Барбара Картленд
Шторм любви
Глава 1
1815
Почтовая карета доставила капитана Конрада Хорна на Уайт-Холл, к дверям Адмиралтейства.
Пройдя сводчатые ворота, он обратил внимание на якорь, украшавший фронтон четырех коринфских колонн, отметив, что тот как всегда производит потрясающее впечатление.
Он назвался слуге и заметил, с каким восхищением тот смотрит на него — что ж, с момента своего возвращения Конрад уже привык к таким взглядам.
Он до сих пор слышал рев восторженных криков, встретивший его в порту.
— Тигр! Тигр Хорн! Тигр! — скандировала толпа, собравшаяся на пристани; всю дорогу до Лондона он чувствовал неослабевающее внимание к своей персоне.
Факт того, что он вышел живым из этого, по всем параметрам самоубийственного предприятия все еще казался ему невероятным.
Но он знал, что успешно совершив то, чего не было в его самых смелых планах, и оставив позади обломки французских кораблей, он забил еще один гвоздь в гроб Наполеона Бонапарта.
Он увидел, что слуга возвращается, но за мгновение до этого его внимание привлек человек в форме, восторженно приветствующий его.
— Конрад, я так надеялся увидеть тебя!
Он подскочил к капитану, протягивая руку, которую тот горячо пожал.
— Джон! Как ты? Я беспокоился о тебе, но никак не ожидал увидеть тебя здесь.
— Мне повезло — я нашел работу на берегу, хотя теперь о море, скорее всего, придется забыть.
— Не думаю, что эта мысль тебе по душе, — с сочувствием в голосе произнес Хорн. — Хотя, с другой стороны, у тебя осталась возможность носить форму.
— Я боялся, что больше никогда не смогу вернуться к службе, но врачи залатали мои раны — хотя за это стоит сказать спасибо и моей жене; она была лучшим доктором из всех.
— Я думаю; для нее это было несложно, — улыбнувшись, заметил Хорн.
Собеседники замолчали, размышляя о тех неквалифицированных судовых врачах, которые, практически ничем не отличаясь от мясников, наносили флоту гораздо больший урон, чем огонь противника.
— Но почему мы заговорили обо мне, когда у всех на устах твое имя? Прими мои поздравления, Конрад. Твои доклады увлекают гораздо сильнее любых романов.
— Как бы мне хотелось, чтобы ты был со мной.
— Мне тоже. Но только тебе было под силу продержать в страхе ночных нападений все побережье и столь виртуозно избежать встречи с превосходящими силами противника.
Они рассмеялись, припомнив авантюру, в ходе которой Конрад потопил два вражеских фрегата в Бискайском заливе.
Его собственный корабль, «Тигр», нанес французскому флоту — и без того потрепанному после Трафальгарской битвы — такой урон, что стал желанным объектом охоты для всех судов противника.
Событие, о котором упомянул Джон Хаскинсон, произошло на закате. Осознавая, что враг превосходит его как числом, так и вооружением, Конрад поднял паруса и всю ночь пытался уйти от погони.
Тем не менее его преследователи не сдавались и, к концу следующего дня, уже почти вплотную приблизились к «Тигру».
Когда на море опустилась ночь, Конрад предпринял последнюю попытку избежать схватки: за борт был спущен бочонок с лампой, за которым и поплыли преследователи, в то время как «Тигр» с погашенными огнями резко сменил курс.
Утром следующего дня на горизонте виднелись силуэты лишь двух французских фрегатов.
— Хотелось бы мне видеть лица лягушатников! — рассмеялся командор Хаскинсон; Конрад последовал его примеру.
При следующей встрече с врагом «Тигру» не пришлось отступать; в результате Конрад привел в гавань несколько призовых судов, затопив остальные.
Подошедший ливрейный слуга объявил:
— Его светлость сейчас примет вас, сэр.
Джон Хаскинсон похлопал друга по плечу.
— Что ж, иди и получай поздравления — ты их заслужил.
Сегодня ты фаворит его светлости и я не буду портить тебе удовольствия, рассказывая, какие награды тебя ждут.
— Рад был тебя видеть, Джон. Береги себя.
Двинувшись дальше, он думал не о себе, а о той перемене, которая произошла с его другом.
Раны, полученные Джоном Хаскинсоном в Трафальгарской битвы, превратили его из высокого гордого красавца в бледного, истощенного старика.
Конрад вздохнул.
Он всегда содрогался, вспоминая сколько людей остались, покалеченными на всю жизнь.
Слуга отворил массивную дверь и произнес:
— Капитан Конрад Хорн, милорд!
Конрад вошел в просторный кабинет, обратив внимание на полотно с изображением парада королевской конницы; в тот же момент первый лорд Адмиралтейства, виконт Мелвилль встал, приветствуя его.
— Добро пожаловать домой, Хорн! Примите мои поздравления по поводу блестяще проведенной кампании. Все Адмиралтейство вам очень признательно.
— Благодарю вас, милорд.
Виконт Мелвилль сел в свое кресло; жестом указывая на стул.
— Садитесь, капитан.
Капитан подчинился, с некоторой опаской ожидая, что. приготовил для него первый лорд.
Он знал, что его успехи могут привести к назначению его капитаном большего судна. Тем более, что для приведения «Тигра» в нормальный вид после недавней битвы, понадобится по меньшей мере два месяца.
Ему хотелось лишь одного — получить в свое командование корабль, любой корабль но сейчас, в военное время, любое невредимое судно уже использовалось королевским флотом.
Первые слова виконта не сообщили капитану ничего нового.
— На данный момент, капитан Хорн, в распоряжении короны находится более шестисот судов с общей численностью экипажей в 130127 человек.
Он сделал паузу, чтобы придать большее значение сказанному, и продолжил:
— И, до тех пор, пока продолжается война, каждый из этих кораблей необычайно важен, независимо от того, в каком океане он плавает.
Он снова ненадолго замолчал, но, так как отвечать было не на что, Конрад тоже сохранял молчание.
— Таким образом, мы не можем себе позволить потерять ни единого корабля — будь то маленький бриг или трехпалубное судно, — продолжил виконт, — и, естественно, наиболее ценны новые и, как следствие, более эффективные в действии корабли.
Глаза капитана заблестели.
— Вы, должно быть, помните, — говорил лорд, — что первым из английских двухпалубных судов, спущенных па воду в 1793 году, был «Цезарь». Второй корабль, построенный в то же время на тех же верфях, был оснащен гораздо лучше; именно он был флагманом флота Нельсона после битвы в истоках Нила.
