Страница:
— Припоминаю, что у отца был и более молодой товарищ. Кажется, его звали граф Керкхэмптон. — Дарсия надеялась, что голос ее звучит вполне естественно.
Маркиза воскликнула:
— О! Милорд Керкхэмптон! Я всегда считала его очень красивым молодым человеком. Был год, когда все только и говорили о том, как он выиграл какие-то там важные скачки.
Наступило молчание. Казалось, маркиза целиком погрузилась в воспоминания.
— А сейчас он по-прежнему участвует в скачках?
— Да нет. Он, как и раньше, держит лошадей, но в основном посвящает время совсем другим занятиям.
— Каким же?
— Он строит дом.
— Строит дом?! — поразилась Дарсия.
— Его фамильный замок сгорел. А так как он находился в довольно отдаленной части страны, то новый граф решил построиться поближе к Лондону, на землях, которые он купил.
— Странная прихоть. — Говоря это, Дарсия подумала, что почти все друзья ее отца жили в замках, построенных еще их предками, подобно Роули-хаус, в котором сменилось пять поколений. Но потом она решила, что вообще-то удивляться тут нечему. И в конце прошлого столетия, и в течение этого строились дома не менее великолепные.
— Было бы любопытно узнать, что у него получится, — продолжала маркиза. — Когда я последний раз была в Лондоне, он был так увлечен своим начинанием, что не посещал никаких приемов, и его друзья жаловались, что никак не могут увидеться с ним.
— А где он строит свой дом?
— Как ни странно, он выбрал место неподалеку от Роули-Парк, — ответила маркиза. — Помнится, я еще подумала, когда узнала об этом, что твоему отцу было бы неприятно иметь соседа, чьи конюшни способны соперничать с его собственными.
Дарсия промолчала. Она думала о том, что отцу действительно это не понравилось бы, если бы речь шла о ком угодно другом, кроме графа Керкхэмптона. А вот она сама скорее всего переживала бы неприятные минуты каждый раз, когда отец после очередного успеха графа на скачках начинал бы жалеть о том, что она не мальчик.
Дарсия выяснила все, что хотела. Теперь можно было сменить тему разговора. Она никогда не призналась бы в этом ни маркизе, ни кому-то другому, но ей очень хотелось вновь увидеть этого молодого человека, который был таким замечательным наездником.
Дом, снятый отцом в Лондоне, полностью оправдал ожидания Дарсии. Он был даже больше, чем Роули-хаус. Но, любуясь им, она вспомнила укол совести, который ощутила, проезжая мимо заколоченных окон родного дома.
Не успели они обосноваться в Лондоне, как благодаря связям маркизы' на них посыпались приглашения. Платья, купленные Дарсией в Париже, неизменно производили фурор.
Последний раз маркиза была в Лондоне в качестве жены французского посла, пользуясь при этом всеми привилегиями, которые давало ей ее положение. Впрочем, то обстоятельство, что теперь, став вдовой, она уже не принадлежала к дипломатическому корпусу, не уменьшило ее значительности в глазах света. А тот факт, что ее повсюду сопровождает необычайно красивая молодая девушка, к тому же, по слухам, богатая наследница, без сомнения, подогревал интерес общества к ней. Любому приему, который почтили своим вниманием маркиза и ее протеже, был обеспечен успех.
Дарсия оказалась в центре всеобщего внимания. Ее осыпали комплиментами, за ней ухаживали, мужчины всех возрастов увивались вокруг нее. Каждое утро, спускаясь в холл, Дарсия обнаруживала там море цветов, присланных ее поклонниками, число которых день ото дня увеличивалось.
— Моя дорогая, ты пользуешься феноменальным успехом, — сделала вывод маркиза, просматривая визитные карточки, присланные вместе с букетами.
Секретарь даже составил специальный список, чтобы Дарсия никого не обделила своей благодарностью. Такая любезность с ее стороны была для общества свидетельством того, что девушка не только красива, но и обладает хорошими манерами. Секретаря предоставил в распоряжение дочери сам лорд Роули, присовокупив, что она, помимо всего прочего, может доверить ему и свои денежные дела.
— Мистер Кертис некоторое время работал у меня, — говорил лорд. — Ему можно давать любые поручения, вплоть до самых необычных, и он в точности выполнит их. Кроме того, он всегда в курсе всего, что происходит вокруг.
— Что вы имеете в виду, папа?
— Я имею в виду, — объяснил лорд Роули, — что, если тебе захочется узнать, что говорят о тебе или о ком-то еще, или если тебе покажется, что кто-то ухаживает за тобой только потому, что он по уши в долгах, мистер Кертис поможет все это выяснить.
— То есть он будет моим шпионом?
— Только если в этом возникнет необходимость. Все остальное время он будет оплачивать твои счета, писать письма, вести дом и обеспечивать тебя всем, что ты пожелаешь.
— Ну тогда он просто волшебник! — рассмеялась Дарсия.
Мистер Кертис оказался серьезным спокойным молодым человеком. При взгляде на него создавалось впечатление, что он не выспался. Его организаторские способности были безукоризненны, а работоспособность поражала. Маркиза с радостью переложила на его плечи ведение всех домашних дел.
— Мадам, я подготовил для вас список лиц, которых, как я предполагаю, вы желали бы видеть на своем приеме, — как-то раз обратился Кертис к маркизе. — Но, конечно же, вы сами можете добавить в него любые имена.
Дарсия быстро просмотрела список. Он был составлен в алфавитном порядке, и она сразу заметила, что имени графа Керкхэмптона в нем нет, но пролистала его до конца и с улыбкой вернула Кертису:
— Такое впечатление, что вы включили сюда весь город.
И только когда маркиза поднялась к себе отдохнуть, Дарсия отыскала Кертиса, чтобы поговорить с ним наедине. Он сидел за столом в своем небольшом кабинете и при появлении девушки поднялся ей навстречу. Дарсии показалось, что в его усталых глазах мелькнуло любопытство.
— Не вставайте, мистер Кертис. Я зашла только для того, чтобы обсудить с вами список приглашенных на бал.
Кертис протянул ей листы, и она присела к столу.
— Я не вижу в этом списке графа Керкхэмптона, — сказала Дарсия, решив действовать напрямую.
— Я подумал, что бесполезно приглашать его, мадемуазель.
Кертис был настолько осторожен, что, помня о ее вымышленной национальности, называл ее так, даже когда рядом никого больше не было.
— Почему? — спросила Дарсия.
— Потому что всем известно, что за последний год граф не принял ни одного приглашения.
