Первой сложностью было доказать мистеру Бэ-рону, что план этот не только вполне осуществим, но и совместим с моральными принципами эксперта. В первую минуту мистер Бэрон был просто шокирован и сухо сказал, что не намерен принимать участия в обмане полковника Эшерста или герцога. Но Олетта убеждала, подталкивала, упрашивала его, и в конце концов мистер Бэрон сдался. Олетта не отдавала себе отчета в том, что, доказывая свою правоту, она выглядела такой очаровательной и в то же время такой трогательной, что любой мужчина независимо от возраста поддался бы на ее уговоры.
   — И все же мне кажется, я поступаю дурно, мисс Эшерст, — продолжал сомневаться мистер Бэрон. — Риск, на который вы меня толкаете, вероятнее всего, уничтожит мою репутацию — а она до сих пор была безупречна.
   — Обещаю вам, что вы не пострадаете, — уверяла Олетта. — Я всего лишь прошу вас задержаться с отъездом в Гор на четыре дня. Вы пошлете герцогу телеграмму, а потом… — Она на мгновение замялась. — Я приеду и объясню, что вас задержало важное дело, и представлюсь вашим помощником. Я скажу, что всегда работаю вместе с вами, и до вашего приезда буду временно вас замещать.
   — Не покажется ли герцогу странным, что у меня такая юная ассистентка? — возразил мистер Бэрон. Он чувствовал себя крайне неуютно.
   — Тогда я скажу, что я ваша дочь. Никто меня не заподозрит.
   — Разумеется, мисс Эшерст, но вы должны понимать, что моя дочь вряд ли могла бы обладать вашей внешностью.
   Олетта улыбнулась.
   — В Горе об этом никто не подумает, потому что вас там не знают. К тому же, мистер Бэрон, вы слишком скромничаете. Уверена, что если у вас есть дочь, то она весьма привлекательна и, без сомнения, очень умна.
   На уговоры ушло почти два часа, но наконец мистер Бэрон сдался и согласился еще на четыре дня остаться в поместье и лишь потом отправиться в Гор.
   — Я уеду оттуда сразу, как только приедете вы, — пообещала Олетта. — Я успею вернуться домой до приезда отца и к тому времени буду знать о герцоге все, что мне нужно.
   — Представляю себе, что он мне скажет, когда узнает, кто вы на самом деле, мисс Эшерст!
   — О, вам не о чем беспокоиться, — заверила его Олетта. — Я объясню герцогу, что вы ничего не знали. А вы можете сказать, что, поскольку первым пригласил вас мой отец, вы сочли себя обязанным закончить работу здесь, прежде чем приступать к другой.
   Замысел казался неплох даже самой Олетте, и мистер Бэрон, как ни старался, не смог найти в нем ни малейшего изъяна.
   Вторая трудность заключалась в том, чтобы убедить секретаря отца отпустить Олетту.
   — Полковник ничего не говорил о вашем отъезде, мисс Эшерст, — возразил мистер Аллен, как только речь зашла о том, что она уедет.
   — Да, но я только что вскрыла письмо, в котором моя подруга приглашает меня к себе, — ответила Олетта. — Отцу не хотелось оставлять меня одну, поэтому он был бы только рад, если бы я поехала к Элизабет Грейсон.
   Услышав это имя, мистер Аллен сразу успокоился:
   — Если вы хотите погостить у леди Грейсон, то все в порядке, мисс Олетта. Просто вам следовало бы объяснить это раньше.
   — Я сяду на поезд, а в Паддингтоне меня встретят.
   У мистера Аллена больше не было возражений, и только старая горничная ворчала, что собираться приходится второпях.
   Марта всегда была такой. Если у нее было время, она совершала походы, невероятные для человека ее возраста, но терпеть не могла спешки.
   — Мне нужно совсем немного, — сказала ей Олетта. — Отец купит новые платья, а старые мне уже надоели.
   — Неслыханное сумасбродство! — заявила Марта с бесцеремонностью старой служанки. — Вы же еще их и месяца не носили!
   — Знаю, — отозвалась Олетта, — но я в них выгляжу как девочка, а поскольку отец сказал, что я уже взрослая, мне они не подходят.
   Марта не слушала и продолжала ворчать, укладывая дорожный сундук. Олетта же прикидывала, как от нее избавиться, понимая, что это весьма нелегко. Дочь эксперта вряд ли может приехать с горничной — и в то же время Марта ни за что не позволит ей ехать одной даже к подруге.
