Картленд Барбара. Приключения в Берлине

   Она была пустынная, и под деревьями никого не было видно.
   Днем тут гуляли дети с нянями и гоняли мяч ребята, теперь же все ушли домой.
   — Если мы будем смотреть в оба, — сказал старший, — все будет в порядке.
   — Вот и отлично, — обрадовался Уоткинс. — Не люблю пить один. Я переправлю коляску на другую сторону дороги, и никто не увидит, что я там делаю.
   Он посигналил кучеру, чтобы тот переместился под деревья.
   Затем подошел к экипажу сзади, где на ремнях между колесами висела корзина.
   Он открыл ее и напил себе кружку кларета из бутылки.
   Достал еще две кружки и наполнил их из другой бутылки.
   Эти кружки он вручил часовым со словами:
   — Сейчас принесу свою кружку, и мы выпьем вместе до дна.
   Они подождали его.
   Он возвратился со своей кружкой и с бутылкой кларета, из которой наливал им.
   Произнеся тост: «За подружек! Пусть они всегда будут хорошенькими и сговорчивыми!»— он опустошил свою кружку.
   Немцы рассмеялись.
   Уоткинс предложил им выпить еще и вновь наполнил их кружки.
   Затем вернулся к экипажу и убрал бутылку в корзину.
   Вскоре часовые показались ему словно бы окаменевшими.
   Хотя они все еще держали кружки в руках, их винтовки были уже за плечами.
   Он подождал несколько секунд и открыл дверцы экипажа.
   Лоилия тенью скользнула через дорогу и — вниз по ступеням — к цокольному, полуподвальному этажу.
   Когда она проходила мимо часовых, они даже не взглянули на нее, значит, таблетки подействовали.
   Уоткинс вынул железную решетку из вентиляционного отверстия в подвал с искусством, выработанным практикой.
   Он неизменно брал в путешествия с лордом Брэйдоном набор особых инструментов.
   Отверстие было маленькое.
   Даже изящной Лоилии будет нелегко протиснуться в него.
   Но она говорила, что занималась йогой и даже обучалась некоторое время джиу-джитсу, поэтому должна хорошо владеть своим телом.
   Уоткинс убедился в этом, увидев, как она протиснулась вперед головой в темное отверстие.
   Изгибаясь и скручиваясь, она умудрилась пролезть в него целиком.
   Теперь ему следовало прикрывать ее дальнейшее продвижение.
   Он постучал очень громко и настойчиво в дверь, которая вела на кухню в цокольном этаже.
   Дверь открыл поваренок.
   — Можно мне войти? — весело спросил Уоткинс. — Я подумал, что приятно будет снова повидать вас всех.
   — Входите, пожалуйста, mein herr! — крикнула кухарка. — Мы вам очень рады, но вы не должны мешать мне, а то я не успею с обедом. Адольф такой помощник, что разобьет все, к чему ни прикоснется.
   — Позвольте я помогу вам? — Уоткинс приготовился выполнять поручения.
   Он старался говорить как можно громче, чтобы заглушить любой шум, который могла произвести Лоилия.
   Стены кухни сотрясались от смеха, вызванного шутками Уоткинса.
   Старый дворецкий, спустившийся вниз из столовой между сменами блюд, присоединился к оживленной беседе.
   Уоткинс даже помог донести поднос до двери в столовую, подарив отдых ногам старика.
   Он мог слышать, как лорд Брэйдон говорит о яхте, которую якобы принц Уэльский задумал построить, чтобы одержать победу над «Метеором II».
   — Я знаю, капитан, что вы слывете блестящим изобретателем и могли бы придумать нечто оригинальное в конструкции яхты, что позволило бы его королевскому высочеству победить своего племянника.
   — Это вряд ли понравилось бы императору, — рассмеялся капитан, — но ведь его дядя тоже не рад был своему поражению в позапрошлом году и ссоре между ними по завершении соревнований в Коусе.
   Мужчины вновь разразились смехом.