— Он так занят строительством нового дома?
— Насколько я понимаю, да.
— Расскажите, что вы о нем знаете. Он был другом моего отца, и мне бы хотелось узнать о нем побольше.
— Прежде чем рассказать что-либо вам, я должен убедиться, что мои сведения о нем соответствуют действительности, — ответил ей Кертис.
— Ну хоть что-нибудь вы можете мне сказать прямо сейчас.
В ее голосе прозвучали властные нотки, и Кертис подумал, что девушка очень напоминает отца, хотя и не подозревает об этом.
— Хорошо, — согласился он, — я слышал, граф строит дом для леди Каролины Блейкли, хотя не ручаюсь, что это правда.
Прошла минута, прежде чем Дарсия спросила:
— Вы имеете в виду, что он собирается жениться на ней?
— Говорят, что они тайно помолвлены, мадемуазель.
Снова наступило молчание, затем Дарсия сказала:
— Я хочу увидеть этот дом. Мне нужна такая карета, чтобы я могла съездить туда, не привлекая к себе внимания.
Кертис кивнул, и она продолжала:
— Насколько я поняла, это где-то по соседству с Роули-Парк?
— Вы совершенно правы, мадемуазель. Если говорить точнее, дом расположен неподалеку от деревни Летти-Грин.
В первый момент это название ничего не сказало Дарсии, но потом она вспомнила:
— Летти-Грин! Именно там отец купил домик для мисс Грейтон, когда она перестала быть моей гувернанткой?
— Это было еще до меня, мадемуазель, — заметил Кертис. — Но к утру я уточню все детали.
— Да, прошу вас, сделайте это, — распорядилась Дарсия и вышла из кабинета.
Вернувшись с бала, где она весь вечер танцевала с самыми завидными женихами Лондона, Дарсия тем не менее продолжала думать о графе Керкхэмптоне, предпочитавшем танцам строительство. Странное занятие. Это так не вяжется с тем, что она о нем знала раньше. Естественнее для него было бы возиться с лошадьми, готовиться к скачкам, в конце концов строить новую конюшню. Но увлечься строительством дома для будущей жены — это совсем на него не похоже.
Кстати, на сегодняшнем балу ей удалось увидеть леди Каролину Блейкли. Бал был одним из самых пышных в этом сезоне, и присутствовать на нем было почти так же престижно, как получить приглашение в Букингемский дворец.
— Расскажите мне о тех красивых дамах, — попросила Дарсия своего кавалера, когда танец закончился.
— Кроме вас, я не вижу здесь ни одной красивой дамы, — ответил он, и его лесть прозвучала почти искренне.
— Благодарю вас, — сказала Дарсия, — но я недавно в Лондоне и чувствую себя очень неуютно, когда не знаю имен тех, кого встречаю на балах почти каждый вечер.
Кавалер улыбнулся и, подчинившись ее желанию, начал перечислять одну за другой всех наиболее привлекательных женщин в зале. Он был довольно остроумен и, называя дам, давал им меткие характеристики, как правило довольно язвительные.
— Очаровательна, но мелочна… Обворожительна, но слишком любит звук собственного голоса… Прелестна, однако интересуется только своим отражением в зеркале…
Дарсия слушала и молча кивала, пока наконец он, указав на красивую блондинку, не произнес:
— А это леди Каролина Блейкли, дочь герцога Халлского.
— Она восхитительна, — сказала Дарсия.
— Любуясь гладью вод, не забывайте о подводных течениях…
Дарсии хотелось бы знать, что он имел в виду, но она не стала уточнять. Вместо этого она спросила:
— Она помолвлена с тем приятным молодым человеком, с которым танцует?
— Нет, это лорд Арклей. Поговаривают, что леди Каролина, как бы это сказать… В общем, официально о ее помолвке с графом Керкхэмптоном объявлено не было, но, кажется, приватным образом они обо всем договорились.
— А почему они не хотят объявить о помолвке официально? — с невинным видом поинтересовалась Дарсия.
— Он сейчас строит для нее дом, и Бог знает, сколько еще времени уйдет на это строительство.
— Как прозаично! Если бы я любила кого-то, то ничто не остановило бы меня, даже отсутствие крыши над головой.
— Если вы полюбите меня, — отозвался ее кавалер, — обещаю, что и глазом не успеете моргнуть, как мы окажемся перед алтарем.
Она весело рассмеялась. Но к концу бала его торжественные заверения в любви и преданности начали ей надоедать.
Дарсия устала, но уснуть не могла. В темноте комнаты перед ее глазами возник образ графа. Она представила его таким, каким видела в последний раз — на аллее в Гайд-парке, верхом на лошади, с сосредоточенным выражением лица; он пронесся мимо и пропал в тумане.
Потом возникло другое лицо. Оно проявилось из темноты очень четко, как на тех фотографических карточках, о которых так много все говорили в последнее время. Это было лицо леди Каролины Блейкли — нежная кожа, глаза цвета незабудок. «Она хорошенькая», — подумала Дарсия, понимая, что лукавит сама с собой. Правильнее было бы назвать ее красавицей.
Весь следующий день был расписан маркизой по минутам, и Дарсии не удалось приступить к осуществлению своей затеи. Ей пришлось ждать еще некоторое время. Подходящий момент наступил только дня за два до бала, который давала маркиза.
Рано утром маркиза прислала сообщить Дарсии, что ей нездоровится. Дарсия не мешкая прошла в ее комнату. Шторы на окнах были опущены, в воздухе стоял резкий запах одеколона.
— Мне очень жаль, моя дорогая, — слабым голосом проговорила маркиза, — но меня опять мучит мигрень. Иногда у меня бывают такие сильные приступы, что ничего не остается, как только тихо лежать и ждать, пока боль не пройдет.
— Я понимаю, — сочувственно произнесла Дарсия. — Вы уверены, что я ничего не могу сделать для вас?
— Ничего, — с трудом ответила маркиза. Было ясно, что разговор причиняет ей боль, и
Дарсия поспешила удалиться.
Вернувшись в свою спальню, она набросала записку мистеру Кертису и поспешно начала одеваться. Спустившись вниз, она увидела, что ее распоряжения уже выполнены. Закрытый экипаж ждал перед парадной дверью. Кертис протянул ей листок бумаги, из которого она узнала все, что хотела.
— Вы решительно не хотите, чтобы я сопровождал вас, мадемуазель? — спросил Кертис.
