Картер Крис. Путь благословенных. Файл №301

Крис Картер
Путь благословенных. Файл №301

   Чурками красного дерева обзываться — большого ума не надо. Это у них, у бледнолицых, не от большого ума, это у них от чувства расовой неполноценности. Подспудное ощущение своей ущербности по сравнению с умудренным и древним народом дене — в условиях красной пустыни. Вот и бесятся немотивированно, если что-то происходит вопреки их представлениям о том, что и как должно происходить. И готовы зачеркнуть событие, вовсе вымарать его, а сверху написать по-своему, по-бледнолицему: вот как оно было, и как оно есть, и как оно пребудет, и никак иначе. А иные варианты, исходящие не от переписчиков, — заведомая инсинуация, оскорбляющая честь и достоинство переписчиков, да! Грязных клеветников к суду, и стрясти с них по максимуму. Что с них стрясешь, с нищих! Тогда просто постучать по дереву, чтобы впредь не случилось того, что не могло случиться, — согласно представлениям бледнолицых.
   Просто постучать по дереву. По красному. Сильно постучать, выколачивая дурь из голов. И как бы проблема решена!
   Умудренный и древний народ дене-нава-хо имеет, тем не менее, собственное мнение по поводу бытия и сознания. Поговорка умудренного и древнего народа дене-навахо гласит: событие существует до тех пор, пока жив хоть один человек, помнящий о нем. Потому дене-навахо не верит писаной и переписанной истории, а верит он памяти. От прадеда — деду, от деда — отцу, от отца — сыну.
   Далее несколько велеречиво, как водится при передаче информации из поколения в поколение, — в сказовой манере…
   Память — огонь лучистый и негасимый.
   А писаная история служит тем, кто переписывает ее и держит под неусыпным контролем.
   Те, кто гасит искру истины, боится, что из искры возгорится пламя. Они боятся, что пламя превратится в пожар и пожрет их. Огонь для них — не греющий очаг, но всепоглощающая буйная стихия.
   Сторонитесь таких людей — они глупы и опасны. Глупы потому, что борются со стихией. Опасны потому, что глупы.
   Их фальшивая история написана кровью тех, кто мог бы помнить и тех, кто добивается правды Когда твари испуганы, они очень агрессивны.
   Легко напутствовать: сторонитесь. В какую сторону ни посторонись, а они — за тобой: нарушаем, красное дерево?! несоблюдение пожарной безопасности, красное дерево! за несоблюдение ответишь, красное дерево!.. Что молчишь, дерево?! Отвечать!!!
   Сказано, пришлые бледнолицые — редкостные гости в красной пустыне Нью-Мексико. Сказано, если и появляются, то без улыбочек и исключительно по делу, по своему одним бледнолицым ведомому делу. Сказано, храни нас святые-здешние от дел пришлых бледнолицых…
   Вот пришли… В мирный дом Алберта Хо-стина. Пришли — мягко сказано. А пришли жестко — ввалилась орава командос…
   — Никому не двигаться! На колени! Руки за голову! Всем!
   Кому всем? Тут нет никого. Только старец Алберт Хостин и сын Алберта Хостина, он же отец Эрика Хостина. Ах да, и сам Эрик Хостин, вброшенный в комнату внушительным пинком — замри, малец, не двигайся, на колени, руки за голову!
   Кто тут у вас старший, чурки?! С кого спрашивать?! Ты, что ли, вождь краснорожих?!
   Ты сказал, бледнолицый… А кто у вас старший, гости непрошеные? Ты, что ли, куряка? И что тебе угодно, куряка?
   — Где Молдер?! Я хочу знать, где Молдер!
   — Кто это?
   Не знаешь, вождь краснорожих?! Понятия не имеешь?! А так?.. И неуловимо, но сногсшибательно, — короткий удар локтем назад, в скулу внучонка Эрика. А так?! И не пудри мозги, вождь краснорожих!
   — Тот, чья машина здесь. Он был здесь! Мне нужен Молдер и нужны бумаги.
   — Здесь нет ни того, ни другого. Здесь вы не найдете ничего.
   Ну и получи прикладом автомата по старой и упрямой твоей башке! И провались в темноту!
   Горазды командос стучать по дереву, по красному. Их так учили. А они, твари агрессивные, и рады быть первыми учениками! Будешь теперь иметь понятие, краснорожий! Все по понятиям, старичок, все по понятиям!
   А когда темнота обморока рассеивается, свет сознания приходит не сразу, постепенно. И невольно задаешься вопросом: что здесь произошло?
   Но вдруг обнаруживается — не ты, Ал-берт Хостин, спрашиваешь, а тебя, Алберт Хо-стин, спрашивают. Склонились над тобой, Алберт Хостин, глядят немигающими птичьими глазами и спрашивают:
   — Что здесь произошло? Святые-здешние, а это кто еще?! Что за птица?!
   Это не птица. Это женщина. Из ФБР. Она была с человеком из ФБР. Она уехала. И вот она вернулась…
   — Кто здесь был, Алберт?! Что за люди?!
   — Не люди. Твари. Искали твоего напарника.
   — Нашли?
   — Где он сейчас? Как он?
   — Эрик? Ты как? — дед-дене не настаивает, но…
   Что — Эрик! Плохо Эрик! Личико у внучка после намеренного калечащего удара Мистера Никотина — краше в гроб кладут. В гроб не надо, Эрик, но не мог бы ты показать бледнолицей леди, где и как сейчас ее бледнолицый напарник? Или ты не можешь… по состоянию здоровья? Дед-дене не настаивает, но…
   — У него, может быть, сотрясение мозга… — отец-дене не прекословит деду-дене, но…
   — Я готов, — небрежно сплевывает юный змеелов. Небрежно не получается. Сгусток крови — мокрым шлепком на пол.
   — Тогда давай по-быстрому… По-быстрому никак. Мустанг-тарахтелка остался за грядой у карьера. А на машине туда — только до известного предела. Потом — только пешком. У белой женщины хватит сил и мужества — по пустыне пешком? Зато обратный путь — на мотоцикле. Не «хонда», не «ямаха», но…
   У женщины хватит мужества. На «пешком».
   Зато когда она с юным змееловом достигает цели, ноги у нее подкашиваются. И не от изматывающей усталости, а просто мужество женщине отказало при открывшейся немигающему глазу картине…
   Сорванная взрывом крышка люка, отброшенная за километр — мелкой фальшивой монеткой белеется. И круглая бездонная дыра в крыше занесённого красным песком вагона. И тяжелый, ватный дым из дыры — жерло вулкана.
   — Там? Он там, мальчик?
   Зачем задавать вопрос, женщина, ответ на который тебе известен?
   Очень трудно потерять напарника. Практически невозможно.
   Но практика — критерий истины. А практика такова, что — увы, можно. Уцелеть в пекле — счастливая способность чертей полосатых, но не людей. Агент Молдер — чертяка изрядный, но не черт, увы. Человек он… был.
   И у женщины Скалли подкашиваются ноги. И она кричит:
   — Молдер!
   Ты кричи не кричи… А кричи: «Совершенно секретно!»
   Почем нынче совершенно секретные файлы?! Почем опиум для народа?!
   Да сущая безделица — жизнь напарника. Задешево!
   — Молдер!!!
   Глас вопиющего в пустыне. В красной. В пустыне цвета крови.
   — Мо-о-олдер!!!
   Ответом ей было молчание. Мертвое.
 
   Резервация навахо К северо-западу от Лос-Аламоса Нью-Мексико 17 апреля, ночь
   Слезами горю не поможешь.
   Дурацкая, кстати, приговорка. Не по форме, а по содержанию. Если вдуматься… Зачем помогать горю — пусть и слезами? Горю надо помешать — пусть и слезами. Помешать вползти внутрь тебя, овладеть каждым нервом, каждой клеточкой, каждой мышцей. А то ведь вползет, овладеет и — руки опускаются, голова не соображает, воля отказывает…
   Итак, слезами горю не помешаешь.
