Маркус кивнул с улыбкой и сделал знак спутникам следовать за ним. Махнул рукой на прощание стражам, снова скрывшимся за камнями.
Маркус вел себя так уверенно, словно возвращался к себе домой. И выражение лица у него было соответствующее.
Встревоженный граф не выдержал, попытался разобраться, что происходит:
– Что это значит, сэр Энхард? Извольте объяснить!
– Что? – невозмутимо переспросил тот.
– Куда мы едем?
– В одно из летних стойбищ агррами. Это недалеко, там мы сможем как следует отдохнуть.
– Значит, вы с самого начала знали, что нас пропустят? – изумился де Энакер.
Маркус не ответил.
Продолжения разговора, очевидно, не предвиделось, и граф, нахмурившись, придержал коня и немного отстал. Иногда де Энхард его здорово раздражал, иногда удивлял, а порой и восхищал. Хотя раздражал в последнее время гораздо чаще. Но в целом свою работу он делает более чем хорошо. Придраться не к чему. Проныра Гис, помнится, обещал лучших телохранителей, он и привел лучших. Двоим молодым, правда, не хватало немного опыта, самую малость. Потому они всегда прислушивались к мнению Борна (Димерана это, к сожалению, не спасло). Тайвер действительно имеет богатый опыт. Но даже он периодически советуется с Маркусом, признавая его непререкаемый авторитет. Да что там, все его признали, даже сам Энакер не всегда осмеливался перечить его властным приказам. А он ведь как-никак наниматель, что же тогда говорить об остальных? Хорошо это или плохо, но граф сам дал де Энхарду эту власть. Жалеть пока не приходилось. Хотелось надеяться, что так пойдет и дальше.
Дорога перестала подниматься и едва заметно пошла под уклон. И не дорога даже, так, тропа узкая, как раз коню пройти. Но петляла она до сих пор неимоверно. Еще пару раз путникам попадались незаметные на первый взгляд и весьма искусные пограничные заслоны. Однако переговоров больше не было, им просто кричали что-то вслед и пропускали без лишних вопросов. Новости здесь распространялись быстрей, чем движется всадник. Некоторые горцы-пограничники выглядывали, чтоб поприветствовать путников. В частности, Маркуса де Энхарда, которого они звали Ото’о Ша. Он изредка отвечал что-то на их языке.
Так они добрались до места.
Очередной поворот, и перед путниками предстало обширное плато, как поле цветами, усеянное пестрыми шатрами. Это и было стойбище агррами. Зимой все племя спускается в огромную долину, надежно укрытую со всех сторон Нитскими горами. Попасть в долину можно лишь по тайным тропам, хорошо известным агррами.
Обо всем этом Маркус рассказывал спутникам, пока те с любопытством разглядывали стойбище.
Воистину, новости распространялись здесь со скоростью ветра. Стоило только отряду приблизиться к поселению, и их вышел встречать сам вождь. А в том, что этот человек – вождь, никто не усомнился ни на миг. Высокий, худой мужчина. Седые волосы и борода аккуратными волнами рассыпались по плечам и груди. В руках массивный посох. Его можно было бы назвать старцем, но живой, энергичный взгляд как-то не позволял даже подумать об этом. Хотя, без сомнения, этому человеку было уже очень много лет. Чем-то неуловимым они были схожи с Барсом.
Маркус спешился и подошел к вождю.
– Здравствуй, старший родич, – улыбаясь, промолвил тот.
– И ты здравствуй, Агэдо, – ответил Маркус. Они дружески обнялись.
– Ты давно не появлялся в родных краях, Ото’о Ша. Нехорошо забывать семью, – шутливо укорил вождь и тут же вновь стал серьезным. – Разведчики доложили, что мост спущен, а по ту сторону Ревущего ущелья расположился отряд воинов. Кому ты опять так насолил, Ото’о Ша?
Маркус помрачнел, обернулся и бросил взгляд на своих спутников. Они были чуть растеряны, находясь среди незнакомого народа, не понимая языка.
Вождь хмыкнул:
– Понятно… опять?
Маркус развел руками. Ничего другого Агэдо и не ожидал. В объяснениях он также не нуждался. Они слишком долго друг друга знали. Агэдо родился на глазах у Снежного Барса. В холодном снегу высокогорья, когда никого, кроме Маркуса, не оказалось рядом с роженицей, он принял роды.
Из уважения к гостям вождь перешел с языка агррами на привычную для жителей равнин речь. Он говорил с легким мелодичным акцентом:
– Мы рады твоему возвращению, Ото’о Ша. Тебе и твоим друзьям здесь ничего не грозит. Агррами не пропустят на свои земли поклонников отца смерти. – Слова эти в основном предназначались спутникам Маркуса, чтоб успокоить их тревоги.
Вождь Агэдо улыбнулся, блеснув не по-старчески белыми зубами.
– Шатры для тебя и твоих друзей уже установлены, Ото’о Ша… на обычном месте. Располагайтесь, отдыхайте.
– Спасибо, Агэдо, чуть позже я загляну к тебе, и мы обязательно побеседуем.
– Непременно, родич.
Вождь удалился, а Маркус вернулся к своим спутникам.
– Спешивайтесь, – сказал он, – о конях позаботятся.
И отряд пришельцев, с любопытством оглядываясь, двинулся через стойбище к приготовленным для них шатрам. Те располагались чуть в стороне от остальных, в укромном местечке у гладкой скальной стены. Заметно было, что оно редко использовалось.
Путники с интересом рассматривали шатры, своеобразную горскую утварь, людей. Все было так незнакомо и занимательно. Наверное, мало кто мог бы похвастаться, что бывал в стойбище агррами. Кто знает, почему горцы так не любят чужаков? Вероятно, это идет еще с очень давних времен, и они уже сами не помнят причины, однако строго придерживаются сложившейся традиции.
Шатры оказались не только красивыми, но и удобными. Все же горцам нельзя было отказать в хорошем вкусе и прагматичности. Не такие уж они и дикари, какими пытались казаться окружающему миру.
Путники, уставшие от дальней дороги и кровопролитной схватки, наконец смогли отдохнуть, привести себя в порядок и перевязать раненых.
А вечером их ожидало нечто вроде небольшого празднества. Оказалось, что прибытие гостей пришлось как раз на начало Недели свадеб у агррами. И сегодня был первый день.