Дарсия покачала головой и нарочито громким голосом, так, чтобы услышал лакей, сказала:
— Благодарю вас, мистер Кертис. Я собираюсь навестить одну мою знакомую — пожилую леди, живущую в пригороде. Надеюсь, состояние здоровья позволит ей встретиться со мной.
— Я тоже надеюсь, мадемуазель, — вежливо согласился Кертис.
— Будьте добры, отмените на сегодня все встречи, — продолжала Дарсия. — И уточните у мадам N, к которой мы с маркизой приглашены, удобно ли будет, если я приеду одна…
Не дожидаясь ответа, Дарсия села в карету, и ее охватило волнение, какого она не испытывала ни перед одним из званых вечеров, на которых ей пришлось побывать с момента приезда в Лондон.
Дарсия помнила, что до местечка Летти-Грин, расположенного на самой границе отцовских владений, было не так далеко — миль на десять ближе, чем до Роули-Парк.
Женщина, которая была ее гувернанткой в течение четырех лет, состарилась уже тогда, когда отец подарил ей домик. Дарсия помнила, что сам дом и аккуратный ухоженный садик, тогда, девять лет назад, казались ей кукольными, несмотря на то что это было самое большое здание в Летти-Грин.
Через час экипаж остановился перед ним, и Дарсия убедилась, что память не подвела ее. Разве только сад сильно разросся с тех пор, как она видела его в последний раз. Она вышла из кареты и постучала в дверь, отметив про себя, что дверной молоток не мешало бы почистить. Прошло несколько минут, прежде чем ей ответили. Она уже собралась постучать еще раз, когда дверь открылась и на пороге появилась пожилая женщина, похожая на крестьянку.
— Я бы хотела повидать мисс Грейтон, если это удобно.
— Этого никак нельзя, мэм, — произнесла женщина. Говорила она совсем по-деревенски.
— Почему же? — спросила Дарсия.
— А потому как похоронили мы ее на прошлой неделе, — ответила женщина. — Я вот теперь как раз о доме думала, что мне с ним делать-то?
Дарсия вошла в маленькую прихожую. Женщина закрыла за ней входную дверь, а затем проводила ее в гостиную. Это была очень милая комната, с окнами, выходящими в сад. Дарсия сразу узнала вещи, которые мисс Грейтон разрешили взять на память из Роули-хаус. На стенах в аккуратных рамочках висели детские акварели Дарсии. Было очень трогательно, что мисс Грейтон хранила их.
— Расскажите мне, как это произошло, — попросила она крестьянку.
В ответ ей пришлось выслушать длинный и довольно бессвязный рассказ о том, как постепенно угасала мисс Грейтон и никто за ней не ухаживал, кроме самой рассказчицы.
— Разве у нее не было родственников? — спросила Дарсия, когда та перешла к описанию похорон мисс Грейтон.
— Вроде нет, — ответила крестьянка. — За эти годы никто не навещал ее.
— Может быть, она оставила какие-то распоряжения?
— Вот все хожу и думаю об этом. Тут письмо осталось для дочери его светлости — благородной Дарсии Роули. А говорят, что она где-то за границей. Куда мне его посылать-то? Вот я и не могу его отправить. — Она говорила почти сердито, словно боялась, что кто-то обвинит ее в пренебрежении волей покойницы.
— Что ж, вам это действительно было бы сложно сделать, — успокоила ее Дарсия, — Но я могу вам помочь. Мисс Дарсия — моя близкая подруга. Я обещаю, что передам ей это письмо, если вы отдадите его мне.
Женщина подошла к французскому секретеру, стоявшему у стены, открыла его и вытащила конверт, подписанный старческим почерком.
— Благодарю вас, — сказала Дарсия. — Насколько я знаю мисс Роули, она обязательно попросила бы меня вознаградить вас за ваши хлопоты и возместить все расходы по уходу за мисс Грейтон во время ее болезни.
Лицо женщины расплылось в улыбке.
— Какая же вы добрая, мэм. А я все хожу и думаю, продолжать ли мне убираться в доме? А то ведь новую работу искать теперь надо. Деньги-то всегда нужны, коль семья большая.
— Да, конечно. — Дарсия открыла сумочку и достала три соверена. — Этого должно хватить. Чтобы покрыть ваши издержки и помочь вам продержаться до моего следующего приезда.
Женщина недоверчиво, словно бы не веря в такую удачу, взяла деньги.
— Может быть, мне будет нужно время от времени пользоваться этим домом, пока мисс Роули не вернулась в Англию, — продолжала Дарсия. — А пока я сообщу ей, что вы замечательно ухаживаете за ним, чтобы она не волновалась.
— Ей вовсе и не нужно волноваться, — заверила крестьянка.
— Как вас зовут? — спросила Дарсия.
— Миссис Коснетт, мэм. А за садом-то, чтоб в порядке был, муж мой ухаживает, на неделе по два раза приходит, правда-правда по два раза.
Дарсия оставила немного денег и для мистера Коснетта. Потом она попросила показать ей другие комнаты. Они оказались так же хорошо и аккуратно обставлены, как и гостиная. Дарсия подумала, что такая щедрость была вполне в духе ее отца. Ему мало было просто предоставить старой гувернантке крышу над головой, нет, он обставил ее дом в таком стиле и с такой роскошью, которые вряд ли кто в ее положении мог ждать от бывшего хозяина даже в самых радужных мечтах. Ковры великолепной работы выдержали испытание временем, шторы до сих пор выглядели свежими и почти не полиняли, стулья, комоды, столы, дедушкины часы, тикающие в холле, — все было такого качества, что ими не стыдно было бы обставить любой лондонский или парижский дом.
— Я вижу здесь весьма неплохие вещи, — проговорила Дарсия, когда они опять спустились в прихожую. — Как хорошо, что у мисс Грейтон были вы, миссис Коснетт. Все в великолепном состоянии, ничего не сломано.
— Я часто говорю себе, что все дело в ответственности, — важно изрекла миссис Коснетт и неожиданно хлопнула себя по лбу: — Чуть не забыла! Тут есть кое-что, что надо бы показать вам, мисс. Хорошо бы вы рассказали об этом мисс Дарсии.
— Что же это?
Миссис Коснетт повела ее в сад, где стоял добротный сарай. Черепичная крыша была в хорошем состоянии, дверь, как входная дверь в доме, недавно покрашена.
Дарсия терялась в догадках, что может оказаться внутри, а когда миссис Коснетт открыла замок, едва не вскрикнула от изумления.
— Это везли в Роули-Парк три года назад, но что-то случилось по дороге, в деревне, и мисс Грейтон принесла это сюда для сохранности. Она мне тогда еще сказала: «Здесь все будет в сохранности. А когда понадобится хозяевам, они пришлют кого-нибудь и заберут». Но они так никого и не прислали, с тех пор все так и лежит здесь!
