змеиное тело, которое, казалось, напрочь лишено позвоночника. Длинный хвост крутит собакой.
– Мой, – подумав, говорит Йен.
– Конечно, твой. Никто его не заберет. Но надо придумать имя. У тебя же есть имя? И у меня. У папы твоего. У дяди… и дедушки. У всех. И ему тоже без имени никак.
…Кайя… мне кажется, что Йену не помешает охрана. Урфин. Или Магнус. Или кто-нибудь из тех, кому ты доверяешь. Лучше, если они будут постоянно при нем.
…что случилось?
Я кратко пересказываю подслушанный разговор и собственные невеселые мысли. Пусть Кайя и не выказывает к сыну особой любви, но и обидеть его не позволит.
– Друг? – Йен делает вторую попытку. И букву «р» он выговаривает чисто.
Друг – хорошее имя, подходящее для собаки.
– Друг. – Я чешу Друга за ухом, и он падает, переворачивается на спину, дрыгая лапами. Да, живот мы тоже почешем, вместе с Йеном. – Думаю, спать он будет с тобой…
…хотя бы для того, чтобы залаять, если в комнате кто-то появится.
Например, доктор Макдаффин со своим черным кофром.
И я рада этой неожиданной встрече, в которой мне видится добрая примета. Мне неудобно спрашивать, как доктор очутился здесь, но он сам отвечает, пусть и расплывчато:
– На войне дороги частенько приводят не туда, куда хотелось бы. А доктора нужны всем…
Я держу собаку, а Йен с прежней молчаливой покорностью позволяет себя осмотреть. По-моему, он даже рад избавиться от неудобной куртки, а слуховая трубка, полагаю, из старых запасов дока, и вовсе приводит Йена в восторг.
– Мальчик совершенно здоров. – Док смотрит куда-то за спину, и я оборачиваюсь.
Кайя?
Не слышала, как он подошел.
…извини, не хотел вас отвлекать.
– Если что ему и необходимо, так это регулярное питание. В рационе обязательно должны присутствовать мясо и творог. Рекомендую также прогулки на свежем воздухе. И рыбий жир.
…мерзость!
При упоминании о жире Кайя просто передергивает, похоже, с этим чудо-средством он знаком не понаслышке. Док же откланивается, как мне показалось, с некоторой поспешностью.
А Йен, выпустив собаку – Друг категорически отказывается быть смирным пациентом, – все-таки замечает отца. И прячет подаренную трубку за спину.
Пса же схватить не успевает.
– Это Друг, – представила я собаку. – Его подарили. И он останется, если ты не против.
Кайя не против. Он позволяет псу обнюхать ноги и, наклонившись, касается вздыбленного загривка.
– Друг – это хорошо… Урфин немного занят. Вы не против, если я посижу здесь?
Он остается за порогом.
…дальше – его территория. Условность, конечно, но совсем без ничего тяжело. И пока он не настолько ко мне привык, чтобы позволить нарушать границы.
…а ты?
…мне больше не хочется его убить. Знаешь… я только сейчас понял. Отец никогда не позволял себе заходить в мою комнату. Классы. Библиотека. Манеж. Тренировочные залы. Куда угодно, но не в мою комнату. Странно.
Я представляю, о какой комнате идет речь, той самой, в которой он жил до моего появления. Холодный камень, старая мебель и доспех в углу.
Старое надежное убежище.
…почему странно?
…если я нарушу границы его территории, это будет вызов, который он не может не принять. А я заведомо сильнее, понимаешь? Ему придется подчиниться, но это – насилие. Я не хочу его ломать.
…но твой отец тебя ломать не стеснялся?
…именно.
…его больше нет.
…знаю. Мне надо бы с дядей поговорить, но… я пока не готов.
Щенок, убедившись, что опасности Кайя не представляет, вернулся к хозяину, сунул морду под руку и застыл с дурашливой ухмылкой.
…когда-нибудь ему расскажут, что я убил его мать.
Йен не спускает с отца настороженного взгляда. И даже не на лицо смотрит, на порог, по которому, как догадываюсь, и проходит граница.
…и хорошо бы, если к этому времени он узнает тебя достаточно, чтобы понять, насколько это – неправда. Ты не способен убить женщину.
…боюсь, ты обо мне слишком хорошего мнения. Способен. И приговорить к смерти, и убить. В этом случае, пожалуй, имели место оба варианта, хотя юридически я не переступил за рамки договора. Тебе ничто не угрожает. Мне достаточно было оставить ее без должной поддержки, а затем не вмешиваться в происходящее.
Не та тема, которую мне хотелось бы обсуждать.
…ты хочешь, чтобы я тебя простила? Или сказала, что ты сволочь и я не желаю иметь с тобой дела?
…скорее хочу, чтобы ты знала.
Друга волнует, что собравшиеся в комнате люди неподвижны. Он бегает от Йена ко мне, от меня – к Кайя, от Кайя – к Йену. Его заносит на поворотах, но когда это обстоятельство останавливало жизнерадостную собаку?
…я убил бы ее собственноручно и без сожалений, если бы не опасался причинить вред тебе.
