Страница:
Леди Кавершем была так заинтригована книгой, что уделила доставленному ей на подносе ужину больше внимания, чем обычно.
— Ты хорошо поела сегодня, мама, — довольно сказала Тэлия. — Думаю, ты не забудешь поблагодарить Анну за это ее новое блюдо из курицы!
— Так это была курица? — рассеянно переспросила леди Кавершем и быстро сказала:
— Конечно же, я поблагодарю ее. Милая Анна так старается потакать моему аппетиту. Мне даже стыдно за то, что я не испытываю голода.
— Быть может, книга принесет нам денег, — сказала Тэлия. — Тогда мы сможем позволить себе более изысканную пищу. Скажем, как любили римляне — павлиньи язычки.
Леди Кавершем вскрикнула от ужаса:
— Да они просто дикари!
— Я шучу, мама, — улыбнулась Тэлия. — Тебе сегодня намного лучше, но я все же хочу, чтобы ты постаралась поспать, а не читать мою книгу, что, как я погляжу, тебе не терпится сделать.
— Мне доставило бы больше удовольствия почитать ее с тобою вместе.
— Это будет завтра, — пообещала Тэлия. — Но сейчас я хотела бы уложить тебя спать. А потом прочла бы тебе не» сколько отрывков, которые могут тебя развеселить.
К тому времени, как леди Кавершем лежала, ? постели, улыбаясь услышанным фразам из книги, было уже начало десятого.
Пожелав маме спокойной ночи, Тэлия вошла к себе в спальню. Она подумала, что если его светлость ожидает ее появления в вечернем платье, ему придется разочароваться.
У нее не было ни одного.
Ей было пятнадцать, когда ее отец покинул Англию, и с тех пор единственным новым платьем у нее было то, что они сшили вместе с Анной.
Помимо того, у Тэлии имелось несколько простеньких, но симпатичных муслиновых платьев, купленных здесь же, на рынке, а также лент — не дорогих атласных, что во время войны контрабандой доставлялись из Франции, зато вполне приятных расцветок, хотя и из легко мнущегося материала.
Тэлия умылась и переоделась в самое легкое из своих платьев, просто потому, что остальные уже почти превратились в лохмотья.
Оно было сшито из узорчатого муслина, с двумя рядами оборок по низу юбки и одним — на воротнике, что делало ее сильно моложе.
— Если он хочет увидеть Что-нибудь поизысканнее, — сказала она своему отражению, — пускай приглашает на ужин леди Аделаиду.
И тут же она призналась себе, что слишком много думает, будто бы граф пригласил ее на ужин просто как женщину.
Казалось, тут должна была быть совсем иная причина, и Тэлия снова с неприятным волнением задалась этим вопросом.
Закончив причесываться, она заметила, что было уже двадцать минут десятого, и граф наверняка ждал ее.
«Пусть подождет!»— со злостью подумала Тэлия, но тут же испугалась того, что граф мог осуществить свою угрозу и громко постучать в дверь, разбудив ее мать.
Как и большинство болеющих людей, леди Кавершем засыпала, едва дойдя до постели, но лишь затем, чтобы через два или три часа заново проснуться и подолгу ворочаться без сна.
Разбудить ее еще раньше было бы жестоко, и после очередной такой бессонной ночи ей стало бы гораздо хуже.
«Я должна выйти к нему», — подумала она.
Она вынула из шкафа длинный плащ, который носила ее мать в те дни, когда чаще выходила из дому.
Бархатный плащ был темно-синего цвета и когда-то был оторочен собольим мехом, но его Тэлии пришлось продать, чтобы обеспечить им какую-то пищу.
Он был весьма простого покроя и, спадая с ее плеч, составлял оригинальный контраст с волосами девушки, словно она стояла за цветным стеклом.
Сама Тэлия чувствовала себя почти что раздетой, однако, если графу стыдно находиться в ее Обществе, она ничем не может ему помочь.
На цыпочках она спустилась по лестнице и вошла в кухню.
Взглянув на нее, Анна помрачнела.
— Должно быть, мир катится в пропасть! — проворчала она. — Он не может требовать, чтобы вы одна отправлялись куда-то с ним! И вы знаете это!
— Я знаю, Анна, — ответила Тэлия. — Но что еще я могу сделать? Я не могу допустить, чтобы мама расстроилась из-за него.
— Надо было настоять, чтобы я пошла с вами!
Тэлия представила себе, как бы развеселился граф, услышав подобное требование, но вслух произнесла:
— Я бы тоже была не против, но вдруг мама проснется ночью и обнаружит, что больше в доме никого нет?
— Я лишь могу надеяться, что вы не дадите себя в обиду такому мужчине, как его светлость, — мрачно сказала Анна, — но, увы, сомневаюсь.
Тэлия тоже не была в себе уверена, но и отыскать альтернативу оказывалось невозможным.
Неожиданно Анна издала тихое восклицание.
— Что такое? — спросила Тэлия.
— У меня идея! Идея, мисс Тэлия! Подождите тут!
И выйдя из кухни, Анна поспешила вниз по ступеням, ведущим в подвал.
Тэлия смотрела ей вслед с недоумением.
В подвале не было ничего, кроме сундуков, привезенных ими из провинции, часть из которых принадлежала ее отцу, и в них находились его вещи.
В маленьком доме не оставалось лишнего места для хранения вещей, и поэтому Анна лишь время от времени открывала сундуки и проверяла, не повреждено ли их содержимое сыростью и молью.
Тэлия стояла в ожидании, зная, что граф также ждет ее снаружи, с каждой секундой теряя терпение.
Анна вышла из подвала и принялась тяжело взбираться по ступеням лестницы.
— Я нашла, что хотела, — сообщила она. — Возьмите его с собой, мисс Тэлия. Он может пригодиться.
Она протянула руку, и Тэлия вскрикнула от удивления:
— Пистолет!
— Это пистолет вашего отца, — и он заряжен. Я смогла отыскать только одну пулю, так что, если вам придется пустить оружие в ход, у вас будет лишь один шанс.
— Но я не могу! Я не могу взять его! — запротестовала Тэлия. — Ведь все наши беды именно из-за того, что папа убил человека!
— Знаю, — упрямо сказала Анна. — Но есть вещи и похуже оружия, так что на всякий случай берите его с собой.
Тэлия понимала, что в ее словах есть здравый смысл.
В конце концов, пистолет был не таким уж большим, и отец брал его с собой всякий раз, когда отправлялся куда-нибудь в позднее время.
В любой части страны имелись разбойники и грабители.
