Страница:
Прямо перед Саргоном простиралось знаменитое ущелье Аркантира. Оно оказалось довольно узким – обыкновенная расщелина между скал, небольшой проход между отвесными склонами, – недаром его прозвали Узкий Путь. Это был единственный проход в Стене Мира, причем настолько узкий, что только дюжина человек могла пройти по нему шеренгой.
Но у входа в ущелье, перекрывая Узкий Путь, возвышалась огромная цитадель, которая стала теперь последним оп лотом империи. Именно там и стояли несколько сотен последних храбрецов, готовых отдать свои жизни, преграждая Черным Ордам дорогу в ущелье. Хоть стена была достаточно высокой, Саргон с первого взгляда понял, что натиск безумных дикарей отчаянные и смелые защитники Халсадона долго не выдержат. Впрочем, если смуглолицые прорвутся через Узкий Путь, из цитадели можно напасть на них сзади. Во всяком случае, сама крепость выглядела неприступной.
Правда, никакая крепость не может устоять, когда на нее лезет бессчетное количество диких и злобных врагов, пусть даже им противостоят самые отважные и храбрые воины. Защитников было слишком мало по сравнению с дикарями.
Враги легко могли положить десять тысяч жизней, чтобы прорваться через ущелье, и даже не заметить своих потерь, потому что на их место встанут новые десять тысяч, если не больше. А потом сотни тысяч озверевших захватчиков беспрепятственно вторгнутся во Внутренние Земли.
Мышцы Саргона ныли и болели от долгой изнурительной скачки. Но он ни разу не остановился, ни чтобы попить воды, ни чтобы смыть с себя дорожную пыль и грязь. Скорее на оборот. Он все быстрее гнал сангана покрывшегося пеной от усталости, а впереди уже маячили ворота цитадели.
За считанные часы до Последней Битвы Саргон-Лев прибыл к Стене Мира.
Граф-полководец Чойс проводил совещание, когда капитан стражников привел Саргона в его резиденцию. Граф оказался крепким загорелым мужчиной, таким же высоким, как и Саргон. Его мускулы едва ли не превосходили мускулатуру Льва. При этом он – отпрыск одной из ветвей королевской крови – оказался на удивление простым и скромным в общении. Загорелое и загрубевшее от ветра лицо… Ясные голубые глаза, излучавшие доброжелательность… И в то же время у господина Чойса была мужественная внешность – короткая золотисто-рыжеватая борода обрамляла твердый, свидетельствующий о внутренней силе подбородок. Золотисто-рыжие густые волосы локонами спускались до плеч. Мощная крепкая шея и широкие плечи, а также шрамы на лице и на руках свидетельствовали о том, что он не прохлаждался у Стены Мира. С ног до головы одетый в стальные позолоченные доспехи, он словно излучал свет, напоминающий утренние лучи рассвета. Длинный широкий меч – традиционное оружие жителей западных долин, висел у него на перевязи, перекинутой через плечо. Широкий ярко-алый бархатный плащ, накинутый поверх доспехов, не скрывал его стройного и крепкого тела. Даже на Саргона граф произвел впечатление некоего титана. Граф застыл, словно статуя какого-нибудь исторического героя, возвратившегося в мир живых.
Когда Льва-варвара привели в резиденцию графа, господин Чойс беседовал с довольно странной компанией полуобнаженных, смуглолицых и хрипло горланящих людей. Все как один плотные, жирные, обросшие косматыми волосами, они больше напоминали животных, чем людей. По крайней мере, если их можно было назвать людьми, то уж никоим образом – знакомыми с цивилизацией. Каждый крепко сжимал копье с острым каменным наконечником, кроме того, у всех на поясе висели тяжелые каменные топоры и кривые шишковатые дубинки. Нижнюю часть тела каждого прикрывали какие-то странные меховые лохмотья, зато поражала верхняя, обнаженная часть тела – широченные плечи, сутулые, как у обезьян; и руки, покрытые шрамами. До сих пор Саргон еще никогда не видел подобных людей, поэтому с изумлением уставился на них.
Улыбающийся молодой человек, явно благородного происхождения, подошел к Саргону. Поначалу юноша показался варвару одним из придворных, слащавых и лживых, но потом он заметил холодный блеск в его глазах и выправку настоящего воина. И тут Саргон догадался, что это не кто иной, как прославленный принц Парамир, один из тех немногих, кто готов был отдать жизнь не столько ради спасения умирающей империи, а во имя чести, потому что по-другому он поступить не мог. Принц дружески приветствовал Саргона, хотя варвар заметил недоверие, сквозившее и в его улыбке, и во взгляде холодных настороженных глаз. Тем не менее принц сделал вид, что не заметил рваные, пыльные лохмотья неизвестного варвара. Тем временем переговоры графа Чойса подошли к концу, и странные полуобнаженные, но вооруженные до зубов дикари поднялись и направились к выходу, о чем-то вполголоса переговариваясь друг с другом, а одетый в позолоченные доспехи граф, кивнув им на прощание, остался на том же месте, загадочно улыбаясь.
– Мой дорогой граф, к нам явился воин, чтобы пополнить наши скудные ряды, – с усмешкой доложил Парамир. – Зовут его Саргон, и родом он с Островов Варваров.
Чойс кивнул и дружески улыбнулся, а Саргон вскинул руку в воинском приветствии. Граф окинул взглядом мощные мускулы варвара и усмехнулся, неожиданно обнажив белоснежные зубы.
– Ну что ж, добро пожаловать, воин! – прогремел он басом. – Нам как раз не хватало могучих рук и плеч. Похоже, что один варвар с Островов стоит тысячи обычных воинов.
– Господин граф, могу ли я полюбопытствовать, что за странные косматые люди только что находились здесь? Вы, судя по всему, о чем-то с интересом с ними беседовали? – с дерзкой ухмылкой спросил Саргон. – Раньше я никогда не видел подобных созданий.