   Уоткинсу, успевшему заглянуть через неплотно прикрытую дверь, показалось, что лорд Брэйдон старается есть каждое очередное блюдо как можно медленнее, чтобы растянуть время обеда.
   Уоткинс снова отправился вниз помогать кухарке с ее яблочным пирогом и полагающимся к нему кувшином сливок.
   — Найти господа растолстеют, если поглотят все это! — сказал он.
   Кухарка засмеялась.
   — Паш господин плохой едок, когда у него нет гостей. Он забывал бы о завтраке, ленче и обеде, если бы Фридрих не напоминал ему, что все уже на столе.
   — Вот что бывает, когда слишком много работаешь. — Уоткинс удобно расселся за столом. — Я, например, берет правило никогда не напрягаться без нужды.
   — Да, британцы таковы, — подхватила кухарка патриотическую тему. — Мы, немцы, не такие. Мы любим крутиться.
   — И что это дает вам?
   — Погодите, погодите! — с притворной угрозой сказала кухарка. — Из-за ваших разговоров вас вскорости ожидает большой сюрприз!
   — Ну, если вы устроите мне сюрприз большим куском того блюда, которое только что вернулось сверху, я угощу вас поцелуем за ваши старания.
   — Ах вы, дерзкий британец! — воскликнула кухарка. — Мой Фридрих еще приревнует!
   — А это заставит его крутиться! — парировал Уоткинс.
 
   Лоилия слышана смех, доносившийся сверху.
   Она пробиралась на ощупь во тьме комнаты, в которую попала через незарешеченную вентиляцию.
   Она догадалась, что это пустой подвал, разве что в нем сохранилось несколько бочек, где когда-то было пиво.
   Лоилия открыла дверь в конце этого помещения и очутилась в другом погребе, уставленном на этот раз стеллажами для бутылок, в то время как места для их хранения было много.
   Она стала думать, что ошиблась в своих провидениях и ее отца там нет.
   Однако прошла по коридору, выложенному плитами, к двери на противоположной стороне.
   Ей почти ничего не было видно.
   Воздух и слабый свет проходили только через решетку, подобную той, которую снял Уоткинс, чтобы она могла пробраться в дом.
   Теперь перед нею была дверь.
   Подойдя к ней вплотную, она поняла, что в двери торчит большой ключ и, кроме того, дверь заперта тяжелым засовом.
   Она бесшумно отодвинула засов и повернула ключ.
   Замок был хорошо смазан, и дверь не издала ни звука, когда она открыла ее.
   Напротив, за длинным столом, на котором лежали стопки бумаги, сидел ее отец, подперев голову руками.
   Какое-то время, она могла лишь стоять, глядя на него.
   Затем, словно кто-то сообщил ему, что он не один, он поднял голову.
   Она пришла в ужас, видя, до какой степени он истощен.

Глава 5

   Тарстон Стэндиш, не произнеся ни слова, поднялся со стула.
   Лоилия обежала вокруг стола, и он протянул к ней руки.
   Она приникла к нему, чувствуя, как отчаянно бьется ее сердце.
   Как много ей хотелось рассказать ему!
   Но она помнила из его прошлых упреков, что говорить, если в этом нет абсолютной необходимости, всегда опасно.
   Долгую минуту он держал ее, прижимая к себе. Она взяла его за руку, ощутив холод его пальцев, и повела через комнату.
   Выглянула в коридор и осмотрела его.
   Она не ожидала увидеть там кого-либо, однако была крайне осторожна.
   Затем, когда отец вышел из комнаты вслед за нею, она заперла дверь и оставила ключ в замке.
   Имитируя мягкую поступь индейца, как ей уже не раз приходилось это делать в прошлом, она двинулась вперед.
   Отец следовал за ней вверх по лестнице, ведущей, как она знала, в полуподвал наверху.
   Настал самый опасный миг их плана.
   Разумеется, для отца было совершенно нереально выбраться через отверстие, которое для нее оказалось преодолимым препятствием.
   Уоткинс объяснил ей план полуподвального этажа над ними.