— Я помню это, милорд.
— Именно в этом бою был захвачен «Франклин», новый французский двухпалубный корабль, с французским вице-адмиралом на борту. Этот корабль был настолько действенен в бою, что было решено построить еще шесть таких же судов.
Он снова сделал паузу и, не отрывая взгляда от лица капитана, размеренно и четко завершил:
— Одно из этих судов готово выйти в море в течении ближайших двух недель.
— Вы имеете в виду, сэр… — начал было Конрад, но его тут же перебил первый лорд:
— Я имею в виду, что ваши боевые заслуги просто велят вам принять командование этим кораблем, нареченным Ее Величеством «Непобедимым»!
Капитан ошеломленно смотрел на виконта.
Новый корабль — двухпалубный, с сорока двумя и двадцатью четырьмя пушками — это превосходило самые смелые его ожидания.
— Как я могу выразить вам свою благодарность, милорд? — воскликнул он с неподдельным восторгом, — Сперва вам, наверное, стоит поинтересоваться о дальнейших распоряжениях, — с легкой улыбкой ответил виконт.
— Я думаю, это будет рейд по Средиземноморью, милорд?
— Вы ошибаетесь. Первым вашим заданием, капитан Хорн, будет плавание в Антигуа.
Заметив удивление на лице капитана, виконт продолжил:
— Посылая вас туда, мы руководствуемся двумя причинами. Во-первых, хотя это и не самая важная причина, мы хотим, чтобы вы прекратили произвол, творимый в тех краях американскими каперами.
Так как капитан отсутствовал практически три года, эти слова удивили его, и виконт, заметивший это, поспешил объяснить:
— Я думал, вы слышали, что за время войны с Соединенными Штатами, они понесли огромные убытки благодаря установленной блокаде.
— Я, признаться, не предполагал, что такого рода действия могут значительно повлиять на Америку.
— Мне хотелось бы верить, что британская блокада привела к коммерческому фиаско многих американских купцов, но, если говорить начистоту, у американцев есть все основания жаловаться на произвол английских моряков, и атаковать их суда в нейтральных водах.
Конрад нахмурился.
— Но каким образом, милорд?
— Недостаток дисциплины и ужасные условия службы в королевском флоте приводят к тому, что практически все наши корабли укомплектованы не полностью; более или менее толковые моряки спасаются от вербовщиков, нанимаясь на американские корабли.
Капитан сжал губы.
Он знал, какими грязными приемами пользуются вербовщики, забирая людей на службу и не давая им даже возможности сказать «до свидания» родным и близким.
Он также знал, насколько ужасны условия службы на большинстве судов и насколько жестоки наказания.
— Мне кажется, что вражда между нами и американцами, — продолжил виконт, — еще более усугубилась после начала войны с Францией. Мы поначалу продолжали думать, что Америка, имеющая флот из семи фрегатов и около дюжины шлюпов, не пожелает развязывать войну на море, и не рассматривали такой возможности.
— Я, конечно же, слышал, что президент Мэдисон объявил войну Англии в 1812 году, — согласился Хорн, — но не думал, что американцы способны причинить какой-нибудь существенный вред.
— Чего мы не могли ожидать — так это появления огромного количества быстроходных каперских судов, занявшихся грабежом купеческих кораблей, следующих из Канады я Вест-Индии.
В его голосе послышались резкие нотки, когда он продолжил:
— Они даже пересекли Атлантику и появились у английского и ирландского побережья; некоторые из них атаковали суда, следующие в Архангельск!
— У них, должно быть, хорошие корабли, милорд.
— Именно так! У них превосходные фрегаты, гораздо более быстрые и совершенные; команды на них тщательно укомплектованы и обучены.
— Я и не догадывался об этом, милорд! — воскликнул Конрад, — Грабежи, которые творят американские каперы у берегов Шотландии и Ирландии, — говорил виконт, — привели к тому, что сейчас практически невозможно получить страховой полис на что-либо перевозящееся по морю — его подписывают лишь в случае уплаты огромного страхового взноса.
— Я с трудом могу в это поверить!
— Когда вы окажетесь в тех водах, вы сами увидите, — уныло добавил виконт, — что американские инженеры и судостроители создали корабли, способные обогнать любой фрегат или шлюп королевского флота, кроме, быть может, вест-индских пакетботов.
После недолгой паузы виконт продолжил:
— На острове периодически возникают проблемы с продовольствием; именно поэтому задача «Непобедимого», капитан Хори — защитить торговые пути Королевства и избавить нас от произвола каперов, не обращающих внимания на то, что война между Англией и Соединенными Штатами давно закончена.
— Я сделаю все, что в моих силах, — тихо ответил капитан.
Сердце его было готово от радости выпрыгнуть из груди — он получил новый двухпалубный корабль!
Он уже решил было, что встреча закончена, но виконт вновь заговорил:
— Как я уже сказал, для вашего плавания к берегам Антигуа существует две причины, о главной из которых я еще не упомянул.
— Совершенно верно, милорд!
— Вам необходимо плыть именно к Антигуа для того, чтобы доставить туда будущую жену губернатора острова.
В кабинете повисла тишина. Голосом, в котором явно звучали скептические нотки, капитан произнес:
— Женщина? Вы хотите сказать, милорд, что мне придется взять на борт женщину?
— Да, кроме того, мне кажется, она — ваша родственница. Ее имя — леди Делора Хорн, ее брак с лордом Граммелем был устроен по инициативе ее брата — графа Скосорнского, в настоящее время находящегося на Антигуа.
Даже если бы в эту минуту в кабинете выстрелили из пушки, капитан не был бы изумлен сильнее.
Во-первых, из-за давно укоренившегося флотского правила, по которому на борт судна не допускались женщины; а, во-вторых, эта женщина относилась к той ветви его родственников, которую он не только презирал, но даже в какой-то степени ненавидел.
Дед Конрада был младшим братом третьего графа Скосорнского.
Братья сильно разругались, что послужило разделению семьи на два враждующих клана.
Четвертый граф Скосорнский продолжал в том же духе, игнорируя отца Конрада. Их семьи старались казаться независимыми друг от друга, хотя в каждой из них были прекрасно осведомлены о делах другой.
