Картленд Барбара. Влюбленный джентльмен

   «Несомненно, я был чересчур оптимистичен, ожидая найти в ней что-то новое, — говорил он себе. — И все же цвет волос поразительно оригинальный».
   Дверь лавки отворилась, и граф в нетерпении замер, но вместо Тэлии на улицу вышли другие женщины.
   Большинство из них были среднего возраста или старше, за исключением двух совсем молоденьких девушек, которые, как подозревал граф, были из тех, кого называют «примерщицами»и кто занимает самые нижние и малооплачиваемые должности у миссис Бертон.
   Привычка узнавать в мельчайших подробностях обо всем, что его интересовало, завела графа в книжную лавку, где он рассчитывал найти какие-либо сведения о магазинах и их работниках.
   Его счет был открыт в нескольких местах, но ближайшей к Уайт-клубу была лавка Джона Хэтчарда, на Пикадилли, 190.
   Он был поставщиком королевы Шарлотты, в то время как у Николи с Пэлл-Мэлл покупал книги сам король.
   Как и предполагал граф, в лавке было много женщин и мужчин, как представителей светского общества, так и более простых людей. Многие были поглощены беседой за чашкой кофе.
   Джон Хэтчард заметил графа и немедленно кинулся ему навстречу, кланяясь в знак уважения.
   Несмотря на то что граф регулярно пополнял свою библиотеку, обычно покупки совершались секретарем и позже доставлялись в Хеллингтон-Хаус.
   Граф высказал Хэтчарду свои просьбы.
   — Это несложно, милорд, — ответил мистер Хэтчард. — У меня есть «Мемуары старого мануфактурщика» пера Уильяма Эббота, а в книге миссис Гэскелл под названием «Крэнфорд» имеются упоминания о владельцах самых разных лавок — от бакалейщиков до торговцев сыром.
   Граф пролистал книги и, рассудив, что от них может быть хоть какой-то прок, взял их с собой, отказавшись от настойчивых предложений мистера Хэтчарда доставить покупку на дом.
   Дома он внимательно ознакомился с содержанием книг и теперь, видя выходящих из лавки женщин, которые разглядывали его с удивлением и любопытством, размышлял, что не каждый день возле их задней двери вечером дожидается некто из тех, кого слуги обычно именуют ухажерами.
   Они продолжали оборачиваться до самого конца улицы, но граф терпеливо ждал, предполагая, что Тэлия навряд ли воспользуется главным выходом.
   В этом он был прав, и спустя минут десять после ухода остальных работниц она вышла из двери.
   На ней была все та же, скрывающая лицо, шляпка. К тому же, закрыв за собою дверь, Тэлия низко наклонила голову и не заметила ожидавшего ее мужчину.
   Сначала краем глаза она увидела лошадей, но прежде чем Тэлия подняла на них свой взор, граф уже стоял перед ней.
   — Добрый вечер, миссис Карвер!
   Какое-то мгновение казалось, что от изумления девушка лишилась дара речи. Но, справившись с собой, она ответила тем самым, так запомнившимся ему тихим музыкальным голосом:
   — Добрый вечер, милорд.
   Она попыталась пройти мимо, но граф загородил ей дорогу.
   — Надеюсь, — сказал он, — вы не откажете мне в удовольствии отвезти вас домой. Этот фаэтон дожидается вас!
   — Благодарю, ваша светлость, но меня ждут.
   Такого ответа граф совершенно не ожидал услышать.
   Он обернулся, ища глазами какую-нибудь повозку, но увидел лишь проезжавшего извозчика да нескольких прохожих.
   — Похоже, вы ошиблись, — сказал он. — И мне остается лишь повторить свое предложение. Миссис Карвер, я намерен с шиком прокатить вас до дома!
   — Этого предложения я принять не могу, милорд, — сказала Тэлия, и граф уловил в ее голосе стальные нотки.
   Она шагнула в сторону и, прежде чем граф успел ее остановить, быстро зашагала по улице. Он смотрел ей вслед, не зная, что ему следует предпринять.