   — В полуподвальном этаже, — говорил он, — есть длинный коридор, протянувшийся от наружной двери в полуподвал к подсобным помещениям. С одной стороны в коридор выходит кухня.
   По другую сторону коридора расположились буфетная, хранилища для мяса и другой провизии, а дальше — различные кладовые.
   Он нарисовал план этого цокольного этажа, чтобы Лоилия хорошенько его запомнила.
   Поднявшись из подвала, она достигла верхней части лестницы и попала на цокольный этаж.
   Она слышала смех, доносившийся из кухни.
   Конечно, это Уоткинс развлекает слуг, чтоб они не услышали, как отец пройдет мимо двери.
   Двигаясь с ловкостью молодого оленя, Лоилия прошла по коридору до двери полуподвала, выходившей на улицу, и быстро открыла ее.
   Отец присоединился к ней, вынырнув из темноты на верхней площадке лестницы.
   Когда они вышли на улицу, она увидела, с какой жадностью отец вдыхает свежий воздух.
   Он пытался восстановить силы.
   Лоилия неслышно закрыла наружную дверь и поспешила вверх по каменным ступеням, поднимавшимся из полуподвала до уровня тротуара.
   Они прошли через ворота в ограде и оказались на дороге.
   Остановившись на секунду, она бросила взгляд вдоль дороги. Прохожих не было.
   Она увидела лишь двух часовых.
   Они стояли без движения на своем посту, с винтовками за плечами.
   Экипаж ожидал под деревьями.
   Кучер, следуя указаниям Уоткинса, смотрел в противоположном направлении.
   Двигаясь все с той же быстротой и молясь, чтобы отец мог поспевать за ней, она пересекла дорогу и открыла дверцы экипажа.
   Через несколько секунд он присоединился к ней.
   Он взобрался в экипаж, и тут, как она предвидела, сипы оставили его, и он в изнеможении упал на заднее сиденье.
   Лоилия действовала с находчивостью, которой восхитился бы ее отец.
   Она помогла ему лечь и накрыла темным ковровым покрывалом.
   Загляни кто-нибудь в экипаж, ему бы и в голову не пришло, что кто-то лежит под покрывалом.
   Затем она достала заготовленный напиток.
   Лорд Брэйдон, предвидя подобную ситуацию, приготовил содовую воду, добавив в нее чуть-чуть бренди.
   — Но, — протестовала Лоилия, — если папа долгое время ничего не ел, не слишком ли крепко для него бренди?
   — Коньяк стимулирует аппетит, — сказал лорд Брэйдон. — Если человек ничего не ел в течение недель, ему трудно глотать и у него пропадает желание питаться.
   Отец, как будто понимая это лучше, чем она, выпил немного бренди, которое дочь поднесла к его губам.
   Когда он сделал несколько глотков, она отставила стакан и открыла банку телячьего желе, самого питательного продукта, который можно было достать.
   Его давали инвалидам и выздоравливающим после продолжительной болезни, не способным проглотить или усвоить питательный продукт в более твердом виде.
   Она медленно кормила с ложечки своего отца.
   Ей казалось, что, по мере того как он покорно глотает желе, к его лицу понемногу возвращается цвет.
   Несмотря на то что его таза были закрыты, она знала, что он в сознании и настороже, так как представляет себе опасность, в которой все еще находится.
   Когда маленькая баночка опустела, она дала ему еще немного бренди.
   Затем накрыла его всего покрывалом и в ожидании стала смотреть в окошко на дорогу.
 
   Как только обед завершился и в столовую снизу понесли кофе, Уоткинс взглянул на большие часы, тикающие на стене кухни.
   — Уже перевалило за девять, — сказал он старому дворецкому. — Надо бы пойти в гостиную и напомнить его светлости, что он обещал быть через десять минут у ее высочества принцессы фон Ахен.
   — Не много времени вы даете ему, чтобы добраться туда! — заметил Фридрих.
   — Тем более он должен торопиться!
