Лорд Хейвуд должен был признаться самому себе, что находит эту милую девушку весьма забавной, дерзкой и, без сомнения, очень необычной.
Внезапно ему пришла в голову мысль, что она ведет себя с ним очень осторожно, так, словно боится, что не сумеет в конце концов настоять на своем и остаться в его доме на какое-то время.
В то же самое время он отдавал себе отчет, что с каждым часом ему все труднее решать, как правильно ему себя с ней вести и что следует предпринять в такой необычной ситуации.
Было совершенно недопустимо, чтобы она оставалась с ним одна в пустом доме, но он не был волшебником, и ему негде было взять пожилую даму ей в дуэньи. К тому же ему хватало своих собственных забот, чтобы взваливать на себя еще и непростые проблемы Лалиты.
Стоило ему переступить порог дома на первой ферме, как все мысли о девушке тут же вылетели у него из головы.
Арендатор был уже достаточно стар, один из его сыновей служил в армии, другого насильно забрали во флот. Третий сын был еще подростком, но пытался помогать отцу с таким усердием, что лорд Хейвуд про себя пожалел этого мальчишку.
Коровы казались слишком истощенными, чтобы давать молоко, свиньям не хватало корма, и они были чересчур худыми, чтобы можно было их продать на рынке. И больше на дворе не было видно никакой живности, за исключением нескольких тощих кур.
Лишь небольшая часть земли была распахана, да и та заросла сорняками и крапивой.
— Должно быть, вы получили хорошую цену за то, что продавали продукты для снабжения нашей армии? — спросил лорд Хейвуд.
— Это правда, милорд, но только цены на все уж очень выросли за последние год-два, да и трудно мне управляться одному, без помощников, — пожаловался пожилой арендатор.
Лорд Хейвуд видел, с какой надеждой смотрят на него эти люди, рассчитывая, что он поможет им починить дом и восстановить хозяйство. Он осторожно объяснял им, как много ему еще надо сделать в первую очередь, и не мог набраться мужества и прямо сказать этим старикам, что от него сейчас мало что зависит и будущее представляется ему совершенно безнадежным.
Следующий визит мало чем отличался от первого. Ферма была в таком же удручающем состоянии, что привело лорда Хейвуда в еще более мрачное расположение духа.
Он решил, что на сегодня с него хватит, и, ни слова не говоря, развернул лошадь по направлению к дому. По дороге лорд Хейвуд, погруженный в свои невеселые мысли, почти забыл о присутствии Лалиты и не обращал на нее никакого внимания, пока девушка сама не напомнила о себе.
— Вы должны что-то сделать для них и для себя тоже.
— Я совершенно не представляю, что именно могу сделать, — ответил он довольно резко.
— Но что-то необходимо сделать. Нельзя же равнодушно смотреть на такое…
— Здесь может помочь только чудо вроде манны небесной, например, дождь из золотых гиней, — с горечью произнес лорд Хейвуд.
— Но ведь чудеса иногда случаются!
— В далеком прошлом, в Библии да еще в сказках, — покачал головой он. — Нам надо смотреть на вещи реально, Лалита.
— Бог помогает тем, кто сам себе помогает, а не проводит время в бездействии.
— А я и хочу только одного — помочь себе, вот только кто мне может подсказать, как это сделать, — ответил лорд Хейвуд.
Когда они подъезжали к аббатству, оно показалось им еще более великолепным и величественным, чем обычно, и с трудом верилось, что у его хозяина на самом деле нет ни пенни, который он мог бы истратить, чтобы поддержать это величие.
Словно прочтя его мысли, Лалита сказала:
— У вас есть список имущества?
— Да, конечно.
— Ну, предположим, что стряпчие могли ошибиться и не внесли в него всего. Вдруг вы сможете обнаружить что-нибудь, что они пропустили?
— Мой поверенный убеждал меня, что они осмотрели все очень тщательно.
— А может быть, есть какое-нибудь спрятанное сокровище на чердаке или клад в подвале.
— Если я найду там несколько бутылок вина в погребке, то и вправду поверю, что нашел сокровище, которое скрасит наш скромный обед.
— Раз вы так говорите, я могу вообразить, что вы приглашаете меня остаться с вами по крайней мере еще на сегодняшний вечер, — сказала Лалита.
— Похоже, что так, — согласился он. — Но при этом я вынужден добавить, что вы должны собраться и уехать отсюда завтра утром.
— Не могу поверить, что вы получите от завтрашней прогулки верхом такое же удовольствие, как сегодня, если вас будет сопровождать Картер, а не я, — улыбнулась Лалита.
Поскольку это была правда, лорд Хейвуд почувствовал раздражение.
— Уверяю вас, — сказал он, — я очень хотел бы помочь вам и постараться подыскать надежное убежище, но в настоящий момент мои проблемы занимают меня гораздо больше.
— Ну конечно, именно поэтому я и предлагаю вам свою помощь, — поспешила сказать Лалита.
— Здесь вы мне ничем не сможете помочь.
— А вы в этом так уверены? Я ведь из кельтов — вот вам, кстати, еще одна зацепка, — а у всех кельтов имеются особые способности. Например, моя мать могла отыскивать под землей воду…
— У нас достаточно воды, спасибо, — ответил лорд Хейвуд, взглянув на озеро.
— Почему-то мне кажется, что однажды я смогу удивить вас, — продолжала Лалита.
— Вы и так уже достаточно меня удивили, — холодно заметил он. — Мог ли я представить, что, вернувшись домой в то утро, обнаружу в постели своей матери безбилетного пассажира.
— Точно, я именно безбилетный пассажир! И ни один человеколюбивый капитан не выкинет меня за борт.
— Это очень распространенное заблуждение, как я полагаю, — ответил лорд Хейвуд. — И позвольте мне указать вам, что безбилетные пассажиры вынуждены в конце концов отрабатывать свой проезд.
— Я как раз и собиралась это сделать, — подхватила Лалита. — И когда вы увидите, насколько я вам необходима, вы только порадуетесь, что я выбрала именно ваш корабль для того, чтобы на нем спрятаться.
Она произносила все это с такой искренностью и неподдельным убеждением, что немало позабавила его.
И все же, глядя на девушку, проезжавшую впереди через широкие ворота, такую юную и прелестную в своем белом платье, отделанном голубыми лентами, он подумал о том, что, если бы рассказал кому-нибудь из своих друзей о сегодняшнем приключении, ему бы вряд ли поверили.
