Страница:
Кассия проехала почти милю, прежде чем маркиз и Перри догнали ее. Перри тоже выглядел счастливым и совсем молодым. Теперь настала его очередь возглавлять маленькую кавалькаду, и они, перепрыгнув через несколько изгородей, наконец очутились в поле, где обнаружили куда более высокую ограду.
Маркиз, нахмурившись, заявил:
— Думаю, леди Фокон, вам не стоит пытаться ее одолеть.
При этом он обернулся, и Кассия взглянула на него едва ли не впервые за сегодняшний день. Он и лошадь словно слились, и походили на ожившее мифологическое существо — кентавра. Она живо представила его в тяжелых рыцарских доспехах и панцире, с длинным двуручным мечом, щитом в форме ромба и шлеме. Сейчас он ринется на врага…
Кассия тряхнула головой, стараясь вернуться к действительности.
— Поверьте, я так давно ждала подобного приключения! — воскликнула она. — Даже не пытайтесь меня остановить!
Она собралась, готовясь к прыжку, и Тандерболт птицей перелетел через забор. И потом они мчались галопом бок о бок, беря одно препятствие за другим. Маркиз, очевидно, больше не волновался за нее. Только когда все повернули к дому, Кассия нашла в себе силы сказать:
— Спасибо… спасибо вам! Не помню, когда еще я была так счастлива!
— Я только что хотел сказать то же самое, — согласился Перри, — и жалею лишь о том, что не могу позволить себе иметь подобных лошадей.
— А по-моему, ничего особенного, — заметил маркиз, — и те, что стоят в конюшнях у меня дома, намного лучше.
— Да вы просто хвастаете! — воскликнула Кассия. — Ни один конь не может превзойти Тандерболта!
— Придется доказать правоту моих слов, — ответил маркиз, — но об этом мы поговорим позднее.
Кассия не поняла, что имеет в виду француз, и сказала себе, что не испытывает особого желания говорить с ним. Он шокировал ее, и Перри был прав, говоря, что маркиз не из тех людей, в обществе которых позволительно бывать молодой девушке. Однако Кассия вынуждена была признаться, что и лошади, и сам хозяин привнесли нечто новое и волнующее в ее жизнь. И когда он уедет, оставив их одних, Кассия, конечно, будет еще долго грезить о том, как она скачет на Тандерболте. И, наверное, против воли будет постоянно перебирать в памяти все, о чем они говорили с маркизом.
— Он норманн, а все норманны — язычники, — в отчаянии подумала девушка и, взглянув на него, посчитала, что ни один человек на свете не может выглядеть столь величественно. Настоящий завоеватель!
— Ваша земля плохо возделана, — неожиданно обронил маркиз.
— Вы правы, — отозвался Перри, — но пока мне не по карману обрабатывать ее как следует.
— Неужели вы действительно так бедны? Весь дом увешан прекрасными и, без сомнения, ценными картинами.
— Покажите мне ту, которая не подлежит отчуждению, — вздохнул Перри, — и буду счастлив продать ее вам.
— Простите, как глупо с моей стороны! Совсем забыл, что у англичан принят закон о майорате! Все отходит старшему сыну!
Последовало молчание, и наконец маркиз добавил:
— Надеюсь, по крайней мере ожерелье, за которым я приехал, продается?
— Что, должен сказать, чрезвычайно огромная удача для меня, — ответил Перри.
— Тогда мы посмотрим его днем и, если вы еще не устали от прогулки, можем размять остальных трех коней.
Кассия восторженно вскрикнула.
— О пожалуйста, давайте так и сделаем, — умоляюще попросила она. — Завтра вы уедете и у меня останется только бедный старый Доббин, а он такой неповоротливый, что мне гораздо быстрее добраться до деревни пешком!
— Какая печальная история, — рассмеялся маркиз, — однако уверен, что ваш муж сможет все уладить.
Поняв, что он имеет в виду продажу ожерелья, девушка пояснила:
— Перри хочет, чтобы я поехала в Лондон, посещала балы и была представлена королеве, но имей я такую лошадь, скорее отказалась бы от всего, осталась дома и каждый день ездила бы на прогулки.
— Значит, это ваше самое заветное желание, — кивнул маркиз. — А вам известно, что всего можно добиться одной лишь силой воли?
— Хотелось бы верить, — покачала головой Кассия, — но иногда это так… трудно.
И, не успев хорошенько подумать, добавила:
— Вам все легко, потому что вы норманн, а норманны всегда выходили победителями.
Маркиз весело улыбнулся:
— Так вы считаете меня победителем?
— Тяга к битвам у вас в крови.
— Откуда вы знаете это?
— Читала о норманнах в энциклопедии, — честно призналась Кассия.
— Так вы интересовались мной или норманнами? — осведомился маркиз.
Кассия взглянула на него, и выражение в синих глазах заставило ее поскорее отвернуться. Она вспомнила о том, что обнаружила в прошлую ночь, когда возвращалась из библиотеки, и, не отвечая, тронула коня хлыстом. Тандерболт рванулся к дому. Прошло некоторое время, прежде чем мужчины присоединились к ней.
Кассия намеревалась подать совсем легкий обед, поскольку Бетси, несомненно, и без того уже устала, а впереди еще был ужин. И сейчас, спешившись, девушка немедленно отправилась на кухню. Она как раз успела сделать приправу к салату, снять с огня первое блюдо, которое начала готовить Бетси, и добавить масла к совсем позабытым овощам, когда обнаружила, что не успела переодеться.
Сняв жакет и шляпку, она направилась в столовую в одной блузке и юбке от амазонки, в которых выглядела совсем молодой и необычайно прелестной. Избегая взгляда маркиза, Кассия поздоровалась с мадам де Сальре и подумала, что выглядит почти нелепо в сравнении с француженкой. Мадам де Сальре, только что выплывшая из спальни, надела туалет с необъятными юбками, совсем недавно вошедшими в моду. Отделка подола, кружева, бархатные вставки — во всем просматривалась рука знаменитого французского портного.
Мадам выглядела так, словно пять минут назад сошла с портрета, и осмотрела Кассию сначала с удивлением, а потом с пренебрежением, заставившим девушку ощутить себя маленькой и ничтожной. Не обращая внимания на хозяйку, она вновь, как и прошлой ночью, начала флиртовать с мужчинами. Таким отточенным искусством кокетства способны владеть лишь француженки!