   Затем он увидел, как навстречу ей направилась пожилая женщина, одетая во все черное.
   Они остановились, с минуту о чем-то поговорили и скрылись за углом.
   Граф снова запрыгнул в фаэтон. Он проследовал за Тэлией и как раз успел увидеть ее, заворачивающую за второй угол на Хэй-Хилл.
   Снова он последовал за ней, но тут ему преградил дорогу экипаж, запряженный четверкой лошадей, и когда граф двинулся дальше, он заметил лишь край ее платья, растворявшийся в темноте Ленсдаунской аллеи.
   Это по крайней мере дало ему понять в какую сторону направлялась девушка, так как Ленсдаунская аллея была короткой дорогой на Керзон-стрит.
   К тому времени, как граф пересек Беркли-сквер и, проехав мимо Ленсдаун-Хауса, достиг Керзон-стрит, Тэлия и ее старшая спутница были уже далеко впереди.
   Как умело ни правил граф, увидев Тэлию, сворачивавшую под арку, ведущую к Шеппердз-Маркет, ему в голову пришла неприятная мысль о том, что его все же перехитрили.
   Проехать за нею следом на фаэтоне было невозможно, и, повернув обратно на Керзон-стрит, граф утешал себя тем, что по крайней мере он узнал о месте ее обитания.
   Уже почти у начала улицы граф принял решение.
   — Вылезай, Генри, — сказал он груму. — Пойдешь в Шеппердз-Маркет и выяснишь все о миссис Карвер. Не думаю, чтобы в таком крохотном селении не нашлось бы того, кто бы дал тебе ее адрес. Узнай, живет ли она одна или с семьей. Выясни все до мелочей, но расспрашивай осторожно. Я знаю, что тебе можно доверять.
   — Я буду быстр, как только могу, милорд, — ответил грум.
   Это был далеко не первый случай, когда хозяин посылал его выполнить какое-нибудь странное задание, и, поскольку Генри частенько доводилось доставлять цветы, письма и подарки разным дамам, которыми увлекался граф, в обществе прочих слуг он заработал шутливое прозвище — Эрос.
   — Ну тебя, Генри! — отмахивались горничные. — Крыльев у тебя нет, да и вряд ли когда будут!
   — Э! Вы и не представляете, каких делов я могу наворотить со своим луком и стрелами! — важно заявлял Генри. г Со смехом он принимался гоняться за ними по дальним коридорам Хеллингтон-Хауса, пока дворецкому или управляющему не удавалось их утихомирить.
   И вот Генри выпрыгнул из фаэтона и направился обратно, в сторону Шеппердз-Маркет.
   Подобно иным слугам, он восхищался своим хозяином не только из-за его внешности, но и оттого — , что его светлость был порядочным человеком и работать на него означало занимать завидное положение.
   Граф понятия не имел, что каждый его слуга предпочитал работать на холостяка.
   Большинство из них считали, что, если бы их хозяин был женат, жизнь стала бы куда более тяжкой, трудной и менее свободной.
   Граф требовал наилучшего исполнения работы, но при этом никогда не был мелочным или жадным.
   Среди слуг не было такого, кто бы не сетовал на то, что, вздумай хозяин обзавестись семьей, его сварливая или, того хуже, скупая жена положила бы конец их безмятежной жизни.
   В одном Генри был уверен — его хозяину не взбрело бы в голову искать себе жену в Шеппердз-Маркет, а стало быть, он собирался предложить девушке в сером какое-то место среди прислуги.
   Работники конюшен некоторое время назад заключали пари о том, как скоро место очередной дамы сердца графа будет заполнено новой пассией.
   «Пусть у нее будет шанс!»— подумал Генри.
 
   Было шесть часов вечера, когда покой графа, читавшего газету, нарушил дворецкий, сообщивший, что Генри просит уделить ему время.
   — Проводите его ко мне! — распорядился граф.
