Картленд Барбара. Приключения в Берлине

   — Но тем не менее, — мягко сказал лорд Брэйдон, — я думаю, и вы нуждаетесь в заботе о вас.
   Лоилия рассмеялась.
   — Вы только подумайте, как невыносимо было бы мне жить с тетушками, вечно повторяющими: «Делай это, делай то», — или поучающими, как, например, одна из них: «Ты должна стараться, Лоилия, дорогая, вести себя как леди!»
   Она так уморительно изобразила тетю, что лорд Брэйдон, сам того не желая, рассмеялся, но, спохватившись, спросил:
   — Разве это так трудно — следовать ее совету?
   — Для меня — да. Я не хочу быть леди из общества — посещать балы и приемы и слушать глупые беседы молодых людей, для которых самое интересное занятие — пытаться определить победителя в Дерби !
   В глазах лорда Брэйдона промелькнули насмешливые искорки.
   — А вы довольно беспощадный критик.
   — Я лишь утверждаю истину! — сказала Лоилия с вызовом. — Общаясь с папой, я нахожу молодых людей крайне глупыми и невероятно скучными. Вот почему я никогда не выйду замуж!
   — Вы намерены никогда не выходить замуж? — недоверчиво спросил лорд Брэйдон.
   — Как я могу привязаться к какому-то мужчине, который не знал ничего более опасного, чем падение со своей лошади?
   Лорд Брэйдон не удостоил ее ответом, и она продолжала:
   — К мужчине, который не прочел ни одной книги после окончания школы и считает, что любая девушка должна преисполниться благодарностью за то, что он снизошел до разговора с нею!
   Лорд Брэйдон от души рассмеялся.
   — Вы можете смеяться сколько угодно, — не сдавалась Лоилия. — Все равно вы знаете, что это — истина!
   Она немного помолчала.
   — Вы знаете, когда вы рассказывали барону эту волшебную сказку о кандидате в лорды, желавшему жениться на мне, я не могла не подумать, что он по крайней мере мог оказаться более интересным, чем любой из молодых людей, которых мне доводилось встречать!
   — Мне, как молодому человеку, довольно обидно слушать такую характеристику, — заметил лорд Брэйдон.
   Лоилия взглянула на него, и он поймал себя на мысли, как бы это ни было невероятно, что она до настоящего момента не видела в нем молодого человека.
   В поезде она обратилась к нему первому за защитой.
   Он был англичанином, и она знала его по имени.
   Когда он вызволил ее из «Дома наслаждений», она вновь видела в нем лишь ангела-спасителя.
   Он не был для нее живым, реальным мужчиной.
   Лорд Брэйдон понял это так ясно, без каких-либо объяснений с ее стороны, что сам удивился своей обидчивости.
   Ведь это была истина, и он знал ее.
   Он увидел, как ее бледные щеки начинают окрашиваться румянцем смущения оттого, что она невзначай обидела его своими словами.
   Торопясь успокоить ее, он добавил:
   — Я лишь дразню вас и совсем не оскорблен вашими нападками.
   — Н-но… я не считала вас таким, — оправдывалась Лоилия. — Я знаю, что вы… очень… очень способный и умный, и вы вели себя так же, как — я уверена — папа действовал бы в подобных обстоятельствах.
   Несомненно, это была самая высокая оценка, которую она могла дать ему, учитывая ее чувства к отцу.
   И он ответил ей, на этот раз совершенно серьезно:
   — Благодарю вас, Лоилия! Я лишь надеюсь, что в будущем смогу соответствовать вашему мнению обо мне.

Глава 4

   Званый ленч не оправдал ожиданий лорда Брэйдона и оказался даже более скучным, чем обед, на котором он был прошлым вечером.
   Его забросали вопросами относительно поведения принца Уэльского, на которые он предпочел не отвечать.
   Хозяева также проявляли немалый интерес ко всему, что касалось королевы, о которой отзывались с благоговением и завистью.