   Фридрих медленно вышел из кухни.
   Уоткинс попрощался с кухаркой, расцеловав ее в обе щеки, от чего та рассмеялась, как молодая девушка.
   Он дал щедрые чаевые поваренку и старику.
   От благодарности они потеряли дар речи.
   Затем, весело распрощавшись со всеми и пообещав еще увидеться с ними, он вышел из кухни.
   Закрыл за собой дверь и пошел вдоль коридора.
   Он надеялся, что все прошло как надо.
   К этому времени мисс Лоилия уже должна была обеспечить безопасность своего отца.
   Если же вопреки ее ожиданиям отца там не оказалось, он знал, ей достанет разума, чтобы не задерживаться в этом месте.
   Она вернется в экипаж, как велел ей лорд Брэйдон.
   Подойдя к двери цокольного этажа, он увидел часовых, все еще окаменело стоявших на посту.
   Он был уверен, что они все еще держат в свободных руках кружки, из которых выпили кларет с наркотиком.
   Он взял у них пустые кружки.
   При этом они не обратили на него никакого внимания, продолжая напряженно глядеть прямо перед собой.
   Именно так их инструктировали вести себя, когда они впервые заступили на дежурство.
   Уоткинс поспешил через дорогу. Положив кружки в корзину позади экипажа, он подошел к дверцам.
   Один взгляд через окошечко — и он понял, что все в порядке.
   Он остался снаружи, ожидая появления господина.
 
   Лорд Брэйдон пребывал в напряжении, пока дворецкий наконец не принес ему весть от Уоткинса.
   Услышав ее, он сказал капитану:
   — Прошу извинить меня, но я должен, к моему великому сожалению, откланяться. Сегодня я покидаю Берлин и обещал принцессе фон Ахен попрощаться с ней перед отъездом.
   — Вы уезжаете сегодня, mein fieri?
   — К сожалению, — повторил лорд Брэйдон. — Это — королевский приказ, который я не смею игнорировать.
   — Понимаю, — сказал капитан.
   — Вы сообщите мне как можно скорее о предмете нашего разговора? — спросил лорд Брэйдон. — Я буду с нетерпением ждать вашего письма, как, смею полагать, и его королевское высочество.
   — Я тщательно исследую этот вопрос, — напыщенно ответил капитан, — но это, как вы понимаете, может представлять трудность.
   — Трудность, которую, я надеюсь, вы сможете преодолеть, — улыбнулся лорд Брэйдон, направляясь к парадной двери.
   Фридрих, находившийся здесь, набросил ему на плечи плащ, за что получил золотую монету.
   Выходя на улицу, лорд Брэйдон сказал:
   — Я вижу, мой кучер благоразумно поставил лошадей под деревья. А теперь прощайте, я невыразимо благодарен вам за ваше гостеприимство.
   Он энергично пожал руку капитана.
   После этого поспешил через дорогу к экипажу, и Уоткинс открыл для него дверцы.
   Уже одно выражение лица Уоткинса все сказало лорду Брэйдону: итак, их предприятие увенчалось успехом.
   Только когда они отъехали, Лоилия отбросила крышку ящика-сиденья.
   Она спряталась там на случай, если бы капитан решил проводить лорда Брэйдона до экипажа.
   — Мы… сделали это! Мы сделали… это! — сказала она шепотом.
   Лорд Брэйдон примостился на самом краешке заднего сиденья, чтобы не придавить ноги Тарстона Стэндиша.
   — Умная девочка! — похвалил он ее. — Как чувствует себя ваш отец?
   — Чувствует себя очень благодарным! — пробормотал Тарстон Стэндиш.
   Он отбросил покрывало с лица, но все еще не вставал.
   — Я в восторге от того, что наконец увидел вас! — сказал лорд Брэйдон.
   Тарстон Стэндиш силился улыбнуться.
   — Я знаю, кто вы, и надеялся, что Лоилия прибегнет к помощи кого-нибудь, подобного вам, чтобы спасти меня.