   Генри вошел в комнату с такой широкой улыбкой на лице, что графу стало понятно без слов: его миссия удалась на славу.
   Грум был худосочен и невысок ростом, из-за чего казался куда младше своих лет, но, как было известно графу, его опыт обращения с лошадьми был колоссален.
   Кроме того, он был безукоризненно честен, однако не без авантюрной жилки, что было не чуждо и самому графу.
   Он отложил «Морнинг пост»в сторону.
   — Ну, Генри?
   — Я все разузнал о ней, милорд! Она живет в маленьком домишке, номер восемьдесят два.
   — Одна?
   — Нет, милорд. С ней живет ее матушка, которая, как все уверяют, уже давно больна. К ней постоянно ходит доктор. А женщина, что была с ней, — служанка. Зовут ее Анна.
   Говорят, она настоящий лев, когда дело доходит до покупок Всегда ухватит лучшие куски — как бы мало ни брала.
   Граф улыбнулся.
   Он понял, что Генри производил свою разведку по мясницким лавкам, которых в Шеппердз-Маркет было достаточно.
   — Что-нибудь еще, Генри? — поинтересовался он.
   — О молодой леди все отзываются хорошо, милорд. Говорят, пришлось ей тяжкое время пережить, покуда работу на Бонд-стрит не нашла. С тех пор довольствуется своим куском хлеба и, как я слыхал, не ждет иных милостей.
   Граф узнал все, что ему требовалось.
   — Спасибо, Генри.
   — Рад стараться, милорд! — насмешливо откликнулся Генри.
   И с дерзкой улыбкой вышел из комнаты.
   Граф, не терпевший фамильярности в отношениях с прислугой, был куда более снисходителен, когда дело касалось Генри.
   Возможно, дело было в невысоком росте Генри. К тому же он был не только полезен, но и надежен, а это, как убедился граф на полях сражений, было куда более нужным качеством, чем великосветские манеры.
   Стараясь не погонять себя, граф поднялся на ноги и, выйдя в холл, взял из рук слуги шляпу и трость.
   — Запрягать экипаж, милорд? — обратился к нему один из слуг.
   — Нет, я пройдусь пешком, — ответил граф.
   Он вышел из дома. От южного края Беркли-сквер было рукой подать до Шеппердз-Маркет, и граф так или иначе собирался пройти туда пешком.
   Несмотря на поздний час, мелкие лавки были еще открыты в расчете на покупателей, возвращавшихся с работы.
   Их владельцы не думали брать пример с крупных магазинов, работавших в строго определенные часы, и устанавливали свои собственные порядки.
   Хозяева лавок были людьми дружелюбными и большей частью знали друг друга, как это бывает в маленьких деревушках, подобно которым Шеппердз-Маркет и оставался веками.
   Графу не составило труда отыскать среди крохотных домишек нужный ему восемьдесят второй, который, как ему показалось, в основном населял ремесленный люд.
   Подойдя ближе, он с удовлетворением отметил царящую в доме чистоту — опрятные занавески украшали окна с вымытыми стеклами, а старинные ручки, с помощью которых стучали в двери, были отполированы до зеркального блеска.
   Граф взялся за ручку и постучал.
   Вскоре послышались шаги и дверь отворилась.
   Пожилая женщина, одетая, как положено солидной служанке, которая, как уже было известно графу, состояла при Тэлии, воззрилась на него с нескрываемой враждебностью.
   — Я хочу видеть мисс Карвер, — требовательно заявил граф.
   — Мисс Карвер нет дома, милорд.
   По интонации женщины граф догадался, что Тэлия рассказала о нем служанке, видевшей, как он разговаривал с ней на улице.
   — Боюсь, это не правда.
   — Мисс Карвер не принимает, милорд.
   В голосе женщины слышалась уже открытая неприязнь, на тот случай, если до графа еще не дошло, что означают слова «ее нет дома».
   — Думаю, меня она примет, — упрямо произнес граф.