Горцы развели большой костер, вокруг которого собрались почти все обитатели стойбища, включая детей. Они просто беззаботно веселились.
Маркус представил де Энакера вождю, и они втроем пристроились в сторонке, потягивая молодое вино и наблюдая за празднеством. Юная графиня тоже веселилась от всей души вместе с остальными, хотя и не знала, по какому поводу. Правда, чуть позже, когда вождь и граф удалились с празднества, оставив развлекаться неутомимую молодежь, девушка таки подсела к Маркусу и принялась за расспросы:
– Маркус, а что означает Отооша?
– Ото’о Ша, – поправил он машинально. – Это значит Снежный Барс. Ирбис.
– А что такое Неделя свадеб?
Де Энхард улыбнулся:
– О, это весьма символичный праздник, уходящий корнями в глубокую древность. Конечно, за прошедшие века он несколько изменился, утратил большинство своих практических сторон и стал действительно символом. Но тем не менее агррами до сих пор чтят древнюю традицию и веселятся по этому поводу два раза в год. Вообще-то праздник длится не неделю, а три. Но первая – самая важная.
– Почему? – заинтересовалась Астор.
– В первую неделю проводятся самые главные обряды. Когда-то, в прежние времена, они играли огромную роль в жизни племени, память об этом до сих пор не угасла. Тогда агррами считали Неделю свадеб наиважнейшим праздником.
Первый день Недели – общий. Он не имеет названия, все просто веселятся. Второй – день избрания. Мудрейшая кхати выбирает тех, кто должен будет пройти обряд совершеннолетия. Происходит это следующим образом: к большому костру выходит молодежь, еще не прошедшая обряда. Все они прячутся под одинаковыми звериными масками и шкурами. Кхати ходит вокруг огня и указывает избранников.
Третий – день мужчины. Юноши, избранные у костра, проходят обряд совершеннолетия и становятся взрослыми.
Четвертый – день женщины. Девушки проходят обряд и становятся невестами.
И наконец остальные три дня: юноши и девушки – но только те, которые прошли обряд – выбирают друг друга. Не все они, конечно, впоследствии поженятся, но оставшиеся две недели праздника должны быть вместе и вести себя соответственно.
– Что, как муж и жена? – не поверила Астор. – А если они потом расстанутся?
– Нет, конечно, – Маркус снова улыбнулся, – молодежь, только что прошедшая обряд, не имеет права на… гм… слишком близкие отношения. Если они, конечно, не решили действительно пожениться. Тогда уж им никакие запреты не страшны, даже родительские. Брак, заключенный в Неделю свадеб, священен. А вообще горцы воспитаны в строгих традициях. Потерять невинность до того, как будет известен точный день свадьбы, считается у агррами позором.
– Какие интересные у них традиции, – задумчиво произнесла Астор, пытаясь скрыть за ничего не значащей фразой свое смущение. Впрочем, предательски зардевшиеся щеки ее безжалостно выдали.
– Да, – согласился Маркус, поднимаясь. Сегодня он собирался лечь спать пораньше. – И, чуть не забыл, графиня, завтра вечером не выходи к костру, посиди в шатре. Хорошо?
Девушка утвердительно кивнула и отправилась к группе местной молодежи, с которыми уже успела подружиться, несмотря даже на то, что совсем не понимала их языка. Насколько Маркус понял, те звали Астор завтра присоединиться к их компании. Тем лучше, пускай развеется, здесь ей ничто не грозит.
Маркус де Энхард
Денек у меня выдался насыщенный. Что называется, вернулся домой. Ясное дело, мне здесь всегда рады, но и это накладывает свои обязательства, которые, признаться, я выполняю не без удовольствия. Это ведь такая малость.
Вчера мы только прибыли, а сегодня рано утром я отправился на разведку с десятком юных горцев, готовящихся к сегодняшнему посвящению. Ходить в дозор для молодняка нечто вроде почетной обязанности, прежде чем тебя признают взрослым мужчиной. А если уж отряд поведет не кто-нибудь, а Ото’о Ша и поход окажется не символическим, а очень даже настоящим и теоретически опасным, конечно, они запомнят его на всю жизнь.
Ну рисковать мальчишкам, положим, никто не позволит, а мне всего лишь надо узнать, чем заняты посланцы. Без сомнения, они все еще дожидаются нас, но проверить непременно надо. Нам ведь как-то нужно будет отсюда уходить. И я очень не хочу использовать тайные тропы, хоть наверняка и придется. Ибо упорству этих фанатиков можно только позавидовать.
Невзирая на то что все мои предположения оправдались в худшем варианте, настроение этот факт ничуть не ухудшил. Старина Агэдо, несомненно, прав: я вернулся домой, и ничто не может разрушить душевного подъема. Я всегда возвращаюсь, рано или поздно, потому что агррами – это единственное, что осталось от когда-то величественного королевства Энхард. Уже в те времена горцы были сами по себе, гордыми и воинственными. Здесь мои корни. В жилах моего отца текла кровь агррами. А еще именно в Нитских горах в юности я повстречал ирбиса, сильного зверя, определившего мое второе «я». Эти места всегда останутся для меня ярким воспоминанием, когда я впервые узнал горечь потерь и радость приобретений. По-моему, родиной можно назвать то место, где есть люди, в которых течет хоть частичка твоей крови и где тебя всегда ждут.
Племя агррами меня всегда ждет. За прошедшие века это стало еще одной доброй традицией. Появление непонятного, со всех точек зрения, существа по прозвищу Ото’о Ша считается в племени добрым знаком. Моя персона уже давно обросла легендами. Существует даже поговорка: «Ото’о Ша всегда возвращается». И кто бы с этим поспорил?
Вообще-то я сегодня не столько занимался делом (разведку мы провели еще утром), сколько общался со стариками. И позволял молодежи разглядывать живую легенду. Дабы знаменитая поговорка обрела в их глазах материальное подтверждение. Ведь действительно не стоит нарушать хороших обычаев. Удобных, я бы сказал.
Есть и еще одно установившееся правило. Молодняк, будущие охотники и воины, непременно должны побороться со мной. Своеобразная проверка на мужество. Я намеренно слегка отпускаю зверя в себе – как внутреннего, так и внешнего – для устрашения. Хорошая молодецкая потасовка никому не повредит. Да и, признаться, нравятся мне такие забавы.