   Тоже как-то не по-английски. Но все же куда оптимистичней. Или, на худой конец, мо-билизующе…
   А мобилизоваться надо, надо! За рулем, да на бешеной скорости, да по мокрой автостраде, да в кромешной ночи! Не опускайтесь, руки, крепче за баранку держись, агент. Думай-думай, голова. Соберись, воля, в кулак… И тем набряк-шим-сконцентированным кулаком — по морде, по морде! Кому? А всем! От мала до велика — всем, кто прямо ли косвенно виновен в гибели напарника, который уже никогда…
   Боже мой, что за напыщенный дебил родил формулировочку «Никогда не говори никогда»?! Жизнерадостный дебил, никогда не сталкивающийся на практике с безвозвратным «никогда». Практика — критерий истины… Ни-ког-да…
   Никогда, никогда, никогда больше агент Скалли не увидит агента Молдера. Ни живого, ни даже мертвого…
   Как там они ободряли друг друга черным юморком?
   — Ты поступаешь правильно. Нас повесят.
   — Я бы предпочла электрический стул. Более эстетично. И не повредит прическу.
   — Может, тогда лучше газовую камеру? Или инъекцию? Леди?
   — О, вы так любезны, сэр.
   — Я стараюсь, леди… Но, кроме шуток, Дэйна, при всем богатстве выбора другой альтернативы нет.
   — Что ж, на нет и суда нет, напарник.
   — Суда действительно не будет, Дэйна.
   Суда действительно не было. А негласный приговор приведен в исполнение. Виселица, электрический стул, газовая камера, инъекция — ну-ну! А пригоршню праха не хотите? Гори ты, Фокс Молдер, синим пламенем!
   И костер в тумане светит, искры гаснут на лету. Скалли, Молдер вас не встретит. Вы проститесь… Вы даже не проститесь с ним, Скалли, — он… дематериализован. Пригоршня праха. Пеплом по ветру.
   Ветер, ветер, ты могуч… И возможно, покружив серые хлопья в поднебесье, опустишь их на голову Скалли. Оно и есть — посыпание головы пеплом. В знак скорби.
   Ни-ког-да больше она не увидит Молде-ра… наяву.
   А сны — что ж, сны…
   Партнер Скалли, вас не мучают эротические сны?
   — Ну почему сразу мучают, партнер Молдер!..
   Давняя присказка промеж партне… все-таки напарников. На грани допустимого. Вернее, допускаемого промеж партне… все-таки напарников. Подавляющая основной инстинкт, когда симпатия прорастает влечением.
   Но-но, агент Скалли, мы же на работе!
   Так точно, агент Молдер, наша служба и опасна, и трудна!.. А скажи мне, агент Молдер, как насчет внеслужебного времени и не на работе?
   Я всегда на службе, агент Скалли, я всегда на работе… Погоди, ты серьезно?
   Ну что ты! Я, как и ты, всегда на службе, агент Молдер, я всегда на работе.
   Даже когда спишь?
   Так я тебе и сказала!
   Скажи…
   Ты первый скажи.
   А я не сплю. У меня хроническая бессонница. Знаешь ведь.
   Вывернулся! Ну и мучайся дальше!
   Чем?
   Как чем? Бессонницей. А вы что подумали, агент Молдер?
   Ну-ну. Того же и вам желаю, агент Скалли.
   Бессонницы?
   Мучаться. Во сне. Или ты что предпочитаешь, партнер?
   Желательно, конечно, помучиться… Напарник.
   …Сны снами, но теперь только они и остаются. И никогда наяву. Молдер — никогда. Со своими завиральными идеями. Со своим несносным характером. Со своими «качелями» темперамента — от депрессии до истерики. Со своими несуществующими икс-файлами. Со своим…
   Ни-ког-да. Точка. Всё. Живем дальше, агент Скалли. Живем, «дирол» с ксилитом жуем. Иногда лучше жевать, чем говорить. Особенно про несуществующие икс-файлы, не так ли, агент Скалли? Один вот тут всё говорил про икс-файлы, говорил — дали ему хорошенько прикурить, так он теперь и не говорит. Не так ли, агент Молдер? Дали тебе прикурить! Огня, кричал, огня! Память — огонь лучистый и негасимый. Что ж, пришли с огнем…
   Всё, сказала! Точка. Следи за дорогой, Скалли. Слезами горю ни поможешь, ни помешаешь. Да и какие слезы! Просто дождь взбесился, лобовое стекло заливает — «дворники» не справляются. Так что это не она, Скалли, — в два ручья. Это дождь, если на нее, на Скалли, мельком глянуть сквозь лобовое стекло — а хоть бы из встречной машины.