И хотя Тэлия не могла припомнить, чтобы их когда-либо пытались остановить и ограбить, ей были известны истории о других людях, попадавших в неприятные ситуации, когда, не имея с собой оружия для защиты, они были вынуждены смиренно расставаться со своими ценностями.
Ее бросило в дрожь при мысли, что и она сама может теперь оказаться в подобном положении — если ей будет нечем защищаться, граф может потребовать от нее все что угодно.
— Возможно, ты и права, Анна, — сказала она. — Всегда нужно быть готовым.
Она взяла пистолет из рук Анны и положила его в атласную сумочку, которую всегда носила с собой на руке.
Она сразу стала тяжелой, но Тэлия понадеялась, что сумеет это скрыть, однако ей требовалось соблюдать осторожность, чтобы в случае, если придется залезть в сумочку за платком, граф не заметил ее содержимого.
— Мне надо идти, — сказала она.
Вместо ответа Анна молча направилась к двери, так медленно и неохотно, что Тэлия с невольной усмешкой сравнила ее тяжелую поступь с походкой человека, всходящего на эшафот.
Уже начинало темнеть, но девушка сразу увидела графа, ждущего ее неподалеку от дома.
Подойдя ближе, Тэлия отметила, что он выглядит весьма привлекательно в накинутом на одно плечо элегантном плаще.
Граф был одет в полный вечерний костюм, за исключением того, что вместо бриджей на нем были узкие брюки, только начинавшие входить в моду.
Приблизившись к графу, Тэлия отметила, насколько ничтожно выглядела она по сравнению с ним.
— Вы опоздали! — без всяких предисловий заявил граф. — Я уже собирался напомнить о себе, постучав в дверь.
— Этого я больше всего и боялась. Поэтому я здесь.
— Ваша мать не знает, что вы ушли?
— Нет.
Граф уставился на нее, но неожиданно Тэлия сказала:
— Вы выиграли ваше пари, милорд, или просто испытывали себя. Могу ли я теперь уйти? Смысла приглашать меня на ужин нет, ибо, как вы сами видите, мне даже нечего надеть!
— Но вы очаровательно выглядите! — произнес граф голосом, в котором угадывалось беспристрастие. — Но если вы опасаетесь быть узнанной, мы поедем в совершенно тихое местечко, где сможем спокойно поговорить, как мне того хочется.
Тэлия не ответила, и он продолжил:
— Мой экипаж ждет на Керзон-стрит. Думаю, это кратчайший путь.
С этими словами он взял ее под локоть и сделал шаг в указанном направлении. Видя, что дальнейшие споры ни к чему не приведут, Тэлия последовала за ним.
Большинство лавок в Шеппердз-Маркет были еще открыты, но их посетители были заняты тем, что болтали с продавцами, и не спешили совершать покупки.
Но в целом на улицах было пусто, и Тэлии показалось, что все вокруг происходит во сне, когда они вышли из темноты арки на залитую светом газовых ламп Керзон-стрит.
Там их ожидал закрытый экипаж, украшенный графским гербом и запряженный двумя лошадьми, а при нем находились кучер и лакей.
Она вошла внутрь, и когда граф присоединился к ней, Тэлии на миг почудилось, будто бы она снова вернулась в прошлое.
Будто бы опять она сидела в карете своего отца, словно не было никакой трагедии, долгих лет волнений и трудностей, и не надо было задаваться вопросом о том, будет ли у них завтра свой кусок хлеба.
Она была так глубоко погружена в свои мысли, что не обращала внимания на графа, который сидел, откинувшись на мягкое сиденье, и с интересом разглядывал ее. Наконец он спросил:
— О чем вы так серьезно думаете?
— О себе, — ответила Тэлия. — Простите, что отвлеклась, но мне было о чем подумать.
Граф с изумлением подумал, что любая другая дама на ее месте ответила бы, что думает о нем.
— По крайней мере вы честны, мисс Карвер, — сказал он. — Большинство людей всегда думают о себе, но не все достаточно откровенны, чтобы признаться в этом.
— Я всегда стараюсь говорить правду, когда это возможно, — ответила Тэлия. — И я сгораю со стыда за то, что, находясь с вами, мне приходится обманывать свою мать, которую я искренне люблю.
— Поскольку она об этом не знает, — сказал граф, — не думаю, что это хоть сколько может ей повредить. А поскольку нас ждет приятный вечер, давайте оставим этот взаимный обмен обвинениями — уж больно это скучно!
— Вот уж не знала, что в мои обязанности на этот вечер входит развлекать вас, милорд, и заботиться о том, как бы вам не было скучно!
— О, вы уже делаете это, — сказал граф, — так как вопреки моим ожиданиям не выказываете бурного восторга от пребывания в моей компании.
— Как я уже сказала, я всегда стараюсь говорить правду, — ответила Тэлия. — Вы и без моих слов знали, что я с гораздо большим удовольствием променяла бы ваше общество на теплую постель и хорошую книгу.
— Вы каждый вечер так проводите?
— Да.
— Это довольно бессмысленная трата времени для вашей молодости и внешности!
— Но не для ума?
— Вы находите это самой важной частью ваших достоинств?
— Да. А также самой долговечной.
Граф рассмеялся:
— А вы весьма оригинальны в данном вопросе, если, конечно, все это правда. Но может быть, вы просто стремитесь отличаться от женщин, заботящихся исключительно о своей внешности, которых вам приходится наблюдать изо дня в день?
— Мне жаль многих из них.
— Отчего же? — поинтересовался граф.
— Оттого что их воспитали в непоколебимой вере в то, что главное их предназначение — очаровывать мужчин. Поэтому они и покупают шляпки, поэтому и тратят целые часы, выбирая материал, ленточки, кремы, туфли, чулки, зонтики… Можно бесконечно перечислять наживки, на которые, по их мнению, можно поймать рыбу!
— Вроде меня? — спросил граф.
— Ну конечно, — согласилась Тэлия. — Граф Хеллингтонский будет крупным уловом для той, кто сумеет его выудить!
— Уверяю вас, я буду яростно противиться попыткам заманить себя в сеть.
— Могу в это поверить, — сказала Тэлия. — Но позволю себе напророчить, что некогда вас все же поймают, и из этой сети выхода уже не будет.
— Это то, чего я действительно боюсь, — признался граф. — Хотя, возможно, вы и правы. Так уж повелось в природе, что мужчина должен быть схвачен, пойман и одурачен какой-нибудь самоуверенной дамой. Представьте, как настрадался Адам из-за Евы!
— И, как я могу судить по всему услышанному, до сих пор на это жалуется, — добавила Тэлия.
