Картленд Барбара. Спящая красавица

   Оделла покраснела снова. В то же время она засмеялась.
   — Я рассказывала самой себе сказку, когда заснула, — сказала она. — А когда проснулась и… увидела вас…
   — …Вы подумали, что я — первый граф! — закончил маркиз.
   — Я… он, наверное, мне… снился…
   — Я был бы очень польщен, если бы вам снился я! — сказал маркиз.
   Наступила тишина.
   Потом Оделла торопливо сказала, словно хотела поскорее сменить тему:
   — Как вы поступили с Коттером?
   — Никак, — ответил маркиз.
   — Никак? — Воскликнула Оделла.
   — Он сказал мне, что его мать больна и он украл портрет, чтобы оплатить лекарства, в которых она нуждалась.
   Маркиз пристально посмотрел на нее и добавил:
   — Он рыдал так убедительно, что я прочел ему хорошую лекцию, забрал картину и отпустил его на все четыре стороны.
   Оделла вздохнула.
   — Это было весьма благородно с вашей стороны, но вас обманули. Этот человек — обычный вор. Он — позор своей семьи. Он растратил все деньги отца, и, я подозреваю, матери тоже.
   Маркиз пораженно уставился на нее, а она продолжала:
   — Он крал множество раз, но поскольку украденных вещей так и не нашли, его всегда освобождали из-под стражи за недостатком улик.
   — Я всего этого не знал! — воскликнул маркиз. — Но в любом случае я решил, что, если это дело получит огласку, все узнают, насколько легко проникнуть в мой дом.
   Оделла непроизвольно вскрикнула.
   — Вы думаете, что кто-то еще попытается вас ограбить? О, вы должны быть очень осторожны! Вам нужно защитить свои сокровища!
   — Именно это я и намерен сделать, — согласился маркиз. — С этого дня у меня будет два ночных сторожа, и, я думаю, в будущем у нас не появится причин для тревоги.
   В глазах Оделлы мелькнуло неподдельное облегчение. Маркиз улыбнулся:
   — Разумеется, вам тоже следует быть осторожнее, иначе вас могут арестовать, когда вы захотите украсть еще книг из библиотеки!
   — О, прошу вас, — взмолилась Оделла, — пожалуйста, разрешите мне брать их время от времени! Я была так счастлива эти последние несколько дней, когда могла кататься на Стрекозе, разглядывать ваши сокровища и читать ваши книги.
   — И надеяться, что никто не узнает, где вы? — добавил маркиз.
   — Почему… почему вы сказали это?
   — Потому что это правда — разве не так?
   Оделла уступила.
   — Это правда, — сказала она. — Но… пожалуйста… пожалуйста, не спрашивайте больше меня ни о чем и не говорите никому, особенно вашим гостям, что я живу в замке Комб!
   — Вы боитесь, — сказал маркиз, словно рассуждая вслух, — что они, в свою очередь, скажут об этом в Лондоне, и тот, кто вас ищет, узнает, где вы скрываетесь?
   — Довольно! Довольно! Вы… слишком любопытны… или слишком умны… Я не знаю, что именно! — в испуге воскликнула Оделла.
   — Я просто хочу вам помочь!
   — Я скажу вам, как вы можете мне помочь: забыть меня, вернуться в замок и никогда больше обо мне не думать.
   Маркиз поудобнее устроился на скамейке, положив правую руку на спинку.
   — Вы же сами знаете, что это невозможно! Как вы можете всерьез просить человека, которого к тому же считаете умным, забыть о том, что в его замке живет «спящая красавица», а он был настолько глуп, что не поцеловал ее, когда была такая возможность!
   — Если вы… станете продолжать… говорить со мной таким образом, — задыхаясь, сказала Оделла, — нянюшка… будет… потрясена!
   — Я полагаю, что эта женщина была вашей няней, когда вы были ребенком, — заметил маркиз.
   Оделла не удержалась от восклицания.