Дарсия с удивлением рассматривала то, что лежало перед ней. Это были деревянные панели для обшивки стен — ламбри, которые ее отец купил в Париже. Когда перестраивали один из дворцов, когда-то принадлежавших кардиналу Ришелье, отец приобрел эти панели, покрытые искусной резьбой, и отправил в Англию.
— Что вы собираетесь с ними делать, папа? — спросила его Дарсия.
— Их продавали совсем дешево, и к тому же кардинал Ришелье всегда вызывал у меня восхищение.
— Да, но зачем вам резные панели во французском стиле в английском доме? — настаивала Дарсия.
Отец пожал плечами.
— Когда-нибудь пригодятся, — ответил он, и дочь еще долго подшучивала над его скопидомством.
Сейчас, глядя на них, Дарсия решила, что они гораздо красивее, чем она представляла по памяти. Ей пришла в голову мысль, что сама судьба помогает ей странным и почти сверхъестественным образом. Вот перед ее глазами лежат панели, которые любой человек, занятый строительством дома, не прочь был бы приобрести. Тем более что они не только очень красивы, но и имеют определенную историческую ценность.
Похоже, что какие-то могущественные силы решили содействовать ей в той игре, которую она тайно затеяла. И Дарсия не собиралась отвергать столь высокое покровительство.
Присмотревшись внимательнее, она увидела, что почти все панели были длинными, во всю высоту стен. Глаза ее загорелись, когда она увидела одну более короткую ламбри, видимо, предназначенную для того, чтобы закрывать пространство над дверным проемом.
— Миссис Коснетт, мне кажется, я видела в саду вашего мужа. Не мог бы он оказать мне любезность и перенести эту панель в карету? Если она для него слишком тяжелая, мой лакей поможет ему.
— Уверена, муж все для вас сделает, мэм, — ответила миссис Коснетт и поспешила звать мистера Коснетта.
Глава 3
Маркиза воскликнула:
— О! Милорд Керкхэмптон! Я всегда считала его очень красивым молодым человеком. Был год, когда все только и говорили о том, как он выиграл какие-то там важные скачки.
Наступило молчание. Казалось, маркиза целиком погрузилась в воспоминания.
— А сейчас он по-прежнему участвует в скачках?
— Да нет. Он, как и раньше, держит лошадей, но в основном посвящает время совсем другим занятиям.
— Каким же?
— Он строит дом.
— Строит дом?! — поразилась Дарсия.
— Его фамильный замок сгорел. А так как он находился в довольно отдаленной части страны, то новый граф решил построиться поближе к Лондону, на землях, которые он купил.
— Странная прихоть. — Говоря это, Дарсия подумала, что почти все друзья ее отца жили в замках, построенных еще их предками, подобно Роули-хаус, в котором сменилось пять поколений. Но потом она решила, что вообще-то удивляться тут нечему. И в конце прошлого столетия, и в течение этого строились дома не менее великолепные.
— Было бы любопытно узнать, что у него получится, — продолжала маркиза. — Когда я последний раз была в Лондоне, он был так увлечен своим начинанием, что не посещал никаких приемов, и его друзья жаловались, что никак не могут увидеться с ним.
— А где он строит свой дом?
— Как ни странно, он выбрал место неподалеку от Роули-Парк, — ответила маркиза. — Помнится, я еще подумала, когда узнала об этом, что твоему отцу было бы неприятно иметь соседа, чьи конюшни способны соперничать с его собственными.
Дарсия промолчала. Она думала о том, что отцу действительно это не понравилось бы, если бы речь шла о ком угодно другом, кроме графа Керкхэмптона. А вот она сама скорее всего переживала бы неприятные минуты каждый раз, когда отец после очередного успеха графа на скачках начинал бы жалеть о том, что она не мальчик.
Дарсия выяснила все, что хотела. Теперь можно было сменить тему разговора. Она никогда не призналась бы в этом ни маркизе, ни кому-то другому, но ей очень хотелось вновь увидеть этого молодого человека, который был таким замечательным наездником.
Дом, снятый отцом в Лондоне, полностью оправдал ожидания Дарсии. Он был даже больше, чем Роули-хаус. Но, любуясь им, она вспомнила укол совести, который ощутила, проезжая мимо заколоченных окон родного дома.
Не успели они обосноваться в Лондоне, как благодаря связям маркизы' на них посыпались приглашения. Платья, купленные Дарсией в Париже, неизменно производили фурор.
Последний раз маркиза была в Лондоне в качестве жены французского посла, пользуясь при этом всеми привилегиями, которые давало ей ее положение. Впрочем, то обстоятельство, что теперь, став вдовой, она уже не принадлежала к дипломатическому корпусу, не уменьшило ее значительности в глазах света. А тот факт, что ее повсюду сопровождает необычайно красивая молодая девушка, к тому же, по слухам, богатая наследница, без сомнения, подогревал интерес общества к ней. Любому приему, который почтили своим вниманием маркиза и ее протеже, был обеспечен успех.
Дарсия оказалась в центре всеобщего внимания. Ее осыпали комплиментами, за ней ухаживали, мужчины всех возрастов увивались вокруг нее. Каждое утро, спускаясь в холл, Дарсия обнаруживала там море цветов, присланных ее поклонниками, число которых день ото дня увеличивалось.
— Моя дорогая, ты пользуешься феноменальным успехом, — сделала вывод маркиза, просматривая визитные карточки, присланные вместе с букетами.
Секретарь даже составил специальный список, чтобы Дарсия никого не обделила своей благодарностью. Такая любезность с ее стороны была для общества свидетельством того, что девушка не только красива, но и обладает хорошими манерами. Секретаря предоставил в распоряжение дочери сам лорд Роули, присовокупив, что она, помимо всего прочего, может доверить ему и свои денежные дела.
— Мистер Кертис некоторое время работал у меня, — говорил лорд. — Ему можно давать любые поручения, вплоть до самых необычных, и он в точности выполнит их. Кроме того, он всегда в курсе всего, что происходит вокруг.
— Что вы имеете в виду, папа?
— Я имею в виду, — объяснил лорд Роули, — что, если тебе захочется узнать, что говорят о тебе или о ком-то еще, или если тебе покажется, что кто-то ухаживает за тобой только потому, что он по уши в долгах, мистер Кертис поможет все это выяснить.
— То есть он будет моим шпионом?