   Он заметил, что немцам присуща некая ущербность, вызываемая размерами Британской империи.
   И этот назойливый патриотизм то и дело проскальзывал в их беседе, о чем бы они ни говорили.
   Лорд Брэйдон дошел наконец почти до физического изнеможения, часами защищая британскую позицию в мире.
   По окончании ленча он поспешил в свой отель.
   Он был встречен радостными восклицаниями Лоилии.
   — Мы нашли его! Мы нашли его!
   Она протянула ему фотографию, сделанную во время церемонии на военно-морском флоте, на которой были запечатлены в основном адмиралы, сидящие на палубе корабля, с кайзером в центре.
   Лоилия указала на человека в заднем ряду. Его внешность не вызывала никаких сомнений.
   У него были вздернутые кверху усы, такие же, как у императора, но только белые.
   В нижней части фотографии были напечатаны имена снимавшихся.
   Эта подпись подтверждала, что человек с белыми усами не кто иной, как Эдер Эдерснаер.
   Перед его именем не было приставки «фон», и он являлся всего лишь капитаном, в то время как почти все остальные — адмиралами.
   Лорду Брэйдону не составило труда заключить, что человек этот выполнял специальное задание в германском флоте.
   Он вглядывался в снимок, стараясь запечатлеть в памяти это лицо.
   — Вы абсолютно уверены, — спросил он, — что перед нами — именно тот человек, которого вы видели мысленно?
   — Абсолютно уверена! — ответила Лоилия.
   — А где же Уоткинс? — спохватился лорд Брэйдон.
   Он только сейчас заметил, что Лоилия в квартире одна.
   — После того как он нашел и принес мне эту фотографию, он решил разузнать, где живет капитан Эдерснаер.
   Лорд Брэйдон почувствовал раздражение.
   Он терпеть не мог, когда Уоткинс делал что-либо без его указания, по собственной инициативе.
   Лоилия поспешила заступиться за Уоткинса.
   — Вы не должны сердиться на него. У меня было такое… нестерпимое желание найти папу, что я хотела пойти… на поиски… сама, но он сказал, что вы… разгневаетесь.
   — Так оно и было бы! — подтвердил лорд Брэйдон.
   — Как только Уоткинс обнаружит, где держат папу, я найду какой-нибудь способ добраться до него.
   — Так! Бы должны понять с самого начала, — твердо сказал лорд Брэйдон, — что не следует абсолютно ничего делать, пока я не одобрю ваши планы. — И еще решительнее добавил:
   — Более того, я думаю, что для вас было бы непростительной ошибкой покинуть эту квартиру.
   Лоилия посмотрела на него с укором.
   — Я приехала в Берлин… сама, чтобы найти… папу.
   — Ив результате этого попали в ужасное положение!
   Он думал, что она станет ему возражать.
   Но она подошла к окну, уставясь невидящими глазами на солнце.
   Потом, не оборачиваясь, тихо сказала:
   — Бы не можете… запретить мне… пытаться… спасти папу.
   — Конечно, не могу, и если вы намерены сделать это самостоятельно, то предлагаю вам вернуться туда, где я нашел вас прошлой ночью, и забудем, что я вмешался в это дело.
   Он говорил так, будто перед ним стоял непокорный новобранец.
   Когда Лоилия отвернулась от окна и посмотрела на него, он понял, что был слишком суров с нею.
   — Как вы можете… говорить так, — возмутилась она, — зная… что если бы вы не пришли… тогда, я, может быть, сейчас… пыталась… убить себя.
   Сказав это, она тотчас бросилась к нему.
   — Простите меня… простите меня! — взмолилась она. — Я не должна была… спорить с вами. Просто я так… ужасно беспокоюсь о папе. Я знаю, они жестоко обходятся с ним и… хотят… заставить его сделать что-то… совершенно невозможное для него!