   — Подите… прочь! — сказала она. — Вы… невозможны! И если вы… настоящий, а не… оживший портрет… Тогда вы — колдун… И я не желаю больше… вас знать!
   Маркиз засмеялся.
   — Ерунда! Вы будете рады узнать меня ближе, как и я буду счастлив больше узнать о вас, и если нам нужно будет встретиться в стороне от чужих глаз, мы всегда можем сделать это здесь.
   Оделла не отвечала, и помолчав, маркиз поправился:
   — Нет, поразмыслив, я решил, что это слишком известное место. У меня есть идея получше.
   — Я… я не слушаю вас! — горячо воскликнула Оделла. — Нянюшка строго-настрого запретила мне… И, поскольку у меня нет другой компаньонки… я должна делать… так, как она мне велит.
   — Если вы расскажете об этом нянюшке, я расскажу своим гостям о захватывающем приключении, которое выпало сегодня на мою долю, — предупредил маркиз.
   — Это явный шантаж! — обвиняюще воскликнула Оделла. — Вы еще хуже, чем Фред Коттер!
   — Зато намного красивее! — ехидно сказал маркиз.
   Оделла не могла удержаться от улыбки, и маркиз вновь подумал, что еще никогда не видел, чтобы кто-нибудь так замечательно улыбался.
   Оделла вообще разительно отличалась от всех женщин, которых он когда-либо знал.
   Он был очарован ею, хотя сам еще этого не понимал.
   Маркиз наклонился к ней.
   — Послушайте, Оделла, — сказал он, — поскольку вы желаете скрыться и я готов предоставить вам такую возможность в моем замке, вы должны обещать мне — и это будет лишь справедливо, — что вы не станете скрываться от меня.
   — Но… слуги… узнают, — возразила Оделла. — И, как вам отлично известно, они… обожают сплетни.
   — Верно, — согласился маркиз. — Это значит, что мы не можем встречаться в доме, а лишь за его пределами.
   — Мы… вообще не должны встречаться!
   — Подумайте, как неутешительно будет, если после этой очаровательной беседы мы разойдемся в противоположных направлениях и решим никогда больше не видеть друг друга снова.
   Он говорил очень настойчиво, и Оделла застенчиво опустила ресницы.
   — Это как раз то… что мы… должны сделать, — нерешительно сказала она.
   — Неужели вы настолько несмелы — или скучны? — спросил маркиз. Ее глаза сверкнули, и он понял, что выбрал верное слово.
   Любая женщина пуще огня боится прослыть скучной.
   Не давая Оделле опомниться, он продолжал:
   — Вот что я предлагаю: я вернусь раньше вас, чтобы никто даже на минуту не подумал, что мы встретились, а завтра скажу своим гостям, что королева срочно вызывает меня в Виндзор.
   Оделла уставилась на него пораженным взглядом, и он поспешно добавил:
   — Никто не подвергнет это сомнению, и перед завтраком я увезу всех своих гостей назад в Лондон.
   — Как же вы это сделаете? — спросила Оделла.
   — Легко, — ответил маркиз. — Главное — все правильно организовать. А вы присмотрите за домом, пока я не вернусь.
   Он улыбнулся:
   — Вы можете брать все книги, которые захотите, из библиотеки, но у вас не будет времени их прочесть, потому что я вернусь очень скоро.
   — И что… потом?
   Она не хотела вселять в него надежду этим вопросом, но он сорвался с ее губ прежде, чем она успела это предотвратить.
   — В воскресенье, — сказал маркиз, — после завтрака я буду ждать вас в Фолли. Вы знаете, где это?
   — Видела издалека, — кивнула Оделла. — Это за другой рощей, которая тоже принадлежит вам и так же красива, как Клифвуд.
   — Почти, — сказал маркиз. — Несколько лет назад я запретил кому бы то ни было приближаться к ней, потому что это опасно.
   — Опасно? — недоверчиво переспросила Оделла.