   С этими словами граф шагнул вперед, и, поскольку ростом он не был мал, Анна машинально отступила.
   На какой-то момент она замешкалась. Затем, словно испугавшись своего грубого обращения со столь высокородным гостем, она отворила дверь комнатки, находившейся слева в коридоре, и сказала:
   — Пусть ваша светлость подождет здесь.
   Граф вошел в маленькую гостиную. Комната была обставлена со вкусом, хотя в ней и не находилось ни одной ценной вещи. Однако в глаза бросался заваленный бумагами стол, и граф подумал, что Тэлия, должно быть, привыкла делать эскизы шляпок, прежде чем приступать к их искусной отделке.
   Он стоял спиной к камину и насмешливо улыбался, размышляя о том, какой переполох наверху вызвало его прибытие.
   Неожиданно отворилась дверь, и в комнату вошла Тэлия.
   Граф заметил, что девушка сменила прежнюю одежду на простое муслиновое платье, которое ей было весьма к лицу и выгодно подчеркивало цвет ее волос и белизну кожи.
   Бросив на нее взгляд, граф подумал, что, вне всякого сомнения, она была прелестна и гораздо красивее, чем все женщины, встречавшиеся ему в последние годы, что вызывало в его сердце чувство сродни триумфу. Настойчивость, с которой граф стремился увидеть ее снова, пока что полностью себя оправдывала.
   И совсем не ожидал он того, что Тэлия, войдя в комнату и закрыв за собой дверь, стремительно приблизится к нему и еле слышным голосом произнесет:
   — Вы не должны приходить сюда. Пожалуйста, уходите!
   — Уйти? — изумился граф — Но почему?
   — Потому что моя мать не должна узнать о вашем приходе.
   Граф поднял брови.
   — Неприязнь вашей матери относится только ко мне? — спросил он. — Или ко всем вашим знакомым мужчинам?
   — У меня нет знакомых мужчин, — сказала Тэлия, — но моя мать придет в ужас, если узнает, что вы здесь.
   — Так почему? — снова повторил граф.
   — Потому что… — начала Тэлия, но осеклась. — Я не обязана давать объяснения, милорд. Анна уже говорила вам, что меня нет дома, и я прошу вас уйти.
   — Я бы не хотел, — настойчиво произнес граф. — Мне необходимо поговорить с вами, мисс Карвер.
   — Нам не о чем говорить друг с другом.
   — Это мне решать, и, говоря откровенно, мне много о чем нужно сказать вам.
   Тэлия подняла глаза к потолку, словно боясь, что их услышат наверху. Затем она снова умоляюще обратилась к графу:
   — Прошу вас, уходите! Моя мать больна, и я не могу расстраивать ее. У нее и без того… довольно горя… А если она узнает, что вы… здесь, это… просто убьет ее!
   — Тогда я, конечно же, ухожу, — сказал граф, — но коль уж мы не можем поговорить здесь, как вы понимаете, нам необходимо отыскать иное место.
   — Это невозможно! — быстро ответила Тэлия.
   — В таком случае мне придется остаться.
   Девушка еле слышно вскрикнула:
   — Как вы можете быть столь бессердечным, зная, что моя мать больна?
   — Тогда где же мы можем поговорить? — настаивал граф.
   Сверху послышался какой-то звук, и Тэлия снова бросила взгляд на потолок.
   — Где угодно, только не здесь! — с отчаянием в голосе произнесла она.
   — Отлично, — кивнул граф. — Итак, я заеду за вами в половине девятого, и затем мы поужинаем в каком-нибудь тихом месте, где нас никто не услышит.
   От удивления Тэлия так широко раскрыла глаза, что они, казалось, с трудом умещаются на ее лице.
   — П-поужинать с вами?
   — Я не собирался приглашать кого-то еще!
   — Но я…. конечно же, не могу пойти на это! Это… невозможно!
   — Тогда поговорим здесь. Тут вы под надежной опекой, несмотря на то что ваша матушка на втором этаже.