— Только если в этом возникнет необходимость. Все остальное время он будет оплачивать твои счета, писать письма, вести дом и обеспечивать тебя всем, что ты пожелаешь.
— Ну тогда он просто волшебник! — рассмеялась Дарсия.
Мистер Кертис оказался серьезным спокойным молодым человеком. При взгляде на него создавалось впечатление, что он не выспался. Его организаторские способности были безукоризненны, а работоспособность поражала. Маркиза с радостью переложила на его плечи ведение всех домашних дел.
— Мадам, я подготовил для вас список лиц, которых, как я предполагаю, вы желали бы видеть на своем приеме, — как-то раз обратился Кертис к маркизе. — Но, конечно же, вы сами можете добавить в него любые имена.
Дарсия быстро просмотрела список. Он был составлен в алфавитном порядке, и она сразу заметила, что имени графа Керкхэмптона в нем нет, но пролистала его до конца и с улыбкой вернула Кертису:
— Такое впечатление, что вы включили сюда весь город.
И только когда маркиза поднялась к себе отдохнуть, Дарсия отыскала Кертиса, чтобы поговорить с ним наедине. Он сидел за столом в своем небольшом кабинете и при появлении девушки поднялся ей навстречу. Дарсии показалось, что в его усталых глазах мелькнуло любопытство.
— Не вставайте, мистер Кертис. Я зашла только для того, чтобы обсудить с вами список приглашенных на бал.
Кертис протянул ей листы, и она присела к столу.
— Я не вижу в этом списке графа Керкхэмптона, — сказала Дарсия, решив действовать напрямую.
— Я подумал, что бесполезно приглашать его, мадемуазель.
Кертис был настолько осторожен, что, помня о ее вымышленной национальности, называл ее так, даже когда рядом никого больше не было.
— Почему? — спросила Дарсия.
— Потому что всем известно, что за последний год граф не принял ни одного приглашения.
— Он так занят строительством нового дома?
— Насколько я понимаю, да.
— Расскажите, что вы о нем знаете. Он был другом моего отца, и мне бы хотелось узнать о нем побольше.
— Прежде чем рассказать что-либо вам, я должен убедиться, что мои сведения о нем соответствуют действительности, — ответил ей Кертис.
— Ну хоть что-нибудь вы можете мне сказать прямо сейчас.
В ее голосе прозвучали властные нотки, и Кертис подумал, что девушка очень напоминает отца, хотя и не подозревает об этом.
— Хорошо, — согласился он, — я слышал, граф строит дом для леди Каролины Блейкли, хотя не ручаюсь, что это правда.
Прошла минута, прежде чем Дарсия спросила:
— Вы имеете в виду, что он собирается жениться на ней?
— Говорят, что они тайно помолвлены, мадемуазель.
Снова наступило молчание, затем Дарсия сказала:
— Я хочу увидеть этот дом. Мне нужна такая карета, чтобы я могла съездить туда, не привлекая к себе внимания.
Кертис кивнул, и она продолжала:
— Насколько я поняла, это где-то по соседству с Роули-Парк?
— Вы совершенно правы, мадемуазель. Если говорить точнее, дом расположен неподалеку от деревни Летти-Грин.
В первый момент это название ничего не сказало Дарсии, но потом она вспомнила:
— Летти-Грин! Именно там отец купил домик для мисс Грейтон, когда она перестала быть моей гувернанткой?
— Это было еще до меня, мадемуазель, — заметил Кертис. — Но к утру я уточню все детали.
— Да, прошу вас, сделайте это, — распорядилась Дарсия и вышла из кабинета.
Вернувшись с бала, где она весь вечер танцевала с самыми завидными женихами Лондона, Дарсия тем не менее продолжала думать о графе Керкхэмптоне, предпочитавшем танцам строительство. Странное занятие. Это так не вяжется с тем, что она о нем знала раньше. Естественнее для него было бы возиться с лошадьми, готовиться к скачкам, в конце концов строить новую конюшню. Но увлечься строительством дома для будущей жены — это совсем на него не похоже.
Кстати, на сегодняшнем балу ей удалось увидеть леди Каролину Блейкли. Бал был одним из самых пышных в этом сезоне, и присутствовать на нем было почти так же престижно, как получить приглашение в Букингемский дворец.
— Расскажите мне о тех красивых дамах, — попросила Дарсия своего кавалера, когда танец закончился.
— Кроме вас, я не вижу здесь ни одной красивой дамы, — ответил он, и его лесть прозвучала почти искренне.
— Благодарю вас, — сказала Дарсия, — но я недавно в Лондоне и чувствую себя очень неуютно, когда не знаю имен тех, кого встречаю на балах почти каждый вечер.
Кавалер улыбнулся и, подчинившись ее желанию, начал перечислять одну за другой всех наиболее привлекательных женщин в зале. Он был довольно остроумен и, называя дам, давал им меткие характеристики, как правило довольно язвительные.
— Очаровательна, но мелочна… Обворожительна, но слишком любит звук собственного голоса… Прелестна, однако интересуется только своим отражением в зеркале…
Дарсия слушала и молча кивала, пока наконец он, указав на красивую блондинку, не произнес:
— А это леди Каролина Блейкли, дочь герцога Халлского.
— Она восхитительна, — сказала Дарсия.
— Любуясь гладью вод, не забывайте о подводных течениях…
Дарсии хотелось бы знать, что он имел в виду, но она не стала уточнять. Вместо этого она спросила:
— Она помолвлена с тем приятным молодым человеком, с которым танцует?
— Нет, это лорд Арклей. Поговаривают, что леди Каролина, как бы это сказать… В общем, официально о ее помолвке с графом Керкхэмптоном объявлено не было, но, кажется, приватным образом они обо всем договорились.
— А почему они не хотят объявить о помолвке официально? — с невинным видом поинтересовалась Дарсия.
— Он сейчас строит для нее дом, и Бог знает, сколько еще времени уйдет на это строительство.
— Как прозаично! Если бы я любила кого-то, то ничто не остановило бы меня, даже отсутствие крыши над головой.
— Если вы полюбите меня, — отозвался ее кавалер, — обещаю, что и глазом не успеете моргнуть, как мы окажемся перед алтарем.
Она весело рассмеялась. Но к концу бала его торжественные заверения в любви и преданности начали ей надоедать.
Дарсия устала, но уснуть не могла. В темноте комнаты перед ее глазами возник образ графа. Она представила его таким, каким видела в последний раз — на аллее в Гайд-парке, верхом на лошади, с сосредоточенным выражением лица; он пронесся мимо и пропал в тумане.