– Это – воины из Друнтагара, – пожал плечами граф Чойс. – Точнее, дикари с гор. Самый огромный из них, с мохнатыми бровями – великий Троенир, предводитель горцев. Но хоть они и дикари, а все же решили стоять с нами насмерть у Стены Мира. Выглядят они, конечно, ужасно, однако сердца их чисты, Я это понял, когда увидел, как серьезно и внимательно они слушали все то, что я им говорил. Они привыкли воевать… Черные Орды, может быть, поэтому не решаются пока начать Последнюю Битву, потому что рассчитывали растоптать копытами своих коней всего лишь сотню защитников империи, а тут их разведка донесла, что к нам присоединились союзники, совершенно дикие и непредсказуемые. Откровенно говоря, я очень надеюсь на их поддержку и помощь. Но кто знает… Они ведь действительно совершенно непредсказуемых в своих поступках…
– Граф, а вы не думаете, что горцы могут перейти на сторону Черных Орд? – с тревогой спросил Парамир.
Нет, разумеется, – покачал головой Чойс. – Они будут нам верны, хотя сама империя и ее судьба их не так уж сильно волнует. В свое время имперские солдаты вели на горцев самую настоящую охоту, угоняя крепких молодых парней в рабство. У нас с ними не очень простые отношения, им есть за что на нас обижаться, однако дикарей из Богазкоя они ненавидят гораздо больше, потому что те постоянно нападали, беспощадно убивая женщин, стариков и детей горцев. Может быть, дикари и не помогут нам, потому что Последняя Битва может начаться в любой момент, а наши предполагаемые союзники еще не пришли к определенному решению. Но я уверен, что они не присоединятся к Черным Ордам… Ладно, Саргон с Островов, мы еще поговорим об этом, если нам будет отпущено для этого время.
Чойс повернулся и быстрыми шагами пересек двор, в дальнем углу которого его дожидался один из хмурых могучих горцев. Саргон услышал, как они тихо заговорили, но не смог разобрать ни одного слова. И тут он вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд. Чойс тоже взглянул в сторону варвара, затем на Парамира, стоявшего неподалеку, а потом вскинул вверх руку, закованную в золоченые доспехи, призывая Саргона подойти ближе.
Когда варвар приблизился к ним, то удивился, что и остальные жители гор уставились на него, словно увидели какое-то необыкновенное существо. Их глаза сверкали. Они заговори ли между собой громкими хриплыми голосами, рассматривая львиную шевелюру и могучий Молот, висевший у Саргона на поясе. И тут внезапно, к изумлению Чойса и его людей, Троенир рухнул на колени перед Львом-варваром, подняв вверх грубые мозолистые руки, выразив тем самым какое-то таинственное, сверхъестественное почтение жителю Островов.
Троенир забормотал что-то на своем языке, но Саргон так и не понял смысла ни одной из его отрывистых, бессвязных фраз.
Чойс, совершенно сбитый с толку, тем не менее перевел:
– Они говорят, что их шаманы-прорицатели поведали о некоем варваре, в точности похожем на тебя. Я не все понял, потому что не слишком хорошо знаю язык горцев, но смысл в том, что их жестокие боги поднимут их на вершину величия в тот далекий день, когда с юга придет Лев-Герой, вооруженный огромным Молотом. Покажи им свое оружие – подними его вверх. До сих пор я ничего подобного не видел.
Бронзовый гигант с львиной гривой молча отцепил Молот Джатара от пояса, сжал рукоятку могучей рукой и медленно поднял страшное оружие высоко над головой. На металле засверкал первый луч утреннего солнца, и мощный Молот из темной бронзы стал подобен некоему символу из расплавленного золота, а через мгновение мускулистый полуобнаженный торс Саргона засветился в нестерпимо ярких солнечных лучах. Утренний ветерок взъерошил львиную шевелюру, которая напоминала изорванное в боях знамя. Горцы громко закричали и все как один рухнули на колени, вздымая пыль с плит, которыми был вымощен двор.
Троенир коснулся лицом ботинок Саргона, затем поднял голову и посмотрел на варвара.
Прошли прежние времена, – торжественно прогремел он на ломаном языке империи. – Колдун сказал, что великий человек-лев придет с молотом, как штормовой бог Гундар, и мы будем сражаться вместе с ним. Нас теперь будут считать не дикими зверями, а друзьями жителей городов. Великая слава придет к нам!
И все горцы вновь склонили головы до самой земли, бор моча: «Человек-лев! Человек-лев!» – а солдаты Последнего Легиона смотрели на них с нескрываемым изумлением.
Чойс подошел к офицерам, а Саргон с Парамиром направился в цитадель. Приветливый молодой принц показал варвару, где находится баня, и впервые за столько дней изнурительного путешествия вконец уставший воин подставил свое израненное тело под мощную струю горячей воды и принялся яростно стирать с себя щеткой дорожную пыль и грязь.
А позже, после нескольких часов сна, он познакомился с другими офицерами Легиона. Кроме Парамира из Гонд Амрахира, который пришел с несколькими храбрыми воинами из Шоуса, на встрече присутствовали рыцари из древнейших родов, такие как Керикус из Дорионота, отважный рыцарь Марганис, три брата из Кут Паладона, старый барон Драйстарк из Фазлар Кипа и еще несколько не столь именитых рыцарей, до этого служивших на военных кораблях. На плечах у них сверкали серебряные якоря – знаки отличия высших командиров состава флота. Их звали Амалрис Белый Шлем, Джемадар Большой, Озрис Серебряное Перо и его младший брат Остромар. Они, а также небольшое число храбрецов из долин, из Шоуса и мелкие землевладельцы, служившие в дворцовом Легионе Халсадона, и составляли войско, стояв шее у входа в ущелье Аркантира, чтобы вступить в последний бой с озверевшими Черными Ордами.
Но страх не охватил их сердца. Они смеялись, пели и спорили между собой по пустякам, пили вино по случаю приезда Саргона-Льва, и огромный зал гудел от громкого пения и смеха, словно впереди их ждал не смертный бой, а какой-нибудь праздник. Саргон почувствовал, как его сердце будто выросло в груди, и последние остатки сомнения покинули его. Ни один настоящий воин не желал бы ничего большего, чем сражаться и умереть вместе с такими товарищами, как эти.
Что-то удерживало его, чтобы рассказать о своей миссии и о пророчестве Застериона, и он прикрыл Молот полой плаща. Также Саргон не стал говорить о принцессе Аларе, о том, как она отправилась вместе с ним сюда, проделав полный опасностей путь от ворот Халсадона. Не стал варвар говорить и о Белкине и, конечно, решил промолчать о том, что принцессу похитили при помощи подлого и коварного колдовства Черного Шадразара. Не стоило омрачать всеобщее веселье в зале рассказом о том, что наследница имперского престола в этот час томится в мрачном подземелье Шам Нар Чана. Пусть герои Последнего Легиона весело пируют в эту, может быть, последнюю ночь в своей жизни, и пусть сердца их будут наполнены не мрачным отчаянием, а таким же весельем и отвагой, когда они выйдут навстречу врагу.