   Нет никаких встречных машин. Пустынно. Как… в пустыне… О, нет! Договор же — о пустыне ни слова! Ни слова, ни мысли, ни ассоциации! Проехали!
   …Сколь угодно убедительно можно талдычить самой себе: проехали! Но…
   …не доехали. Потому что — приехали! Стоп — машина!
   А ну, кому говорят — стоп?!
   Наверное, ей, Скалли. Больше некому. Ни встречных, ни поперечных машин на трассе не видать. Тебе говорят, стоп!
   А позвольте полюбопытствовать, кто говорит?
   Говорит Вашингтон, сукина дочь! Вашингтонское время — два часа сорок минут пополуночи!
   Вашингтон — воплощение властных структур. Властные структуры здесь и сейчас — в обличье военного вертолета.
   И он, вертолет, поймав машину Скалли в луч прожектора, будто расплошного зайца вел ее по трассе, громкоговоряще командуя: «Стоп — машина!»
   Как?! Неподчинение властным структурам?! Ну, сестренка, ответить придется! По полной программе! Даже если слова не проронишь, все равно ответишь!
   А сбежать у тебя не получится, сестренка. Бежать некуда. Некуда бежать. Вертолет, по определению, догонит и перегонит любой автомобиль, будь тот и с форсированным двигателем.
   Летели, сестренка, — вот и догнали! Вот и перегнали! Вот и сели, перегородив трассу! И куда ты денешься, на что надеешься… с-сукина дочь! Зайчик ты наш, попрыгайчик-убегайчик! Ну, погоди! Из вертолета сейчас — такие волки, такие волки! Полярные… Командос!
   — Живо из машины!!! Кому говорят?!
   — Я агент ФБР Дэйна Скалли!
   — А я папа римский! Молись, дочь моя!.. Живо из машины, ну!!!
   — Ваши документы?!
   — Вот мой документ! Поняла?!
   Чего ж не понять? Направленный ствол автомата в трех дюймах от лица… а учитывая побелевший от бессильного бешенства нос агента ФБР Дэйны Скалли — и вовсе в одном дюйме! Очень внушительный… документ.
   И ведь не гопники, а действительно властные структуры. Судя по оснащению и беспардонности. Почему властные структуры, когда у них законно требуешь удостоверяющий документ, всегда впадают в ярость и тычут автоматом в нос — дескать, вот наш документ! Издержки воспитания, не иначе. И ведь так, наверное, только в Америке! Обреченная страна! Боже, храни нас, граждан этой страны, от властных структур при исполнении!
   Исполнение — звериный рык:
   — Р-руки на капот! Ноги р-расставить!
   — Ноги? Расставить? Вы беседуете с леди, хам!
   — Я не беседую! Я при исполнении!
   — При исполнении чего?!
   — Ма-алчать!.. Где агент Молдер?!
   — Ну?! Где?!
   — Вы приказали молчать. Вынуждена подчиниться.
   — Не умничай, ты!
   — Что вы, молодые люди! Я — дура дурой. По сравнению с вами.
   — Дать ей по почкам?
   — Отставить!.. Ну?! Где?! Слышала, а то ведь по почкам!
   — В багажнике. Где же еще!
   — Так! Ты и ты — открывайте! — А ключ?
   — Ка-акой ключ, к чертовой матери! Вскрывайте, к чертовой матери!.. А ты стой, не рыпайся! И не строй мне тут из себя целку, к чертовой матери!
   Очень трудно агенту Скалли строить из себя целку в позе, никак не характерной для целки, — уткнувшись носом в машину, упершись руками в капот, расставив ноги, волей-неволей выпятив задницу.
   Очень трудно искать агента Моддера в темном багажнике. Особенно если его там нет.
   — Его здесь нет!
   — А где?!
   Трудитесь, волчары, трудитесь. Счастье в труде!
   — Ну, ты! Где агент Молдер?!
   — Я же сказала.
   — Его там нет!
   — А вы поверили, что он там?
   — Соврала?!
   — Ну когда женщина отвечала за свои слова! Какой милый мальчик!
   — Ты тоже! С-сукина дочь!
   — Здравствуй, братец!
   — Может, теперь дать ей по почкам?!