Он присаживается и по-турецки скрещивает ноги, что дает собаке великолепную возможность взобраться на колено. Друг жаждет подняться и выше, в частности, дотянуться до лица, но Кайя останавливает порыв.
…Иза, многие видят в Йене Кормака. Сегодня мне намекнули, что рады будут решить эту проблему.
Значит, страхи мои не на пустом месте.
…в их глазах он еще долго будет помехой или потенциальной угрозой.
Ребенком, просто-напросто ребенком. Он все-таки умеет улыбаться, пусть не мне и не Кайя, но своей собаке. И значит, оттает.
…и ты права относительно охраны. Но я не уверен, насколько она надежна.
…Магнус или Урфин?
…да, кто-то постоянно должен быть рядом. И не только с ним.
…я тоже лишняя?
Знакомый расклад. Отвратительно, что все повторяется.
…нет. Тебя поддерживают, но я не хочу рисковать. Пожалуйста, Иза, я знаю, что охрана тебя тяготит, но иначе я не смогу. Потерпи.
Потерплю.
…Народное правительство прислало гонца с просьбой о встрече. Я согласился. Я хочу послушать, что они скажут, и кое-что сказать им. Потом Урфин отправится в Ласточкино гнездо и заберет Йена с собой. У него дочка родилась…
Ну да, кто бы сомневался с его-то целеустремленностью.
…с Тиссой все хорошо?
…да. Он письма читает…
…а я твои в замке оставила. Теперь жалею… ну, тогда выбора особого не было, понимаю и все равно жалею. Пропали, наверное. И рисунки тоже.
Перебираюсь поближе к Кайя, прислоняюсь к его плечу. Мы просто сидим. Молчим. И думаем каждый о своем.
Но впервые мои мысли почти умиротворенны.
Первым желанием Урфина было свернуть посреднику шею. Вторым – задержать и передать Кайя, тот бы нашел способ вскрыть этого невзрачного человека в сером сюртуке. Оба желания Урфин подавил.
Он разглядывал гостя, точно отмеряя ту дозу любопытства, которая не вызвала бы подозрения, но, напротив, была бы уместна в нынешней щекотливой ситуации.
Среднего роста. Среднего возраста. Средней внешности, которая слишком легко меняется, чтобы ее запомнить. Пожалуй, лишь темно-розовое, неправильной формы пятно на левой щеке привлекало внимание. Впрочем, Урфин подозревал, что именно с этой целью пятно и было поставлено.
– Я счастлив удовлетворить ваше любопытство. – Посредник держался свободно и спокойно, как человек, всецело владеющий ситуацией. – И рад, что вы готовы слушать…
Готов. И слушать будет со всем возможным вниманием, пусть этот человек знает не так и много.
Его задача – установить контакт.
– Вина? Эля? Воды?
– Воздержусь, пожалуй. – Посредник сунул большие пальцы под лацканы пиджака. – В моей профессии, знаете ли, весьма важно сохранить ясность мышления, а туземные напитки порой… оказывают странное воздействие на разум. Поэтому все же воздержусь.
– Что ж, тогда я весь внимание.
Посредник не торопится, оценивает степень искренности, но сейчас Урфин не лжет. Он действительно заинтересован в предложении, которое ему вот-вот поступит.
– Сколь знаю, вы… обладаете некоторыми специфическими талантами, применения которым в этом мире не нашли. И в свое время вы обращались в Хаот, надеясь развить эти таланты.
– Но получил отказ. – Пауза подразумевает участие в беседе и поддержание игры.
– К сожалению, в Ковене преобладали радикальные настроения, однако события последнего года заставили многоуважаемых… нанимателей пересмотреть свою позицию.
– И что они предлагают?
– Помощь.
– А взамен?
Посредник сосредоточенно мнет ткань сюртука, выискивая в ней изъян. Ему определенно непривычен крой и костюм неудобен, однако он дает понять, что согласен терпеть неудобства ради высшей цели. Ему заплатили, в том числе и за риск.
– Помощь. – Ответ прост и очевиден. – Этот мир пребывает в состоянии глубокого кризиса, который в самом скором времени будет разрешен. Как вы понимаете, есть два варианта исхода. И один был бы крайне нежелателен для Ковена. Второй при благоприятном развитии позволил бы вам достичь куда большего, нежели вы теперь имеете.
Пауза, которая позволит собеседнику или возразить и завершить разговор, или промолчать, тем самым дав предварительное согласие. Урфин молчит.
– Конечно, ваше положение в достаточной мере стабильно, но… вы зависимы от хозяина.
– У меня нет хозяина.
– У всех есть, – спокойно возразил посредник. – Но люди предпочитают использовать иные термины. Друг. Родственник. Начальник. Однако я предпочитаю называть вещи своими именами. Вас приняли в семью Дохерти, но это еще не значит, что признали равным. Хороших работников ценят, награждают и держат при себе.
Снова выбор: молчать или возразить. Потребовать убраться и… оборвать контакт? Нет, Урфин еще не все выслушал.
– В конечном счете этот поступок им ничего не стоил и стоить не будет, но гарантирует вашу лояльность. С этой же целью вам подобрали и женщину. Семейные узы много значат для тех, кто был лишен собственной семьи, поверьте, правота данного утверждения доказана во многих мирах. Вас привязали.