Но той же ночью, когда на небо взошла одинокая луна, осветив золотистым сиянием землю, в ворота постучал мрачный гонец. Чойс, Парамир, Саргон и несколько военачальников вышли, чтобы встретиться с посланниками Шадразара на поле, расположенное между крепостью и входом в ущелье. И тут Саргон вновь увидел Мингола. Сердце воина-льва бешено забилось, когда он посмотрел на того, кто похитил у него принцессу. Кровь застучала у него в висках, а глаза засверкали неукротимой яростью. Могучая рука так крепко сжала рукоять Молота, что костяшки пальцев побелели. Но он заставил себя сдержаться и сохранять спокойствие. Стоя за спиной у Чойса, Саргон понял, что в темноте Мингол не узнал его.
– Что привело тебя сюда, воин Черных Орд? Если у тебя есть сообщение от твоего Черного Хозяина, то говори! – суровым голосом проговорил Чойс.
На лице Мингола появилась дьявольская ухмылка. Тем не менее он слегка поклонился.
– Сын Черного Бога поручил мне сказать, что некто находится у нас в плену, и пленник этот носит вот такой символ, – вкрадчивым голосом, в котором сквозило злорадство, произнес он, затем передал что-то смуглолицему дикарю. Тот приблизился к Чойсу, стоявшему у ворот, и бросил к его ногам какой-то предмет.
Чойс взглянул вниз, и лицо его побелело. Он наклонился, поднял предмет и внимательно осмотрел его. Саргон осторожно выглянул из-за плеча Чойса и смог рассмотреть, что это за символ. У него упало сердце, когда он узнал кольцо с печатью, которое Алара носила на большом пальце левой руки, – эмблему принцессы, наследницы престола империи.
Лицо Чойса вмиг стало старым и изможденным. Он крепко сжал в кулаке золотое кольцо-печать.
– Говори дальше, – потребовал он, и Мингол насмешливо поклонился.
– Госпожа, которая носила этот талисман… у меня нет нужды называть ее имя, потому что вы его прекрасно знаете… Так вот она поехала из столицы сюда, чтобы присоединиться к вам, но мы ей в этом помешали, захватив ее в плен. Сейчас она отдыхает в подземельях Шам Нар Чана, а тот, кто ехал сюда вместе с ней, заснул вечным сном на заброшенной дороге.
Чойс зарычал сквозь зубы, извергая проклятия. На его лицо было страшно смотреть.
– Ваши условия? – наконец выдохнул он.
– Они совсем простые. Вы должны покинуть это место, вот и все. Уходите куда хотите и оставьте ворота цитадели открытыми. Если вы покинете цитадель завтра к полудню, ваша госпожа не пострадает. Если же вы останетесь удерживать эту крепость, презрев волю Сына Хаоса, тогда госпожа, которая носила это кольцо, будет… – Мингол сделал паузу и закончил фразу свистящим шепотом, – …сожжена заживо на алтаре Черного Бога. А мы все равно одолеем вас, разнесем стену на куски и убьем всех безо всякой пощады. Итак, выбирайте!
Наступило долгое молчание. Лицо Чойса стало еще более мрачным, в глазах заблестели слезы.
– Может, святой Аздирим поймет и простит, – хриплым, надломленным голосом произнес он. – У меня нет выбора. Творите свое зло, черные дьяволы! Во Внутренних Землях находятся тысячи беззащитных людей. И жизни этих тысяч перевешивают жизнь одной девушки. У меня нет выбора, я останусь и буду сражаться с вами до последнего дыхания.
Мингол явно пришел в замешательство. Он попытался что-то пробормотать, но Чойс повернулся и вместе с военачальниками пошел к воротам, которые открылись, а затем с треском захлопнулись перед самым носом Мингола. Тот грязно выругался, а затем принялся колотить по мощным воротам.
Вы – придурки! Это же ваша принцесса, Алара. Из-за вас она умрет ужасной смертью! А вслед за ней и все вы! Наши Орды уже на марше, и ничто в этом мире не сможет устоять перед людьми с севера! Дураки! Ну и умирайте!
Он повернулся и пошел прочь, дрожа от ярости, махнул рукой соплеменникам, которые двинулись вслед за ним.
Однако никто не заметил фигуру в черном плаще, двигавшуюся в тени вдоль стены.
Войдя внутрь цитадели, Чойс повернулся и обвел удивленным взглядом своих спутников.
– А где же наш новый товарищ? – спросил он. – Где Саргон с Островов? Варвар стоял рядом с нами за воротами, а теперь я его нигде не вижу!
Все бросились искать Саргона, заглядывая во все уголки цитадели, но тщетно. Неужели он сбежал, испугавшись роковой участи, которая ожидала защитников империи?
Глава восьмая
Но у входа в ущелье, перекрывая Узкий Путь, возвышалась огромная цитадель, которая стала теперь последним оп лотом империи. Именно там и стояли несколько сотен последних храбрецов, готовых отдать свои жизни, преграждая Черным Ордам дорогу в ущелье. Хоть стена была достаточно высокой, Саргон с первого взгляда понял, что натиск безумных дикарей отчаянные и смелые защитники Халсадона долго не выдержат. Впрочем, если смуглолицые прорвутся через Узкий Путь, из цитадели можно напасть на них сзади. Во всяком случае, сама крепость выглядела неприступной.
Правда, никакая крепость не может устоять, когда на нее лезет бессчетное количество диких и злобных врагов, пусть даже им противостоят самые отважные и храбрые воины. Защитников было слишком мало по сравнению с дикарями.
Враги легко могли положить десять тысяч жизней, чтобы прорваться через ущелье, и даже не заметить своих потерь, потому что на их место встанут новые десять тысяч, если не больше. А потом сотни тысяч озверевших захватчиков беспрепятственно вторгнутся во Внутренние Земли.
Мышцы Саргона ныли и болели от долгой изнурительной скачки. Но он ни разу не остановился, ни чтобы попить воды, ни чтобы смыть с себя дорожную пыль и грязь. Скорее на оборот. Он все быстрее гнал сангана покрывшегося пеной от усталости, а впереди уже маячили ворота цитадели.