   Поразмыслив, Олетта пришла к выводу, что торопиться не стоит. Увидев, что она уезжает без Марты, мистер Аллен непременно заподозрит неладное и немедленно телеграфирует отцу. Олетта вновь терзалась раздумьями до рассвета, но подходящего решения так и не нашла.
   Можно было, конечно, посвятить Марту в свои планы — но, помимо всего прочего, старая служанка была никуда не годной притворщицей и, конечно, выдала бы ее в Горе. И только когда Олетта, которую проводил на вокзал заботливый мистер Аллен, уже сидела в купе, на нее снизошло вдохновение. Она пересела так, чтобы оказаться напротив Марты.
   — Кажется, я уже говорила тебе, Марта, — начала она, — что с месяц назад я получила письмо от моей няни.
   — Говорили, мисс Олетта, — ответила Марта.
   — Помнишь, она писала, что хотела бы повидать нас, если мы будем в Лондоне?
   — Помню, мисс Олетта.
   — Вот я и хочу тебя попросить съездить к ней на четыре дня.
   — Зачем это, мисс Олетта? — удивилась Марта.
   — Я не хотела тебе говорить, пока мы не уехали, но леди Грейсон особо просила меня не привозить служанку.
   — Почему это? — возмутилась Марта. — Я ведь часто у них бывала.
   — Ну да, конечно, — согласилась Олетта, — но ты же знаешь, дом у них небольшой, а мисс Элизабет затеяла пышный праздник. Сэр Роберт и леди Грейсон тоже пригласили своих друзей, и теперь у них нет ни одной свободной комнаты.
   — Почему вы мне раньше-то не сказали, мисс Олетта? — по-прежнему сердито поинтересовалась Марта.
   — Послушай, Марта, дорогая, ты же знаешь, каким ворчуном становится мистер Аллен, когда мой отец в отъезде. Он никогда бы не разрешил мне ехать в Лондон одной, взялся бы меня сопровождать, и я бы с ним умерла от скуки. — Олетта накрыла ладонью руку старушки. — Я люблю ездить с тобой, Марта. Три часа туда и еще три обратно в обществе мистера Аллена просто свели бы меня с ума!
   Марта была польщена, и, заметив это, Олетта воодушевилась.
   — И потом, я хотела дать тебе еще одно важное поручение, — сочиняла она на ходу. — Есть уйма вещей, которые нужно купить в Лондоне до того, как мы отправимся к герцогу.
   Олетта знала, что от слуг ничего не утаишь, и потому в доме всем уже известно, что полковник с дочерью приглашены в Гор. И без сомнения, камердинер отца шепнул Марте, что Олетта должна выглядеть сногсшибательно — особенно если учесть, что на приеме почти наверное будет принц Уэльский.
   — Отец обещал купить мне новые платья, — продолжала Олетта, — но мы с тобой хорошо понимаем, что он, конечно, забудет про всякие мелочи. Мужчины все такие.
   — Это уж верно, — закивала Марта. — Но эти мелочи девушка должна выбирать сама.
   — Ты отлично знаешь, что мне нравится, и я тебе доверяю, — ответила Олетта. — Мне очень хочется побывать на празднике у Элизабет. Там будет так весело!
   Олетта видела, что Марта уже почти убеждена. Еще немного — и она согласится.
   — Марта, помоги мне составить список всего, что необходимо, чтобы, как хочет отец, блеснуть на приеме у герцога.
   В этом деле Марта была докой и в мгновение ока перечислила огромное количество наименований, а Олетта их тщательно записала. Заполнив мелким почерком несколько последних страниц, вырванных из своего дневника, она с удовлетворением подумала, что Марта будет слишком занята беготней по магазинам, чтобы зайти в лондонский дом Эшерстов посплетничать с прислугой. И все же Олетта, считая, что лишняя предосторожность не помешает, сказала:
   — Знаешь, Марта, по-моему, тебе будет лучше не заходить на Парк-лейн. Если отец узнает, что я уехала одна, он непременно рассердится.
   — Тогда вам вообще не надо бы никуда ездить, мисс Олетта. Не могу понять, почему леди Грэйсон проявила по отношению к вам такую беспечность.
   — Она рассыпалась в извинениях, — ответила Олетта. — Но ты только представь, что тебя втиснут в одну комнату с еще какой-нибудь служанкой.