– А вы хотите отпустить на свободу.
Спокойно. До Тиссы им не добраться. Его девочки в безопасности.
– Мой наниматель даст вам уникальный шанс. – Посредник извлек из нагрудного кармана очочки в тонкой проволочной оправе, невзрачные и идеально подходящие к облику. – Вы единственный в этом мире человек с активными аномальными способностями, с огромным потенциалом, который было бы неразумно не использовать… конечно, во благо и поддержку Ковена. Вы знаете специфику мира, причем сразу на нескольких уровнях. Вы обладаете широким кругозором…
Сватают, как невесту. Урфин поежился, представив, в какой постели будет первая брачная ночь проходить. Нет, пожалуй, он пока не был готов потерять невинность столь радикальным способом.
– …и во всех отношениях вы идеальны как наместник.
– Вы предлагаете…
– Ковен, – поправил посредник. – Ковен предлагает вам высшую власть в этом мире.
Действительно, стоит ли мелочиться в подобных делах? Странно, что это предложение не вызвало никакого отклика. Власть – это…
– Реальную власть, прошу заметить. И возможность что-то изменить. Вы ведь, в отличие от многих, осознаете, сколь опасен застой. Этот мир слишком долго пребывал под опекой, он перестал развиваться…
Посредники хороши тем, что умеют разговаривать, подбирая ключи к каждому человеку. Разве Урфин не думал о том, что слышит? И не хотел перемен?
Менял, как полагал правильным. Получалось плоховато, но… если у него будет высшая власть, не ограниченная законом…
– Естественно, Ковен не скрывает своей заинтересованности в местных ресурсах, однако обмен – это основа любой торговли, будь она на уровне сельской ярмарки или же конклава миров. Тем более что монополизация ресурсов под единым управлением позволит вам не только оценить запасы, но и рационализировать их добычу и восстановление. В планы Ковена не входит истощение мира.
Он не лжет, скорее уж изложенная правда имеет широкий диапазон интерпретаций.
– Это все?
Соглашаться сразу нельзя.
– Отнюдь. – Посредник водрузил очочки на нос. Проволочные дужки помялись, и левое стеклышко было выше правого. – Возможно, предложение моего нанимателя покажется вам более привлекательным, если вы дадите труд подумать о ваших детях. Весьма высока вероятность того, что они унаследуют ваш дар и в нынешней ситуации – вашу невозможность даром воспользоваться. Ковен просил напомнить, что нет ничего более печального, нежели талант, зарытый в землю.
Поднявшись, посредник отвесил поклон.
– Вам ведь необходимо подумать?
– Конечно.
– Что ж, тогда увидимся через несколько дней…
– Погодите. – Урфин позволил ему дойти до двери и коснуться ручки. – Каков будет залог?
Сделки подобного ранга не заключают, опираясь на одно лишь честное слово.
– Ваша дочь.
– Тогда передайте, что я отказываюсь.
Это проверка. Посредники изучают объект. И нынешний, замерший в дверях, разглядывающий Урфина с бесстрастным выражением лица, не исключение. Он не может не знать, что Урфин в жизни не поставит своих девочек под удар.
– Вы ведь ее даже не видели.
И что? У нее светлые волосы, прядку которых Тисса вложила в серебряный медальон. И крохотные ручки – чернильные отпечатки на листе… и глаза наверняка зеленые, как у мамы. Тисса писала, что синие, но это пока. Урфин слышал, что у всех младенцев изначально глаза синие. А потом позеленеют…
Как же ему хочется вернуться домой.
– Полагаю, жену вы тоже не отдадите?
– Именно.
Она ведь изменилась. Должно быть, исчезли эта ее подростковая угловатость и худоба… и улыбается Тисса теперь немного иначе. Разговаривает. Двигается.
От нее даже пахнет по-другому.
Наверное.
– Остаетесь вы. – Посредник водрузил на голову круглую шляпу без полей. – Немного вашей крови и метка, гарантирующая, что вы не передумаете.
Он коснулся уха, намекая, что знает о клейме.
– И позволяющая убрать меня, когда отпадет необходимость?
– Ну что вы! – В глазах посредника мягкий укор. – У Ковена достаточно мертвецов. В случае вашего… неразумного поведения, метка заблокирует ваши способности. Это не такая высокая цена за мир.
Дверь закрылась, и Урфин не сомневался, что человек за ней исчез, не добравшись до первой смены стражи. Посредники, как крысы, умеют находить альтернативные пути.
…Кайя…
Как ему объяснить? Почему единственный человек, который видит меня насквозь, не способен поверить тому, что видит?
…мне все равно, есть у тебя титул или нет. Неважно, к какому роду ты принадлежишь и что имеешь. Я не отступлю.
…почему?
Потому что он мне нужен. Не знаю, любовь это, физиология, одержимость, связь… какая разница, как оно называется, главное, мне нужен Кайя. Весь. С его принципами, занудством и любовью к правилам. С неуверенностью в себе, с приступами гнева, которые он сдерживает и гасит, думая, что я не слышу эха. С нежеланием терять меня из поля зрения. С солнечными зайчиками и кошмарами – вдвоем мы справимся. Если вдвоем, то справимся.