За считанные часы до Последней Битвы Саргон-Лев прибыл к Стене Мира.
Граф-полководец Чойс проводил совещание, когда капитан стражников привел Саргона в его резиденцию. Граф оказался крепким загорелым мужчиной, таким же высоким, как и Саргон. Его мускулы едва ли не превосходили мускулатуру Льва. При этом он – отпрыск одной из ветвей королевской крови – оказался на удивление простым и скромным в общении. Загорелое и загрубевшее от ветра лицо… Ясные голубые глаза, излучавшие доброжелательность… И в то же время у господина Чойса была мужественная внешность – короткая золотисто-рыжеватая борода обрамляла твердый, свидетельствующий о внутренней силе подбородок. Золотисто-рыжие густые волосы локонами спускались до плеч. Мощная крепкая шея и широкие плечи, а также шрамы на лице и на руках свидетельствовали о том, что он не прохлаждался у Стены Мира. С ног до головы одетый в стальные позолоченные доспехи, он словно излучал свет, напоминающий утренние лучи рассвета. Длинный широкий меч – традиционное оружие жителей западных долин, висел у него на перевязи, перекинутой через плечо. Широкий ярко-алый бархатный плащ, накинутый поверх доспехов, не скрывал его стройного и крепкого тела. Даже на Саргона граф произвел впечатление некоего титана. Граф застыл, словно статуя какого-нибудь исторического героя, возвратившегося в мир живых.
Когда Льва-варвара привели в резиденцию графа, господин Чойс беседовал с довольно странной компанией полуобнаженных, смуглолицых и хрипло горланящих людей. Все как один плотные, жирные, обросшие косматыми волосами, они больше напоминали животных, чем людей. По крайней мере, если их можно было назвать людьми, то уж никоим образом – знакомыми с цивилизацией. Каждый крепко сжимал копье с острым каменным наконечником, кроме того, у всех на поясе висели тяжелые каменные топоры и кривые шишковатые дубинки. Нижнюю часть тела каждого прикрывали какие-то странные меховые лохмотья, зато поражала верхняя, обнаженная часть тела – широченные плечи, сутулые, как у обезьян; и руки, покрытые шрамами. До сих пор Саргон еще никогда не видел подобных людей, поэтому с изумлением уставился на них.
Улыбающийся молодой человек, явно благородного происхождения, подошел к Саргону. Поначалу юноша показался варвару одним из придворных, слащавых и лживых, но потом он заметил холодный блеск в его глазах и выправку настоящего воина. И тут Саргон догадался, что это не кто иной, как прославленный принц Парамир, один из тех немногих, кто готов был отдать жизнь не столько ради спасения умирающей империи, а во имя чести, потому что по-другому он поступить не мог. Принц дружески приветствовал Саргона, хотя варвар заметил недоверие, сквозившее и в его улыбке, и во взгляде холодных настороженных глаз. Тем не менее принц сделал вид, что не заметил рваные, пыльные лохмотья неизвестного варвара. Тем временем переговоры графа Чойса подошли к концу, и странные полуобнаженные, но вооруженные до зубов дикари поднялись и направились к выходу, о чем-то вполголоса переговариваясь друг с другом, а одетый в позолоченные доспехи граф, кивнув им на прощание, остался на том же месте, загадочно улыбаясь.
– Мой дорогой граф, к нам явился воин, чтобы пополнить наши скудные ряды, – с усмешкой доложил Парамир. – Зовут его Саргон, и родом он с Островов Варваров.
Чойс кивнул и дружески улыбнулся, а Саргон вскинул руку в воинском приветствии. Граф окинул взглядом мощные мускулы варвара и усмехнулся, неожиданно обнажив белоснежные зубы.
– Ну что ж, добро пожаловать, воин! – прогремел он басом. – Нам как раз не хватало могучих рук и плеч. Похоже, что один варвар с Островов стоит тысячи обычных воинов.
– Господин граф, могу ли я полюбопытствовать, что за странные косматые люди только что находились здесь? Вы, судя по всему, о чем-то с интересом с ними беседовали? – с дерзкой ухмылкой спросил Саргон. – Раньше я никогда не видел подобных созданий.
– Это – воины из Друнтагара, – пожал плечами граф Чойс. – Точнее, дикари с гор. Самый огромный из них, с мохнатыми бровями – великий Троенир, предводитель горцев. Но хоть они и дикари, а все же решили стоять с нами насмерть у Стены Мира. Выглядят они, конечно, ужасно, однако сердца их чисты, Я это понял, когда увидел, как серьезно и внимательно они слушали все то, что я им говорил. Они привыкли воевать… Черные Орды, может быть, поэтому не решаются пока начать Последнюю Битву, потому что рассчитывали растоптать копытами своих коней всего лишь сотню защитников империи, а тут их разведка донесла, что к нам присоединились союзники, совершенно дикие и непредсказуемые. Откровенно говоря, я очень надеюсь на их поддержку и помощь. Но кто знает… Они ведь действительно совершенно непредсказуемых в своих поступках…
– Граф, а вы не думаете, что горцы могут перейти на сторону Черных Орд? – с тревогой спросил Парамир.
Нет, разумеется, – покачал головой Чойс. – Они будут нам верны, хотя сама империя и ее судьба их не так уж сильно волнует. В свое время имперские солдаты вели на горцев самую настоящую охоту, угоняя крепких молодых парней в рабство. У нас с ними не очень простые отношения, им есть за что на нас обижаться, однако дикарей из Богазкоя они ненавидят гораздо больше, потому что те постоянно нападали, беспощадно убивая женщин, стариков и детей горцев. Может быть, дикари и не помогут нам, потому что Последняя Битва может начаться в любой момент, а наши предполагаемые союзники еще не пришли к определенному решению. Но я уверен, что они не присоединятся к Черным Ордам… Ладно, Саргон с Островов, мы еще поговорим об этом, если нам будет отпущено для этого время.
Чойс повернулся и быстрыми шагами пересек двор, в дальнем углу которого его дожидался один из хмурых могучих горцев. Саргон услышал, как они тихо заговорили, но не смог разобрать ни одного слова. И тут он вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд. Чойс тоже взглянул в сторону варвара, затем на Парамира, стоявшего неподалеку, а потом вскинул вверх руку, закованную в золоченые доспехи, призывая Саргона подойти ближе.