Услышав строгость в ее голосе, граф рассмеялся:
— Когда вы сбрасываете с себя свою серую маску, мисс Карвер, вы начинаете заметно отличаться от застенчивого создания, которое тихим и едва ли не заискивающим голоском разговаривает с клиентами!
— Я так разговариваю? — удивилась Тэлия. — Это интересно.
— Чем?
— Египтяне верили в силу голоса, и я часто думала о том, как много значит голос в современном мире.
Минуту она размышляла и затем сказала:
— В армии голос может побудить солдата к действию, поскольку солдат приучен подчиняться команде. Однако возможно, что на обычного человека, не приученного к приказам, голос может оказать более сильное гипнотическое воздействие.
— Интересная точка зрения, — сказал граф, — и к ней непременно стоит вернуться позднее, поскольку, как вы могли заметить, мы у цели.
Выглянув в окно, Тэлия увидела, что экипаж остановился возле огромного, освещенного светом газовых фонарей шикарного здания.
Какое-то время она могла лишь потрясение смотреть на него во все глаза. Затем, когда К ней вернулся дар речи, девушка произнесла чуть слышным и довольно испуганным голосом:
— Н-нет! Я, ., не могу туда… войти!
— Все будет в порядке, — мягко произнес граф. — Вас никто не увидит. Мы поужинаем в отдельном кабинете.
Тэлия с ужасом подумала, что ей отнюдь не стоит посещать подобные места наедине с мужчиной.
Она читала об отдельных кабинетах. Казакова, маркиз де Сад и прочие хищные авантюристы по всей Европе завлекали женщин, которых стремились соблазнить, в такие кабинеты, но Тэлия никогда не слышала о существовании подобных заведений в Лондоне.
Но если бы кабинета не было здесь, практично рассудила Тэлия, он нашелся бы где-нибудь еще, и она не смогла бы чувствовать себя в безопасности ни у графа дома, ни в каком-либо ином месте.
Лакей открыл дверцу, и граф, выйдя из экипажа, протянул Тэлии руку, помогая выйти и ей.
Мгновение она колебалась, но затем, протянув руку графу, почувствовала тяжесть своей сумочки, и это добавило ей уверенности.
Глава 4
— Ты хорошо поела сегодня, мама, — довольно сказала Тэлия. — Думаю, ты не забудешь поблагодарить Анну за это ее новое блюдо из курицы!
— Так это была курица? — рассеянно переспросила леди Кавершем и быстро сказала:
— Конечно же, я поблагодарю ее. Милая Анна так старается потакать моему аппетиту. Мне даже стыдно за то, что я не испытываю голода.
— Быть может, книга принесет нам денег, — сказала Тэлия. — Тогда мы сможем позволить себе более изысканную пищу. Скажем, как любили римляне — павлиньи язычки.
Леди Кавершем вскрикнула от ужаса:
— Да они просто дикари!
— Я шучу, мама, — улыбнулась Тэлия. — Тебе сегодня намного лучше, но я все же хочу, чтобы ты постаралась поспать, а не читать мою книгу, что, как я погляжу, тебе не терпится сделать.
— Мне доставило бы больше удовольствия почитать ее с тобою вместе.
— Это будет завтра, — пообещала Тэлия. — Но сейчас я хотела бы уложить тебя спать. А потом прочла бы тебе не» сколько отрывков, которые могут тебя развеселить.
К тому времени, как леди Кавершем лежала, ? постели, улыбаясь услышанным фразам из книги, было уже начало десятого.
Пожелав маме спокойной ночи, Тэлия вошла к себе в спальню. Она подумала, что если его светлость ожидает ее появления в вечернем платье, ему придется разочароваться.
У нее не было ни одного.
Ей было пятнадцать, когда ее отец покинул Англию, и с тех пор единственным новым платьем у нее было то, что они сшили вместе с Анной.
Помимо того, у Тэлии имелось несколько простеньких, но симпатичных муслиновых платьев, купленных здесь же, на рынке, а также лент — не дорогих атласных, что во время войны контрабандой доставлялись из Франции, зато вполне приятных расцветок, хотя и из легко мнущегося материала.
Тэлия умылась и переоделась в самое легкое из своих платьев, просто потому, что остальные уже почти превратились в лохмотья.
Оно было сшито из узорчатого муслина, с двумя рядами оборок по низу юбки и одним — на воротнике, что делало ее сильно моложе.
— Если он хочет увидеть Что-нибудь поизысканнее, — сказала она своему отражению, — пускай приглашает на ужин леди Аделаиду.
И тут же она призналась себе, что слишком много думает, будто бы граф пригласил ее на ужин просто как женщину.
Казалось, тут должна была быть совсем иная причина, и Тэлия снова с неприятным волнением задалась этим вопросом.
Закончив причесываться, она заметила, что было уже двадцать минут десятого, и граф наверняка ждал ее.
«Пусть подождет!»— со злостью подумала Тэлия, но тут же испугалась того, что граф мог осуществить свою угрозу и громко постучать в дверь, разбудив ее мать.
Как и большинство болеющих людей, леди Кавершем засыпала, едва дойдя до постели, но лишь затем, чтобы через два или три часа заново проснуться и подолгу ворочаться без сна.
Разбудить ее еще раньше было бы жестоко, и после очередной такой бессонной ночи ей стало бы гораздо хуже.
«Я должна выйти к нему», — подумала она.
Она вынула из шкафа длинный плащ, который носила ее мать в те дни, когда чаще выходила из дому.
Бархатный плащ был темно-синего цвета и когда-то был оторочен собольим мехом, но его Тэлии пришлось продать, чтобы обеспечить им какую-то пищу.
Он был весьма простого покроя и, спадая с ее плеч, составлял оригинальный контраст с волосами девушки, словно она стояла за цветным стеклом.
Сама Тэлия чувствовала себя почти что раздетой, однако, если графу стыдно находиться в ее Обществе, она ничем не может ему помочь.
На цыпочках она спустилась по лестнице и вошла в кухню.
Взглянув на нее, Анна помрачнела.
— Должно быть, мир катится в пропасть! — проворчала она. — Он не может требовать, чтобы вы одна отправлялись куда-то с ним! И вы знаете это!
— Я знаю, Анна, — ответила Тэлия. — Но что еще я могу сделать? Я не могу допустить, чтобы мама расстроилась из-за него.
— Надо было настоять, чтобы я пошла с вами!
Тэлия представила себе, как бы развеселился граф, услышав подобное требование, но вслух произнесла:
— Я бы тоже была не против, но вдруг мама проснется ночью и обнаружит, что больше в доме никого нет?
