Картер Лин. Мир, затерянный во времени

   Из груди Чойса вырвался крик, он схватил Белкарта за руку, указывая ему на то место, где упал Парамир, и бросился вперед, махнув рукой своим воинам, чтобы следовали за ним. Если принц еще жив, они будут сражаться до последнего, чтобы вырвать его из лап врага. Если мертв, то не найти более достойного и почетного места погибнуть, если так будет суждено. Воины долин и Дорионота сомкнули щиты и стали медленно продвигаться вперед, прокладывая мечами дорогу к тому месту, где лежал Парамир.
   Находившиеся по другую сторону от черного войска воины, совершившие вместе с принцем эту отчаянную вылазку, тоже бросились в толпу дикарей, пытаясь прорваться сквозь их ряды, чтобы спасти своего командира. Высокий, мрачный Джемадар яростно прорубал себе путь огромным топором. Феленис из Кут Паладона, издав громкий воинственный клич, бросился вслед за ним в образовавшуюся брешь, чтобы защитить спину Джемадара и не дать дикарям вновь сомкнуть ряды. Воины Гонд Амрахила, громко крича, рванулись за Феленисом. Подобно стальному клину, они глубоко врезались в толпу врагов, устремляясь к месту, где лежал Парамир. Хотя они не сомневались, что даже если принц сразу не погиб от ран, его просто растоптали.
   Со своего командного пункта на холме Мингол видел все, что происходило на поле боя. Он отдал новые приказы, и целое войско лучников под командованием Кхонда, расталкивая беспорядочно метавшихся черных воинов, выступило вперед, чтобы уничтожить Джемадара и Фелениса. Одновременно с Кхондом другие черные командиры, Ангар и Норджа Красный Топор, направили своих санганов сквозь толпу, намереваясь преградить путь воинам долин и Дорионота, чтобы те не смогли соединиться с воинами Гонд Амрахила.
   Внезапно со стороны лучников, стоявших на бастионах крепости, раздался громкий крик. Сверху они увидели то, что Чойс и другие не могли пока увидеть – Парамир поднялся! Более того, он яростно сражался с врагами. Его плащ превратился в шелковые лохмотья, щит помялся и погнулся, но Белый Ястреб смело бросился с мечом на дикарей, устремляясь в ту сторону, где на холме, наблюдая за сражением, верхом на сангане восседал Мингол.
   Чойс наконец увидел принца, и безграничная радость заполнила его сердце.
   – Воины долин! Воины долин! – громко прокричал он, перекрывая своим голосом шум сражения.
   Дикари дрогнули перед ним и начали медленно отступать, а затем их ряды сломались, и они побежали прочь, подальше от страшного в своей неукротимой ярости графа. Чойс и его воины оказались на открытом месте, недалеко от Парамира, который один храбро сражался с несколькими дикарями, которые тоже медленно отступали. Но с двух сторон к воинам долин и Дорионота уже приближались верхом на боевых санганах Ангар и Норджа, намереваясь разбить стену сомкнутых щитов. Чойс высоко вскинул меч Яррита. Мощным ударом он рассек грудь сангана Норджи, и тот рухнул как подкошенный, скуля от боли. Однако при этом огромная туша коня-дракона врезалась в графа и опрокинула того на землю, придавив ему ноги.
   Норджа вскочил на ноги, бросился к беспомощному Чойсу и занес красный топор над его головой. Мгновение они пристально смотрели друг другу в глаза, и вдруг Чойс, который не мог подняться, метнул свой знаменитый меч – Защитник Королей в грудь врагу!