   — Нет, конечно, — ответил маркиз. — Особенно после того, как я потратил немало денег и отремонтировал Фолли.
   — И никто до сих пор не ходит туда?
   — Не вижу причины делать из Фолли место для свиданий влюбленных, которые будут выцарапывать на стенах свои инициалы, или для игр детишек, которые устроят там пожар или переломают себе кости, лазая по карнизам. А я же потом еще плати докторам!
   Оделла рассмеялась.
   — Я понимаю, чем вы руководствовались, но, по-моему, это чистой воды эгоизм!
   — Нисколько! — возмутился маркиз. — Элементарная осторожность. И вот теперь мы с вами можем там встретиться, и никто об этом не догадается.
   — Я еще не сказала, что мы с вами встретимся, — возразила Оделла.
   — Не верю, что вы можете быть столь жестокосердны и безразличны к тому, что так важно для нас обоих! — воскликнул маркиз.
   — Но… нянюшка бы… не одобрила, если бы узнала! — нерешительно произнесла Оделла.
   Но, говоря так, она понимала, что не сможет отказаться от предложения маркиза.
   Что бы ни случилось, в воскресенье она поедет в Фолли.

Глава шестая

   Оделла была поражена, что каждый из слуг считал своим долгом прийти к нянюшке и сказать, как он удивлен неожиданным отъездом маркиза.
   — Его светлость едва успели приехать! — восклицала старшая горничная. — И, я скажу вам, леди Беатон просто в неописуемой ярости!
   Когда все уехали, Оделла спустилась в библиотеку.
   Она с восхищением остановилась перед портретом первого графа, который висел на своем законном месте над каминной полкой.
   Теперь она видела, насколько невероятным было сходство между ним и маркизом.
   «Они оба очень, очень красивые!» — подумала Оделла.
   Она с большим усилием заставила себя от вернуться от картины и подойти к книжным полкам.
   Замки на всех оконных створках были укреплены, и она уже знала, что по ночам два надежных сторожа будут обходить здание.
   Оделла с радостью думала, что теперь, после встречи с маркизом, она может беспрепятственно пользоваться библиотекой и не надо больше шарашиться в темноте в поисках книг.
   — Я вас спасла, — победно сказала она первому графу перед тем, как уйти из библиотеки.
   Оделла сама понимала, что это смешно, но ничего не могла поделать с собой: она считала часы, оставшиеся до воскресенья.
   «Его светлость, несомненно, задержится в Лондоне или вообще обнаружит, что у него нет никакого желания возвращаться», — твердила она себе.
   Но интуиция говорила ей, что он сдержит слово и будет ждать ее в Фолли, как они договорились.
   В воскресенье утром, за завтраком, нянюшка сказала ей:
   — Его светлость вернулся вчера поздно вечером, и, значит, сегодня тебе придется остаться здесь, чтобы он тебя не увидел.
   — Я думаю, у него есть дела — иначе бы он не приехал, — заметила Оделла. — И он не увидит меня, если я выйду с черного хода. Ты же знаешь, нянюшка, как я хочу покататься на Стрекозе.
   Нянюшка принялась спорить, но Оделла все же добилась своего, пообещав съездить в церковь с ней и с Бетти.
   — Я заказала экипаж, — сказала ей нянюшка, — и, хотя Бетти послушная девочка и любит, когда поют, перед проповедью мы уедем.
   В маленькой деревенской церквушке было не слишком много народу.
   Оделла молилась о том, чтобы ее не раскрыли и она могла бы еще немного остаться в замке Комб вместе с нянюшкой.
   Она надеялась, что Бог и мама услышат ее молитвы.
   На обратном пути она чувствовала себя настолько счастливой, что ей хотелось петь во весь голос.
   Правда, где-то в самой глубине души въедливый голосок твердил ей, что она так счастлива лишь потому, что скоро увидит маркиза, но Оделла решила не обращать на него внимания.