— Я лишь могу надеяться, что вы не дадите себя в обиду такому мужчине, как его светлость, — мрачно сказала Анна, — но, увы, сомневаюсь.
Тэлия тоже не была в себе уверена, но и отыскать альтернативу оказывалось невозможным.
Неожиданно Анна издала тихое восклицание.
— Что такое? — спросила Тэлия.
— У меня идея! Идея, мисс Тэлия! Подождите тут!
И выйдя из кухни, Анна поспешила вниз по ступеням, ведущим в подвал.
Тэлия смотрела ей вслед с недоумением.
В подвале не было ничего, кроме сундуков, привезенных ими из провинции, часть из которых принадлежала ее отцу, и в них находились его вещи.
В маленьком доме не оставалось лишнего места для хранения вещей, и поэтому Анна лишь время от времени открывала сундуки и проверяла, не повреждено ли их содержимое сыростью и молью.
Тэлия стояла в ожидании, зная, что граф также ждет ее снаружи, с каждой секундой теряя терпение.
Анна вышла из подвала и принялась тяжело взбираться по ступеням лестницы.
— Я нашла, что хотела, — сообщила она. — Возьмите его с собой, мисс Тэлия. Он может пригодиться.
Она протянула руку, и Тэлия вскрикнула от удивления:
— Пистолет!
— Это пистолет вашего отца, — и он заряжен. Я смогла отыскать только одну пулю, так что, если вам придется пустить оружие в ход, у вас будет лишь один шанс.
— Но я не могу! Я не могу взять его! — запротестовала Тэлия. — Ведь все наши беды именно из-за того, что папа убил человека!
— Знаю, — упрямо сказала Анна. — Но есть вещи и похуже оружия, так что на всякий случай берите его с собой.
Тэлия понимала, что в ее словах есть здравый смысл.
В конце концов, пистолет был не таким уж большим, и отец брал его с собой всякий раз, когда отправлялся куда-нибудь в позднее время.
В любой части страны имелись разбойники и грабители.
И хотя Тэлия не могла припомнить, чтобы их когда-либо пытались остановить и ограбить, ей были известны истории о других людях, попадавших в неприятные ситуации, когда, не имея с собой оружия для защиты, они были вынуждены смиренно расставаться со своими ценностями.
Ее бросило в дрожь при мысли, что и она сама может теперь оказаться в подобном положении — если ей будет нечем защищаться, граф может потребовать от нее все что угодно.
— Возможно, ты и права, Анна, — сказала она. — Всегда нужно быть готовым.
Она взяла пистолет из рук Анны и положила его в атласную сумочку, которую всегда носила с собой на руке.
Она сразу стала тяжелой, но Тэлия понадеялась, что сумеет это скрыть, однако ей требовалось соблюдать осторожность, чтобы в случае, если придется залезть в сумочку за платком, граф не заметил ее содержимого.
— Мне надо идти, — сказала она.
Вместо ответа Анна молча направилась к двери, так медленно и неохотно, что Тэлия с невольной усмешкой сравнила ее тяжелую поступь с походкой человека, всходящего на эшафот.
Уже начинало темнеть, но девушка сразу увидела графа, ждущего ее неподалеку от дома.
Подойдя ближе, Тэлия отметила, что он выглядит весьма привлекательно в накинутом на одно плечо элегантном плаще.
Граф был одет в полный вечерний костюм, за исключением того, что вместо бриджей на нем были узкие брюки, только начинавшие входить в моду.
Приблизившись к графу, Тэлия отметила, насколько ничтожно выглядела она по сравнению с ним.
— Вы опоздали! — без всяких предисловий заявил граф. — Я уже собирался напомнить о себе, постучав в дверь.
— Этого я больше всего и боялась. Поэтому я здесь.
— Ваша мать не знает, что вы ушли?
— Нет.
Граф уставился на нее, но неожиданно Тэлия сказала:
— Вы выиграли ваше пари, милорд, или просто испытывали себя. Могу ли я теперь уйти? Смысла приглашать меня на ужин нет, ибо, как вы сами видите, мне даже нечего надеть!
— Но вы очаровательно выглядите! — произнес граф голосом, в котором угадывалось беспристрастие. — Но если вы опасаетесь быть узнанной, мы поедем в совершенно тихое местечко, где сможем спокойно поговорить, как мне того хочется.
Тэлия не ответила, и он продолжил:
— Мой экипаж ждет на Керзон-стрит. Думаю, это кратчайший путь.
С этими словами он взял ее под локоть и сделал шаг в указанном направлении. Видя, что дальнейшие споры ни к чему не приведут, Тэлия последовала за ним.
Большинство лавок в Шеппердз-Маркет были еще открыты, но их посетители были заняты тем, что болтали с продавцами, и не спешили совершать покупки.
Но в целом на улицах было пусто, и Тэлии показалось, что все вокруг происходит во сне, когда они вышли из темноты арки на залитую светом газовых ламп Керзон-стрит.
Там их ожидал закрытый экипаж, украшенный графским гербом и запряженный двумя лошадьми, а при нем находились кучер и лакей.
Она вошла внутрь, и когда граф присоединился к ней, Тэлии на миг почудилось, будто бы она снова вернулась в прошлое.
Будто бы опять она сидела в карете своего отца, словно не было никакой трагедии, долгих лет волнений и трудностей, и не надо было задаваться вопросом о том, будет ли у них завтра свой кусок хлеба.
Она была так глубоко погружена в свои мысли, что не обращала внимания на графа, который сидел, откинувшись на мягкое сиденье, и с интересом разглядывал ее. Наконец он спросил:
— О чем вы так серьезно думаете?
— О себе, — ответила Тэлия. — Простите, что отвлеклась, но мне было о чем подумать.
Граф с изумлением подумал, что любая другая дама на ее месте ответила бы, что думает о нем.
— По крайней мере вы честны, мисс Карвер, — сказал он. — Большинство людей всегда думают о себе, но не все достаточно откровенны, чтобы признаться в этом.
— Я всегда стараюсь говорить правду, когда это возможно, — ответила Тэлия. — И я сгораю со стыда за то, что, находясь с вами, мне приходится обманывать свою мать, которую я искренне люблю.
— Поскольку она об этом не знает, — сказал граф, — не думаю, что это хоть сколько может ей повредить. А поскольку нас ждет приятный вечер, давайте оставим этот взаимный обмен обвинениями — уж больно это скучно!
— Вот уж не знала, что в мои обязанности на этот вечер входит развлекать вас, милорд, и заботиться о том, как бы вам не было скучно!
— О, вы уже делаете это, — сказал граф, — так как вопреки моим ожиданиям не выказываете бурного восторга от пребывания в моей компании.