Глава 3
Внезапно ему пришла в голову мысль, что она ведет себя с ним очень осторожно, так, словно боится, что не сумеет в конце концов настоять на своем и остаться в его доме на какое-то время.
В то же самое время он отдавал себе отчет, что с каждым часом ему все труднее решать, как правильно ему себя с ней вести и что следует предпринять в такой необычной ситуации.
Было совершенно недопустимо, чтобы она оставалась с ним одна в пустом доме, но он не был волшебником, и ему негде было взять пожилую даму ей в дуэньи. К тому же ему хватало своих собственных забот, чтобы взваливать на себя еще и непростые проблемы Лалиты.
Стоило ему переступить порог дома на первой ферме, как все мысли о девушке тут же вылетели у него из головы.
Арендатор был уже достаточно стар, один из его сыновей служил в армии, другого насильно забрали во флот. Третий сын был еще подростком, но пытался помогать отцу с таким усердием, что лорд Хейвуд про себя пожалел этого мальчишку.
Коровы казались слишком истощенными, чтобы давать молоко, свиньям не хватало корма, и они были чересчур худыми, чтобы можно было их продать на рынке. И больше на дворе не было видно никакой живности, за исключением нескольких тощих кур.
Лишь небольшая часть земли была распахана, да и та заросла сорняками и крапивой.
— Должно быть, вы получили хорошую цену за то, что продавали продукты для снабжения нашей армии? — спросил лорд Хейвуд.
— Это правда, милорд, но только цены на все уж очень выросли за последние год-два, да и трудно мне управляться одному, без помощников, — пожаловался пожилой арендатор.
Лорд Хейвуд видел, с какой надеждой смотрят на него эти люди, рассчитывая, что он поможет им починить дом и восстановить хозяйство. Он осторожно объяснял им, как много ему еще надо сделать в первую очередь, и не мог набраться мужества и прямо сказать этим старикам, что от него сейчас мало что зависит и будущее представляется ему совершенно безнадежным.
Следующий визит мало чем отличался от первого. Ферма была в таком же удручающем состоянии, что привело лорда Хейвуда в еще более мрачное расположение духа.
Он решил, что на сегодня с него хватит, и, ни слова не говоря, развернул лошадь по направлению к дому. По дороге лорд Хейвуд, погруженный в свои невеселые мысли, почти забыл о присутствии Лалиты и не обращал на нее никакого внимания, пока девушка сама не напомнила о себе.
— Вы должны что-то сделать для них и для себя тоже.
— Я совершенно не представляю, что именно могу сделать, — ответил он довольно резко.
— Но что-то необходимо сделать. Нельзя же равнодушно смотреть на такое…
— Здесь может помочь только чудо вроде манны небесной, например, дождь из золотых гиней, — с горечью произнес лорд Хейвуд.
— Но ведь чудеса иногда случаются!
— В далеком прошлом, в Библии да еще в сказках, — покачал головой он. — Нам надо смотреть на вещи реально, Лалита.
— Бог помогает тем, кто сам себе помогает, а не проводит время в бездействии.
— А я и хочу только одного — помочь себе, вот только кто мне может подсказать, как это сделать, — ответил лорд Хейвуд.
Когда они подъезжали к аббатству, оно показалось им еще более великолепным и величественным, чем обычно, и с трудом верилось, что у его хозяина на самом деле нет ни пенни, который он мог бы истратить, чтобы поддержать это величие.
Словно прочтя его мысли, Лалита сказала:
— У вас есть список имущества?
— Да, конечно.
— Ну, предположим, что стряпчие могли ошибиться и не внесли в него всего. Вдруг вы сможете обнаружить что-нибудь, что они пропустили?
— Мой поверенный убеждал меня, что они осмотрели все очень тщательно.
— А может быть, есть какое-нибудь спрятанное сокровище на чердаке или клад в подвале.
— Если я найду там несколько бутылок вина в погребке, то и вправду поверю, что нашел сокровище, которое скрасит наш скромный обед.
— Раз вы так говорите, я могу вообразить, что вы приглашаете меня остаться с вами по крайней мере еще на сегодняшний вечер, — сказала Лалита.
— Похоже, что так, — согласился он. — Но при этом я вынужден добавить, что вы должны собраться и уехать отсюда завтра утром.
— Не могу поверить, что вы получите от завтрашней прогулки верхом такое же удовольствие, как сегодня, если вас будет сопровождать Картер, а не я, — улыбнулась Лалита.
Поскольку это была правда, лорд Хейвуд почувствовал раздражение.
— Уверяю вас, — сказал он, — я очень хотел бы помочь вам и постараться подыскать надежное убежище, но в настоящий момент мои проблемы занимают меня гораздо больше.
— Ну конечно, именно поэтому я и предлагаю вам свою помощь, — поспешила сказать Лалита.
— Здесь вы мне ничем не сможете помочь.
— А вы в этом так уверены? Я ведь из кельтов — вот вам, кстати, еще одна зацепка, — а у всех кельтов имеются особые способности. Например, моя мать могла отыскивать под землей воду…
— У нас достаточно воды, спасибо, — ответил лорд Хейвуд, взглянув на озеро.
— Почему-то мне кажется, что однажды я смогу удивить вас, — продолжала Лалита.
— Вы и так уже достаточно меня удивили, — холодно заметил он. — Мог ли я представить, что, вернувшись домой в то утро, обнаружу в постели своей матери безбилетного пассажира.
— Точно, я именно безбилетный пассажир! И ни один человеколюбивый капитан не выкинет меня за борт.
— Это очень распространенное заблуждение, как я полагаю, — ответил лорд Хейвуд. — И позвольте мне указать вам, что безбилетные пассажиры вынуждены в конце концов отрабатывать свой проезд.
— Я как раз и собиралась это сделать, — подхватила Лалита. — И когда вы увидите, насколько я вам необходима, вы только порадуетесь, что я выбрала именно ваш корабль для того, чтобы на нем спрятаться.
Она произносила все это с такой искренностью и неподдельным убеждением, что немало позабавила его.
И все же, глядя на девушку, проезжавшую впереди через широкие ворота, такую юную и прелестную в своем белом платье, отделанном голубыми лентами, он подумал о том, что, если бы рассказал кому-нибудь из своих друзей о сегодняшнем приключении, ему бы вряд ли поверили.
Глава 3
— Лалита! — позвал лорд Хейвуд, входя в столовую.
— Я здесь! — отозвалась девушка.