…ты неправильная.
Наверное, просто недоперевоспитали. Или… горбатого могила исправит?
Глава 4
Кверро
Темный Лорд кружил по Большому залу, оттягивая свой конец…
…цитата из любовного романа, знаменующая скорое падение Царства Тьмы
…что нужно уставшей женщине для счастья?
Тишина и ванная комната.
Вот именно такая: с теплым полом, со стенами в желто-багряных тонах, со столиком, где теснились склянки с ароматическими маслами, пудрами, присыпками, жидким мылом, уксусной эссенцией для волос, жемчужным порошком, еще чем-то, столь же дорогим и редким.
Ванна вытесана из цельного куска мрамора.
Вода идет снизу, из горячего источника, который и согревает замок Кверро. Эта вода расползается по кровеносной системе глиняных труб, которые скрыты в толстых стенах. У нее резковатый серный аромат, но это ведь мелочи.
…Иза, с тобой все хорошо?
Кайя нервничает. Он не готов расставаться со мной. И почетный караул, застывший у дверей моих апартаментов, не видится ему сколь бы то надежной охраной.
Он бы и сам остался у дверей.
Нельзя. Слишком зыбко все. И Кайя не может позволить себе выглядеть смешным или слабым.
…все замечательно, солнце.
Над ванной поднимается пар, и огромное зеркало покрывается туманом. Вода обжигает и расслабляет. Если бы еще в покое оставили, но нет… леди ждут за ужином.
И вообще у нее свадьба вечером.
Правда, говорили о ней с каким-то робким сочувствием.
Леди должна хорошо выглядеть, а у нее кожа огрубела, обветрилась. Волосы в ужасном состоянии, о руках же и упоминать не стоит. Почему леди не пользовалась перчатками? И вообще следовало бы себя беречь… столько дней верхом, и представить страшно, какие леди перенесла мучения. Ее попытаются привести в порядок… ванна и массаж. Растирания, натирания, окуривание травами… маски и крема…
Как же я от всего этого отвыкла!
И привыкать, вероятно, не стоит. Мне придется следовать за Кайя, а он вряд ли проложит маршрут по косметическим салонам… жаль. Сугубо по причине женского эгоизма, жаль.
Массаж ли подействовал или обертывание теплой целебной грязью, призванной вернуть коже утраченную белизну, но в какой-то момент я провалилась в приятную полудрему.
– …да пусть поспит, бедняжка… – Голоса доносились словно бы издали. – Натерпелась…
– Ну, я бы тоже так… понатерпелась. – В этом шепоте раздражение. – Дура ты.
Вздох не то согласия, не то возражения.
– Все мужики – кобели. Только одни в золотой конуре живут, а другие, как твой, только лаять и могут.
…Кайя, ты лаять умеешь?
…надо?
…нет, я просто…
Пошутила. Только он не способен еще принимать шутки. Да и эта какая-то тоскливая.
– Твой-то не будет перед тобой хвостом вилять… – Шепот становился злее, я почти видела на руках девушки эту злость, темную, вязкую, как деготь. Девушка склонилась надо мной, разглядывала, примеряясь. Подцепив край полотна с засыхающей глиной, она потянула его вверх.
Неприятно. Глина отлипает от кожи, но дело не в ней, а в грязи, что мешается с пылью. Но я терпела, я должна была знать, что она думает.
Потому что она – не одна.
– Из-за этой бедняжечки он от жены избавился. И ребенка следом отправит. Года не пройдет, помяни мое слово…
И от людей я тоже отвыкла.
– …все знают, что ему недолго осталось. А много ли дитю надо? Просквозить разочек, и все. Странно, что вообще живым доехал. Небось бросили бы там, на ревлюцьенров.
Она произносит это слово с брезгливостью и в то же время с гордостью, поскольку знает о том, что творится по ту сторону вала.
– Небось не вышло-то… а как выйдет, так и все наплачутся слезьми кровавыми.
– Надеюсь, эту версию вы не поспешили озвучить Йену? – Надо же, я больше не испытываю стеснения, признаваясь, что подслушивала чужой разговор. Скорее уж, хочется надавать мерзавке пощечин. – Это было бы крайне неблагоразумно.
Красное лицо. Не от стыда, от злости.
А девица крупная. Яркая. Наверняка следит за собой в надежде на выгодную партию, только не получается что-то. Наверняка у нее есть любовник, давний и с первого дня обещающий замуж взять, но вот исполнить свое обещание он не торопится. Ей и бросить жалко – столько сил вложено, и годы идут, красота вянет. Отсюда и ревность. Ей кажется, что мне повезло. Она хотела бы быть на моем месте. И точно знает, как поступила бы…
– Я не спрашиваю о том, кто вложил такие опасные мысли в вашу голову. – Я научилась смотреть людям в глаза и говорить так, чтобы меня слушали, как она, со страхом и пониманием, что именно за мной здесь власть. – Я лишь надеюсь, что вы эту голову побережете. А теперь будьте столь любезны, вернитесь к своим обязанностям. Закончив же, передайте, пожалуйста, камеристке ее сиятельства, что я крайне вами недовольна.