— Как я уже сказала, я всегда стараюсь говорить правду, — ответила Тэлия. — Вы и без моих слов знали, что я с гораздо большим удовольствием променяла бы ваше общество на теплую постель и хорошую книгу.
— Вы каждый вечер так проводите?
— Да.
— Это довольно бессмысленная трата времени для вашей молодости и внешности!
— Но не для ума?
— Вы находите это самой важной частью ваших достоинств?
— Да. А также самой долговечной.
Граф рассмеялся:
— А вы весьма оригинальны в данном вопросе, если, конечно, все это правда. Но может быть, вы просто стремитесь отличаться от женщин, заботящихся исключительно о своей внешности, которых вам приходится наблюдать изо дня в день?
— Мне жаль многих из них.
— Отчего же? — поинтересовался граф.
— Оттого что их воспитали в непоколебимой вере в то, что главное их предназначение — очаровывать мужчин. Поэтому они и покупают шляпки, поэтому и тратят целые часы, выбирая материал, ленточки, кремы, туфли, чулки, зонтики… Можно бесконечно перечислять наживки, на которые, по их мнению, можно поймать рыбу!
— Вроде меня? — спросил граф.
— Ну конечно, — согласилась Тэлия. — Граф Хеллингтонский будет крупным уловом для той, кто сумеет его выудить!
— Уверяю вас, я буду яростно противиться попыткам заманить себя в сеть.
— Могу в это поверить, — сказала Тэлия. — Но позволю себе напророчить, что некогда вас все же поймают, и из этой сети выхода уже не будет.
— Это то, чего я действительно боюсь, — признался граф. — Хотя, возможно, вы и правы. Так уж повелось в природе, что мужчина должен быть схвачен, пойман и одурачен какой-нибудь самоуверенной дамой. Представьте, как настрадался Адам из-за Евы!
— И, как я могу судить по всему услышанному, до сих пор на это жалуется, — добавила Тэлия.
Услышав строгость в ее голосе, граф рассмеялся:
— Когда вы сбрасываете с себя свою серую маску, мисс Карвер, вы начинаете заметно отличаться от застенчивого создания, которое тихим и едва ли не заискивающим голоском разговаривает с клиентами!
— Я так разговариваю? — удивилась Тэлия. — Это интересно.
— Чем?
— Египтяне верили в силу голоса, и я часто думала о том, как много значит голос в современном мире.
Минуту она размышляла и затем сказала:
— В армии голос может побудить солдата к действию, поскольку солдат приучен подчиняться команде. Однако возможно, что на обычного человека, не приученного к приказам, голос может оказать более сильное гипнотическое воздействие.
— Интересная точка зрения, — сказал граф, — и к ней непременно стоит вернуться позднее, поскольку, как вы могли заметить, мы у цели.
Выглянув в окно, Тэлия увидела, что экипаж остановился возле огромного, освещенного светом газовых фонарей шикарного здания.
Какое-то время она могла лишь потрясение смотреть на него во все глаза. Затем, когда К ней вернулся дар речи, девушка произнесла чуть слышным и довольно испуганным голосом:
— Н-нет! Я, ., не могу туда… войти!
— Все будет в порядке, — мягко произнес граф. — Вас никто не увидит. Мы поужинаем в отдельном кабинете.
Тэлия с ужасом подумала, что ей отнюдь не стоит посещать подобные места наедине с мужчиной.
Она читала об отдельных кабинетах. Казакова, маркиз де Сад и прочие хищные авантюристы по всей Европе завлекали женщин, которых стремились соблазнить, в такие кабинеты, но Тэлия никогда не слышала о существовании подобных заведений в Лондоне.
Но если бы кабинета не было здесь, практично рассудила Тэлия, он нашелся бы где-нибудь еще, и она не смогла бы чувствовать себя в безопасности ни у графа дома, ни в каком-либо ином месте.
Лакей открыл дверцу, и граф, выйдя из экипажа, протянул Тэлии руку, помогая выйти и ей.
Мгновение она колебалась, но затем, протянув руку графу, почувствовала тяжесть своей сумочки, и это добавило ей уверенности.
Глава 4
Когда официанты вышли, граф откинулся на своем стуле с бокалом бренди в руке.
Глядя на Тэлию, сидящую напротив, он думал, что время, проведенное за ужином, оказалось на удивление неожиданным и интересным. Граф фактически не мог припомнить, когда в последний раз он оказывался участником столь интеллигентного разговора, не говоря уже о том, чтобы его собеседником оказывалась женщина.
За время беседы они успели затронуть много тем, и он убедился, что Тэлия была не только хорошо начитана, но и обладала оригинальным складом ума.
Она выглядела довольно молодо, но графу порою начинало казаться, что он разговаривает с леди Мельбурн или леди Холланд, которые были гораздо старше Тэлии и были известны в обществе своей образованностью.
Самой Тэлии этот вечер преподнес удивительную возможность пообщаться с человеком, который, как она успела понять, являл полную противоположность пустоголовым «красавчикам», что заходили в магазин миссис Бертон и вели бессодержательные разговоры, пока их спутницы примеряли шляпки.
Раньше она, бывало, представляла себе, каково это — сидеть за столом наедине с мужчиной и свободно высказывать свои взгляды, накопленные ею за последние три года.
Учителя, у которых Тэлия обучалась в Лондоне, едва ли не с упреком говорили ей о том, что совершенно не ожидали обнаружить у девушки мужской склад ума.
Со своим отцом она имела возможность разговаривать о многом, и это учитывая то, что сэр Дензил не был хорошим слушателем и предпочитал сам высказывать свое мнение окружающим.
Ее мать, напротив, превосходно умела слушать собеседника, но хотя Тэлия и обожала ее, она отдавала себе отчет в том, что мать никогда не интересовалась тем, что непосредственно не касалось ее личной жизни.
Возможно, одной из причин ее счастливого брака было то, что пока сэр Дензил говорил, мать Тэлии внимательно слушала, восторгаясь каждым его словом.
Но граф был, несомненно, умнее, хотя Тэлия и признавала, что он отличался упорством в своих убеждениях и искренне изумлялся, когда она с ним не соглашалась.
Таких оживленных споров у них вышло несколько, но теперь, когда в комнате больше не было слуг, она огляделась по сторонам и начала осознавать окружающую действительность.
Впервые за время ужина она почувствовала себя крайне неуютно.
Когда они вошли в дом, звучала музыка, раздавались голоса, а вокруг стояли слуги в одеждах алого цвета с массивными золотыми галунами.