   — Отставить!.. Ну, ты! Где документы?! И не вздумай соврать!
   — В багажнике.
   — Опять?!
   — Что — опять?
   — Врешь?!
   — Опять нет. Аи правда!
   Изящный дамский саквояжик в багажнике!
   Внутри, помимо всего прочего, — папка!
   В папке — текст-распечатка того самого «.. .al-doh-tso-dey-dey-dil-zeh-tkam-besh-ohrash…»!
   Маркером помечены некоторые слова (бартер? вакцинация?)!
   То?
   То! То!
   То, да не то…
   — Ну ты! Где дискета-исходник?!
   — У меня ее нет.
   — А у кого?!
   — У агента Молдера.
   — А где он?!
   — Чтоб вам всем туда же, где он!
   — Это куда? Координаты! Быстро!
   — Пшел вон, мальчик. Утомил!
   — Ты ответишь за свои слова, с-сукина дочь!
   — Молчу-молчу. Ни слова больше!
   — Я т-тебе помолчу! Отвечать!
   — Пшел вон. Устала. Ноги сомкнуть можно?
 
   Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия 18 апреля, день
   А отвечать-таки придется. Все в том же кабинете директора ФБР, все перед тем же хму-рым-насупленным контингентом. Ограниченным, да, — в смысле, дальше собственного носа не видят.
   Но…
   Пункт первый: начальник всегда прав.
   Пункт второй: если он не прав, см. пункт первый.
   Короче, девиз: «Помни о главном!» И подпись: «Главный». И это уже приказ.
   Так что отвечать-таки придется. Даже если слов нет. Даже если — ни слова больше.
   От вас, агент Скалли, никто и не ждет никаких слов — ни в собственное оправдание, ни в обвинение властным структурам на предмет сомнительных методов…
   Слово имеет Сам! Сам — директор ФБР.
   — Согласно рекомендациям отдела и профессиональному кодексу чести, агент Дэйна Скалли должна уйти в обязательный отпуск. До тех пор, пока не будет детально расследован ее проступок по служебной линии. Наш негласный устав гласит, что агент может, а в данном случае должен быть отстранен от работы без выходного пособия — ввиду опасной природы ее неподчинения, прямого неподчинения вышестоящему начальству. Вынуждены потребовать у вас, агент Скалли, табельное оружие и значок… прежде чем вы покинете нас.
   Директор суров, но это директор. «Помни о главном. Главный.»
   Железный Винни, правда, попытался скрасить… Он, конечно, Железный, но все-таки он — Винни. Не вини, Винни, да невиновен будешь…
   И что же скажешь, коллега Уолтер? Или теперь просто и отвлеченно — мистер Скиннер?
   — Дэйна!.. М-м… Мисс Скалли, мы бы просили вас быть в пределах досягаемости для… нас…
   — Кто это — мы? Лично вы, Уолтер? Или эти все?.. О, прошу прощения, мистер Скиннер! Прошу прощения, господа! Я немножко не в себе. Или вы не во мне. Или мы все — вне друг друга. Не так ли? До свиданья, господа.
   — Нет уж, прощайте, мисс Скалли.
   — А вот уж никогда.
   — М-м?
   — Не прощу.
   — Что вы себе позволяете, агент?!
   — Я?! Агент?! Какой я вам агент?! Г-г… главный!
   — Не горячитесь, мисс Скалли.
   — Я холодна, как лед! Холодна, как… агент Молдер.
   — Вы горячи, как… агент Молдер. По вашим словам, он… испепелен? М-м?
   — Да. Но его пепел уже остыл, г-главный. Но учтите, вы все!.. Пепел Молдера стучит в моем сердце.
   — Где-то когда-то я что-то подобное слышал. Или читал?.. Интермедия?.. Прекратим интермедию, мисс Скалли.
   — Я не начинала!
   — Ну и заканчивайте… Коллега Скиннер, у вас что, еще вопросы? К мисс Скалли?
   — Сэр! Всего лишь напутствие. Вы позволите, сэр?
   — Позволю ли я что-то не позволить вам, мистер… простите… коллега Скиннер!
   — Тогда… с вашего позволения, сэр…
   — Конечно-конечно!
   — Дэйна…
   — Называйте меня мисс Скалли, мистер… Скиннер.