   Это был ловкий ход: такое уже случалось, и Олетта помнила, что Марта воспринимала это как личное оскорбление. Она не ошиблась: Марта с минуту молчала, а потом проворчала:
   — Ладно, вы, мисс Олетта, и впрямь уже не маленькая девочка. Надеюсь, с вами ничего не случится, а все эти вещи, конечно же, будут нужны вам в Горе.
   — Вот и привези их, — подвела итог Олетта. — И если увидишь еще что-нибудь подходящее, покупай не раздумывая.
   Марта убрала список в большую кожаную сумку, и Олетта с ощущением победы вернулась на свое место.
   Без сомнения, она поступила умно, но понимала, что в Паддингтоне ей придется быть еще умнее, чтобы уговорить Марту уехать сразу. Когда они сошли, с поезда, Олетта подозвала первый попавшийся кеб.
   — Я должна видеть, как вы садитесь в карету леди Грэйсон, мисс Олетта, — возразила Марта. Но она, как всегда, была слегка растеряна, оказавшись на шумном вокзале, и Олетте не составило труда этим воспользоваться.
   — Я вижу ее карету, она вон там, — сказала она, неопределенно махнув рукой. — Езжай, Марта, иначе тебе придется сто лет дожидаться следующего кеба.
   — Но мисс Олетта… — запротестовала Марта.
   — Не волнуйся за меня, я пошла к мисс Элизабет. — И Олетта решительно отвернулась и велела носильщику, везущему багаж, двигаться вперед.
   Когда кеб с Мартой скрылся из виду, Олетта остановила носильщика:
   — Мне нужен поезд, идущий в Биконсфилд. Кажется, он должен прибыть через полчаса?
   — Верно, мисс, в двенадцать двадцать три.
   — Благодарю вас, — произнесла Олетта. — Не могли бы вы отвезти мои вещи на нужную платформу?
   Носильщик нашел ей место в вагоне первого класса и изумленно уставился на огромные чаевые, которые Олетта ему дала. Когда он ушел, радостно приплясывая, она с чувством глубокого удовлетворения откинулась на спинку сиденья.
   Это было ее первое путешествие, если не считать нескольких поездок в зарезервированном вагоне под присмотром бдительного мистера Аллена или дворецкого. Ей никогда не приходилось совершать столь предосудительного поступка и лгать так, как на протяжении суток лгала она всем, кто обязан был отвечать за нее.
   — Я сбежала, и теперь никто не знает, где я, — прошептала Олетта, понимая, что и подруги, и отец были бы шокированы тем, что она задумала; но когда речь идет о твоей собственной жизни, нельзя бояться решительных мер.
   «Узнаю, что за человек этот герцог, а он и не догадается», — думала Олетта.
   Она отдавала себе отчет, что ей, быть может, не удастся перекинуться с герцогом даже словом — зато можно будет увидеть его в повседневной обстановке и послушать, что говорит о нем прислуга. А если он все же соблаговолит удостоить ее беседой, то вряд ли станет притворяться приятным человеком ради столь незначительной персоны, как дочь эксперта. Кстати, Олетта с трудом могла себе представить, какую ступень она займет на общественной лесенке благодаря своему новому положению. Разумеется, она понимала, что никто не пригласит ее отобедать с герцогом, но если он будет относиться к ней так же, как отец к мистеру Бэрону, то и с прислугой ей есть не придется. Она будет ни то ни се, что-то вроде гувернантки, компаньонки или секретаря. Олетта вспомнила секретарей своего отца. Оба они — и лондонский, и тот, что постоянно находился в поместье, — жили отдельно и держались в стороне от прочей прислуги, что обеспечивало им в глазах слуг определенный авторитет.
   Олетта задумалась о том, как ей следует обращаться к герцогу, и решила, что «вашей милости» будет достаточно. Еще она велела себе не забыть, что при первом знакомстве ей надлежит сделать реверанс.
   Внезапно ей пришло в голову, что знакомства может и вовсе не произойти. Вряд ли герцога интересуют его книги настолько, что он станет обсуждать их с экспертом. Впрочем, сказала себе Олетта, если уж он послал за мистером Бэроном, значит, в какой-то степени они его все-таки интересуют.
   И тут ее неожиданно озарило — деньги!
   Раньше ей это не приходило в голову, но теперь стало совершенно ясно, что герцог решил продать часть своей библиотеки, чтобы получить деньги, в которых он так нуждался. Это было наиболее подходящее объяснение, но возникал другой вопрос: принесет ли ему продажа книг достаточно средств, чтобы отказаться от поисков богатой невесты?
