Картленд Барбара. Смех, свет и леди

   Кэбмен спустился с козел и открыл дверцу.
   — Занести ваши сундуки внутрь, мисс? — спросил он.
   — Вы не будете так добры подождать немного? — спросила Минелла. — Может случиться так, что я не смогу здесь остаться.
   — Ладно, — ответил кэбмен. — Только вы поскорее. Я хочу домой.
   — Я не задержу вас надолго, — пообещала Минелла.
   Она взбежала на крыльцо и позвонила, думая при этом, что Конни живет в очень большом доме.
   Минуты через две дверь ей открыла довольно неряшливая девица в грязном переднике и чепце, косо сидящем на засаленных волосах.
   — Да? — осведомилась она непреклонным голосом.
   — Здесь живет мисс Конни Пэнгфорд? — спросила Минелла.
   Девица ткнула большим пальцем вверх.
   — Третий этаж, — бросила она и, не сказав больше ни слова, поспешила обратно по узкой лестнице, которая, очевидно, вела в подвал.
   Слегка удивленная таким нелюбезным приемом, Минелла поднялась по лестнице и на втором этаже увидела две двери. На каждой была прикреплена табличка с именем жильца.
   Теперь она поняла, что это, вероятно, доходный дом, и именно за квартиру в нем Конни благодарила ее отца.
   На третьем этаже тоже было две двери. На одной Минелла увидела табличку с мужским именем, а на другой прочла: +++
   Мисс Копни Лэнгфорд. +++
   На мгновение ей стало страшно, но, вспомнив, что кэбмен ее ждет, она взялась за маленький медный дверной молоточек, который висел над табличкой.
   Она постучала, но никто не откликнулся, и Минелла, испугавшись, что Конни нет дома, постучала снова, на сей раз сильнее.
   За дверью послышались шаги и через мгновение Минелла, к своему великому облегчению, увидела на пороге Конни.
   — Что вам угодно? — спросила Конни. Минелла уставилась на нее, на мгновение потеряв дар речи, и Конни воскликнула:
   — Минелла! Не может быть! Как ты здесь очутилась?
   — Я приехала попросить тебя о помощи, Конни.
   — О помощи? Что случилось? А твой отец с тобой?
   — Папенька умер. А ты разве не знаешь? Мгновение Конни смотрела на нее, как будто не могла поверить тому, что услышала. Потом она вскричала:
   — Умер? Я в это не верю!
   — Он умер несколько недель назад от заражения крови.
   — Но он же совсем недавно был в Лондоне, и я не знала, что он так… так… Конни умолкла на полуслове.
   — Здесь не стоит об этом говорить, — сказала она. — Входи.
   — Я приехала в Лондон, потому что вынуждена искать работу, — сказала Минелла. — Мои вещи внизу.
   Мгновение Конни молчала. Потом сказала:
   — Ты лучше скажи кэбмену, чтобы он занес их в переднюю.
   — Да, конечно.
   Не дожидаясь дальнейших слов Конни, Минелла заторопилась вниз, чувствуя, что кэбмен уже, наверное, начинает терять терпение.
   Однако он снял ее сундуки с кэба, занес их в вестибюль и поставил на пол, покрытый линолеумом, который явно нуждался в чистке.
   Минелла достала из кошелька шиллинг и четыре пенса, подумав, что должна дать ему дополнительный пенни, за то, что он так долго ее ждал.
   Кэбмен подозрительно посмотрел на монеты и недоверчиво спросил:
   — Это все мне?
   — Да, конечно, — сказана Минелла. — Вы были очень любезны.
   Он взял у нее деньги и, окинув лестницу несколько презрительным взглядом, произнес:
   — Мой вам совет, хоть вы и не послушаете, подыщите-ка вы себе другое место, не оставайтесь здесь!
   Минелла посмотрела на него с удивлением.
   — А что здесь не так?
