Карпенко Александр. Проза

   Нейд, сделав над собой усилие, перевела взгляд под ноги, и подобрав чей-то меч, тяжёлый и неудобный, придвинулась ближе к танцующим. Глядя на них, она видела только что они дерутся и не более - меч и топор почти исчезли, превратившись в серо-синюю и чёрно-жёлтую молнии, немыслимыми путями мелькающие во всех направлениях. Приглядевшись, Нейд увидела, что в этом танце ведёт все же Тот-Амон, понемножку продвигавшийся к стене над рекой.
   Толпа драгонинов отступала, давая двубойцам место на узкой, в пять шагов, стене, и Нейд, держа меч на готове против случайного выпада, шла за Тот-Амоном и Хати. А Тот-Амон, кое-как заставляя тело двигаться, очень экономно шевелил топором. Хат был очень быстр и черный меч уже разруби на куртке несколько чешуек. И Тот-Амон выжимал всё, что мог, из величины своего топора, двигая его чуть влево, вверх, направо, выпад, вверх, и шаг за шагом приближаясь к реке. И ещё он опасался, что Хат, которого он разозлил, скоро успокоится и тогда просто спрячется за спинами своих. А дыхания дразнить его не было - внутри и так всё булькало и хрипело.
   Шажок вперёд, перекат вбок, поворот, прыжок назад, и Тот-Амон оказался у стены. Он на пол секунды отвлёкся от Хати, и с облегчением заметил, что Нейд проскользнула вперёд и уже готова сигануть в реку. "Пора." - подумал он и стиснув зубы, чтобы не кричать, поймал выпад Хати между лезвий топора и огромным усилием крутанул топорище вверх-влево. Хат потянулся за скованным мечём и налетел лбом на острый конец топорища. С шипением выпустив меч который, освободившись, улетел далеко вбок, он прижал ладонь ко лбу. Тот-Амон мгновенно замахнулся топором, и тут вместо Хати оказалась Нейд с кровохлещущей раной во лбу, и страдальческим лицом. Топор на мгновение замер и этого мгновения Хати хватило, чтобы выхватить маленькую иглу и, шагнув вперёд, ткнуть ею в незащищённую шею Тот-Амона.
   От дикой боли Тот-Амон взвыл, а Хати, отпрыгнув назад, завопил:
   - Убейте их!
   Сквозь растекающийся от укола по всему телу багрово-жёлтый мрак Тот-Амон увидел, как драгонины, отошедшие на десяток шагов, вздрогнули и с визгом и шипением кинулись к нему. Но сквозь визг и шипение пробился звонкий, сильный, чуть дрожащий голос:
   - Тот-Амон, я люблю тебя!
   По телу прокатилась волна холодной чистой силы, отодвинувшая мрак, и он выпрямившись и ощутив бурление в руках и ногах, бросил взгляд на Хати, подскочил к Нейд, схватил её в охапку и крепко-крепко прижав к себе, прыгнул со стены.
   Прежде чем они ударились об воду, он успел ей шепнуть:
   - Я тоже...
   Удар об воду оглушил их, и оказавшись под водой, он, борясь с жарким бессилием от яда, кое-как сообразил, что надо выплыть на тот берег, и плыть надо под водой. Потом что-то било его в спину, царапало по ноге, чьи-то сильные мягкие руки помогали ему плыть, а потом, держали его и голос, настойчивый, просящий и умоляющий, заставлял его идти. Последнее, что он запомнил - большие, очень печальные зелёные глаза, в глубине которых плескался океан покоя, в который он сразу же и скользнул.
   Глава 6.