Затем, к ее облегчению, они сопроводили их на второй этаж и указали комнату, где был накрыт стол на двоих.
«Если это и есть то, что называется отдельным кабинетом, — подумала Тэлия, — то я совсем не так его представляла».
В своем воображении ей представлялось нечто безвкусное и даже вульгарное, но этот кабинет был оформлен по французской моде в исключительно хорошем вкусе.
На стенах висели французские эстампы, диван и кресла были обиты парчой, а одна из стен, где, как поняла Тэлия, находилось окно, была скрыта за бирюзовыми занавесками весьма привлекательного оттенка.
Она подумала, что именно эти тона присущи картинам Франсуа Буше, и то, как обстановка отличалась от ожидаемой, явно прибавило девушке уверенности.
Граф помог ей снять плащ, и когда он коснулся ее, Тэлия сильно напряглась. Но в действиях графа не ощущалось ничего, кроме вежливости манер, и присев на диван, она снова сумела расслабиться.
— Бокал шампанского или вы предпочитаете мадеру? — поинтересовался граф.
Тэлия замешкалась.
— Боюсь, и то, и другое я пробовала слишком давно.
— Тогда, думаю, шампанского, — предложил граф.
Официант преподнес Тэлии бокал вина, которое та едва пригубила. Последний раз она ела несколько часов назад, а опьянеть стало бы для нее непростительной ошибкой.
Анна всегда собирала ей немного еды, которую Тэлия брала с собой в магазин миссис Бертон.
Другие женщины ненадолго покидали магазин, чтобы купить себе еды в ларьках, имевшихся на улице в изобилии, или же просто размять ноги.
Но Тэлия обещала матери, что никуда не будет выходить одна, да и не имела на это желания. Кроме того, в мастерской всегда имелось достаточно работы.
Будучи столь искусной в своем деле, Тэлия понимала, что миссис Бертон заставляет ее работать за двоих, и ей приходилось не только отделывать шляпки, но и продавать их.
Ужин был богат и изыскан, и Тэлия ломала голову над тем, как лучше описать Анне подаваемые им блюда, чтобы та смогла приготовить что-нибудь в этом роде для матери.
— Желаете что-нибудь еще? — спросил граф.
— Это было бы невозможно! — ответила Тэлия. — Будь я верблюдом, то после такого ужина могла бы не есть неделю!
— Вы слишком худенькая, — сказал граф. — Это дань моде или вам просто порою бывает нечего есть?
— После того, как я получила возможность зарабатывать себе на пропитание, мне вполне хватает.
— Не думаю, что миссис Бертон является эталоном щедрости!
Тэлия улыбнулась:
— Мне приходилось слышать, что она, как и все лавочники с Бонд-стрит, вытягивает из клиентов астрономические суммы, но тем, кто работает на нее, старается платить как можно меньше.
— Я так и думал, — сказал граф. — И у меня есть для вас несколько иное предложение.
— Предложение? — переспросила Тэлия.
Он посмотрел на нее и произнес:
— Должно быть, вы и сами понимаете, что быть модисткой — не самая лучшая участь для столь прекрасной девушки.
Глаза Тэлии широко раскрылись, и граф продолжил:
— Вы же не собираетесь с ложной скромностью утверждать, будто бы понятия не имеете, насколько вы красивы?
— Конечно, мне хотелось бы так думать, — ответила Тэлия. — Но когда я сравниваю себя с красавицами вроде той, с которой вы заходили сегодня в магазин, или, скажем, с мадемуазель Женевьевой, мои недостатки становятся хорошо видны.
— Если у вас они и есть, то я их не заметил.
Типичный для графа голос, с присущим ему оттенком цинизма, не давал принять его замечание за комплимент.
Тэлия усмехнулась и сказала:
— Как бы то ни было, дня продавщицы является достижением уже то, что ее посчитали привлекательной. Как вашей светлости известно, меня допускают к обслуживанию только старых и некрасивых клиенток, а не тех светских дам, что несут с собой очарование.
— И все же вас послали к танцовщице.
— Это другое, — ответила Тэлия. — Женщина вроде мадемуазель Женевьевы вряд ли заинтересуется столь незначительной персоной, как я. Но вообще-то это был первый случай, когда меня отправили по такому делу, и я надеюсь, последний.
В ее голосе звучала такая решительность, что граф удивился:
— Почему вы так говорите?
— Потому что, хотя танцовщица может меня не заметить, посещающие ее джентльмены наверняка мною заинтересуются, как это сделали вы, милорд, — ответила Тэлия. — Если бы меня не оказалось в гостинице Флетчера, я бы не сидела сейчас здесь.
— В таком случае я рад, что все произошло именно так, — сказал граф.
Последовавшая за его словами пауза почему-то привела Тэлию в смущение.
Возможно, причиной тому было то, с каким выражением граф разглядывал ее, словно картину или коня, будто бы оценивая все ее достоинства.
— Думаю, милорд, — сказала она, — я должна поблагодарить вас за этот великолепный ужин, но мне пора вернуться домой.
— Не сейчас, — твердо сказал граф. — Я еще не рассказал вам о своем предложении.
— Я, разумеется, выслушаю вас, но позвольте напомнить, что час уже поздний.
— По-моему мнению, не так уж и поздно.
— Но вам не приходится вставать в такую рань, как мне!
— Что ж, вы сделали свой выбор, — сказал граф. — Слушайте меня внимательно.
Тэлия подалась вперед и, поставив локти на стол, подперла голову руками.
Сумочка стояла у нее на коленях, и Тэлия напомнила себе о том, что ей не следует вставать чересчур резко, чтобы сумочка со стуком не упала на пол.
— Полагаю, и вам, и мне понятно, что вы нынче занимаете место, недостойное вас, — сказал граф. — Я предлагаю вам переселиться в несколько больший дом в более тихом месте и позволить мне устроить вашу жизнь с большим комфортом, нежели сейчас. Вам не придется больше возиться со шляпками. У вас будет своя карета и пара лошадей. А кроме того, вы обзаведетесь одним или двумя лакеями.
Его голос был таким же, как и всегда, — тихим и ясным, с едва различимой насмешкой, придававшей характер беспристрастности любому изречению графа.
Заметив недоверчивый взгляд девушки, он замолчал, и она спросила:
— Это… все?
— Все? — удивился граф. — А что вы еще от меня хотите?
Драгоценностей? Ложу в Ковент-Гарден?
— Я не об этом говорила, — сказала Тэлия. — Просто трудно поверить в то, что слова вашей светлости не что иное, как странная шутка.
Граф нахмурился.
— Шутка? С чего вы это взяли?