   — Вы знали, что она намеревалась это сделать? — спросил лорд Брэйдон.
   — Да, я знал! — тихо ответил Тарстон Стэндиш.
   Лоилия, выбравшись тем временем из своего укрытия, опустилась на колени рядом с ним.
   — Я люблю тебя, папа, — промолвила она. — Я так… отчаянно боялась, что мы можем… опоздать. Но лорд Брэйдон оказался… удивительным человеком!
   — Давайте не будем опережать события! — предупредил лорд Брэйдон. — Когда они обнаружат, что ваш отец исчез, они приложат все усилия, чтобы заполучить его обратно.
   — Может быть, вам лучше рассказать, каковы ваши дальнейшие планы? — заметил Тарстон Стэндиш.
   — Так я и сделаю, — согласился лорд Брэйдон. — Но сначала вам не мешало бы я подкрепиться чем-нибудь: я вижу, они морили вас голодом.
   — Я расскажу вам об этом позже, — сказал Тарстон Стэндиш.
   У него больше не было сил говорить.
   Лоилия открыла еще одну баночку телячьего желе и вновь принялась за кормление.
   Лорд Брэйдон смотрел на ее отца с нескрываемой тревогой.
   Он боялся, что этот пожилой человек не сможет выдержать следующий пункт его плана.
 
   Когда они прибыли в отель, он и Лоилия вошли в него через парадную дверь.
   Уоткинс подогнал экипаж с задней стороны.
   Поднимаясь в лифте наедине с лордом Брэйдоном, Лоилия сказала дрожащим голосом:
   — Вы думаете, папа сможет сделать все, что вы ожидаете от него? Он выглядит страшно усталым и слабым.
   — Я думаю, сила воли вашего отца поможет ему преодолеть очередные препятствия, которые, по сути дела, являются самыми трудными и важными, потому что. если за ним начнется погоня, вывезти его из Германии будет нелегко.
   — Я знаю… это.
   Ее била дрожь.
   В безотчетном страхе она ухватилась за руку лорда Брэйдона.
   — Мы не можем… потерпеть поражение теперь. — В ее тихом голосе слышалось отчаяние.
   — Потерпеть поражение для нас невозможно! — твердо заявил лорд Брэйдон, пытаясь придать ей смелости и сил.
   Войдя в свою спальню, Лоилия тотчас облачилась в одежду, ранее оставленную на стуле.
   Облегающее одеяние засунула в свой чемоданчик.
   Едва она успела сделать все это, как услышала стук в дверь.
   Это был лорд Брэйдон, переодевшийся в дорожный костюм; он выглядел весьма элегантно.
   Позади стоял носильщик с его чемоданом.
   А лорд Брэйдон взял чемоданчик, купленный Уоткинсом для Лоилии.
   В нем была одежда, приобретенная им же вместе с той, что была на ней сейчас.
   Лорд Брэйдон взглянул на часы и промолвил, стараясь запечатлеть сказанное в памяти носильщика:
   — Мам следует поспешить. Поезд отправляется в одиннадцать часов, а я еще должен повидаться с принцессой.
   — Я готова, — сказала Лоилия.
   Носильщик поспешил к служебному лифту, они же спустились в другом лифте, которым пользовались всегда.
   К моменту, когда они спустились в холл, носильщик уже нес багаж к экипажу.
   Теперь корзина была снята с экипажа, и ее место заняли чемоданы.
   Лоилия отметила, что Уоткинс почему-то не покидает свое место рядом с кучером, предоставив носильщику управляться с багажом.
   Лорд Брэйдон щедро вознаградил его за труды.
   Он вошел в экипаж; Лоилия уже сидела на краю заднего сиденья, чтобы закрыть собой, лежащего за нею отца.
   Только когда они отъехали, лорд Брэйдон озабоченно спросил:
   — Как вы там, Стэндиш?
   — Не беспокойтесь обо мне, — ответил тот. — Ваш человек объяснил мне, какую роль я должен играть, и я постараюсь выглядеть расторопным «джентльменом при джентльмене».
   Лорд Брэйдон рассмеялся.
   А затем спросил серьезно:
   — Дал вам Уоткинс что-нибудь, чтобы скрыть бледность вашего лица?
   — Если б он не сделал этого, я бы подумал об этом сам! — ответил Тарстон Стэндиш.
   Еле уловимые нотки иронии в его голосе свидетельствовали о том, что он слегка задет недооценкой его собственного мастерства конспиратора.
   — Вы представляете, конечно, — тихо сказал лорд Брэйдон, — что вся операция с настоящего времени становится слишком рискованной.
   — Очень мудро с вашей стороны, — заметил Тарстон Стэндиш, — заехать к принцессе. Это заставит немцев подумать, — когда они начнут следить за вами, — что вы не стали бы тратить время на визиты, если бы спешили вывезти меня из страны.
   — Так я и подумал, — подтвердил лорд Брэйдон, — а кроме того, я оставил, якобы случайно, на столе в отеле письмо из британского посольства.
   Очевидно, сам забавляясь своей проделкой, он продолжал:
   — В нем говорится: «Лондон информирует посольство о том, что ее величество требует моего немедленного возвращения, поскольку его высочество махараджа прибыл из Индии ранее, чем предполагалось».
   Тарстон Стэндиш издал короткий смешок.
   — Я много слышал о вашем уме, Брэйдон. В этой стране нет ничего более надежного и верного, чем разыгрывать «карту двора», если она есть у вас.
   — Так я и полагал, — кивнул лорд Брэйдон. — Когда вы выберетесь из всего этого, я расскажу вам, насколько восхищен вами и восхищался всегда.
   — Надеюсь, что и в этой операции я не испорчу свой послужной список, — сказал Тарстон Стэндиш.
   Он вновь улегся и накрылся темным покрывалом.
 
   Когда они подъехали к роскошному дому принцессы, Уоткинс не сошел с козел, предоставив ливрейному лакею принцессы открыть дверцы экипажа для лорда Брэйдона.
   Выходя, лорд Брэйдон обратился по-английски к Лоилии:
   — Я ненадолго, моя дорогая.
   Затем — по-немецки — к кучеру:
   — Ждите здесь! Я вернусь через несколько минут.
   Он прошел в дом, а лакей закрыл дверцы экипажа.
   Лоилия сидела выпрямившись на краю сиденья.
   — Как ты себя чувствуешь, папа? — спросила она лежавшего за нею отца. — Тебе лучше?
   — Я ел все время, пока Уоткинс одевал меня и делал наставления.
   — Я уверена, он сказал тебе все что требуется и мне не нужно ничего добавлять.
   Она говорила шепотом.
   Наверняка лакей, вернувшийся за освещенную дверь дома, был уверен, что она одна в экипаже.
   — Я горжусь тобой, дорогая моя, — сказал Тарстон Стэндиш, — но ты не должна была так безрассудно рисковать, отправляясь в Берлин одна.
   — Я все расскажу тебе об этом позже, — поспешно сказала Лоилия.
   Она представляла, как расстроится отец, когда она расскажет ему обо всем происшедшем с нею.
   Сейчас же она хотела, чтобы он не думал ни о чем, кроме плана лорда Брэйдона увезти его.
 
   Принцесса выглядела еще более пленительно, чем прежде. Увидев его одетым по-дорожному, она воскликнула разочарованно:
   — Ты уезжаешь?
   Лорд Брэйдон ранее послал ей письмо, объясняя, что вследствие не зависящих от него обстоятельств, не сможет присутствовать на обеде.
   Он, однако, обещал приехать к ней после обеда.
   Он знал, что она будет ожидать радостного тет-а-тет, когда они останутся наедине.
   Удерживая ее руку в своей дольше чем следовало, лорд Брэйдон ответил:
   — Не могу передать, в каком я расстройстве и отчаянии, но перед самым обедом я получил известие из посольства, уведомляющее меня, что ее величество требует моего немедленного возвращения в Лондон. Прибывает какой-то махараджа из Индии, которого я должен развлекать во время его визита в Англию.