   «Это всего только мимолетное приключение, — говорила она себе, надевая амазонку. — Завтра он возвратится в Лондон и больше никогда обо мне и не вспомнит».
   Но она знала, что сама не раз будет о нем вспоминать.
   Невозможно было войти в библиотеку без того, чтобы не вспомнить о нем.
   Один из младших конюхов оседлал Стрекозу.
   Оделла поехала от замка кружным путем, чтобы никто не заподозрил, что она направляется к Фолли, и выехала из леса чуть ниже нужного места.
   На фоне светлого неба здание выглядело очень внушительно, но Оделла не увидела ни маркиза, ни хотя бы его коня.
   Подгоняя Стрекозу вверх по склону холма, она твердила себе, что, конечно же, он забыл!
   А чего еще можно было бы ожидать!
   Но, спешившись, Оделла увидела его: маркиз стоял в дверях особняка и улыбался.
   Сердце ее подпрыгнуло, когда он воскликнул:
   — Вы приехали! Я так боялся, что вы забудете!
   — А я испугалась, что вы забыли, — сказала Оделла, — потому что не увидела вашего коня.
   — Сарацин с другой стороны, — ответил маркиз. — Я отведу Стрекозу туда же.
   Он взял уздечку и повел Стрекозу вокруг здания, а Оделла вошла внутрь.
   Увидев, как здесь красиво, она поняла, почему маркиз не хотел, чтобы люди сюда ходили.
   Изящные окна, выложенный мозаикой пол и резной каменный фонтан в центре первого этажа поразили ее воображение.
   Фонтан был сделан в виде статуи Купидона с дельфином в руках; он не работал, но Оделла видела, что это — работа подлинного мастера и очень дорого стоит.
   Повсюду стояли каменные скамейки, украшенные резьбой. Оделла села на одну из них и стала ждать маркиза.
   Она машинально сняла шляпку, даже не подозревая о том, как великолепно смотрятся ее прекрасные волосы на фоне древней стены.
   Вернувшись, маркиз медленно подошел к. ней и сказал:
   — Я полюбил Фолли еще ребенком, но когда восстановил его, то почувствовал, что здесь не хватает чего-то. И теперь я понял чего — вас!
   — Это самый лучший комплимент, который мне когда-либо делали! — улыбнулась Оделла. — Фолли — очаровательное место!
   — Я тоже так думаю, — сказал маркиз. Он, не отрываясь, смотрел на Оделлу, но вместо того чтобы сесть рядом с ней, он опустился на краешек фонтана напротив нее.
   — Расскажите мне, какие события произошли, пока я был в отъезде.
   Оделла засмеялась.
   — Никаких, слава Богу! Я думаю, за последние дни случилось столько, что теперь на долгое время мы застрахованы от неприятностей!
   — Значит ли это, что вы собираетесь надолго остаться в замке? — спросил маркиз.
   Было что-то в его голосе, от чего на щеках у Оделлы вспыхнул румянец.
   — Что бы ни… случилось, — ответила она после некоторого молчания, — я не имею нрава… навязываться…
   — Вы прекрасно знаете, что ничуть не навязываетесь ни мне, ни кому-то еще, — сказал маркиз. — Но я хотел бы, чтобы; вы доверили мне свою тайну.
   Оделла покачала головой.
   — Это была бы… ошибка.
   — Почему?
   Она задумалась на мгновение, прежде чем ответить:
   — Причин достаточно. Но я не хочу говорить об этом… Во всяком случае, не здесь!
   — Вы совершенно правы, — сказал маркиз. — И, я полагаю, догадываетесь, о чем я хотел поговорить с вами в Фолли!
   — О чем же? — невинно спросила Оделла.
   Маркиз поднялся и, взяв ее за руку, повел в противоположный конец здания, где на стене был барельеф, которого она не заметила прежде.
   Он был выполнен с большим мастерством и изображал мужчину и женщину, которые, взявшись за руки, глядели друг другу в глаза.