   Ей показалось, что он хотел что-то сказать, но потом передумал и вместо этого произнес:
   — Вы еще слишком молодая для таких вещей. Возвращайтесь-ка к матушке, там вам самое место, и забудьте про Лондон. Этот город не для таких, как вы!
   Не дожидаясь ответа, он спустился по ступенькам, взобрался на козлы и уехал, даже не оглянувшись на Минеллу.
   Глядя ему вслед, Минелла вздохнула.
   Ей было странно, что каждый в Лондоне, казалось, считает ее слишком молодой и глупенькой.
   «Это, должно быть, из-за платья», — сказала она себе. Впрочем, она понимала, что все равно не может позволить себе купить другое.
   Она решила, что после смерти отца должна носить траур, но, кроме единственного черного платья, которое принадлежало ее матери и было слишком причудливого фасона, чтобы ходить в нем в деревне, у нее не было темной одежды.
   Узнав от мистера Мерсера о своем финансовом положении, она рассудила, что глупо тратить драгоценные деньги на платье.
   Минелла прекрасно понимала, что может столкнуться с еще какими-нибудь неоплаченными долгами отца и чувствовала, что покупать что-то, без чего можно пока обойтись, отчасти сродни обману.
   Возвращаясь на третий этаж, где у открытой двери ее ждала Конни, Минелла еще раз напомнила себе, что в крайнем случае она всегда может поехать к тетушке Эстер!
   Глупо расстраиваться из-за слов какого-то кэбмена.
   — Входи, — сказала ей Конни, — и расскажи мне все с самого начала. Вот уж никак не ожидала увидеть тебя здесь! И трудно поверить, что твоего отца больше нет!
   От Минеллы не укрылась особая интонация, с которой Конни произнесла эти слова, и она сказала:
   — Я знаю, как ты любила его, Конни, когда была еще девочкой, и, наверное, мне нужно было написать тебе прежде, чем приезжать сюда.
   Конни ничего не ответила, а просто молча прошла в маленькую, но весьма необычно обставленную гостиную.
   Она была такой вычурной и так пестро украшена, что казалась игрушечной.
   У одной стены стоял диванчик, заваленный подушками всевозможных форм и размеров. Почти все они были обшиты кружевами или украшены бисером.
   В комнате были два кресла, тоже накрытые подушками, и шторы сочного розового цвета, перехваченные по обеим сторонам от окна огромными розовыми бантами.
   Ковер был весь заткан розами на бледно-голубом фоне, а на стенах вместо картин висели театральные афиши.
   Впрочем, Минелла успела только мельком все это рассмотреть, потому что Конни усадила ее в кресло и сказала очень серьезным тоном:
   — Ты действительно приехала в Лондон искать работу?
   — Мне нужно каким-то образом зарабатывать на жизнь, — прямо ответила Минелла. — Иначе мне придется поехать в Бат к тетушке Эстер.
   — Для тебя это было бы лучше всего.
   — О нет, Конни! Ты же знаешь тетушку Эстер! Ты ее видела, когда мы были детьми, и я помню, как ты называла ее просто ужасной, потому что она сказала, что у тебя волосы похожи на крашеные.
   Конни засмеялась.
   — Да, я ее помню. Похоже, эти ее слова оказались пророческими. Но, в конце концов, она же твоя тетушка.
   — Я знаю, — сказала Минелла. — Но от этого она не становится лучше. Конни улыбнулась.
   — Я тебя понимаю. Но расскажи, что случилось с твоим отцом.
   Не глядя на Конни, так ей было больно говорить об этом, Минелла рассказала, как отец, возвращаясь из Лондона, поранил руку, ему становилось все хуже и хуже, и в конце концов он умер, потому что инфекция распространилась по всему телу.
   Закончив говорить, она посмотрена на Конни и увидела в ее глазах слезы.
   — Как же так? — прошептана Конни. — Он всегда был такой веселый, всегда смеялся сам и смешил всех вокруг…
   — Я знаю, — сказала Минелла. — И теперь во всем мире у меня не осталось ничего и никого, кроме тетушки Эстер.