   Граф не надеялся на успех и не сомневался, что этот бросок всего лишь бесполезное и глупое действо, ведь как следует размахнуться он не мог. К тому же меч был слишком тяжел для броска. И вдруг он с изумлением увидел, как Норджа замер и отшатнулся, как будто с разбегу наткнулся на невидимую стену. Его хищное, обрамленное косматой бородой лицо побелело, глаза расширились от ужаса, когда он увидел, как сверкающий предмет вонзился ему в грудь. Жуткий красный топор, занесенный над Чойсом, выпал из руки Норджи. Онемевшими пальцами дикарь попытался ухватиться за клинок Защитника Короля и выдернуть его, но тщетно. Острое лезвие пронзило сердце командиру черных воинов. Норджа открыл рот, чтобы произнести то ли проклятие, то ли мольбу, то ли крикнуть о помощи, но вместо каких-либо звуков изо рта хлынул поток черной крови, и он камнем рухнул на Чойса.
   А Белкарт со своими воинами шел навстречу Азгару. Непобедимый воин долин выглядел страшно – кровь ручьями лилась из многочисленных ран и порезов на его лице и могучем теле, глаза бешено горели, длинные волосы спутались и слиплись от пота. Увидев его, Ангар в замешательстве отпрянул, но в следующее мгновение оба противника встретились. Меч лязгнул, встретившись с другим мечом, с такой силой, что из места соприкосновения клинков брызнули крошечные голубые искорки. Белкарт и Азгар сражались над лежавшим на земле Чойсом, а воины долин окружили их со всех сторон кольцом. Меченосцы Дорионота спешили на по мощь Парамиру, продолжавшему сражаться в одиночку и чудом остававшемуся в живых.
   Вероятно, Чойс потерял сознание, придавленный к земле огромной тушей убитого сангана и мертвым телом Норджи. Однако через какое-то время он слабо шевельнулся и попытался поднять голову, чтобы посмотреть, что происходит на поле боя. Джемадар и Феленис пробились к уже теряющему силы Парамиру и обратили в бегство наседавших на него дикарей. Им еще предстояло выдержать атаку Кхонда и его лучников, которые, с трудом пробравшись сквозь толпу черных воинов, вышли на открытое пространство как раз тогда, когда воины империи отбили Парамира у врагов. Гигант Джемадар уже подхватил на руки раненого, вконец обессилевшего принца, собираясь отнести его в тыл для оказания помощи, но не успел – лучники Кхонда зажали их в кольцо.
   Чьи-то сильные руки сдернули с Чойса тело Норджи, а затем приподняли тушу мертвого сангана, чтобы освободить ноги графа. Когда воины долин помогли ему встать на ноги, он спросил, где Белкарт. Молодой воин, поддерживавший еле державшегося на ногах Чойса, ничего не ответил, а лишь указал направление глазами, в которых стояли слезы. Граф посмотрел в ту сторону и увидел лежавшего на земле Белкарта. Непобедимый воин снес Азгару голову с плеч, но через мгновение в грудь ему, чуть ниже сердца, вонзилось копье. Ужасная рана. Люди долин и Дорионота чувствовали себя беспомощными, а непобедимый воин лежал на залитой кровью земле, истекая кровью.
   Если бы выдернули огромное копье, его наконечник мог бы разорвать Белкарту сердце, Чойс это знал.
   Ноги графа отказывались подчиняться его воле, но воины долин отнесли его туда, где лежал умирающий Белкарт.
   Непобедимый воин посмотрел в их сторону, и его глаза, залитые кровью, остановились на Чойсе. В них не было ни тени страха, скорее наоборот – глубокая и спокойная радость. Сражение для него кончилось и наступило время отдыха. По крытые пылью губы Белкарта шевельнулись, и один из воинов долин приложил к ним походную флягу с вином, осторожно повернув ее так, чтобы умирающий мог сделать глоток. Он жадно глотнул, затем отвернулся от фляги, посмотрел на Чойса, которого несли на руках, и губы его снова шевельнулись.