   Над ними парили три купидончика и вилась гирлянда цветов.
   — Как вы думаете, о чем они говорят? — спросил маркиз.
   — Я… я восхищена тем, как умело вылеплен этот барельеф… — нерешительно произнесла Оделла.
   — Я жду, чтобы вы ответили на мой вопрос, — сказал маркиз.
   Оделла посмотрела на него и быстро отвернулась.
   Ее сердце забилось быстрее, и внезапно она почувствовала, что у нее перехватило дыхание. Невозможно было произнести ни слова.
   В этот момент позади них раздались шаги.
   Оделла хотела повернуться, но кто-то схватил ее руки и заломил за спину.
   Она с ужасом увидела, что какой-то огромный мужчина таким же образом напал на маркиза.
   Оделла пыталась сопротивляться, но тщетно. Голос у нее за спиной произнес:
   — Я догадался, миледи, что это вы узнали меня в ту ночь, — но теперь вы об этом пожалеете!
   Это был Фред Коттер!
   Он развернул ее к себе, и, когда Оделла увидела его коварную физиономию, ее пронзил ужас.
   Маркиз тоже пытался бороться, но его противник был слишком силен. Он победил и, достав из кармана веревку, принялся связывать маркиза.
   Оделла почувствовала, что Фред Коттер делает то же самое с ней, и не успела она опомниться, как веревка больно сдавила ей грудь.
   Прежде чем она поняла, что происходит, Коттер связал ей ноги и бросил на землю.
   Оделла могла лишь беспомощно смотреть, как то же самое сообщник Коттера делает с маркизом.
   Маркиз изрыгал ругательства, но тот, кто связал его, достал носовой платок и заткнул ему рот.
   — Остановитесь! Что вы делаете… — вскричала Оделла.
   Но она не успела договорить: Фред Коттер завязал, рот и ей, крепко затянув узел у нее на затылке.
   — Ну вот, — сказал он. — Теперь мы отведем вас в тайное место, где вас никто никогда не найдет.
   С этими словами он поднял Оделлу на руки и понес мимо фонтана к двери.
   Оделла терялась в догадках, где может быть это тайное место.
   Когда они вышли наружу, она подумала, что это, должно быть, где-то в лесу, но, к ее удивлению, Коттер двинулся вдоль стены, а потом остановился.
   Он опустил Оделлу и потянул на себя металлическую решетку в футе от стены здания.
   Мгновением позже он исчез в образовавшемся отверстии.
   Человек, который нес маркиза, поставил его на землю и поднял Оделлу.
   Он опустил ее в дыру, и Коттер внизу подхватил ее на руки.
   В первое мгновение после яркого света снаружи Оделла не могла ничего видеть.
   Потом она сообразила, что оказалась в подвале под Фолли.
   Откуда-то струился слабый свет, но его едва хватало, чтобы разглядеть только контуры окружающих предметов.
   Коттер положил ее на землю и вернулся к дыре.
   Подхватив маркиза, он опустил его возле Оделлы.
   Потом он встал над ними с дьявольской ухмылкой на злобном лице.
   — Здесь вы останетесь, — издевательски сказал он, — пока я не приду взглянуть, не сожрали ли вас черви. И это отучит вас впредь становиться у меня на дороге!
   Он захохотал.
   Его смех гулким эхом отозвался от стен, и от этого жуткого звука Оделлу пронзила дрожь.
   Потом Фред вернулся к дыре и с помощью своего приятеля выбрался наверх.
   Оделла слышала, как лязгнула решетка, а потом послышался грохот булыжников.
   Она поняла, что Коттер и его сообщник закладывают решетку камнями, чтобы ее никто не смог обнаружить.
   Только в этот момент Оделла осознала, что их действительно никогда не найдут.
   Тем более что маркиз запретил всем даже приближаться к Фолли — и это было только на руку Коттеру.
   Она подумала — а что они сделают с лошадями? — и понадеялась, что Коттер их не найдет.