   Конни поднялась и встала у окна, повернувшись к Минелле спиной.
   — Что же ты теперь думаешь делать? — спросила она.
   Минелла беспомощно всплеснула руками.
   — Просто не знаю. Правда, я надеялась, что смогу устроиться в Лондоне, например, гувернанткой…
   Конни молчала, и после паузы Минелла с легкой тревогой в голосе добавила:
   — Должна же быть хоть какая-то работа для таких, как я! В конце концов, Конни, твой отец хорошо учил меня, и я достаточно образованна, — Ты слишком молода и слишком красива.
   — Для чего?
   — Для Лондона прежде всего! — ответила Конни. — В одиночку ты рискуешь нажить себе неприятности. О тебе всегда кто-нибудь заботился.
   — Мне многое приходилось делать самой, с тех пор как умерла маменька, — сказала Минелла. — Папенька все время пропадал в Лондоне, потому что без нее ему было одиноко.
   Мгновение Конни молчала. Потом она произнесла:
   — Твоему отцу не понравилось бы, что ты сюда приехала.
   — Почему? — спросила Минелла. — Если бы он знал, что я с тобой, Конни, или что я хотя бы могу обратиться к тебе в трудную минуту, он был бы рад, я просто в этом уверена!
   Снова повисла пауза. Конни по-прежнему стояла к ней спиной, и Минелла не могла угадать, о чем она думает, Потом, испытывая некоторую неловкость, Минелла сказала:
   — Послушай, Конни, я не хочу быть для тебя обузой. Если бы ты просто посоветовала мне, где найти приличную и, разумеется, очень дешевую квартиру, я бы сумела сама о себе позаботиться.
   Конни наконец повернулась к ней.
   — Неужели ты действительно думаешь, что я брошу тебя на произвол судьбы? — спросила она. — Разумеется, я о тебе позабочусь, только вся сложность в том, как это сделать.
   — Я не хочу причинять тебе лишние хлопоты, — робко сказала Минелла. — Если бы ты только помогла мне встать на ноги. Должно же быть для меня какое-то место.
   — По мне, так их слишком много! — сухо заметила Конни. — Сними-ка шляпку!
   Минелле показалось странной эта просьба, но она послушно сняла свою старомодную, но удобную для поездок шляпку.
   На Минелле было красивое платье, которое когда-то принадлежало ее матери, а поверх него — плащ.
   Она торопливо расстегнула его и, сняв, вместе со шляпкой положила на кресло, стоящее у самой двери.
   Потом она повернулась и, поправив свои пышные волосы, вопросительно посмотрела на Конни.
   — Ты слишком красива — нет, прекрасна! — сказала Конни. — Слишком большая ответственность.
   — О, Конни, пожалуйста, помоги мне! — взмолилась Минелла. — Я не доставлю тебе хлопот, обещаю.
   — Ты просто не понимаешь, — ответила Конни. — Что ты знаешь о Лондоне? Ты о себе можешь позаботиться не больше, чем цыпленок, который только что вылупился из яйца!
   В ее голосе прозвучало явное раздражение, и Минелла внезапно почувствовала, что приехала сюда напрасно и все это безнадежно. Глаза ее наполнились слезами.
   — Прости. Прости меня, Конни.
   Конни подбежала к ней и порывисто обняла.
   — О нет! — воскликнула она. — Бедная маленькая Минелла! Не обвиняй меня в черствости, я хочу тебе помочь. Но это будет очень, очень нелегко, и я не знаю, как к этому отнесся бы твой отец, если бы узнал.
   Минелла уткнулась лицом Конни в плечо, и в объятиях подруги сразу успокоилась.
   Потом она сказала:
   — Я приехала из-за того, что ты писала папеньке.
   Минелла почувствовала, как Конни мгновенно напряглась.
   А что я писала твоему отцу? — спросила она.