…теперь я умею быть леди.
…придирчивой.
…капризной.
…холодной и отстраненно-вежливой.
Роли расписаны. Будем играть.
И думать.
Этот разговор – досужая сплетня, но такая, которая пересказывается и будет пересказываться, несмотря на все запреты, обрастая все новыми и новыми подробностями. Дело не в том, что когда-нибудь она дойдет до Йена, а в том, что на словах все не остановится.
Мне ли не знать.
Друзья порой услужливей врагов. О да, Йену нет и двух лет, но почему-то мне кажется, что этот факт вряд ли кого-то остановит. И от былой расслабленности не остается следа. Я с трудом дожидаюсь окончания косметических процедур.
Йен прячется в детской комнате, которую ему уступили вместе с худосочной нянькой в строгом вдовьем наряде, черноту которого разбавляет лишь кипенно-белое пятно воротника. У женщины приятное лицо, которое портят губы, брезгливо поджатые, скрывающие недовольство. Она не слишком рада оказанной ей чести, но исполнит долг со всем прилежанием.
– Ваша светлость! – При моем появлении дама поднимается и приседает в глубоком реверансе. Черные юбки ее ложатся на ковер, сливаясь с ее же тенью, и дама продолжается в двух измерениях. – Мы бесконечно рады вашему вниманию…
Радость в ее голосе весьма сомнительного свойства.
А я осматриваюсь. Комната просторная, с высокими стрельчатыми окнами, которые выходят на небо. Синее-синее, яркое, с солнечным шаром, который дробится в толстых стеклах, с облаками, горными вершинами и витражным кораблем.
В комнате тепло.
На полу мягкий ковер. За шелковым убранством стен прощупывается войлок. Невысокая мебель сделана именно для детей, а вставшие на дыбы медведи, которыми украшены и ножки стола, и стулья, и все прочие предметы, однозначно указывают, для кого именно создавалась эта комната. В углу – шкаф с армией оловянных солдатиков. Деревянная лошадка на полозьях. Полный рыцарский доспех, пока еще великоватый Йену, выполнен с поразительной дотошностью и мастерством, впрочем, как и щит с гербом Гайяров. Особо поразила меня крепость, сложенная из миниатюрных блоков. Квадратные башни, подъемный мост на тонких цепочках, массив донжона. Лучники на стенах готовы встретить неприятеля.
Конница выстроилась у ворот.
По другую сторону стен, под прикрытием баллист и осадных башен, держатся ровные ряды пехоты. Армия ждет сигнала к атаке. И сомневаюсь, чтобы маленький хозяин добровольно уступил эти сокровища высокородному гостю. Но в комнате достаточно места и игрушек для двоих.
– К нашему огромному сожалению, – дама не смеет сидеть в моем присутствии, но во взгляде ее читается не то чтобы презрение, скорее некое скрытое необъяснимое превосходство, – Брайан заболел и не может должным образом служить их светлости.
Меньше всего их светлости нужно, чтобы кто-то ему служил. Йен сидит на ковре, обнимая черного мосластого щенка. И дама морщится, но продолжает:
– Это животное – подарок барона Деграса. Я как раз объясняла их светлости, что место собак – на псарне. Их светлость не желают расставаться с животным.
Вижу. Щенок повизгивает от переполняющих его эмоций, а Йен мрачен. Он прижимает пса к себе, а меня разглядывает с сомнением, которое явно прописывается на его мордашке.
– Их светлость в своем праве. Не думаю, что собака доставит какое-то неудобство.
Мне не нравится эта женщина. И отсутствие охраны. Исчезнувший мальчик, родители которого демонстративно проигнорировали возможность познакомить чадо с наследником престола. Подслушанный разговор…
– В Кверро есть доктор?
Я поворачиваюсь к даме, которая позволяет себе выразить некоторое недоумение.
– Не сомневаюсь, что есть, окажите любезность, пригласите его сюда. И можете быть свободны.
Она оскорблена и не скрывает недовольства, но мне все равно. Я ей не верю. Возможно, леди далека от мысли причинить Йену вред, а мои подозрения безосновательны, но рисковать я не хочу.
Дама удаляется, и черная тень, прилипшая к ее юбке, уползает следом. И готова поклясться, что, когда за нянькой закрывается дверь, Йен облегченно выдыхает. Но тут же вспоминает обо мне.
– Как ты здесь, Лисенок?
Его вымыли. Постригли. Переодели. Черный костюм с узкими бриджами и бархатной курточкой выглядит дорого и достойно наследника, но вряд ли он удобен. Йен крутит пуговицу, не спуская с меня настороженного взгляда. Решает, я ли это?
Я, только смена декораций влечет и смену нарядов. Нынешнее платье из зеленого бархата с кокетливым кружевным воротничком роскошно. Я не хочу знать, кому оно принадлежало, равно как и туфли, которые немного велики.
– Одежда – это только одежда, она меняется, а люди остаются. Ты кушал?
Кивает.
– Умница. Сейчас придет доктор. Не потому, что ты болен, но… я не хочу, чтобы ты заболел.