И поэтому Кассия не делала никаких попыток вступить в разговор, зная, что часть беседы попросту не поймет, и не желая понимать все остальное. Она ясно видела, что мадам де Сальре из тех, кого слуги именуют «блудницами» и «падшими женщинами», и теперь девушке казалось, что предки с величайшим неодобрением взирают на происходящее со стен столовой.
Но в этот момент у Кассии появилось пугающее ощущение, что маркиз смотрит на нее и читает мысли, словно в раскрытой книге.
— Вы не рассказали нам, месье, о своем замке в Нормандии, — поспешно сказала она. — Это норманнская крепость?
— Боюсь, что нет. Несколько веков назад на этом месте действительно стояла крепость, но теперь ее заменил замок, который; думаю, вам понравится, когда вы его увидите.
Вряд ли мы вообще побываем во Франции, вздохнула про себя Кассия.
Вслух же она выдавила:
— Мои родители… рассказывали мне о французских замках и о том, как они были красивы до революции. Однако Нормандия, мне кажется, не слишком сильно пострадала.
— Конечно, не так, как центр Франции, особенно окрестности Парижа, — согласился маркиз.
И снова выражение его глаз смутило Кассию, и она быстро сменила тему:
— Ну вот, все пообедали, и теперь я пойду оденусь для прогулки верхом, чтобы не заставлять вас ждать.
— Верхом?! — воскликнула мадам де Сальре. — Неужели вы снова собираетесь' скакать по лугам и полям? Но, Вер, как ты можешь быть таким злым и упрямым?!
— Три лошади застоялись, — заметил маркиз, — и нуждаются в хорошей пробежке.
— Лошади! Лошади! Одни лишь лошади! Нам, бедным женщинам, скоро придется отрастить еще две ноги, чтобы соперничать с лошадьми!
— Могу лишь заметить, мадам, — вмешался Перри, — что вы и с двумя ножками способны затмить всех и вся!
Мадам де Сальре улыбнулась ему:
— Merci, mon brave![7] Вы очень добры и поддерживаете меня как можете, чего не скажешь о господине маркизе!
Она окинула маркиза кокетливым взглядом, словно бросая ему вызов. Однако тот, иронически скривив губы, ответил:
— Ивонн, вы же не любите лошадей, и поэтому мы предоставляем вам развлекать наши сердца и умы, а самим нам останется лишь упражнять тела.
— Я могу предложить другие способы подобных упражнений, — заметила мадам де Сальре и так усмехнулась, что даже Кассия поняла значение этой фразы и, поднявшись из-за стола, объявила голосом, который и в ее собственных ушах звучал слишком громко и резко:
— Обед окончен. Думаю, гостям будет куда удобнее в гостиной!
Она шагнула к двери и, прежде чем маркиз успел открыть ей дверь, скользнула за порог и быстро пошла по коридору. От всех этих намеков и недомолвок мадам Кассия чувствовала себя облитой грязью с ног до головы.
— Ненавижу ее! — прошептала девушка, поднимаясь по лестнице.
Только оказавшись в спальне, она вспомнила, что маркиз еще не видел ожерелья. Если оно предназначено для мадам де Сальре и не понравится ей, возможно, маркиз откажется покупать его.
— Помоги мне… мама… не терять голову… из-за этого, — молилась девушка, — но это так несправедливо… и портит все… что ты сделала таким… прекрасным…
Надевая шляпку и жакет, она думала о том, что, возможно, не стоит ей сегодня сопровождать маркиза и Перри. Но искушение еще раз прокатиться на великолепном коне было слишком сильным.
Спустившись, она, к своему удивлению, обнаружила, что, кроме маркиза, в гостиной никого нет.
— Где Перри? — спросила Кассия.
— Ваш муж, как идеальный хозяин, не смог оставить мадам де Сальре в одиночестве и повез ее прокатиться в фаэтоне.
— Зачем он сделал это?! — в ужасе вскричала Кассия. — Он так радовался сегодня утром, а ведь больше ему не представится возможности воспользоваться вашим любезным разрешением!
— Обещаю, что такая возможность у него будет.
— Но… каким образом? — без обиняков спросила Кассия.
— Я отвечу на это немного позже, — объяснил маркиз. — Но, возможно, вам в действительности не понравилось, что он сопровождает мадам де Сальре?
— О нет, раз ему так хочется, — не задумываясь ответила Кассия. — Но я уверена, что Перри предпочел бы проехаться верхом.
Но про себя она решила, что спорить не имеет смысла и Перри все равно поступит, как пожелает.
Отвернувшись, девушка вышла на крыльцо, не обратив внимания на пристальный взгляд маркиза. Сев на коней, они отправились той же дорогой, что сегодня утром. Только когда все препятствия были взяты и лошади пошли шагом, маркиз заговорил:
— Я видел много женщин-наездниц, но вы, без преувеличения, лучшая из всех.
— Если вы говорите правду, — ответила Кассия, — то комплимента приятнее я ни от кого не слыхала.
— Трудно поверить этому, — покачал головой маркиз, — так же как и тому, что вы сказали утром, — будто это самые счастливые часы в вашей жизни.
— Но я не лгала! — горячо воскликнула Кассия. — Никогда не думала, что сяду на такую великолепную лошадь или смогу так легко перескочить через любую ограду.
— Но я думал, что самым счастливым днем в вашей жизни был день свадьбы!
Слишком поздно поняла Кассия, что в который раз выдала себя и показалась маркизу слишком восторженной.
— Это совсем другое, — пристыженно пробормотала она, помолчав.
— Но почему?
Кассия никак не могла найти подходящего ответа, и, немного подождав, маркиз продолжал:
— Вы сбиваете меня с толку и одновременно ставите в тупик. Я нахожу вас чрезвычайно интригующей.
Эти слова так поразили Кассию, что она повернулась к нему и покраснела от смущения, заметив, с каким выражением маркиз смотрит на нее.
— Думаю, нам следует вернуться обратно, — решила она.
— Но вы не можете вечно убегать, — заметил маркиз.
— Кто сказал, что я убегаю?
— Но ведь вы именно так и поступаете, и именно этому я хочу помешать.
— Но почему?
— Как я уже сказал, вы интригуете меня. И отличаетесь от всех англичанок, которых я знал, как небо от земли… ваша красота поистине несравненна.
— Уверена, что подобные вещи вы говорили до меня сотням женщин, — небрежно бросила Кассия.
Маркиз нахмурился:
— Вы прекрасно знаете, что я говорю правду, поскольку умеете читать мои мысли так же хорошо, как я способен читать ваши! И понимаете, что я не собирался льстить вам!
Кассия, онемев от изумления, смотрела на него и не могла отвести взгляда. Да, он не ошибся: она может читать его мысли, и они каким-то образом разговаривают друг с другом без слов.
Наконец девушка с трудом выдохнула:
— Пожалуйста… Перри… предостерегал меня относительно вас… и вы меня пугаете!
— Потому что я совсем не такой, каким вы представляли меня?
— Наверное, потому что вы норманн и я никогда не встречала вам подобного, и кроме того, если вы считаете, что я иная, чем все, то и вы ни на кого не похожи!
— Вы другая, — тихо ответил маркиз, — потому что я прекрасно понимаю смысл любой вашей фразы, и мне тоже не приходится что-либо вам объяснять. Нам нет нужды в долгих выяснениях отношений.
— Но так не должно быть! Это недопустимо! Мы не должны говорить на столь опасные темы!
— На самом деле вы испуганы потому, что мы думаем одинаково и это ясно нам обоим.
Голос звучал едва слышно, но Кассия чувствовала, что маркиз сейчас искренен и в словах его не было ни капли желания пофлиртовать. И тогда она, окончательно растерявшись, боясь собственных чувств, сделала единственное, что пришло в голову, — пришпорила лошадь и помчалась домой так быстро, как могла, и, хотя маркиз не отставал, ни разу не посмотрела в его сторону, ничего не сказала.
Слуги маркиза ожидали их у крыльца. Кассия натянула поводья, спрыгнула на землю и, не дожидаясь маркиза, вбежала в холл, но подняться по лестнице не успела. Маркиз поймал ее за руку и заставил повернуться лицом к себе.
— Почему вы снова ускользаете?
— Я уже дала вам ответ!
— Так вы все-таки испугались? Но почему? Представьте, что мы взобрались на вершину горы или пересекли пустыню и обнаружили, что за ней расстилается еще одна пустыня или возвышается следующая гора! Не думайте об этом как о чем-то физически устрашающем!
Он сжал плечи Кассии так, что девушка не могла шевельнуться, чувствуя, что маркиз словно гипнотизирует ее вкрадчивой речью, однако одновременно остро ощущая его прикосновение.
Маркиз долго глядел на нее и наконец сказал:
— Продолжайте избегать меня, если хотите! Но помните: я норманн, и если поймаю вас, спасения не будет!
Смысл его слов с трудом доходил до девушки, но она, словно загипнотизированная, продолжала смотреть в эти чуть прищуренные синие глаза. Наконец маркиз круто повернулся и отошел. Кассия сверхчеловеческим усилием заставила себя оторвать ноги от пола и подняться по лестнице в спальню.
Перри, вернувшись с прогулки, ничего не рассказывал сестре, хотя, кажется, совсем не жалел о том, что упустил возможность еще раз проехаться верхом на великолепной лошади маркиза. Кассии, однако, показалось, что брат выглядит весьма довольным собой. Мадам де Сальре, напротив, вызывающе поглядывала на маркиза, словно получила в чем-то над ним преимущество.
В четыре часа все собрались в гостиной за чайным столом. Кассия решила хотя бы таким способом занять гостей, независимо от того, хотят они пить чай или нет. Маркиз с удовольствием ел сандвичи с огурцом, признавшись, что очень их любит, но гостья лишь отпила немного чая и пренебрежительно сморщила носик. Перри вел себя так, словно ужасно проголодался, но Кассия знала, что на самом деле брат просто выжидает подходящего момента, когда можно будет принести ожерелье. Наконец маркиз допил чай и сказал:
— Ну, Фокон, где же сокровище, которое вы обещали нам показать? И кроме того, я уверен, что Ивонн захочется узнать, как удалось графине де ла Мотт вызвать величайший скандал, когда-либо разразившийся во Франции.
— Ах, оставьте! Я все это уж слышала раньше, — заметила мадам де Сальре, — и всегда считала ее просто дурочкой! Как можно допустить, чтобы тебя поймали с поличным?!
Маркиз засмеялся:
— Кажется, ты только сейчас изрекла одиннадцатую заповедь: «Если уж воруешь, сделай все, чтобы не попасться».
— По крайней мере она ухитрилась спасти остатки кораблекрушения, — продолжала мадам де Сальре, — так что мне хотелось бы поскорее увидеть ожерелье и узнать, стоило ли оно таких интриг и усилий.
— По-моему, нет! — вмешалась Кассия. — Графиню заключили в темницу, и хотя она сбежала в Лондон, но так и не сумела вернуться на родину и умерла на чужбине.
— Зато она, несомненно, утешилась с каким-нибудь красавцем англичанином, — усмехнулась мадам де Сальре, глядя при этом на Перри.
Не оставалось никакого сомнения в том, что и он находил ее неотразимой, поскольку выражение его глаз было слишком красноречивым. Но Кассия не выказывала ни малейшей тревоги или ревности, и маркиз, немного выждав, спросил:
— Так где же ожерелье? Мы ждем! Перри быстро вскочил:
— Сейчас принесу.
Он направился в свою спальню, где, как знала Кассия, в тайнике, известном только главе семьи, хранилось ожерелье. Но, говоря по правде, Перри давно успел показать Кассии тайник на случай, если возникнет необходимость спрятать ожерелье в другом месте, когда он будет в отлучке.
В ожидании Перри мадам де Сальре протянула маркизу изящные ручки и томно осведомилась:
— Ты скучал по мне, мой очаровательный непредсказуемый cher ami[8]?
— Конечно, — небрежно бросил маркиз, не делая попыток прикоснуться к длинным пальчикам.
— В таком случае, если очень мило попросишь, конечно, я готова забыть все и простить тебя за то, что ты был так недобр ко мне прошлой ночью.
Она говорила по-французски, но и представить не могла, что Кассия способна понять ее, и маркиз ответил на том же языке:
— Думаю, лучше обсудить это, когда мы останемся наедине.
Мадам де Сальре коротко рассмеялась:
— Надеюсь, ты не воображаешь, что эти узколобые англичане, вечно твердящие о превосходстве их страны над остальными, способны изучить какой-то другой язык? Но, как ты уже сказал, когда мы останемся одни, я так и быть перестану сердиться на тебя за то, чего ты не сделал, хотя предпочитаю выказать свою благодарность за то, что ты еще сделаешь!
Кассия неожиданно поняла, о чем толкует француженка. Ясно как день, что маркиз вчера не захотел остаться с мадам де Сальре, и эта мысль почему-то сделала девушку необыкновенно счастливой. Солнечные лучи, проникавшие сквозь окна, рассыпали по ковру сотни бриллиантовых осколков, а в саду громко запели птицы.