   Зелёная вспышка, поглощающая всё естество, красные молнии, пронзающие и раскалывающие её со страшным грохотом, сотрясающим всё до основания. За расколотой зелёной стеной открывается огромный бесконечный синевато-зелёный тоннель, по стенам которого пробегают золотистые отблески. Быстрый сильный поток заносит в туннель и несёт по нему. В гибкие стены тоннеля вжимаются снаружи, стремясь заглянуть внутрь, лица, и поток подносит то к одной то к другой страшной сине-золотистой маске, которая выкрикивает что-то, что остаётся извне, и исчезает, не докричавшись. А поток всё ускоряется и ускоряется, и от собственного бессилия становится жутко и страх охватывает всё, и сжимает, сковывает, а потом вдруг исчезает, увиденный и понятый. Страх остановки и остаётся только спокойное ожидание конца полёта. Поток выносит в огромное, необъятное пространство, и исчезает, оставив один на один с пустотой. Пустота, полная, абсолютная, давит, давит и тянет во все стороны. И хочется отвернуться, чтобы не потеряться, чтобы быть хоть чем-нибудь. И понятая и принятая, пустота рушится, оставив сгусток темноты, кроме которого ничего не видно, потому что ни на что, кроме него смотреть нельзя. И этот сгусток, сосредоточие зла и разрушения, тянется, надвигается, чтобы уничтожить, сковать, разрушить. И хочется стать жёстким, сильным, чтобы отбросить его. И вдруг приходит понимание, что надо просто принять его, не сопротивляясь и не борясь ни с ним, ни с собой.
   И чернота проходит сквозь, окутывая и пытаясь сжать что-то, чего нет. Уйдя, темнота открывает огромную золотисто-розовую стену, замерцавшую. Из стену раздаётся Голос, сильный и добрый:
   С возвращением!
   Стена на миг становится прозрачной и за ней мелькает добрая-добрая улыбка, и смеющиеся глаза, а потом тот же поток тянет назад, быстрее и быстрее, и хочется вечно падать так, быстро и плавно, в столбе тёплого яркого света. Потом полёт плавно прекратился и Тот-Амон ощутил, что лежит на чём-то твёрдом, прикрытый чем-то мягким, тёплым и почти невесомым.
   Полежав немного, наслаждаясь непривычным непоколебимым радостным спокойствием, он медленно открыл глаза и уставился в низкий дощатый потолок.
   Потом он посмотрел по сторонам, радостно удивляясь новому, яркому и доброму восприятию окружения, и увидел рядом низкий топчан с откинутым в сторону меховым одеялом. И стены из жердей, облепленных листьями."
   Эльфы!" - подумал он и сладко, до хруста в костях и звона в голове, потянулся. Потянувшись, от чуть-чуть поёжился, блаженствуя от воздушной лёгкости тела, и вспомнил о Нейд.
   Мгновенно откинув одеяло, он вскочил на ноги и еле устоял от звона и шума, ударивших изнутри. Он покачнулся и схватился за потолок тяжеловато-невесомой рукой, привыкая к стоянию. Потом, почувствовав, что что-то в нём не так, он глянул на себя и сначала увидел, а потом и ощутил, что на нём только штаны. И от этой наготы не было, как раньше, боязливо-холодно, а наоборот, было приятно и легко, как будто сбросил долгое время висевший груз.
   Осторожно шагая, с каждым шагом всё увереннее, он подошёл к двери, и увидев, что за ними, облегченно-радостно замер, а потом прислонился к косяку, боясь спугнут гармонию увиденного.
   В десятке шагов от хижины посреди большой поляны среди вековых дубов, прикрывающих её от тёмно синего неба, горел костёр, разгонявший предзакатные сумерки. Возле костра, о чём-то оживлённо болтая, сидели, почти целиком заполняя поляну, эльфы. Возле самого костра, смеясь чему-то, что ей рассказывал высокий седой эльф, сидела Нейд, почти неотличимая от эльфов в свете костра, окрасившим её волосы золотом и вложившим в глаза по кусочку тёмно-голубого чистого вечернего неба. Почувствовав его взгляд, она глянула в его сторону, и, как и он, замерла, очарованная. У входа в низкую хижину стоял серо-серебристый силуэт, от которого во все стороны растекались волны живого тепла и Силы. Силуэт оторвался от хижины и поплыл к костру. Он подошёл поближе и...
   Пламя костра влилось в каждый серебряный волос неземной шкуры волшебного зверя Тот-Амона и он, являя свое волшебство, запылал золотом. обронил кто-то и вслед за Тот-Амоном все на поляне согнулись от хохота. В море смеха возникли чьи-то руки, притянувшие Тот-Амона ближе к костру. Они усадили его на брёвнышко, накинули на плечи невесомую куртку и сунули в руки кубок, в который он сразу же и уткнулся, к легкому недовольству Нейд, очень хотевшей заглянуть в его глаза.
   Эй, герой, столь длительными поклонами почитают только королев. громко возвестил сосед Тот-Амон, перехвативший взгляд Нейд.
   Тот-Амонище, покажи мордочку! - расплылся над поляной нестройный хор.
   Могучие согнутые плечи под курткой что-то сотрясло, и он, отхлебнув из кубка живого летнего солнца, вымывшего из тела остатки веками копившейся грязи, поднял лицо. Нейд от неожиданности опешила. В каждой клеточке разгладившегося от морщин и кругов под глазами бронзового лица плескалась смущённая улыбка, детская и по-детски беззащитная и добродушная. И только в уголках смеющихся глаз, одинаково светло-карих, пряталась за морем доброты древняя-предревняя мудрость и великое всеобъемлющее понимание.
   И Нейд, отбросив воспоминания о стенах огня и льда, через которые она прошла, обретая свою память, ответила морю доброты, омывающему берег мудрости, океаном веселья, способным утопить в себе всё, кроме высокого острова непоколебимого спокойствия.
   Они, не отрываясь и не замечая ничего вокруг, смотрели друг другу в глаза сквозь пламя костра, соединявшего их, пока сквозь гомон голосов не прорвался громовой крик старейшины:
   - Братья! Сёстры! Готовы ли они?!
   - К чему? - хором спросили Тот-Амон и Нейд, отрывая взгляд друг от друга и глядя в молодое морщинистое лицо, расплывающееся в улыбке.
   - Они ещё спрашивают! - возмутился кто-то в волне добродушного хохота, накрывшей поляну сразу после их вопроса. В волне барашками пены, проглянули нестройные, но похожие, как братья, "Да!"
   - Тогда... Начнём!!! - голос старейшины громом прокатился по поляне, погасив все голоса и стали слышны звуки живой ночи - треск сверчков, шорох и крики ночных птиц и зверей и шелест ветра в вершинах деревьев.
   - Тот-Амон, охотник на драконов и баронесса Так-Гроун, Вы, рождённые чистыми и свободными, сохранили ли вы внутри себя чистоту и свободу, несмотря на грязь, в которой вы бродили?
   - Да! - помедлив, ответил Тот-Амон, отставляя кубок.
   - Да! - эхом отозвалась Нейд, срывая с шей свой амулет, чтобы быть здесь и сейчас самой собой, а не частью чего-то.
   - Я рад, дети мои. А готовы ли вы пройти испытание Чистой Любви?
   Помедлив секунду, Тот-Амон и Нейд дружно кивнули. Старейшина так же молча улыбнулся и бросил в костёр горсть порошка, от которого пламя поутихло и стало ровным и сильным, окрасившись зелёно-синим.
   - Если есть что-то, что может встать между вами, скажите это сейчас при всех.
   Они повернулись к друг другу, и Тот-Амон, замешкавшись на мгновение, обронил:
   - Я думал, что это никогда не произойдёт, и решил отдать свою жизнь и Силу, которая должна созидать, разрушению. Я убивал, и эти умершие, пустая трата меня, могут встать между нами, но я знаю это и этого не случится.
   Нейд вздохнула в секундной тишине и продолжила:
   - Я слишком ждала это и ожидая, я оттолкнула слишком многих, нанеся им боль, и отталкивать болью стало слишком привычным и это может встать между нами, но ... - её голос дрогнул и из спокойно-торжественного стал торопливо-взволнованным -... какие тут клятвы и обещания!?! Тот-Амон, я люблю тебя!
   - Я люблю тебя! - отозвался Тот-Амон, чуть вздрогнув, и что-то неслышное, качалось, затухая, через костёр, пока старейшина не сказал:
   - Тогда протяните друг другу руки и посмотрим, пропустит ли их Зелёный свет, терпящий всё, кроме смерти.