   — Мисс Скалли… Видите ли, мисс Скалли… Мало ли… Еще могут возникнуть вопросы в процессе расследования… Расследования по определению местонахождения агента Молдера. И ваши показания могут… Не могут не… Могут и не… В общем, ты меня поняла, Дэйна?
   — Я вас не поняла, мистер Скиннер. В присутствии. .. э-э… всех присутствующих официально заявляю: я не поняла… Я сказала все, что знаю. Насколько я знаю, агент Молдер мертв. Агент Молдер погиб. Агент Молдер убит.
   И подавитесь своими дешевыми амбициями! Профессиональный кодекс чести! Какая-такая честь, ваша честь?!
   И выходным пособием подавитесь! Жмоты мелочные!.. А она как раз туфельки присмотрела. Ничего! Босиком, но в шляпке!
   И табельным оружием бывшего агента Скалли подавитесь! И значком агента ФБР подавитесь! Получите и не утруждайтесь в расписывании под… протоколом изъятия.
   — Мисс Скалли?
   Да, мистер бывший Главный? Какого еще рожна?!
   — Только не думайте, мисс Скалли, что всем нам будет без вас трудно. Нам — нет. Трудно будет вам. Без нас.
   — Теперь всё, сэр?
   — Теперь всё.
   — Прощайте, сэр.
   — Прощаю, мисс… Иди и больше не греши.
   — Не могу обещать, сэр. Но в любом случае, вне этих стен, сэр!
   — Одобряю, мисс! И все присутствующие одобряют. Заметили?
   …А старая грымза, Мэнни-Пэнни со столетним стажем, все сидит и сидит в приемной, стучит и стучит на «Ундервуде». Аккурат отстукивает приказ об увольнении агента Скалли без выходного пособия, нет? И впрямь ведь пересидит всех и каждого в этом гадючнике. И на всех и каждого — приказ об увольнении: тюк-тюк, тюк-тюк-тюк… И — на подпись Главному. А тот подмахнет не глядя — Мэнни-Пэнни испытанный и бесценный сотрудник! Глядишь, последний приказ об увольнении старая грымза отстучит на самого Главного. А тот подмахнет не глядя!
   Во всяком случае, Дэйну старая грымза уже пересидела. И все присутствующие одобряют…
   Нет, таки не все! Железный Винни таки выскочил из кабинета:
   — Агент Скалли!
   — Агент? Вы сказали «агент», мистер Скиннер?
   — Агент, Дэйна. Для меня, Дэйна, вы по-прежнему агент.
   — А если так, то растолкуйте мне… или хотя бы себе, что там за люди в кабинете!
   — Эти люди выполняют свой долг, Дэйна.
   — Они фактически разваливают наше дело! Узаконивают беззаконие.
   — Они действуют в строгом соответствии с нашим негласным уставом. А вы — нет!
   — Не они ли санкционировали травлю агента Молдера — как моральную, так и физическую, посредством дозатора с наркотической дрянью?!
   — Без комментариев, Скалли.
   — Уж какие тут могут быть комментарии!
   — Единственное, что я могу обещать, — расследование будет продолжено.
   — Расследование-фарс! Они убили Молдера. Они убили отца Молдера. И они будут искать убийцу Молдера и убийцу отца Молдера! При всем моем уважении, сэр… вам не кажется, что вы несколько переоцениваете собственную значимость в общем руководстве ФБР?
   Мистеру Уолтеру Скиннеру никогда ничего не кажется. Он сугубый прагматик. Он — Винни, но он — Железный.
   Возвращайтесь в кабинет к Главному, Винни. Но мельком поинтересуйтесь, что за очередную бумагу готовит старая грымза Мэнни-Пэнни. Не исключено, следующий приказ будет по вашу душу, Винни. Ступайте к коллегам, Винни, ступайте — они вас, наверное, заждались.
   Да и мисс Скалли надо идти — вещички с бывшего рабочего места собрать, то-сё…
   А вещички можно и нужно собрать не только со своего рабочего места, но и с бывшего рабочего места напарника Молдера. Агент Молдер, знаете ли, со вчерашнего дня тоже не состоит на службе в ФБР — его светлый образ навсегда сохранится в наших сердцах. Но кое-какие вещички в память о нем хотелось бы забрать. Вернее, вещичку…
   Выдвигаешь верхний ящик стола до упора, засовываешь руку по локоть, шаришь ладонью и нашариваешь дискетку в пластиковом футлярчике, изнутри прикрепленную скотчем к верхней крышке стола.