По голосу он определил, что Лалита была в кабинете, и направился туда, но не успел войти, как девушка выбежала ему навстречу.
— Вы вернулись? — воскликнула она несколько некстати. — Что случилось?
По выражению его лица Лолита сразу поняла, что ответ будет неутешительным. Однако лорд Хейвуд, не произнеся ни слова, прошел мимо нее прямо в дверь кабинета, из которой она только что вышла.
Кабинет — так довольно прозаически именовался изысканно отделанный и великолепно обставленный салон — вел прямо в библиотеку. Именно эту комнату, по совету Лалиты, решил использовать лорд Хейвуд для работы.
В его особняке было множество комнат, вполне пригодных для работы, но близость этого помещения к библиотеке, где хранились многие документы, а также письменный стол, большой и удобный, который располагался здесь, определили его выбор.
Конечно, эта комната с белыми стенами, украшенными золотым орнаментом, и огромной сверкающей люстрой в центре больше подходила для торжественных приемов, чем для ежедневной работы. Но здесь стояли удобные кресла и кушетка для отдыха и везде было множество книг.
Правда, все это было покрыто толстым слоем пыли, и Лалита тут же принялась за уборку. Многие книги были просто свалены на полу, и вскоре ее руки и одежда стали черными от той грязи, что скопилась здесь за несколько лет.
Войдя Следом за лордом Хейвудом в кабинет, Лалита увидела, что он стоит спиной к потухшему камину и задумчиво смотрит в окно. Девушка выглядела немного странно в чересчур большом для нее закрытом фартуке служанки, надетом поверх платья. Голову она повязала куском льняного полотна, сложенного в виде косынки. Вспомнив об этом, она торопливо сдернула его с головы.
Солнечный свет, льющийся сквозь высокие окна, заиграл золотыми бликами в ее волосах. Лалита нетерпеливым движением откинула волосы со лба и с беспокойством подумала, что и лицо ее тоже покрыто пылью.
Впрочем, лорд Хейвуд не обращал на Лалиту никакого внимания. По его нахмуренным бровям и выдвинутому вперед квадратному подбородку она могла догадаться, что он очень расстроен.
Когда после завтрака он сказал ей, что собирается навестить пожилых слуг, живущих в небольших коттеджах на территории поместья, девушка сразу поняла, что ему будет нелегко встретиться с этими стариками. Многих он хорошо знал во времена своей молодости, они работали у его отца и деда и теперь полностью зависели от него.
Теперь ее опасения полностью оправдались.
— Как прошли ваши визиты? — мягко спросила она.
— Из пятнадцати коттеджей, в которых я побывал, — мрачно ответил он, — тринадцать нуждаются в срочном ремонте.
— Я боялась этого.
— Крыши текут, половицы отскочили, дымоходы чадят, и их необходимо чистить. И бог знает, что там еще не в порядке!
В комнате повисла напряженная тишина. Затем, догадавшись, что он не собирается рассказывать ей всего, Лалита спросила:
— А что еще огорчило вас?
— Они все ждут выплаты денег на первой неделе следующего месяца, а я представления не имею, собирается ли мистер Гроссвайс, мой поверенный, платить им.
В голосе лорда Хейвуда прозвучала неожиданно отчаянная нотка, которая лучше всяких слов дала понять Лалите, что он переживает все это гораздо глубже, чем хочет показать.
— Что вы собираетесь делать? — спросила она.
— Я должен завтра поехать в Лондон и увидеться с моими адвокатами, — ответил он задумчиво. — Я должен также продать кое-какие вещи, не включенные в майоратное наследование. И остается надеяться, что, когда эти деньги будут истрачены, подвернется еще что-нибудь.
Наступила пауза. Затем Лалита нарушила тишину:
— Мы еще не закончили с вами осматривать дом. Может быть, мы найдем здесь что-нибудь, что можно было бы продать?
— Все, что еще можно продать, это личные вещи, принадлежавшие моей матери: картины, украшения, посуда.
Лалита стиснула пальцы.
— Мне невыносимо думать, что вы должны расстаться с этими великолепными картинами из ее спальни или с ларцом, который, как вы рассказывали, многие века принадлежал ее семье, и с ее украшениями.
— Сейчас не время предаваться сантиментам, — резким от напряжения голосом произнес лорд Хейвуд.
Снова в кабинете повисла тишина. Наконец Лалита заговорила:
— Как вы думаете, может быть, в Лондоне…осталось что-нибудь еще, что ваш поверенный не внес… в тот список?
— Именно это я и собираюсь проверить. Я также собираюсь выставить Хейвуд-хауз на рынок недвижимости — разумеется, не для продажи, я не имею права этого делать, — но, может быть, кто-то захочет снять дом.
Однако он сам прекрасно понимал, какой слабой была надежда на это, да и Лалита думала так же.
Она часто слышала еще до того, как приехала сюда, в поместье Хейвудов, что сейчас очень многие люди пытаются сдать в аренду свои лондонские дома, так как для них стало непомерным бременем содержать даже один большой особняк, не говоря уже о двух — городском доме и загородном.
Затем она умоляюще посмотрела на лорда Хейвуда и, чуть запинаясь, сказала:
— У меня с собой есть… кое-какие драгоценности, которые принадлежали моей матери. Я собиралась… я бы хотела просить вас… продать их для меня… как-нибудь… но я предполагала… может быть, вы бы согласились… принять их от меня взаймы…до тех пор, пока они не понадобятся мне самой.
Лалита боялась, что он разгневается, но он лишь улыбнулся.
— Я высоко ценю то, что вы пытаетесь помочь мне в решении моих проблем, — сказал он, продолжая тепло улыбаться, — но, моя дорогая девочка, вы должны в первую очередь побеспокоиться о себе самой. Поверьте мне, вам понадобится каждый пенни, который у вас есть, если вы не собираетесь возвращаться домой.
— Вы же знаете, я не могу этого сделать, — грустно ответила Лалита. — Но… если мне не придется уезжать отсюда… тогда мне не нужны будут деньги.
— Ну вот, мы вернулись к тому, с чего начали, — вздохнув, сказал лорд Хейвуд. — Вы ведь знаете, что я по этому поводу думаю.
— Слишком хорошо! Но, если у вас есть хоть капелька здравого смысла, вы поймете, что мое предложение очень целесообразно и вполне осуществимо.
— Оно совершенно нецелесообразно. Может быть, я и беден, но у меня, по крайней мере, еще осталась гордость.
— Гордость до добра не доведет.