Тэлия стиснула пальцы и, выпрямившись, посмотрела на него.
— Быть может… я ошибаюсь… Но… поскольку все, сказанное вами, звучит… просто невероятно… Я понимаю, что вы… милорд, хотите сделать меня… своей любовницей!
— Это входило в мои намерения, — сказал граф.
— Джентльмены всегда выдвигают подобные предложения в такой деловой форме?
— Вы ожидали чего-то иного?
— Разумеется! — ответила Тэлия. — Я считала, что мужчина, сгорающий в пламени своей страсти, обращается к своей возлюбленной с пылкими речами о своем разбитом сердце!
Граф не ответил, и она продолжила:
— Или же он может угрожать своей даме тем, что прекратит ее финансировать, или чем там еще принято шантажировать?
Глядя на Тэлию, граф заметил приподнятые уголки ее губ и понял, что она смеется над ним.
— Сдается мне, — сказал он, — что вы не принимаете меня всерьез.
— А как же иначе? — спросила она. — В жизни я не слыхала столь смехотворного предложения! Если это все, зачем вы пригласили меня на ужин, милорд, то я смогу утешить Анну, что она напрасно за меня беспокоилась!
— Я думал, хотя, возможно, и ошибался, — сказал граф, — что, прежде чем мы придем к соглашению, вы поймете, чего следовало ожидать.
— Я уже сказала вам, чего ожидала.
— Пламени страсти? — спросил граф. — Но на это нужно время!
— Спасибо, что предупредили, милорд, — ответила Тэлия, — но теперь мне и в самом деле очень надо попасть домой.
— Вы еще не дали мне ответ.
— А вы все еще его ждете?
— Ну конечно! Я не привык к тому, чтобы мои вопросы оставались без ответов!
— Тогда я скажу предельно кратко, милорд, чтобы у вас не было причин понять меня не правильно. Мой ответ — нет!
— Как вы можете так глупо поступить? — изумился граф. — Неужели вы не видите, сколько преимуществ дает вам мое предложение?
— Быть может, это удивит вас, милорд, но у меня уже имеется то, чего не оказалось среди всех ваших предложений и что нельзя на них променять.
Глядя на Тэлию, сидящую напротив, он думал, что время, проведенное за ужином, оказалось на удивление неожиданным и интересным. Граф фактически не мог припомнить, когда в последний раз он оказывался участником столь интеллигентного разговора, не говоря уже о том, чтобы его собеседником оказывалась женщина.
За время беседы они успели затронуть много тем, и он убедился, что Тэлия была не только хорошо начитана, но и обладала оригинальным складом ума.
Она выглядела довольно молодо, но графу порою начинало казаться, что он разговаривает с леди Мельбурн или леди Холланд, которые были гораздо старше Тэлии и были известны в обществе своей образованностью.
Самой Тэлии этот вечер преподнес удивительную возможность пообщаться с человеком, который, как она успела понять, являл полную противоположность пустоголовым «красавчикам», что заходили в магазин миссис Бертон и вели бессодержательные разговоры, пока их спутницы примеряли шляпки.
Раньше она, бывало, представляла себе, каково это — сидеть за столом наедине с мужчиной и свободно высказывать свои взгляды, накопленные ею за последние три года.
Учителя, у которых Тэлия обучалась в Лондоне, едва ли не с упреком говорили ей о том, что совершенно не ожидали обнаружить у девушки мужской склад ума.
Со своим отцом она имела возможность разговаривать о многом, и это учитывая то, что сэр Дензил не был хорошим слушателем и предпочитал сам высказывать свое мнение окружающим.
Ее мать, напротив, превосходно умела слушать собеседника, но хотя Тэлия и обожала ее, она отдавала себе отчет в том, что мать никогда не интересовалась тем, что непосредственно не касалось ее личной жизни.
Возможно, одной из причин ее счастливого брака было то, что пока сэр Дензил говорил, мать Тэлии внимательно слушала, восторгаясь каждым его словом.
Но граф был, несомненно, умнее, хотя Тэлия и признавала, что он отличался упорством в своих убеждениях и искренне изумлялся, когда она с ним не соглашалась.
Таких оживленных споров у них вышло несколько, но теперь, когда в комнате больше не было слуг, она огляделась по сторонам и начала осознавать окружающую действительность.
Впервые за время ужина она почувствовала себя крайне неуютно.
Когда они вошли в дом, звучала музыка, раздавались голоса, а вокруг стояли слуги в одеждах алого цвета с массивными золотыми галунами.
Затем, к ее облегчению, они сопроводили их на второй этаж и указали комнату, где был накрыт стол на двоих.
«Если это и есть то, что называется отдельным кабинетом, — подумала Тэлия, — то я совсем не так его представляла».
В своем воображении ей представлялось нечто безвкусное и даже вульгарное, но этот кабинет был оформлен по французской моде в исключительно хорошем вкусе.
На стенах висели французские эстампы, диван и кресла были обиты парчой, а одна из стен, где, как поняла Тэлия, находилось окно, была скрыта за бирюзовыми занавесками весьма привлекательного оттенка.
Она подумала, что именно эти тона присущи картинам Франсуа Буше, и то, как обстановка отличалась от ожидаемой, явно прибавило девушке уверенности.
Граф помог ей снять плащ, и когда он коснулся ее, Тэлия сильно напряглась. Но в действиях графа не ощущалось ничего, кроме вежливости манер, и присев на диван, она снова сумела расслабиться.
— Бокал шампанского или вы предпочитаете мадеру? — поинтересовался граф.
Тэлия замешкалась.
— Боюсь, и то, и другое я пробовала слишком давно.
— Тогда, думаю, шампанского, — предложил граф.
Официант преподнес Тэлии бокал вина, которое та едва пригубила. Последний раз она ела несколько часов назад, а опьянеть стало бы для нее непростительной ошибкой.
Анна всегда собирала ей немного еды, которую Тэлия брала с собой в магазин миссис Бертон.
Другие женщины ненадолго покидали магазин, чтобы купить себе еды в ларьках, имевшихся на улице в изобилии, или же просто размять ноги.
Но Тэлия обещала матери, что никуда не будет выходить одна, да и не имела на это желания. Кроме того, в мастерской всегда имелось достаточно работы.
Будучи столь искусной в своем деле, Тэлия понимала, что миссис Бертон заставляет ее работать за двоих, и ей приходилось не только отделывать шляпки, но и продавать их.
Ужин был богат и изыскан, и Тэлия ломала голову над тем, как лучше описать Анне подаваемые им блюда, чтобы та смогла приготовить что-нибудь в этом роде для матери.