   Олетта принялась перебирать варианты. Конечно, существовала вероятность, что библиотека, как и прочее наследство, — имущество неотчуждаемое. В таком случае мистер Бэрон нужен герцогу только для того, чтобы определить ценность книг и в будущем быть уверенным, что ничего не пропало.
   «Узнать истину я смогу только на месте», — сказала себе Олетта. Расстояние между ней и герцогом неумолимо сокращалось, и в душе девушки рос страх. Больше всего ее пугало, что, едва увидев ее, герцог скажет: «А я знаю, кто вы такая! Вы дочь полковника Эшерста!» Большего унижения трудно представить.
   Понимая, что дает слишком много воли воображению, Олетта постаралась взять себя в руки.
   Разумеется, ничего подобного не произойдет. Герцог ни разу не видел ее и не имеет ни малейшего понятия о том, как она выглядит. Более того, судя по словам отца, он даже не слишком интересовался ее внешностью.
   «Наверное, он слишком вежлив, чтобы спросить напрямую: „Ваша дочь симпатична или не слишком?“ Но в душе скорее всего подозревает второе», — решила Олетта.
   Вспомнив о своих подругах, которые завидовали ее красоте и богатству, она подумала, что герцог может считать себя счастливчиком, если она согласится выйти за него замуж, как того желает ее отец.
   Потом Олетта сообразила, что у мужчин бывают разные вкусы. К примеру, ее отец всегда говорил, что его пугают крупные женщины.
   — Брунгильды — это ужасно! — заявлял он. — Женщина должна быть невелика ростом, изящна и грациозна, как ты или твоя мать.
   — У вас устаревшие взгляды, — неизменно возражала на это миссис Эшерст. — Вам не хуже, чем мне, известно, что в наши дни отдают предпочтение высоким и пышнотелым.
   — Только не в моем доме! — в ужасе восклицал полковник, и его жена весело хохотала. Муж всегда подразнивал ее и дочь за то, что у них маленькие ножки. — Привлекательно, конечно, но, честное слово, трудно поверить, что можно на них ходить, — говаривал он.
   — Мы справляемся, — отвечала на это миссис Эшерст. — У англичанок, как правило, ноги такие, словно они всю жизнь бродят по полям и холмам. Не хотела бы, чтобы у меня были такие.
   — А ты словно всю жизнь танцевала на розовых лепестках, — отзывался полковник, — и даже их не помяла».
   Они с матерью не обращали внимания на эти насмешки, но сейчас, поглядев на свои крошечные черные ботинки, выглядывающие из-под дорожного платья, Олетта подумала, что ножки могут выдать ее. Она не сомневалась, что дочь мистера Бэрона носила бы шестой размер, ее же ножка едва дотягивала до третьего.
   Проводник объявил название станции, и Олетта на какое-то мгновение замерла. Подсознательно она ждала, что Марта соберет ее вещи, а лакей поспешит к багажному вагону.
   «Я путешествую самостоятельно, — сурово напомнила она себе, — и чем скорее я это запомню, тем лучше!»
   Едва поезд остановился, она быстро выскочила из вагона, опасаясь, что ее увидят. В последнюю минуту она сообразила, что дочь мистера Бэрона ехала бы вторым классом. Когда Олетта — впервые в жизни — сама покупала билет, кассир, едва взглянув на нее, спросил:
   — Первый класс, мэм?
   И она машинально кивнула.
   Но на платформе ее никто не ждал, и Олетта, посматривая по сторонам, пошла к багажному вагону. Наконец она заметила лакея в шляпе с кокардой и в ливрее с тщательно вышитым гербом.
   — Вы, вероятно, ждете мистера Бэрона? — спросила она, подходя к нему.
   — Да, мэм, — почтительно ответил лакей.
   — Значит, вы из Гора, — сказала Олетта. — Я приехала вместо мистера Бэрона. К сожалению, дела задержали его в Лондоне. Я его дочь.
   Лакей удивился, но после недолгой заминки произнес:
   — Экипаж ждет вас снаружи, мэм. Если у вас есть багаж, я распоряжусь, чтобы носильщик его принес.
   — Три сундука и шляпная коробка, — ответила Олетта.
   Она понимала, что для дочери эксперта это многовато, но ей едва удалось заставить Марту ограничиться этим количеством. В любом случае, решила она, слуг такие дела не касаются, и вряд ли лакей будет докладывать герцогу о том, сколько у нее багажа.
   Лакей проводил ее к небольшой изящной карете, запряженной двумя лошадьми. Олетта забралась внутрь, носильщик принес багаж, лакей вскочил на козлы, и карета тронулась.