Сам Конрад был слишком поглощен военной карьерой — начав с гардемарина — чтобы принимать участие в семейных междоусобицах, и не считал это достойным времяпровождением для взрослых людей.
Однажды, правда, он встретил пятого графа Скосорнского, после чего у него появилась стойкая антипатия к кузену.
Дензил относился к тому типу молодых людей, которых презирали и осуждали в приличном обществе.
Унаследовав титул с огромным состоянием в возрасте двадцати двух лет, он забросил свое фамильное поместье в Кенте — наведываясь туда лишь для того, чтобы закатывать дикие оргии — и уехал прожигать жизнь в Лондон.
В клубах, где он был частым гостем, имя Дензила стало синонимом кутежа и бессмысленного неистовства; газетчики имели неплохой заработок описывая скандальные истории с его участием или рассказывая о его романах, которые он завязывал практически со всеми знакомыми женщинами.
Подобное, достаточно неприятное для Конрада положение вещей, вынудило его спросить:
— И что, не существует никакого другого способа доставить леди Делору на Антигуа?
— Я не могу выделить для этого дела ни одного другого двухпалубного судна; все же трехпалубные корабли ныне находятся на рейде в Средиземном море. Иного же способа безопасно доставить невесту губернатора я не вижу.
В голосе виконта прозвучал сарказм.
— Вы говорите, милорд, что она невеста губернатора, лорда Граммеля?
— Да, это так.
— Но это ведь не тот лорд Граммель, дело которого рассматривалось следственным советом в начале века?
— Ваша память делает вам честь, капитан. Это именно он, сейчас ему уже за шестьдесят!
Конрад нахмурился.
У лорда Граммеля репутация была не намного лучше, чем У графа Скосорнского. С момента расследования 1801 года, капитан считал его одним из самых отталкивающих, агрессивных и развратных людей, которых ему приходилось когда-либо видеть.
Казалось невероятным, что этот человек в таком возрасте решился жениться на женщине гораздо моложе его.
В то же время Конрад задал себе вопрос — какое ему дело до того, что ждет одну из его кузин?
Если леди Делора хоть в чем-то походит на своего брата, они с Граммелем составят идеальную пару.
Наконец он сказал:
— Я понял ваши распоряжения, милорд. Я должен поблагодарить вашу светлость и Адмиралтейский совет за оказанное мне доверие. Я сделаю все, чтобы оправдать его.
— Я уверен, что вам все удастся, капитан, — ответил виконт. — До свидания, и удачи вам!
Собеседники пожали друг другу руки, и капитан покинул кабинет, ощущая себя па седьмом небе.
Позже вечером, уладив все формальности в Адмиралтействе и отдав необходимые распоряжения, чтобы следующим утром отправиться в Портсмут, он отдыхал в объятиях Надин Блейк.
Когда она подставила губы для поцелуя, он понял, что именно этой минуты он ждал очень долгое время.
— Дорогой Конрад, я думала, что никогда больше не увижу тебя! — шептала она.
Обезумев от страсти, они бросились целовать друг друга, и лишь несколько минут спустя она смогла вымолвить:
— Я люблю тебя! Я никогда так никого не любила, и я ужасно по тебе скучала. Клянусь, что в твое отсутствие я думала о тебе каждую минуту!
Конрад недоверчиво усмехнулся.
Ничего не сказав, он взял ее на руки и отнес из будуара в огромную спальню, уже ждавшую их.
Лишь два часа спустя они, откинувшись на подушки, перешли к беседе. Ее голова покоилась у него на плече. Конрад спросил:
— Я думаю, ты, как всегда, ужасно вела себя в мое отсутствие?
— Если это и так, в этом виноват только ты, потому что оставил меня на столь долгое время, — ответила Надин. — Но, дорогой, все равно, ты самый лучший любовник. Если бы ты всегда был со мной, я бы и не смотрела на других мужчин.
— Это одно из тех заблуждений, в которые нам обоим сейчас так хочется верить. И, возможно, это даже к лучшему, что завтра я опять отправляюсь в плавание.
Надин вскочила и воскликнула:
— Как! Завтра! Это не правда! После двухлетнего плавания Адмиралтейство должно было дать тебе хоть немного времени для отдыха!
— Вместо этого они дали мне новый двухпалубный корабль — «Непобедимый»!
Надин вскрикнула:
— Ах, Конрад, я так рада! Я знаю, это лучшая награда для тебя. Но как же со мной?
— Что с тобой? Мне говорили, что у тебя целая армия воздыхателей.
— Кто тебе это сказал? — защищаясь, спросила Надин.
Конрад рассмеялся.
— Дорогая моя, ты слишком красива и слишком отличаешься от остальных, чтобы не быть предметом обсуждения.
— Ты ревнуешь?
— А это имеет какое-нибудь значение?
— Я хочу тебя! Я хочу тебя больше, чем кого-либо другого! Для тебя это ничего не значит?
— Это может значить все, что хочешь ты. Но, если бы мне пришлось быть с тобой, я должен был бы расправиться со всеми, к кому ты благоволишь. Так что я должен поблагодарить Адмиралтейство за мудрое решение как можно скорее отослать меня подальше от Лондона.
— И когда ты отплываешь?
— В течение двух недель.
— Замечательно. В таком случае я проведу с тобой хотя бы половину этого срока. Я не рискну на большее время отрывать твои помыслы от нового корабля.
— Я думаю, это будет ошибкой… — начал Конрад.
Она обвила руками его шею и притянула к себе, не дав договорить.
Конрад знал, что она права, и что он заслуживает отдыха — отдыха, который могла даровать ему только Надин.
Он вспомнил, как пришел к ней впервые, когда ее муж погиб в бою — по приказанию капитана он должен был навестить нескольких вдов с рассказом о доблестной смерти их мужей.
Лишь увидев Надин Блейк, он понял, что она — самая привлекательная женщина из всех, каких ему доводилось видеть.
У нее были черные волосы и зеленые глаза, в которых То и дело зажигались золотые огоньки.
Она обладала белоснежной кожей, идеальной фигурой и обворожительным голосом.
Еще до того, как Конрад познакомился с ней, он знал, что ее брак — судя по поведению ее же мужа — не из удачных Джордж Блейк был одним из тех офицеров, которые никогда не упускали случая сойти на берег в поисках женского общества.
Обычно он возвращался на борт, окрыленный какой-либо новой любовной авантюрой, горя желанием рассказать о достигнутых успехах. О том, что он женат, Конрад узнал лишь много позже.