   Тогда, возможно, кто-то увидит оседланных лошадей и попытается отыскать их владельцев.
   Постепенно ее глаза привыкли к темноте, и Оделла смогла получше разглядеть подвал.
   К ее удивлению, они с маркизом оказались не единственные узники этой тюрьмы.
   Сначала ее внимание привлек небольшой ящик; потом она разглядела за ним раму картины, а повернувшись в другую сторону, увидела предмет, который показался ей большой китайской вазой.
   В подвале были и другие вещи, не считая огромного количества наспех сколоченных ящиков.
   Теперь Оделла понимала, почему никто не мог найти у Фреда Коттера вещи, которые, без сомнения, украл именно он.
   Он прятал их здесь — и забирал что-то только тогда, когда был уверен, что перекупщик возьмет у него это.
   Умно придумано.
   С замиранием сердца Оделла подумала, что об этом тайнике никому, кроме Коттера, не известно.
   Маркиз зашевелился, пытаясь сесть, и хотя это было неимоверно трудно, Оделла решила тоже попробовать, потому что лежать на земле было жестко и холодно.
   Она извивалась всем телом, пытаясь подняться, и в этот момент в голову ей пришла одна мысль.
   Фред Коттер завязал ей рот.
   Но платок шел через шиньон, который она сделала перед поездкой, чтобы длинные волосы не мешали в пути.
   Оделла подумала, что, пожалуй, можно попробовать вытряхнуть пару шпилек.
   Если бы ей это удалось, волосы упали бы вдоль спины, ослабив платок.
   Она начала методично качать головой, двигая шиньон по стене.
   Маркиз напряженно наблюдал за ее попытками. Наконец послышалось слабое звяканье: две шпильки упали на пол.
   Оделла принялась яростно шевелить губами, и мгновением позже платок, которым ей завязали рот, соскользнул к подбородку.
   — Наконец-то! — воскликнула она. — Теперь я могу говорить с вами! Но как это могло случиться?
   Маркиз не мог отвечать, но Оделла понимала, как ему хочется тоже освободиться от платка.
   Она деловито осмотрела его и сказала:
   — Если вы сможете придвинуться ближе ко мне и повернуться спиной, я попробую развязать узел зубами.
   Маркиз не мог отвечать. Он мог только сделать то, что она предлагала.
   После ряда усилий он сумел повернуть голову так, чтобы узел платка оказался как можно ближе к губам Оделлы.
   Платок был завязан крепко и не поддавался.
   Оделла начала уставать и уже хотела бросить попытки, как вдруг неожиданно платок соскользнул вниз.
   — Слава Богу! — воскликнул маркиз. Он вернулся в прежнее положение и сказал уже другим тоном:
   — Восхищаюсь вашей находчивостью! Ну а теперь нам пора выбираться отсюда!
   — Но… как? — спросила Оделла.
   — Так же, как вы развязали мой платок, я развяжу ваши веревки, — ответил маркиз. — Повернитесь спиной.
   — Вы… действительно думаете… что сможете сделать это?
   — Разумеется, мне понадобится немного удачи и ваши молитвы, — улыбнулся маркиз.
   — Вы знаете… Они ваши, — сказала Оделла. — Но можно ли было подумать, когда мы попали сюда, что именно здесь Фред Коттер хранит вещи, которые он украл?
   — Что до меня, то я спрашиваю себя, как мог я сделать такую глупость и проявить милосердие к этому негодяю! — воскликнул маркиз. — Но ничего, в следующий раз этого не случится!
   — Он говорил, что мы… умрем здесь, — испуганным голосом сказала Оделла.
   — Его ждет глубокое разочарование, — ответил маркиз. — Повернитесь!
   Оделла послушно повернулась к нему спиной.
   Она чувствовала, как маркиза тянет и дергает зубами веревки, которыми она была связана. Они были толстыми и грубыми, и Оделла не сомневалась, что, судя по сноровке, с которой Фред и его сообщник связали их, у них большой опыт по этой части.