   Они медленно протянули друг другу руки и пламя, повинуясь их желанию, расступилось, и их руки соединились в самом сердце зелёного пламени и замерли, окутанные им.
   - Танец! - крикнул кто-то, и их руки распались, повинуясь охватившему поляне движению. Через секунду они очутились в круге эльфов, освещённым мягким зелёным светом. И заиграла музыка.
   На пульсирующее бульканье нескольких барабанов нанизалось всепроницающее гудение гигантский струн, ударивших и смолкнувших. Но не отдав тишине ни мига, в воздухе родилось еле ощутимое трепетание, рождённое прикосновением маленьких молоточков к парящим в воздухе серебряным чашам. Трепет проник внутрь, и, захватив, окунул в ледяную прорубь тонких струн, почти рвущихся от стремления пронзить лес своим плачем, и сразу же бросил в середину вулкана огромных духовых труб, чьё гудение взметнулось высоко вверх рёвом лесного пожара и отпустило, оставив в глубоком колодце неба, наполненном чмоканием барабанов и переливами больших колокольчиков. И на нервущуюся нить барабанов скользнул второй камешек, сотворённый невидимыми музыкантами, и, как создания одних и тех же мастеров, он были чем-то похожи друг на друга, но, как и любые камни любого ожерелья, отличались.
   Первый камень они стояли, не в силах укрыться чарующим покрывалом музыки, а потом он и сделали первое неуверенное движение, и из глубин памяти большой волной набежало знание того, что нужно станцевать в музыке вечного ожерелья.
   И они потекли, как река в полноводье, и с ударом барабана на мгновение застыли, чуть не касаясь друг друга, как единое изваяние Силы, знающей. Что она и зачем она. Потом они вновь потекли, как будто разделённые тонкой стеной, не дающей им коснутся друг друга, и связанные тонкой нитью, не дающей им разойтись.
   Они вновь замерли, и вновь заструились, то скользя над землёй, просачиваясь в неё, то воспаряя высоко-высоко, и хватая небо полными горстями.
   Танец Двух Змей...
   Тот-Амон, взметнув вверх сплетённые руки, и замерев, как натянутая струна за миг до разрыва, почувствовал на своей щеке её дыхание, и в сплошном потоке света, заполнявшего его, скользнуло что-то тёмное, звериное, и, приблизившись, зашептало сбивчиво-жарко:"
   Женщина... схвати... сейчас... овладей... ты сильный... никто не остановит..." Жаркая волна ударила в голову, рухнула вниз, гроза разбить разделявшую их стену.
   По спине Нейд пробежал легкий сковывающих холодок, и чей-то подленький голосок шепнул:"
   Извиваешься, как рыночная шлюха, пытаясь завлечь самца. И не стыдно? Сейчас он тебя изнасилует и будет прав." И холодок, проникая всё глубже, впился в связывающую их незримую нить, готовый в любой мог порвать её.
   Река танца, наткнувшись на остров, замедлила свой бег и забурлила, пытаясь восстановить течение. И вместе с дрожью, пришедшей в тела, когда они силой удержали движение, вспыхнуло понимание, что осколки разбитой стены вонзятся в сердце и останутся там навсегда, терзая болью, а разорванная нить свяжет по рукам и ногам, лишив возможности творить...
   И он отринул в себе зверя.
   И она разбила в себе лёд.
   И они стремительным движением нагнали музыку и продолжили танец, ставший чуть мягче, сильнее и нежнее...
   Потом были другие звери, подлые, жаркие, просящие и требующие, и другие стены льда, сковывающие, останавливающие, пожирающие тепло. Но они отступали и рушились, а вместе с ними исчезали и похоть, и брезгливость и холод.
   Колодец, открытый из неба на поляну руками музыкантов, притянувшими ток Вечного Ожерелья и направившими его в инструменты, захлопнулся, оставив после себя звенящую отголосками мелодии тишину. Тот-Амон и Нейд постояли, прислушиваясь к той песне, что теперь играла и в них, а потом голос старейшины произнёс:
   - Танец сделан!