Когда варвар приблизился к ним, то удивился, что и остальные жители гор уставились на него, словно увидели какое-то необыкновенное существо. Их глаза сверкали. Они заговори ли между собой громкими хриплыми голосами, рассматривая львиную шевелюру и могучий Молот, висевший у Саргона на поясе. И тут внезапно, к изумлению Чойса и его людей, Троенир рухнул на колени перед Львом-варваром, подняв вверх грубые мозолистые руки, выразив тем самым какое-то таинственное, сверхъестественное почтение жителю Островов.
Троенир забормотал что-то на своем языке, но Саргон так и не понял смысла ни одной из его отрывистых, бессвязных фраз.
Чойс, совершенно сбитый с толку, тем не менее перевел:
– Они говорят, что их шаманы-прорицатели поведали о некоем варваре, в точности похожем на тебя. Я не все понял, потому что не слишком хорошо знаю язык горцев, но смысл в том, что их жестокие боги поднимут их на вершину величия в тот далекий день, когда с юга придет Лев-Герой, вооруженный огромным Молотом. Покажи им свое оружие – подними его вверх. До сих пор я ничего подобного не видел.
Бронзовый гигант с львиной гривой молча отцепил Молот Джатара от пояса, сжал рукоятку могучей рукой и медленно поднял страшное оружие высоко над головой. На металле засверкал первый луч утреннего солнца, и мощный Молот из темной бронзы стал подобен некоему символу из расплавленного золота, а через мгновение мускулистый полуобнаженный торс Саргона засветился в нестерпимо ярких солнечных лучах. Утренний ветерок взъерошил львиную шевелюру, которая напоминала изорванное в боях знамя. Горцы громко закричали и все как один рухнули на колени, вздымая пыль с плит, которыми был вымощен двор.
Троенир коснулся лицом ботинок Саргона, затем поднял голову и посмотрел на варвара.
Прошли прежние времена, – торжественно прогремел он на ломаном языке империи. – Колдун сказал, что великий человек-лев придет с молотом, как штормовой бог Гундар, и мы будем сражаться вместе с ним. Нас теперь будут считать не дикими зверями, а друзьями жителей городов. Великая слава придет к нам!
И все горцы вновь склонили головы до самой земли, бор моча: «Человек-лев! Человек-лев!» – а солдаты Последнего Легиона смотрели на них с нескрываемым изумлением.
* * *
Вскоре горцы ушли, переговариваясь между собой грохочущими, напоминающими звук камнепада голосами, постоянно оглядываясь и бросая на Саргона взгляды, полные суеверного благоговения. Никакие слова графа не могли заставить их вернуться назад. Они сказали, что им немедленно надо переговорить с шаманами своих кланов и рассказать, что предзнаменования сбылись.Чойс подошел к офицерам, а Саргон с Парамиром направился в цитадель. Приветливый молодой принц показал варвару, где находится баня, и впервые за столько дней изнурительного путешествия вконец уставший воин подставил свое израненное тело под мощную струю горячей воды и принялся яростно стирать с себя щеткой дорожную пыль и грязь.
А позже, после нескольких часов сна, он познакомился с другими офицерами Легиона. Кроме Парамира из Гонд Амрахира, который пришел с несколькими храбрыми воинами из Шоуса, на встрече присутствовали рыцари из древнейших родов, такие как Керикус из Дорионота, отважный рыцарь Марганис, три брата из Кут Паладона, старый барон Драйстарк из Фазлар Кипа и еще несколько не столь именитых рыцарей, до этого служивших на военных кораблях. На плечах у них сверкали серебряные якоря – знаки отличия высших командиров состава флота. Их звали Амалрис Белый Шлем, Джемадар Большой, Озрис Серебряное Перо и его младший брат Остромар. Они, а также небольшое число храбрецов из долин, из Шоуса и мелкие землевладельцы, служившие в дворцовом Легионе Халсадона, и составляли войско, стояв шее у входа в ущелье Аркантира, чтобы вступить в последний бой с озверевшими Черными Ордами.
Но страх не охватил их сердца. Они смеялись, пели и спорили между собой по пустякам, пили вино по случаю приезда Саргона-Льва, и огромный зал гудел от громкого пения и смеха, словно впереди их ждал не смертный бой, а какой-нибудь праздник. Саргон почувствовал, как его сердце будто выросло в груди, и последние остатки сомнения покинули его. Ни один настоящий воин не желал бы ничего большего, чем сражаться и умереть вместе с такими товарищами, как эти.
Что-то удерживало его, чтобы рассказать о своей миссии и о пророчестве Застериона, и он прикрыл Молот полой плаща. Также Саргон не стал говорить о принцессе Аларе, о том, как она отправилась вместе с ним сюда, проделав полный опасностей путь от ворот Халсадона. Не стал варвар говорить и о Белкине и, конечно, решил промолчать о том, что принцессу похитили при помощи подлого и коварного колдовства Черного Шадразара. Не стоило омрачать всеобщее веселье в зале рассказом о том, что наследница имперского престола в этот час томится в мрачном подземелье Шам Нар Чана. Пусть герои Последнего Легиона весело пируют в эту, может быть, последнюю ночь в своей жизни, и пусть сердца их будут наполнены не мрачным отчаянием, а таким же весельем и отвагой, когда они выйдут навстречу врагу.
Но той же ночью, когда на небо взошла одинокая луна, осветив золотистым сиянием землю, в ворота постучал мрачный гонец. Чойс, Парамир, Саргон и несколько военачальников вышли, чтобы встретиться с посланниками Шадразара на поле, расположенное между крепостью и входом в ущелье. И тут Саргон вновь увидел Мингола. Сердце воина-льва бешено забилось, когда он посмотрел на того, кто похитил у него принцессу. Кровь застучала у него в висках, а глаза засверкали неукротимой яростью. Могучая рука так крепко сжала рукоять Молота, что костяшки пальцев побелели. Но он заставил себя сдержаться и сохранять спокойствие. Стоя за спиной у Чойса, Саргон понял, что в темноте Мингол не узнал его.
– Что привело тебя сюда, воин Черных Орд? Если у тебя есть сообщение от твоего Черного Хозяина, то говори! – суровым голосом проговорил Чойс.