Лорд Хейвуд ничего ей не ответил. Он в задумчивости прошелся по комнате и, подойдя к окну, уставился невидящим взором на плывущие за окном облака. Лалита сердцем чувствовала, что происходит сейчас в его душе, какие вопросы его мучают. И главным был вопрос, что делать со всеми этими людьми, которые зависели от него и которые сейчас, после войны, когда баснословно выросли цены на все товары и продукты, едва могли рассчитывать выжить на свою скромную пенсию.
Правда, в графстве существовали работные дома, но даже самые последние бедняки всеми силами старались избежать этого страшного места. Еще до того, как лорд Хейвуд покинул страну, он не раз слышал жуткие рассказы о том, как обращаются с их обитателями. Эта тема постоянно тревожила общественность и давала пищу для критических и возмущенных статей в либеральной прессе.
И вот теперь он с отчаянием спрашивал себя, неужели он может отправить этих стариков и старух, всю жизнь проработавших на его семью, в работные дома и оставить их там доживать свой век в таких ужасных условиях.
— Мне необходимо достать хоть немного денег, — сказал он едва слышно.
— Предположим, вы продадите одну из картин, упомянутых в описи к завещанию, — спросила Лалита, — и, может быть, кое-что из фарфора. Что тогда произойдет?
— Сразу, как только это обнаружится, а рано или поздно это обязательно станет известно, — отвечал лорд Хейвуд, не поворачивая головы от окна, — я буду вынужден предстать перед магистратом и мне предъявят обвинение в воровстве. Скандал, который за этим обязательно последует, будет очень громким и навсегда ляжет темным пятном на мою репутацию.
Лалита тяжело вздохнула. Она прекрасно понимала, каким ударом для него могло бы стать подобное обвинение. Он был слишком честен и слишком благороден, чтобы пойти на это.
— Но вы ведь сумеете найти что-нибудь, что может принести хоть немного денег, — сказала она упавшим голосом.
— К сожалению, не много, а это значит, что надо искать какой-то другой выход из этого положения, — довольно резко возразил лорд Хейвуд. — Но так или иначе, завтра, как и намеревался, я еду в Лондон.
И словно больше не в силах вынести разговора на эту тему, он быстрым шагом вышел из комнаты.
Лалита, глядя в задумчивости ему вслед, потерла рукою лоб, совсем забыв о том, какие у нее грязные руки.
На протяжении всех трех дней, которые прошли со дня возвращения лорда Хейвуда в поместье, девушка постоянно чувствовала, как проблема денег тяжелым бременем давит ему на плечи.
Наконец она взяла длинный список включенных в наследство предметов, который лорд Хейвуд получил от своего поверенного, и обошла все комнаты в надежде найти хоть что-нибудь, незамеченное и не упомянутое в этом реестре. Однако в результате она лишний раз убедилась, что в доме не было практически ни одной вещи, не упомянутой в завещании.
— И как только ваш дедушка мог быть таким дотошным, — сказала она лорду Хейвуду. — Ведь он перечислил там все, вплоть до мелочей.
— Мои дед и бабушка были крупными коллекционерами, — отвечал он. — Думаю, мой отец довольно сильно напугал их, когда был еще молодым человеком, — что и вынудило их прибегнуть к подобной мере.
Лорд Хейвуд увидел, что Лалита не поняла его замечания и ждет объяснений, а поэтому добавил:
— Еще учась в Оксфорде, он проявил себя как необузданный игрок и, по их мнению, неисправимый мот.
— И поэтому они побоялись, что он продаст и пустит на ветер всю коллекцию, которую они столько лет собирали?
Лорд Хейвуд задумчиво кивнул.
— Когда его выгнали из университета, он приехал в Лондон, и там его дорогие экипажи и лошади служили постоянной темой для насмешек карикатуристов. За два года он умудрился спустить целое состояние за карточным столом.
— Теперь я понимаю, почему ваш дедушка решил, что не может доверить ему свои бесценные сокровища, собранные здесь, — кивнула Лалита.
— Мой дед бессчетное число раз оплачивал его карточные долги и каждый раз уговаривал его образумиться, но отец продолжал свои кутежи и экстравагантные выходки почти до самой смерти.
Голос лорда Хейвуда зазвучал чуть более резко, когда он с горечью добавил:
— Именно поэтому я сейчас и оказался в таком положении.
— Но все же вы можете жить в этом великолепном доме, полном настоящих сокровищ.
— И умирать здесь от голода! Не очень веселая перспектива, что и говорить!
— Но, наверное, вам еще менее понравилась бы мысль жить в маленьком полуразвалившемся домике или оказаться вообще без крыши над головой, — возразила Лалита.
Лорд Хейвуд улыбнулся ее горячности.
— Полагаю, что я смог бы найти какой-нибудь пустующий дом, который покинули хозяева, — с иронией ответил он.
Лалита сверкнула глазами.
— Теперь вы допускаете, что для меня было единственным выходом скрываться здесь? Ведь если бы вы не вернулись, никто так никогда и не узнал бы обо мне.
— Вы вряд ли смогли бы жить здесь годами, общаясь с одними лишь мышами.
— Но именно так мне и представлялась дальнейшая жизнь, пока вы не появились в моей спальне. Для меня это был самый настоящий шок! — тряхнула головой Лалита.
— Для меня тоже, — усмехнулся лорд Хейвуд. — И немалый!
Несмотря на его видимое недовольство, Лалита, со свойственной ей интуицией, чувствовала, что ее присутствие помогает лорду Хейвуду легче переносить горечь своих забот. Было очевидно, что она помогает ему держаться и не падать духом. Эту догадку подтвердил не кто иной, как Картер.
— Если вы меня спросите, — заявил он, когда Лалита как-то заговорила с ним на кухне, — то я вам скажу, это просто замечательно, что у полковника теперь есть человек, на которого он может поворчать и с которым может поделиться своими горестями.
— Я тоже так думаю, — отозвалась Лалита.
— Все-таки это глупейшая штука, — продолжил Картер. — Весь дом набит золотом, как говорится, и никто из нас не смеет даже пальцем прикоснуться ко всему этому богатству.
— Все это очень расстраивает его светлость, но он в первую очередь беспокоится не о себе, а о тех людях, которые от него зависят.
— Он уж всегда такой, — согласился с ней Картер. — Во всем полку не было другого такого офицера, как полковник Вуд. Всегда думал только о своих людях, никогда о себе. И они тоже готовы были за него и в огонь и в воду!