Но тут Кассия спросила себя, почему неожиданно стала столь понятливой и откуда такая уверенность в том, что маркиз просто зашел пожелать приятельнице доброй ночи, но не лег с ней в одну постель.
Девушка была очень невинна и жила крайне замкнуто, и хотя понятия не имела, что происходит между мужчиной и женщиной под покровом ночи, однако почему-то была твердо уверена: это, должно быть, нечто восхитительное и чудесное. В то же время, если любви нет, это может стать примитивным, пугающим и даже отвратительным удовлетворением низменных инстинктов.
Кассия отчетливо представляла, что браки между членами королевских фамилий и аристократических семейств Англии и Франции заключаются чаще всего по расчету. Но ее родители поженились по любви, и Кассия всегда считала, что в один прекрасный день тоже встретит избранника, мужчину своих грез. Ей и в голову не приходило, что можно выйти замуж из-за денег или высокого положения.
Однако девушка никак не могла взять в толк, почему мужчины преследуют женщин, не имея при этом намерения жениться. Они, очевидно, спали вместе и не придавали этому никакого особого значения. Правда, она не привыкла тратить время на подобные размышления, потому что эта тема совершенно ее не занимала. Но как же была шокирована Кассия, увидев вчера вечером маркиза, выходившего из комнаты мадам де Сальре! Потрясена и возмущена тем, что посчитала таким отталкивающе-уродливым. Теперь стало ясно, почему гостья так беззастенчиво флиртовала с Перри. Возможно, по ее же словам, она просто наказывала маркиза за то, что он не сделал прошлой ночью.
Кассия, к сожалению, не могла видеть сейчас выражения собственного лица, предательски выдававшего, о чем она думает. Маркиз хотел сказать что-то, но в эту минуту в гостиной появился Перри с большой кожаной шкатулкой в руках. Подойдя к маркизу, он поднял крышку и вручил ему шкатулку.
На черном бархате лежало знаменитое колье из бриллиантов, снятых с ожерелья Марии Антуанетты. Камни переливались в солнечных лучах, отбрасывая снопы слепящих искр.
На мгновение в комнате воцарилась мертвая тишина. Лишь мадам де Сальре осмелилась прервать молчание. Дрожащим от жадности голосом она воскликнула:
— Какая красота! Чудо! О, Вер, дорогой, мой великолепный возлюбленный, дай его мне!
Ее голос, казалось, уничтожил очарование минуты, лишившее маркиза дара речи. Уничтожающе взглянув на француженку с ледяным презрением в глазах, отчего он стал, как подумала Кассия, еще более внушительным и грозным, маркиз медленно закрыл крышку.
— Нет, — бросил он почти издевательски. — Нет, это не для вас!
Глава 4
Маркиз, нахмурившись, заявил:
— Думаю, леди Фокон, вам не стоит пытаться ее одолеть.
При этом он обернулся, и Кассия взглянула на него едва ли не впервые за сегодняшний день. Он и лошадь словно слились, и походили на ожившее мифологическое существо — кентавра. Она живо представила его в тяжелых рыцарских доспехах и панцире, с длинным двуручным мечом, щитом в форме ромба и шлеме. Сейчас он ринется на врага…
Кассия тряхнула головой, стараясь вернуться к действительности.
— Поверьте, я так давно ждала подобного приключения! — воскликнула она. — Даже не пытайтесь меня остановить!
Она собралась, готовясь к прыжку, и Тандерболт птицей перелетел через забор. И потом они мчались галопом бок о бок, беря одно препятствие за другим. Маркиз, очевидно, больше не волновался за нее. Только когда все повернули к дому, Кассия нашла в себе силы сказать:
— Спасибо… спасибо вам! Не помню, когда еще я была так счастлива!
— Я только что хотел сказать то же самое, — согласился Перри, — и жалею лишь о том, что не могу позволить себе иметь подобных лошадей.
— А по-моему, ничего особенного, — заметил маркиз, — и те, что стоят в конюшнях у меня дома, намного лучше.
— Да вы просто хвастаете! — воскликнула Кассия. — Ни один конь не может превзойти Тандерболта!
— Придется доказать правоту моих слов, — ответил маркиз, — но об этом мы поговорим позднее.
Кассия не поняла, что имеет в виду француз, и сказала себе, что не испытывает особого желания говорить с ним. Он шокировал ее, и Перри был прав, говоря, что маркиз не из тех людей, в обществе которых позволительно бывать молодой девушке. Однако Кассия вынуждена была признаться, что и лошади, и сам хозяин привнесли нечто новое и волнующее в ее жизнь. И когда он уедет, оставив их одних, Кассия, конечно, будет еще долго грезить о том, как она скачет на Тандерболте. И, наверное, против воли будет постоянно перебирать в памяти все, о чем они говорили с маркизом.
— Он норманн, а все норманны — язычники, — в отчаянии подумала девушка и, взглянув на него, посчитала, что ни один человек на свете не может выглядеть столь величественно. Настоящий завоеватель!
— Ваша земля плохо возделана, — неожиданно обронил маркиз.
— Вы правы, — отозвался Перри, — но пока мне не по карману обрабатывать ее как следует.
— Неужели вы действительно так бедны? Весь дом увешан прекрасными и, без сомнения, ценными картинами.
— Покажите мне ту, которая не подлежит отчуждению, — вздохнул Перри, — и буду счастлив продать ее вам.
— Простите, как глупо с моей стороны! Совсем забыл, что у англичан принят закон о майорате! Все отходит старшему сыну!
Последовало молчание, и наконец маркиз добавил:
— Надеюсь, по крайней мере ожерелье, за которым я приехал, продается?
— Что, должен сказать, чрезвычайно огромная удача для меня, — ответил Перри.
— Тогда мы посмотрим его днем и, если вы еще не устали от прогулки, можем размять остальных трех коней.
Кассия восторженно вскрикнула.
— О пожалуйста, давайте так и сделаем, — умоляюще попросила она. — Завтра вы уедете и у меня останется только бедный старый Доббин, а он такой неповоротливый, что мне гораздо быстрее добраться до деревни пешком!
— Какая печальная история, — рассмеялся маркиз, — однако уверен, что ваш муж сможет все уладить.
Поняв, что он имеет в виду продажу ожерелья, девушка пояснила:
— Перри хочет, чтобы я поехала в Лондон, посещала балы и была представлена королеве, но имей я такую лошадь, скорее отказалась бы от всего, осталась дома и каждый день ездила бы на прогулки.
— Значит, это ваше самое заветное желание, — кивнул маркиз. — А вам известно, что всего можно добиться одной лишь силой воли?
— Хотелось бы верить, — покачала головой Кассия, — но иногда это так… трудно.
И, не успев хорошенько подумать, добавила:
— Вам все легко, потому что вы норманн, а норманны всегда выходили победителями.
Маркиз весело улыбнулся:
— Так вы считаете меня победителем?
— Тяга к битвам у вас в крови.
— Откуда вы знаете это?
— Читала о норманнах в энциклопедии, — честно призналась Кассия.
— Так вы интересовались мной или норманнами? — осведомился маркиз.
Кассия взглянула на него, и выражение в синих глазах заставило ее поскорее отвернуться. Она вспомнила о том, что обнаружила в прошлую ночь, когда возвращалась из библиотеки, и, не отвечая, тронула коня хлыстом. Тандерболт рванулся к дому. Прошло некоторое время, прежде чем мужчины присоединились к ней.
Кассия намеревалась подать совсем легкий обед, поскольку Бетси, несомненно, и без того уже устала, а впереди еще был ужин. И сейчас, спешившись, девушка немедленно отправилась на кухню. Она как раз успела сделать приправу к салату, снять с огня первое блюдо, которое начала готовить Бетси, и добавить масла к совсем позабытым овощам, когда обнаружила, что не успела переодеться.
Сняв жакет и шляпку, она направилась в столовую в одной блузке и юбке от амазонки, в которых выглядела совсем молодой и необычайно прелестной. Избегая взгляда маркиза, Кассия поздоровалась с мадам де Сальре и подумала, что выглядит почти нелепо в сравнении с француженкой. Мадам де Сальре, только что выплывшая из спальни, надела туалет с необъятными юбками, совсем недавно вошедшими в моду. Отделка подола, кружева, бархатные вставки — во всем просматривалась рука знаменитого французского портного.
Мадам выглядела так, словно пять минут назад сошла с портрета, и осмотрела Кассию сначала с удивлением, а потом с пренебрежением, заставившим девушку ощутить себя маленькой и ничтожной. Не обращая внимания на хозяйку, она вновь, как и прошлой ночью, начала флиртовать с мужчинами. Таким отточенным искусством кокетства способны владеть лишь француженки!
И поэтому Кассия не делала никаких попыток вступить в разговор, зная, что часть беседы попросту не поймет, и не желая понимать все остальное. Она ясно видела, что мадам де Сальре из тех, кого слуги именуют «блудницами» и «падшими женщинами», и теперь девушке казалось, что предки с величайшим неодобрением взирают на происходящее со стен столовой.
Но в этот момент у Кассии появилось пугающее ощущение, что маркиз смотрит на нее и читает мысли, словно в раскрытой книге.
— Вы не рассказали нам, месье, о своем замке в Нормандии, — поспешно сказала она. — Это норманнская крепость?
— Боюсь, что нет. Несколько веков назад на этом месте действительно стояла крепость, но теперь ее заменил замок, который; думаю, вам понравится, когда вы его увидите.
Вряд ли мы вообще побываем во Франции, вздохнула про себя Кассия.
Вслух же она выдавила:
— Мои родители… рассказывали мне о французских замках и о том, как они были красивы до революции. Однако Нормандия, мне кажется, не слишком сильно пострадала.
— Конечно, не так, как центр Франции, особенно окрестности Парижа, — согласился маркиз.
И снова выражение его глаз смутило Кассию, и она быстро сменила тему:
— Ну вот, все пообедали, и теперь я пойду оденусь для прогулки верхом, чтобы не заставлять вас ждать.
— Верхом?! — воскликнула мадам де Сальре. — Неужели вы снова собираетесь' скакать по лугам и полям? Но, Вер, как ты можешь быть таким злым и упрямым?!
— Три лошади застоялись, — заметил маркиз, — и нуждаются в хорошей пробежке.
— Лошади! Лошади! Одни лишь лошади! Нам, бедным женщинам, скоро придется отрастить еще две ноги, чтобы соперничать с лошадьми!
— Могу лишь заметить, мадам, — вмешался Перри, — что вы и с двумя ножками способны затмить всех и вся!
Мадам де Сальре улыбнулась ему:
— Merci, mon brave![7] Вы очень добры и поддерживаете меня как можете, чего не скажешь о господине маркизе!
Она окинула маркиза кокетливым взглядом, словно бросая ему вызов. Однако тот, иронически скривив губы, ответил:
— Ивонн, вы же не любите лошадей, и поэтому мы предоставляем вам развлекать наши сердца и умы, а самим нам останется лишь упражнять тела.
— Я могу предложить другие способы подобных упражнений, — заметила мадам де Сальре и так усмехнулась, что даже Кассия поняла значение этой фразы и, поднявшись из-за стола, объявила голосом, который и в ее собственных ушах звучал слишком громко и резко:
— Обед окончен. Думаю, гостям будет куда удобнее в гостиной!
Она шагнула к двери и, прежде чем маркиз успел открыть ей дверь, скользнула за порог и быстро пошла по коридору. От всех этих намеков и недомолвок мадам Кассия чувствовала себя облитой грязью с ног до головы.
— Ненавижу ее! — прошептала девушка, поднимаясь по лестнице.
Только оказавшись в спальне, она вспомнила, что маркиз еще не видел ожерелья. Если оно предназначено для мадам де Сальре и не понравится ей, возможно, маркиз откажется покупать его.
— Помоги мне… мама… не терять голову… из-за этого, — молилась девушка, — но это так несправедливо… и портит все… что ты сделала таким… прекрасным…
Надевая шляпку и жакет, она думала о том, что, возможно, не стоит ей сегодня сопровождать маркиза и Перри. Но искушение еще раз прокатиться на великолепном коне было слишком сильным.
Спустившись, она, к своему удивлению, обнаружила, что, кроме маркиза, в гостиной никого нет.
— Где Перри? — спросила Кассия.
— Ваш муж, как идеальный хозяин, не смог оставить мадам де Сальре в одиночестве и повез ее прокатиться в фаэтоне.
— Зачем он сделал это?! — в ужасе вскричала Кассия. — Он так радовался сегодня утром, а ведь больше ему не представится возможности воспользоваться вашим любезным разрешением!
— Обещаю, что такая возможность у него будет.
— Но… каким образом? — без обиняков спросила Кассия.