   — Я нашла твое письмо у него в столе, когда разбирала вещи, и в этом письме ты благодарила его за помощь и писала: «Надеюсь, когда-нибудь я смогу отплатить» Вам тем же…«— Минелла помолчала и добавила:
   — Я думала, что раз уж тебе ничего не удалось сделать для папеньки, может быть, ты согласишься помочь его дочери.
   — Я помогу тебе, клянусь, я тебе помогу! — горячо воскликнула Конни. — Но это будет очень сложно, Минелла.
   Минелла подумала, что она имеет в виду деньги, и сказала:
   — Тебе не придется на меня тратиться, Конни. Мистер Мерсер, который, как ты, наверное, помнишь, был поверенным папеньки, отложил для меня сто фунтов. Если я буду экономить и начну зарабатывать сама, я уверена, что мне их надолго хватит.
   Конни издала короткий звук, который был чем-то средним между смехом и всхлипом, а потом поцеловала Минеллу и сказала:
   — У меня есть одна мысль, но если она окажется неудачной, я по крайней мере буду утешаться тем, что старалась.
   — Ты мне поможешь?
   — Помогу, — сказала Конни. — Мо одному Богу известно, правильно ли я поступаю!
   Минелла обняла ее и поцеловала в щеку.
   — Спасибо, Конни, спасибо! Я знала, что могу на тебя положиться. Я согласна на любую работу, даже мыть полы, лишь бы не ехать к тетушке Эстер.
   Конни рассмеялась.
   — О таком я и не думала!
   Потом, уже более практическим тоном, как будто спохватившись, что она недостаточно гостеприимна, Конни сказала:
   — Ты, наверное, с дороги проголодалась и не откажешься от чашечки чая. Ты сегодня завтракала?
   — Да, у меня хватило соображения взять с собой несколько бутербродов, — ответила Минелла. — А женщина, которая ехала со мной в вагоне, наверное, жена какого-нибудь фермера, угостила меня молоком. Me очень свежим — оно было кисловатым на вкус, но все это было очень любезно с ее стороны.
   Конни опять засмеялась, но видно было, что она не думает плохо ни про фермершу, ни про Минеллу.
   Потом ома открыла дверь гостиной и сказала:
   — Давай я тебе покажу свою квартиру.
   Рядом с гостиной располагалась спальня, из двух комнат она была больше.
   Спальня была обставлена в том же духе, что и гостиная, вся в рюшах и оборочках.
   Широкая кровать, которая показалась Минелле неуместной в таком маленьком помещении, была завешена шелковым пологом нежно-розового цвета. Полог прикреплялся к маленькому венчику, украшенному золотыми ангелочками, и пышными складками струился вниз.
   Шторы, как и в гостиной, были перехвачены огромными атласными бантами, а подушечки на кровати, как с любопытством заметила Минелла, были обшиты кружевами.
   Все это выглядело чрезвычайно непривычно, но, несомненно, очень по-женски, и Минелла подумала, что ее отцу такая обстановка непременно понравилась бы.
   Зато ее мать наверняка сочла бы эту спальню верхом безвкусицы, но поскольку Минелла впервые встречалась с такой обстановкой, она не знала, как к этому отнестись.
   — А теперь я тебя удивлю! — сказала Конни.
   Она открыла дверь, ведущую из спальни. За ней оказалась самая крошечная ванна из всех, что Минелле доводилось видеть.
   Она была настолько маленькая, что в первое мгновение Минелла даже не поняла, что это ванна, и только потом, увидев, как Конни гордится ею, сказала, что это просто чудесно.
   — Она работает от газовой колонки, которая постоянно ломается! — со вздохом пояснила Конни, — но по крайней мере я могу умыться и снять грим!
   При этих словах она улыбнулась, а Минелла посмотрела на нее с удивлением.
   — Грим?
   Повисла короткая пауза, а потом Конни сказала:
   — Ты не знаешь, что я выступаю на подмостках?
   — На подмостках? — тупо повторила Минелла. — Ты хочешь сказать, что ты актриса?
   — Это слишком вежливое слово для такого занятия, — хихикнула Конни. — Я из тех, кого называют» гейети герлз «!
   Минелла уставилась на нее, не веря своим ушам.
   — Я и понятия не имела! А твои родители знают?
   — Конечно же, нет, и прошу тебя — ничего им не говори, — За кого ты меня принимаешь! — ответила Минелла. — Но они никогда не говорили о том, чем ты занимаешься, и мне всегда казалось, что это довольно странно.
   — Ты не хуже меня понимаешь, — сказала Конни. — что если отец узнает о том, что я играю на сцене, будет ужасный скандал.
   — Это я понимаю, — сказала Минелла. Внезапно она ахнула и добавила:
   — Папенька, наверное, знал, но никогда не говорил мне ни слова!
   Ей показалось, что Конни смутилась.
   — Наверное, он боялся тебя шокировать. Через мгновение она добавила:
   — А может, я и сама просила его сохранить это в тайне.
   Минелла немного помолчала, а потом сказала:
   — Прости меня за любопытство, Конни, но я теряюсь в догадках. Это папенька помог тебе стать хористкой?
   — По правде сказать, да, — призналась Конни. — Он был знаком с» хозяином»и потянул за нужные ниточки. Я ему бесконечно благодарна за это.
   — Папенька всегда всем помогал.
   — Это правда, — кивнула Конни. — И оттого, что он помог мне, я хочу помочь тебе. Единственная сложность — как это сделать?
   Она не стала ждать, пока Минелла ответит, а вошла в нишу, которая вместо двери имела просто отверстие в стене рядом с ванной, но которую она гордо назвала «моя кухня».
   Состояла она из единственной конфорки, на которой можно было вскипятить чайник, и еще Минелла заметила, что на крючке, вбитом в стену, висит кастрюля.
   Там было также несколько тарелок, чашек и блюдец. Конни поставила на огонь чайник и стала искать по разным жестяным банкам, где у нее лежит чай. У коричневого заварочного чайника был отбит носик.
   — Ты не хочешь поесть чего-нибудь? — спросила она. — У меня где-то были бисквиты.
   — Нет, спасибо, только чай! — ответила Минелла.
   В этот момент послышался стук в дверь. — Ни минуты покоя! — сказала Конни и поспешила открыть.
   На пороге стояли две молодые девушки, и Минелла, едва увидев их, сразу поняла, что это тоже «гейети герлз».
   Они были высокими, значительно выше среднего роста, и так невероятно красивы, что Минелла уставилась на них во все глаза.
   Приехав к Конни, она так волновалась, что поначалу не заметила, что ее подруга стала еще ослепительнее, чем была во время их последней встречи.
   Волосы у нее сияли подобно солнцу, а кожа была такой белой и румяной, что напомнила Минелле о розах в саду родного поместья. губы у нее были ярко-алые, но теперь Минелла понимала, что это не их естественный цвет.
   Какая же она была глупенькая, что в тот раз не заметила, что лицо у Конни напудрено, а на губах — помада.
   Впрочем, в деревне было трудно даже предположить это.
   Но сейчас, глядя на девушек, Минелла виде-па, что лица выглядят слегка неестественно, и краски на них не меньше, чем на афишах, которыми увешаны стены гостиной Конни.
   — Заходи, Герти, заходи, Нелли, — сказала Конни.
   — Мы немного рано, — ответила та, которую звали Герти, — но у нас плохие новости!
   — Плохие новости? — машинально переспросила Конни. — Погодите, я вам представлю свою подругу. Минелла, это Герти, это Нелли, и они обе «прожигают жизнь» на подмостках нашего мюзик-холла, если ты понимаешь, что я имею в виду!
   Обе гостьи весело расхохотались.
   — Мне нравится, как ты нас отрекомендовала, Конни! Только вряд ли ты сама это придумала!
   — На самом деле позавчера вечером так сказал о вас Арчи, и я подумала, что это довольно забавно! — призналась Конни. — Проходите в гостиную. Я как раз собиралась угостить Минеллу чаем.