   — Вот и она!
   — Увы… Не — вот. Лишь футлярчик. А самой дискеты нет.
   — Теперь, мисс Скалли, у вас нет ничего. Ни-че-го. Мало того, что ни-ког-да, так еще и ни-че-го.
   — Ступайте, мисс Скалли, ступайте.
   — Куда?
   — Да хоть куда! Но отсюда. К мамочке ступайте, возрыдайте на ее груди, пожалуйтесь на сей несовершенный мир, населенный дурными и коварными людишками, не желающими странного…
   — Здравствуй, мама…
   — Господи, Дэйна! Что случилось? На тебе лица нет!.. Погоди, а туфли?
   — Сняла. Они стали натирать.
   — Ты шла сюда пешком?! В столь поздний час?!
   — Мам… — и горючие слезы как наконец-то разрядка внутреннего и такого долгого напряжения.
   — Дэйна, Дэйна… Ну-ка, сядь. Ну-ка, укройся пледом. Сейчас я тебе горячую ванну. Господи, Дэйна, я не видела твоих слез с пятилетнего возраста… Господи, Дэйна, что, наконец, случилось?
   — Ничего. Ни-че-го. И ни-ког-да.
   — Но ты же плачешь!
   — Просто нервное. Наверное, перед месячными…
   — Счастливая!
   — Ты о чем, мама?!
   — У тебя еще есть месячные.
   — Это единственное, что у меня осталось.
   Нью-Йорк, 42-я стрит 19 апреля, утро Порнуха — она и в Африке порнуха. Правда, лишь на взгляд туристов: «О! Куда не глянь — все голые и темпераментные!» Не путайте причину и следствие, туристы! Местное население голое потому, что жара… ну и нищета, разумеется. А темперамент — тоже потому, что жара… легендарный южный темперамент.
   В Америке же порнуха — не «куда не глянь», но в отведенном для того месте. И место — 42-я стрит. Славится она, 42-я стрит, массажными салонами, секс-шопами, «живыми картинками» и прочими обнаженностя-ми. В общем, стучи в любую дверь — и тебе воздастся по твоей потенции. И недорого!
   Хотя… вот в эту дверь стучать бесполезно, даже вредно. Не откроют. А откроют — дорого обойдется. Ибо за ней, за дверью, не бардак, а тот самый обширный кабинет, в котором время от времени собираются вместе господа хорошие, соратники… Последний раз собирались, помнится, ровно неделю назад, нет? И Мистер Никотин в присутствии множества свидетелей пообещал «разобраться» в одночасье. То есть он выразился уклончивей: буквально через некоторое время.
   Ну и?
   Неделя минула. Не пора ли сообщить господам хорошим, соратникам, об итогах и успехах? А то ведь сильно беспокоятся господа хорошие. Того и гляди начнут сильно беспокоить Мистера Никотина. Уже сильно беспокоят. Пока словами:
   — Как же так? Ведь были предприняты все меры предосторожности. Почему они не сработали?
   — Документы вообще не должны были попасть постороннему взгляду. Сорок лет работы! Ущерб возможен неисчислимый.
   — Ущерб уже нанесен!
   — О, господа хорошие, вам бы только претензии предъявлять! Покопались бы сами во всем этом дерьме, как Мистер Никотин, — он бы на вас посмотрел!
   Но пока они на него смотрят. А глаза недобрые-недобрые…
   — Джентльмены! Хочу вас обрадовать. Сложившаяся ситуация целиком под нашим контролем.
   — Минуточку! Под вашим контролем!
   — Я так и говорю… Определено, у кого находились искомые икс-файлы. Эти люди надежно нейтрализованы… Есть, конечно, некоторая проблема с ФБР. Но мы с ней справимся, так сказать, изнутри.
   — Минуточку! Вы с ней справитесь!
   — Я так и говорю… Полагаю, несколько некрологов, разнесенных по срокам и средствам массовой информации, не насторожат ни ФБР, ни таблоидов.