— Я отвечу на это немного позже, — объяснил маркиз. — Но, возможно, вам в действительности не понравилось, что он сопровождает мадам де Сальре?
— О нет, раз ему так хочется, — не задумываясь ответила Кассия. — Но я уверена, что Перри предпочел бы проехаться верхом.
Но про себя она решила, что спорить не имеет смысла и Перри все равно поступит, как пожелает.
Отвернувшись, девушка вышла на крыльцо, не обратив внимания на пристальный взгляд маркиза. Сев на коней, они отправились той же дорогой, что сегодня утром. Только когда все препятствия были взяты и лошади пошли шагом, маркиз заговорил:
— Я видел много женщин-наездниц, но вы, без преувеличения, лучшая из всех.
— Если вы говорите правду, — ответила Кассия, — то комплимента приятнее я ни от кого не слыхала.
— Трудно поверить этому, — покачал головой маркиз, — так же как и тому, что вы сказали утром, — будто это самые счастливые часы в вашей жизни.
— Но я не лгала! — горячо воскликнула Кассия. — Никогда не думала, что сяду на такую великолепную лошадь или смогу так легко перескочить через любую ограду.
— Но я думал, что самым счастливым днем в вашей жизни был день свадьбы!
Слишком поздно поняла Кассия, что в который раз выдала себя и показалась маркизу слишком восторженной.
— Это совсем другое, — пристыженно пробормотала она, помолчав.
— Но почему?
Кассия никак не могла найти подходящего ответа, и, немного подождав, маркиз продолжал:
— Вы сбиваете меня с толку и одновременно ставите в тупик. Я нахожу вас чрезвычайно интригующей.
Эти слова так поразили Кассию, что она повернулась к нему и покраснела от смущения, заметив, с каким выражением маркиз смотрит на нее.
— Думаю, нам следует вернуться обратно, — решила она.
— Но вы не можете вечно убегать, — заметил маркиз.
— Кто сказал, что я убегаю?
— Но ведь вы именно так и поступаете, и именно этому я хочу помешать.
— Но почему?
— Как я уже сказал, вы интригуете меня. И отличаетесь от всех англичанок, которых я знал, как небо от земли… ваша красота поистине несравненна.
— Уверена, что подобные вещи вы говорили до меня сотням женщин, — небрежно бросила Кассия.
Маркиз нахмурился:
— Вы прекрасно знаете, что я говорю правду, поскольку умеете читать мои мысли так же хорошо, как я способен читать ваши! И понимаете, что я не собирался льстить вам!
Кассия, онемев от изумления, смотрела на него и не могла отвести взгляда. Да, он не ошибся: она может читать его мысли, и они каким-то образом разговаривают друг с другом без слов.
Наконец девушка с трудом выдохнула:
— Пожалуйста… Перри… предостерегал меня относительно вас… и вы меня пугаете!
— Потому что я совсем не такой, каким вы представляли меня?
— Наверное, потому что вы норманн и я никогда не встречала вам подобного, и кроме того, если вы считаете, что я иная, чем все, то и вы ни на кого не похожи!
— Вы другая, — тихо ответил маркиз, — потому что я прекрасно понимаю смысл любой вашей фразы, и мне тоже не приходится что-либо вам объяснять. Нам нет нужды в долгих выяснениях отношений.
— Но так не должно быть! Это недопустимо! Мы не должны говорить на столь опасные темы!
— На самом деле вы испуганы потому, что мы думаем одинаково и это ясно нам обоим.
Голос звучал едва слышно, но Кассия чувствовала, что маркиз сейчас искренен и в словах его не было ни капли желания пофлиртовать. И тогда она, окончательно растерявшись, боясь собственных чувств, сделала единственное, что пришло в голову, — пришпорила лошадь и помчалась домой так быстро, как могла, и, хотя маркиз не отставал, ни разу не посмотрела в его сторону, ничего не сказала.
Слуги маркиза ожидали их у крыльца. Кассия натянула поводья, спрыгнула на землю и, не дожидаясь маркиза, вбежала в холл, но подняться по лестнице не успела. Маркиз поймал ее за руку и заставил повернуться лицом к себе.
— Почему вы снова ускользаете?
— Я уже дала вам ответ!
— Так вы все-таки испугались? Но почему? Представьте, что мы взобрались на вершину горы или пересекли пустыню и обнаружили, что за ней расстилается еще одна пустыня или возвышается следующая гора! Не думайте об этом как о чем-то физически устрашающем!
Он сжал плечи Кассии так, что девушка не могла шевельнуться, чувствуя, что маркиз словно гипнотизирует ее вкрадчивой речью, однако одновременно остро ощущая его прикосновение.
Маркиз долго глядел на нее и наконец сказал:
— Продолжайте избегать меня, если хотите! Но помните: я норманн, и если поймаю вас, спасения не будет!
Смысл его слов с трудом доходил до девушки, но она, словно загипнотизированная, продолжала смотреть в эти чуть прищуренные синие глаза. Наконец маркиз круто повернулся и отошел. Кассия сверхчеловеческим усилием заставила себя оторвать ноги от пола и подняться по лестнице в спальню.
Перри, вернувшись с прогулки, ничего не рассказывал сестре, хотя, кажется, совсем не жалел о том, что упустил возможность еще раз проехаться верхом на великолепной лошади маркиза. Кассии, однако, показалось, что брат выглядит весьма довольным собой. Мадам де Сальре, напротив, вызывающе поглядывала на маркиза, словно получила в чем-то над ним преимущество.
В четыре часа все собрались в гостиной за чайным столом. Кассия решила хотя бы таким способом занять гостей, независимо от того, хотят они пить чай или нет. Маркиз с удовольствием ел сандвичи с огурцом, признавшись, что очень их любит, но гостья лишь отпила немного чая и пренебрежительно сморщила носик. Перри вел себя так, словно ужасно проголодался, но Кассия знала, что на самом деле брат просто выжидает подходящего момента, когда можно будет принести ожерелье. Наконец маркиз допил чай и сказал:
— Ну, Фокон, где же сокровище, которое вы обещали нам показать? И кроме того, я уверен, что Ивонн захочется узнать, как удалось графине де ла Мотт вызвать величайший скандал, когда-либо разразившийся во Франции.
— Ах, оставьте! Я все это уж слышала раньше, — заметила мадам де Сальре, — и всегда считала ее просто дурочкой! Как можно допустить, чтобы тебя поймали с поличным?!