— Так же, как и вы сами. Картер, не так ли? — спросила ласково Лалита.
Накануне, когда Лалита зашла на кухню, она обнаружила, что Картер собирается отправиться на соседнюю ферму, чтобы купить каких-нибудь продуктов. Девушка застала его в тот момент, когда он с невеселым видом пересчитывал деньги, что лежали в ящике буфета, те самые, которые дал ему лорд Хейвуд.
С заговорщицким видом Лалита спросила его:
— Послушайте, Картер, если я кое-что предложу вам, вы можете пообещать, что ничего не скажете его светлости?
— В зависимости от того, что это такое, мисс, — отвечал верный Картер.
— Когда я убежала из дома, — отвечала девушка, — я взяла с собой достаточно денег, ведь я не такая глупая, чтобы рассчитывать, что смогу обойтись без них.
Увидев, что Картер при этих ее словах весь превратился в слух, Лалита продолжала:
— Я говорила его светлости, что могу за себя заплатить, но он, конечно, отказался из-за того, что я женщина. Но даже женщины должны что-то есть и при этом платить за еду.
— Не собираюсь с вами спорить, — кивнул Картер.
— Вот почему, — продолжала Лалита, — я намерена заплатить за себя, но так, чтобы его светлость об этом ничего не узнал.
Она подумала, что Картер может отказаться, поэтому быстро добавила:
— Конечно, я могла бы сама пойти и купить продукты, но это было бы опасно, ведь тогда люди увидят, что я здесь, и сплетни быстро облетят всю округу, поэтому было бы лучше, если бы вы сделали это вместо меня.
— Его светлость с меня с живого шкуру спустит, если только прослышит об этом, — покачал головой Картер, нерешительно глядя на Лолиту.
— Поэтому нам надо быть умнее и сделать так, чтобы он ничего не узнал, — произнесла девушка уверенным тоном.
С этими словами она положила три соверена на кухонный стол, полагая, что против такого аргумента Картер вряд ли устоит.
— Когда вы все это потратите, ядам вам еще. Мне кажется, совершенно необходимо, чтобы его светлость питался как следует, а мясо, я уверена, стоит слишком дорого.
Картер взглянул на соверены, и глаза его блеснули.
— Пожалуйста, не говорите ничего его светлости, — продолжала настаивать Лалита. — Он сильный человек, но он себя совсем не щадит, а вы ведь знаете, что ему, так же как Ватерлоо и Победителю, нужна хорошая еда, чтобы поддержать силы.
— Уж я, думаю, смог бы стащить немного овса для наших лошадок, — сказал Картер, — но только эти люди, что на ферме, такие же бедняки, как и мы.
— Сейчас очень многие крестьяне переживают тяжелые времена по всей стране, — отозвалась Лалита. — Но, как сказал его светлость, мы должны платить за себя. Именно так я и намереваюсь всегда поступать, а поскольку у меня есть деньги, в этом не будет никаких затруднений.
Ее слова, очевидно, развеяли последние сомнения Картера. Очень поспешно, словно боясь, что его кто-то может остановить, он схватил со стола соверены и спрятал их в карман.
— Помоги мне, боже, если его светлость прознает! — сказал он. — Но только, если он что будет мне говорить, я скажу ему, что и Адам не устоял перед искусительницей Евой!
— Старое как мир оправдание всех мужчин! — смеясь, ответила Лалита.
Она была очень рада, что все вышло так, как она хотела.
Девушка рассудила, что лорд Хейвуд, как и большинство мужчин, скорее всего не станет задумываться над тем, откуда взялась еда и сколько она стоит, и, конечно, оказалась права.
За обедом прошлым вечером лорд Хейвуд с большим аппетитом съел внушительную порцию жареного мяса и, покончив с едой, со вздохом удовлетворения сказал:
— Превосходно, Картер! Недаром я считал тебя лучшим поваром в нашем полку. Я всегда боялся, что тебя заберут готовить в офицерскую столовую.
— Меня вскорости бы выгнали оттуда, милорд, — заявил Картер, сверкнув улыбкой. — Двух обедов было бы достаточно, чтобы они поняли, что я им не подхожу. Я не мастак готовить всякие изысканные блюда.
Лорд Хейвуд весело рассмеялся.
— Не могу с тобой согласиться. По-моему, ты повар по призванию. Мисс Лалита и я хотели бы выразить тебе свою благодарность за твое искусство, мясо было просто восхитительно!
Убирая то, что осталось, со стола, Картер незаметно подмигнул Ладите.
При этом девушка подумала, что для слуги его светлости это было не совсем подобающее поведение. Впрочем, сейчас она была довольна, так как вкусная сытная еда да вдобавок бутылка хорошего вина из погреба должны были привести его светлость в благодушное настроение.
После обеда они сидели в кабинете, и его светлость даже ни разу не упомянул о том, что она должна немедленно уезжать отсюда. Вместо этого он принялся строить планы, как сделать этот кабинет более удобным, перенеся сюда кое-какие вещи из других салонов.
Он даже был готов Поменять одну из картин, которые висели здесь, на ту, что очень понравилась Ладите. Она висела в другой комнате, которой они пока не собирались пользоваться.
— Завтра я собираюсь выбрать несколько других украшений для каминной полки, — сказала она, — и принести из Большого салона те восхитительные вещицы из дрезденского фарфора, чтобы украсить столик в углу.
Он ни слова не возразил ей и только улыбнулся. Лалита же с тайным удовольствием вновь подумала, что причина этой необыкновенной снисходительности с его стороны кроется в такой простой вещи, как хороший обед.
— Я бы хотела кое о чем вас спросить, — заявила она на следующий день за завтраком.
— Да, и о чем же?
Лорд Хейвуд задал этот вопрос весьма рассеянным тоном, так как в этот момент все его внимание было распределено между газетой, которую он читал, и яичницей с беконом.
Картер принес газету из деревни. Она вышла несколько дней назад, но, раскрыв ее, лорд Хейвуд обнаружил, как долго он на самом деле был оторван от всех событий, происходящих в стране. Собственные проблемы заслонили от него весь остальной мир.
— Вы знаете, я уже говорила вам об этом, — начала Лалита неуверенно, — что я взяла с собой всего три платья, два в саквояже и одно то, что на мне было надето.
— Да, вы, кажется, говорили мне об этом, — рассеянно отвечал лорд Хейвуд, не отрываясь от газеты.
— Я здесь! — отозвалась девушка.
По голосу он определил, что Лалита была в кабинете, и направился туда, но не успел войти, как девушка выбежала ему навстречу.
— Вы вернулись? — воскликнула она несколько некстати. — Что случилось?
По выражению его лица Лолита сразу поняла, что ответ будет неутешительным. Однако лорд Хейвуд, не произнеся ни слова, прошел мимо нее прямо в дверь кабинета, из которой она только что вышла.
Кабинет — так довольно прозаически именовался изысканно отделанный и великолепно обставленный салон — вел прямо в библиотеку. Именно эту комнату, по совету Лалиты, решил использовать лорд Хейвуд для работы.
В его особняке было множество комнат, вполне пригодных для работы, но близость этого помещения к библиотеке, где хранились многие документы, а также письменный стол, большой и удобный, который располагался здесь, определили его выбор.
Конечно, эта комната с белыми стенами, украшенными золотым орнаментом, и огромной сверкающей люстрой в центре больше подходила для торжественных приемов, чем для ежедневной работы. Но здесь стояли удобные кресла и кушетка для отдыха и везде было множество книг.
Правда, все это было покрыто толстым слоем пыли, и Лалита тут же принялась за уборку. Многие книги были просто свалены на полу, и вскоре ее руки и одежда стали черными от той грязи, что скопилась здесь за несколько лет.
Войдя Следом за лордом Хейвудом в кабинет, Лалита увидела, что он стоит спиной к потухшему камину и задумчиво смотрит в окно. Девушка выглядела немного странно в чересчур большом для нее закрытом фартуке служанки, надетом поверх платья. Голову она повязала куском льняного полотна, сложенного в виде косынки. Вспомнив об этом, она торопливо сдернула его с головы.
Солнечный свет, льющийся сквозь высокие окна, заиграл золотыми бликами в ее волосах. Лалита нетерпеливым движением откинула волосы со лба и с беспокойством подумала, что и лицо ее тоже покрыто пылью.
Впрочем, лорд Хейвуд не обращал на Лалиту никакого внимания. По его нахмуренным бровям и выдвинутому вперед квадратному подбородку она могла догадаться, что он очень расстроен.
Когда после завтрака он сказал ей, что собирается навестить пожилых слуг, живущих в небольших коттеджах на территории поместья, девушка сразу поняла, что ему будет нелегко встретиться с этими стариками. Многих он хорошо знал во времена своей молодости, они работали у его отца и деда и теперь полностью зависели от него.
Теперь ее опасения полностью оправдались.
— Как прошли ваши визиты? — мягко спросила она.
— Из пятнадцати коттеджей, в которых я побывал, — мрачно ответил он, — тринадцать нуждаются в срочном ремонте.
— Я боялась этого.
— Крыши текут, половицы отскочили, дымоходы чадят, и их необходимо чистить. И бог знает, что там еще не в порядке!
В комнате повисла напряженная тишина. Затем, догадавшись, что он не собирается рассказывать ей всего, Лалита спросила:
— А что еще огорчило вас?
— Они все ждут выплаты денег на первой неделе следующего месяца, а я представления не имею, собирается ли мистер Гроссвайс, мой поверенный, платить им.
В голосе лорда Хейвуда прозвучала неожиданно отчаянная нотка, которая лучше всяких слов дала понять Лалите, что он переживает все это гораздо глубже, чем хочет показать.
— Что вы собираетесь делать? — спросила она.
— Я должен завтра поехать в Лондон и увидеться с моими адвокатами, — ответил он задумчиво. — Я должен также продать кое-какие вещи, не включенные в майоратное наследование. И остается надеяться, что, когда эти деньги будут истрачены, подвернется еще что-нибудь.
Наступила пауза. Затем Лалита нарушила тишину:
— Мы еще не закончили с вами осматривать дом. Может быть, мы найдем здесь что-нибудь, что можно было бы продать?
— Все, что еще можно продать, это личные вещи, принадлежавшие моей матери: картины, украшения, посуда.
Лалита стиснула пальцы.
— Мне невыносимо думать, что вы должны расстаться с этими великолепными картинами из ее спальни или с ларцом, который, как вы рассказывали, многие века принадлежал ее семье, и с ее украшениями.
— Сейчас не время предаваться сантиментам, — резким от напряжения голосом произнес лорд Хейвуд.
Снова в кабинете повисла тишина. Наконец Лалита заговорила:
— Как вы думаете, может быть, в Лондоне…осталось что-нибудь еще, что ваш поверенный не внес… в тот список?
— Именно это я и собираюсь проверить. Я также собираюсь выставить Хейвуд-хауз на рынок недвижимости — разумеется, не для продажи, я не имею права этого делать, — но, может быть, кто-то захочет снять дом.
Однако он сам прекрасно понимал, какой слабой была надежда на это, да и Лалита думала так же.
Она часто слышала еще до того, как приехала сюда, в поместье Хейвудов, что сейчас очень многие люди пытаются сдать в аренду свои лондонские дома, так как для них стало непомерным бременем содержать даже один большой особняк, не говоря уже о двух — городском доме и загородном.
Затем она умоляюще посмотрела на лорда Хейвуда и, чуть запинаясь, сказала:
— У меня с собой есть… кое-какие драгоценности, которые принадлежали моей матери. Я собиралась… я бы хотела просить вас… продать их для меня… как-нибудь… но я предполагала… может быть, вы бы согласились… принять их от меня взаймы…до тех пор, пока они не понадобятся мне самой.
Лалита боялась, что он разгневается, но он лишь улыбнулся.
— Я высоко ценю то, что вы пытаетесь помочь мне в решении моих проблем, — сказал он, продолжая тепло улыбаться, — но, моя дорогая девочка, вы должны в первую очередь побеспокоиться о себе самой. Поверьте мне, вам понадобится каждый пенни, который у вас есть, если вы не собираетесь возвращаться домой.
— Вы же знаете, я не могу этого сделать, — грустно ответила Лалита. — Но… если мне не придется уезжать отсюда… тогда мне не нужны будут деньги.
— Ну вот, мы вернулись к тому, с чего начали, — вздохнув, сказал лорд Хейвуд. — Вы ведь знаете, что я по этому поводу думаю.
— Слишком хорошо! Но, если у вас есть хоть капелька здравого смысла, вы поймете, что мое предложение очень целесообразно и вполне осуществимо.
— Оно совершенно нецелесообразно. Может быть, я и беден, но у меня, по крайней мере, еще осталась гордость.
— Гордость до добра не доведет.
Лорд Хейвуд ничего ей не ответил. Он в задумчивости прошелся по комнате и, подойдя к окну, уставился невидящим взором на плывущие за окном облака. Лалита сердцем чувствовала, что происходит сейчас в его душе, какие вопросы его мучают. И главным был вопрос, что делать со всеми этими людьми, которые зависели от него и которые сейчас, после войны, когда баснословно выросли цены на все товары и продукты, едва могли рассчитывать выжить на свою скромную пенсию.
Правда, в графстве существовали работные дома, но даже самые последние бедняки всеми силами старались избежать этого страшного места. Еще до того, как лорд Хейвуд покинул страну, он не раз слышал жуткие рассказы о том, как обращаются с их обитателями. Эта тема постоянно тревожила общественность и давала пищу для критических и возмущенных статей в либеральной прессе.
И вот теперь он с отчаянием спрашивал себя, неужели он может отправить этих стариков и старух, всю жизнь проработавших на его семью, в работные дома и оставить их там доживать свой век в таких ужасных условиях.
— Мне необходимо достать хоть немного денег, — сказал он едва слышно.
— Предположим, вы продадите одну из картин, упомянутых в описи к завещанию, — спросила Лалита, — и, может быть, кое-что из фарфора. Что тогда произойдет?
— Сразу, как только это обнаружится, а рано или поздно это обязательно станет известно, — отвечал лорд Хейвуд, не поворачивая головы от окна, — я буду вынужден предстать перед магистратом и мне предъявят обвинение в воровстве. Скандал, который за этим обязательно последует, будет очень громким и навсегда ляжет темным пятном на мою репутацию.
Лалита тяжело вздохнула. Она прекрасно понимала, каким ударом для него могло бы стать подобное обвинение. Он был слишком честен и слишком благороден, чтобы пойти на это.
— Но вы ведь сумеете найти что-нибудь, что может принести хоть немного денег, — сказала она упавшим голосом.
— К сожалению, не много, а это значит, что надо искать какой-то другой выход из этого положения, — довольно резко возразил лорд Хейвуд. — Но так или иначе, завтра, как и намеревался, я еду в Лондон.
И словно больше не в силах вынести разговора на эту тему, он быстрым шагом вышел из комнаты.
Лалита, глядя в задумчивости ему вслед, потерла рукою лоб, совсем забыв о том, какие у нее грязные руки.
На протяжении всех трех дней, которые прошли со дня возвращения лорда Хейвуда в поместье, девушка постоянно чувствовала, как проблема денег тяжелым бременем давит ему на плечи.
Наконец она взяла длинный список включенных в наследство предметов, который лорд Хейвуд получил от своего поверенного, и обошла все комнаты в надежде найти хоть что-нибудь, незамеченное и не упомянутое в этом реестре. Однако в результате она лишний раз убедилась, что в доме не было практически ни одной вещи, не упомянутой в завещании.
— И как только ваш дедушка мог быть таким дотошным, — сказала она лорду Хейвуду. — Ведь он перечислил там все, вплоть до мелочей.
— Мои дед и бабушка были крупными коллекционерами, — отвечал он. — Думаю, мой отец довольно сильно напугал их, когда был еще молодым человеком, — что и вынудило их прибегнуть к подобной мере.
Лорд Хейвуд увидел, что Лалита не поняла его замечания и ждет объяснений, а поэтому добавил:
— Еще учась в Оксфорде, он проявил себя как необузданный игрок и, по их мнению, неисправимый мот.
— И поэтому они побоялись, что он продаст и пустит на ветер всю коллекцию, которую они столько лет собирали?
Лорд Хейвуд задумчиво кивнул.
— Когда его выгнали из университета, он приехал в Лондон, и там его дорогие экипажи и лошади служили постоянной темой для насмешек карикатуристов. За два года он умудрился спустить целое состояние за карточным столом.
— Теперь я понимаю, почему ваш дедушка решил, что не может доверить ему свои бесценные сокровища, собранные здесь, — кивнула Лалита.
— Мой дед бессчетное число раз оплачивал его карточные долги и каждый раз уговаривал его образумиться, но отец продолжал свои кутежи и экстравагантные выходки почти до самой смерти.
Голос лорда Хейвуда зазвучал чуть более резко, когда он с горечью добавил:
— Именно поэтому я сейчас и оказался в таком положении.
— Но все же вы можете жить в этом великолепном доме, полном настоящих сокровищ.
— И умирать здесь от голода! Не очень веселая перспектива, что и говорить!
— Но, наверное, вам еще менее понравилась бы мысль жить в маленьком полуразвалившемся домике или оказаться вообще без крыши над головой, — возразила Лалита.
Лорд Хейвуд улыбнулся ее горячности.
— Полагаю, что я смог бы найти какой-нибудь пустующий дом, который покинули хозяева, — с иронией ответил он.
Лалита сверкнула глазами.
— Теперь вы допускаете, что для меня было единственным выходом скрываться здесь? Ведь если бы вы не вернулись, никто так никогда и не узнал бы обо мне.
— Вы вряд ли смогли бы жить здесь годами, общаясь с одними лишь мышами.
— Но именно так мне и представлялась дальнейшая жизнь, пока вы не появились в моей спальне. Для меня это был самый настоящий шок! — тряхнула головой Лалита.
— Для меня тоже, — усмехнулся лорд Хейвуд. — И немалый!
Несмотря на его видимое недовольство, Лалита, со свойственной ей интуицией, чувствовала, что ее присутствие помогает лорду Хейвуду легче переносить горечь своих забот. Было очевидно, что она помогает ему держаться и не падать духом. Эту догадку подтвердил не кто иной, как Картер.
— Если вы меня спросите, — заявил он, когда Лалита как-то заговорила с ним на кухне, — то я вам скажу, это просто замечательно, что у полковника теперь есть человек, на которого он может поворчать и с которым может поделиться своими горестями.
— Я тоже так думаю, — отозвалась Лалита.
— Все-таки это глупейшая штука, — продолжил Картер. — Весь дом набит золотом, как говорится, и никто из нас не смеет даже пальцем прикоснуться ко всему этому богатству.
— Все это очень расстраивает его светлость, но он в первую очередь беспокоится не о себе, а о тех людях, которые от него зависят.
— Он уж всегда такой, — согласился с ней Картер. — Во всем полку не было другого такого офицера, как полковник Вуд. Всегда думал только о своих людях, никогда о себе. И они тоже готовы были за него и в огонь и в воду!
— Так же, как и вы сами. Картер, не так ли? — спросила ласково Лалита.
Накануне, когда Лалита зашла на кухню, она обнаружила, что Картер собирается отправиться на соседнюю ферму, чтобы купить каких-нибудь продуктов. Девушка застала его в тот момент, когда он с невеселым видом пересчитывал деньги, что лежали в ящике буфета, те самые, которые дал ему лорд Хейвуд.
С заговорщицким видом Лалита спросила его:
— Послушайте, Картер, если я кое-что предложу вам, вы можете пообещать, что ничего не скажете его светлости?
— В зависимости от того, что это такое, мисс, — отвечал верный Картер.
— Когда я убежала из дома, — отвечала девушка, — я взяла с собой достаточно денег, ведь я не такая глупая, чтобы рассчитывать, что смогу обойтись без них.
Увидев, что Картер при этих ее словах весь превратился в слух, Лалита продолжала:
— Я говорила его светлости, что могу за себя заплатить, но он, конечно, отказался из-за того, что я женщина. Но даже женщины должны что-то есть и при этом платить за еду.
— Не собираюсь с вами спорить, — кивнул Картер.
— Вот почему, — продолжала Лалита, — я намерена заплатить за себя, но так, чтобы его светлость об этом ничего не узнал.
Она подумала, что Картер может отказаться, поэтому быстро добавила:
— Конечно, я могла бы сама пойти и купить продукты, но это было бы опасно, ведь тогда люди увидят, что я здесь, и сплетни быстро облетят всю округу, поэтому было бы лучше, если бы вы сделали это вместо меня.
— Его светлость с меня с живого шкуру спустит, если только прослышит об этом, — покачал головой Картер, нерешительно глядя на Лолиту.
— Поэтому нам надо быть умнее и сделать так, чтобы он ничего не узнал, — произнесла девушка уверенным тоном.
С этими словами она положила три соверена на кухонный стол, полагая, что против такого аргумента Картер вряд ли устоит.
— Когда вы все это потратите, ядам вам еще. Мне кажется, совершенно необходимо, чтобы его светлость питался как следует, а мясо, я уверена, стоит слишком дорого.
Картер взглянул на соверены, и глаза его блеснули.
— Пожалуйста, не говорите ничего его светлости, — продолжала настаивать Лалита. — Он сильный человек, но он себя совсем не щадит, а вы ведь знаете, что ему, так же как Ватерлоо и Победителю, нужна хорошая еда, чтобы поддержать силы.
— Уж я, думаю, смог бы стащить немного овса для наших лошадок, — сказал Картер, — но только эти люди, что на ферме, такие же бедняки, как и мы.
— Сейчас очень многие крестьяне переживают тяжелые времена по всей стране, — отозвалась Лалита. — Но, как сказал его светлость, мы должны платить за себя. Именно так я и намереваюсь всегда поступать, а поскольку у меня есть деньги, в этом не будет никаких затруднений.
Ее слова, очевидно, развеяли последние сомнения Картера. Очень поспешно, словно боясь, что его кто-то может остановить, он схватил со стола соверены и спрятал их в карман.
— Помоги мне, боже, если его светлость прознает! — сказал он. — Но только, если он что будет мне говорить, я скажу ему, что и Адам не устоял перед искусительницей Евой!
— Старое как мир оправдание всех мужчин! — смеясь, ответила Лалита.
Она была очень рада, что все вышло так, как она хотела.
Девушка рассудила, что лорд Хейвуд, как и большинство мужчин, скорее всего не станет задумываться над тем, откуда взялась еда и сколько она стоит, и, конечно, оказалась права.
За обедом прошлым вечером лорд Хейвуд с большим аппетитом съел внушительную порцию жареного мяса и, покончив с едой, со вздохом удовлетворения сказал:
— Превосходно, Картер! Недаром я считал тебя лучшим поваром в нашем полку. Я всегда боялся, что тебя заберут готовить в офицерскую столовую.
— Меня вскорости бы выгнали оттуда, милорд, — заявил Картер, сверкнув улыбкой. — Двух обедов было бы достаточно, чтобы они поняли, что я им не подхожу. Я не мастак готовить всякие изысканные блюда.
Лорд Хейвуд весело рассмеялся.
— Не могу с тобой согласиться. По-моему, ты повар по призванию. Мисс Лалита и я хотели бы выразить тебе свою благодарность за твое искусство, мясо было просто восхитительно!
Убирая то, что осталось, со стола, Картер незаметно подмигнул Ладите.
При этом девушка подумала, что для слуги его светлости это было не совсем подобающее поведение. Впрочем, сейчас она была довольна, так как вкусная сытная еда да вдобавок бутылка хорошего вина из погреба должны были привести его светлость в благодушное настроение.
После обеда они сидели в кабинете, и его светлость даже ни разу не упомянул о том, что она должна немедленно уезжать отсюда. Вместо этого он принялся строить планы, как сделать этот кабинет более удобным, перенеся сюда кое-какие вещи из других салонов.
Он даже был готов Поменять одну из картин, которые висели здесь, на ту, что очень понравилась Ладите. Она висела в другой комнате, которой они пока не собирались пользоваться.
— Завтра я собираюсь выбрать несколько других украшений для каминной полки, — сказала она, — и принести из Большого салона те восхитительные вещицы из дрезденского фарфора, чтобы украсить столик в углу.
Он ни слова не возразил ей и только улыбнулся. Лалита же с тайным удовольствием вновь подумала, что причина этой необыкновенной снисходительности с его стороны кроется в такой простой вещи, как хороший обед.
— Я бы хотела кое о чем вас спросить, — заявила она на следующий день за завтраком.
— Да, и о чем же?
Лорд Хейвуд задал этот вопрос весьма рассеянным тоном, так как в этот момент все его внимание было распределено между газетой, которую он читал, и яичницей с беконом.
Картер принес газету из деревни. Она вышла несколько дней назад, но, раскрыв ее, лорд Хейвуд обнаружил, как долго он на самом деле был оторван от всех событий, происходящих в стране. Собственные проблемы заслонили от него весь остальной мир.
— Вы знаете, я уже говорила вам об этом, — начала Лалита неуверенно, — что я взяла с собой всего три платья, два в саквояже и одно то, что на мне было надето.
— Да, вы, кажется, говорили мне об этом, — рассеянно отвечал лорд Хейвуд, не отрываясь от газеты.