На лице Мингола появилась дьявольская ухмылка. Тем не менее он слегка поклонился.
– Сын Черного Бога поручил мне сказать, что некто находится у нас в плену, и пленник этот носит вот такой символ, – вкрадчивым голосом, в котором сквозило злорадство, произнес он, затем передал что-то смуглолицему дикарю. Тот приблизился к Чойсу, стоявшему у ворот, и бросил к его ногам какой-то предмет.
Чойс взглянул вниз, и лицо его побелело. Он наклонился, поднял предмет и внимательно осмотрел его. Саргон осторожно выглянул из-за плеча Чойса и смог рассмотреть, что это за символ. У него упало сердце, когда он узнал кольцо с печатью, которое Алара носила на большом пальце левой руки, – эмблему принцессы, наследницы престола империи.
Лицо Чойса вмиг стало старым и изможденным. Он крепко сжал в кулаке золотое кольцо-печать.
– Говори дальше, – потребовал он, и Мингол насмешливо поклонился.
– Госпожа, которая носила этот талисман… у меня нет нужды называть ее имя, потому что вы его прекрасно знаете… Так вот она поехала из столицы сюда, чтобы присоединиться к вам, но мы ей в этом помешали, захватив ее в плен. Сейчас она отдыхает в подземельях Шам Нар Чана, а тот, кто ехал сюда вместе с ней, заснул вечным сном на заброшенной дороге.
Чойс зарычал сквозь зубы, извергая проклятия. На его лицо было страшно смотреть.
– Ваши условия? – наконец выдохнул он.
– Они совсем простые. Вы должны покинуть это место, вот и все. Уходите куда хотите и оставьте ворота цитадели открытыми. Если вы покинете цитадель завтра к полудню, ваша госпожа не пострадает. Если же вы останетесь удерживать эту крепость, презрев волю Сына Хаоса, тогда госпожа, которая носила это кольцо, будет… – Мингол сделал паузу и закончил фразу свистящим шепотом, – …сожжена заживо на алтаре Черного Бога. А мы все равно одолеем вас, разнесем стену на куски и убьем всех безо всякой пощады. Итак, выбирайте!
Наступило долгое молчание. Лицо Чойса стало еще более мрачным, в глазах заблестели слезы.
– Может, святой Аздирим поймет и простит, – хриплым, надломленным голосом произнес он. – У меня нет выбора. Творите свое зло, черные дьяволы! Во Внутренних Землях находятся тысячи беззащитных людей. И жизни этих тысяч перевешивают жизнь одной девушки. У меня нет выбора, я останусь и буду сражаться с вами до последнего дыхания.
Мингол явно пришел в замешательство. Он попытался что-то пробормотать, но Чойс повернулся и вместе с военачальниками пошел к воротам, которые открылись, а затем с треском захлопнулись перед самым носом Мингола. Тот грязно выругался, а затем принялся колотить по мощным воротам.
Вы – придурки! Это же ваша принцесса, Алара. Из-за вас она умрет ужасной смертью! А вслед за ней и все вы! Наши Орды уже на марше, и ничто в этом мире не сможет устоять перед людьми с севера! Дураки! Ну и умирайте!
Он повернулся и пошел прочь, дрожа от ярости, махнул рукой соплеменникам, которые двинулись вслед за ним.
Однако никто не заметил фигуру в черном плаще, двигавшуюся в тени вдоль стены.
Войдя внутрь цитадели, Чойс повернулся и обвел удивленным взглядом своих спутников.
– А где же наш новый товарищ? – спросил он. – Где Саргон с Островов? Варвар стоял рядом с нами за воротами, а теперь я его нигде не вижу!
Все бросились искать Саргона, заглядывая во все уголки цитадели, но тщетно. Неужели он сбежал, испугавшись роковой участи, которая ожидала защитников империи?
Глава восьмая
ПЕРЕД ТРОНОМ ЧЕРЕПОВ
Алара не знала, сколько часов или дней она провела в сыром и мрачном подземелье Шам Нар Чан в столице Орд.
Однако она не пала духом. Ни жажда, ни голод не испугали ее. Когда ее одолевала слабость, Алара ложилась на отвратительную грязную скамью, но сны ее то и дело превращались в жуткие кошмары. Тогда она просыпалась и вновь с отвращением оглядывала свою мерзкую темницу.
Принцесса старалась провести эти ужасные часы как можно достойнее. Грязной водой из бадьи в углу камеры и кусками материи, которые она оторвала от своей изодранной одежды, Алара постаралась хоть как-то помыться, а также смыла грязь со скамьи, служившей ей кроватью. Как могла, она привела в порядок свои растрепанные волосы и изрядно попорченную одежду, постаравшись придать себе более или менее приличный вид.
Чтобы скоротать время, принцесса начала заниматься в камере упражнениями, чтобы потом просто проваливаться в сон и спать крепко и долго. Еще часть времени она проводила, думая о прежних днях, проведенных во дворце Халсадона, она вспоминала госпожу Парселлу и ее пустую болтовню; улыбалась при воспоминании о старом добром и немного мрачном Элидуре, гадала, каково ему сейчас там одному, среди напыщенных пустоголовых аристократов, с грустью думала о своем старом больном дедушке и о глупцах к мошенниках, вьющихся возле него.
Но чаще всего ее мысли возвращались к воину-гиганту с Варварских Островов. Алара вспоминала его мужественный облик, но главное, думала о том, как силен духом этот загадочный варвар. Она как будто вновь видела перед собой его жесткое, бесстрастное лицо. «Он – человек-лев», – думала Алара, вспоминая его буйную рыжую шевелюру. И всегда, когда ее мысли возвращались к Саргону, она испытывала странную боль, какое-то опустошение, грусть и чувство утраты. Алара еще никогда не испытывала подобного чувства, а именно – волнующего чувства любви женщины к сильному и смелому мужчине. Но она еще не понимала, что это любовь. Ей казалось, что она испытывает лишь чувство сожаления и грусти оттого, что потеряла надежного и верного друга – ведь Алара видела гибель Саргона.
Она часто мысленно обращалась с мольбами к могущественному Аздириму, охраняющему мир, хотя раньше ни когда не была особенно набожной и редко посещала помпезные богослужения, которые проводил Калассафер – главный священнослужитель при дворе. Правда, принцесса часто мо лилась Аздиру Астолону, господину Семи Лун и отцу богов, и Зао, королю Судьбы, я мудрой Матери Дароссе, покровительнице урожая, но с особенной страстью она обращалась к основателю ее древнего королевского рода Аздиру Эанджану, покровителю воинов.