Маркиз засмеялся:
— Кажется, ты только сейчас изрекла одиннадцатую заповедь: «Если уж воруешь, сделай все, чтобы не попасться».
— По крайней мере она ухитрилась спасти остатки кораблекрушения, — продолжала мадам де Сальре, — так что мне хотелось бы поскорее увидеть ожерелье и узнать, стоило ли оно таких интриг и усилий.
— По-моему, нет! — вмешалась Кассия. — Графиню заключили в темницу, и хотя она сбежала в Лондон, но так и не сумела вернуться на родину и умерла на чужбине.
— Зато она, несомненно, утешилась с каким-нибудь красавцем англичанином, — усмехнулась мадам де Сальре, глядя при этом на Перри.
Не оставалось никакого сомнения в том, что и он находил ее неотразимой, поскольку выражение его глаз было слишком красноречивым. Но Кассия не выказывала ни малейшей тревоги или ревности, и маркиз, немного выждав, спросил:
— Так где же ожерелье? Мы ждем! Перри быстро вскочил:
— Сейчас принесу.
Он направился в свою спальню, где, как знала Кассия, в тайнике, известном только главе семьи, хранилось ожерелье. Но, говоря по правде, Перри давно успел показать Кассии тайник на случай, если возникнет необходимость спрятать ожерелье в другом месте, когда он будет в отлучке.
В ожидании Перри мадам де Сальре протянула маркизу изящные ручки и томно осведомилась:
— Ты скучал по мне, мой очаровательный непредсказуемый cher ami[8]?
— Конечно, — небрежно бросил маркиз, не делая попыток прикоснуться к длинным пальчикам.
— В таком случае, если очень мило попросишь, конечно, я готова забыть все и простить тебя за то, что ты был так недобр ко мне прошлой ночью.
Она говорила по-французски, но и представить не могла, что Кассия способна понять ее, и маркиз ответил на том же языке:
— Думаю, лучше обсудить это, когда мы останемся наедине.
Мадам де Сальре коротко рассмеялась:
— Надеюсь, ты не воображаешь, что эти узколобые англичане, вечно твердящие о превосходстве их страны над остальными, способны изучить какой-то другой язык? Но, как ты уже сказал, когда мы останемся одни, я так и быть перестану сердиться на тебя за то, чего ты не сделал, хотя предпочитаю выказать свою благодарность за то, что ты еще сделаешь!
Кассия неожиданно поняла, о чем толкует француженка. Ясно как день, что маркиз вчера не захотел остаться с мадам де Сальре, и эта мысль почему-то сделала девушку необыкновенно счастливой. Солнечные лучи, проникавшие сквозь окна, рассыпали по ковру сотни бриллиантовых осколков, а в саду громко запели птицы.
Но тут Кассия спросила себя, почему неожиданно стала столь понятливой и откуда такая уверенность в том, что маркиз просто зашел пожелать приятельнице доброй ночи, но не лег с ней в одну постель.
Девушка была очень невинна и жила крайне замкнуто, и хотя понятия не имела, что происходит между мужчиной и женщиной под покровом ночи, однако почему-то была твердо уверена: это, должно быть, нечто восхитительное и чудесное. В то же время, если любви нет, это может стать примитивным, пугающим и даже отвратительным удовлетворением низменных инстинктов.
Кассия отчетливо представляла, что браки между членами королевских фамилий и аристократических семейств Англии и Франции заключаются чаще всего по расчету. Но ее родители поженились по любви, и Кассия всегда считала, что в один прекрасный день тоже встретит избранника, мужчину своих грез. Ей и в голову не приходило, что можно выйти замуж из-за денег или высокого положения.
Однако девушка никак не могла взять в толк, почему мужчины преследуют женщин, не имея при этом намерения жениться. Они, очевидно, спали вместе и не придавали этому никакого особого значения. Правда, она не привыкла тратить время на подобные размышления, потому что эта тема совершенно ее не занимала. Но как же была шокирована Кассия, увидев вчера вечером маркиза, выходившего из комнаты мадам де Сальре! Потрясена и возмущена тем, что посчитала таким отталкивающе-уродливым. Теперь стало ясно, почему гостья так беззастенчиво флиртовала с Перри. Возможно, по ее же словам, она просто наказывала маркиза за то, что он не сделал прошлой ночью.
Кассия, к сожалению, не могла видеть сейчас выражения собственного лица, предательски выдававшего, о чем она думает. Маркиз хотел сказать что-то, но в эту минуту в гостиной появился Перри с большой кожаной шкатулкой в руках. Подойдя к маркизу, он поднял крышку и вручил ему шкатулку.
На черном бархате лежало знаменитое колье из бриллиантов, снятых с ожерелья Марии Антуанетты. Камни переливались в солнечных лучах, отбрасывая снопы слепящих искр.
На мгновение в комнате воцарилась мертвая тишина. Лишь мадам де Сальре осмелилась прервать молчание. Дрожащим от жадности голосом она воскликнула:
— Какая красота! Чудо! О, Вер, дорогой, мой великолепный возлюбленный, дай его мне!
Ее голос, казалось, уничтожил очарование минуты, лишившее маркиза дара речи. Уничтожающе взглянув на француженку с ледяным презрением в глазах, отчего он стал, как подумала Кассия, еще более внушительным и грозным, маркиз медленно закрыл крышку.
— Нет, — бросил он почти издевательски. — Нет, это не для вас!
Глава 4
Несколько секунд никто не произнес ни слова. И тут мадам де Сальре громко взвизгнула.
— О, как ты можешь быть таким бессердечным? — задыхаясь от гнева, кричала она. — Я отдала тебе свою любовь, всю душу, а ты жалеешь какое-то несчастное ожерелье!
Маркиз ничего не ответил, и обуреваемая чувствами француженка выплыла из комнаты, по-прежнему обвиняя его в жестокости и скупости. Оставшиеся с изумлением смотрели ей вслед.
— Я готов купить это ожерелье, Фокон, — спокойно объявил маркиз, — но с одним условием.
Кассии показалось, что сердце на миг перестало биться. Она была почти уверена, что маркиз посчитает цену слишком высокой и тогда Перри, конечно, откажется продать ожерелье в надежде на появление другого покупателя.
— Условием? — переспросил Перри, без всякого сомнения, тоже встревожившись, но маркиз снова открыл шкатулку и не отрываясь смотрел на ожерелье.
— Я хочу купить его, — пояснил он, — для музея в моем поместье, где хранятся экспонаты, связанные с революцией. Конечно, там находятся и мебель, и картины времен правления Людовика Пятнадцатого.