По тому, как Надин отреагировала на известие о смерти мужа, Конрад понял, что она не только не расстроена, но даже ничуть не переживает по этому поводу.
Он выяснил, что, в отличие от большинства офицерских жен, она не испытывает нужды в деньгах; кроме того, во время первого визита он узнал, что ее семья имеет определенный вес в обществе, и что в ее распоряжении есть уютный дом в пригороде Лондона.
Год спустя он также узнал, что она им не пользуется, проводя все время в Лондоне и считаясь красивейшей женщиной столицы.
Первое время он не понимал многозначительных взглядов и улыбок, кивков и подмигиваний, сопровождавших разговоры о ее персоне.
Когда же правда открылась ему, он решился в первый же приезд в Лондон встретиться с ней.
В то время он был назначен на другой, больший корабль, и имел в запасе три недели отпуска.
Полагая, что его немедленно осадят, он заехал к Надин.
Вопреки всем ожиданиям, она встретила его с распростертыми объятьями, и на три недели ее дом был закрыт для всех остальных поклонников, Конрад же даже не повидал своих друзей.
Их тяга друг к другу была сильна, требовательна и непреодолима, и лишь когда пришел срок возвращаться на корабль, Конрад понял, что такая страсть в его отсутствие не может сохраниться надолго.
— Почему тебе нужно уезжать? Почему, если нам так хорошо вместе? — спрашивала она.
Но он знал, что, несмотря на все протесты, она вскоре вернется к привычной жизни, какой она жила до его появления.
Он знал, что есть еще несколько мужчин, готовых переступить порог ее дома, как только он уйдет из него.
Тем не менее, ему нравилось, что в эти утомительные годы, и сейчас, и в будущем, возвращаясь, он мог пойти к Надин, всегда ждущей его.
Между ними существовало что-то — нет, не любовь, но какое-то взаимное влечение, рождавшее пламя, которому невозможно было сопротивляться, и которое нельзя было погасить.
Конрад провел с ней и те три дня, когда его назначили капитаном «Тигра», и теперь, когда он снова пришел ней, чувствовалось, что их страсть все так же сильна, как и пять лет назад.
— Мне кажется, с того момента, как я впервые увидел тебя, ты стала более прекрасна, — задумчиво произнес он.
— Ты действительно так думаешь? Иногда мне кажется, что я старею.
— Выглядя на двадцать пять лет?
— Ну, возможно, я несколько старше, — допустила она.
— Ты же знаешь, если не жечь свечу с обеих концов, ее хватит на вдвое большее время.
— Но можем ли я или ты быть расчетливыми и осторожными? Мы ведь склонны к авантюрам, импульсивны и расточительны, и я никогда не стану жалеть об этом.
Она права, думал Конрад. Он относился к жизни как к длительному, захватывающему приключению, и, погибни он завтра, никто не смог бы сказать, что он не использовал малейшей возможности в полной мере брать от жизни все, что она могла ему дать.
— Возможно, ты решишься на мудрый шаг и выйдешь замуж, пока столько мужчин готовы положить свои сердца к твоим ногам.
Надин улыбнулась.
— Они могут складывать сердца к моим ногам, но знал бы ты, насколько скаредны они становятся, когда речь заходит о том, чтобы присоединить к ним еще и титулы; я давно уже решила, что замужество — это не для меня.
— Но это не правильно, — настаивал Конрад, — Женщине просто необходим присмотр со стороны мужа.
— А мужчине — со стороны жены?
Она почувствовала, как вздрогнул Конрад, и рассмеялась.
— Я знаю, тебе очень быстро надоест тихая семейная жизнь, и, кроме того, тебе ведь придется связать себя с одной-единствснной женщиной.
— Как это и произошло — вот уже пять лет, как я привязан к тебе одной.
— Это правда?
— Правда, хотя причина такого постоянства не во мне — просто мне очень редко выпадает возможность встретить женщину, которая действительно нравится мне.
Надин услышала то, что ожидала услышать.
Конрад был слишком разборчив, чтобы интересоваться тем типом женщин, которые доступны морякам практически в каждом порту.
— Ты настолько привлекателен, дорогой мой, ты мой самый лучший любовник. Но когда-нибудь, рано или поздно, ты захочешь сына, продолжателя своего рода — этого хочет каждый мужчина. Тогда ты женишься на какой-нибудь молодой, чопорной девице из знатного рода, в то время как я…
Она развела руками.
— ..сожгу полностью свою маленькую свечку и, когда два огонька встретятся, наступит конец.
— Постарайся, чтобы этого не произошло до тех пор пока я не вернусь из Вест-Индии.
— Ну, столько я еще подожду.
Они рассмеялись и вновь принялись целовать друг друга.
Страстно и требовательно целуя ее, он словно брал реванш за долгие бессонные ночи, проведенные на корабле под звездным небом вдали от женской любви и без этого огня, который с такой легкостью разжигала в нем Надин.
Следующим утром, направляясь в Портсмут в почтовой карете — которую, несмотря на прекрасных лошадей, нещадно трясло — Конрад Хорн находился в состоянии полудремы.
Но несмотря на то, что тело его было измотано, мозг прекрасно работал, не испытывая ни малейшей усталости.
Он погрузился в обдумывание данного ему задания и планирование тех дел, которыми он должен заняться по прибытии на новый корабль.
Ему не давало покоя то, что он должен будет уступить капитанскую каюту пассажирке.
Его злила сама мысль, что его заранее нелюбимая родственница, которой, будь его воля, он выделил бы самую маленькую тесную каюту, займет лучшее помещение на корабле, что всегда считалось прерогативой капитана.
Насколько он знал, на двухпалубных судах на юте располагались каюта капитана, которую скорее всего придется отвести леди Делоре, и две маленьких каюты — секретаря и стюарда.
Он предполагал, что леди Делора наверняка будет путешествовать в сопровождении компаньонки и служанки, так что и эти две каюты окажутся заняты.
Таким образом, ему придется обосноваться на верхней палубе в каюте первого помощника. Тот, г, свою очередь, будет вынужден вселиться в каюту второго помощника, и так далее.
На верхней палубе всего шесть кают. Это означает, что самому младшему офицеру придется переместиться на нижнюю палубу, потеснив кого-нибудь из старших матросов, которому, в свою очередь, придется подселиться к кому-нибудь вторым либо ночевать в переполненной оружейной комнате или на батарейной палубе.