   Олетта вздохнула с облегчением:
   «Чем дальше, тем лучше!»
   Кто бы что ни говорил, она очень ловко путешествовала в одиночку и сумела добраться туда, куда собиралась.
   «Любой, кого бы так лелеяли и опекали, понял бы, какое это для меня достижение, — с улыбкой подумала она. — Все равно что достичь Северного полюса или подняться на Эверест».
   Но настоящие трудности были еще впереди. Олетта откинулась на спинку мягкого удобного сиденья, думая о том, что сейчас она собрана как никогда, но, как это ни печально признать, слегка напугана.
   «Худшее, что может случиться, — меня разоблачат, — сказала она себе. — Тогда герцог с позором отошлет меня домой и заявит, что я — последняя женщина, на которой он хотел бы жениться».
   С другой стороны, это было бы ей на руку. Олетта поймала себя на том, что уже в сотый раз гадает, был ли прав отец, говоря, что ни один порядочный англичанин со средним достатком не осмелится просить ее руки. И в сотый раз она подумала, что это довольно мрачная перспектива.
   «Не знаю, хочу ли я выйти замуж, — произнесла она про себя, — но я… я хочу быть… любимой».

Глава 3

   Герцог Горлстонский закончил подписывать письма, и когда он отложил последнее, секретарь, служивший еще у его отца, произнес:
   — Получено письмо, которое, боюсь, смутит вашу светлость.
   Герцог приподнял брови.
   С момента получения наследства его смущали многие вещи, и он подумал, что еще одна ничего не добавит к общему счету.
   — Оно почти дословно повторяет другое письмо, которое ваша светлость получили на прошлой неделе, — продолжал мистер Хэнзард. — Я не осмелился беспокоить вас сообщением о нем.
   — И о чем же там речь? — спросил герцог.
   — О вашей библиотеке, ваша светлость. Пишет некий американец, который коллекционирует старинные книги. Как ни странно, оно пришло сразу же после того, как вы сказали мне, что пригласили эксперта.
   — Что ему нужно?
   — Он утверждает, что слышал, хотя и считает это лишь слухами, что в Горлстонской библиотеке есть одно из первоизданий Шекспира. И если вы собираетесь в частном порядке ее распродать, он хотел бы первым узнать об этом.
   Герцог в изумлении уставился на секретаря.
   — Шекспир! — воскликнул он. — По-вашему, это возможно?
   — Лично мне представляется, что это маловероятно, ваша светлость, но поскольку каталога не существует, не могу отвергать такого предположения.
   — Такая книга была бы обязательно упомянута в бумагах моего отца или деда.
   — Совершенно согласен с вами, ваша светлость, — отозвался мистер Хэнзард. — Но хотел бы выразить сожаление по поводу того, что этот слух достиг даже Америки.
   — Другими словами, в Англии давно говорят об этом?
   — Весь последний месяц, — скорбно кивнул мистер Хэнзард.
   Герцог нахмурился:
   — А что было в предыдущем письме, о котором вы упомянули?
   — Владелец одного из самых известных в Лондоне антикварных магазинов, который торгует старинными книгами, пишет, что до него тоже дошел слух насчет некоторых ценных книг из вашей коллекции, и просит, если вы соберетесь выставить их на продажу, сообщить об этом ему в первую очередь.
   — Согласен, что два подобных письма за такое короткое время — весьма необычное совпадение, — произнес герцог. — Как вы считаете, слухи распространяет кто-то, кто знает мою библиотеку, или это просто проделки спекулянтов по обе стороны Атлантики?
   — Не знаю, ваша светлость, но я чувствую большое облегчение при мысли о том, что мистер Бэрон, рекомендованный Британским музеем, прибывает сегодня.
   — Вы думаете, нас могут ограбить? — скептически спросил герцог.
   — Вряд ли, — невозмутимо отозвался мистер Хэнзард. — Разумеется, я позаботился о том, чтобы за библиотекой следили так же тщательно, как за всеми остальными помещениями. И в то же время я в некоторой тревоге.
   — Тревоге? — переспросил герцог, чувствуя, что мистер Хэнзард хотел что-то добавить, но не решается. Он выжидательно посмотрел на секретаря, и тот, поколебавшись, сказал:
   — Видите ли, сегодня днем капитан Гарри просил меня дать ему ключ от библиотеки.
   — Ключ?