Он слишком мал, чтобы играть во взрослые игры, прятаться по подвалам, питаться так, как питались мы, спать по ночам у костра и сутками трястись в седле.
– Доктор не причинит тебе вреда. Он послушает, как ты дышишь, а ты, если у тебя что-то болит, покажешь ему, где именно болит. Хорошо?
Я присаживаюсь на ковер.
– Тебе подарили щенка?
Йен кивает и смотрит с вызовом. Неужели думает, что отберу?
– Красивый. Ты уже решил, как его назовешь?
Щенок выворачивается и галопом несется ко мне. Он дружелюбен и счастлив, как только может быть счастлива собака подросткового возраста. Тяжелая голова. Массивные лапы и худое, змеиное тело, которое, казалось, напрочь лишено позвоночника. Длинный хвост крутит собакой.
– Мой, – подумав, говорит Йен.
– Конечно, твой. Никто его не заберет. Но надо придумать имя. У тебя же есть имя? И у меня. У папы твоего. У дяди… и дедушки. У всех. И ему тоже без имени никак.
…Кайя… мне кажется, что Йену не помешает охрана. Урфин. Или Магнус. Или кто-нибудь из тех, кому ты доверяешь. Лучше, если они будут постоянно при нем.
…что случилось?
Я кратко пересказываю подслушанный разговор и собственные невеселые мысли. Пусть Кайя и не выказывает к сыну особой любви, но и обидеть его не позволит.
– Друг? – Йен делает вторую попытку. И букву «р» он выговаривает чисто.
Друг – хорошее имя, подходящее для собаки.
– Друг. – Я чешу Друга за ухом, и он падает, переворачивается на спину, дрыгая лапами. Да, живот мы тоже почешем, вместе с Йеном. – Думаю, спать он будет с тобой…
…хотя бы для того, чтобы залаять, если в комнате кто-то появится.
Например, доктор Макдаффин со своим черным кофром.
И я рада этой неожиданной встрече, в которой мне видится добрая примета. Мне неудобно спрашивать, как доктор очутился здесь, но он сам отвечает, пусть и расплывчато:
– На войне дороги частенько приводят не туда, куда хотелось бы. А доктора нужны всем…
Я держу собаку, а Йен с прежней молчаливой покорностью позволяет себя осмотреть. По-моему, он даже рад избавиться от неудобной куртки, а слуховая трубка, полагаю, из старых запасов дока, и вовсе приводит Йена в восторг.
– Мальчик совершенно здоров. – Док смотрит куда-то за спину, и я оборачиваюсь.
Кайя?
Не слышала, как он подошел.
…извини, не хотел вас отвлекать.
– Если что ему и необходимо, так это регулярное питание. В рационе обязательно должны присутствовать мясо и творог. Рекомендую также прогулки на свежем воздухе. И рыбий жир.
…мерзость!
При упоминании о жире Кайя просто передергивает, похоже, с этим чудо-средством он знаком не понаслышке. Док же откланивается, как мне показалось, с некоторой поспешностью.
А Йен, выпустив собаку – Друг категорически отказывается быть смирным пациентом, – все-таки замечает отца. И прячет подаренную трубку за спину.
Пса же схватить не успевает.
– Это Друг, – представила я собаку. – Его подарили. И он останется, если ты не против.
Кайя не против. Он позволяет псу обнюхать ноги и, наклонившись, касается вздыбленного загривка.
– Друг – это хорошо… Урфин немного занят. Вы не против, если я посижу здесь?
Он остается за порогом.
…дальше – его территория. Условность, конечно, но совсем без ничего тяжело. И пока он не настолько ко мне привык, чтобы позволить нарушать границы.
…а ты?
…мне больше не хочется его убить. Знаешь… я только сейчас понял. Отец никогда не позволял себе заходить в мою комнату. Классы. Библиотека. Манеж. Тренировочные залы. Куда угодно, но не в мою комнату. Странно.
Я представляю, о какой комнате идет речь, той самой, в которой он жил до моего появления. Холодный камень, старая мебель и доспех в углу.
Старое надежное убежище.
…почему странно?
…если я нарушу границы его территории, это будет вызов, который он не может не принять. А я заведомо сильнее, понимаешь? Ему придется подчиниться, но это – насилие. Я не хочу его ломать.
…но твой отец тебя ломать не стеснялся?
…именно.
…его больше нет.
…знаю. Мне надо бы с дядей поговорить, но… я пока не готов.
Щенок, убедившись, что опасности Кайя не представляет, вернулся к хозяину, сунул морду под руку и застыл с дурашливой ухмылкой.
…когда-нибудь ему расскажут, что я убил его мать.
Йен не спускает с отца настороженного взгляда. И даже не на лицо смотрит, на порог, по которому, как догадываюсь, и проходит граница.
…и хорошо бы, если к этому времени он узнает тебя достаточно, чтобы понять, насколько это – неправда. Ты не способен убить женщину.
…боюсь, ты обо мне слишком хорошего мнения. Способен. И приговорить к смерти, и убить. В этом случае, пожалуй, имели место оба варианта, хотя юридически я не переступил за рамки договора. Тебе ничто не угрожает. Мне достаточно было оставить ее без должной поддержки, а затем не вмешиваться в происходящее.