   Поляна взорвалась гулом голосов, радостных, наполненных жизнью. А они стояли, миг за мигом оттягивая то мгновение, когда их руки соединяться. Но прежде чем это случилось, по поляне вновь прокатился голос старейшины:
   - Станцевавшие! Теперь вы вместе! - И вслед за ним хор голосов грянул:
   - Я видел!!!
   И не успело стихнуть невесть откуда взявшееся эхо, как музыканты заиграли что-то быстрое, воздушное, и Тот-Амон, поняв вдруг, что между ними не осталось ничего, подхватил расхохотавшуюся Нейд, и закружил по поляне в стремительных па.
   Поляна наполнилась танцующими, и ввысь, в темнеющее небо, наперекор сгущающейся над миром тьме взметнулся столб веселья и света.
   Эпилог.
   Гинзли Так-Гроун сдул с маленького деревянного дракончика последние стружки и кинул очередной взгляд на лужайку, приткнувшуюся к стене замка. Взгляд его равнодушно скользнул мимо стройных фигурок нянечек и где-то в глубине он привычно уже порадовался, что трах занимал в его жизни не самое главное место, и после Слияния он смог таки перестроится, в отличие от многих, которые сдохли-таки от тоски, когда Слияние усосало со всего мира, как её назвали, трахическую силу. Правда, дочка что-то пыталась втолковать, что она с муженьком ничего ни у кого не усасывали, а просто вроде как пример подали, как надо, и теперь кто как ни изогнись - а только по любви и чтоб детей заиметь. Но ежели кто мешать вздумает - сразу же от тоски загибается, это то он сам видел. И хорошо, что видел. У самого потом и ума хватило и сердце заставлять не пришлось, когда притопал этот охотничек и дочку беременной привёл. Теперь вот только заскакивают на денёк, а так всё носятся, упорядочивают чего-то. А ему тут сиди...
   Взгляд его упал на возившихся в траве близнецов. Кассандра подняла светло-коричневую головку, волосы на которой уже начали виться и, хлопнув зелёными глазищами, засмеялась и помахала деду ручкой. Тейя оторвался от недостроенного замка и проследив, чем это занимается сестра, недоверчиво покосился на неё светло-карим глазом. Ну смеётся старый дедушка от счастья, Скоро же все такие будут. Вот только подрасту чуть-чуть и обязательно так сделаю.
   Словарик армейских терминов
   Ефрейтор - второе по старшинству звание Российской армии. Ниже - только рядовой. Имеет права младших по званию и обязанности старших. Он очень гордился тем, что из рядовых проскочил сразу в сержанты.
   Гимнастёрка - рубашка солдата. Те, кому не повезло в ней родится - в ней умирает. Мне не понятно, кто больше похож на половую тряпку вы или ваша гимнастёрка.
   Старшина - Самое старшее беззвёздопогонное лицо. Считается опытным солдатом и поэтому обязанным воспитывать солдат. Настоящий старшина это отец, мать, жена, старший брат, священник, бог и партйный лидер солдата. Так что времени быть ему старшиной у него нет.
   Плац - место, на котором тренируются ходить по Уставу и где командиры иногда пытаются что-то сказать подчинённым. "Лежит на плацу солдат ПВО. Он не убит. Задолбали его."(Эпиграф к письму из армии.)
   Дед - солдат, прижившийся в армии, т.е. которого пора из неё убирать обратно на гражданку. "Молодой солдат знает больше, а умеет меньше, чем дед."
   Капитан - четыре маленьких звёздочки на погоне с одной полосой. В отличие от морского, береговой капитан своим кораблём не управляет. Капитан, если вы не выполните приказ, то я уравняю количество звездочек на вашем погоне с количеством извилин у вас в голове.