Потом возникло другое лицо. Оно проявилось из темноты очень четко, как на тех фотографических карточках, о которых так много все говорили в последнее время. Это было лицо леди Каролины Блейкли — нежная кожа, глаза цвета незабудок. «Она хорошенькая», — подумала Дарсия, понимая, что лукавит сама с собой. Правильнее было бы назвать ее красавицей.
Весь следующий день был расписан маркизой по минутам, и Дарсии не удалось приступить к осуществлению своей затеи. Ей пришлось ждать еще некоторое время. Подходящий момент наступил только дня за два до бала, который давала маркиза.
Рано утром маркиза прислала сообщить Дарсии, что ей нездоровится. Дарсия не мешкая прошла в ее комнату. Шторы на окнах были опущены, в воздухе стоял резкий запах одеколона.
— Мне очень жаль, моя дорогая, — слабым голосом проговорила маркиза, — но меня опять мучит мигрень. Иногда у меня бывают такие сильные приступы, что ничего не остается, как только тихо лежать и ждать, пока боль не пройдет.
— Я понимаю, — сочувственно произнесла Дарсия. — Вы уверены, что я ничего не могу сделать для вас?
— Ничего, — с трудом ответила маркиза. Было ясно, что разговор причиняет ей боль, и
Дарсия поспешила удалиться.
Вернувшись в свою спальню, она набросала записку мистеру Кертису и поспешно начала одеваться. Спустившись вниз, она увидела, что ее распоряжения уже выполнены. Закрытый экипаж ждал перед парадной дверью. Кертис протянул ей листок бумаги, из которого она узнала все, что хотела.
— Вы решительно не хотите, чтобы я сопровождал вас, мадемуазель? — спросил Кертис.
Дарсия покачала головой и нарочито громким голосом, так, чтобы услышал лакей, сказала:
— Благодарю вас, мистер Кертис. Я собираюсь навестить одну мою знакомую — пожилую леди, живущую в пригороде. Надеюсь, состояние здоровья позволит ей встретиться со мной.
— Я тоже надеюсь, мадемуазель, — вежливо согласился Кертис.
— Будьте добры, отмените на сегодня все встречи, — продолжала Дарсия. — И уточните у мадам N, к которой мы с маркизой приглашены, удобно ли будет, если я приеду одна…
Не дожидаясь ответа, Дарсия села в карету, и ее охватило волнение, какого она не испытывала ни перед одним из званых вечеров, на которых ей пришлось побывать с момента приезда в Лондон.
Дарсия помнила, что до местечка Летти-Грин, расположенного на самой границе отцовских владений, было не так далеко — миль на десять ближе, чем до Роули-Парк.
Женщина, которая была ее гувернанткой в течение четырех лет, состарилась уже тогда, когда отец подарил ей домик. Дарсия помнила, что сам дом и аккуратный ухоженный садик, тогда, девять лет назад, казались ей кукольными, несмотря на то что это было самое большое здание в Летти-Грин.
Через час экипаж остановился перед ним, и Дарсия убедилась, что память не подвела ее. Разве только сад сильно разросся с тех пор, как она видела его в последний раз. Она вышла из кареты и постучала в дверь, отметив про себя, что дверной молоток не мешало бы почистить. Прошло несколько минут, прежде чем ей ответили. Она уже собралась постучать еще раз, когда дверь открылась и на пороге появилась пожилая женщина, похожая на крестьянку.
— Я бы хотела повидать мисс Грейтон, если это удобно.
— Этого никак нельзя, мэм, — произнесла женщина. Говорила она совсем по-деревенски.
— Почему же? — спросила Дарсия.
— А потому как похоронили мы ее на прошлой неделе, — ответила женщина. — Я вот теперь как раз о доме думала, что мне с ним делать-то?
Дарсия вошла в маленькую прихожую. Женщина закрыла за ней входную дверь, а затем проводила ее в гостиную. Это была очень милая комната, с окнами, выходящими в сад. Дарсия сразу узнала вещи, которые мисс Грейтон разрешили взять на память из Роули-хаус. На стенах в аккуратных рамочках висели детские акварели Дарсии. Было очень трогательно, что мисс Грейтон хранила их.
— Расскажите мне, как это произошло, — попросила она крестьянку.
В ответ ей пришлось выслушать длинный и довольно бессвязный рассказ о том, как постепенно угасала мисс Грейтон и никто за ней не ухаживал, кроме самой рассказчицы.
— Разве у нее не было родственников? — спросила Дарсия, когда та перешла к описанию похорон мисс Грейтон.
— Вроде нет, — ответила крестьянка. — За эти годы никто не навещал ее.
— Может быть, она оставила какие-то распоряжения?
— Вот все хожу и думаю об этом. Тут письмо осталось для дочери его светлости — благородной Дарсии Роули. А говорят, что она где-то за границей. Куда мне его посылать-то? Вот я и не могу его отправить. — Она говорила почти сердито, словно боялась, что кто-то обвинит ее в пренебрежении волей покойницы.
— Что ж, вам это действительно было бы сложно сделать, — успокоила ее Дарсия, — Но я могу вам помочь. Мисс Дарсия — моя близкая подруга. Я обещаю, что передам ей это письмо, если вы отдадите его мне.
Женщина подошла к французскому секретеру, стоявшему у стены, открыла его и вытащила конверт, подписанный старческим почерком.
— Благодарю вас, — сказала Дарсия. — Насколько я знаю мисс Роули, она обязательно попросила бы меня вознаградить вас за ваши хлопоты и возместить все расходы по уходу за мисс Грейтон во время ее болезни.
Лицо женщины расплылось в улыбке.
— Какая же вы добрая, мэм. А я все хожу и думаю, продолжать ли мне убираться в доме? А то ведь новую работу искать теперь надо. Деньги-то всегда нужны, коль семья большая.
— Да, конечно. — Дарсия открыла сумочку и достала три соверена. — Этого должно хватить. Чтобы покрыть ваши издержки и помочь вам продержаться до моего следующего приезда.
Женщина недоверчиво, словно бы не веря в такую удачу, взяла деньги.
— Может быть, мне будет нужно время от времени пользоваться этим домом, пока мисс Роули не вернулась в Англию, — продолжала Дарсия. — А пока я сообщу ей, что вы замечательно ухаживаете за ним, чтобы она не волновалась.
— Ей вовсе и не нужно волноваться, — заверила крестьянка.
— Как вас зовут? — спросила Дарсия.
— Миссис Коснетт, мэм. А за садом-то, чтоб в порядке был, муж мой ухаживает, на неделе по два раза приходит, правда-правда по два раза.