Почтовая карета доставила капитана Конрада Хорна на Уайт-Холл, к дверям Адмиралтейства.
Пройдя сводчатые ворота, он обратил внимание на якорь, украшавший фронтон четырех коринфских колонн, отметив, что тот как всегда производит потрясающее впечатление.
Он назвался слуге и заметил, с каким восхищением тот смотрит на него — что ж, с момента своего возвращения Конрад уже привык к таким взглядам.
Он до сих пор слышал рев восторженных криков, встретивший его в порту.
— Тигр! Тигр Хорн! Тигр! — скандировала толпа, собравшаяся на пристани; всю дорогу до Лондона он чувствовал неослабевающее внимание к своей персоне.
Факт того, что он вышел живым из этого, по всем параметрам самоубийственного предприятия все еще казался ему невероятным.
Но он знал, что успешно совершив то, чего не было в его самых смелых планах, и оставив позади обломки французских кораблей, он забил еще один гвоздь в гроб Наполеона Бонапарта.
Он увидел, что слуга возвращается, но за мгновение до этого его внимание привлек человек в форме, восторженно приветствующий его.
— Конрад, я так надеялся увидеть тебя!
Он подскочил к капитану, протягивая руку, которую тот горячо пожал.
— Джон! Как ты? Я беспокоился о тебе, но никак не ожидал увидеть тебя здесь.
— Мне повезло — я нашел работу на берегу, хотя теперь о море, скорее всего, придется забыть.
— Не думаю, что эта мысль тебе по душе, — с сочувствием в голосе произнес Хорн. — Хотя, с другой стороны, у тебя осталась возможность носить форму.
— Я боялся, что больше никогда не смогу вернуться к службе, но врачи залатали мои раны — хотя за это стоит сказать спасибо и моей жене; она была лучшим доктором из всех.
— Я думаю; для нее это было несложно, — улыбнувшись, заметил Хорн.
Собеседники замолчали, размышляя о тех неквалифицированных судовых врачах, которые, практически ничем не отличаясь от мясников, наносили флоту гораздо больший урон, чем огонь противника.
— Но почему мы заговорили обо мне, когда у всех на устах твое имя? Прими мои поздравления, Конрад. Твои доклады увлекают гораздо сильнее любых романов.
— Как бы мне хотелось, чтобы ты был со мной.
— Мне тоже. Но только тебе было под силу продержать в страхе ночных нападений все побережье и столь виртуозно избежать встречи с превосходящими силами противника.
Они рассмеялись, припомнив авантюру, в ходе которой Конрад потопил два вражеских фрегата в Бискайском заливе.
Его собственный корабль, «Тигр», нанес французскому флоту — и без того потрепанному после Трафальгарской битвы — такой урон, что стал желанным объектом охоты для всех судов противника.
Событие, о котором упомянул Джон Хаскинсон, произошло на закате. Осознавая, что враг превосходит его как числом, так и вооружением, Конрад поднял паруса и всю ночь пытался уйти от погони.
Тем не менее его преследователи не сдавались и, к концу следующего дня, уже почти вплотную приблизились к «Тигру».
Когда на море опустилась ночь, Конрад предпринял последнюю попытку избежать схватки: за борт был спущен бочонок с лампой, за которым и поплыли преследователи, в то время как «Тигр» с погашенными огнями резко сменил курс.
Утром следующего дня на горизонте виднелись силуэты лишь двух французских фрегатов.
— Хотелось бы мне видеть лица лягушатников! — рассмеялся командор Хаскинсон; Конрад последовал его примеру.
При следующей встрече с врагом «Тигру» не пришлось отступать; в результате Конрад привел в гавань несколько призовых судов, затопив остальные.
Подошедший ливрейный слуга объявил:
— Его светлость сейчас примет вас, сэр.
Джон Хаскинсон похлопал друга по плечу.
— Что ж, иди и получай поздравления — ты их заслужил.
Сегодня ты фаворит его светлости и я не буду портить тебе удовольствия, рассказывая, какие награды тебя ждут.
— Рад был тебя видеть, Джон. Береги себя.
Двинувшись дальше, он думал не о себе, а о той перемене, которая произошла с его другом.
Раны, полученные Джоном Хаскинсоном в Трафальгарской битвы, превратили его из высокого гордого красавца в бледного, истощенного старика.
Конрад вздохнул.
Он всегда содрогался, вспоминая сколько людей остались, покалеченными на всю жизнь.
Слуга отворил массивную дверь и произнес:
— Капитан Конрад Хорн, милорд!
Конрад вошел в просторный кабинет, обратив внимание на полотно с изображением парада королевской конницы; в тот же момент первый лорд Адмиралтейства, виконт Мелвилль встал, приветствуя его.
— Добро пожаловать домой, Хорн! Примите мои поздравления по поводу блестяще проведенной кампании. Все Адмиралтейство вам очень признательно.
— Благодарю вас, милорд.
Виконт Мелвилль сел в свое кресло; жестом указывая на стул.
— Садитесь, капитан.
Капитан подчинился, с некоторой опаской ожидая, что. приготовил для него первый лорд.
Он знал, что его успехи могут привести к назначению его капитаном большего судна. Тем более, что для приведения «Тигра» в нормальный вид после недавней битвы, понадобится по меньшей мере два месяца.
Ему хотелось лишь одного — получить в свое командование корабль, любой корабль но сейчас, в военное время, любое невредимое судно уже использовалось королевским флотом.
Первые слова виконта не сообщили капитану ничего нового.
— На данный момент, капитан Хорн, в распоряжении короны находится более шестисот судов с общей численностью экипажей в 130127 человек.
Он сделал паузу, чтобы придать большее значение сказанному, и продолжил:
— И, до тех пор, пока продолжается война, каждый из этих кораблей необычайно важен, независимо от того, в каком океане он плавает.
Он снова ненадолго замолчал, но, так как отвечать было не на что, Конрад тоже сохранял молчание.
— Таким образом, мы не можем себе позволить потерять ни единого корабля — будь то маленький бриг или трехпалубное судно, — продолжил виконт, — и, естественно, наиболее ценны новые и, как следствие, более эффективные в действии корабли.
Глаза капитана заблестели.
— Вы, должно быть, помните, — говорил лорд, — что первым из английских двухпалубных судов, спущенных па воду в 1793 году, был «Цезарь». Второй корабль, построенный в то же время на тех же верфях, был оснащен гораздо лучше; именно он был флагманом флота Нельсона после битвы в истоках Нила.