   Сержант вероятного противника - младший чин армий США и ФРГ, который брызгает слюной на рядовых, заложив руки за спину. Сержанты деляться на две категории наши и вероятного противника. "
   Верховное командование" - общее понятие для обозначения отдающих приказы, когда тем, кому эти приказы отдаются, не сообщается, кто их отдал. Иногда используется как заменитель бога, на которого надо надеяться, но самому не плошать, иначе надеяться будет не на что. Неисповедимы пути мыслей верховного командования.
   Бэтр - БТР - бронетранспортёр - бронированная машина с двумя пулемётами (большим и маленьким), в которой солдатам иногда удаётся покататься. Считается, что в ней солдаты защищены от пуль. Наш бэтр плавает как рыба и бегает как волк.
   азер - азербайджанец - общее название лиц восточной наружности. На рынке много азеров.
   ВТО - высокоточное оружие. Ракеты с электронной системой наведения, которыми можно стрелять далеко и очень точно. Во время войны в Ираке американцы использовали ВТО для стрельбы по форточкам иракских бункеров.
   ДОТ - долговременная огневая точка - укреплённый домик, обычно из железобетона, в котором есть несколько пулемётов или пушек, и несколько солдат, которым поручено прожить в этом домике как можно дольше. После того, как красноармейцы атаковали финские ДОТы, финны сошли с ума.
   Моральный трах - класс самых мощных психических оружий. К этому классу относится всё, что даёт противнику ясно понять, что он чего-то не может.
   (Примечание: в разговорном языке слово "трах" обычно заменяется синонимом.)
   Каждый советский гражданин обучен владению моральным трахом.
   Выпендриться - попытаться осуществить действие, на осуществление которого явно не хватает сил и средств. Правительство выпендрилось очередной реформой.
   Эль-Джихад - священная война мусульман против всех остальных. Что делать, если начнётся Эль-Джихад?
   ПТУРС - противотанковый управляемый ракетный снаряд - Небольшая ракета, которую выстреливают и пилотируют по припаянным к ней проводам или, иногда, по радио, чтобы она попала в танк. Игроков в компьютер к ПТУРСам не пускать. Здесь не засейвишся.
   Боекомплект - то, чем что-то стреляет. В танках и других боевых машинах то, во что надо попасть, чтобы машина взорвалась. Вашего боекомплекта должно хватить на то, чтобы покрыть погонный километр площади фронта.
   БМП - боевая машина пехоты - средство для перевозки тел, немного похожее на танк (с гусеницами и пушкой), чтобы в него не страшно было залезать. Ездить в нём страшно. Дети распилили корпус БМП на магниевые бомбочки.
   Флажок - регулятор того, как будет стрелять автомат или ещё что-то. У автомата может быть на предохранителе - не стреляет, одиночный огонь - по одному выстрелу за одно нажатие, и автоматический - стреляет, пока давишь на курок.
   Перестаньте вы, наконец, дергать флажком, лучше на курок нажмите.
   Макаров - пистолет, придуманный Макаровым, чтобы вооружать россиян.
   Кандидаты в мастера спорта по стрельбе и профессиональные игроки в бейсбол (те, которые кидают мячик) могут с его помощью нанести солдату противника непоправимый моральный и физический урон. Заряженный пистолет Макарова тяжелее и поэтому опаснее.
   Запал - штуковина, которая взрывает взрывчатку в гранате. Очень ценная вещь, потому что без неё граната - просто булыжник. Рекомендуется хранить отдельно от гранат и от солдат. Запал можно ввиньтить без отвертки, голыми руками.
   АГС - Автоматический Гранатомёт Станковый. Пулемёт, который стреляет небольшими гранатами. Очень эффективен, если вы не хотите повоевать с противником. Если мы вооружим взвод АГСами, то что будет делать остальная дивизия?
   РПК - Ручной Пулемёт Калашникова. - Автомат Калашникова с длинным стволом, сошками и магазином побольше. Для поднятия морального духа назван пулемётом.
   Если вам дали РПК это ещё не значит, что вы уже пулемётчик.