   — Чаем? — переспросила Нелли. — Я бы сейчас не отказалась от чего-нибудь покрепче! И тебе захочется того же самого, когда ты услышишь о том, что случилось.
   Конни не слушая их, пошла на кухоньку и заварила чай.
   — Где-то у меня было молоко, — сказала она неопределенно. — Поставь все это на поднос и отнеси в гостиную, а я пока поищу дня девушек чего-нибудь другого.
   Поскольку было только четыре часа, Минелла подумала, что еще слишком рано для того, чтобы пить вино.
   Впрочем, она ничего не сказала, а просто послушно отнесла маленький поднос в гостиную и поставила его на столик.
   Гостьи стояли перед зеркалом, которое висело на стене между афишами, и снимали шляпки.
   Их шляпки были совершенно непохожи ни на одну из тех, которые Минелла видела раньше.
   Шляпка Нелли была украшена перьями, а на шляпке Герти, с широкой тульей, красовались огромные пунцовые розы и ландыши.
   Волосы их были завиты в пышные локоны, и при взгляде на этих девушек Минелла подумала, что они спустились на землю с какой-то другой планеты.
   Она и представить себе не могла, что у кого-то бывают такие тонкие талии или платья, столь плотно облегающие грудь.
   Плавные изгибы их талии и бедер могли вскружить голову любому мужчине. Их платья спереди были чуть короче, чем сзади, и стоило им чуть приподнять подол, как сразу становились видны пышные кружева нижних юбок.
   Они были так изящны и грациозны, что Минелла вспомнила слова своей матери о том, что «веселые девочки» подобны прекрасным богиням, и подумала, что иначе просто не скажешь.
   Они вертелись перед зеркалом до тех пор, пока Конни не вошла в комнату с бутылкой хереса и тремя бокалами.
   — Моя последняя бутылка! — сказала она. — Надо не забыть сказать Арчи, чтобы прислал еще.
   — Что же он довел тебя до такой нищеты? — ехидно сказала Герти.
   — Он мне прислал ящик своего любимого шампанского, — ответила Конни. — Но мне не кажется, что сейчас подходящий повод его распивать.
   — Тут ты права, — кивнула Нелли. — Это не тот напиток, которым можно запить такие новости.
   На сей раз Конни проявила заинтересованность.
   — О чем это вы? — спросила она. — Что за плохие новости?
   Выдержав трагическую паузу, Герти сказала:
   — Кэти заболела!
   — Не может быть! — воскликнула Конни.
   — Чистая правда. У нее температура сорок!
   — Ты хочешь сказать, что она не сможет приехать сегодня вечером? — спросила Конни.
   — Она не может глаза открыть, не говоря уже о том, чтобы куда-то ехать, — объяснила Герти.
   Конни присела на диванчик.
   — Не могу поверить! Что же, спрашивается, нам делать?
   — Мы ломали над этим голову всю дорогу.
   — Теперь уже поздно просить кого-то заменить ее, да еще чтобы этот кто-то понравился бы «ихней милости»! — сказала Нелли.
   После недолгого молчания Конни предложила:
   — Может быть, Грейси?
   — Ее уже заказали, и ты сама знаешь, кто!
   — Ах да, я забыла.
   — Мы подумали о Пили, — продолжала Нелли, — но она обещала быть на обеде у герцога, а ты же понимаешь, что она не может прийти туда на пару минут!
   — Конечно, нет, — согласилась Конни. — И потом, наш хозяин Пили не жалует. Она такая манерная. Я слышала, как он говорил, что ее смех действует ему на нервы.
   — Тогда что же ты предлагаешь? — спросила Герти. — Все отменить?
   — Только не это, — сердито ответила Конни. — Арчи так ждал этого вечера. Он будет в ярости!
   — Ну, как знаешь, — сказала Герти. — После того как «лорд власти и величия» велел вам заняться устройством этого вечера, вы ни о чем другом и не думаете.