Не та тема, которую мне хотелось бы обсуждать.
…ты хочешь, чтобы я тебя простила? Или сказала, что ты сволочь и я не желаю иметь с тобой дела?
…скорее хочу, чтобы ты знала.
Друга волнует, что собравшиеся в комнате люди неподвижны. Он бегает от Йена ко мне, от меня – к Кайя, от Кайя – к Йену. Его заносит на поворотах, но когда это обстоятельство останавливало жизнерадостную собаку?
…я убил бы ее собственноручно и без сожалений, если бы не опасался причинить вред тебе.
Он присаживается и по-турецки скрещивает ноги, что дает собаке великолепную возможность взобраться на колено. Друг жаждет подняться и выше, в частности, дотянуться до лица, но Кайя останавливает порыв.
…Иза, многие видят в Йене Кормака. Сегодня мне намекнули, что рады будут решить эту проблему.
Значит, страхи мои не на пустом месте.
…в их глазах он еще долго будет помехой или потенциальной угрозой.
Ребенком, просто-напросто ребенком. Он все-таки умеет улыбаться, пусть не мне и не Кайя, но своей собаке. И значит, оттает.
…и ты права относительно охраны. Но я не уверен, насколько она надежна.
…Магнус или Урфин?
…да, кто-то постоянно должен быть рядом. И не только с ним.
…я тоже лишняя?
Знакомый расклад. Отвратительно, что все повторяется.
…нет. Тебя поддерживают, но я не хочу рисковать. Пожалуйста, Иза, я знаю, что охрана тебя тяготит, но иначе я не смогу. Потерпи.
Потерплю.
…Народное правительство прислало гонца с просьбой о встрече. Я согласился. Я хочу послушать, что они скажут, и кое-что сказать им. Потом Урфин отправится в Ласточкино гнездо и заберет Йена с собой. У него дочка родилась…
Ну да, кто бы сомневался с его-то целеустремленностью.
…с Тиссой все хорошо?
…да. Он письма читает…
…а я твои в замке оставила. Теперь жалею… ну, тогда выбора особого не было, понимаю и все равно жалею. Пропали, наверное. И рисунки тоже.
Перебираюсь поближе к Кайя, прислоняюсь к его плечу. Мы просто сидим. Молчим. И думаем каждый о своем.
Но впервые мои мысли почти умиротворенны.
Первым желанием Урфина было свернуть посреднику шею. Вторым – задержать и передать Кайя, тот бы нашел способ вскрыть этого невзрачного человека в сером сюртуке. Оба желания Урфин подавил.
Он разглядывал гостя, точно отмеряя ту дозу любопытства, которая не вызвала бы подозрения, но, напротив, была бы уместна в нынешней щекотливой ситуации.
Среднего роста. Среднего возраста. Средней внешности, которая слишком легко меняется, чтобы ее запомнить. Пожалуй, лишь темно-розовое, неправильной формы пятно на левой щеке привлекало внимание. Впрочем, Урфин подозревал, что именно с этой целью пятно и было поставлено.
– Я счастлив удовлетворить ваше любопытство. – Посредник держался свободно и спокойно, как человек, всецело владеющий ситуацией. – И рад, что вы готовы слушать…
Готов. И слушать будет со всем возможным вниманием, пусть этот человек знает не так и много.
Его задача – установить контакт.
– Вина? Эля? Воды?
– Воздержусь, пожалуй. – Посредник сунул большие пальцы под лацканы пиджака. – В моей профессии, знаете ли, весьма важно сохранить ясность мышления, а туземные напитки порой… оказывают странное воздействие на разум. Поэтому все же воздержусь.
– Что ж, тогда я весь внимание.
Посредник не торопится, оценивает степень искренности, но сейчас Урфин не лжет. Он действительно заинтересован в предложении, которое ему вот-вот поступит.
– Сколь знаю, вы… обладаете некоторыми специфическими талантами, применения которым в этом мире не нашли. И в свое время вы обращались в Хаот, надеясь развить эти таланты.
– Но получил отказ. – Пауза подразумевает участие в беседе и поддержание игры.
– К сожалению, в Ковене преобладали радикальные настроения, однако события последнего года заставили многоуважаемых… нанимателей пересмотреть свою позицию.
– И что они предлагают?
– Помощь.
– А взамен?
Посредник сосредоточенно мнет ткань сюртука, выискивая в ней изъян. Ему определенно непривычен крой и костюм неудобен, однако он дает понять, что согласен терпеть неудобства ради высшей цели. Ему заплатили, в том числе и за риск.
– Помощь. – Ответ прост и очевиден. – Этот мир пребывает в состоянии глубокого кризиса, который в самом скором времени будет разрешен. Как вы понимаете, есть два варианта исхода. И один был бы крайне нежелателен для Ковена. Второй при благоприятном развитии позволил бы вам достичь куда большего, нежели вы теперь имеете.
Пауза, которая позволит собеседнику или возразить и завершить разговор, или промолчать, тем самым дав предварительное согласие. Урфин молчит.
– Конечно, ваше положение в достаточной мере стабильно, но… вы зависимы от хозяина.
– У меня нет хозяина.