Так и пролетел день.
Вечером я вознамерился проведать де Энакера и Астор. Весьма невежливо с моей стороны было оставлять их одних. Несмотря на все радушие и гостеприимство горцев, они наверняка чувствуют себя здесь чужими. Впрочем, девчонка быстро сдружилась с местной молодежью, ее сразу приняли в компанию, и незнание языка никого не смутило.
Однако я, вроде как, работаю на графа. То бишь отвечаю за него и его дочь.
Граф, как и ожидалось, находился в своем шатре, а вот Астор – нет. Это мне не слишком понравилось.
– Добрый вечер, – поприветствовал я де Энакера.
– Добрый, – отозвался граф. – Присаживайтесь, сударь. Как я слышал, у вас сегодня выдался весьма насыщенный день? – В голосе явно проскальзывает ирония.
Интересно, с чего бы это?
– Действительно, – соглашаюсь я, – давно не бывал в этих краях, старые друзья хотят пообщаться.
– В самом деле, – кивнул де Энакер, – двадцать лет, если не ошибаюсь? Это действительно немалый срок.
Что-то не нравится мне такой разговор, но об этом стоит поразмыслить как-нибудь на досуге. Сейчас стоит перевести разговор на другое:
– Где Астор, граф?
– Астор? – Он удивленно поднимает бровь. – Она сказала, что с остальными молодыми людьми пойдет к большому костру.
– Вот несносная девчонка!
– Что такое?
– Сегодня день избрания… – неопределенно отозвался я.
– Что-то случилось? – встревожился граф.
– Ничего, – отвечаю как можно спокойней, не хватало еще тревожить человека из-за пустяков. – Пойду поищу ее.
Граф моей честной роже почему-то не поверил. Привык уже к плохому. Оно и правильно, целее будет.
Я вышел из шатра, ничего не объясняя. Самый верный способ заставить человека нервничать – это начать уверять его, что все в порядке. С девочкой-то действительно ничего смертельного не случится, но вот из-за ее самодеятельности может случиться конфуз. Ой, не хотелось бы. Де Энакер не поймет, правила приличий и прочие аристократические предрассудки. Может, еще успею?
Я подошел к большому костру как раз к концу церемонии. Молодежь уже распределили. Избранные слева, остальные – их значительно меньше – справа. Ну посмотрим.
– Астор, – окликаю, уже чувствуя, что опоздал.
Закутанная в темное фигура выступает слева. Та-ак…
– Идем, – бросил ей, не скрывая раздражения. Ну, если честно признаться, с моей точки зрения ничего особенного не случилось. Боюсь только, моя точка зрения вряд ли совпадет с мнением ее отца.
Астор послушно следует за мной. Когда удаляемся от костра, хватается за мою руку, чтоб не упасть в темноте.
Я не спешу возвращаться в шатер к графу.
– Астор, почему ты не послушалась и пошла сегодня к костру?
– А что тут такого? – искренне изумилась она. – Шает сказала, что я могу участвовать, а кхати разрешила. Все в порядке, меня выбрали.
– Девочка!.. Тебе теперь придется пройти обряд посвящения.
– И что с того? Я уже не младенец! Меня что, трудно признать взрослой?!
– Астор, ты хоть представляешь, что это за обряд? Отец вряд ли это тебе позволит. А отказаться никак нельзя, для агррами это свято. Что, теперь мне прикажешь ссориться с собственной родней?
– Почему? – растерялась Астор.
– Что, «почему»?
– Почему отец не позволит? Что, обряд такой сложный?
Я хмыкнул.
– Как раз таки очень прост. Чтоб девушку признали взрослой, она должна доказать, что это на самом деле так и она готова стать невестой. Для этого девушке придется обнаженной предстать перед мужчиной, он засвидетельствует, готова она или нет. Чаще всего это бывает человек, которому больше всего доверяешь, естественно, не родственник. Но в идеале это, конечно, должен быть жених.
Пока я говорил, Астор споткнулась и крепко сжала мое запястье, чтоб не упасть. Даже в темноте я увидел, как налилось краской ее лицо.
– Зачем… это нужно?
– Как я уже говорил однажды: все обряды изначально имели свое практическое значение. Проходя обряд, девушка как бы доказывает будущему жениху свое к нему расположение и доверие. Он же, в свою очередь, признает, что она уже достигла возраста невесты, созрела физически, и тем самым закрепляет помолку.
Гораздо позже, когда горцы стали чуть менее сурово относиться к вопросам брака и своим традициям, для обряда стали выбирать не только жениха, но и доверенное лицо. Теперь все это существует уже в несколько ином виде. Однако агррами продолжают чтить свои традиции, ибо это наследие предков. Каким бы нелепым оно ни казалось чужакам.
– Чем мне грозит отказ? – надо отдать девочке должное, она быстро справилась с собой и уже задает актуальные вопросы.
– Ничем. Во-первых, я не допущу, чтоб с моими гостями что-то случилось, а здесь ты и твой отец – мои гости. А во-вторых, изгнание из племени без права возврата вряд ли тебе особенно повредит. Но вот отношения с агррами ты окончательно испортишь, и уговорить их нам помочь не смогу даже я. А без помощи агррами нам из этих гор живыми не выбраться.
– Я пройду обряд, – уверенно сказала Астор.
– Разумное решение, но, боюсь, отец тебе этого не позволит. Он просто не поймет.
– Поймет! Я все ему объясню. Сама, в конце концов, виновата, не послушала тебя.
Я от комментариев воздержался. Поживем – увидим.
– Идем, я провожу тебя к шатру.
– Маркус, – позвала Астор полминуты спустя.
– Что?
– Я сама должна выбирать того, кто…
– Да.
– И как это должно быть?
– Просто назовешь имя Мудрейшей, она его известит. Никто не имеет права отказаться.
– Даже ты?
Я улыбнулся:
– Да.
– Хорошо, – тихо промолвила Астор, и мы наконец добрались до шатра, завершив тем самым третий круг вокруг стойбища.