   — Это правда, — сказала Конни. — Нам казалось, что все будет легко и просто.
   Все помолчали. Потом Нелли произнесла:
   — Что до меня, то мне кажется, ему этот вечер понадобился потому, что наедине с Кэти ему просто скучно.
   — По-моему, ты несправедлива, — сказала Конни. — Мне представляется, Кэти ему очень подходит. Ты бы видела, какие он ей дарит подарки.
   — Ладно-ладно, беру свои слова обратно! — сказала Нелли. — По только мне кажется, что он к ней начинает охладевать.
   — А мне кажется, что ты ошибаешься, — возразила Конни. — А ты как думаешь, Герти?
   — Сказать по правде, меня это не волнует, — ответила Герти. — Я знаю только, что Гарри ждал этого уик-энда, а я надеялась улучить подходящий момент, чтобы поговорить с ним насчет ожерелья, о котором я давно мечтаю.
   На этих словах Конни повернулась и посмотрела на Минеллу так, словно только что вспомнила об ее присутствии. Потом она поспешно сказала:
   — Боюсь, наш разговор скучен для моей подруги, ведь она не знает никого из тех, о ком мы говорим.
   — С графом она быстро познакомится! — сказала Нелли. — И если ты думаешь включить ее в представление, она быстро смекнет, с какой стороны хлеб маслом намазан! Хочешь жить, умей вертеться!
   Минелла в растерянности посмотрела на Конни.
   — Прости, дорогая, — сказала Конни, — но между собой мы частенько говорим как торговки.
   — Может быть, мое присутствие вас стесняет? — осведомилась Минелла. — Я могу посидеть в спальне.
   — Лучше сходи за своими вещами, — сказала Конни. — Я придумала, куда тебя поселить, по крайней мере на ближайшие три дня.
   Она поднялась с диванчика и продолжала;
   — Случилось так, что соседняя квартира сейчас свободна. Актер, который ее занимает, уехал на гастроли и оставил мне ключ, чтобы я поливала его цветы.
   — Но если он в отъезде, ты не можешь спросить у него разрешения, — сказала Минелла. — А вдруг он был бы против?
   — О, не волнуйся, — беспечно ответила Конни. — Если я оказываю ему услугу, значит, могу ждать того же и от него. Пойдем, я покажу тебе квартиру.
   Она взяла со столика ключ и, открыв входную дверь, перешла коридор и отперла дверь соседней квартиры.
   Внутри было темно.
   Конни подошла к окну, подняла жалюзи, и Минелла увидела, что находится в комнате, которую называют «жилая»и которая служит спальней и гостиной одновременно.
   Там был диванчик — такой же, как у Конни, пара кресел, письменный стоп и на стенах — все те же афиши, К афишам были пришпилены телеграммы, вырезки из газет и фотографии.
   — Тебе здесь будет удобно, — сказала Конни, — а я буду рядом, и ты можешь ничего не бояться.
   — Ты уверена, что хозяин комнаты не рассердится?
   Конни улыбнулась.
   — Абсолютно! Актеры — щедрый народ, не то что деревенские, которые не пустят тебя на порог, чтобы ты, не дай Бог, не украла коврик, о который вытирают ноги.
   Минелла не могла удержаться от смеха.
   — Теперь беги вниз, — сказала Конни, — и покричи Тэда. Он сидит в подвале и принесет твои вещи. Дашь ему пенни. Большего это не стоит. Потом достань то, что тебе понадобится на вечер. Мы еще с тобой поговорим перед тем, как я поеду в театр.
   — Ты сегодня играешь? — спросила Минелла.
   — А как же, — ответила Конни. — Но мне уходить не раньше, чем через пару часов, так что у нас еще будет время.
   С этими словами она повернулась и пошла обратно в свою квартиру.
   Когда Конни вошла в гостиную, Герти и Мелли посмотрели на нее, и она сказала:
   — Да, веселенькая история! Теперь давайте говорить откровенно. Что будем делать, девочки?