Картленд Барбара. Храм любви

   Герцог понимал все глубокое значение этого вопроса.
   – Я убедился, что это именно то, о чем мне говорили, и даже более того.
   – Вы в этом уверены? – спросила она. Он улыбнулся:
   – Мне кажется, вы лучше меня знаете, что это превосходный образец архитектуры девятого столетия. Он, несомненно, уникален тем, что здесь видна необыкновенная религиозная терпимость.
   Он пришел в восторг от лица Сариды, когда она ответила ему:
   – Я покажу вам рельефное изображение принцессы Шайлендры. Вы знаете, что она была буддисткой, и вы уже видели ее мужа.
   Герцог ничего не ответил, и через минуту она добавила:
   – Как могло получиться, что вы так на него похожи? Когда я вас увидела, я подумала, что мне снится сон.
   Она говорила совсем по-детски, и герцог сознавал, что в ее словах решительно нет ничего похожего на кокетство. Он знал, что не был для нее, как для многих других женщин, красивым мужчиной, которого они желали. Для нее он был тем самым царем – он понял это раньше, чем она сама призналась, что она об этом думает.
   – Может быть, – сказала она так тихо, что он с трудом ее расслышал, – это вы приказали построить этот храм? Мне кажется, хотя, возможно, я ошибаюсь, что здесь есть еще один, не очень далеко отсюда. Это тоже ступа.^[3]
   – Вы уверены в этом? – спросил герцог.
   – Я почти уверена. Но тот храм очень сильно поврежден. Камни ушли в землю и так обросли лианами, что я не могла сдвинуть ни один из них. По-моему, если бы кто-то попытался их передвинуть силой, это было бы ошибкой.
   – Да, конечно, – согласился герцог.
   Немного помолчав, он сказал:
   – Давайте снова подумаем над вашим вопросом. Что здесь можно сделать?
   – Где вы остановились? – неожиданно спросила Сарида.
   – Я гость султана. Вы понимаете, что для всех он заинтересован во мне только потому, что у меня есть очень современный фотоаппарат последней марки, и я обещал показать ему свои фотографии Джокьякарты.
   – Да, это придумано неглупо, – сказала Сарида. – Ни у кого не вызовет подозрения, что вы ездите по разным местам и фотографируете.
   – Именно об этом и подумал его высочество, – сказал герцог. – Но тем не менее нужно действовать очень осторожно.
   Сарида молчала. Затем она сказала:
   – Если вы остановились во дворце, то очень трудно предложить вам то, что я собиралась сказать человеку, которого, как я надеялась, пришлют из Индии.
   – А в чем заключалась ваша идея, – поинтересовался герцог.
   Она перевела взгляд с него на чанди и сказала:
   – Вы можете подумать, что это мои фантазии. Но уже прошло недели четыре с тех пор, как Будду украли, и мне пришла в голову мысль, что воры вернутся.
   – Почему вы так думаете? – спросил герцог.
   Она беспомощно взмахнула рукой:
   – Вы мне, конечно, не поверите, но когда я молилась там, в храме, мне было сказано, что это произойдет.
   Герцог подумал, что он почти ожидал такого ответа.
   – Я вам верю, – сказал он. – Поэтому я останусь здесь на ночь, если вы просите меня об этом.
   Сарида тихо вскрикнула:
   – Что вы хотите сказать? Вы действительно так сделаете?
   – Конечно, – ответил герцог. – А так как сейчас сезон дождей, я надеюсь только, что мне не придется провести много ночей под деревьями.
   – В этом нет необходимости. Из дома прекрасно виден лес, а унести статуи в одиночку никто не сможет.
   Она посмотрела на герцога, затем продолжила:
   – После того, как наш повелитель Будда исчез, я стала искать следы повозок, но их там не было. Тем не менее, я уверена, что если они вернутся, то должны будут приехать по той же дороге, что и вы, там где твердый грунт.