   – Жизнь для жизни, мой господин я все вы, воины долин! – хрипло пробормотал Белкарт. Через мгновение его сердце остановилось, и он не произнес больше ни одного слова.
   По щекам Чойса полились слезы. Для всех оставшихся в живых дело тоже близилось к концу. Им ничего другого не оставалось, кроме как подороже продать свою жизнь.
   Недалеко на земле лежал израненный Парамир, возле которого ожесточенно сражался могучий Джемадар – рыцарь Серебряного Якоря, пришедший защищать крепость из само го дальнего уголка Морской провинции. В старинной кольчуге, он и сам казался отголоском былых времен империи, память о которых еще преданно хранилась в его отдаленном уголке мира. Когда Джемадар, положив принца на землю, скрестил меч с врагом, его воинственный клич пронесся над всем полем боя. Такого зычного голоса не слышали с тех пор, как пал Кириот Абламар – последний великий бастион империи. Его славу растоптали дикари из орд Сына Хаоса, уничтожив двадцать легионов Аламбара темным колдовством. Древний, времен непобедимых героев воинственный клич разнесся над полем битвы, как эхо золотых ушедших дней.
   Занджан! Аздир! Занджан! Аздир! Занджан! – выкрикивал старый мужественный воин гордое древнее имя при каждом ударе своего длинного меча, залитого по самую рукоять темно-красной кровью. Обессилевшие воины из долин и Дорионота, из Гонд Амрахила или Кут Паладона, услышав его голос, почувствовали прилив новых сил. Их мечи засверкали еще яростнее. Древний имперский воинственный клич непрерывно звучал над полем боя, окутанном густым облаком пыли, даже тогда, когда Джемадар рухнул на землю, окрасив ее своей алой кровью. Целая дюжина черных стрел вонзилась ему в сердце, грудь и горло, но он продолжал хрипло выкрикивать священное имя. Голос его вибрировал, трепетал, словно огромное сердце, которое никак не сможет остановиться. Чойс плакал от отчаяния и беспомощности, не в силах встать на ноги из-за страшной боли. Но когда он услышал, что голос Джемадара становится все глуше, то подхватил клич. Ему вторили окружавшие его воины. Мощный гул прокатился по равнине и долетел до стен крепости, где его услышали лучники, стоявшие на башнях.
   – Занджан! Аздир! Занджан! Аздир! Занджан! – присоединили они свои голоса к общему хору оставшихся в живых защитников империи.
   Мингол, сидевший верхом на ретивом сангане на вершине холма, где развевалось на ветру черно-золотое знамя орды из Джахангира, услышал этот воинственный клич и поежился. В течение тысяч лет его народ сражался с имперскими легионами, а страх перед их ужасным, громким, заглушающим остальные звуки боевым кличем, жил в нем с самого рождения, глубоко проникнув в кровь и кости. Сердце оборвалось у него в груди, когда этот победный рев гулким эхом отозвался в горах мира, потерянного во времени. Мингол боялся, как бы древние боги империи и святой Аздирим не услышали обращенные к ним призывы и не ответили бы на них каким-нибудь звуком или не явили бы какой-нибудь мираж.
   Но они откликнулись.
   Едва не теряющий сознание от боли, Чойс, которого поддерживали сильные руки воинов, знал, что они не переживут новой атаки. Внезапно он вскинул голову и услышал, как в воздухе прокатился мощный грохот, и почувствовал, как земля задрожала и затряслась под его ногами. Грохот и гром раздавались все ближе и ближе, как будто весь мир рушится из-за какого-то природного катаклизма.
   А Стена Мира – она рухнула!