Утром ко мне в шатер ворвался граф. Сказать, что он был в ярости, значит не сказать ничего. Но чего-то подобного и следовало ожидать. И того, что объясняться придется тоже мне. Астор благоразумно старалась не попадаться на глаза батюшке. Понимала, что гнев его праведный, но исправить уже ничего нельзя.
– Этого нельзя допустить! – только переступив порог, взорвался де Энакер. – Это же варварство!
Ну что ж, его можно понять.
– Сядьте, – посоветовал я, протягивая ему кубок с вином, – сядьте и послушайте. С Астор ровным счетом ничего не случится. А ваши бессмысленные предрассудки только усугубят ваше положение.
– Да как вы можете оправдывать подобную варварскую дикость?! – набросился на меня граф.
Подобное отношение, признаться, задело меня за живое.
– Это традиции моего народа, граф, и мне плевать, как вы к ним относитесь. Но я вашу бестактность еще могу простить. Агррами, к моему великому сожалению, менее терпимы. Надеюсь, вы понимаете, что ссора с ними равносильна самоубийству? Возвращаться к мосту мы не можем, нас там ждут. Остается единственный выход: тайная тропа горцев. Я, конечно, пользовался ею прежде, и не раз. Но без помощи агррами я вас там не проведу. Так что подумайте, Галатон, маленькая шалость Астор не страшнее смерти. – Уф, вот это речь!
Де Энакер понял: выбора нет.
– Бесы бы вас побрали, Барс!
– Я им не по зубам.
– Очевидно, – раздраженно буркнул граф и удалился.
Вслед за де Энакером пришел второй посетитель, в появлении которого сегодня я мог бы и не сомневаться. Мудрейшая кхати, самая старая и самая мудрая женщина племени. Всего их обычно три, по числу летних стойбищ.
Как водится, меня опять кто-то выбрал. Много веков назад мне нравилось участвовать в этом обряде, сейчас я отношусь к этому философски, больше, как к еще одной обязанности перед племенем. И нечего сетовать на чрезмерную популярность, коли сам создал такую репутацию. Делаю я это, естественно, не ради славы, а по чисто прагматическим соображениям. Бывает, я отсутствую так долго, что успевает смениться целое поколение, и вот, чтоб меня не забыли, приняв впоследствии за обычную легенду, при каждом посещении приходится поддерживать образ духа племени, «того, кто всегда возвращается». Иначе было бы очень обидно однажды вернуться домой и обнаружить, что тебя туда не пускают. Это вообще неприятное чувство: стать чужим в месте, которое тебе дорого.
Стойбище агррами.
День женщины. Барс
День женщины всегда более торжественен и в каком-то смысле легкомыслен, чем день мужчины. Может быть, это потому, что юноши готовятся к своему обряду гораздо основательней и серьезней, как уже взрослые мужчины, – им не к лицу детские визг и шалости.
А девушки веселы и беззаботны. Они цветут в свой день. Смеются, щебечут, как воробьиная стайка, и в притворном смущении опускают ресницы, встречая на своем пути гордых после прохождения обряда парней.
Это красиво, как любой праздник жизни.
Сегодня все так же, как было год назад, или пятьдесят, или пять сотен. Как было, кажется, всегда.
Здесь, недалеко от стойбища, есть пещера, очень давно вырубленная в скале специально для обряда. Она знакома мне до последней трещинки на стене: сколько поколений молодых девушек побывало здесь. Сколько раз я вот так же сидел на мягком ковре из медвежьей шкуры, дожидаясь очередную претендентку? Не сосчитать.
Но здесь хорошо, спокойно. Пещера маленькая, тем не менее уютная, вход завешан тяжелым пологом, на стене чадят факелы. Тишина. Располагающая обстановка для того, чтобы размышлять и ждать. Жду.
Снаружи послышались осторожные, едва уловимые слухом шаги, чуть нервное дыхание. Полог откинулся, и в пещеру ворвался сноп солнечного света. Несколько мгновений после этого я, полуослепнув, мог разобрать лишь тонкий стройный силуэт.
Девушка приближалась, робко ступая босыми ногами по ковру. И вот наконец она остановилась посреди пещеры и скинула накидку.
Кажется, я моргнул или даже ругнулся, остается надеяться, что не вслух. Все демоны бездны, давно у меня не было такой идиотской физиономии, как в этот миг! Астор, ведь должен был догадаться! Кого тут, кроме меня, она еще знает?
Это было, наверное, довольно глупо, я смотрел на нее, полный немого восхищения, а Астор отчаянно краснела под этим взглядом. Я напомнил себе, что не имею права заглядываться на клиента, я вроде должен защищать эту девочку, а не влюбляться. Но восхитительная фигурка в отсветах факельного огня неизменно притягивала взгляд. Она красива, впрочем, переведя взгляд со стройной фигуры на смущенное лицо, я признал, что еще и слишком юна. Совсем еще ребенок, несмотря ни на что.
Астор стала уж совсем пунцовой, я, пожалев ее, таки отвел взгляд и внезапно понял, что испытываю к этой милой и хрупкой девушке сильнейшие чувства, но тем не менее она вовсе не привлекает меня как женщина. Скорее, я люблю ее… как сестру! Как младшую сестренку, которую хочется лелеять и оберегать всеми силами. Не сказал бы, что это открытие меня поразило, кажется, я испытывал эти чувства уже с первого мига нашего знакомства, но почему-то очень удивило, что понял это только сейчас.
– Оденься, – наконец спохватился я, не стоит заставлять ее ждать и смущаться еще больше.
Ловким и быстрым движением она подхватила с пола покрывало, накинула на плечи и пошла к выходу. Но уже у самого полога остановилась и тихо спросила:
– Я прошла испытание?
Вообще-то отвечать на такой вопрос не положено. Даже не потому, что это тайна, просто так заведено, но я, не задумываясь, утвердительно склонил голову.
– Спасибо! – Астор змейкой выскользнула из пещеры.
Похоже, мое хваленое самообладание, нажитое веками, опасно трещит по швам. Впрочем, не будем себя обманывать, какое у меня, ко всем демонам, самообладание? Я всю жизнь подчинен импульсу и сиюминутным решениям. И все же девочка серьезно выбила меня из колеи. Это же надо! Похоже, стареешь, приятель.
Хм, что-то меня заносит. Нужно посетить свое старое убежище прямо сейчас. Оно всегда помогает упорядочить дикий разброд мыслей, периодически возникающий в моей голове.
