Карр Джон Диксон. Бесноватые

   – Да. Не жалея слов, вы разглагольствовали о необходимости пресечь действия двух негодяев – Хэмнита Тониша и Лавинии Крессвелл, а сами готовы были повести себя не лучше, чем они. Можете ли вы после этого жаловаться, что я вел с вами нечестную игру? Станете ли вы удивляться, что я подвергал сомнению все ваши свидетельства?
   – Я…
   – Так станете?
   – Нет, – ответил Джеффри, помолчав секунду. – Нет, не стану. Гнев часто толкает нас к необдуманным поступкам. И все же я не понимаю…
   – Чего вы не понимаете?
   – У вас были основания не доверять мне. Тем не менее, если судить по вашему тону (как вы любите судить по моему) может сложиться впечатление, что вы взываете к чему-то во мне, или что-то мне предлагаете, или же делаете вид, что по-прежнему верите в мою порядочность.
   – Делаю вид, что верю? – воскликнул судья. – Не знаю почему, но я в нее действительно-таки верю.
   – Почему?
   – Вы могли бы присягнуть, что все это время знали о существовании завещания, и никто не смог бы вас опровергнуть. Скажите-ка мне теперь: для того чтобы завладеть драгоценностями, могли бы вы убить старуху?
   – Не знаю. Не думаю.
   – Если бы завещание не открыло вам, что вы и так можете взять эти драгоценности, что они все равно ваши, смогли бы вы привести свой план в исполнение?
   – Я…
   – Нет, – решительно сказал судья Филдинг. – Нет, даже на это вы не решились бы. И все же кто-то ее убил. То, что это – убийство, и вы, и я знали с самого начала.
   – Сэр, только сегодня утром вы говорили, что это – естественная смерть.
   – Разве? Ерунда! – бросил магистрат. Он наклонился вперед; от напряжения лицо его пошло морщинами. – Я слеп, но не во всем. Не обращайте внимания на мои слова, когда я хочу что-то из вас вытянуть. Грейс Делайт убили. Вы знаете, кто это сделал?
   – Да. – Джеффри облизнул пересохшие губы. – Думаю, что знаю.
   – Сможете вы представить доказательства?
   – Наверное, смогу, если потребуется.
   – Ага! Так я и думал! Тогда вы доставите мне убийцу, Джеффри. Даю вам двадцать четыре часа.
   Молчание наступило в гулком мраморном ящике.
   Никто не произносил ни слова. Судья Филдинг стоял в дверях, выставив вперед свой хлыстик. Джеффри, облокотись спиной на клавесин, внимательно его разглядывал.
   – Понятно, – произнес он наконец. – Вы снова даете мне поручение, желая еще раз испытать мою честность. После этого мы квиты. Так ведь?
   – В общем, так.
   – А как будет с вашим обещанием относительно того, что Пег придется вернуться в Ньюгейт?
   – Ни при каких обстоятельствах ей не придется туда возвращаться. Даю вам слово.
   – Сэр, а что, если этого потребует закон? Сможете вы ему противостоять? Я пытался загнать Лавинию Крессвелл в угол. У меня ничего не вышло. Миссис Крессвелл по-прежнему не сломлена и все еще опасна. Что, если она потребует, чтобы Пег вернули в тюрьму? Этого мы боялись больше всего.
   – Она не потребует. После того как я поговорил с Хьюзом, все переменилось.
   – Переменилось? Каким образом?
   – Миссис Крессвелл здесь больше не появится. Миссис Крессвелл собрала вещи и бежала.
   Теперь Джеффри вскрикнул от удивления.
   – Это и хотел сказать вам Хьюз?
   – Да.
   – Значит, она не ушла просто на вечер, как вначале уверял вас Хьюз и остальные слуги? Что-то вынудило ее покинуть поле боя? А Хьюз, ее подручный, либо сразу не сообразил, либо не придал этому значения? Но после, когда по вашим вопросам он понял, что ему грозит опасность со стороны закона, а также услышав, что сэр Мортимер будет жить, он поспешил во всем признаться и заявил, что с его стороны не было никакого злого умысла? Я правильно излагаю?