Глава двенадцатая
МОЛОТ НЕБЕС ВСТУПАЕТ В БОЙ

   Саргон высоко над головой поднял Молот Джатара. Свет далеких лун блеснул на холодной бронзе сиянием золотого огня. Огромные мускулы варвара вздулись на руках, напряглись на спине, плечах и ногах.
   Набрав в грудь побольше воздуха и мысленно обратившись к святому Аздириму, который наблюдает за миром и охраняет его, Саргон резко опустил Молот вниз. От удара выступ задрожал. Трещина немного расширилась, и стала видна ветвь дерева, уходящая в глубь камня. Варвар просунул длинную деревянную рукоять внутрь и с силой надавил на нее, как на клин, который может расколоть крепкий камень. Послышался треск, но щель в выступе расширилась совсем ненамного.
   Тогда Саргон снова поднял Молот и опустил его, вложив во второй удар еще больше силы, чем в первый. Выступ задрожал по всей длине. На нем образовалась паутина тонких черных трещинок, побежавших во все стороны. Щель, тянувшаяся вдоль выступа, стала еще шире.
   Внизу, прямо под ними, по отвесной каменной стене пол зли дикари, пытавшиеся догнать беглецов. Они были уже совсем близко, так близко, что Саргон смог разглядеть их лица, искаженные ненавистью, глаза, налитые кровью, и расслышать их гортанные хриплые голоса, а также шум осыпающихся под их кожаными ботинками камешков и звяканье оружия о камень скалы. Еще одно мгновение, и первый из дикарей вот-вот доберется до выступа. Тогда беглецы окажутся зажатыми между скалой и преследователями.
   Варвар в последний раз поднял Молот и обрушил его на выступ, вложив в этот удар всю силу своего могучего тела… и…
   Выступ зашатался!
   Саргон резко отпрянул и прижался к скале. Третий удар был настолько мощным, что варвар чуть не перелетел через край выступа, от которого откололись огромные пласты камня и посыпались вниз, сметая со скалы черных воинов, как человеческая рука отгоняет надоедливых мух. Ущелье огласилось дикими криками и шлепками тел, упавших на каменное дно.
   Дальнейший путь наверх представлял собой череду выступов из сухого крошащегося камня, расположенных один над другим, словно ступеньки лестницы. Но только с одной разницей – ступеньками были вертикальные пласты более крепкого камня, разделенные более мягким камнем, разъеденным дождями и ветрами. И все-таки варвар, затаив дыхание, ступил на ненадежную точку опоры, но тут же увидел, что его руки цепляются за еще более ненадежный выступ. Отколовшиеся куски камня полетели вниз и срезали нижний выступ, потом еще один, еще, еще и еще! Тогда Саргон решил, что вместо нескольких кусков камня один удар мощного Молота собьет, пожалуй, побольше, и одним махом снес целую вереницу едва державшихся на скале каменных ступенек. Грохочущая лавина обрушилась вниз по ступенчатому каменному склону, сметая все на своем пути и стремительно увеличиваясь в массе.
   И стена ущелья стала совершенно гладкой.
   Целая гора камней рухнула на дно и накрыла столпившихся там дикарей! Вопли, грохот, вой, визг, многократно увеличенные эхом, – все это походило на картину Страшного Суда. Черные воины едва успели поднять головы и с неописуемым ужасом увидеть, что им на головы летит половина горы, как неизмеримая масса огромных камней обрушилась на них. У воинов не оставалось времени не только скрыться бегством, но даже толком осознать, что происходит. Гигантские как дом, каменные плиты и мириады более мелких камней летели как будто прямо с неба. Целые эскадроны орды в считанные мгновения были уничтожены и погребены под обрушившимися камнями.
   Саргон всматривался в происходящее внизу сквозь густое облако поднявшейся пыли, слегка сощурившись. Перед ним постепенно разворачивалось ужасное, но впечатляющее зрелище, наполнявшее радостью его сердце.
   Застыв от изумления, с открытым от потрясения и страха ртом, взирал на этот кошмар и Свирепый Канг, могущественный предводитель орды из Джахангира и один из трех высших командиров объединенного войска Трех Орд. Выйдя из оцепенения, он дико закричал и вскинул длинное красное копье, как будто собирался вызвать на бой саму стихию, слепую и безжалостную. Ужас до неузнаваемости исказил его лицо, а ведь всего мгновение назад жестокий правитель еще никогда не выглядел таким мужественным и величественным. Его фантастический головной убор, украшенный перьями шандата, сверкал и переливался всеми цветами, ледяные серо стальные глаза яростно пылали. Канг сидел в седле выпрямившись, красивый, как бронзовая статуя, по-королевски величественный и ужасный в своей жестокой мужской красоте.
   И вдруг небо разверзлось, и на его войско обрушилась страшная волна стихии. Кусок камня выбил Канга из седла, камень поменьше – размером с кубок для вина – с острыми зазубренными краями попал предводителю в голову, когда он уже лежал у ног сангана. Его лицо исчезло, голова сплющилась и превратилась в темно-красную лепешку. Предводителя Джахангирии больше не существовало. Не существовало больше и его личного полка из пятисот черных воинов, последовавших за своим командиром – всех накрыла огромная ужасная волна, и они исчезли под камнями и поднявшимся над ними густым плотным облаком серой пыли.
   Ревущая волна расколотого камня сбила по пути и Выступы с противоположной стены ущелья. Камни, отскакивавшие от дна, с силой ударялись об основание стен, и удары эти были столь сильны, что высокая отвесная скала, гребень которой высоко уходил в небо, не выдержала. С нее начали отваливаться огромные пласты, и вскоре целая лавина камней посыпалась вниз.
   И половина горы рухнула на дно ущелья!
   Ее гребень раскололся пополам. В призрачном свете завешенных пеленой дыма и пыли лун картина казалась нереальной. Все происходило в каком-то неестественно замедленном ритме, словно во сне. Громадные пласты камня плыли в пыльном облаке, медленно поворачиваясь, как вращающиеся планеты. Они висели в воздухе довольно долго, прежде чем рухнуть вниз и поднять новый столб пыли…

* * *

   Прижавшись к скале, Саргон крепко уцепился за выступ. Его немного трясло от увиденного – впервые в жизни у него на глазах рушились скалы, и не по воле стихии, а от одного удара Молота, привязанного к его запястью прочным кожаным ремнем. Варвар, с ног до головы покрытый толстым слоем каменной пыли, напоминал серого призрака – духа горы. Рыжая львиная грива стала серой, глаза покраснели от попавшей в них пыли. В полнейшем изумлении Саргон невольно открыл рот, когда, крепко вцепившись в дрожащий выступ, посмотрел вниз и увидел совершенно неправдоподобную картину хаоса и разрушения, которую сотворила его рука. Так что если даже в ближайшее время он умрет, сорвавшись со скалы, он погибнет, зная, что ему все-таки удалось уничтожить предводителя Джахангирии и часть его войска. Ни в одном самом затяжном и жестоком сражении варвар не смог бы убить столько врагов, сколько убил здесь одним движением руки!
   Скала все еще дрожала и шаталась. Почти не думая, Саргон добрался до выступа повыше, на который чуть ранее поставил до полусмерти перепуганную девушку. Варвар думал, что сможет вызвать только одну лавину, и не более того. Он даже и предположить не мог, что на черных воинов обрушатся скалы!
   К Саргону протянулись маленькие, но сильные руки и помогли ему забраться на выступ. Принцесса, такая же серая от пыли, как и варвар, что-то громко кричала, но невообразимый грохот камней заглушил ее голос. Грохот действительно стоял такой страшный, что, казалось, будто идет битва богов. Дрожа от ужаса и перенапряжения, Алара обхватила Саргона руками и крепко прижалась к нему. Самые разнообразные чувства бушевали в ней, и она дрожала все сильнее и сильнее. Страшный грохот на несколько мгновений чуть-чуть поутих, и варвар смог расслышать слова девушки: она повторяла отрывок из пророчества Застериона, который никто из них до этого ужасающего катаклизма не понимал.
   – Он придет без меча, но будет молот в божественной руке, – всхлипывая говорила Алара, все крепче прижимаясь к Саргону и содрогаясь от рыданий.
   Смысл слов давно умершего пророка наконец дошел до варвара, и он невольно проникся благоговейным трепетом. До сегодняшних событий Саргон не очень-то верил в мистическую роль героя-спасителя, которую отвела ему юная принцесса. Все это время он не относился серьезно к древнему пророчеству, в глубине души прекрасно сознавая, что никакой он не божественный спаситель и не посланный Аздиримом герой, а всего лишь обычный грешный земной человек, и не более того. Но теперь Саргон почувствовал, что загадочное пророчество вызвало отклик в самых сокровенных уголках его души, а то, что пророчество исполнилось, потрясло варвара так, что он отбросил прочь последние сомнения.
   Не успев даже подумать, переполненный чувствами и ощущением своей сверхъестественной роли в судьбе мира, он крепко обнял Алару и страстно поцеловал ее в губы.
   И тут варвар и принцесса ощутили сильный подземный толчок. Скала, на которой они стояли, как будто подпрыгнула, и они ничком рухнули на выступ, подброшенные в воздух неведомой силой. Саргон сильно ударился головой о камень, и его мозг взорвался дождем ярких искр, а затем наступила полная темнота.
   Если бы кто-нибудь видел, как Саргон и Алара упали на шатающийся и крошащийся выступ, то вряд ли смог рассказать об их судьбе, потому что уходящий в небо столб пыли скрыл их из виду. А когда ревущий ветер развеял его, то ни выступа, ни Алары с Саргоном уже было не разглядеть.

* * *

   Один камнепад вызвал следующий. Когда одна скала рухнула, соседняя тоже затряслась. С нее градом посыпались камни, которые в свою очередь вызвали еще один камнепад. Вскоре весь горный хребет трещал и осыпался лавинами камней.
   Высоко в небо поднимался мощный столб дыма, который наверху расползался в плотное серое облако – казалось, гигантский призрак повис над миром. Яркие дневные луны стали зловеще красными, поверхность земли почернела, как будто на нее упала тень чьей-то огромной ладони. Издали столб и облако казались каким-то жутким адским деревом, корни которого – ужас и смерть; его кривые ветви тянулись к лунам, чтобы затмить их сияние.
   Мир трепетал и дрожал под невыносимой тяжестью кошмарного дерева.
   Подземные толчки покатились в сторону Шам Нар Чана. Большая часть стены черного города вместе с Главными воротами обрушилась и рассыпалась. На огромной площади, где стоял черный алтарь для жертвоприношений, где еще недавно маршировали легионы Свирепого Канга, гигантского идола Хаоса больше не было. Подземный толчок пришелся как раз на его постамент, и похожий на башню каменный колосс упал на плиты площади, разбившись на множество мелких осколков, с грохотом, который поверг в религиозный трепет и суеверный ужас дикарей, толпившихся вокруг.
   Дневной свет померк. Налетевший ураган разорвал в клочья облако пыли, напоминавшее крону дьявольского дерева. Неровные размытые тени поплыли по земле.
   Санганы впали в ярость, они вставали на дыбы. Хрипя и визжа, они сбрасывали всадников и в бешенстве топтали их, разрывали на куски острыми длинными когтями. Отряды, легионы и эскадроны черных воинов, построившихся для похода на крепость, превратились в охваченную паникой неорганизованную толпу. Дикари с побелевшими лицами и безумными глазами беспорядочно метались по площади. Казалось, боги Халсадона обрушились на Шам Нар Чаи. Началось землетрясение, и камни залили реки крови. Век Черных Орд кончился.
   Только обнаженный колосс Шадразар продолжал неподвижно сидеть на мраморном троне. Его неестественно красивое лицо, застывшее, холодное и гордое, не выражало никаких эмоций, лишь благородная голова склонилась на грудь, а огромная холодная рука хватала воздух в бессильной ярости и отчаянии.
   Смятение, паника и суеверный ужас распространялись по городу, как пожар. Могущественный Сын Хаоса молча сидел в одиночестве, а вокруг бесновалась необузданная толпа, грохотали рушащиеся здания. Впервые за века своей сверхъестественно длинной жизни он почувствовал горький вкус поражения.

* * *

   Большая часть войска Орд скопилась в извилистом длинном каменном коридоре, который все называли Узким Ущельем, другая часть сражалась у ворот цитадели Аркантира. Не хватало только тех, кто вошел в ущелье до того, как Молот дал толчок жестокой разрушительной работе стихий. Рухнувшие горы погребли под каменными обломками почти всю орду Джахангира. Такого массового кровопролития мир давно не видел, во всей его истории не нашлось бы события, сопоставимого по размерам с этой катастрофой.
   Но всю важность перемен еще нельзя было толком оценить. Только когда пыль рассеялась, стало возможным разглядеть, какое невообразимое количество камней грудами возвышается на земле вдоль всего Узкого Пути.
   Ущелье Аркантира оказалось блокированным, ворота во Внутренние Земли закрыты навсегда. Труд миллиона человек на протяжении десяти тысяч лет не мог бы расчистить то, что когда-то называлось Ущельем Аркантира. И никогда больше враг не сможет проникнуть во Внутренние Земли по этой дороге – проход закрылся навсегда по воле благословенного Аздирима. Святой город Халсадон – оплот империи был спасен от того, что казалось неизбежным роком, приговором судьбы. И сделал это Саргон-Лев.
   Так что же дальше произошло с героем Аркантира, с Молотом Богов? Как сложилась судьба Саргона-Льва? Неужели грандиозное землетрясение, вызванное лавиной, унесло и его жизнь, и он остался в ущелье вместе с дикарями, погребенный под толстым слоем камней? Осталась ли в живых принцесса Алара? Или единственная наследница империи тоже погибла под каменными обломками?
   А как решился исход битвы у цитадели? Хотя огромную часть войска Орд смел обвал, немало черных воинов, сражавшихся с последними защитниками цитадели, еще оставалось на поле боя. Они избежали страшной участи своих собратьев, поэтому опасность все еще витала над Внутренними Землями.
   Халсадон нельзя было считать спасенным, если хоть один черный воин остался бы в живых по эту сторону Стены Мира.

Глава тринадцатая
БИТВА ПРИ АРКАНТИРЕ: ЗАВЕРШЕНИЕ

   Когда мощный Молот, зажатый в руках Саргона с Островов, ударил по скале и вызвал первый обвал, грохот лавины донесся до поля битвы перед крепостью, словно сигнал о конце света.
   В самой гуще воинов Мингола беспомощно лежал слабый и усталый Парамир, а рядом с ним сражался, защищая принца, сильный и смелый воин Джемадар из Серебряного Якоря.
   Неподалеку от них, над телом великого Белкарта склонился Чойс, окруженный стеной щитов храбрых воинов долин. Битва близилась к завершению…
   Но и Мингол, сидевший на вершине холма, рядом с черно-золотым знаменем Джахангирии, тоже терзался неприятными предчувствиями. Улыбающиеся, в сверкающих доспехах рыцари империи сражались, проявляя необыкновенное мужество и храбрость; своими длинными мечами они вырезали самую сердцевину его войска, собрав, при их малочисленности, большой кровавый урожай. Мингол смотрел на них, и его грызла непонятная, мучительная боль. Его лучшие командиры погибли. Полководец Чойс убил Норджу. Отчаянный Азгар тоже лежал на поле в луже крови. Его убил Белкарт, прежде чем сам рухнул, сраженный копьями черных воинов.