Маркус вел себя так уверенно, словно возвращался к себе домой. И выражение лица у него было соответствующее.
Встревоженный граф не выдержал, попытался разобраться, что происходит:
– Что это значит, сэр Энхард? Извольте объяснить!
– Что? – невозмутимо переспросил тот.
– Куда мы едем?
– В одно из летних стойбищ агррами. Это недалеко, там мы сможем как следует отдохнуть.
– Значит, вы с самого начала знали, что нас пропустят? – изумился де Энакер.
Маркус не ответил.
Продолжения разговора, очевидно, не предвиделось, и граф, нахмурившись, придержал коня и немного отстал. Иногда де Энхард его здорово раздражал, иногда удивлял, а порой и восхищал. Хотя раздражал в последнее время гораздо чаще. Но в целом свою работу он делает более чем хорошо. Придраться не к чему. Проныра Гис, помнится, обещал лучших телохранителей, он и привел лучших. Двоим молодым, правда, не хватало немного опыта, самую малость. Потому они всегда прислушивались к мнению Борна (Димерана это, к сожалению, не спасло). Тайвер действительно имеет богатый опыт. Но даже он периодически советуется с Маркусом, признавая его непререкаемый авторитет. Да что там, все его признали, даже сам Энакер не всегда осмеливался перечить его властным приказам. А он ведь как-никак наниматель, что же тогда говорить об остальных? Хорошо это или плохо, но граф сам дал де Энхарду эту власть. Жалеть пока не приходилось. Хотелось надеяться, что так пойдет и дальше.
Дорога перестала подниматься и едва заметно пошла под уклон. И не дорога даже, так, тропа узкая, как раз коню пройти. Но петляла она до сих пор неимоверно. Еще пару раз путникам попадались незаметные на первый взгляд и весьма искусные пограничные заслоны. Однако переговоров больше не было, им просто кричали что-то вслед и пропускали без лишних вопросов. Новости здесь распространялись быстрей, чем движется всадник. Некоторые горцы-пограничники выглядывали, чтоб поприветствовать путников. В частности, Маркуса де Энхарда, которого они звали Ото’о Ша. Он изредка отвечал что-то на их языке.
Так они добрались до места.
Очередной поворот, и перед путниками предстало обширное плато, как поле цветами, усеянное пестрыми шатрами. Это и было стойбище агррами. Зимой все племя спускается в огромную долину, надежно укрытую со всех сторон Нитскими горами. Попасть в долину можно лишь по тайным тропам, хорошо известным агррами.
Обо всем этом Маркус рассказывал спутникам, пока те с любопытством разглядывали стойбище.
Воистину, новости распространялись здесь со скоростью ветра. Стоило только отряду приблизиться к поселению, и их вышел встречать сам вождь. А в том, что этот человек – вождь, никто не усомнился ни на миг. Высокий, худой мужчина. Седые волосы и борода аккуратными волнами рассыпались по плечам и груди. В руках массивный посох. Его можно было бы назвать старцем, но живой, энергичный взгляд как-то не позволял даже подумать об этом. Хотя, без сомнения, этому человеку было уже очень много лет. Чем-то неуловимым они были схожи с Барсом.
Маркус спешился и подошел к вождю.
– Здравствуй, старший родич, – улыбаясь, промолвил тот.
– И ты здравствуй, Агэдо, – ответил Маркус. Они дружески обнялись.
– Ты давно не появлялся в родных краях, Ото’о Ша. Нехорошо забывать семью, – шутливо укорил вождь и тут же вновь стал серьезным. – Разведчики доложили, что мост спущен, а по ту сторону Ревущего ущелья расположился отряд воинов. Кому ты опять так насолил, Ото’о Ша?
Маркус помрачнел, обернулся и бросил взгляд на своих спутников. Они были чуть растеряны, находясь среди незнакомого народа, не понимая языка.
Вождь хмыкнул:
– Понятно… опять?
Маркус развел руками. Ничего другого Агэдо и не ожидал. В объяснениях он также не нуждался. Они слишком долго друг друга знали. Агэдо родился на глазах у Снежного Барса. В холодном снегу высокогорья, когда никого, кроме Маркуса, не оказалось рядом с роженицей, он принял роды.
Из уважения к гостям вождь перешел с языка агррами на привычную для жителей равнин речь. Он говорил с легким мелодичным акцентом:
– Мы рады твоему возвращению, Ото’о Ша. Тебе и твоим друзьям здесь ничего не грозит. Агррами не пропустят на свои земли поклонников отца смерти. – Слова эти в основном предназначались спутникам Маркуса, чтоб успокоить их тревоги.
Вождь Агэдо улыбнулся, блеснув не по-старчески белыми зубами.
– Шатры для тебя и твоих друзей уже установлены, Ото’о Ша… на обычном месте. Располагайтесь, отдыхайте.
– Спасибо, Агэдо, чуть позже я загляну к тебе, и мы обязательно побеседуем.
– Непременно, родич.
Вождь удалился, а Маркус вернулся к своим спутникам.
– Спешивайтесь, – сказал он, – о конях позаботятся.
И отряд пришельцев, с любопытством оглядываясь, двинулся через стойбище к приготовленным для них шатрам. Те располагались чуть в стороне от остальных, в укромном местечке у гладкой скальной стены. Заметно было, что оно редко использовалось.
Путники с интересом рассматривали шатры, своеобразную горскую утварь, людей. Все было так незнакомо и занимательно. Наверное, мало кто мог бы похвастаться, что бывал в стойбище агррами. Кто знает, почему горцы так не любят чужаков? Вероятно, это идет еще с очень давних времен, и они уже сами не помнят причины, однако строго придерживаются сложившейся традиции.
Шатры оказались не только красивыми, но и удобными. Все же горцам нельзя было отказать в хорошем вкусе и прагматичности. Не такие уж они и дикари, какими пытались казаться окружающему миру.
Путники, уставшие от дальней дороги и кровопролитной схватки, наконец смогли отдохнуть, привести себя в порядок и перевязать раненых.
А вечером их ожидало нечто вроде небольшого празднества. Оказалось, что прибытие гостей пришлось как раз на начало Недели свадеб у агррами. И сегодня был первый день.