– У всех есть, – спокойно возразил посредник. – Но люди предпочитают использовать иные термины. Друг. Родственник. Начальник. Однако я предпочитаю называть вещи своими именами. Вас приняли в семью Дохерти, но это еще не значит, что признали равным. Хороших работников ценят, награждают и держат при себе.
Снова выбор: молчать или возразить. Потребовать убраться и… оборвать контакт? Нет, Урфин еще не все выслушал.
– В конечном счете этот поступок им ничего не стоил и стоить не будет, но гарантирует вашу лояльность. С этой же целью вам подобрали и женщину. Семейные узы много значат для тех, кто был лишен собственной семьи, поверьте, правота данного утверждения доказана во многих мирах. Вас привязали.
– А вы хотите отпустить на свободу.
Спокойно. До Тиссы им не добраться. Его девочки в безопасности.
– Мой наниматель даст вам уникальный шанс. – Посредник извлек из нагрудного кармана очочки в тонкой проволочной оправе, невзрачные и идеально подходящие к облику. – Вы единственный в этом мире человек с активными аномальными способностями, с огромным потенциалом, который было бы неразумно не использовать… конечно, во благо и поддержку Ковена. Вы знаете специфику мира, причем сразу на нескольких уровнях. Вы обладаете широким кругозором…
Сватают, как невесту. Урфин поежился, представив, в какой постели будет первая брачная ночь проходить. Нет, пожалуй, он пока не был готов потерять невинность столь радикальным способом.
– …и во всех отношениях вы идеальны как наместник.
– Вы предлагаете…
– Ковен, – поправил посредник. – Ковен предлагает вам высшую власть в этом мире.
Действительно, стоит ли мелочиться в подобных делах? Странно, что это предложение не вызвало никакого отклика. Власть – это…
– Реальную власть, прошу заметить. И возможность что-то изменить. Вы ведь, в отличие от многих, осознаете, сколь опасен застой. Этот мир слишком долго пребывал под опекой, он перестал развиваться…
Посредники хороши тем, что умеют разговаривать, подбирая ключи к каждому человеку. Разве Урфин не думал о том, что слышит? И не хотел перемен?
Менял, как полагал правильным. Получалось плоховато, но… если у него будет высшая власть, не ограниченная законом…
– Естественно, Ковен не скрывает своей заинтересованности в местных ресурсах, однако обмен – это основа любой торговли, будь она на уровне сельской ярмарки или же конклава миров. Тем более что монополизация ресурсов под единым управлением позволит вам не только оценить запасы, но и рационализировать их добычу и восстановление. В планы Ковена не входит истощение мира.
Он не лжет, скорее уж изложенная правда имеет широкий диапазон интерпретаций.
– Это все?
Соглашаться сразу нельзя.
– Отнюдь. – Посредник водрузил очочки на нос. Проволочные дужки помялись, и левое стеклышко было выше правого. – Возможно, предложение моего нанимателя покажется вам более привлекательным, если вы дадите труд подумать о ваших детях. Весьма высока вероятность того, что они унаследуют ваш дар и в нынешней ситуации – вашу невозможность даром воспользоваться. Ковен просил напомнить, что нет ничего более печального, нежели талант, зарытый в землю.
Поднявшись, посредник отвесил поклон.
– Вам ведь необходимо подумать?
– Конечно.
– Что ж, тогда увидимся через несколько дней…
– Погодите. – Урфин позволил ему дойти до двери и коснуться ручки. – Каков будет залог?
Сделки подобного ранга не заключают, опираясь на одно лишь честное слово.
– Ваша дочь.
– Тогда передайте, что я отказываюсь.
Это проверка. Посредники изучают объект. И нынешний, замерший в дверях, разглядывающий Урфина с бесстрастным выражением лица, не исключение. Он не может не знать, что Урфин в жизни не поставит своих девочек под удар.
– Вы ведь ее даже не видели.
И что? У нее светлые волосы, прядку которых Тисса вложила в серебряный медальон. И крохотные ручки – чернильные отпечатки на листе… и глаза наверняка зеленые, как у мамы. Тисса писала, что синие, но это пока. Урфин слышал, что у всех младенцев изначально глаза синие. А потом позеленеют…
Как же ему хочется вернуться домой.
– Полагаю, жену вы тоже не отдадите?
– Именно.
Она ведь изменилась. Должно быть, исчезли эта ее подростковая угловатость и худоба… и улыбается Тисса теперь немного иначе. Разговаривает. Двигается.
От нее даже пахнет по-другому.
Наверное.
– Остаетесь вы. – Посредник водрузил на голову круглую шляпу без полей. – Немного вашей крови и метка, гарантирующая, что вы не передумаете.
Он коснулся уха, намекая, что знает о клейме.
– И позволяющая убрать меня, когда отпадет необходимость?
– Ну что вы! – В глазах посредника мягкий укор. – У Ковена достаточно мертвецов. В случае вашего… неразумного поведения, метка заблокирует ваши способности. Это не такая высокая цена за мир.
Дверь закрылась, и Урфин не сомневался, что человек за ней исчез, не добравшись до первой смены стражи. Посредники, как крысы, умеют находить альтернативные пути.