Дарсия оставила немного денег и для мистера Коснетта. Потом она попросила показать ей другие комнаты. Они оказались так же хорошо и аккуратно обставлены, как и гостиная. Дарсия подумала, что такая щедрость была вполне в духе ее отца. Ему мало было просто предоставить старой гувернантке крышу над головой, нет, он обставил ее дом в таком стиле и с такой роскошью, которые вряд ли кто в ее положении мог ждать от бывшего хозяина даже в самых радужных мечтах. Ковры великолепной работы выдержали испытание временем, шторы до сих пор выглядели свежими и почти не полиняли, стулья, комоды, столы, дедушкины часы, тикающие в холле, — все было такого качества, что ими не стыдно было бы обставить любой лондонский или парижский дом.
— Я вижу здесь весьма неплохие вещи, — проговорила Дарсия, когда они опять спустились в прихожую. — Как хорошо, что у мисс Грейтон были вы, миссис Коснетт. Все в великолепном состоянии, ничего не сломано.
— Я часто говорю себе, что все дело в ответственности, — важно изрекла миссис Коснетт и неожиданно хлопнула себя по лбу: — Чуть не забыла! Тут есть кое-что, что надо бы показать вам, мисс. Хорошо бы вы рассказали об этом мисс Дарсии.
— Что же это?
Миссис Коснетт повела ее в сад, где стоял добротный сарай. Черепичная крыша была в хорошем состоянии, дверь, как входная дверь в доме, недавно покрашена.
Дарсия терялась в догадках, что может оказаться внутри, а когда миссис Коснетт открыла замок, едва не вскрикнула от изумления.
— Это везли в Роули-Парк три года назад, но что-то случилось по дороге, в деревне, и мисс Грейтон принесла это сюда для сохранности. Она мне тогда еще сказала: «Здесь все будет в сохранности. А когда понадобится хозяевам, они пришлют кого-нибудь и заберут». Но они так никого и не прислали, с тех пор все так и лежит здесь!
Дарсия с удивлением рассматривала то, что лежало перед ней. Это были деревянные панели для обшивки стен — ламбри, которые ее отец купил в Париже. Когда перестраивали один из дворцов, когда-то принадлежавших кардиналу Ришелье, отец приобрел эти панели, покрытые искусной резьбой, и отправил в Англию.
— Что вы собираетесь с ними делать, папа? — спросила его Дарсия.
— Их продавали совсем дешево, и к тому же кардинал Ришелье всегда вызывал у меня восхищение.
— Да, но зачем вам резные панели во французском стиле в английском доме? — настаивала Дарсия.
Отец пожал плечами.
— Когда-нибудь пригодятся, — ответил он, и дочь еще долго подшучивала над его скопидомством.
Сейчас, глядя на них, Дарсия решила, что они гораздо красивее, чем она представляла по памяти. Ей пришла в голову мысль, что сама судьба помогает ей странным и почти сверхъестественным образом. Вот перед ее глазами лежат панели, которые любой человек, занятый строительством дома, не прочь был бы приобрести. Тем более что они не только очень красивы, но и имеют определенную историческую ценность.
Похоже, что какие-то могущественные силы решили содействовать ей в той игре, которую она тайно затеяла. И Дарсия не собиралась отвергать столь высокое покровительство.
Присмотревшись внимательнее, она увидела, что почти все панели были длинными, во всю высоту стен. Глаза ее загорелись, когда она увидела одну более короткую ламбри, видимо, предназначенную для того, чтобы закрывать пространство над дверным проемом.
— Миссис Коснетт, мне кажется, я видела в саду вашего мужа. Не мог бы он оказать мне любезность и перенести эту панель в карету? Если она для него слишком тяжелая, мой лакей поможет ему.
— Уверена, муж все для вас сделает, мэм, — ответила миссис Коснетт и поспешила звать мистера Коснетта.
Глава 3
Лошадям тяжело было преодолеть крутой подъем грунтовой дороги, и карета двигалась еле-еле, но наконец в просвете между деревьями показался дом, который она искала.
Дарсия предполагала, что здание будет большим и роскошным, поскольку его строил граф, но ее ожидания не оправдались. Граф был высокого роста, и что-то в его облике напоминало щеголей времен короля Георга, которые смотрели с портретов, украшавших стены галерей Роули-хауса. Поэтому она вообразила, что и вкусы его соответствуют этой эпохе. Дарсия мысленно рисовала себе дворец в стиле палладио, в котором доминировало величественное центральное здание с фронтонным портиком на фасаде, к нему по обе стороны примыкали менее высокие крылья; когда строительство будет закончено, предполагала она, на крыше установят многочисленные статуи и урны, силуэты которых будут вырисовываться на фоне неба.
То, что она увидела в действительности, не было ни грандиозным, ни монументальным. У нее перехватило дыхание, когда она увидела перед собой дом, с первого взгляда показавшийся ей до странности знакомым. Потом она поняла, что именно таким ей виделся в детских снах дворец прекрасного принца.
Трудно было поверить, что его мог построить англичанин. Дарсия даже засомневалась, туда ли она попала. Но увидев груды досок и камней, рабочих, снующих вокруг, незавершенное строительство, она поняла, что это и есть цель ее путешествия.
С юных лет отец приучил Дарсию разбираться в архитектурных стилях и понимать красоту любого здания, будь то венецианские piazzas, римские palacias или французские chateaux. Сам лорд Роули обладал изысканным вкусом и никогда не считал, как большинство англичан, что только английское достойно внимания. Дарсии запомнилось, что особенное впечатление на него произвели старинные замки Вале и Турин.
И теперь, подъехав еще ближе, она легко узнала в недостроенном здании черты этих замков, а изящные башенки, как бы тянущие его к небесам, были просто скопированы с башен замка герцога Ноэль Мантенон.
Карета остановилась. Лакей, спрыгнув с козел, открыл дверцу и сказал:
— Кучер говорит, дальше не проехать, мадемуазель, там все перекопано.
— Тогда ждите меня здесь, — велела Дарсия.
Она вышла из кареты и, пройдя вперед, убедилась, что через канавы, прорытые для укладки дренажных труб, никакая карета, конечно же, проехать не может.
У парадной двери она на минуту остановилась, изумленно разглядывая дом. Ее поразили не только башни, но и необычная для Англии форма крыши, увенчанная лесом высоких кровель, шпилей, каминных труб причудливой формы, позаимствованной, как показалось Дарсии, у замков Блуа и Шамбор. Она с улыбкой подумала, что граф, по всей видимости, стремился использовать в своем доме все лучшее, что увидел во Франции.