Девушка молилась, хотя раньше часто слышала, что боги уже стали старыми и утратили силу. Возможно, они не слышали никого, и уж тем более не слышали Алару, находящуюся в глубинах подземелья Черного Города. А если даже и слышали, то просто ничего не могли сделать ни для нее, ни для империи.
Стражники повели принцессу по дворцу, пока наконец она не оказалась перед медной дверью, за которой находился темный зал, где на троне восседал сам главный предводитель Черных Орд. На этот раз Алара уже не боялась жутких, рогатых ухмыляющихся черепов с горящими глазами. После всех испытаний и ужасов, которые она пережила в подземе лье, остальное ей стало казаться пустыми страхами.
В этот день у медной двери стояли два других часовых. Один, весьма свирепого вида, косматый и грязный, в еще более грязных шкурах, держал в руках щит с изображением дракона. Его украшенный перекрещенными перьями шлем и символы племени на бронзовом копье дали понять Аларе, что это не кто иной, как главный военачальник и правая рука предводителя Шондар Красный Ястреб.
Второй, еще совсем молодой и темноволосый воин, был его сын Гарзанга, второй человек в Орде. Принцесса знала, что именно орда Богазкоя первой принесла присягу верности Черному Шадразару, когда он только появился на земле, явившись из туманов Замерзшего моря, как зловещая тень своего отца – Черного Бога. Подчинив себе орду, Шадразар заставил дикарей следовать за ним повсюду, и с тех пор они и их потомки продолжали служить ему все кровавые и ужасные века его жизни.
Шондар и Гарзанга распахнули перед Аларой дверь с черепами, и она вошла в огромный зал, сводчатый крестообразный потолок которого терялся во мраке. Вокруг возвышался лес черных мраморных колонн, поддерживавших невидимый купол. Алара стояла, с трепетом оглядываясь.
Пол темного зала представлял собой огромное зеркало, в котором принцесса увидела собственное слабое отражение, перевернутое с ног на голову. Цель и назначение такого зеркала стали ясны, когда Алара заметила безобразных крылатых монстров, порхавших высоко над блестящим полом. Множество демонов и дьяволов кружили там по приказанию своего хозяина, Сына Хаоса. Во мраке под потолком этих чудищ трудно было разглядеть.
Принцесса двигалась вперед, шаг за шагом, одна в полумраке огромного зала, стараясь не думать о существах, издающих писклявые и мяукающие звуки, летающих где-то в темноте у нее над головой. Хотя ей все время казалось, что вот-вот – и невидимые когти вопьются в ее одежду и волосы. Холодное и зловонное дыхание кошмарных чудовищ из глубин необъятной темной бездны обжигало Аларе лицо. Тем не менее летучие демоны так и не напали на принцессу. Они продолжали кружить в полумраке зала, и принцесса шла пока безо всяких царапин или ран.
В дальнем конце зала, где ряды черных колонн замыкались в круг, возвышался огромный троп, который сначала показался Аларе выточенным из кости и украшенным резь бой. Но, подойдя поближе, она с содроганием поняла, что это не кость и не резьба, а человеческие черепа, жутко оскаленные, с пустыми глазницами, внутри которых гнездились и шевелились странные тени. Черепа сотни мужчин и женщин, нет, целой тысячи убитых служили материалом для тропа, на котором восседал Шадразар во всем своем ужас ном и мрачном великолепии.
Алара взглянула на него снизу вверх. Сын Хаоса молчал, размышляя о чем-то и лениво лаская огромной рукой шипящую ярко-алую гадюку с золотистыми глазами. Принцесса стояла перед живым воплощением Ужаса, но, как ни странно, не испытывала страха. Скорее, она рассматривала массивную темную фигуру с любопытством.
Он действительно сын бога, и его отец – Хаос на конец решила Алара. Шадразар обладал всеми признаками сверхъестественного существа. Ростом он в три раза превосходил обычного смертного человека, его массивные ноги напоминали каменные колонны. На нем не было никакой одежды, его тело прикрывали лишь сверкающие и переливающиеся в мерцающем свете и колеблющихся тенях совершенно невероятные доспехи то ли из чистого льда, то ли из стекла, то ли из какого-то странного кристаллического вещества, внутри которого то вспыхивали, то угасали слабые огни. С массивных плеч свисала длинная темная мантия. И все же, не смотря на внушительные формы Шадразара, Алара не заметила в нем какой-то сверхчеловеческой мужественности, Пожалуй, разве что только в чертах лица.
Однако она не пала духом. Ни жажда, ни голод не испугали ее. Когда ее одолевала слабость, Алара ложилась на отвратительную грязную скамью, но сны ее то и дело превращались в жуткие кошмары. Тогда она просыпалась и вновь с отвращением оглядывала свою мерзкую темницу.
Принцесса старалась провести эти ужасные часы как можно достойнее. Грязной водой из бадьи в углу камеры и кусками материи, которые она оторвала от своей изодранной одежды, Алара постаралась хоть как-то помыться, а также смыла грязь со скамьи, служившей ей кроватью. Как могла, она привела в порядок свои растрепанные волосы и изрядно попорченную одежду, постаравшись придать себе более или менее приличный вид.
Чтобы скоротать время, принцесса начала заниматься в камере упражнениями, чтобы потом просто проваливаться в сон и спать крепко и долго. Еще часть времени она проводила, думая о прежних днях, проведенных во дворце Халсадона, она вспоминала госпожу Парселлу и ее пустую болтовню; улыбалась при воспоминании о старом добром и немного мрачном Элидуре, гадала, каково ему сейчас там одному, среди напыщенных пустоголовых аристократов, с грустью думала о своем старом больном дедушке и о глупцах к мошенниках, вьющихся возле него.