   — Вы шантажируете меня! — вырвалось у Тэлии.
   — О да! — подтвердил граф. — И имейте в виду, я всегда добиваюсь того, чего хочу, так что лучше сдаться в самом начале и не вставать у меня на пути.
   — Но что… вы вообще… можете сказать мне?
   — Это не дело одной минуты, — ответил граф. — Но, как я уже говорил, ради того, что должно быть сказано, я готов остаться, если только на то будет ваше позволение.
   Он видел, что девушка была взволнована, растерянна и даже немного напугана — не им, но тем, как его присутствие может сказаться на ее матери.
   Тэлия озабоченно размышляла над тем, какой выход возможно отыскать из сложившейся ситуации.
   Затем сверху снова послышался шум, и это придало Тэлии решимости.
   — Хорошо, — произнесла она наконец. — Вы не оставляете мне выбора, и я ненавижу вас за это. Но я, разумеется, должна позаботиться о здоровье мамы и поэтому соглашусь поужинать с вами. Но не раньше девяти, когда она ляжет спать.
   — Я заеду за вами в четверть десятого, — ответил граф.
   — Не стучите в дверь, — сказала она. — Просто подождите меня снаружи.
   Граф с улыбкой кивнул. Затем, давая понять, что она стремится как можно быстрее избавиться от его общества, Тэлия вышла в коридор и распахнула входную дверь.
   — Итак, в четверть десятого, — подытожил граф. — И я готов терпеливо ждать, если вы почему-либо задержитесь.
   Тэлия молча закрыла дверь, и граф подумал, что, если бы не вынужденная необходимость, девушка попросту захлопнула бы ее перед его носом.
   Улыбаясь, он пошел прочь.
   Ему удалось выйти победителем из этой короткой схватки — время решающей битвы еще не пришло, но тем не менее нынешний расклад сил говорил в его пользу.
   После ухода графа Тэлия какое-то время стояла в коридоре, пытаясь справиться с чувствами, прежде чем подняться наверх.
   Визит графа привел девушку в такое негодование, что ей казалось, будто бы она сама просто горит от гнева, и видя ее такой, мать может обо всем догадаться.
   Как он посмел выследить ее? Как мог человек, которого она видела всего лишь раз или два, да и то, когда тот приходил в магазин за шляпками для своих дам, повести себя столь неблагородно!
   И это шантажирующее требование отужинать с ним, в то время как ее мать наверняка хватит удар, если та вдруг узнает об этом!
   «Что же мне делать?»— подумала Тэлия.
   У нее было недоброе предчувствие, что, получив отказ, граф будет стучать в дверь до тех пор, пока она сама или Анна не откроют, а затем устроит здесь бурную сцену.
   «Невероятно! Он ведет себя отнюдь не как джентльмен!»— возмущалась Тэлия.
   Неожиданно она сообразила, что и он относится к ней не как к леди.
   Она подозревала, что примерно так и обращаются со всякой простой торговкой, и, вероятно, впервые за все время, разделила горечь матери за то, что ей приходится вести себя не так, как подобает девушке ее класса.
   Несколько раз глубоко вздохнув для успокоения, Тэлия поднялась наверх.
   Леди Кавершем ждала ее.
   — Кто приходил, дорогая? — спросила она.
   — Анна доложила, что кто-то хотел видеть тебя.
   В ее голосе уже слышалась тревога и опасение.
   В первую секунду Тэлия собиралась сказать всю правду и попросить совета, но, видя состояние матери, девушка подумала, что всякое потрясение такого рода может иметь самые катастрофические последствия.
   Хватало и того, что ночь за ночью она лежала без сна, беспомощно оплакивая своего мужа, чтобы добавлять ко всем безнадежным проблемам еще одну.
   Дальнейшее промедление могло оказаться роковым.
   Тэлии в голову пришла одна мысль.
   — Видишь ли, мама, я долго хранила от тебя один секрет, — сказала она, — но теперь я открою тебе свою тайну!