Горцы развели большой костер, вокруг которого собрались почти все обитатели стойбища, включая детей. Они просто беззаботно веселились.
Маркус представил де Энакера вождю, и они втроем пристроились в сторонке, потягивая молодое вино и наблюдая за празднеством. Юная графиня тоже веселилась от всей души вместе с остальными, хотя и не знала, по какому поводу. Правда, чуть позже, когда вождь и граф удалились с празднества, оставив развлекаться неутомимую молодежь, девушка таки подсела к Маркусу и принялась за расспросы:
– Маркус, а что означает Отооша?
– Ото’о Ша, – поправил он машинально. – Это значит Снежный Барс. Ирбис.
– А что такое Неделя свадеб?
Де Энхард улыбнулся:
– О, это весьма символичный праздник, уходящий корнями в глубокую древность. Конечно, за прошедшие века он несколько изменился, утратил большинство своих практических сторон и стал действительно символом. Но тем не менее агррами до сих пор чтят древнюю традицию и веселятся по этому поводу два раза в год. Вообще-то праздник длится не неделю, а три. Но первая – самая важная.
– Почему? – заинтересовалась Астор.
– В первую неделю проводятся самые главные обряды. Когда-то, в прежние времена, они играли огромную роль в жизни племени, память об этом до сих пор не угасла. Тогда агррами считали Неделю свадеб наиважнейшим праздником.
Первый день Недели – общий. Он не имеет названия, все просто веселятся. Второй – день избрания. Мудрейшая кхати выбирает тех, кто должен будет пройти обряд совершеннолетия. Происходит это следующим образом: к большому костру выходит молодежь, еще не прошедшая обряда. Все они прячутся под одинаковыми звериными масками и шкурами. Кхати ходит вокруг огня и указывает избранников.
Третий – день мужчины. Юноши, избранные у костра, проходят обряд совершеннолетия и становятся взрослыми.
Четвертый – день женщины. Девушки проходят обряд и становятся невестами.
И наконец остальные три дня: юноши и девушки – но только те, которые прошли обряд – выбирают друг друга. Не все они, конечно, впоследствии поженятся, но оставшиеся две недели праздника должны быть вместе и вести себя соответственно.
– Что, как муж и жена? – не поверила Астор. – А если они потом расстанутся?
– Нет, конечно, – Маркус снова улыбнулся, – молодежь, только что прошедшая обряд, не имеет права на… гм… слишком близкие отношения. Если они, конечно, не решили действительно пожениться. Тогда уж им никакие запреты не страшны, даже родительские. Брак, заключенный в Неделю свадеб, священен. А вообще горцы воспитаны в строгих традициях. Потерять невинность до того, как будет известен точный день свадьбы, считается у агррами позором.
– Какие интересные у них традиции, – задумчиво произнесла Астор, пытаясь скрыть за ничего не значащей фразой свое смущение. Впрочем, предательски зардевшиеся щеки ее безжалостно выдали.
– Да, – согласился Маркус, поднимаясь. Сегодня он собирался лечь спать пораньше. – И, чуть не забыл, графиня, завтра вечером не выходи к костру, посиди в шатре. Хорошо?
Девушка утвердительно кивнула и отправилась к группе местной молодежи, с которыми уже успела подружиться, несмотря даже на то, что совсем не понимала их языка. Насколько Маркус понял, те звали Астор завтра присоединиться к их компании. Тем лучше, пускай развеется, здесь ей ничто не грозит.
Маркус де Энхард
Денек у меня выдался насыщенный. Что называется, вернулся домой. Ясное дело, мне здесь всегда рады, но и это накладывает свои обязательства, которые, признаться, я выполняю не без удовольствия. Это ведь такая малость.
Вчера мы только прибыли, а сегодня рано утром я отправился на разведку с десятком юных горцев, готовящихся к сегодняшнему посвящению. Ходить в дозор для молодняка нечто вроде почетной обязанности, прежде чем тебя признают взрослым мужчиной. А если уж отряд поведет не кто-нибудь, а Ото’о Ша и поход окажется не символическим, а очень даже настоящим и теоретически опасным, конечно, они запомнят его на всю жизнь.
Ну рисковать мальчишкам, положим, никто не позволит, а мне всего лишь надо узнать, чем заняты посланцы. Без сомнения, они все еще дожидаются нас, но проверить непременно надо. Нам ведь как-то нужно будет отсюда уходить. И я очень не хочу использовать тайные тропы, хоть наверняка и придется. Ибо упорству этих фанатиков можно только позавидовать.
Невзирая на то что все мои предположения оправдались в худшем варианте, настроение этот факт ничуть не ухудшил. Старина Агэдо, несомненно, прав: я вернулся домой, и ничто не может разрушить душевного подъема. Я всегда возвращаюсь, рано или поздно, потому что агррами – это единственное, что осталось от когда-то величественного королевства Энхард. Уже в те времена горцы были сами по себе, гордыми и воинственными. Здесь мои корни. В жилах моего отца текла кровь агррами. А еще именно в Нитских горах в юности я повстречал ирбиса, сильного зверя, определившего мое второе «я». Эти места всегда останутся для меня ярким воспоминанием, когда я впервые узнал горечь потерь и радость приобретений. По-моему, родиной можно назвать то место, где есть люди, в которых течет хоть частичка твоей крови и где тебя всегда ждут.
Племя агррами меня всегда ждет. За прошедшие века это стало еще одной доброй традицией. Появление непонятного, со всех точек зрения, существа по прозвищу Ото’о Ша считается в племени добрым знаком. Моя персона уже давно обросла легендами. Существует даже поговорка: «Ото’о Ша всегда возвращается». И кто бы с этим поспорил?
Вообще-то я сегодня не столько занимался делом (разведку мы провели еще утром), сколько общался со стариками. И позволял молодежи разглядывать живую легенду. Дабы знаменитая поговорка обрела в их глазах материальное подтверждение. Ведь действительно не стоит нарушать хороших обычаев. Удобных, я бы сказал.
Есть и еще одно установившееся правило. Молодняк, будущие охотники и воины, непременно должны побороться со мной. Своеобразная проверка на мужество. Я намеренно слегка отпускаю зверя в себе – как внутреннего, так и внешнего – для устрашения. Хорошая молодецкая потасовка никому не повредит. Да и, признаться, нравятся мне такие забавы.