— Желаете что-нибудь еще? — спросил граф.
— Это было бы невозможно! — ответила Тэлия. — Будь я верблюдом, то после такого ужина могла бы не есть неделю!
— Вы слишком худенькая, — сказал граф. — Это дань моде или вам просто порою бывает нечего есть?
— После того, как я получила возможность зарабатывать себе на пропитание, мне вполне хватает.
— Не думаю, что миссис Бертон является эталоном щедрости!
Тэлия улыбнулась:
— Мне приходилось слышать, что она, как и все лавочники с Бонд-стрит, вытягивает из клиентов астрономические суммы, но тем, кто работает на нее, старается платить как можно меньше.
— Я так и думал, — сказал граф. — И у меня есть для вас несколько иное предложение.
— Предложение? — переспросила Тэлия.
Он посмотрел на нее и произнес:
— Должно быть, вы и сами понимаете, что быть модисткой — не самая лучшая участь для столь прекрасной девушки.
Глаза Тэлии широко раскрылись, и граф продолжил:
— Вы же не собираетесь с ложной скромностью утверждать, будто бы понятия не имеете, насколько вы красивы?
— Конечно, мне хотелось бы так думать, — ответила Тэлия. — Но когда я сравниваю себя с красавицами вроде той, с которой вы заходили сегодня в магазин, или, скажем, с мадемуазель Женевьевой, мои недостатки становятся хорошо видны.
— Если у вас они и есть, то я их не заметил.
Типичный для графа голос, с присущим ему оттенком цинизма, не давал принять его замечание за комплимент.
Тэлия усмехнулась и сказала:
— Как бы то ни было, дня продавщицы является достижением уже то, что ее посчитали привлекательной. Как вашей светлости известно, меня допускают к обслуживанию только старых и некрасивых клиенток, а не тех светских дам, что несут с собой очарование.
— И все же вас послали к танцовщице.
— Это другое, — ответила Тэлия. — Женщина вроде мадемуазель Женевьевы вряд ли заинтересуется столь незначительной персоной, как я. Но вообще-то это был первый случай, когда меня отправили по такому делу, и я надеюсь, последний.
В ее голосе звучала такая решительность, что граф удивился:
— Почему вы так говорите?
— Потому что, хотя танцовщица может меня не заметить, посещающие ее джентльмены наверняка мною заинтересуются, как это сделали вы, милорд, — ответила Тэлия. — Если бы меня не оказалось в гостинице Флетчера, я бы не сидела сейчас здесь.
— В таком случае я рад, что все произошло именно так, — сказал граф.
Последовавшая за его словами пауза почему-то привела Тэлию в смущение.
Возможно, причиной тому было то, с каким выражением граф разглядывал ее, словно картину или коня, будто бы оценивая все ее достоинства.
— Думаю, милорд, — сказала она, — я должна поблагодарить вас за этот великолепный ужин, но мне пора вернуться домой.
— Не сейчас, — твердо сказал граф. — Я еще не рассказал вам о своем предложении.
— Я, разумеется, выслушаю вас, но позвольте напомнить, что час уже поздний.
— По-моему мнению, не так уж и поздно.
— Но вам не приходится вставать в такую рань, как мне!
— Что ж, вы сделали свой выбор, — сказал граф. — Слушайте меня внимательно.
Тэлия подалась вперед и, поставив локти на стол, подперла голову руками.
Сумочка стояла у нее на коленях, и Тэлия напомнила себе о том, что ей не следует вставать чересчур резко, чтобы сумочка со стуком не упала на пол.
— Полагаю, и вам, и мне понятно, что вы нынче занимаете место, недостойное вас, — сказал граф. — Я предлагаю вам переселиться в несколько больший дом в более тихом месте и позволить мне устроить вашу жизнь с большим комфортом, нежели сейчас. Вам не придется больше возиться со шляпками. У вас будет своя карета и пара лошадей. А кроме того, вы обзаведетесь одним или двумя лакеями.
Его голос был таким же, как и всегда, — тихим и ясным, с едва различимой насмешкой, придававшей характер беспристрастности любому изречению графа.
Заметив недоверчивый взгляд девушки, он замолчал, и она спросила:
— Это… все?
— Все? — удивился граф. — А что вы еще от меня хотите?
Драгоценностей? Ложу в Ковент-Гарден?
— Я не об этом говорила, — сказала Тэлия. — Просто трудно поверить в то, что слова вашей светлости не что иное, как странная шутка.
Граф нахмурился.
— Шутка? С чего вы это взяли?
Тэлия стиснула пальцы и, выпрямившись, посмотрела на него.
— Быть может… я ошибаюсь… Но… поскольку все, сказанное вами, звучит… просто невероятно… Я понимаю, что вы… милорд, хотите сделать меня… своей любовницей!
— Это входило в мои намерения, — сказал граф.
— Джентльмены всегда выдвигают подобные предложения в такой деловой форме?
— Вы ожидали чего-то иного?
— Разумеется! — ответила Тэлия. — Я считала, что мужчина, сгорающий в пламени своей страсти, обращается к своей возлюбленной с пылкими речами о своем разбитом сердце!
Граф не ответил, и она продолжила:
— Или же он может угрожать своей даме тем, что прекратит ее финансировать, или чем там еще принято шантажировать?
Глядя на Тэлию, граф заметил приподнятые уголки ее губ и понял, что она смеется над ним.
— Сдается мне, — сказал он, — что вы не принимаете меня всерьез.
— А как же иначе? — спросила она. — В жизни я не слыхала столь смехотворного предложения! Если это все, зачем вы пригласили меня на ужин, милорд, то я смогу утешить Анну, что она напрасно за меня беспокоилась!
— Я думал, хотя, возможно, и ошибался, — сказал граф, — что, прежде чем мы придем к соглашению, вы поймете, чего следовало ожидать.
— Я уже сказала вам, чего ожидала.
— Пламени страсти? — спросил граф. — Но на это нужно время!
— Спасибо, что предупредили, милорд, — ответила Тэлия, — но теперь мне и в самом деле очень надо попасть домой.
— Вы еще не дали мне ответ.
— А вы все еще его ждете?
— Ну конечно! Я не привык к тому, чтобы мои вопросы оставались без ответов!
— Тогда я скажу предельно кратко, милорд, чтобы у вас не было причин понять меня не правильно. Мой ответ — нет!
— Как вы можете так глупо поступить? — изумился граф. — Неужели вы не видите, сколько преимуществ дает вам мое предложение?
— Быть может, это удивит вас, милорд, но у меня уже имеется то, чего не оказалось среди всех ваших предложений и что нельзя на них променять.