   — Ты хранила от меня тайну? — растерянно повторила леди Кавершем.
   — Думаю, ты будешь мной гордиться, — заявила Тэлия. — Я… написала книгу!
   — Книгу! — в изумлении произнесла леди Кавершем.
   — Совсем небольшую! — уточнила Тэлия. — Я хотела подождать до твоего дня рождения, то есть до пятницы, и подарить ее тебе. Но раз уж больше с этим тянуть не получается, придется отдать тебе ее прямо сейчас. Подожди, я схожу за ней.
   С этими словами Тэлия поднялась и вышла из комнаты.
   Авторские экземпляры, забранные ею накануне от Хэтчарда, сразу после визита к мадемуазель Женевьеве, лежали стопкой на ее туалетном столике.
   Одна из книг уже была обернута папиросной бумагой и перевязана розовой ленточкой.
   Тэлия собиралась преподнести ее матери на день рождения вместе с несколькими прочими подарками, однако сейчас ей любой ценой требовалось отвести внимание от прихода графа, и лучшего способа найти она не могла.
   Девушка принесла обернутую книгу в спальню и вложила ее в руки матери.
   — Вот литературный дебют твоей дочери, мама, — сказала она, — и нам с тобой остается только молиться, чтобы он имел успех и принес нам кучу денег.
   — Не могу поверить!.. — воскликнула леди Кавершем.
   Дрожащими пальцами она развязала бант и вынула книгу из упаковки.
   — «Джентльмены с точки зрения Компетентной Личности»— прочитала она вслух. — Тэлия, что это ты написала?
   — В нашей домашней библиотеке я видела книгу, которая и натолкнула меня на мысль, — пояснила Тэлия. — Она была на французском и называлась просто «Les Femmes»¹². В ней были собраны высказывания о женщинах, которые французы накопили с годами.
   — Кажется, я помню ее, — сказала леди Кавершем.
   — Я показала ее папе. Он посмеялся и сказал, что, может быть, и у него когда-нибудь выдастся свободный день, чтобы внести и свою лепту в эту книгу, рассказав обо всех знакомых ему женщинах, ни одна из которых не была так прекрасна, как ты, мама!
   — Милый Дензил, неужто он и впрямь так сказал? — прошептала леди Кавершем.
   — Он всегда так говорил, — сказала Тэлия. — Когда я размышляла над тем, откуда нам взять денег, мне пришла на ум эта книга, «Les Femmes», и идея написать подобную, о Джентльменах, появилась сама собой.
   — И ты все это написала сама?
   — Там не так уж и много, — скромно ответила Тэлия.
   — Как удалось тебе напечатать ее?
   — Я сходила к мистеру Джону Хэтчарду на Пикадилли.
   Знаю, он публиковал Джорджа Крэбба, и хотя моя работа — нечто совсем иное, я спросила, прочтет ли он мою рукопись.
   И он оказался так добр ко мне, мама. А знаешь, что он рассказал мне о себе?
   — И что же? — спросила леди Кавершем.
   — Он сказал, что в день открытия своей лавки он записал в дневнике: «Сегодня с Божьей милостью, помощью друзей и пятью фунтами в кармане я открыл книжную лавку на Пикадилли». Подумать только, мама! Он поставил все на то, чтобы добиться успеха!
   — Действительно, смелый шаг, — согласилась леди Кавершем.
   — Когда я рассказала ему, как важно было бы для меня заработать денег, — продолжала Тэлия, — думаю, он вспомнил, с чего начинал сам, и решил помочь мне.
   — С его стороны было весьма любезно опубликовать книгу неизвестного автора, — сказала леди Кавершем. — Но эта книга так не похожа на твое произведение, и я думала, что ты уж скорее напишешь роман!
   — Я не Джейн Остин, — рассмеялась Тэлия. — А мистер Хэтчард заверял меня, что эта книга произведет фурор в высшем обществе. Я держу пальцы крестиком, мама, надеясь, что она принесет нам денег, и одним прекрасным утром я проснусь знаменитой, как лорд Байрон!