Так и пролетел день.
Вечером я вознамерился проведать де Энакера и Астор. Весьма невежливо с моей стороны было оставлять их одних. Несмотря на все радушие и гостеприимство горцев, они наверняка чувствуют себя здесь чужими. Впрочем, девчонка быстро сдружилась с местной молодежью, ее сразу приняли в компанию, и незнание языка никого не смутило.
Однако я, вроде как, работаю на графа. То бишь отвечаю за него и его дочь.
Граф, как и ожидалось, находился в своем шатре, а вот Астор – нет. Это мне не слишком понравилось.
– Добрый вечер, – поприветствовал я де Энакера.
– Добрый, – отозвался граф. – Присаживайтесь, сударь. Как я слышал, у вас сегодня выдался весьма насыщенный день? – В голосе явно проскальзывает ирония.
Интересно, с чего бы это?
– Действительно, – соглашаюсь я, – давно не бывал в этих краях, старые друзья хотят пообщаться.
– В самом деле, – кивнул де Энакер, – двадцать лет, если не ошибаюсь? Это действительно немалый срок.
Что-то не нравится мне такой разговор, но об этом стоит поразмыслить как-нибудь на досуге. Сейчас стоит перевести разговор на другое:
– Где Астор, граф?
– Астор? – Он удивленно поднимает бровь. – Она сказала, что с остальными молодыми людьми пойдет к большому костру.
– Вот несносная девчонка!
– Что такое?
– Сегодня день избрания… – неопределенно отозвался я.
– Что-то случилось? – встревожился граф.
– Ничего, – отвечаю как можно спокойней, не хватало еще тревожить человека из-за пустяков. – Пойду поищу ее.
Граф моей честной роже почему-то не поверил. Привык уже к плохому. Оно и правильно, целее будет.
Я вышел из шатра, ничего не объясняя. Самый верный способ заставить человека нервничать – это начать уверять его, что все в порядке. С девочкой-то действительно ничего смертельного не случится, но вот из-за ее самодеятельности может случиться конфуз. Ой, не хотелось бы. Де Энакер не поймет, правила приличий и прочие аристократические предрассудки. Может, еще успею?
Я подошел к большому костру как раз к концу церемонии. Молодежь уже распределили. Избранные слева, остальные – их значительно меньше – справа. Ну посмотрим.
– Астор, – окликаю, уже чувствуя, что опоздал.
Закутанная в темное фигура выступает слева. Та-ак…
– Идем, – бросил ей, не скрывая раздражения. Ну, если честно признаться, с моей точки зрения ничего особенного не случилось. Боюсь только, моя точка зрения вряд ли совпадет с мнением ее отца.
Астор послушно следует за мной. Когда удаляемся от костра, хватается за мою руку, чтоб не упасть в темноте.
Я не спешу возвращаться в шатер к графу.
– Астор, почему ты не послушалась и пошла сегодня к костру?
– А что тут такого? – искренне изумилась она. – Шает сказала, что я могу участвовать, а кхати разрешила. Все в порядке, меня выбрали.
– Девочка!.. Тебе теперь придется пройти обряд посвящения.
– И что с того? Я уже не младенец! Меня что, трудно признать взрослой?!
– Астор, ты хоть представляешь, что это за обряд? Отец вряд ли это тебе позволит. А отказаться никак нельзя, для агррами это свято. Что, теперь мне прикажешь ссориться с собственной родней?
– Почему? – растерялась Астор.
– Что, «почему»?
– Почему отец не позволит? Что, обряд такой сложный?
Я хмыкнул.
– Как раз таки очень прост. Чтоб девушку признали взрослой, она должна доказать, что это на самом деле так и она готова стать невестой. Для этого девушке придется обнаженной предстать перед мужчиной, он засвидетельствует, готова она или нет. Чаще всего это бывает человек, которому больше всего доверяешь, естественно, не родственник. Но в идеале это, конечно, должен быть жених.
Пока я говорил, Астор споткнулась и крепко сжала мое запястье, чтоб не упасть. Даже в темноте я увидел, как налилось краской ее лицо.
– Зачем… это нужно?
– Как я уже говорил однажды: все обряды изначально имели свое практическое значение. Проходя обряд, девушка как бы доказывает будущему жениху свое к нему расположение и доверие. Он же, в свою очередь, признает, что она уже достигла возраста невесты, созрела физически, и тем самым закрепляет помолку.
Гораздо позже, когда горцы стали чуть менее сурово относиться к вопросам брака и своим традициям, для обряда стали выбирать не только жениха, но и доверенное лицо. Теперь все это существует уже в несколько ином виде. Однако агррами продолжают чтить свои традиции, ибо это наследие предков. Каким бы нелепым оно ни казалось чужакам.
– Чем мне грозит отказ? – надо отдать девочке должное, она быстро справилась с собой и уже задает актуальные вопросы.
– Ничем. Во-первых, я не допущу, чтоб с моими гостями что-то случилось, а здесь ты и твой отец – мои гости. А во-вторых, изгнание из племени без права возврата вряд ли тебе особенно повредит. Но вот отношения с агррами ты окончательно испортишь, и уговорить их нам помочь не смогу даже я. А без помощи агррами нам из этих гор живыми не выбраться.
– Я пройду обряд, – уверенно сказала Астор.
– Разумное решение, но, боюсь, отец тебе этого не позволит. Он просто не поймет.
– Поймет! Я все ему объясню. Сама, в конце концов, виновата, не послушала тебя.
Я от комментариев воздержался. Поживем – увидим.
– Идем, я провожу тебя к шатру.
– Маркус, – позвала Астор полминуты спустя.
– Что?
– Я сама должна выбирать того, кто…
– Да.
– И как это должно быть?
– Просто назовешь имя Мудрейшей, она его известит. Никто не имеет права отказаться.
– Даже ты?
Я улыбнулся:
– Да.
– Хорошо, – тихо промолвила Астор, и мы наконец добрались до шатра, завершив тем самым третий круг вокруг стойбища.
Утром ко мне в шатер ворвался граф. Сказать, что он был в ярости, значит не сказать ничего. Но чего-то подобного и следовало ожидать. И того, что объясняться придется тоже мне. Астор благоразумно старалась не попадаться на глаза батюшке. Понимала, что гнев его праведный, но исправить уже ничего нельзя.