   ПГ - Противотанковый Гранатомёт - Труба, из которой выстреливают ракетой(противотанковой гранатой). Если добрая фея даст вам для тренировки обращения с ним вагон гранат и танковую дивизию, то в реальных условиях вы с легкостью сможете подбить до пяти танков. На добивание каждого из подбитых танков может потребоваться ещё несколько гранат. ПГ сделать сможет каждый дурак.
   Ты к нему гранату сделай.
   Стишок о неизвестном ефрейторе
   (Фантастический рассказ).
   Когда внутри тебя лишь пустота
   - Пусть будет пуст и рожок автомата.
   Такая истина мне дана.
   А другие все потерялись когда-то.
   И сначала мне было всё равно,
   Потому что были страх и боль
   А сейчас осталость лишь одно
   - Стрелять или сыпать на раны соль.
   Потому что нас за разом раз
   Поднимают и дают лишь один приказ:
   Стрелять, пока не кончаться патроны.
   Стрелять, пока будет в кого.
   Но мы ведь не просто солдафоны,
   Нас ложат лишь на двадцать одного.
   Мыслей нет.
   Чувств нет.
   Нервов нет.
   Сетдца нет.
   Есть лишь патроны и автомат.
   И вновь сзади крик: "Вперёд!"
   Но мой напарник слева сунул дуло в рот.
   Я бы мог подумать, что столо с ним,
   Если б было время, и было чем.
   А так - был, и нет. Ну и черт с ним.
   Он для меня не был никем.
   Для меня всем стал автомат.
   И я теперь лишь одному рад
   - Стрелять, пока не кончаться патроны,
   Пока не сгорит вечный автомат
   И слышать умираюших стоны.
   И крики чужих: "Чтоб ты умер, гад!"
   А мой сосед слева вдруг решил повернуть.
   Видно вспомнил о чём-то, о чём я забыл.
   Но ему упёрлось дуло в грудь.
   Девять грамм. "Он плохим солдатом был."
   А на конце ствола горит тот огонь,
   Что лишь сжигает, он не может греть.
   Для кого-то сгоревший порох - вонь.
   А меня этот запах заставляет петь.
   Потому что, как и в прошлый раз,
   Нас поднимают и дают всё тот-же приказ:
   Стрелять, пока не кончатся патроны.
   Чтоб стало легче - их нечего нести.
   Чтобы смести все заслоны.
   Стрелять, чтоб не говорить "Прости..."
   И я не сниму руку с курка.
   Пусть моя и устанет рука,
   Лучше уж так идти сквозь ночь,
   Чем просто уйти прочь.
   26 мая 1998 года. 6 часов ровно.
   Где-то на границе Афганистана.
   - Встать, суки!
   Через секунду одеяло исчезло, оставив тело ефрейтора Лещенко голым. Тело открыло глаза и заученными движениями стало натягивать штаны, сапоги и гимнастёрку. Сам ефрейтор просыпаться не спешил. Месяц назад, прибыв после учебки для прохождения службы на заставу, он глянул разок на свое новое окружение и оно ему не понравилось. А вот старшине роты Потопову его окружение нравилось, и всем, попадавшим в его окружение, он старательно прививал любовь к ранним подъёмам.
   Выбежав на плац, Лещенко слегка проснулся и глянул на своё отделение. Деды Кранов и Гольцов осторожно курили в кулак и зыркали на Семечкина. Семечкин тупо смотрел на кончики своих сапог и переваривал очередную дедушкино-воспитательную беседу о вреде нюханья ацетона, бензина и других приятных, но ядовитых веществ.
   Ветров, уставившись в точку в метре перед собой, медитировал, плавая где-то в светлом и возвышенном, бросив тело послушно дёргаться напра-налево. Коломызов тяжело переминался в ожидании каши с маслом, хлебом и матом, которыми кормили по завтракам. Каленковский лежал в лазарете с приступом язвы, старательно усиливаемом таблетками натощак, которыми его пичкал прапорщик межслужбы Куприянова.
   - Равняйсь! - голова Лещенко послушно дернулась направо, а сам он подумал, пришлют на замену Гольцову и Кранову людей, и если пришлют, то сколько - двоих или четверых, до полного комплекта.