   – Несколько сбивчиво. Но – признаю – правильно.
   – Судья Филдинг, когда вы с сэром Мортимером Ролстоном планировали поместить Пег в тюрьму, сказал вам сэр Мортимер об угрозе, которая исходит от миссис Крессвелл? Сказал он, что это за угроза? Видимо, нет. Я думаю, сэр Мортимер одурачил вас, как дурачил всех остальных. Вы ведь только сейчас начали догадываться, в чем дело? Судья Филдинг, а вы сами – вполне ли обдуманно действовали вы в этом вопросе?
   – Может быть… М-да! Что ж, возможно, я был введен в заблуждение. Ну и что? Сейчас это для нас не важно.
   – А для кого же это важно? – воскликнула Пег. – Негодяй вы!
   – Барышня!..
   – Негодяй и есть! Вы все свалили на Джеффри! Прикидывались этаким духом всеведущим! А сами увязли по уши в этом деле и выбраться не могли, только не хотите этого признать. Так бы и остались в дураках, если бы не мой Джеффри!
   – Ваша честь! – в ужасе вскричал Брогден, устремляясь к судье. – Этого нельзя терпеть!
   – Брогден, – произнес судья, обращаясь к клерку, – попридержите язык.
   Он повернулся к Пег:
   – Я совсем не всеведущий, барышня, хотя, занимая должность магистрата, совсем не грех таковым иногда казаться. Тем не менее я такой же человек, как и вы, и, бывает, совершаю поступки, о которых сам сожалею потом.
   – Да, – сказал Джеффри. – Все мы – бесноватые, все бываем одержимы дьяволом.
   – И все же, мисс Ролстон, я способен прощать то, за что другой на моем месте сурово наказал бы. Но я и не потерплю в женщине дерзость, а в мужчине – непослушание. Джеффри, вы должны доставить мне убийцу. И не пытайтесь обмануть или переиграть меня – у вас ничего не выйдет. Главное же, не пытайтесь выяснить, что происходит в моем мозгу.
   Брогден сник. Пег – вся в слезах – дрожала от ярости; Джеффри положил ей руку на плечо, успокаивая.
   – Такие заявления, сэр, звучат красиво. Но толку в них немного. Как я должен искать убийцу, если вы не позволяете ни о чем вас спрашивать?
   – У вас много вопросов?
   – Нет, совсем мало.
   – Тогда спрашивайте.
   – Сэр, миссис Крессвелл убедили или вынудили бежать. Когда она покинула дом?
   – Хьюз говорит, что несколько часов назад.
   – Куда она отправилась?
   – Этого Хьюз не знает, во всяком случае, клянется, что не знает. Ее необходимо найти.
   – Что побудило ее к бегству?
   – Перестаньте! Откуда мне знать? Но если эта женщина, Крессвелл, увидела, что игра проиграна, что цель ее…
   – Прошу прощения, сэр, все это так, но лишь отчасти. Планы ее изменились, но она не отказалась от них вовсе. Получила она какое-нибудь письмо или записку извне? Говорила с кем-нибудь здесь, в доме, достаточно долго?
   – Нет, ни письма, ни записки она не получала. Так говорит Хьюз, и, я думаю, он слишком напуган и не станет лгать. По словам врачей, она беседовала с каждым из них по приходе, но очень недолго. Больше ей не с кем было говорить.
   Джеффри стукнул кулаком по крышке клавесина.
   – Сэр, вы уверены, что больше не с кем? – – спросил он. – Кто-то ведь был у нее в спальне сегодня вечером и говорил с ней. Кто это был?
   – На этот вопрос, молодой человек, отвечать придется вам, не мне. Еще вопросы у вас есть?
   – Только один. – Взгляд Джеффри блуждал по гостиной. – Сегодня утром, судья Филдинг, вы напомнили мне, что, когда я был в доме Грейс Делайт над лавкой гравюр, я пожелал остаться один у ее тела. Кто рассказал вам об этом моем желании?
   – Никто. Я получил анонимное письмо.
   Джеффри в недоумении взглянул на судью.
   – Повторяю, молодой человек, – сказал магистрат. – Я получил анонимное письмо, написанное печатными буквами. Брогден вам его покажет. Но что это вам даст?
   – Очень много, сэр. Теперь я уверен, что знаю, кто убийца.
   – Тогда приведите его, – сказал судья Филдинг. Он весь распрямился. – Не стану вас запугивать. Просто прошу: докажите, что вы – честный человек. Найдите его; это будет нелегкая схватка, но она будет последней. Даю вам двадцать четыре часа.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Начинают сходиться «бесноватые»

   – Даю вам двадцать четыре часа.
   «Двадцать четыре часа» – так сказал ему Джон Филдинг.
   «Ну что ж, – думал Джеффри, покачиваясь в носилках, которые следовали по Грейт-Истчип к тому месту, где от Грейсчерч-стрит отходила Фиш-стрит-хилл, – значит, в моем распоряжении больше двадцати часов».
   Мертвая тишина царила в районе Городской больницы в этот субботний вечер. Не было слышно боя часов, однако с Кэннон-стрит, оставшейся за спиной Джеффри, до него донесся крик стражника, возвещавшего, что уже десять.
   Над рекой и Лондонским мостом висела луна, такая же бледная и призрачная, как вечером в пятницу, когда Джеффри примчался сюда в поисках сбежавшей Пег. Сейчас, правда, вечер казался ему более промозглым, чем тогда, что легко можно понять, учитывая мысли, которые одолевали молодого человека.
   – Спокойно! – приказал он себе.
   Джеффри откинул занавеску и, держась за нее, чтобы не упасть, выбрался из портшеза. Он расплатился с носильщиками, которые смотрели на него голодными глазами, переминаясь на своих ногах с мускулистыми икрами.
   Джеффри подождал, пока они уйдут, и бросился вниз по Фиш-стрит-хилл, вглядываясь в темное пространство справа от себя и ожидая какого-нибудь знака оттуда. На звук его шагов отозвалась лаем собака. Тогда он начал ступать осторожнее; собака замолчала. Джеффри был уже почти напротив Монумента, когда услышал тихий свист и остановился.
   – Диринг?
   – Вы, дружище? – раздалось откуда-то из-за каменных столбиков, идущих по краю тротуара. – О них – ни слуху ни духу. Но…
   – Ждите там, – сказал Джеффри. – Нужно еще кое-что сделать. Ждите.
   – Хорошо, дружище.
   Джеффри побежал дальше.
   Чуть впереди виднелась арка с двумя сторожевыми башенками, стоящая при въезде на Лондонский мост. Уже можно было различить шлепанье колес водозаборной станции под мостом. Джеффри подошел к караульному помещению в левой башне и постучался.
   – Мне нужен капитан Кортланд, – обратился он к часовому в гренадерской шапке, который отворил дверь. – Капитан Майк Кортланд. Он здесь?
   – Сегодня его нет здесь, сэр.
   В другом конце побеленной известкой комнаты стоял стол, за которым двое рядовых играли в спойлфайв. Неожиданно они вскочили и встали по стойке «смирно». Открылась еще одна дверь, и из-за нее появился капитан Тобайас Бересфорд со стаканом в руке. Он залпом допил вино, после чего брови его поползли кверху.
   – Как? – спросил он удивленно. – Опять ты, Джефф? Майка Кортланда отпустили, на какую-то там попойку. Теперь он веселится, а я здесь сижу, черт бы его побрал! Дежурю за двоих. Хорошо этим гвардейцам живется. А зачем тебе Майк?
   – Да нет, не обязательно он. Я могу тебя спросить. У вас тут, я вижу, и часовые не выставлены.
   – А зачем? Все, мой мальчик, последнюю ночь тут торчим, слава Богу! Завтра начинают сносить дома. Если какому бедолаге и взбредет в голову пробраться сюда на пару часов – ну что ж, Бог в помощь!
   Табби, добродушный и несколько неуклюжий в своем мундире, устремил на гостя взгляд отекших, слегка навыкате глаз.
   – Так в чем дело, Джефф? У тебя чертовски деловой вид.
   – Я и пришел по делу. Вот. – И Джеффри достал из внутреннего кармана сложенную бумагу. – Это – предписание магистрата, подписанное Джоном Филдингом. На сегодняшнюю ночь он наделяет меня всеми полномочиями на этом мосту. Тебе понятно?
   – Я умею читать, – ответил Табби, возвращая бумагу. – Так чем ты недоволен? Тем, что я не выставил часовых?
   – Напротив. Это мне и требуется. Проследи, чтобы на мосту никого не было. И сам оставайся здесь со своими людьми. Что бы ты ни услышал, не высовывайся отсюда и ни во что не вмешивайся.
   – Вот как?
   – И последний приказ. В пятницу вечером, Табби, ты нашел ключ от жилища, расположенного над «Волшебным пером». Ты запер входную дверь, а ключ взял себе. Если он по-прежнему у тебя, дай его мне.
   – Черт возьми, Джефф. Зачем тебе этот ключ? Зачем ты вообще явился сюда? И что у тебя за ожог на морде?
   Большую часть вопросов Джеффри просто проигнорировал.
   – Ключ мне, строго говоря, не нужен, – ответил он честно. – Но лучше пусть он будет у меня. Он у тебя здесь?
   – Да, я оставлял его Майку Кортланду.
   – Тогда принеси его. Ты видел предписание судьи Филдинга?
   Табби направился во внутреннее помещение караулки, оставил там стакан и вынес большой покрытый ржавчиной ключ.
   – Дело не в предписании, Джефф. Просто мне все это по-прежнему не нравится. И ты что-то темнишь, провалиться мне! Привидения! Нет на Лондонском мосту никаких привидений! После вчерашнего я переговорил с дюжиной людей, все клянутся, что это так.
   – Привидения? А кто говорил о привидениях?
   – Ты.
   – Ну не один же я. Спокойной ночи, Табби.
   Он положил ключ во внутренний карман камзола. Сегодня там находился еще один предмет – длинный, стальной и такой тонкий, что почти не занимал места. Ключ, стукнувшись об этот предмет, звякнул. Один из часовых за столом, видимо уже слышавший разговоры о привидениях, оглянулся в испуге. Табби Бересфорд махнул рукой:
   – Слушай, Джефф…
   – Я сказал: спокойной ночи! И помни: ты должен сидеть здесь, а не высматривать несуществующие привидения.
   Джеффри не спеша покинул караульное помещение и закрыл за собой дверь. Выйдя на улицу, он кинулся под арку, ведущую на Лондонский мост, и, пробежав под ней, оказался на деревянной проезжей части.
   Луна светила таким тусклым светом, что заметить Джеффри можно было, только столкнувшись с ним нос к носу. Звук его шагов также перекрывался шумом воды, бурлящей между быками моста. Все же Джеффри не покидало чувство, будто кто-то наблюдает за ним, хотя умом он понимал, что это всего лишь игра воображения.
   Джеффри подошел к лавке «Волшебное перо» и остановился перед дверью, ведущей в комнаты, где накануне скончалась Грейс Делайт. Левой рукой он потрогал замочную скважину, на которой, как ему и говорили, оставались следы засохшего мыла, а правой достал ключ и, отперев дверь, осторожно приоткрыл ее, потом снова закрыл и запер на ключ.
   Выполнив, таким образом, свою задачу, Джеффри перебежал через мост на северный берег Темзы и, поднявшись по Фиш-стрит-хилл, дошел до Монумента.
   «Как же я не сообразил!» – думал он, в ярости на себя самого.
   Только сейчас он заметил то, что ускользнуло от его взгляда в пятницу вечером, – Монумент. Его воздвигли в память о Великом лондонском пожаре недалеко от Пуддинг-лейн, где и начался пожар. Высокая дорическая колонна возвышалась на фоне освещенного светом луны неба. Внутри колонны шла лестница, ведущая на смотровую площадку, расположенную наверху, на высоте почти двухсот футов. В дневное время, когда Грейсчерч-стрит была забита громыхающими экипажами, люди, которые поднимались на смотровую площадку, могли ощутить, как колонна ходит из стороны в сторону и вибрирует у них под ногами.
   – Как же я не сообразил! – продолжал негодовать на себя Джеффри. – Ведь если посмотреть оттуда…
   – Т-с-с! – раздался шепот с другой стороны улицы. – Дружище!
   Агент по имени Диринг, пожилой человек с энергичным лицом, в заплатанной одежде появился в тусклом свете, падающем из зарешеченного окна «Виноградника».
   Джеффри перешел через дорогу и подошел к Дирингу. Агент держал в руке потайной фонарь с закрытой крышкой; но фонарь горел, и запах нагретого металла примешивался к другим запахам улицы.
   – Где вы были, приятель? В «Волшебном пере»?
   – Да. По-прежнему – ничего.
   – Господи Иисусе! Я же вам говорил.
   – Долго вы там были? На мосту?
   – Все время. – Голос Диринга звучал недовольно. – Весь день, черт бы его побрал, и весь вечер, до десяти, когда пошел на встречу с вами. Я взял с собой хлеб с сыром, а джина – ни капли, нечем кишки было согреть. Я, понятное дело, не могу знать, залезал кто-нибудь в окно с задней стороны или нет.
   – Со вчерашнего дня, когда я там был, никто не мог ни залезть в это окно, ни вылезти из него. Посветите-ка на минутку. Вот так!
   Быстрый шепоток перелетал от одного к другому. Блеснул тусклый свет фонаря и осветил мизинец левой руки Джеффри.
   – Мыло, – пояснил тот. – Слой его не был нарушен. Заметьте также: на нем ничего нет. Замок никто не открывал до меня. А я воспользовался вот этим ключом всего несколько минут назад.
   Он показал Дирингу ключ, который дал ему Табби Бересфорд.
   – Наши подопечные сделали слепок, чтобы изготовить новый ключ. Но после никто не притрагивался к замку. Так что мы не опоздали.
   – Это я и сам знаю. Слесарь из Чипсайда… – Внезапно Диринг убрал свет. – Вот оно как! – буркнул он, начиная понимать. – Если вы не верите мне…
   – Сейчас я никому не верю.
   – Ну что ж, правильно. Для того вам своя голова и дана, приятель. Куда мы теперь?
   – Вы устали, Диринг, а нам еще многое предстоит. Вам надо принять горькой водички. Так что пошли в «Виноградник».
   – Да? А если наш красавец прискачет сюда, пока мы там выпиваем?
   – Тогда нашему красавцу придется подождать. Если вы мне не наврали, мы можем рискнуть сейчас.
   – Полегче, дружище.. Я – человек немолодой; не надо мне руки выкручивать – сломаете.
   – Самое лучшее сегодня – сломать кое-кому шею. Пошли в «Виноградник».
   Капля дождя упала на крышу потайного фонаря; раздалось шипение. Когда в пятницу вечером Джеффри входил в посыпанный песком коридор таверны, там было, по крайней мере, сносное освещение. Сейчас же помещение освещалось только фитилем, который плавал в плошке, подвешенной в конце коридора.
   На одной из стен висело расписание отправления и прибытия дилижансов. Оно было напечатано жирным шрифтом, но и его нельзя было прочесть при этом освещении. Помещение казалось безжизненным; тени на стенах и на полу придавали этой что ни на есть самой заурядной таверне вид необычный и несколько зловещий.
   И снова, как и две ночи назад, Джеффри нос к носу столкнулся с жирным недоверчивым трактирщиком.
   – Ну? – поинтересовался трактирщик. – Так что же вам угодно?
   – Я хотел бы…
   – Хотели бы или не хотели, попрошу удалиться! Воскресенье. Уже ночь. И обслужить вас некому.
   – Таково, значит, любезный хозяин, прекрасное английское гостеприимство, к которому все мы так привыкли? Может быть, есть закон, чтобы закрывать кабаки по воскресеньям?
   – Закона нет, но таково мое правило.
   И хозяин, вначале струхнувший, продолжал ядовитым тоном:
   – Это мое заведение, так же как и «Бычья Глотка» на Сент-Мартин-ле-Гранд, является почтовой станцией, куда прибывают кареты с севера страны. Вам это, конечно, неизвестно?
   – Мне это известно.
   – По закону, который вам так мил, я обязан подавать горячую пищу пассажирам. Это вам, я полагаю, также неизвестно. Вы думаете, так просто здесь управляться человеку, у которого жена – вечно с мигренью, а бармен – всегда пьян?
   – Во всяком случае, любезный хозяин, их безделье имеет свои причины.
   Хозяин начал ругаться, но потом успокоился.
   – Ну так я дам вам причины еще более основательные. В полночь отсюда в Йорк отправляется «Гром грохочущий». Если вы соблаговолите купить себе место в этой карете или нанять комнату в доме, милости просим. Если же вы желаете только набраться как следует, вам придется поискать для этого другое место, и поскорее.
   – Прекратите! – раздался вдруг трагический голос. – Сейчас же прекратите!
   Из бара, весь возвышенный и одухотворенный (что не просто угадывалось, но явно чувствовалось), возник преподобный Лоренс Стерн.
   – Добрый человек, – обратился он к хозяину, – позвольте, я объясню вам, в чем состоит ваш долг христианина по отношению к вашей жене и всему человечеству. Этого оборванного человека я не знаю. Но тот вот джентльмен, – он кивнул в сторону Джеффри, – мой ближайший друг. Они будут пить в вашем заведении, если сами того пожелают, а я заверяю вас, что пить они будут умеренно. Вы их, полагаю, обслужите?
   – Но, сэр…
   – Вином себя только раздразнишь, – сказал мистер Стерн, – а от крепких напитков звереешь. Так что они останутся трезвыми, могу вас заверить. Вы, друг мой, и вы, сударь, – войдите.
   – Поразмыслив, – сказал Джеффри, – я начинаю думать, что мы вряд ли…
   – Входите! Вы слышали, что я сказал? Входите же!
   В баре с почерневшими балками и запотевшими стенами горела только одна свеча, воткнутая в горлышко бутылки, стоящей на столе у камина. Здесь, у огня, который едва теплился, в высокопарных речах мистера Стерна зазвучали взволнованные нотки.
   – Нет, нет, – заговорил он, как будто его о чем-то спрашивали. – Я не собирался возвращаться в Йорк так скоро. Но пастырские обязанности призывают меня, равно как и моя бедная женушка. Кроме того, – но это строго между нами, – я не вполне уверен, что вел себя, как велит мне мое облачение и сан. Споткнулся. Но больше это не повторится. Конечно же, мне жаль уезжать отсюда.
   – И нам жаль расставаться с вами, мистер Стерн, – вежливо сказал Джеффри. – К тому же путешествие это – долгое и утомительное, особенно если отправляться в него на ночь глядя. Вам не кажется, что лучше будет предварительно отдохнуть часок-другой?
   – Утомительное? – проговорил мистер Стерн, который был уже совершенно пьян, но держался великолепно. Саркастические нотки в его голосе зазвучали особенно отчетливо. – Подумаешь, утомительное! Каких-то два дня, если, конечно, ничего не произойдет. В этом есть и свои плюсы. Вам нравятся светлые волосы?
   – Что, простите?
   – Светлые волосы и голубые глаза, – продолжал мистер Стерн. – В той же карете едет одна женщина. Не слишком молодая – но кому нужны слишком молодые? Не очень высокая – но кому нужны очень высокие? Она – симпатичная, божественно сложена и по-настоящему – bonton. Я с ней еще не знаком; она не стала со мной говорить. И мне не удалось разглядеть фамилию, которую она записала в подорожной. Но я знаю ее имя: Лавиния. Что вы будете пить, дорогой сэр?
   Диринг, который уже собирался поставить фонарь на стол, чуть не уронил его.
   Джеффри, до того смотревший на огонь, резко обернулся.
   – Лавиния? – переспросил он. – Так эта дама живет здесь, в гостинице?
   – Нет. К моему величайшему сожалению, нет! Это очаровательное создание прибыло сюда в большой спешке и столь же поспешно убыло.
   – Она едет одна?
   – Увы! Нет. Она вписала еще одно имя, – его я тоже не разглядел. Но это неважно! Даже если это – ее муж, многого можно достичь, когда едешь ночью и муж дремлет.
   – Мистер Стерн, вы ведь, конечно, спросили у хозяина, как зовут этого другого пассажира?
   Движением, полным достоинства, худой и тщедушный мистер Стерн повернулся к Джеффри и удивленно взглянул на него.
   – Спросил у хозяина? Спросил у… А! Все понятно. – Просияв, он побарабанил пальцами себе по носу. – Вы решили, что она заполняла подорожную здесь?
   – Нет?
   – Нет, черт меня возьми! Это было в конторе, в погребке «Зеленый человечек» на Стрэнде, куда я зашел сегодня после того, как побывал на службе в церкви святого Климента. Потом я действительно справился о нем у нашего неприветливого хозяина. Но подорожная этого человека придет, возможно, уже перед самым отправлением так что хозяин не знает, как его зовут.
   Но вот что я скажу вам, любезный, и вам, сударь, – добавил мистер Стерн, и в голосе его зазвучали негодующие нотки. – Мы с вами нанесем жестокий удар этому грубияну хозяину, который не желает отвечать на мои вопросы и подавать вам выпивку. Мы лишим его дохода, черт побери! В моей комнате, наверху, есть бутылка бренди, клянусь, за вечер я выпил не больше половины. Сейчас я ее принесу, и мы с вами выпьем. Увидит тогда! Идет?..
   – Мистер Стерн…
   – Ни с места! Я ценю ваше намерение сопровождать меня, но об этом не может быть и речи. Велите подать стаканы, натяните этому мерзавцу «нос», а я вернусь через минуту. Верьте мне!
   Сделав величественный жест руками, как будто расчищая себе дорогу, он выплыл из комнаты.
   Джеффри огляделся. Ни дождинки не пролилось после того, как одна случайная капля зашипела на раскаленном кожухе фонаря. Но ветер все усиливался, так же как в пятницу, когда он предвещал дождь: слышно было, как он шелестит по карнизам и завывает в трубе.
   – Дружище, – раздался возбужденный шепот Диринга; кивком он указал на дверь, – вы этого ожидали?
   – Нет, конечно! И мы не знаем, та ли эта женщина. Но, как я вижу, все сходится.
   – Тогда вы видите больше меня. Впрочем, так и должно быть. Йорк? – Диринг саданул по столу кулаком. – Люди мистера Филдинга перетрясли бы все почтовые станции отсюда до Финчли, прежде чем кому-то в голову пришло поинтересоваться каретой на Йорк. Но почему Йорк?
   – Не знаю. Причин может быть множество. Одна из них – Йорк недалеко от Гулля, а это – порт.
   – Порт! Порт! Ну конечно! Это уже что-то. По крайней мере, часть наших подопечных будет здесь еще до полуночи.
   – Ну, и что толку, если главная наша добыча не клюнет на приманку?
   – Ну, а если вообще никто не клюнет? Об этом вы подумали?
   – Не сомневайтесь, подумал. У нас еще не все готово, и дело висит на волоске. Диринг!
   – Да, дружище.
   – Как ни жаль лишать вас бренди или даже джина после целого дня на дежурстве…
   – Мы возвращаемся на мост? Так?
   И в этот момент они услышали, как открылась и снова закрылась входная дверь. И хриплый голос, который не произвел почти никакого впечатления на Диринга, но заставил вздрогнуть Джеффри, загудел в пустом коридоре.
   – Эй, там! – позвал он. Затем, после паузы, заполненной стесненным дыханием: – Эй, вы, черт вас побери! Хозяин! Есть здесь кто?
   Джеффри прижал палец к губам, схватил Диринга за рукав и потянул его к двери в соседнюю комнатку. Там была еще одна дверь, на которую и указал Джеффри.
   – Возвращайтесь на мост, – прошептал он. – Я подойду, как только смогу. А вы ступайте!