   Она смотрела на лорда Брэйдона снизу вверх, и от закравшегося в душу раскаяния ее большие глаза наполнились слезами, а губы задрожали.
   В этот миг она была так очаровательна и мила, что лорд Брэйдон почувствовал непреодолимое желание привлечь ее к себе и поцеловать.
   «Это вовсе не оттого, — подумал он, — что она пленительна, словно принцесса.
   Она сходна с ребенком, который увидел кошмарную сторону жизни и нуждается в утешении».
   Он был уверен, однако, что Лоилию никогда не целовал мужчина и она может неверно истолковать его побуждение.
   Поэтому он лишь сказал как можно спокойнее:
   — Я согласен с тем, что мы должны быстро найти вашего отца, но и ему, и нам вряд ли помогут наши размолвки или панические настроения.
   Лоилия виновато вздохнула.
   — Вы правы… конечно, вы правы…
   Пожалуйста, извините… меня.
   — Вам не за что извиняться. Но мы должны хорошенько подумать, что нам следует предпринять, как только Уоткинс вернется и сообщит, где находится этот дом.
   — Я уверена, он окажется точно таким, каким привиделся мне. Если б я смогла… остановиться у этого дома и попробовать связаться с папой… Мне легче было бы установить контакт с ним, если б я была ближе к нему.
   — Я думаю, для вас было бы крайне опрометчиво стоять рядом с этим домом, — заметил лорд Брэйдон, — но, может быть, мы смогли бы проехать мимо него в экипаже.
   — Мы смогли бы… сделать это?
   — Не сомневаюсь, что это можно устроить.
   Внезапно он услышал чьи-то шаги у передней двери апартаментов.
   Через секунду Уоткинс присоединился к ним.
   — Я нашел этот дом, милорд, — доложил слуга. — Он — на Дахлерн-штрассе и охраняется двумя часовыми, точь-в-точь как описывала мисс Лоилия. — Он широко улыбнулся Лоилии. — Там есть полуподвальный этаж, используемый слугами, а под ним — подвал.
   — Я так и думала, — тихо сказала девушка.
   — Я видит решетку на уровне земли, милорд, — продолжал Уоткинс, — и если не ошибаюсь, она будет подавать воздух в подвал.
   — Решетка! — воскликнула Лоилия. — Смог бы кто-нибудь пролезть в нее, если бы она была открыта?
   — Лишь тот, кто размером не больше ребенка. — Уоткинс взглянул на Лоилию так, будто увидел ее в первый раз. — Вы смогли бы еле-еле пролезть туда, мисс, если бы сделали себя гибкой и юркой, как змея.
   — Так! Прежде чем мы пойдем дальше, — вмешался лорд Брэйдон, — мисс Лоилия не будет делать ничего такого, что вы предлагаете. Если мы предпримем попытку вызволить ее отца, она будет ожидать здесь, пока мы не вернемся с ним.
   — Вы не можете заставить меня… просто ждать здесь, — возмущенно запротестовала Лоилия. — Тем более если я могу быть… полезной, как… полагает Уоткинс.
   Слуга посмотрел на своего господина.
   — Это невозможно ни для вас, ни для меня, милорд, — пробраться через такое маленькое отверстие, и я думал, что оно слишком узкое даже для мисс Лоилии, хоть она такая тоненькая, разве что, как она рассказывала мне, она привыкла залезать в необычные места и выбираться оттуда.
   Лорд Брэйдон взглянул на Лоилию как на неблагоразумную девочку.
   — Я лишь рассказала Уоткинсу, в какие передряги мы дважды попадали с папой, — оправдывалась она.
   Увидев недовольство на лице лорда Брэйдона, она стала рассказывать:
   — Однажды, например, когда мы были заперты бандитами, требовавшими выкуп за нас, мне удалось вылезти через дымоход и найти людей, которые затем освободили папу.
   — Бандиты — не то же самое, что германцы, — возразил лорд Брэйдон. — Эти сначала застрелят залезшего к ним, а потом будут задавать вопросы.