— Я помню это, милорд.
— Именно в этом бою был захвачен «Франклин», новый французский двухпалубный корабль, с французским вице-адмиралом на борту. Этот корабль был настолько действенен в бою, что было решено построить еще шесть таких же судов.
Он снова сделал паузу и, не отрывая взгляда от лица капитана, размеренно и четко завершил:
— Одно из этих судов готово выйти в море в течении ближайших двух недель.
— Вы имеете в виду, сэр… — начал было Конрад, но его тут же перебил первый лорд:
— Я имею в виду, что ваши боевые заслуги просто велят вам принять командование этим кораблем, нареченным Ее Величеством «Непобедимым»!
Капитан ошеломленно смотрел на виконта.
Новый корабль — двухпалубный, с сорока двумя и двадцатью четырьмя пушками — это превосходило самые смелые его ожидания.
— Как я могу выразить вам свою благодарность, милорд? — воскликнул он с неподдельным восторгом, — Сперва вам, наверное, стоит поинтересоваться о дальнейших распоряжениях, — с легкой улыбкой ответил виконт.
— Я думаю, это будет рейд по Средиземноморью, милорд?
— Вы ошибаетесь. Первым вашим заданием, капитан Хорн, будет плавание в Антигуа.
Заметив удивление на лице капитана, виконт продолжил:
— Посылая вас туда, мы руководствуемся двумя причинами. Во-первых, хотя это и не самая важная причина, мы хотим, чтобы вы прекратили произвол, творимый в тех краях американскими каперами.
Так как капитан отсутствовал практически три года, эти слова удивили его, и виконт, заметивший это, поспешил объяснить:
— Я думал, вы слышали, что за время войны с Соединенными Штатами, они понесли огромные убытки благодаря установленной блокаде.
— Я, признаться, не предполагал, что такого рода действия могут значительно повлиять на Америку.
— Мне хотелось бы верить, что британская блокада привела к коммерческому фиаско многих американских купцов, но, если говорить начистоту, у американцев есть все основания жаловаться на произвол английских моряков, и атаковать их суда в нейтральных водах.
Конрад нахмурился.
— Но каким образом, милорд?
— Недостаток дисциплины и ужасные условия службы в королевском флоте приводят к тому, что практически все наши корабли укомплектованы не полностью; более или менее толковые моряки спасаются от вербовщиков, нанимаясь на американские корабли.
Капитан сжал губы.
Он знал, какими грязными приемами пользуются вербовщики, забирая людей на службу и не давая им даже возможности сказать «до свидания» родным и близким.
Он также знал, насколько ужасны условия службы на большинстве судов и насколько жестоки наказания.
— Мне кажется, что вражда между нами и американцами, — продолжил виконт, — еще более усугубилась после начала войны с Францией. Мы поначалу продолжали думать, что Америка, имеющая флот из семи фрегатов и около дюжины шлюпов, не пожелает развязывать войну на море, и не рассматривали такой возможности.
— Я, конечно же, слышал, что президент Мэдисон объявил войну Англии в 1812 году, — согласился Хорн, — но не думал, что американцы способны причинить какой-нибудь существенный вред.
— Чего мы не могли ожидать — так это появления огромного количества быстроходных каперских судов, занявшихся грабежом купеческих кораблей, следующих из Канады я Вест-Индии.
В его голосе послышались резкие нотки, когда он продолжил:
— Они даже пересекли Атлантику и появились у английского и ирландского побережья; некоторые из них атаковали суда, следующие в Архангельск!
— У них, должно быть, хорошие корабли, милорд.
— Именно так! У них превосходные фрегаты, гораздо более быстрые и совершенные; команды на них тщательно укомплектованы и обучены.
— Я и не догадывался об этом, милорд! — воскликнул Конрад, — Грабежи, которые творят американские каперы у берегов Шотландии и Ирландии, — говорил виконт, — привели к тому, что сейчас практически невозможно получить страховой полис на что-либо перевозящееся по морю — его подписывают лишь в случае уплаты огромного страхового взноса.
— Я с трудом могу в это поверить!
— Когда вы окажетесь в тех водах, вы сами увидите, — уныло добавил виконт, — что американские инженеры и судостроители создали корабли, способные обогнать любой фрегат или шлюп королевского флота, кроме, быть может, вест-индских пакетботов.
После недолгой паузы виконт продолжил:
— На острове периодически возникают проблемы с продовольствием; именно поэтому задача «Непобедимого», капитан Хори — защитить торговые пути Королевства и избавить нас от произвола каперов, не обращающих внимания на то, что война между Англией и Соединенными Штатами давно закончена.
— Я сделаю все, что в моих силах, — тихо ответил капитан.
Сердце его было готово от радости выпрыгнуть из груди — он получил новый двухпалубный корабль!
Он уже решил было, что встреча закончена, но виконт вновь заговорил:
— Как я уже сказал, для вашего плавания к берегам Антигуа существует две причины, о главной из которых я еще не упомянул.
— Совершенно верно, милорд!
— Вам необходимо плыть именно к Антигуа для того, чтобы доставить туда будущую жену губернатора острова.
В кабинете повисла тишина. Голосом, в котором явно звучали скептические нотки, капитан произнес:
— Женщина? Вы хотите сказать, милорд, что мне придется взять на борт женщину?
— Да, кроме того, мне кажется, она — ваша родственница. Ее имя — леди Делора Хорн, ее брак с лордом Граммелем был устроен по инициативе ее брата — графа Скосорнского, в настоящее время находящегося на Антигуа.
Даже если бы в эту минуту в кабинете выстрелили из пушки, капитан не был бы изумлен сильнее.
Во-первых, из-за давно укоренившегося флотского правила, по которому на борт судна не допускались женщины; а, во-вторых, эта женщина относилась к той ветви его родственников, которую он не только презирал, но даже в какой-то степени ненавидел.
Дед Конрада был младшим братом третьего графа Скосорнского.
Братья сильно разругались, что послужило разделению семьи на два враждующих клана.
Четвертый граф Скосорнский продолжал в том же духе, игнорируя отца Конрада. Их семьи старались казаться независимыми друг от друга, хотя в каждой из них были прекрасно осведомлены о делах другой.
Сам Конрад был слишком поглощен военной карьерой — начав с гардемарина — чтобы принимать участие в семейных междоусобицах, и не считал это достойным времяпровождением для взрослых людей.
Однажды, правда, он встретил пятого графа Скосорнского, после чего у него появилась стойкая антипатия к кузену.
Дензил относился к тому типу молодых людей, которых презирали и осуждали в приличном обществе.
Унаследовав титул с огромным состоянием в возрасте двадцати двух лет, он забросил свое фамильное поместье в Кенте — наведываясь туда лишь для того, чтобы закатывать дикие оргии — и уехал прожигать жизнь в Лондон.
В клубах, где он был частым гостем, имя Дензила стало синонимом кутежа и бессмысленного неистовства; газетчики имели неплохой заработок описывая скандальные истории с его участием или рассказывая о его романах, которые он завязывал практически со всеми знакомыми женщинами.
Подобное, достаточно неприятное для Конрада положение вещей, вынудило его спросить:
— И что, не существует никакого другого способа доставить леди Делору на Антигуа?
— Я не могу выделить для этого дела ни одного другого двухпалубного судна; все же трехпалубные корабли ныне находятся на рейде в Средиземном море. Иного же способа безопасно доставить невесту губернатора я не вижу.
В голосе виконта прозвучал сарказм.
— Вы говорите, милорд, что она невеста губернатора, лорда Граммеля?
— Да, это так.
— Но это ведь не тот лорд Граммель, дело которого рассматривалось следственным советом в начале века?
— Ваша память делает вам честь, капитан. Это именно он, сейчас ему уже за шестьдесят!
Конрад нахмурился.
У лорда Граммеля репутация была не намного лучше, чем У графа Скосорнского. С момента расследования 1801 года, капитан считал его одним из самых отталкивающих, агрессивных и развратных людей, которых ему приходилось когда-либо видеть.
Казалось невероятным, что этот человек в таком возрасте решился жениться на женщине гораздо моложе его.
В то же время Конрад задал себе вопрос — какое ему дело до того, что ждет одну из его кузин?
Если леди Делора хоть в чем-то походит на своего брата, они с Граммелем составят идеальную пару.
Наконец он сказал:
— Я понял ваши распоряжения, милорд. Я должен поблагодарить вашу светлость и Адмиралтейский совет за оказанное мне доверие. Я сделаю все, чтобы оправдать его.
— Я уверен, что вам все удастся, капитан, — ответил виконт. — До свидания, и удачи вам!
Собеседники пожали друг другу руки, и капитан покинул кабинет, ощущая себя па седьмом небе.
Позже вечером, уладив все формальности в Адмиралтействе и отдав необходимые распоряжения, чтобы следующим утром отправиться в Портсмут, он отдыхал в объятиях Надин Блейк.
Когда она подставила губы для поцелуя, он понял, что именно этой минуты он ждал очень долгое время.
— Дорогой Конрад, я думала, что никогда больше не увижу тебя! — шептала она.
Обезумев от страсти, они бросились целовать друг друга, и лишь несколько минут спустя она смогла вымолвить:
— Я люблю тебя! Я никогда так никого не любила, и я ужасно по тебе скучала. Клянусь, что в твое отсутствие я думала о тебе каждую минуту!
Конрад недоверчиво усмехнулся.
Ничего не сказав, он взял ее на руки и отнес из будуара в огромную спальню, уже ждавшую их.
Лишь два часа спустя они, откинувшись на подушки, перешли к беседе. Ее голова покоилась у него на плече. Конрад спросил:
— Я думаю, ты, как всегда, ужасно вела себя в мое отсутствие?
— Если это и так, в этом виноват только ты, потому что оставил меня на столь долгое время, — ответила Надин. — Но, дорогой, все равно, ты самый лучший любовник. Если бы ты всегда был со мной, я бы и не смотрела на других мужчин.
— Это одно из тех заблуждений, в которые нам обоим сейчас так хочется верить. И, возможно, это даже к лучшему, что завтра я опять отправляюсь в плавание.
Надин вскочила и воскликнула:
— Как! Завтра! Это не правда! После двухлетнего плавания Адмиралтейство должно было дать тебе хоть немного времени для отдыха!
— Вместо этого они дали мне новый двухпалубный корабль — «Непобедимый»!
Надин вскрикнула:
— Ах, Конрад, я так рада! Я знаю, это лучшая награда для тебя. Но как же со мной?
— Что с тобой? Мне говорили, что у тебя целая армия воздыхателей.
— Кто тебе это сказал? — защищаясь, спросила Надин.
Конрад рассмеялся.
— Дорогая моя, ты слишком красива и слишком отличаешься от остальных, чтобы не быть предметом обсуждения.
— Ты ревнуешь?
— А это имеет какое-нибудь значение?
— Я хочу тебя! Я хочу тебя больше, чем кого-либо другого! Для тебя это ничего не значит?
— Это может значить все, что хочешь ты. Но, если бы мне пришлось быть с тобой, я должен был бы расправиться со всеми, к кому ты благоволишь. Так что я должен поблагодарить Адмиралтейство за мудрое решение как можно скорее отослать меня подальше от Лондона.
— И когда ты отплываешь?
— В течение двух недель.
— Замечательно. В таком случае я проведу с тобой хотя бы половину этого срока. Я не рискну на большее время отрывать твои помыслы от нового корабля.
— Я думаю, это будет ошибкой… — начал Конрад.
Она обвила руками его шею и притянула к себе, не дав договорить.
Конрад знал, что она права, и что он заслуживает отдыха — отдыха, который могла даровать ему только Надин.
Он вспомнил, как пришел к ней впервые, когда ее муж погиб в бою — по приказанию капитана он должен был навестить нескольких вдов с рассказом о доблестной смерти их мужей.
Лишь увидев Надин Блейк, он понял, что она — самая привлекательная женщина из всех, каких ему доводилось видеть.
У нее были черные волосы и зеленые глаза, в которых То и дело зажигались золотые огоньки.
Она обладала белоснежной кожей, идеальной фигурой и обворожительным голосом.
Еще до того, как Конрад познакомился с ней, он знал, что ее брак — судя по поведению ее же мужа — не из удачных Джордж Блейк был одним из тех офицеров, которые никогда не упускали случая сойти на берег в поисках женского общества.
Обычно он возвращался на борт, окрыленный какой-либо новой любовной авантюрой, горя желанием рассказать о достигнутых успехах. О том, что он женат, Конрад узнал лишь много позже.
По тому, как Надин отреагировала на известие о смерти мужа, Конрад понял, что она не только не расстроена, но даже ничуть не переживает по этому поводу.
Он выяснил, что, в отличие от большинства офицерских жен, она не испытывает нужды в деньгах; кроме того, во время первого визита он узнал, что ее семья имеет определенный вес в обществе, и что в ее распоряжении есть уютный дом в пригороде Лондона.
Год спустя он также узнал, что она им не пользуется, проводя все время в Лондоне и считаясь красивейшей женщиной столицы.
Первое время он не понимал многозначительных взглядов и улыбок, кивков и подмигиваний, сопровождавших разговоры о ее персоне.
Когда же правда открылась ему, он решился в первый же приезд в Лондон встретиться с ней.
В то время он был назначен на другой, больший корабль, и имел в запасе три недели отпуска.
Полагая, что его немедленно осадят, он заехал к Надин.
Вопреки всем ожиданиям, она встретила его с распростертыми объятьями, и на три недели ее дом был закрыт для всех остальных поклонников, Конрад же даже не повидал своих друзей.
Их тяга друг к другу была сильна, требовательна и непреодолима, и лишь когда пришел срок возвращаться на корабль, Конрад понял, что такая страсть в его отсутствие не может сохраниться надолго.
— Почему тебе нужно уезжать? Почему, если нам так хорошо вместе? — спрашивала она.
Но он знал, что, несмотря на все протесты, она вскоре вернется к привычной жизни, какой она жила до его появления.
Он знал, что есть еще несколько мужчин, готовых переступить порог ее дома, как только он уйдет из него.
Тем не менее, ему нравилось, что в эти утомительные годы, и сейчас, и в будущем, возвращаясь, он мог пойти к Надин, всегда ждущей его.
Между ними существовало что-то — нет, не любовь, но какое-то взаимное влечение, рождавшее пламя, которому невозможно было сопротивляться, и которое нельзя было погасить.
Конрад провел с ней и те три дня, когда его назначили капитаном «Тигра», и теперь, когда он снова пришел ней, чувствовалось, что их страсть все так же сильна, как и пять лет назад.
— Мне кажется, с того момента, как я впервые увидел тебя, ты стала более прекрасна, — задумчиво произнес он.
— Ты действительно так думаешь? Иногда мне кажется, что я старею.
— Выглядя на двадцать пять лет?
— Ну, возможно, я несколько старше, — допустила она.
— Ты же знаешь, если не жечь свечу с обеих концов, ее хватит на вдвое большее время.
— Но можем ли я или ты быть расчетливыми и осторожными? Мы ведь склонны к авантюрам, импульсивны и расточительны, и я никогда не стану жалеть об этом.
Она права, думал Конрад. Он относился к жизни как к длительному, захватывающему приключению, и, погибни он завтра, никто не смог бы сказать, что он не использовал малейшей возможности в полной мере брать от жизни все, что она могла ему дать.
— Возможно, ты решишься на мудрый шаг и выйдешь замуж, пока столько мужчин готовы положить свои сердца к твоим ногам.
Надин улыбнулась.
— Они могут складывать сердца к моим ногам, но знал бы ты, насколько скаредны они становятся, когда речь заходит о том, чтобы присоединить к ним еще и титулы; я давно уже решила, что замужество — это не для меня.
— Но это не правильно, — настаивал Конрад, — Женщине просто необходим присмотр со стороны мужа.
— А мужчине — со стороны жены?
Она почувствовала, как вздрогнул Конрад, и рассмеялась.
— Я знаю, тебе очень быстро надоест тихая семейная жизнь, и, кроме того, тебе ведь придется связать себя с одной-единствснной женщиной.
— Как это и произошло — вот уже пять лет, как я привязан к тебе одной.
— Это правда?
— Правда, хотя причина такого постоянства не во мне — просто мне очень редко выпадает возможность встретить женщину, которая действительно нравится мне.
Надин услышала то, что ожидала услышать.
Конрад был слишком разборчив, чтобы интересоваться тем типом женщин, которые доступны морякам практически в каждом порту.
— Ты настолько привлекателен, дорогой мой, ты мой самый лучший любовник. Но когда-нибудь, рано или поздно, ты захочешь сына, продолжателя своего рода — этого хочет каждый мужчина. Тогда ты женишься на какой-нибудь молодой, чопорной девице из знатного рода, в то время как я…
Она развела руками.
— ..сожгу полностью свою маленькую свечку и, когда два огонька встретятся, наступит конец.
— Постарайся, чтобы этого не произошло до тех пор пока я не вернусь из Вест-Индии.
— Ну, столько я еще подожду.
Они рассмеялись и вновь принялись целовать друг друга.
Страстно и требовательно целуя ее, он словно брал реванш за долгие бессонные ночи, проведенные на корабле под звездным небом вдали от женской любви и без этого огня, который с такой легкостью разжигала в нем Надин.
Следующим утром, направляясь в Портсмут в почтовой карете — которую, несмотря на прекрасных лошадей, нещадно трясло — Конрад Хорн находился в состоянии полудремы.
Но несмотря на то, что тело его было измотано, мозг прекрасно работал, не испытывая ни малейшей усталости.
Он погрузился в обдумывание данного ему задания и планирование тех дел, которыми он должен заняться по прибытии на новый корабль.
Ему не давало покоя то, что он должен будет уступить капитанскую каюту пассажирке.
Его злила сама мысль, что его заранее нелюбимая родственница, которой, будь его воля, он выделил бы самую маленькую тесную каюту, займет лучшее помещение на корабле, что всегда считалось прерогативой капитана.
Насколько он знал, на двухпалубных судах на юте располагались каюта капитана, которую скорее всего придется отвести леди Делоре, и две маленьких каюты — секретаря и стюарда.
Он предполагал, что леди Делора наверняка будет путешествовать в сопровождении компаньонки и служанки, так что и эти две каюты окажутся заняты.
Таким образом, ему придется обосноваться на верхней палубе в каюте первого помощника. Тот, г, свою очередь, будет вынужден вселиться в каюту второго помощника, и так далее.
На верхней палубе всего шесть кают. Это означает, что самому младшему офицеру придется переместиться на нижнюю палубу, потеснив кого-нибудь из старших матросов, которому, в свою очередь, придется подселиться к кому-нибудь вторым либо ночевать в переполненной оружейной комнате или на батарейной палубе.