   «Быть может, он уже погубил многих людей таким образом!» — думала она с ужасом.
   Прошло не меньше часа, прежде чем маркиз издал победное восклицание.
   Потом веревка соскользнула на землю, и в первое мгновение Оделла не могла поверить, что она свободна.
   — Получилось! — воскликнула она. — У вас получилось! Теперь я должна освободить вас!
   Усевшись возле маркиза, Оделла принялась сражаться с узлами, затянутыми сильным, рослым мужчиной.
   Через мгновение ей пришло в голову, что, возможно, есть более простой способ.
   — Вы, случайно не захватили с собой нож? — с надеждой спросила она.
   — Я уже думал об этом, — ответил маркиз, — и проклинаю себя за то, что не догадался взять столь необходимую вещь.
   — Вы же не могли предугадать, что так получится, — сказала Оделла, изо всех сил стараясь скрыть огорчение.
   Внезапно ее осенило.
   Бросив взгляд на груду вещей, украденных Коттером, она сказала:
   — Давайте посмотрим, нет ли там чего-нибудь, чем можно разрезать веревки.
   Она не хотела лишать маркиза надежды, но уже поняла, что развязать их вручную ей не по силам.
   Не дожидаясь его согласия, Оделла вскочила и принялась один за другим открывать ящики.
   В ящиках оказалась уйма ценных вещей.
   Были там табакерки с инкрустированными золотом крышками, были бронзовые подсвечники очень тонкой работы, была целая коллекция миниатюр, очевидно, украденная из какого-нибудь фамильного замка наподобие Комба.
   Оделла уже отчаялась найти что-то полезное, когда на глаза ей попался длинный кожаный футляр.
   Она открыла его, и у нее вырвался крик облегчения.
   — Что вы нашли? — спросил маркиз.
   — Два очень красивых ножа! — ответила Оделла, вынимая один из футляра.
   Она не обратила внимания ни на эмблему на крышке, ни на чудесную позолоченную ручку ножа — сейчас ее интересовало длинное стальное лезвие.
   Она подбежала к маркизу и опустилась рядом с ним на колени.
   Нож оказался острым, и потребовались считанные минуты, чтобы перерезать веревки.
   Маркиз стряхнул их с себя и встал.
   Оделла не успела даже подняться: он наклонился к ней и обнял ее со словами:
   — Благодарю тебя, любимая! В мире нет и не может быть другой такой замечательной женщины!
   Прежде чем она смогла пошевелиться, прежде чем успела понять, что случилось, его губы оказались рядом с ее губами.
   Он целовал ее требовательно и так отчаянно, словно боялся, что если не сделает это сейчас, то уже никогда не сможет этого сделать.
   В первое мгновение Оделла испытала лишь изумление.
   Но потом, когда его губы целиком завладели ее губами, странное ощущение родилось в ее теле.
   Сначала оно возникло в груди, но со скоростью молнии поднялось к губам.
   И тогда она поняла, что мечтала о нем всю свою жизнь и в ожидании его чувствовала себя счастливой, когда ехала в Фолли-
   И те немногие минуты, когда они были вместе перед появлением Коттера, были полны очарования, которое невозможно описать словами.
   Маркиз на мгновение отстранился, чтобы взглянуть на Оделлу, а потом принялся целовать ее снова, и поцелуи его были горячи и неистовы.
   Словно защищаясь, она непроизвольно подняла руку.
   Он сразу же отпустил ее, но она все равно не могла произнести ни слова.
   Она могла только смотреть на маркиза, и глаза ее были такими большими, что казалось, занимают собой все лицо.
   Даже в тусклом свете подвала маркиз видел, что они сияют подобно звездам.
   Он помог ей встать на ноги.
   — Давайте уйдем из этого проклятого места, — сказал он. — Я никогда еще не попадал в такую ужасную дыру, и только благодаря вам мы остались живы.