   — Если это единственный способ пробраться к папе, мне придется пойти на риск.
   — На подобный риск вы не пойдете, — твердо заявил лорд Брэйдон.
   — Как можете вы быть таким жестоким, позволяя, чтобы папу… мучили эти… люди, в то время, как мы в состоянии… освободить его, не привлекая к себе внимания?
   — Скажите мне только, как вы хотите сделать это, — насмешливо взглянул на нее лорд Брэйдон. — Вы уже знаете, что снаружи дом охраняется часовыми, а внутри, как я представляю, видимо-невидимо слуг. Более того, если это орудие настолько серьезное, как мы считаем, они вряд ли оставят его без охраны.
   — Орудие не находится в этом здании, — сказала Лоилия тихо, словно во сне; таким голосом она обычно говорила, когда погружалась в таинство своих провидений.
   — Тогда почему ваш отец там?
   — Я думаю, — произнесла она медленно, — что папа, возможно, добрался до этого орудия, или они поняли, что он слишком много знает. Поэтому и пытаются заставить его открыть им… секреты британского флота, прежде чем… убьют его.
   Это объяснение показалось лорду Брэйдону столь логичным, что он смотрел на нее с изумлением. Однако сказал довольно обыденно:
   — Это лишь предположение, Лоилия.
   У нас нет конкретных подтверждений того, что ваш отец действительно находится в этом подвале.
   — Я знаю, что он там… Я знаю это!
   Она спрыгнула с дивана.
   — Пожалуйста… помогите… пожалуйста, поверьте мне… — взмолилась девушка. — Я не выдумала… Все, что сказала вам… это правда! Это такая же истина, как то, что я стою здесь… и я клянусь перед…
   Богом, что не… преувеличиваю… опасность, грозящую папе, и необходимость… спасти его как можно быстрее.
   Искренность, с которой она говорила, была настолько убедительной, что лорд Брэйдон сдался.
   — Что ж, тогда все в порядке, — изрек он. — Но если вас убьют или схватят, надеюсь, это не будет лежать на мне тяжким грузом всю оставшуюся жизнь.
   — Если случится худшее, — сказала Лоилия, — вы должны просто забыть меня.
   В конце концов, я вошла в вашу жизнь по чистой случайности, из-за этого назойливого немца в поезде, и если я покину вас так же случайно, у вас не будет… необходимости… беспокоиться.
   Лорда Брэйдона не покидало чувство, что он не только станет беспокоиться и сожалеть о ней, но непременно обнаружит, что не в силах забыть.
   Однако говорить об этом не было смысла.
   Глядя на Уоткинса, он спокойно спросил;
   — Как, вы предполагаете, сможем мы войти в дом капитана?
   — Я размышляет, милорд, настала возможность использовать эти таблеточки, которые вам подарили в нашем последнем подвиге.
   Лорд Брэйдон поднял брови.
   Он знал, конечно, о чем говорит Уоткинс, хотя почти забыл о таблетках, которые дал ему один китайский ученый в Гонконге.
   Он участвовал тогда в раскрытии заговора против губернатора с целью его убийства. Заговор был необычным, весьма хитроумно организованным.
   Впоследствии лорд Брэйдон часто думал о том, что лишь счастливая случайность помогла ему спасти жизнь губернатора.
   Ему, кроме этого, удалось тогда предать в руки правосудия чрезвычайно опасную банду преступников, намеревавшихся захватить власть любыми средствами.
   Большая часть проведенной им операции не была предана огласке. Ее результаты были известны только министру иностранных дел и хранились в особой папке с пометкой «Совершенно секретно».
   За участие в этой рискованной операции лорду Брэйдону был вручен подарок от китайского ученого, который изобрел специальные таблетки для использования в борьбе с криминальными элементами.
   Ученый сказал, что они могут оказаться бесценными в его будущих операциях.
   — Смею надеяться, подобных больше не будет! — выразил свое искреннее восхищение лорд Брэйдон.
   —  — Невозможно знать заранее, милорд, — ответил ученый. — Ну а этим своим открытием я очень горжусь.
   — Расскажите мне об их действии, — попросил лорд Брэйдон.
   — Эти таблетки действуют на мозг человека таким образом, что внешне он кажется совершенно нормальным и способен выполнять свои повседневные обязанности, хотя совершенно не осознает происходящего.
   — Но как это возможно? — изумился лорд Брэйдон.
   — Человек на какое-то время становится буквально марионеткой, куклой, управляемой лишь привычками, а не разумом, которым человек руководствуется в обычном состоянии.
   — Невероятно! — воскликнул лорд Брэйдон.
   — И что немаловажно, — объяснял далее ученый, — когда действие таблеток прекращается, человек не догадывается, что с ним происходило нечто необычное.
   — Мне кажется, в опасной ситуации это может оказаться очень полезным, — улыбнулся лорд Брэйдон.
   Он принял эти таблетки как бесценный дар, но до сей поры у него не было случая воспользоваться ими.
   Однако дальновидный Уоткинс взял их на этот раз, полагая, что здесь, в Германии, они могут пригодиться.
   И, как всегда в таких случаях, мозг лорда Брэйдона начал работать как хорошо отлаженная машина.
   Мысленно он уже нарисовал план действий на каждом этапе.
   Прежде всего необходимо было получить приглашение на обед от капитана Эдерснаера.
   Этот барьер он преодолел, вновь использовав имя принца Уэльского в записке, которую Уоткинс доставил в дом на Дахлерн-штрассе.
   Он дал понять капитану, что очень желает видеть его, прежде чем покинуть Берлин, а также сообщил, что привез для него послание от первого лорда Адмиралтейства и от принца Уэльского.
   Кроме того, приглашал его на бокал вина к себе в апартаменты после обеда у капитана, если тот сочтет это возможным.
   В конце он добавил:
   Вы должны извинить меня за то, что я не ногу пригласить вас на обед, поскольку, не предполагая устраивать приемы в короткое время пребывания в Берлине, я не сделал соответствующих приготовлений.
   Но я считаю в то же время неразумным для нас беседовать на подобные темы в публичном месте.
   Он не сомневался, что это по крайней мере заинтригует капитана, тем более, что он сделал на конверте надпись: «Конфиденциально и лично».
   Уоткинс вернулся от капитана с приглашением на обед.
   Он также получил информацию о расположении помещений внутри дома и об обслуживающем персонале.
   Слуги капитана были довольно стары и глуховаты.
   Уоткинс предположил, что они либо давно находятся на службе у капитана, либо наняты из-за дешевизны.
   Лорд Брэйдон полностью разделял эти соображения.
   Он с удовлетворением узнал, что, когда Уоткинс пожелал чего-нибудь выпить в ожидании ответа, дворецкий провел его вниз на кухню.
   Кухня показалась ему старомодной.
   В числе других слуг он увидел лишь кухарку, поваренка и старика, приносившего дрова и уголь для готовки.
   — Кухарка рассказала мне, — поведал Уоткинс, — что она вместе с мужем, дворецким, содержит весь дом, а их господин в настоящее время пребывает в одиночестве, ибо жена его осталась за городом.
   Лорд Брэйдон нашел все это чрезвычайно благоприятным.
   — Думаю, — сказал он, — там сейчас суетятся накануне прибытия гостя.
   — Я уверен в этом, милорд, — рассмеялся Уоткинс. — Капитан оказался не слишком приветливым, когда вручал мне ответ.
   «Просите своего господина, — сказал он мне, — явиться ровно в восемь часов. Обед не может быть хорошим, если люди опаздывают!»
   — Каким он показался вам человеком? — поинтересовался лорд Брэйдон.
   — Очень немецким, милорд, и не джентльменом, так сказать.