– Этого нельзя допустить! – только переступив порог, взорвался де Энакер. – Это же варварство!
Ну что ж, его можно понять.
– Сядьте, – посоветовал я, протягивая ему кубок с вином, – сядьте и послушайте. С Астор ровным счетом ничего не случится. А ваши бессмысленные предрассудки только усугубят ваше положение.
– Да как вы можете оправдывать подобную варварскую дикость?! – набросился на меня граф.
Подобное отношение, признаться, задело меня за живое.
– Это традиции моего народа, граф, и мне плевать, как вы к ним относитесь. Но я вашу бестактность еще могу простить. Агррами, к моему великому сожалению, менее терпимы. Надеюсь, вы понимаете, что ссора с ними равносильна самоубийству? Возвращаться к мосту мы не можем, нас там ждут. Остается единственный выход: тайная тропа горцев. Я, конечно, пользовался ею прежде, и не раз. Но без помощи агррами я вас там не проведу. Так что подумайте, Галатон, маленькая шалость Астор не страшнее смерти. – Уф, вот это речь!
Де Энакер понял: выбора нет.
– Бесы бы вас побрали, Барс!
– Я им не по зубам.
– Очевидно, – раздраженно буркнул граф и удалился.
Вслед за де Энакером пришел второй посетитель, в появлении которого сегодня я мог бы и не сомневаться. Мудрейшая кхати, самая старая и самая мудрая женщина племени. Всего их обычно три, по числу летних стойбищ.
Как водится, меня опять кто-то выбрал. Много веков назад мне нравилось участвовать в этом обряде, сейчас я отношусь к этому философски, больше, как к еще одной обязанности перед племенем. И нечего сетовать на чрезмерную популярность, коли сам создал такую репутацию. Делаю я это, естественно, не ради славы, а по чисто прагматическим соображениям. Бывает, я отсутствую так долго, что успевает смениться целое поколение, и вот, чтоб меня не забыли, приняв впоследствии за обычную легенду, при каждом посещении приходится поддерживать образ духа племени, «того, кто всегда возвращается». Иначе было бы очень обидно однажды вернуться домой и обнаружить, что тебя туда не пускают. Это вообще неприятное чувство: стать чужим в месте, которое тебе дорого.
Стойбище агррами.
День женщины. Барс
День женщины всегда более торжественен и в каком-то смысле легкомыслен, чем день мужчины. Может быть, это потому, что юноши готовятся к своему обряду гораздо основательней и серьезней, как уже взрослые мужчины, – им не к лицу детские визг и шалости.
А девушки веселы и беззаботны. Они цветут в свой день. Смеются, щебечут, как воробьиная стайка, и в притворном смущении опускают ресницы, встречая на своем пути гордых после прохождения обряда парней.
Это красиво, как любой праздник жизни.
Сегодня все так же, как было год назад, или пятьдесят, или пять сотен. Как было, кажется, всегда.
Здесь, недалеко от стойбища, есть пещера, очень давно вырубленная в скале специально для обряда. Она знакома мне до последней трещинки на стене: сколько поколений молодых девушек побывало здесь. Сколько раз я вот так же сидел на мягком ковре из медвежьей шкуры, дожидаясь очередную претендентку? Не сосчитать.
Но здесь хорошо, спокойно. Пещера маленькая, тем не менее уютная, вход завешан тяжелым пологом, на стене чадят факелы. Тишина. Располагающая обстановка для того, чтобы размышлять и ждать. Жду.
Снаружи послышались осторожные, едва уловимые слухом шаги, чуть нервное дыхание. Полог откинулся, и в пещеру ворвался сноп солнечного света. Несколько мгновений после этого я, полуослепнув, мог разобрать лишь тонкий стройный силуэт.
Девушка приближалась, робко ступая босыми ногами по ковру. И вот наконец она остановилась посреди пещеры и скинула накидку.
Кажется, я моргнул или даже ругнулся, остается надеяться, что не вслух. Все демоны бездны, давно у меня не было такой идиотской физиономии, как в этот миг! Астор, ведь должен был догадаться! Кого тут, кроме меня, она еще знает?
Это было, наверное, довольно глупо, я смотрел на нее, полный немого восхищения, а Астор отчаянно краснела под этим взглядом. Я напомнил себе, что не имею права заглядываться на клиента, я вроде должен защищать эту девочку, а не влюбляться. Но восхитительная фигурка в отсветах факельного огня неизменно притягивала взгляд. Она красива, впрочем, переведя взгляд со стройной фигуры на смущенное лицо, я признал, что еще и слишком юна. Совсем еще ребенок, несмотря ни на что.
Астор стала уж совсем пунцовой, я, пожалев ее, таки отвел взгляд и внезапно понял, что испытываю к этой милой и хрупкой девушке сильнейшие чувства, но тем не менее она вовсе не привлекает меня как женщина. Скорее, я люблю ее… как сестру! Как младшую сестренку, которую хочется лелеять и оберегать всеми силами. Не сказал бы, что это открытие меня поразило, кажется, я испытывал эти чувства уже с первого мига нашего знакомства, но почему-то очень удивило, что понял это только сейчас.
– Оденься, – наконец спохватился я, не стоит заставлять ее ждать и смущаться еще больше.
Ловким и быстрым движением она подхватила с пола покрывало, накинула на плечи и пошла к выходу. Но уже у самого полога остановилась и тихо спросила:
– Я прошла испытание?
Вообще-то отвечать на такой вопрос не положено. Даже не потому, что это тайна, просто так заведено, но я, не задумываясь, утвердительно склонил голову.
– Спасибо! – Астор змейкой выскользнула из пещеры.
Похоже, мое хваленое самообладание, нажитое веками, опасно трещит по швам. Впрочем, не будем себя обманывать, какое у меня, ко всем демонам, самообладание? Я всю жизнь подчинен импульсу и сиюминутным решениям. И все же девочка серьезно выбила меня из колеи. Это же надо! Похоже, стареешь, приятель.
Хм, что-то меня заносит. Нужно посетить свое старое убежище прямо сейчас. Оно всегда помогает упорядочить дикий разброд мыслей, периодически возникающий в моей голове.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента