Страница:
— Вот-вот. Все! И даже ты! А Патерсон при каждом удобном и неудобном случае демонстрировал мне… Да если б только мне! Вышестоящему руководству! Его же крекером не корми, но дай высказать в кулуарах мнение: Фокс Молдер — работник не ахти, характер неуживчивый, оперативная логика хромает!.. Объективно, да?! Нет, скажи, объективно?!
— Прости, не знала об этом.
— Будешь знать.
— Но почему он к тебе так?..
— Очень просто. Я как-то не вписывался в роль ученика, обожающего учителя.
— Но в душе-то ты понимал, что он — величина?
— Понимал, понимал. Я и сейчас кое-какие его постулаты беру на вооружение. Но ходить перед ним на цыпочках — увольте.
— Какие постулаты, Молдер?
— У Патерсона был постулат: хочешь познать художника — изучи и, более того, проникнись его художествами. Иными словами, применяясь к специфике нашей работы: если хочешь поймать монстра, сам стань монстром, аналогичным ему.
— И вот мы здесь?
— И вот мы здесь. Надеюсь, монстрами не станем, но изучить…
Тьма кромешная, в которой разве что там и сям что-то беленькое чернеется, что-то черненькое белеется… Картины! Вернее, наброски. Эскизы…
Химеры, химеры, химеры. Монстры, монстры, монстры.
Кругом одни химеры-монстры!
— Молдер?!
— Здесь я, здесь!
— Зажги фонарик. Что-то тут жутковато.
— М-да, если Джордж Магулия рисовал горгулий, чтобы отогнать монстров, и на каждого монстра — по рисунку, то они его, получается, толпами одолевали.
— И одолели. Господи, Молдер, у меня такое ощущение, что они вот-вот оживут и ка-ак прыгнут на плечи!
Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется.
— М-мя!!! — они ка-ак прыгнут!
— А-ай-яй!!!
— Скалли! Это просто кот, Скалли. Кот.
— Господи, Молдер, я действительно решила, что одна из этих кошмарных картин ожила!.. Кыс-кыс-кыс! Куда же ты, киса? Кыс-кыс!.. Наверное, парни из группы захвата его не заметили и опечатали студию. Он голодный, наверное. Третий день взаперти.
— Э-э, нет! Кажется, у котяры — свой ключ… Видела, куда он шмыгнул?
— Куда?
— Вот сюда. Посмотри, я посвечу. Внизу. Здесь лаз. Здесь тяга. За стеной — пустоты… Ну-ка, ну-ка!
— Молдер, не сдирай картины! Поаккуратней! Молдер, ведь все-таки произведения искусства!
— Не горящий очаг на куске старого холста — и ладно!.. Скалли! Дверь! Здесь дверь. Ну-ка, ну-ка… Стой здесь. Я сейчас.
— Молдер, не ходи туда! Там темно!
— А фонарик? Дай.
— Молдер, но здесь тоже темно! Молдер! Ты хочешь оставить меня без фонарика? В темноте?
— Стой и молчи! Я сейчас!..
— Молдер? Как ты там? Молдер, не молчи! Молдер, что там у тебя? Молдер!
— Здесь куча горгулий! Целая куча!
— Ж-живые?
— Скалли, не сходи с ума! Они все — из глины. В натуральную величину. То есть, тьфу, в натуральную человеческую величину.
— Молдер, зачем бы Магулии прятать их в потайную комнату? Ну, не молчи, Молдер!
— Брысь, сволочь!
— Т-ты… мне?!
— Коту, срань господня!
— А он там, да?
— Куда он денется! Брысь, сказал!
— Молдер?
— Представляешь, эта сволочь пометила меня!
— Молдер, только не бей котика!
— Я его бить не буду! Я из него шмазь сотворю!.. Иди сюда! Ид-ди сюда, сволочь, кому сказал!
— Т-ты… мне?!
— Ему!
— Молдер! Может, скажешь, что у тебя там происходит?!
— Представляешь, эта сволочь прыгнула от меня на голову горгулий и уселась! Мне до него даже не достать!
— Ой, какой умный!
— Ты про меня?
— Про котика. А что он сейчас делает? Ну что?
— Сейчас эта сволочь шипит и точит когти об башку этой глиняной уродины. Ну, что уставилась на меня своими базедовыми глазами,сволочь?!
— Т-ты… мне?!
— Ему! Он, сволочь, расколупал эту глиняную башку до… О, Господи!
— Молдер?
— О-о-о, Гос-с-споди!
Если атеист Молдер восклицает «О, Господи!», да еще с такой экспрессией, то — что же там такое?!
А такое! Под слоем глины, раскорябанной кошачьими когтями — череп. Не глиняный!.. А если дальше отколупнуть? О-о-о, Гос-с-споди! Случайно ли все статуи горгулий в натуральную человеческую величину?! Знаете ли вы, что такое — человек в футляре?! Нет, вы не знаете, что такое человек в футляре! А спецагент Молдер теперь знает…
Человек, а точнее, мумия (давно стоим, отцы!) — в футляре. В глиняном. По анекдоту: «Похороны дорого? Памятник на могилке дорого? А ты наполовину закопай, наполовину покрась!»
Но — не анекдот. Если анекдот, то скверный. Скверный анекдот…
— О-о-о, Гос-с-споди!
Госпиталь св. Терезии Вашингтон, округ Колумбия
— Доктор? Как состояние пациента Рэма Орбитмэна?
— Вы — родственник?
— Я лейтенант Цинциннат Хачулия, группа поддержки следствию, ФБР.
— О! У Рэма Орбитмэна такие родственники!
— Я не родственник.
— Отрадно.
— Доктор?
— Будь вы родственником, вы бы очень огорчились.
— Он так плох?
— Мы наблюдаем за ним круглосуточно. Однако… В общем, ему еще крупно повезло, что он до сих пор жив. Или не повезло.
Не знаю, что бы лично я выбрал на его месте, тьфу-тьфу-тьфу… Простите. Мисс! Мисс, а вы куда?! Сюда нельзя! Мисс!
— Я хотела бы взглянуть на пациента Рэма Орбитмэна.
— Да что вы все, сговорились сегодня?! Не на что тут смотреть! Сплошные бинты! Кокон!.. Вы родственница?
— Я спецагент ФБР Дэйна Скалли!
— Точно, сговорились!
— Доктор, оставьте нас одних. С этим молодым человеком.
— Мисс, палата интенсивной терапии не самое подходящее место для рандеву с молодым человеком.
— Доктор!!!
— Как угодно, впрочем. Но учтите, камеры слежения здесь в палате работают.
— Учтем. Идите, доктор, идите… Цинци?
— Мы перевернули студию Магулии вверх дном. Еще пять тел. Закатанных в глину. Все — молодые мужчины. У всех лица обезображены. У всех в области паха… ну, в общем…
— Я поняла. М-да… Сказать, что до свадьбы заживет, — значит, быть беспочвенным оптимистом. Свадьбы не будет… Как и у семи предыдущих жертв.
— У восьми. Еще Рэм Орбитмэн — вот…
— Этот… кокон на койке и есть Рэм Орбитмэн?
— По крайней мере, он все-таки жив. Пока…
— Но сказать ничего не в состоянии?
— Да уж. Язык…
— А Патерсон? Что он хоть говорит?
— Что он может сказать?! Полный провал. Три года работы — и коту под хвост.
— Гм, что коту, то коту. Если бы не кот, Молдер бы не обнаружил… то, что он обнаружил.
— Агент Молдер — это высокий класс!
— Правда? А мне показалось, вы его недолюбливаете.
— Это он меня недолюбливает.
— Извините его, Цинци. Это из-за Патерсона. Вы работаете с Патерсоном рука об руку. А тот невысокого мнения о способностях Молдера и мнение это выражает где ни попадя.
— Да слышал я это мнение! И сколько раз! Но, однако, агент Скалли, несмотря на это, Патерсон сам настоял перед Скинне-ром, чтобы именно Молдер был придан нашей группе.
— Правда? Невероятно!
— Невероятно, но факт. Непредсказуемый он наш!
— Вы о Патерсоне, Цинци?
— О нем, о родимом! Что такое Патерсон? Пара бутылок пива после бессонной ночи — и он готов рассказывать и рассказывать о себе-родимом в таких превосходных степенях, что нобелевские лауреаты корчатся от комплекса неполноценности.
— Правда? А мне показалось, вы его боготворите.
— Вам показалось. Я просто блюду приличия и субординацию. Работаем же вместе.
— Тогда… блюдите. Он идет сюда к нам.
— Черт побери! Нигде от него не скрыться! Хоть на часок! Хоть в палате интенсивной терапии!.. О-о, мистер Патерсон! Как нам вас не хватало!
— Цинци? Агент Скалли?.. А где агент Молдер?
— В библиотеке.
— Ну, компания! Интеллектуалы! Одни по арт-галереям прохлаждаются, другой книжки в библиотеке читает! Работать кто будет?!
— Мистер Патерсон! При всем моем к вам уважении, хочу напомнить, что именно мой напарник обнаружил потайную комнату вместе с ее… содержимым. Ваша же группа при задержании Джорджа Магулии эту комнату прохлопала.
— Моя группа проводила силовое задержание, агент Скалли, а не рутинный обыск.
— Вы, конечно, схватили подозреваемого. Честь и хвала! Но преступления продолжаются, не так ли? И вот, на койке, — яркое тому свидетельство.
— Это — пострадавший?
— Это пострадавший.
— Он сообщил о приметах нападавшего?
— Он не в том состоянии… И, вообще, непонятно, выживет ли… Ой, кажется, у него агония!
И то верно — стоило полковнику Патерсону объявиться в палате, забинтованный кокон задергался, затрепыхался. Зуммеры запищали, кривые в мониторах запрыгали.
Агония?
— Доктор! Доктор!
— Так! Я требую, чтобы все покинули палату! Это я вам как врач говорю! И вы, мисс, и вы, молодой человек! А вы кто, мистер?
— Я глава орготдела ФБР, полковник Патерсон!
— Н-нашествие! Точно, сговорились!.. Не родственник?
— Кому?
— Больному Рэму Орбитмэну.
— Нет.
— Тогда попрошу на выход. Па-а-апрошу!
Университет Джорджа Вашингтона Библиотека, читальный зал Вашингтон, округ Колумбия
Книга — источник знаний. В таком случае, жаждущих — по пальцам одной руки пересчитать. Да что там! По пальцу! Один… а всё. Более никого. Один Фокс Молдер над книжным вымыслом корпит:
«Химера — (др-гр. миф.) тератоморфное существо, порожденное Эхидной и Ти-фоном. См. Аполлодора: „Не только один человек, но даже целое воинство не могло бы одолеть чудовище. Передняя часть туловища Химеры была львиной, хвост — дракона, из трех же ее голов находящаяся посреди туловища была головой козы и из-рыгала пламя. Химера опустошала землю и губила скот“. Победил Химеру герой Бел-лерофонт, перед тем подчинивший себе крылатого коня Пегаса. См. Р. Грейвса „Мифы Др. -Гр.“ ): „Беллерофонт одолел Химеру, сначала взлетев над ней на Пегасе и осыпав ее стрелами, а затем протолкнув концом копья кусок свинца меж ее челюстей. Огненное дыхание Химеры расплавило металл, и он потек ей в глотку, прожигая внутренности“.
Химера — в ср.-век. европ. иск-ве скульпт. изображение фантастич. чудовища. Наиб, известны химеры Собора Парижской Богоматери в натуральную величину. Химеры Собора Парижской Богоматери служат в качестве стилизованных водостоков, откуда и пошло иное название химер — горгульи (от фр. gorgullia — водосток).
Горгулья — от фр. gorgullia, что в переводе озн. водосток, что в обратном переводе озн. горгулья. Имя средневекового дракона, жившего в реке Сене. Его ужасный облик стал символом проклятых душ, обращенных в камень или демонов подземного мира и падших ангелов, получивших проклятие на свою голову, воплощение зла вселенной, смерти, наших собственных страхов и темного подсознания. В течение 1200 лет гротескные изображения горгулий в камне, дереве, угле, масле возникали снова и снова, будто человеческое воображение постоянно находится под пытками, будто горгульи на самом деле существуют, измываясь над человечеством. Такое ощущение, что они будут существовать еще века и века, вселяясь в души людей…»
Во многом знании многая печаль. И сиди, думай, агент: что за импульсы двигали Магулией? почему он убивал? могло ли это и впрямь быть воплощением Зла? А не присуще ли то Зло каждому из нас? Затаилось внутри, до поры до времени прикидываясь несуществующим. Монстр, насилующий наши тела и уродующий души. Монстр, чье имя безумие…
— Это все химера, агент Молдер. Химера! Кто тут?!
Кто-кто — полковник Патерсон в штатском пальто. Вот пришел…
— Библиотека с минуты на минуту закрывается, агент Молдер. Чем вы так увлеклись?
А! Я и говорю — химера. В смысле, неосуществимая мечта. Вам известно такое определение химеры — в переносном смысле. Всё никак не надышитесь книжной пылью? Что вы там ищете?
— Вы сами говаривали, Патерсон: хочешь познать художника — изучи и, более того, проникнись его художествами. Видите, я наконец-то с вами согласен, иду по пути, указанному великим и ужасным!
— Не знаю, куда вы направляетесь, но сдается мне, что я уже этот путь прошел. Так что не тратьте время зря.
— Тогда вы, прошедший путь, скажите — почему человек вынужден рисовать и лепить одно и то же лицо? Снова и снова.
— Потому что он псих. Его мазня — каракули сумасшедшего.
— Он сказал, что хочет увидеть собственное отражение.
— Он не сказал самого главного — как зовут его сообщника.
— А вдруг он говорит правду?
— О том, что в него кто-то вселяется? Вы действительно так думаете? Я в вас разочарован, Молдер.
— Не хотел бы разочаровывать вас, не дав вам разочароваться во мне.
— Я-то думал, что вы, наконец, опуститесь с небес на землю. Признаю, что ошибался.
— С небес-то я спустился, но хочется заглянуть поглубже, под землю.
— Взгляните лучше на часы. Библиотека закрыта. Собираетесь здесь ночевать? Как угодно! Счастливо оставаться!
Срань господня! Пришел Патерсон и всё опошлил. И ушел ведь уже — а осадок остался. Ну как тут поработаешь мозгами, как! Впору хрестоматийно приникать воспаленным лбом к холодному стеклу окна библиотеки — остудить мозги.
Ан глядь — за окном, опять же, мерзостная рожа химеры! Тьфу! Не химеры. Горгулий. В смысле, gorgullia-водосток. Каменная. Изыски архитектуры, понимаешь!
Предупреждать надо! А то ночью приснится — подушкой не отмахаешься!
Саут-Дакота-стрис, Вашингтон
Впрочем, не спать, агент Молдер, не спать. Дело прежде всего. Ночевать — да, спать — нет. Почувствуйте разницу.
И ночевать — не в библиотеке. Это ж додуматься надо: «Как пройти в библиотеку?» В три часа ночи! Идиот!
Фокс Молдер не идиот. Он спецагент ФБР. Он, знаете ли, в студию-мастерскую на Саут-Дакота-стрит вернется и посидит наедине со всеми — со всеми монструальны-ми воплощениями больного разума Джорджа Магулии. Сам карандашиком по бумаге поводит, глину свежую разомнет, что-нибудь слепить попытается. Не такой уж и бессмысленный постулат «Хочешь познать художника — изучи и, более того, проникнись его художествами» — кто бы его ни изрек.
Творческий процесс требует полной отдачи и отрешения от мирской суеты сует.
Требовательно верещащий мобильник — суета сует.
Взывающий по мобильнику напарник Дэйна Скалли: «Молдер! Это я! Молдер, отзовись! Где ты?» — суета сует.
Брезжащий рассвет — суета сует.
Процесс пошел, а вы с какими-то пустяками! Творческий процесс! Хочешь познать художника — изучи и, более того, проникнись его художествами. У Молдера получается? Получается! И не дурачится он! Творит!
Однако, творец доморощенный, ты твори-твори, а ухо востро! Небось, не какой-то там мальчик Хачулия с нехваткой оперативного опыта. Ибо…
…тень в плаще с капюшоном, почти сливающаяся с полумраком студии-мастерской, — уже не суета сует! Не зашелохнет, не прогремит! Что за птица?! И ближе, и ближе — к увлеченному спецагенту. Молдер, за спиной! Молдер!
А то! Ухо востро! Редкая птица докра-дется до середины дистанции между собой и спецагентом. Чутье у спецагента — еще то! Кто тут?! Без расплошных оглядок через плечо — прыжок с корточек, оборот в воздухе, оружие наголо. Только что — уязвимая поза, провоцирующая на удар по беззащитному затылку, и уже — позиция боевой машины, заряженной на действие. Кто тут?!
Ой, никто-никто! Извините за беспокойство! И тень в плаще стремительной, гм-гм, тенью — назад-назад, бегом-бегом, в глубь, в недра дискомфортного, забытого богом и чертом производственного цеха (или склада неготовой продукции?). Не было тут никого. Тень это, тень, обман зрения.
Не-ет уж! Тень бестелесна и эфемерна. А смутная фигура в плаще с капюшоном на пути отступления в панике сворачивает мольберты, глиняные заготовки, столы-стулья, гремит каблуками по рифленым сту-пеням лестницы — вперед и вверх! А там…
Крыша там, крыша. Попался, «капюшон»?! Спецагент Молдер в затылок дышит! С крыши ты, «капюшон», никуда не денешься! Разве что в небо вознесешься? Вряд ли! Уровень святости-бегрешности не тот! Ага, попался?! Но…
…где ты, «капюшон»?! Крыша — пуста. Звезды над головой. И тишина… Срань господня, не вознесся же «капюшон», в самом-то деле!
Не вознесся, а притаился, спецагент Молдер. Сзади, Молдер, сза!.. Ах, черт! Неуспе…
Удар-р-р! Ах, черт, — затылок! Какая боль, какая боль! Что ж, «капюшон» — спецагент: один — ноль.
И звезды, звезды, звезды… Не над головой, в голове. Вечерний звон…
А в группе той…
…и доктор:
— Ничего серьезного, агент. Шишка. Шишка на ровном месте. Я положил лед. Но постарайтесь с неделю не делать резких движений. Хотя бы головой.
…и простые безымянные парни, очередной раз переворачивающие вверх дном студию-мастерскую:
— Молдер! Как он выглядел?! Который тебя долбанул. А куда побежал? Из-под земли достанем! Агента ФБР по затылку отключать — совсем распоясались!
…и напарник Скалли, как же без нее и ее традиционных причитаний:
— Я тебя не могла найти ни в библиотеке, ни в офисе, ни дома. Если честно, я испугалась за тебя, Молдер, не знала, куда ты делся. Твой сотовый телефон молчал.
— Я его выключил.
— Зачем?
А затем и… Чтобы круглосуточно не выслушивать традиционных причитаний!
— Зачем ты вообще его носишь в таком случае?!
А затем и… Престижно, срань господня! Ну, и на помощь позвать, когда приспичит. Но, напарник, помощь — не есть твои традиционные причитания! Затылок и так ломит!
— Молдер? Что ты молчишь? Ты меня игнорируешь?
— Нет.
— Тогда, может, все-таки объяснишь, что ты здесь, в студии Магулии, делал?
— Работал.
— Над чем?
— Над собой!
— Занятие более чем достойное посреди ночи наедине с самим собой! Более тебе нечего сказать?
— Есть что. Эта штука существует на самом деле.
— Штука? Эта? Ты о чем?!
— О том, что или кто убил эту дюжину парней.
— Дюжину?
— Семь плюс пять, найденных здесь в глине. Двенадцать. Считай.
— Чертову дюжину, Молдер. Тринадцать.
— Скалли? Я ведь жив!
— Я не о тебе. Рэм Орбитмэн ночью скончался в госпитале.
— Тогда — да, тогда — тринадцать.
— И ты мог бы стать четырнадцатым! Осознаешь, нет?! Ладно, к себе у тебя наплевательское отношение, но обо мне ты подумал?! Что бы со мной было — подумал?!
— А что бы с тобой было? Нашла б себе другого — молодого, красивого, умного. Того же Цинци! Напарники приходят и уходят, а Дэйна Скалли остается…
— Прекрати болтать глупости!
— Почему глупости? Цинциннат Хачулия — образец скромности, доблести, верности гражданскому долгу. Дэйна Скалли — воплощенный профессионализм. Последняя к вам обоим просьба: на могилку мне, пожалуйста, хризантемы и ни в коем случае не гладиолусы — они на фаллос похожи… и по звучанию и внешне. Да! И еще просьба! Речи над могилкой покороче, ладно? Никаких «Он пал смертью храбрых при исполнении служебного задания!» Простенько и со вкусом: «Оно достало его…»
— Опять Oho!. Молдер, ты несносен! Магулия их всех убивал, Джордж Магулия!
— И Рэма Орбитмэна тоже?
— Джордж Магулия и пока еще неуточненный псих-подражатель, продолжающий серию!
— То, что напало на меня, не было человеком. Это было Оно.
— Ты Его разглядел?! Нет, скажи, разглядел?! Его или их? Сколько их было? Пять? Шесть? Десяток? Не меньше, да?! Ты ведь у нас крутой, ты у нас спецагент!
На тебя не меньше десятка громил надо напустить, чтобы одолеть, да?! Перед каким-то одиночкой ты бы ни за что не спасовал, да?! А если спасовал, если тебя огрели по башке и уложили скучать на пол, то, разумеется, это был не человек, разумеется, это было Оно, да?! Молдер, может, тебе мерещится то, что тебе хочется видеть?
— А почему ты решила, что мне хочется это видеть?! Не-ет, напарник, мне не мерещится!
— Ты сам послушай, что говоришь! Сам себя послушай!
— М-минуточку!.. Кха-кха! Не-ет, напарник, мне не мерещится!.. Вот послушал себя. Знаешь, очень убедительно звучит.
— Не паясничай!
— Не паясничаю. Говорю правду, одну только правду и ничего, кроме правды! Да вот тебе и наглядный пример — я не хочу видеть доблестного лейтенанта Хачулию, а он — вот он. Или, скажешь, он мне тоже мерещится?
— Зря ты, Молдер, право слово. Он к тебе относится очень и очень тепло.
— Скорее, к тебе.
— Ко мне он не относится!
— Неужто? А мне померещилось, что…
— Помолчи, а? Хотя бы из вежливости… Цинци? У вас к нам вопрос?
— Агент Молдер, агент Скалли… Видите ли… Меня мучают тайные сомнения. Мы с парнями третьего дня перевернули здесь всё вверх дном и вывезли все глиняные скульптуры. А сейчас мы опять перевернули здесь все вверх дном и… обнаружили еще одну — незаконченную, правда. Откуда она здесь?! Глина свежая, не застывшая. Не стоит ли нам изучить ночную сводку происшествий по городу? Или прямо здесь и сейчас будем сразу ее… э-э… вскрывать?
— Зачем?
— Но внутри нее возможен очередной труп! Не так ли?
— Не так, лейтенант. Нет там трупа. Это… я лепил. Ночью.
— Молдер?! Ты?! Лепил?!
— Я, Скалли. А что, нельзя?!
— Нет, но я не понима…
— Агент Скалли, агент Скалли! Я понял, понял! «Изучи и, более того, проникнись художествами художника». Постулат Патерсона. Да, агент Молдер, да?
— Н-ну… где-то как-то…
— Послушайте, агент Молдер! Не могу не воздать вам должное — вы же талант, агент Молдер! Вы талант во всем!
— Н-ну… громко сказано… А что, правда, ничего получилось?
— О, еще как! Знаете, у меня даже тоже появилось желание слепить что-нибудь. Для дела, конечно! В рамках расследования, конечно! Согласно постулату!
— Не всякому дано, лейтенант.
— Так! Цинци, будьте добры, оставьте нас на минутку. Приватный разговор. Не сердитесь, Цинци.
— Да нет, не сержусь. Я пока Патерсона поищу.
— А-а, великий и ужасный тоже здесь?
— Должен вот-вот подъехать. Или уже подъехал.
— Поищите, Цинци, пошлите… Молдер?! Ну?! Что за фокусы?!
— Какие фокусы?
— Не строй невинные глазки! Ты хоть понимаешь, что с тобой происходит?! Ты и впрямь становишься похожим на Магулию! И чем дальше, тем больше!.. Неужели ты не понимаешь — он просто испытывает тебя на прочность, просто хочет доказать всему миру, что ты псих! И ты послушно идешь у него на поводу!
— У Магулии?! Я?! На поводу?!
— При чем тут Магулия! Патерсон! Со своим дурацким постулатом! Ты знаешь, что Патерсон сам настоял перед Скиннером о включении тебя в состав группы?!
— Да он меня на дух не выносит!
— Ага! И тем не менее — сам настоял. Делай выводы. Сколько будет дважды два, Молдер?
— Пять! Пошел я…
— Ку-уда?!
— Не куда, а отсюда. Вон твой Хачулия Патерсона к нам ведет. Не хочу.
— Он не мой!
— Да ладно тебе!
— Спецагент Скалли?
— Мистер Патерсон?
— А куда это агент Молдер направился?
— Дела…
— У нас одно дело. Общее.
— Да, мистер Патерсон. Простите, можно вас на минуточку?
— Конечно!
— Приватно.
— Лейтенант Хачулия, проследите там, чтобы… В общем, проследите и доложите.
— Есть, сэр!
— Слушаю вас, спецагент Скалли.
— Может, объясните ваши действия по отношению к моему напарнику?
— Не понимаю, о чем вы.
— А мне сдается, понимаете, сэр. Полагаю, вы прекрасно знали… предугадывали, во всяком случае, как агент Молдер отреагирует, узнав, что включен в группу именно по вашему настоянию.
— И что с того? От меня-то вы чего хотите?
— Чтобы вы были со мной честны. Ваши действия — это что, своеобразная месть за уход Молдера из-под вашей опеки?
— О, нет! Я слишком высоко себя ценю, чтобы реагировать на такие мелочи.
— Для Молдера это не мелочь.
— Вероятно, он оценивает себя немного дешевле, чем я себя и… чем я его.
— Ну как же, как же! Сам Патерсон! Автор универсального Постулата!
— Спецагент Скалли, что за тон?
— Нормальный тон. А ваш постулат живет и побеждает. И похоже, обретает все новых и новых адептов. Похоже, и ваш ныне опекаемый лейтенант готов вслед за Молдером явиться сюда ночью и лепить горбатого… монстра. И таким образом разоблачить преступника.
— Разве я сторож опекаемому моему? А преступника, спецагент Скалли, надо разоблачать не колдованием над куском глины, а обнаружением веских улик. Кстати! Секунду! Спецагент Скалли, что у вас под ногой?
— Где? Не вижу.
— Да, здесь темновато. Под левым каблуком. Ну-ка, переступите.
— Нет там ничего!
— Охо-хо, пожилого человека вынуждаете нагибаться. Вот же! Глядите!
— Нож?
— Макетный нож, если не ошибаюсь. И не исключено, с отпечатками пальцев. Хорошо, что я в перчатках.
— Здесь же ничего не было, никакого ножа! Еще пять минут назад! Наши парни обшарили каждый сантиметр! И в прошлый раз и сегодня!
— Что вы говорите?! Может, он выпал из вашей сумочки?
— Я не ношу ножей.
— Так-так. А спецагент Моддер, значит, только что на этом самом месте беседовал с вами?
— Сэр! Не хотите ли вы сказать…
— Спецагент Скалли, видите этот нож у меня на ладони?
— Вижу.
— И уверяете, что его не было еще пять минут назад?
— Прости, не знала об этом.
— Будешь знать.
— Но почему он к тебе так?..
— Очень просто. Я как-то не вписывался в роль ученика, обожающего учителя.
— Но в душе-то ты понимал, что он — величина?
— Понимал, понимал. Я и сейчас кое-какие его постулаты беру на вооружение. Но ходить перед ним на цыпочках — увольте.
— Какие постулаты, Молдер?
— У Патерсона был постулат: хочешь познать художника — изучи и, более того, проникнись его художествами. Иными словами, применяясь к специфике нашей работы: если хочешь поймать монстра, сам стань монстром, аналогичным ему.
— И вот мы здесь?
— И вот мы здесь. Надеюсь, монстрами не станем, но изучить…
* * *
Все-таки Джордж Магулия — не тривиальный художник. Тривиальные в качестве творческих студий-мастерских выбирают мансарды, чердаки и вообще что-нибудь эдакое, где посветлей. Здесь же, в дискомфортном, забытом богом и чертом производственном цехе (или складе неготовой продукции?), тяп-ляп приспособленном под творческую студию-мастерскую — тьма.Тьма кромешная, в которой разве что там и сям что-то беленькое чернеется, что-то черненькое белеется… Картины! Вернее, наброски. Эскизы…
Химеры, химеры, химеры. Монстры, монстры, монстры.
Кругом одни химеры-монстры!
— Молдер?!
— Здесь я, здесь!
— Зажги фонарик. Что-то тут жутковато.
— М-да, если Джордж Магулия рисовал горгулий, чтобы отогнать монстров, и на каждого монстра — по рисунку, то они его, получается, толпами одолевали.
— И одолели. Господи, Молдер, у меня такое ощущение, что они вот-вот оживут и ка-ак прыгнут на плечи!
Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется.
— М-мя!!! — они ка-ак прыгнут!
— А-ай-яй!!!
— Скалли! Это просто кот, Скалли. Кот.
— Господи, Молдер, я действительно решила, что одна из этих кошмарных картин ожила!.. Кыс-кыс-кыс! Куда же ты, киса? Кыс-кыс!.. Наверное, парни из группы захвата его не заметили и опечатали студию. Он голодный, наверное. Третий день взаперти.
— Э-э, нет! Кажется, у котяры — свой ключ… Видела, куда он шмыгнул?
— Куда?
— Вот сюда. Посмотри, я посвечу. Внизу. Здесь лаз. Здесь тяга. За стеной — пустоты… Ну-ка, ну-ка!
— Молдер, не сдирай картины! Поаккуратней! Молдер, ведь все-таки произведения искусства!
— Не горящий очаг на куске старого холста — и ладно!.. Скалли! Дверь! Здесь дверь. Ну-ка, ну-ка… Стой здесь. Я сейчас.
— Молдер, не ходи туда! Там темно!
— А фонарик? Дай.
— Молдер, но здесь тоже темно! Молдер! Ты хочешь оставить меня без фонарика? В темноте?
— Стой и молчи! Я сейчас!..
— Молдер? Как ты там? Молдер, не молчи! Молдер, что там у тебя? Молдер!
— Здесь куча горгулий! Целая куча!
— Ж-живые?
— Скалли, не сходи с ума! Они все — из глины. В натуральную величину. То есть, тьфу, в натуральную человеческую величину.
— Молдер, зачем бы Магулии прятать их в потайную комнату? Ну, не молчи, Молдер!
— Брысь, сволочь!
— Т-ты… мне?!
— Коту, срань господня!
— А он там, да?
— Куда он денется! Брысь, сказал!
— Молдер?
— Представляешь, эта сволочь пометила меня!
— Молдер, только не бей котика!
— Я его бить не буду! Я из него шмазь сотворю!.. Иди сюда! Ид-ди сюда, сволочь, кому сказал!
— Т-ты… мне?!
— Ему!
— Молдер! Может, скажешь, что у тебя там происходит?!
— Представляешь, эта сволочь прыгнула от меня на голову горгулий и уселась! Мне до него даже не достать!
— Ой, какой умный!
— Ты про меня?
— Про котика. А что он сейчас делает? Ну что?
— Сейчас эта сволочь шипит и точит когти об башку этой глиняной уродины. Ну, что уставилась на меня своими базедовыми глазами,сволочь?!
— Т-ты… мне?!
— Ему! Он, сволочь, расколупал эту глиняную башку до… О, Господи!
— Молдер?
— О-о-о, Гос-с-споди!
Если атеист Молдер восклицает «О, Господи!», да еще с такой экспрессией, то — что же там такое?!
А такое! Под слоем глины, раскорябанной кошачьими когтями — череп. Не глиняный!.. А если дальше отколупнуть? О-о-о, Гос-с-споди! Случайно ли все статуи горгулий в натуральную человеческую величину?! Знаете ли вы, что такое — человек в футляре?! Нет, вы не знаете, что такое человек в футляре! А спецагент Молдер теперь знает…
Человек, а точнее, мумия (давно стоим, отцы!) — в футляре. В глиняном. По анекдоту: «Похороны дорого? Памятник на могилке дорого? А ты наполовину закопай, наполовину покрась!»
Но — не анекдот. Если анекдот, то скверный. Скверный анекдот…
— О-о-о, Гос-с-споди!
Госпиталь св. Терезии Вашингтон, округ Колумбия
— Доктор? Как состояние пациента Рэма Орбитмэна?
— Вы — родственник?
— Я лейтенант Цинциннат Хачулия, группа поддержки следствию, ФБР.
— О! У Рэма Орбитмэна такие родственники!
— Я не родственник.
— Отрадно.
— Доктор?
— Будь вы родственником, вы бы очень огорчились.
— Он так плох?
— Мы наблюдаем за ним круглосуточно. Однако… В общем, ему еще крупно повезло, что он до сих пор жив. Или не повезло.
Не знаю, что бы лично я выбрал на его месте, тьфу-тьфу-тьфу… Простите. Мисс! Мисс, а вы куда?! Сюда нельзя! Мисс!
— Я хотела бы взглянуть на пациента Рэма Орбитмэна.
— Да что вы все, сговорились сегодня?! Не на что тут смотреть! Сплошные бинты! Кокон!.. Вы родственница?
— Я спецагент ФБР Дэйна Скалли!
— Точно, сговорились!
— Доктор, оставьте нас одних. С этим молодым человеком.
— Мисс, палата интенсивной терапии не самое подходящее место для рандеву с молодым человеком.
— Доктор!!!
— Как угодно, впрочем. Но учтите, камеры слежения здесь в палате работают.
— Учтем. Идите, доктор, идите… Цинци?
— Мы перевернули студию Магулии вверх дном. Еще пять тел. Закатанных в глину. Все — молодые мужчины. У всех лица обезображены. У всех в области паха… ну, в общем…
— Я поняла. М-да… Сказать, что до свадьбы заживет, — значит, быть беспочвенным оптимистом. Свадьбы не будет… Как и у семи предыдущих жертв.
— У восьми. Еще Рэм Орбитмэн — вот…
— Этот… кокон на койке и есть Рэм Орбитмэн?
— По крайней мере, он все-таки жив. Пока…
— Но сказать ничего не в состоянии?
— Да уж. Язык…
— А Патерсон? Что он хоть говорит?
— Что он может сказать?! Полный провал. Три года работы — и коту под хвост.
— Гм, что коту, то коту. Если бы не кот, Молдер бы не обнаружил… то, что он обнаружил.
— Агент Молдер — это высокий класс!
— Правда? А мне показалось, вы его недолюбливаете.
— Это он меня недолюбливает.
— Извините его, Цинци. Это из-за Патерсона. Вы работаете с Патерсоном рука об руку. А тот невысокого мнения о способностях Молдера и мнение это выражает где ни попадя.
— Да слышал я это мнение! И сколько раз! Но, однако, агент Скалли, несмотря на это, Патерсон сам настоял перед Скинне-ром, чтобы именно Молдер был придан нашей группе.
— Правда? Невероятно!
— Невероятно, но факт. Непредсказуемый он наш!
— Вы о Патерсоне, Цинци?
— О нем, о родимом! Что такое Патерсон? Пара бутылок пива после бессонной ночи — и он готов рассказывать и рассказывать о себе-родимом в таких превосходных степенях, что нобелевские лауреаты корчатся от комплекса неполноценности.
— Правда? А мне показалось, вы его боготворите.
— Вам показалось. Я просто блюду приличия и субординацию. Работаем же вместе.
— Тогда… блюдите. Он идет сюда к нам.
— Черт побери! Нигде от него не скрыться! Хоть на часок! Хоть в палате интенсивной терапии!.. О-о, мистер Патерсон! Как нам вас не хватало!
— Цинци? Агент Скалли?.. А где агент Молдер?
— В библиотеке.
— Ну, компания! Интеллектуалы! Одни по арт-галереям прохлаждаются, другой книжки в библиотеке читает! Работать кто будет?!
— Мистер Патерсон! При всем моем к вам уважении, хочу напомнить, что именно мой напарник обнаружил потайную комнату вместе с ее… содержимым. Ваша же группа при задержании Джорджа Магулии эту комнату прохлопала.
— Моя группа проводила силовое задержание, агент Скалли, а не рутинный обыск.
— Вы, конечно, схватили подозреваемого. Честь и хвала! Но преступления продолжаются, не так ли? И вот, на койке, — яркое тому свидетельство.
— Это — пострадавший?
— Это пострадавший.
— Он сообщил о приметах нападавшего?
— Он не в том состоянии… И, вообще, непонятно, выживет ли… Ой, кажется, у него агония!
И то верно — стоило полковнику Патерсону объявиться в палате, забинтованный кокон задергался, затрепыхался. Зуммеры запищали, кривые в мониторах запрыгали.
Агония?
— Доктор! Доктор!
— Так! Я требую, чтобы все покинули палату! Это я вам как врач говорю! И вы, мисс, и вы, молодой человек! А вы кто, мистер?
— Я глава орготдела ФБР, полковник Патерсон!
— Н-нашествие! Точно, сговорились!.. Не родственник?
— Кому?
— Больному Рэму Орбитмэну.
— Нет.
— Тогда попрошу на выход. Па-а-апрошу!
Университет Джорджа Вашингтона Библиотека, читальный зал Вашингтон, округ Колумбия
Книга — источник знаний. В таком случае, жаждущих — по пальцам одной руки пересчитать. Да что там! По пальцу! Один… а всё. Более никого. Один Фокс Молдер над книжным вымыслом корпит:
«Химера — (др-гр. миф.) тератоморфное существо, порожденное Эхидной и Ти-фоном. См. Аполлодора: „Не только один человек, но даже целое воинство не могло бы одолеть чудовище. Передняя часть туловища Химеры была львиной, хвост — дракона, из трех же ее голов находящаяся посреди туловища была головой козы и из-рыгала пламя. Химера опустошала землю и губила скот“. Победил Химеру герой Бел-лерофонт, перед тем подчинивший себе крылатого коня Пегаса. См. Р. Грейвса „Мифы Др. -Гр.“ ): „Беллерофонт одолел Химеру, сначала взлетев над ней на Пегасе и осыпав ее стрелами, а затем протолкнув концом копья кусок свинца меж ее челюстей. Огненное дыхание Химеры расплавило металл, и он потек ей в глотку, прожигая внутренности“.
Химера — в ср.-век. европ. иск-ве скульпт. изображение фантастич. чудовища. Наиб, известны химеры Собора Парижской Богоматери в натуральную величину. Химеры Собора Парижской Богоматери служат в качестве стилизованных водостоков, откуда и пошло иное название химер — горгульи (от фр. gorgullia — водосток).
Горгулья — от фр. gorgullia, что в переводе озн. водосток, что в обратном переводе озн. горгулья. Имя средневекового дракона, жившего в реке Сене. Его ужасный облик стал символом проклятых душ, обращенных в камень или демонов подземного мира и падших ангелов, получивших проклятие на свою голову, воплощение зла вселенной, смерти, наших собственных страхов и темного подсознания. В течение 1200 лет гротескные изображения горгулий в камне, дереве, угле, масле возникали снова и снова, будто человеческое воображение постоянно находится под пытками, будто горгульи на самом деле существуют, измываясь над человечеством. Такое ощущение, что они будут существовать еще века и века, вселяясь в души людей…»
Во многом знании многая печаль. И сиди, думай, агент: что за импульсы двигали Магулией? почему он убивал? могло ли это и впрямь быть воплощением Зла? А не присуще ли то Зло каждому из нас? Затаилось внутри, до поры до времени прикидываясь несуществующим. Монстр, насилующий наши тела и уродующий души. Монстр, чье имя безумие…
— Это все химера, агент Молдер. Химера! Кто тут?!
Кто-кто — полковник Патерсон в штатском пальто. Вот пришел…
— Библиотека с минуты на минуту закрывается, агент Молдер. Чем вы так увлеклись?
А! Я и говорю — химера. В смысле, неосуществимая мечта. Вам известно такое определение химеры — в переносном смысле. Всё никак не надышитесь книжной пылью? Что вы там ищете?
— Вы сами говаривали, Патерсон: хочешь познать художника — изучи и, более того, проникнись его художествами. Видите, я наконец-то с вами согласен, иду по пути, указанному великим и ужасным!
— Не знаю, куда вы направляетесь, но сдается мне, что я уже этот путь прошел. Так что не тратьте время зря.
— Тогда вы, прошедший путь, скажите — почему человек вынужден рисовать и лепить одно и то же лицо? Снова и снова.
— Потому что он псих. Его мазня — каракули сумасшедшего.
— Он сказал, что хочет увидеть собственное отражение.
— Он не сказал самого главного — как зовут его сообщника.
— А вдруг он говорит правду?
— О том, что в него кто-то вселяется? Вы действительно так думаете? Я в вас разочарован, Молдер.
— Не хотел бы разочаровывать вас, не дав вам разочароваться во мне.
— Я-то думал, что вы, наконец, опуститесь с небес на землю. Признаю, что ошибался.
— С небес-то я спустился, но хочется заглянуть поглубже, под землю.
— Взгляните лучше на часы. Библиотека закрыта. Собираетесь здесь ночевать? Как угодно! Счастливо оставаться!
Срань господня! Пришел Патерсон и всё опошлил. И ушел ведь уже — а осадок остался. Ну как тут поработаешь мозгами, как! Впору хрестоматийно приникать воспаленным лбом к холодному стеклу окна библиотеки — остудить мозги.
Ан глядь — за окном, опять же, мерзостная рожа химеры! Тьфу! Не химеры. Горгулий. В смысле, gorgullia-водосток. Каменная. Изыски архитектуры, понимаешь!
Предупреждать надо! А то ночью приснится — подушкой не отмахаешься!
Саут-Дакота-стрис, Вашингтон
Впрочем, не спать, агент Молдер, не спать. Дело прежде всего. Ночевать — да, спать — нет. Почувствуйте разницу.
И ночевать — не в библиотеке. Это ж додуматься надо: «Как пройти в библиотеку?» В три часа ночи! Идиот!
Фокс Молдер не идиот. Он спецагент ФБР. Он, знаете ли, в студию-мастерскую на Саут-Дакота-стрит вернется и посидит наедине со всеми — со всеми монструальны-ми воплощениями больного разума Джорджа Магулии. Сам карандашиком по бумаге поводит, глину свежую разомнет, что-нибудь слепить попытается. Не такой уж и бессмысленный постулат «Хочешь познать художника — изучи и, более того, проникнись его художествами» — кто бы его ни изрек.
Творческий процесс требует полной отдачи и отрешения от мирской суеты сует.
Требовательно верещащий мобильник — суета сует.
Взывающий по мобильнику напарник Дэйна Скалли: «Молдер! Это я! Молдер, отзовись! Где ты?» — суета сует.
Брезжащий рассвет — суета сует.
Процесс пошел, а вы с какими-то пустяками! Творческий процесс! Хочешь познать художника — изучи и, более того, проникнись его художествами. У Молдера получается? Получается! И не дурачится он! Творит!
Однако, творец доморощенный, ты твори-твори, а ухо востро! Небось, не какой-то там мальчик Хачулия с нехваткой оперативного опыта. Ибо…
…тень в плаще с капюшоном, почти сливающаяся с полумраком студии-мастерской, — уже не суета сует! Не зашелохнет, не прогремит! Что за птица?! И ближе, и ближе — к увлеченному спецагенту. Молдер, за спиной! Молдер!
А то! Ухо востро! Редкая птица докра-дется до середины дистанции между собой и спецагентом. Чутье у спецагента — еще то! Кто тут?! Без расплошных оглядок через плечо — прыжок с корточек, оборот в воздухе, оружие наголо. Только что — уязвимая поза, провоцирующая на удар по беззащитному затылку, и уже — позиция боевой машины, заряженной на действие. Кто тут?!
Ой, никто-никто! Извините за беспокойство! И тень в плаще стремительной, гм-гм, тенью — назад-назад, бегом-бегом, в глубь, в недра дискомфортного, забытого богом и чертом производственного цеха (или склада неготовой продукции?). Не было тут никого. Тень это, тень, обман зрения.
Не-ет уж! Тень бестелесна и эфемерна. А смутная фигура в плаще с капюшоном на пути отступления в панике сворачивает мольберты, глиняные заготовки, столы-стулья, гремит каблуками по рифленым сту-пеням лестницы — вперед и вверх! А там…
Крыша там, крыша. Попался, «капюшон»?! Спецагент Молдер в затылок дышит! С крыши ты, «капюшон», никуда не денешься! Разве что в небо вознесешься? Вряд ли! Уровень святости-бегрешности не тот! Ага, попался?! Но…
…где ты, «капюшон»?! Крыша — пуста. Звезды над головой. И тишина… Срань господня, не вознесся же «капюшон», в самом-то деле!
Не вознесся, а притаился, спецагент Молдер. Сзади, Молдер, сза!.. Ах, черт! Неуспе…
Удар-р-р! Ах, черт, — затылок! Какая боль, какая боль! Что ж, «капюшон» — спецагент: один — ноль.
И звезды, звезды, звезды… Не над головой, в голове. Вечерний звон…
* * *
И был вечер (в голове), и было утро (в голове). И подоспела на место происшествия оперативная группа из Федерального Бюро Расследований. Аккурат после того, как у спецагента Молдера прояснилось сознание. И он таки нащупал мобильник, включил его и воззвал: «Нужна помощь!»А в группе той…
…и доктор:
— Ничего серьезного, агент. Шишка. Шишка на ровном месте. Я положил лед. Но постарайтесь с неделю не делать резких движений. Хотя бы головой.
…и простые безымянные парни, очередной раз переворачивающие вверх дном студию-мастерскую:
— Молдер! Как он выглядел?! Который тебя долбанул. А куда побежал? Из-под земли достанем! Агента ФБР по затылку отключать — совсем распоясались!
…и напарник Скалли, как же без нее и ее традиционных причитаний:
— Я тебя не могла найти ни в библиотеке, ни в офисе, ни дома. Если честно, я испугалась за тебя, Молдер, не знала, куда ты делся. Твой сотовый телефон молчал.
— Я его выключил.
— Зачем?
А затем и… Чтобы круглосуточно не выслушивать традиционных причитаний!
— Зачем ты вообще его носишь в таком случае?!
А затем и… Престижно, срань господня! Ну, и на помощь позвать, когда приспичит. Но, напарник, помощь — не есть твои традиционные причитания! Затылок и так ломит!
— Молдер? Что ты молчишь? Ты меня игнорируешь?
— Нет.
— Тогда, может, все-таки объяснишь, что ты здесь, в студии Магулии, делал?
— Работал.
— Над чем?
— Над собой!
— Занятие более чем достойное посреди ночи наедине с самим собой! Более тебе нечего сказать?
— Есть что. Эта штука существует на самом деле.
— Штука? Эта? Ты о чем?!
— О том, что или кто убил эту дюжину парней.
— Дюжину?
— Семь плюс пять, найденных здесь в глине. Двенадцать. Считай.
— Чертову дюжину, Молдер. Тринадцать.
— Скалли? Я ведь жив!
— Я не о тебе. Рэм Орбитмэн ночью скончался в госпитале.
— Тогда — да, тогда — тринадцать.
— И ты мог бы стать четырнадцатым! Осознаешь, нет?! Ладно, к себе у тебя наплевательское отношение, но обо мне ты подумал?! Что бы со мной было — подумал?!
— А что бы с тобой было? Нашла б себе другого — молодого, красивого, умного. Того же Цинци! Напарники приходят и уходят, а Дэйна Скалли остается…
— Прекрати болтать глупости!
— Почему глупости? Цинциннат Хачулия — образец скромности, доблести, верности гражданскому долгу. Дэйна Скалли — воплощенный профессионализм. Последняя к вам обоим просьба: на могилку мне, пожалуйста, хризантемы и ни в коем случае не гладиолусы — они на фаллос похожи… и по звучанию и внешне. Да! И еще просьба! Речи над могилкой покороче, ладно? Никаких «Он пал смертью храбрых при исполнении служебного задания!» Простенько и со вкусом: «Оно достало его…»
— Опять Oho!. Молдер, ты несносен! Магулия их всех убивал, Джордж Магулия!
— И Рэма Орбитмэна тоже?
— Джордж Магулия и пока еще неуточненный псих-подражатель, продолжающий серию!
— То, что напало на меня, не было человеком. Это было Оно.
— Ты Его разглядел?! Нет, скажи, разглядел?! Его или их? Сколько их было? Пять? Шесть? Десяток? Не меньше, да?! Ты ведь у нас крутой, ты у нас спецагент!
На тебя не меньше десятка громил надо напустить, чтобы одолеть, да?! Перед каким-то одиночкой ты бы ни за что не спасовал, да?! А если спасовал, если тебя огрели по башке и уложили скучать на пол, то, разумеется, это был не человек, разумеется, это было Оно, да?! Молдер, может, тебе мерещится то, что тебе хочется видеть?
— А почему ты решила, что мне хочется это видеть?! Не-ет, напарник, мне не мерещится!
— Ты сам послушай, что говоришь! Сам себя послушай!
— М-минуточку!.. Кха-кха! Не-ет, напарник, мне не мерещится!.. Вот послушал себя. Знаешь, очень убедительно звучит.
— Не паясничай!
— Не паясничаю. Говорю правду, одну только правду и ничего, кроме правды! Да вот тебе и наглядный пример — я не хочу видеть доблестного лейтенанта Хачулию, а он — вот он. Или, скажешь, он мне тоже мерещится?
— Зря ты, Молдер, право слово. Он к тебе относится очень и очень тепло.
— Скорее, к тебе.
— Ко мне он не относится!
— Неужто? А мне померещилось, что…
— Помолчи, а? Хотя бы из вежливости… Цинци? У вас к нам вопрос?
— Агент Молдер, агент Скалли… Видите ли… Меня мучают тайные сомнения. Мы с парнями третьего дня перевернули здесь всё вверх дном и вывезли все глиняные скульптуры. А сейчас мы опять перевернули здесь все вверх дном и… обнаружили еще одну — незаконченную, правда. Откуда она здесь?! Глина свежая, не застывшая. Не стоит ли нам изучить ночную сводку происшествий по городу? Или прямо здесь и сейчас будем сразу ее… э-э… вскрывать?
— Зачем?
— Но внутри нее возможен очередной труп! Не так ли?
— Не так, лейтенант. Нет там трупа. Это… я лепил. Ночью.
— Молдер?! Ты?! Лепил?!
— Я, Скалли. А что, нельзя?!
— Нет, но я не понима…
— Агент Скалли, агент Скалли! Я понял, понял! «Изучи и, более того, проникнись художествами художника». Постулат Патерсона. Да, агент Молдер, да?
— Н-ну… где-то как-то…
— Послушайте, агент Молдер! Не могу не воздать вам должное — вы же талант, агент Молдер! Вы талант во всем!
— Н-ну… громко сказано… А что, правда, ничего получилось?
— О, еще как! Знаете, у меня даже тоже появилось желание слепить что-нибудь. Для дела, конечно! В рамках расследования, конечно! Согласно постулату!
— Не всякому дано, лейтенант.
— Так! Цинци, будьте добры, оставьте нас на минутку. Приватный разговор. Не сердитесь, Цинци.
— Да нет, не сержусь. Я пока Патерсона поищу.
— А-а, великий и ужасный тоже здесь?
— Должен вот-вот подъехать. Или уже подъехал.
— Поищите, Цинци, пошлите… Молдер?! Ну?! Что за фокусы?!
— Какие фокусы?
— Не строй невинные глазки! Ты хоть понимаешь, что с тобой происходит?! Ты и впрямь становишься похожим на Магулию! И чем дальше, тем больше!.. Неужели ты не понимаешь — он просто испытывает тебя на прочность, просто хочет доказать всему миру, что ты псих! И ты послушно идешь у него на поводу!
— У Магулии?! Я?! На поводу?!
— При чем тут Магулия! Патерсон! Со своим дурацким постулатом! Ты знаешь, что Патерсон сам настоял перед Скиннером о включении тебя в состав группы?!
— Да он меня на дух не выносит!
— Ага! И тем не менее — сам настоял. Делай выводы. Сколько будет дважды два, Молдер?
— Пять! Пошел я…
— Ку-уда?!
— Не куда, а отсюда. Вон твой Хачулия Патерсона к нам ведет. Не хочу.
— Он не мой!
— Да ладно тебе!
— Спецагент Скалли?
— Мистер Патерсон?
— А куда это агент Молдер направился?
— Дела…
— У нас одно дело. Общее.
— Да, мистер Патерсон. Простите, можно вас на минуточку?
— Конечно!
— Приватно.
— Лейтенант Хачулия, проследите там, чтобы… В общем, проследите и доложите.
— Есть, сэр!
— Слушаю вас, спецагент Скалли.
— Может, объясните ваши действия по отношению к моему напарнику?
— Не понимаю, о чем вы.
— А мне сдается, понимаете, сэр. Полагаю, вы прекрасно знали… предугадывали, во всяком случае, как агент Молдер отреагирует, узнав, что включен в группу именно по вашему настоянию.
— И что с того? От меня-то вы чего хотите?
— Чтобы вы были со мной честны. Ваши действия — это что, своеобразная месть за уход Молдера из-под вашей опеки?
— О, нет! Я слишком высоко себя ценю, чтобы реагировать на такие мелочи.
— Для Молдера это не мелочь.
— Вероятно, он оценивает себя немного дешевле, чем я себя и… чем я его.
— Ну как же, как же! Сам Патерсон! Автор универсального Постулата!
— Спецагент Скалли, что за тон?
— Нормальный тон. А ваш постулат живет и побеждает. И похоже, обретает все новых и новых адептов. Похоже, и ваш ныне опекаемый лейтенант готов вслед за Молдером явиться сюда ночью и лепить горбатого… монстра. И таким образом разоблачить преступника.
— Разве я сторож опекаемому моему? А преступника, спецагент Скалли, надо разоблачать не колдованием над куском глины, а обнаружением веских улик. Кстати! Секунду! Спецагент Скалли, что у вас под ногой?
— Где? Не вижу.
— Да, здесь темновато. Под левым каблуком. Ну-ка, переступите.
— Нет там ничего!
— Охо-хо, пожилого человека вынуждаете нагибаться. Вот же! Глядите!
— Нож?
— Макетный нож, если не ошибаюсь. И не исключено, с отпечатками пальцев. Хорошо, что я в перчатках.
— Здесь же ничего не было, никакого ножа! Еще пять минут назад! Наши парни обшарили каждый сантиметр! И в прошлый раз и сегодня!
— Что вы говорите?! Может, он выпал из вашей сумочки?
— Я не ношу ножей.
— Так-так. А спецагент Моддер, значит, только что на этом самом месте беседовал с вами?
— Сэр! Не хотите ли вы сказать…
— Спецагент Скалли, видите этот нож у меня на ладони?
— Вижу.
— И уверяете, что его не было еще пять минут назад?