   Лоилия слушала все это с широко раскрытыми глазами.
   — Я не думаю, что капитан — тот человек, который… изобрел орудие, но, возможно, он отвечает за его… охрану и секретность.
   — Готов согласиться с этим, — сказал лорд Брэйдон, — но мы, разумеется, узнаем об этом больше, когда найдем вашего отца.
   Она одарила его благодарной улыбкой.
   Он подумал, что не многие знакомые ему женщины могли бы так самозабвенно сосредоточиться на спасении своего отца, или мужа, или даже возлюбленного, как Лоилия.
   Она была готова ради этого даже рисковать своей жизнью.
   Но об этом ему еще предстояло думать.
   По настоянию Лоилии они наняли экипаж и поехали вдоль Дахлерн-штрассе.
   К счастью, там было большое движение, и их экипаж мог медленно проехать мимо интересующего их дома, не привлекая внимания.
   По выражению лица Лоилии лорд Брэйдон понял, что она посылает свои мысли отцу.
   Девушка окончательно уверилась в том, что он находится здесь, в подземной части дома.
   Она ничего не говорила, пока они не удалились от этого места.
   — Он — там… — сказала она наконец, — и у меня такое чувство, что он… становится все слабее. Если мы не… спасем его завтра… то можем опоздать.
   Голос ее задрожал, и лорд Брэйдон нежно взял ее руку.
   — Мы приложим дьявольские усилия — простите меня за выражение, — но мы не в силах сделать больше, чем возможно в данной ситуации.
   — Да… конечно… я знаю, — сказала Лоилия.
   Ее пальцы дрожали в его руке, будто маленькая птичка, трепещущая от страха.
   — Единственное, в чем я уверен, — сказал он, подумав, — так это в том, что мы должны верить в успех, иначе вокруг нашего предприятия может создаться неблагоприятная атмосфера.
   Лоилия в изумлении посмотрела на него.
   — Значит, вы понимаете… вы действительно… понимаете это!
   — Я пытаюсь понять вас и допускаю, что вы обладаете исключительной интуицией, когда дело касается вашего отца.
   — Когда будете обедать с капитаном, — сказала она, сжимая его руку, — вы не забудете молиться о том, чтобы нас с Уоткинсом никто не услышал?
   — Обещаю вам, что буду делать это, — тихо сказал лорд Брэйдон.
 
   Он уже был в вечернем костюме, когда вдруг вспомнил, что у него нет плаща.
   Во всяком случае, он не имел возможности забрать свой плащ оттуда, где оставил его прошлой ночью.
   Уоткинс, однако, никогда не терялся.
   Он нашел плащ, принадлежавший владельцу апартаментов и схожий с плащом лорда Брэйдона.
   — Я уверен, милорд, — промолвил Уоткинс, накидывая его на плечи своего господина, — этот джентльмен не будет возражать, если мы одолжим его вещь, тем более — ради такого хорошего дела!
   — Ради Бога, Уоткинс, оберегайте мисс Лоилию, — сказал лорд Брэйдон. — С моей стороны непростительно позволить ей участвовать в этом деле, но я не представляю иного способа определить, права она или нет, утверждая, что ее отца держат в этом доме.
   — Я, Не задумываясь, поставлю последний фартинг, милорд, на то, что она права, — ответил Уоткинс.
   В его тоне слышалась самоуверенность, которая при иных обстоятельствах вызвала бы раздражение у лорда Брэйдона.
   Теперь же он лишь произнес:
   — Если окажется, что она ошиблась, уведите ее оттуда как можно скорее.
   — Я так и поступлю, милорд.
   — Убедитесь, что кучер — надежный человек.
   — Мы платим ему достаточно, чтобы он был надежным человеком! И я уже велел ему ждать на другой стороне дороги под деревьями. Оттуда он много не увидит.
   Как всегда, Уоткинс предусмотрел все до мелочей.
   И тем не менее, когда лорд Брэйдон прощался с Лоилией, инстинкт подсказывал ему, что следует отменить эту затею.
   Он хотел бы отвезти ее обратно в Англию, где по крайней мере она будет жива и вдали от опасности.
   Ни в одном из своих многочисленных приключений он не был обременен присутствием молодой девушки и не предполагал, что подобное может когда-нибудь случиться.
   Однако он не хотел, чтобы Лоилия догадывалась о его страхах, и, убеждая ее быть осторожной, он сказал:
   — Если что-либо сорвется, ускользайте оттуда всеми возможными способами и возвращайтесь сюда. Вы понимаете?
   — Конечно, понимаю, — ответила Лоилия. — И не беспокойтесь. Я попытаюсь мысленно передать папе, чтобы он был готов помочь мне, когда я обнаружу его и проберусь к нему.
   Лорд Брэйдон хотел бы разделить ее уверенность, если б мог.
   Однако все, что ему удалось сделать, — это улыбнуться ей, прежде чем дни втроем спустились вниз.
   На Лоилии было длинное пальто, которое они также позаимствовали у хозяина квартиры.
   Пальто было мужское и доходило ей до щиколоток.
   Она выглядела довольно странно, но лорд Брэйдон быстро провел ее через холл, где, кроме швейцара, никого не было.
   Экипаж с кучером, которому, по словам Уоткинса, можно было доверять, ждал у подъезда.
   Как только они отъехали, Лоилия сняла с себя пальто.
   Лорд Брэйдон поднял крышку ящика, служившего сиденьем для пассажиров, располагавшихся спиной к лошадям.
   Под крышкой с прикрепленной к ней подушкой для сиденья было пустое пространство.
   Оно могло использоваться для хранения провизии в длительном путешествии или для багажа пассажиров.
   Этого пространства было едва достаточно, чтобы Лоилия могла втиснуться в него.
   Так она и поступила, оставив крышку открытой.
   Пораженный до крайности лорд Брэйдон увидел ее в одеянии, напоминающем костюм ныряльщика.
   Оно плотно облегало ее тело, не стесненное теперь в движениях юбками.
   Лорд Брэйдон полагал, что этим облачением снабдил ее Уоткинс.
   Не менее изумлен он был и тем, что она совершенно не стеснялась своего наряда и не пыталась извиниться за свой вид.
   Он отнес это насчет ее молодости, а также отсутствия опыта в отношениях с мужчинами, несмотря на свою красоту.
   К тем же, кого встречала, она, очевидно, относилась с презрением.
   Ей не приходило в голову смущаться или вести себя, как подобает скромной девушке, когда речь шла о таком серьезном деле, как спасение жизни отца.
   Лорд Брэйдон пребывал в гораздо большем страхе и тревоге, чем Лоилия.
   Он хорошо сознавал те ужасные последствия, которые ожидают их, если вся эта затея обнаружится.
   Они подъехали к дому, и, когда он вышел из экипажа, Лоилия скрылась в ящике под сиденьем.
   Часовые взяли на караул, Уоткинс позвонил в колокольчик, и старый дворецкий открыл дверь.
   Лорд Брэйдон был встречен почтительными приветствиями.
   Как только он вошел в дом и дверь за ним закрылась, Уоткинс сказал часовым:
   — Я бы тоже не отказался сейчас от хорошего обеда! Целый день на ногах: «Сделай то! Сделай это!» Некогда даже выпить, не то что закусить!
   — Я понимаю вас, — ответил часовой, который был помоложе. — Мы тоже вот стоим и стоим здесь. Когда солнце — жарко, когда ветер — холодно.
   Все трое рассмеялись, как от хорошей шутки, и Уоткинс предложил:
   — Знаете что? Пойду-ка я выпью. Там у меня бутылка в коляске. И вам, ребята, принесу по кружке. Не против?
   Часовые молчали, пока старший осматривал улицу.