   — Ваша светлость, учитывая те два письма, о которых я говорил, я решил запереть библиотеку до прибытия мистера Бэрона. Разумеется, если вы пожелаете ею воспользоваться, я ее открою, но всем остальным — нет.
   — А капитан Гарри хотел туда попасть?
   — Да, ваша светлость.
   Мистер Хэнзард собрал подписанные герцогом бумаги и поспешно покинул кабинет. Герцог не стал его задерживать, но сказанное секретарем встревожило и его. Он прекрасно понимал, что мистер Хэнзард, двадцать пять лет служивший его отцу, не стал бы упоминать о случившемся, если бы считал просьбу Гарри пустяковым происшествием. Впрочем, герцог не особенно удивлялся. С тех пор как он вернулся из Индии, Гарри Горинг, его кузен и возможный наследник, не переставая требовал у него в долг, а то и просто в подарок суммы, которые герцог был не в состоянии ему выдать. Поначалу эти просьбы носили веселый характер.
   — Вы, конечно, понимаете, старина, что пока ваш отец был болен, я не хотел волновать его перед смертью.
   Однако, не получая желаемого, Гарри становился настойчивее.
   Герцог хорошо разбирался в людях и, увидев своего кузена после семилетней разлуки, убедился, что тот нравится ему не больше, если не меньше, чем в те годы, когда они были детьми. Гарри Горинг был прирожденным прихлебателем, человеком, который ни разу в жизни не ударил палец о палец и жил только ради собственного удовольствия. Его отец записал сына в ополчение графства, и Гарри на короткое время получил чин капитана. Выйдя из ополчения, он продолжал использовать это звание, что в обществе считалось дурным тоном и отрицательно сказалось на его репутации. Впрочем, среди женщин определенного сорта он по-прежнему пользовался популярностью. Они считали его симпатичным и занятным человеком и находили удовольствие в его излишне цветистых комплиментах.
   Едва разобравшись в финансовом состоянии Гора, герцог со всей прямотой заявил кузену, что у него нет свободных денег, которые он мог бы отдать или одолжить нуждающимся родственникам.
   — К черту всю эту болтовню! — воскликнул тогда Гарри. — Вы теперь глава семьи и, значит, должны заботиться о нас.
   — Я знаю свои обязанности, — холодно ответил герцог. — Только выжать из камня кровь не удавалось еще никому, и должен заметить, Гарри, что ты еще молод и здоров, в то время как у меня есть множество родственников, которые гораздо старше и нуждаются больше тебя.
   — Но я же ваш потенциальный наследник! — агрессивно возразил Гарри.
   Герцог неприязненно усмехнулся:
   — Я еще не старик и вполне могу жениться. Так что не советую тебе чересчур рассчитывать на возможность занять мое место.
   Судя по выражению лица, Гарри именно на это и рассчитывал. Герцог резко добавил:
   — Я был абсолютно откровенен с тобой, Гарри, говоря, что не могу заплатить твои долги ни сейчас, ни в ближайшем будущем. Если у меня появятся лишние деньги, то прежде всего помощь получат те, кому отец назначил пенсию, а также слуги, ушедшие на покой. Родственникам придется ждать и, боюсь, довольно долго, пока я буду в состоянии помогать и им.
   — Почему бы вам, черт побери, не продать какое-нибудь барахло?
   Герцог засмеялся смехом, в котором не слышалось веселости:
   — Я уже думал об этом, но все имущество, которым я владею, является неотчуждаемым.
   В ту минуту он действительно был в этом уверен, и только через месяц, разбираясь в страховках, узнал, что библиотека была оценена в тысячу фунтов.
   — Разве это не слишком мало? — спросил он у мистера Хэнзарда.
   — Мне тоже так кажется, ваша светлость, — отвечал секретарь. — Но, решая дела о страховке, ваш отец всегда упирал на то, что раз библиотека не каталогизирована, то нет возможности определить, имеется ли там что-нибудь ценное.
   — Не каталогизирована? — воскликнул герцог. — Как это может быть?
   — Если каталог и существовал когда-то, теперь он утерян, — отозвался мистер Хэнзард. — Так что, честно говоря, ваша светлость, истинная стоимость библиотеки действительно неизвестна. Возможно, среди книг найдутся первоиздания, которые с годами приобрели ценность. Но я не эксперт, а ваш отец интересовался только биографиями современников и книгами о спорте.
   — Я помню, он сильно им увлекался, — заметил герцог и добавил уже серьезнее: — То есть вы хотите сказать, что содержимое библиотеки не является неотчуждаемым имуществом?
   — Именно так, ваша светлость.