Заинтригованная и взволнованная, она поднялась по ступенькам. Дверь была открыта, и Дарсия вошла в дом.
Она очутилась в овальном холле. Пол был покрыт цветными мраморными плитами, уложенными замысловатым узором. Судя по всему, их недавно закончили класть.
Дарсия повернула налево и, пройдя по галерее, выходящей окнами на фасад дома, оказалась у небольшой квадратной комнаты. В центре ее стоял простой деревянный стол. На столе были разложены чертежи, а над ними склонился человек.
Он стоял к Дарсии боком, по атлетической грации фигуры и тонкому изящному профилю она узнала графа.
Должно быть, он почувствовал чье-то присутствие, потому что, не отрывая взгляда от чертежей, спросил:
— Что вы думаете об этой комнате? В плане у вас ничего не отмечено.
«Значит, он еще не знает, как отделать комнату, — подумала Дарсия. — Это судьба… Или удача, никогда не изменявшая отцу в его делах, сопутствует и мне тоже?»
Могла ли она представить себе, выезжая из Лондона, что обнаружит панели самого Ришелье в Летти-Грин и они окажутся столь подходящими для дома, который возводит граф?
Не дождавшись ответа, граф поднял голову, и увидел ее.
Не скрывая удивления, он произнес:
— Простите, я думал, что это мой архитектор. Дарсия медленно подошла к нему. Собираясь в эту поездку, она специально не
стала надевать ни одно из новых роскошных и ярких платьев, купленных в Париже. Несмотря на протесты и негодование горничной, она настояла, чтобы ей приготовили какое-нибудь из тех простеньких муслиновых платьев, которые она носила еще в пансионе. В нем она выглядела очаровательно, может быть, потому, что его простота подчеркивала ее собственную привлекательность.
— Пожалуйста, извините меня… милорд, — произнесла она тихим, нерешительным голосом. — Но я привезла с собой… то, что я думаю, может заинтересовать вас.
Дарсия предполагала, что здание будет большим и роскошным, поскольку его строил граф, но ее ожидания не оправдались. Граф был высокого роста, и что-то в его облике напоминало щеголей времен короля Георга, которые смотрели с портретов, украшавших стены галерей Роули-хауса. Поэтому она вообразила, что и вкусы его соответствуют этой эпохе. Дарсия мысленно рисовала себе дворец в стиле палладио, в котором доминировало величественное центральное здание с фронтонным портиком на фасаде, к нему по обе стороны примыкали менее высокие крылья; когда строительство будет закончено, предполагала она, на крыше установят многочисленные статуи и урны, силуэты которых будут вырисовываться на фоне неба.
То, что она увидела в действительности, не было ни грандиозным, ни монументальным. У нее перехватило дыхание, когда она увидела перед собой дом, с первого взгляда показавшийся ей до странности знакомым. Потом она поняла, что именно таким ей виделся в детских снах дворец прекрасного принца.
Трудно было поверить, что его мог построить англичанин. Дарсия даже засомневалась, туда ли она попала. Но увидев груды досок и камней, рабочих, снующих вокруг, незавершенное строительство, она поняла, что это и есть цель ее путешествия.
С юных лет отец приучил Дарсию разбираться в архитектурных стилях и понимать красоту любого здания, будь то венецианские piazzas, римские palacias или французские chateaux. Сам лорд Роули обладал изысканным вкусом и никогда не считал, как большинство англичан, что только английское достойно внимания. Дарсии запомнилось, что особенное впечатление на него произвели старинные замки Вале и Турин.
И теперь, подъехав еще ближе, она легко узнала в недостроенном здании черты этих замков, а изящные башенки, как бы тянущие его к небесам, были просто скопированы с башен замка герцога Ноэль Мантенон.
Карета остановилась. Лакей, спрыгнув с козел, открыл дверцу и сказал:
— Кучер говорит, дальше не проехать, мадемуазель, там все перекопано.
— Тогда ждите меня здесь, — велела Дарсия.
Она вышла из кареты и, пройдя вперед, убедилась, что через канавы, прорытые для укладки дренажных труб, никакая карета, конечно же, проехать не может.
У парадной двери она на минуту остановилась, изумленно разглядывая дом. Ее поразили не только башни, но и необычная для Англии форма крыши, увенчанная лесом высоких кровель, шпилей, каминных труб причудливой формы, позаимствованной, как показалось Дарсии, у замков Блуа и Шамбор. Она с улыбкой подумала, что граф, по всей видимости, стремился использовать в своем доме все лучшее, что увидел во Франции.
Заинтригованная и взволнованная, она поднялась по ступенькам. Дверь была открыта, и Дарсия вошла в дом.
Она очутилась в овальном холле. Пол был покрыт цветными мраморными плитами, уложенными замысловатым узором. Судя по всему, их недавно закончили класть.
Дарсия повернула налево и, пройдя по галерее, выходящей окнами на фасад дома, оказалась у небольшой квадратной комнаты. В центре ее стоял простой деревянный стол. На столе были разложены чертежи, а над ними склонился человек.
Он стоял к Дарсии боком, по атлетической грации фигуры и тонкому изящному профилю она узнала графа.
Должно быть, он почувствовал чье-то присутствие, потому что, не отрывая взгляда от чертежей, спросил:
— Что вы думаете об этой комнате? В плане у вас ничего не отмечено.
«Значит, он еще не знает, как отделать комнату, — подумала Дарсия. — Это судьба… Или удача, никогда не изменявшая отцу в его делах, сопутствует и мне тоже?»
Могла ли она представить себе, выезжая из Лондона, что обнаружит панели самого Ришелье в Летти-Грин и они окажутся столь подходящими для дома, который возводит граф?
Не дождавшись ответа, граф поднял голову, и увидел ее.
Не скрывая удивления, он произнес:
— Простите, я думал, что это мой архитектор. Дарсия медленно подошла к нему. Собираясь в эту поездку, она специально не
стала надевать ни одно из новых роскошных и ярких платьев, купленных в Париже. Несмотря на протесты и негодование горничной, она настояла, чтобы ей приготовили какое-нибудь из тех простеньких муслиновых платьев, которые она носила еще в пансионе. В нем она выглядела очаровательно, может быть, потому, что его простота подчеркивала ее собственную привлекательность.
— Пожалуйста, извините меня… милорд, — произнесла она тихим, нерешительным голосом. — Но я привезла с собой… то, что я думаю, может заинтересовать вас.