Кассия, затаив дыхание, внимательно слушала.
— Конечно, ожерелье может занять там почетное место, и я согласен заплатить те деньги, которые вы за него просите.
Кассия с трудом подавила восторженный крик и, даже не глядя на Перри, услышала, что тот тоже облегченно вздохнул. Напряжение, казалось, оставило его.
— Какое условие? — осведомился он после долгой паузы.
— Поскольку я хочу переменить оправу и сделать ее немного менее вычурной, то не смогу захватить ожерелье с собой во Францию, куда возвращаюсь на следующей неделе. Но я хочу, чтобы вы и ваша жена привезли его с собой, когда приедете ко мне в гости десятого июня.
— Десятого июня? — тупо повторил Перри.
— Я собираюсь устроить скачки, в которых, думаю, вы захотите участвовать, и, поскольку эти новые лошади так хорошо берут препятствия, можно также организовать и стипль-чез[9].
Лицо Перри зажглось восхищением. Но Кассия невольно охнула, и он немедленно вспомнил о существовании сестры.
— Мне бы очень хотелось приехать, — признался Перри, — но, думаю, Кассия не сумеет отлучиться — слишком много дел в имении. Кроме того, она уже приняла несколько приглашений от соседей и должна нанести несколько визитов.
Маркиз захлопнул крышку и положил шкатулку на маленький столик возле кресла, в котором сидел Перри.
— Я, конечно, готов понять, насколько занята ваша жена, — вздохнул он, — но в таком случае буду вынужден лишить себя удовольствия добавить ожерелье к своей коллекции.
И, поднявшись, медленно зашагал к двери. Перри умоляюще посмотрел на смертельно бледную Кассию. Все слова, казалось, застряли в глотке и никак не хотели слететь с языка. Наконец, взяв себя в руки, девушка пробормотала:
— Подождите, пожалуйста… мне действительно нужно навестить соседей… но я, конечно, смогу изменить свои планы.
Маркиз так же медленно повернулся.
— Уверены, что сумеете сделать это? — почти допрашивал он.
— С-совершенно уверена.
Взгляды их встретились, и девушка поняла: он с самого начала твердо знал, что добьется своего. Опять он вышел победителем, этот норманнский завоеватель, никогда не знающий поражений.
Устав от такой быстрой смены событий, Кассия поднялась к себе и, усевшись в кресле у окна, закрыла лицо руками.
Получилось! Все вышло! Теперь они владеют целым состоянием, хотя в то же время все, казалось, неожиданно усложнилось и положение стало почти невыносимым. Как она может ехать во Францию и жить в замке маркиза, разыгрывая роль жены Перри? И что делать с мадам де Сальре, по-прежнему бившейся в истерике в своей комнате?
— О, как ты можешь быть таким бессердечным? — задыхаясь от гнева, кричала она. — Я отдала тебе свою любовь, всю душу, а ты жалеешь какое-то несчастное ожерелье!
Маркиз ничего не ответил, и обуреваемая чувствами француженка выплыла из комнаты, по-прежнему обвиняя его в жестокости и скупости. Оставшиеся с изумлением смотрели ей вслед.
— Я готов купить это ожерелье, Фокон, — спокойно объявил маркиз, — но с одним условием.
Кассии показалось, что сердце на миг перестало биться. Она была почти уверена, что маркиз посчитает цену слишком высокой и тогда Перри, конечно, откажется продать ожерелье в надежде на появление другого покупателя.
— Условием? — переспросил Перри, без всякого сомнения, тоже встревожившись, но маркиз снова открыл шкатулку и не отрываясь смотрел на ожерелье.
— Я хочу купить его, — пояснил он, — для музея в моем поместье, где хранятся экспонаты, связанные с революцией. Конечно, там находятся и мебель, и картины времен правления Людовика Пятнадцатого.
Кассия, затаив дыхание, внимательно слушала.
— Конечно, ожерелье может занять там почетное место, и я согласен заплатить те деньги, которые вы за него просите.
Кассия с трудом подавила восторженный крик и, даже не глядя на Перри, услышала, что тот тоже облегченно вздохнул. Напряжение, казалось, оставило его.
— Какое условие? — осведомился он после долгой паузы.
— Поскольку я хочу переменить оправу и сделать ее немного менее вычурной, то не смогу захватить ожерелье с собой во Францию, куда возвращаюсь на следующей неделе. Но я хочу, чтобы вы и ваша жена привезли его с собой, когда приедете ко мне в гости десятого июня.
— Десятого июня? — тупо повторил Перри.
— Я собираюсь устроить скачки, в которых, думаю, вы захотите участвовать, и, поскольку эти новые лошади так хорошо берут препятствия, можно также организовать и стипль-чез[9].
Лицо Перри зажглось восхищением. Но Кассия невольно охнула, и он немедленно вспомнил о существовании сестры.
— Мне бы очень хотелось приехать, — признался Перри, — но, думаю, Кассия не сумеет отлучиться — слишком много дел в имении. Кроме того, она уже приняла несколько приглашений от соседей и должна нанести несколько визитов.
Маркиз захлопнул крышку и положил шкатулку на маленький столик возле кресла, в котором сидел Перри.
— Я, конечно, готов понять, насколько занята ваша жена, — вздохнул он, — но в таком случае буду вынужден лишить себя удовольствия добавить ожерелье к своей коллекции.
И, поднявшись, медленно зашагал к двери. Перри умоляюще посмотрел на смертельно бледную Кассию. Все слова, казалось, застряли в глотке и никак не хотели слететь с языка. Наконец, взяв себя в руки, девушка пробормотала:
— Подождите, пожалуйста… мне действительно нужно навестить соседей… но я, конечно, смогу изменить свои планы.
Маркиз так же медленно повернулся.
— Уверены, что сумеете сделать это? — почти допрашивал он.
— С-совершенно уверена.
Взгляды их встретились, и девушка поняла: он с самого начала твердо знал, что добьется своего. Опять он вышел победителем, этот норманнский завоеватель, никогда не знающий поражений.
Устав от такой быстрой смены событий, Кассия поднялась к себе и, усевшись в кресле у окна, закрыла лицо руками.
Получилось! Все вышло! Теперь они владеют целым состоянием, хотя в то же время все, казалось, неожиданно усложнилось и положение стало почти невыносимым. Как она может ехать во Францию и жить в замке маркиза, разыгрывая роль жены Перри? И что делать с мадам де Сальре, по-прежнему бившейся в истерике в своей комнате?