   Леди Кавершем разглядывала книгу.
   — С трудом верю своим глазам, — сказала она. — Кажется, еще вчера я учила тебя алфавиту, а ты сама пыталась читать по складам. А теперь ты уже написала свою собственную книгу, и мне остается только жалеть, что на обложке нет твоего имени.
   — Мне тоже жалко, — ответила Тэлия. — Но мистер Хэтчард сказал, что многим покажется непозволительным для женщины критиковать джентльменов. К тому же, по его мнению, книга может лучше продаваться, если она будет окружена ореолом тайны.
   — Я прочту ее до последнего слова, — заверила леди Кавершем, — и буду думать, что за умница моя дочь!
   Она снова бросила взгляд на книгу и спросила:
   — Откуда ты можешь столько знать о мужчинах?
   — Боюсь, я и вправду знаю немного, но зато я помню папины рассказы и остроумные цитаты из многих других книг.
   А идея пришла мне в голову, когда я слушала; что говорят клиентки о своих мужьях и ухажерах.
   — Ты хочешь сказать, что они при тебе обсуждали подобные темы? — с ужасом в голосе спросила леди Кавершем.
   — Ну конечно, мама, — ответила Тэлия. — Знаешь, многие люди часто ведут себя так, словно у прислуги нет ушей. В конце концов, для покупательниц шляпок я всего лишь служанка.
   Мать снова завела бесконечный разговор о том, как невыносимо осознавать, что ее дочери приходится зарабатывать себе на жизнь, но Тэлия не прислушивалась к словам.
   Вместо этого она задумалась, зачем граф хотел увидеть ее и отчего он был так настойчив в намерении поговорить с ней?
   Когда он вошел к мадемуазель Женевьеве, такой стройный и элегантный, цель его прихода казалась совершенно очевидной, тем более учитывая то, что сама Женевьева незадолго до того упоминала, будто бы ожидает некоего важного посетителя.
   Однако, к ее удивлению, сегодня днем граф заходил в лавку вместе с леди Аделаидой, которая, по словам миссис Бертон, была одной из звезд общества и сама являлась законодательницей моды для остальных завистниц.
   Если он мог привлечь внимание столь одиозных личностей, о чем ему могло понадобится говорить с ней?
   Тэлии пришла было в голову ужасная мысль о том, что граф разоблачил ее, но затем она сказала себе, что это абсурдно.
   Кто мог бы подумать, что между Тэлией Карвер, модисткой с Бонд-стрит, и сэром Дензилом Кавершемом существует какая-то связь?
   Нет — такого быть не могло, и ей оставалось надеяться, что она обо всем узнает, приняв приглашение графа на ужин.
   И хотя, говорила она себе, заставив ее совершить поступок, узнав о котором, мать могла прийти в ужас, граф повел себя возмутительно, собираясь на ужин, Тэлия все же чувствовала себя несколько взволнованной.
   Со времени переезда в Лондон Тэлия, привыкла играть свою роль, не допускавшую и мысли о какой-то светской жизни.
   Она разделяла точку зрения матери, считавшей, что им не стоит встречаться со старыми друзьями, дабы не только избежать расспросов об исчезновении сэра Дензила, но и не напрашиваться на сочувствие и сожаление.
   — Когда вернется папа, — часто говорила леди Кавершем, — мы первым делом поедем за город и будем там жить в тишине и покое, пока не улягутся слухи. А потом уже вернемся к прежней жизни.
   — А на что мы будем жить? — спрашивала Тэлия.
   — «Быть может, отец привезет с собою денег, — неуверенно отвечала леди Кавершем.
   Тэлия в этом не была уверена, зная способности своего отца тратить деньги, а отнюдь не накапливать их.
   Но еще больше расстраивать свою мать ей не хотелось, и она просто отвечала:
   — Я уверена, папа обязательно сумеет все привести в порядок… и финансовые дела тоже…