   Принцесса капризно надула свои красные губки, отчего они стали еще соблазнительнее.
   — Почему судьба так несправедлива к нам? — молвила она тихим голосом.
   — Представляешь, что я должен чувствовать? — поморщился лорд Брэйдон.
   Его пальцы сжали ее руку.
   — Будут еще другие времена и другие встречи, — пообещал он, — но сегодня, когда поезд будет уносить меня от тебя, ты знаешь, о ком я буду думать.
   Он говорил так искренне, что принцесса, вздохнув, сказала:
   — Значит, это все-таки аи revoir , а не «прощай».
   — Для нас это всегда будет так. — Лорд Брэйдон поцеловал ее руку.
   Больше ничего нельзя было сказать.
   Он знал, что гости принцессы на другой половине комнаты пытаются поддерживать между собой естественную беседу.
   В то же время они бросали пытливые взгляды в ту сторону, где в дверях стояла хозяйка дома.
   — Ты еще более прекрасна, чем всегда, — тихо сказал лорд Брэйдон и еще раз поцеловал руку принцессы.
   Затем он покинул ее и снова забрался в экипаж.
   Когда они отъехали, Лоилия спросила с любопытством:
   — Эта принцесса очень красива?
   — Очень! — коротко ответил лорд Брэйдон.
   Больше он ничего не добавил.
   Она вдруг подумала, что он должен чувствовать себя расстроенным и, возможно, недовольным, оттого что не мог провести вечер так, как намеревался.
   «Он должен видеть в папе и во мне ужасную помеху, — убеждала себя Лоилия. — Он, по-видимому, сожалеет, что встретил меня, и будет рад, как только мы возвратимся в Англию, что больше никогда не увидит меня снова!»
   Она не знала почему, но эти мысли печалили ее.
   Она смотрела на лорда Брэйдона в свете газовых фонарей, мимо которых проносился их экипаж.
   Она думала, что на свете нет никого более красивого, более элегантного, более умного.
   И даже если ей никогда не придется увидеть его вновь, она будет всегда помнить его.
   Внезапно, когда они еще не доехали до вокзала, лошади остановились.
   На какой-то миг Лоилию посетила страшная мысль, что случилось нечто непредвиденное.
   Быть может, полиция желает проверить каждого, кто едет с лордом Брэйдоном?
   И только потом она вспомнила его план.
   Они остановились там, где Уоткинс должен покинуть их.
   Он слез с сиденья кучера, и, как только спустился на землю, лошади тронулись вновь.
   Она лишь мельком увидела его.
   Он выглядел совершенно другим, не похожим на обычного Уоткинса. На голове его вместо щеголеватого котелка была фуражка.
   Он снял свой макинтош. Под ним оказался вульгарный пиджак в клетку с желтым галстуком. В руке у него был портплед.
   — С ним ничего не случится? — обеспокоенно спросила Лоилия.
   Лорд Брэйдон улыбнулся.
   — Единственный человек, за которого я никогда не беспокоюсь, это — Уоткинс.
   Ничто не радует его больше, чем приключение; и по завершении его, каким бы опасным оно ни было, он всегда улыбается.
   Сказав это, он обратился к тому, кто лежал за ним:
   — Я думаю, Стэндиш, вам следует сесть теперь на маленькое сиденье и приниматься за свою роль.
   — Конечно. — Всем своим видом и голосом Тарстон Стэндиш показывал, что эта роль его забавляет. — Я просто ожидал инструкции.
   Он медленно поднялся, и с видимым затруднением переместился по экипажу.
   Лоилия села на заднее сиденье рядом с лордом Брэйдоном.
   Взглянув на отца, она едва удержалась от смеха.
   По плану лорда Брэйдона, он должен был занять место Уоткинса в качестве его слуги.
   Ей доводилось видеть его ранее в различных конспиративных обличьях, но она не ожидала, что он может быть такой точной копией слуги.