Но чаще всего ее мысли возвращались к воину-гиганту с Варварских Островов. Алара вспоминала его мужественный облик, но главное, думала о том, как силен духом этот загадочный варвар. Она как будто вновь видела перед собой его жесткое, бесстрастное лицо. «Он – человек-лев», – думала Алара, вспоминая его буйную рыжую шевелюру. И всегда, когда ее мысли возвращались к Саргону, она испытывала странную боль, какое-то опустошение, грусть и чувство утраты. Алара еще никогда не испытывала подобного чувства, а именно – волнующего чувства любви женщины к сильному и смелому мужчине. Но она еще не понимала, что это любовь. Ей казалось, что она испытывает лишь чувство сожаления и грусти оттого, что потеряла надежного и верного друга – ведь Алара видела гибель Саргона.
Она часто мысленно обращалась с мольбами к могущественному Аздириму, охраняющему мир, хотя раньше ни когда не была особенно набожной и редко посещала помпезные богослужения, которые проводил Калассафер – главный священнослужитель при дворе. Правда, принцесса часто мо лилась Аздиру Астолону, господину Семи Лун и отцу богов, и Зао, королю Судьбы, я мудрой Матери Дароссе, покровительнице урожая, но с особенной страстью она обращалась к основателю ее древнего королевского рода Аздиру Эанджану, покровителю воинов.
Девушка молилась, хотя раньше часто слышала, что боги уже стали старыми и утратили силу. Возможно, они не слышали никого, и уж тем более не слышали Алару, находящуюся в глубинах подземелья Черного Города. А если даже и слышали, то просто ничего не могли сделать ни для нее, ни для империи.
* * *
И вот Алару разбудил звук открываемой двери. С трудом придя в себя после тяжелого, полного кошмаров сна, она увидела стражников, вошедших в ее мрачную камеру. Они грубо приказали ей выходить и следовать за ними. В глубине души принцесса порадовалась, что среди стражников не оказалось жирного Оола Шанга. Алара испытывала непреодолимое отвращение к мастеру пыток и внутренне содрогалась, представляя себе, как он прикасается к ее телу. Принцесса боялась, что в любой момент в ее камеру войдет именно он и с вожделением набросится на нее – ведь она целиком находилась в его власти, – но за все время заточения Оол Шанг ни разу не появился возле нее, ни когда она бодрствовала, ни когда спала. Вероятно, приказ сверху запрещал ему трогать пленницу. Этого Алара точно не знала, но в любом случае была благодарна судьбе за то, что до сих пор не попала в лапы жирного похотливого садиста.Стражники повели принцессу по дворцу, пока наконец она не оказалась перед медной дверью, за которой находился темный зал, где на троне восседал сам главный предводитель Черных Орд. На этот раз Алара уже не боялась жутких, рогатых ухмыляющихся черепов с горящими глазами. После всех испытаний и ужасов, которые она пережила в подземе лье, остальное ей стало казаться пустыми страхами.
В этот день у медной двери стояли два других часовых. Один, весьма свирепого вида, косматый и грязный, в еще более грязных шкурах, держал в руках щит с изображением дракона. Его украшенный перекрещенными перьями шлем и символы племени на бронзовом копье дали понять Аларе, что это не кто иной, как главный военачальник и правая рука предводителя Шондар Красный Ястреб.
Второй, еще совсем молодой и темноволосый воин, был его сын Гарзанга, второй человек в Орде. Принцесса знала, что именно орда Богазкоя первой принесла присягу верности Черному Шадразару, когда он только появился на земле, явившись из туманов Замерзшего моря, как зловещая тень своего отца – Черного Бога. Подчинив себе орду, Шадразар заставил дикарей следовать за ним повсюду, и с тех пор они и их потомки продолжали служить ему все кровавые и ужасные века его жизни.
Шондар и Гарзанга распахнули перед Аларой дверь с черепами, и она вошла в огромный зал, сводчатый крестообразный потолок которого терялся во мраке. Вокруг возвышался лес черных мраморных колонн, поддерживавших невидимый купол. Алара стояла, с трепетом оглядываясь.
Пол темного зала представлял собой огромное зеркало, в котором принцесса увидела собственное слабое отражение, перевернутое с ног на голову. Цель и назначение такого зеркала стали ясны, когда Алара заметила безобразных крылатых монстров, порхавших высоко над блестящим полом. Множество демонов и дьяволов кружили там по приказанию своего хозяина, Сына Хаоса. Во мраке под потолком этих чудищ трудно было разглядеть.
Принцесса двигалась вперед, шаг за шагом, одна в полумраке огромного зала, стараясь не думать о существах, издающих писклявые и мяукающие звуки, летающих где-то в темноте у нее над головой. Хотя ей все время казалось, что вот-вот – и невидимые когти вопьются в ее одежду и волосы. Холодное и зловонное дыхание кошмарных чудовищ из глубин необъятной темной бездны обжигало Аларе лицо. Тем не менее летучие демоны так и не напали на принцессу. Они продолжали кружить в полумраке зала, и принцесса шла пока безо всяких царапин или ран.
В дальнем конце зала, где ряды черных колонн замыкались в круг, возвышался огромный троп, который сначала показался Аларе выточенным из кости и украшенным резь бой. Но, подойдя поближе, она с содроганием поняла, что это не кость и не резьба, а человеческие черепа, жутко оскаленные, с пустыми глазницами, внутри которых гнездились и шевелились странные тени. Черепа сотни мужчин и женщин, нет, целой тысячи убитых служили материалом для тропа, на котором восседал Шадразар во всем своем ужас ном и мрачном великолепии.
Алара взглянула на него снизу вверх. Сын Хаоса молчал, размышляя о чем-то и лениво лаская огромной рукой шипящую ярко-алую гадюку с золотистыми глазами. Принцесса стояла перед живым воплощением Ужаса, но, как ни странно, не испытывала страха. Скорее, она рассматривала массивную темную фигуру с любопытством.
Он действительно сын бога, и его отец – Хаос на конец решила Алара. Шадразар обладал всеми признаками сверхъестественного существа. Ростом он в три раза превосходил обычного смертного человека, его массивные ноги напоминали каменные колонны. На нем не было никакой одежды, его тело прикрывали лишь сверкающие и переливающиеся в мерцающем свете и колеблющихся тенях совершенно невероятные доспехи то ли из чистого льда, то ли из стекла, то ли из какого-то странного кристаллического вещества, внутри которого то вспыхивали, то угасали слабые огни. С массивных плеч свисала длинная темная мантия. И все же, не смотря на внушительные формы Шадразара, Алара не заметила в нем какой-то сверхчеловеческой мужественности, Пожалуй, разве что только в чертах лица.