   Герцог признал, что она рассуждает здраво. Вместе с Хаджи они ехали по твердой грунтовой дороге до самого леса.
   Теперь он вспомнил, что у края дороги был откос, и за ним болото, сейчас, в сезон дождей, больше похожее на озеро. Сарида совершенно права, считая, что воры должны будут подогнать повозку к самой опушке леса: тогда, для того чтобы увезти статую, им будет достаточно протащить ее по лесу на небольшое расстояние. И никто, за исключением тех, кто живет в доме, не узнает об их посещении.
   Чем больше он об этом думал, тем больше утверждался в уверенности, что Сарида имеет все основания считать, что воры вернутся. Оба бодхисаттвы были высечены с удивительным изяществом, и он был почти уверен, что если расчистить завалы соседских помещений, то в каждом из них обнаружатся еще по три статуи, представляющих исключи тельную ценность. Вслух он сказал:
   – Мне будет совсем нетрудно сказать султану или кому угодно, что я собираюсь сделать несколько ночных снимков. В полнолуние они получатся достаточно хорошо, и то, что я фотографирую после наступления темноты, подозрений не вызовет.
   Он увидел радость в глазах Сариды, но продолжал, прежде, чем она успела ответить:
   – Единственное, что вы мне должны точно сообщить, если это, конечно, возможно, – это когда мы можем ожидать наших незваных гостей. Если ничего другого не получится, то, может быть, их удастся напугать так, что они где-нибудь в другом месте станут искать, чем им поживиться.
   – Спасибо вам, спасибо, – сказала Сарида. – Я постараюсь быть не очень обременительной для вас.
   – Не нужно ничего обещать, – остановил ее герцог. – И, как вы могли догадаться, мне нужно будет сделать фотографии, которые я смогу показать вице-королю и, разумеется, султану.
   – Будьте осторожны, – предупредила Сарида, – чтобы больше никто их не увидел.
   – Обещаю вам не подвергать это великолепное произведение искусства еще большей опасности.
   – Какое чудо, что вы появились, – сказала Сарида. Она говорила так, словно тяжкий груз свалился у нее с плеч.
   – Вы поможете мне принести туда побольше светильников или каких-нибудь других источников света, – спросил герцог, – чтобы я смог сфотографировать бодхисаттв завтра утром?
   – Мне кажется, стоит посоветоваться с Хаджи, – сказала Сарида. – Понимаете, поскольку вы остановились во дворце, вы будете возбуждать всеобщее любопытство. На случай расспросов вам придется посетить другие места.
   Герцог кивнул:
   – Да, я понимаю. А теперь надо и вернуться в ваш дом и поговорить с Хаджи.
   Она быстро вскочила на ноги, как будто торопилась все сделать как можно скорей.
   Герцог подобрал куртку, галстук и шляпу и вышел из-под деревьев и открытое пространство.
   Дом стоял совсем неподалеку. Он оказался гораздо большим, чем ему показалось вначале. В саду было много цветов Герцог подумал, что дом выглядит очень уютным.
   – Давно вы здесь? – спросил он.
   – Только шесть месяцев. Мы приехали сюда из Сиама, – объяснила Сарида.
   – Из Сиама? – удивленно переспросил герцог.
   Он уже собрался задать долго мучивший его вопрос, почему ее так интересуют восточные страны, когда она объяснила сама:
   – Отец пишет книгу о буддизме. Он целиком поглощен работой, и мы уже побывали на месте рождения Будды в Индии и посетили великолепные храмы, посвященные ему, в Сиаме.
   – Ваш отец написал много книг? – спросил герцог.
   – Только две, кроме этой, о восточных религиях. Герцог попытался вспомнить, читал ли он что-нибудь написанное автором по фамилии Мартин. Но это имя ничего ему не говорило.
   – Отец не очень хорошо себя чувствует – предупредила Сарида. – И чтобы не волновать его, я не сказала, что Будду украли. Его бы это потрясло.
   Герцог был удивлен:
   – А он сам не заметил пустого места в храме?
   – Он не выходит из дома последние два месяца. Он пишет, но очень устает, и я надеялась убедить его вернуться домой, в Англию.
   – Где вы живете? – спросил герцог.
   – В Бакингемшире.
   Герцог с трудом удержался, чтобы не сказать ей, что в этом самом графстве находится и его дом. И опять он попытался вспомнить, слышал ли он о ком-нибудь по фамилии Мартин. Через минуту он спросил:
   – А где в Бакингемшире?
   – Недалеко от Эйлзбери, – сказала Сарида.
   Герцог еще больше удивился, но объяснить ей причины своего удивления он не мог. Он был убежден, что Сарида наверняка слышала о нем. Тем временем они подошли к дому.
   Сарида шла впереди, двигаясь с той по грацией, которая всегда восхищает в индийских женщинах. Герцог подумал, что появись она в светском обществе, она произвела бы фурор.
   Сарида открыла дверь дома, оказавшимся самым большим и удобным среди тех, в которых он останавливался во время своего путешествия по побережью, И в то же время он оставался типичным яванским домом, крытым соломой. В комнатах с низкими потолками он, к своему удивлению, заметил ковры на полу. Мебель, явно сделанная местными мастерами, выглядела очень красиво.
   Когда они вошли в гостиную, Хаджи, сидевший около кушетки, на которой лежал пожилой человек, вскочил на ноги. Сарида подбежала к нему.
   – Очень рада вас видеть, – сказала она по-явански. – И спасибо, что вы привезли с собой мистера Бери.
   Хаджи посмотрел на герцога вопросительно.
   – Это великолепное произведение искусства, – сказал герцог, – и его нужно сохранить любой ценой.
   Глаза Хаджи просияли:
   – Это именно то, что я надеялся от вас услышать, сэр.
   – Я хотела бы познакомить вас с моим отцом, – сказала Сарида.
   Герцог подошел к стоявшей у окна кушетке. На ней, откинувшись на множество подушек, лежал человек представительной наружности. Было совершенно очевидно, что он англичанин. Когда Сарида обратилась к герцогу по-английски, он взглянул на дочь с удивлением.
   – Мистер Бери – англичанин, отец, – сказала Сарида, – и приехал сюда по письму султана вице-королю Индии.
   – Очень любезно с вашей стороны, – сказал отец Сариды, протягивая руку.
   – Это большая честь для меня, – сказал герцог. – Я счастлив увидеть такое великолепное произведение и в столь удивительном состоянии сохранности.
   При этих словах он вспомнил двух бодхисаттв и царя, который был так похож на него самого.
   – Я уверен, что вы согласитесь со мной, мистер Бери, – сказал отец Сариды. – Преступно, что древние и великолепные храмы совершенно запущены и расхищаются подобно тому, как был разграблен Боробудур.
   – Я совсем недавно узнал о происшедшем там, – сказал герцог, – и меня так же, как и вице-короля, возмущает этот вандализм.
   – Можете себе представить, что чувствуем мы, – сказал Хаджи по-явански. – Мы любим нашу страну, и сознавать, как мало значат наши традиции для наших завоевателей – ужасно.
   Страдание в его голосе открыло герцогу, какие душевные муки испытывал каждый яванец.
   Слуга принес кофе и восхитительные маленькие пирожные, настолько типично английские, что герцог не сомневался том, что их приготовила Сарида.
   Они сидели и беседовали, но поскольку мистер Мартин выглядел очень утомленным, Хаджи вскоре поднялся.
   – Думаю, что нам пора возвращаться в город, – сказал он герцогу.
   – Сначала я должен обменяться парой слов с мисс Саридой, – ответил тот.
   Она поняла намек, и они вышли из комнаты в сад;
   – Сегодня я не приеду, – сказал он. – Если, конечно, вы не считаете, что это необходимо сделать. Но я появлюсь завтра рано утром. Надеюсь, тем временем вы позаботитесь об освещении храма.
   – Я сделаю все, что в моих силах, – пообещала Сарида.
   – Кто еще живет здесь? – поинтересовался герцог.
   – У нас трое слуг, все они из одной семьи. Это простые люди, и они не задают вопросов. Они только боятся голландцев.
   – Значит, вы думаете, что они не станут болтать?
   Сарида улыбнулась:
   – Кому? – спросила она, оглядывая окрестности, лишенные всяких признаков жилья.
   – Понимаю, что вы хотите сказать, – улыбнулся герцог, – но думаю, что все равно стоит вести себя как можно более осторожно. И если вам покажется, что воры приближаются к храму, то ради Бога, не связывайтесь с ними.
   – Мне будет очень трудно их заметить. Я думаю, что они очень опытные. В прошлый раз я ничего не слышала, а у отца очень чуткий сон.
   – Обещайте мне, что вы не наделаете глупостей, – сказал герцог. – Помните, что вы молоды, и вы живы. А то, что вы защищаете – мертво уже много веков.
   Он сказал это не подумав, но увидев выражение лица Сариды, понял, что для нее статуи храма столь же живы, как она сама. Они были частью мистического мира, куда она уносилась в своих молитвах, и в сравнении с этим чувством тело, в котором обитала душа, в эти минуты для нее теряло значение. Внезапная мысль о том, что ее могут я обидеть, ранить или даже убить, привела его в ярость.
   – Вы должны обещать мне поступать так как я прошу, – повторил он. – Не рискуйте понапрасну. Я уеду и больше не вернусь, если вы этого не пообещаете.
   Она пристально посмотрела на него, затем сказала с легкой улыбкой:
   – Мне кажется, мистер Бери, что вы меня шантажируете.
   – Может быть и так, но делаю для вашего же блага, – ответил он. – Вы живете здесь не в тихой и безмятежной английской провинции, но в стран которая может быть очень опасной.
   – Да, в стране, защищая которую, гибли сотни и тысячи яванцев, – тихо прошептала Сарида.
   – Вы же не яванка.
   – Я чувствую себя частью этого народа, который так много значит для моего отца.
   – Тем не менее, – ответил герцог, – вы должны дать мне слово. Клянитесь всем, что для вас свято.
   При этих словах он протянул руку, и почти против своей воли она вложила свою руку в его. Пальцы герцога сомкнулись на ее ладони, и он почувствовал, что она слегка дрожит, как будто ей страшно, и, как пойманная птица, хочет вырваться от него.
   – Обещайте, – настаивал он.
   Какое-то время она колебалась, но затем сказала:
   – Обещаю… Но, пожалуйста, приезжайте, если я вас позову.
   – Клянусь, что я это сделаю, – сказал герцог. Он посмотрел ей в глаза и понял, что по выражению его лица она хочет убедиться в его искренности.
   Из дома вышел Хаджи и герцог выпустил руку Сариды.
   Возвращаясь, герцог думал, что никогда в жизни у него не было такой необычной встречи и никогда в жизни он не видел такого прекрасного храма.
   И никогда он не видел такой красивой девушки, как Сарида.
   – Как это возможно, – спрашивал он себя, – что она живет здесь в полном одиночестве, с больным отцом?
   Она выглядела совершенно счастливой. Ни одна другая женщина не могла бы выглядеть так, погрузившись в мистический мир, который он не мог полностью понять.
   Он почувствовал, что ему будет трудно многое объяснить Джорджу Керзону, так все было странно и неожиданно.
   Здравый смысл подсказал ему, что следовало бы сделать несколько снимков в деревне, через которую они проезжали.
   Женщины стирали белье в полноводном ручье, дети играли под банановыми пальмами, и на одно из них пытались вскарабкаться два карапуза.
   Герцога не удивило, когда он вернулся во дворец, что султан пожелал увидеть его и попросил захватить с собой фотоаппарат.
   Герцог сфотографировал его сначала в одном из прекрасных открытых павильонов и потом в увеселительных садах.
   После завтрака, за которым герцог попробовал всевозможные яванские блюда, совершенно новые для него, султан, говоря по-французски, чтобы никто кругом не понял, сказал своему гостю, что хочет пригласить его в плавательный бассейн.
   Герцог ожидал увидеть что угодно, но только не такую величественную арку в высокой белой стене, ведущую к большому круглому бассейну с фонтаном в виде головы кобры. За ним находился еще один павильон, куда султан провел герцога, объяснив по дороге, что этот бассейн предназначен для его наложниц. Из второго павильона лестница вела в маленькую роскошно обставленную комнату, из окон которой был виден бассейн. Другие окна выходили еще на один маленький бассейн, который, как объяснил султан, принадлежал лично ему.
   Комната, расположенная над центральным бассейном, была комнатой послеобеденного отдыха, откуда султан мог наблюдать, как в прозрачной воде под струями фонтана резвится его гарем.
   – Никто не узнает, мой друг, что вы здесь находитесь, – сказал он герцогу. – Так что, вы можете делать ваши снимки через открытое окно, а я с нетерпением буду ожидать возможности их увидеть.
   Султан улегся на кушетку, а герцог тем временем навел фотоаппарат на круглый бассейн.
   Вспоминая об этом, он часто думал, что никогда раньше не поверил бы, что окажется в столь привилегированном положении.
   Наложницы впархивали в воду обнаженными и были похожи на грациозных бабочек. В волосах у них были цветы и драгоценности, а яркие накидки, покрывающие их тела, они сбрасывали на парапет. Некоторые из них были очень молодыми, и все отличались такой красотой, которую, по мнению герцога, бессилен был воспроизвести фотоснимок.
   Тихим голосом султан пояснял ему, откуда родом каждая из девушек. Там было несколько китаянок, две сиамки и изысканное создание, словно бы сошедшее с разрисованного веера – японка.
   Остальные были яванками.
   Герцог подумал, что ни один мужчина не смог бы смотреть на них, не испытывая непреодолимого желания обладать их прелестью.
   Затем, когда он фотографировал их, одну за другой, он, странным образом, поймал себя на том, что думает про Сариду, вспоминает ее белую кожу и золотые волосы. Ее глаза были странного цвета, который нельзя было назвать синим, но скорее зеленым, словно горный поток, с золотыми искрами. И эти глаза преследовали его. Он был уверен, что ее тело столь же совершенных форм, как у греческой богини.
   Герцог уличил себя в том, что хотел бы, чтобы султан никогда ее не увидел, иначе он не удержится от того, чтобы присоединить ее к своей коллекции.
   Тогда он велел себе сосредоточиться на работе, которую выполнял. Но, как ни странно, теперь женщины уже не казались ему такими очаровательными, и его совершенно не трогала их обнаженность.

Глава 5

   Когда герцог ушел, Сарида стала собирать по дому все фонари, которые позволили бы сфотографировать храм.
   В комнате отца была масляная лампа, при свете которой он писал. Она решила, что ее можно взять в последний момент.
   Была еще одна в гостиной и маленькие лампы в спальнях.
   Она надеялась, что если их поставить внутри храма, то герцогу хватит света, чтобы сделать хорошие снимки бодхисаттв. Ее мучила мысль, что если бы он приехал пораньше, то можно было бы сфотографировать и Будду прежде, чем его украли.
   С тех пор, как это произошло, она часто лежала без сна, стараясь понять, как могло случиться, что она не проснулась от шума колес повозки, проезжавшей к лесу мимо их дома. Более того, поскольку дорога была каменистой, она должна была бы услышать стук подков. В своих фантазиях она иногда думала, что Будда не украден человеческими руками, но вернулся в другой мир, где его возможно достичь только посредством молитв. Думая о том, что если воры вернутся, то они возьмут обоих бодхисаттв, она приходила в ужас. Может быть, они сумеют найти и в других помещениях сокровища, которые она еще не видела.
   Ее мысли вновь и вновь возвращались к мистеру Бери, и она не переставала спрашивать себя, как могло получиться, что он так похож на строителя храма. Решив, что, может быть, она внушила себе это сходство, она снова забралась на галерею и раздвинула лианы, чтобы посмотреть на портрет царя. Опять она убедилась, что барельеф был очень похож на англичанина.
   Конечно, она думала о нем как о человеке простого звания, и у нее мелькнуло в голове, что, наверное, он очень плохо вел себя в одной из предыдущих жизней, если ему пришлось перевоплотиться в таком низком сословии после того, как он побывал царем.
   – Интересно, что он сделал? – подумала она.
   Она решила, что если он настолько красив, то его грехи, наверное, как-то связаны с женщинами.
   Поскольку она проводила все время с отцом и не говорила с ним почти ни о чем другом, кроме как о восточных религиях, которыми он так интересовался, она была абсолютно несведуща во всем, что касалось жизни светского общества. Она знала, что если бы ее мать была жива, то в прошлом году во время лондонского сезона, она была бы представлена ко двору королевы или принца и принцессы Уэльских.
   Конечно, она посещала бы все балы, эти настоящие Эльдорадо дебютанток. Но поскольку Сарида ничего не знала о лондонском великосветском обществе, то она и не скучала по нему.
   Ей было очень интересно узнавать странные обычаи и нравы тех стран, в которых они жили, знакомиться в Индии со множеством различных людей, начиная от махараджей и кончая мужчинами и женщинами низшей касты. Все это было для нее захватывающе увлекательным. Она умела находить красоту во всем, на что бы она ни смотрела, будь то храмы и дворцы Индии или великая сиамская река. Ей нравились улыбающиеся лица сиамцев, которые всегда казались счастливыми, а дружелюбие яванцев трогало ее всякий раз, когда она с ним сталкивалась.
   – Мне так повезло, – часто говорила она самой себе. – У меня есть все.
   Однако сейчас, когда она встретила мистера Бери, она поняла, что благодаря царю Ракаю Пикатану, его лицо и раньше являлось в ее мечтах. Теперь она чувствовала себя не так, как прежде, но причину этого не могла объяснить. Она лишь знала, что в тот момент, когда он появился на галерее храма, она ощутила его присутствие с такой остротой, какая ей была неведома раньше. Когда он крепко взял ее за руку, заставив пообещать, что она не будет связываться с ворами, в сердце у нее зародилось какое-то странное чувство, и оно не проходило, когда он уехал.
   Ей хотелось поговорить с отцом и спросить его, считает ли он возможным, что мистер Бери – перевоплощение царя Ракая Пикатана.
   Затем она вспомнила, что отцу не следует знать о том, что в храме что-то ней в порядке. Он был слишком болен, и его нельзя было тревожить.
   Она очень хорошо помнила, как он был разгневан, узнав, как голландцы обошлись с Боробудуром. Тогда он настолько ослаб, что несколько дней не мог писать.
   Почувствовав, что ей нужно побыть возле отца, она вошла в его комнату. Он уже лег, но все еще продолжал работать.
   – Ты много написал сегодня, отец? – спросила она, присаживаясь рядом с ним.
   – Не так много, как мне хотелось бы, – ответил тот. – Но моя книга почти окончена.
   – Это просто чудесно! – воскликнула Сарида.
   – А потом мы поедем домой, – сказал отец. – Пора открыть наш дом для приемов и вспомнить, что мы англичане.
   Сарида засмеялась:
   – Об этом я никогда не забывала, – сказала она. – И я знаю, что твоя книга увлечет каждого, кто ее прочтет.
   – Я хотел бы на это надеяться, – сказал отец усталым голосом.
   Он посмотрел на свою дочь и, помолчав, сказал:
   – Может быть, я был неправ, когда увез тебя так надолго от твоего привычного окружения. Ты очень красива, моя милая, и когда мы вернемся, очень многие англичане тебе это скажут.
   Сарида вспомнила, что один англичанин ей уже это сказал, но решила, что было бы ошибкой в этом признаться.
   Отец откинулся на подушки.
   – Как только я окончу книгу, мы вернемся, – сказал он твердо.
   Его глаза были закрыты, и Сарида поняла, что он говорит это больше себе, чем ей.
   Она осторожно взяла рукопись с постели и потушила свет. Выходя из комнаты, она знала, что отец не слышал ее шагов.
   Сарида поднялась рано утром, потому что помнила, что вскоре после рассвета появится англичанин. Она не ошиблась. Когда она увидела, как он верхом подъезжает к дому, ее сердце дрогнуло от волнения. Он был один, без Хаджи, и она выбежала, чтобы поздороваться с ним. Герцог спрыгнул с лошади и, взглянув на Сариду, подумал, что она еще очаровательнее, чем была накануне.
   Первые лучи рассвета, казалось, запутались в ее волосах. Он подумал, что невозможно выразить словами, насколько она не похожа на любую другую женщину из тех, которых он знал.
   – Я думаю, – сказала Сарида своим тихим голосом, – что вам следует отвести лошадь в сарай за домом. Иначе, если кто-нибудь увидит ее, то обязательно поймет, что вы приехали из дворца.
   Герцог заметил, что лошадь, на которой он приехал, была намного лучше виденных им по дороге или в городе. Поэтому он нашел предложение Сариды очень разумным и отвел лошадь в грубо сколоченный сарай, где для нее уже были готовы кормушка и ведро воды.
   Затем, захватив аппарат, он вернулся к месту, где его ждала Сарида.
   – Я отнесла туда все лампы, которые нашла, – сказала Сарида. – Надеюсь, их будет достаточно.
   – Тогда не будем терять время, – сказал герцог, – пока никто не появился.
   Они отправились к храму. Проходя под деревьями, герцог впервые обратил внимание на виднеющиеся вдалеке какие-то нагромождения камней, поросшие мхом и травой. Ему захотелось проверить, правда ли, что, как подозревает Сарида, поблизости расположен еще один чанди, и не заблуждается ли она, полагая, что это тоже ступа. Но потом решил делать все по порядку и вновь на коленях проник в храм вслед за Саридой. Одну за другой она зажгла лампы, и герцог убедился, что при таком свете сможет сделать хорошие снимки с каждого бодхисаттвы. Как и Сарида, он очень жалел, что не смог появиться здесь раньше, когда Будда был на месте. Он сделал несколько кадров, думая, что нынешняя съемка весьма существенно отличается от той, которую он делал вчера по просьбе султана. Герцог оставил Доусона во Дворце проявлять пленки. Ему пришлось повозиться с оборудованием темной комнаты, в которой он смог бы проявить и напечатать снимки. Он занимался фотографией уже несколько лет, с тех самых пор, как появились фотоаппараты. В своем доме в Бакингемшире он оборудовал фотолабораторию, потому что решил, что так будет быстрее, чем неделями ждать, когда профессионалы проявят и вернут ему пленки. Он прошел курс обучения у одного из опытнейших фотографов фирмы Кодак и, в свою очередь, обучил Доусона. Поэтому в поездках, особенно в Индии, он не должен был терять часы в жаркой и душной темной комнате, в то время, когда мог продолжать снимать. Герцог достиг больших успехов в фотографии, и его очень радовало то, что знатоки высоко оценивают его работу.