Страница:
Вторая версия гласит, что США попросту не хотели допускать существования «недемократического», враждебного им режима на Балканах. Однако такие режимы имеются во всем мире (например, в Северной Корее и на Кубе, причем в гораздо более резкой форме). Почему для силовой акции была избрана именно Югославия? То, что эта страна находится в Европе, еще ни о чем не говорит: вряд ли режим Милошевича мог как-то повлиять на позицию ключевых европейских держав, наиболее важных для США.
Более убедительной мне показалась версия о том, что ведущую роль в развязывании войны сыграл военно-промышленный комплекс США. Действительно, к концу 90-х годов в этой отрасли намечался определенный кризис.
Речь шла об уменьшении огромного военного бюджета времен холодной войны, который непосильным бременем давит на американскую финансовую систему. С тех пор, как СССР сошел с дистанции, потребность в масштабных вооружениях, казалось бы, отпала. Армейские склады буквально переполнились вооружением и боеприпасами. Следовало их кардинально опустошить, чтобы получить новые заказы.
В свое время мне попались на глаза несколько скандальных журналистских расследований, касавшихся влияния американского ВПК на политику страны. Данные были опубликованы в европейской прессе и довольно быстро и успешно забыты, но моя цепкая память сумела-таки их удержать. Так вот: до трети американских конгрессменов являются, по сути, агентами мощных транснациональных корпораций, большинство из которых связаны с торговлей оружием. То есть стоит «военно-промышленным баронам» подать команду — и треть американского парламента зальется истеричным лаем о необходимости очередной военной операции или сверхдорогой программы перевооружения. Я не знаю аналогичных цифр по европейским странам — членам НАТО, но думаю, что там они не меньше. Война против Югославии позволила потратить на закупку вооружений несколько миллиардов долларов: огромный куш, который был фактически передан из бюджета страны военно-промышленному комплексу. Поэтому, если мы задаем классический вопрос сыщика: «Кому это выгодно?», ответ будет гласить: «В первую очередь американскому ВПК».
Но только ли ВПК? Не буду торопиться с выводами. Тем более что в бумагах Варламова я обнаружил странное, на первый взгляд, указание: «Войны начинаются, когда Доу Джонс зашкаливает». «Доу Джонс» — это знаменитый индекс Доу Джонса, который называют еще «градусником американской экономики». Он представляет собой сумму котировок акций крупнейших компаний США. Если котировки растут — растет и индекс.
По идее, рост котировок — явление положительное. Акции должны дорожать, если компании работают все лучше и лучше и приносят все больше прибыли. Но это только по идее. Потому что в современной экономике акции растут еще и благодаря биржевым спекуляциям. И в результате колебания их стоимости уже не отражают реального положения дел. Разрыв между печальной действительностью и миражом растущего курса акций становится все больше и больше, словно мыльный пузырь. И, как любой мыльный пузырь, он обречен лопнуть. Такое случилось, например, в 1929 году, когда весь мир охватил страшный экономический кризис: так называемая Великая депрессия, из которой ведущие державы мира выкарабкивались целое десятилетие. Но какое отношение это имеет к современным США?
Я решил дать отдохнуть собственным мозгам и обратился за разъяснениями к специалисту, профессору экономики Сорбонны Жану Готье. Когда-то я учился у этого немолодого преподавателя, и с тех пор мы прониклись друг к другу взаимной симпатией. Причина этого проста: мы оба в чем-то похожи. Он — такой же бунтарь, как и я, мыслит весьма оригинально и нешаблонно, и наверняка смог бы написать какую-нибудь «Фальсифицированную экономику», если бы задался такой целью. В то же время он — серьезный и уважаемый ученый. Именно поэтому его консультация была для меня столь ценной.
Готье откликнулся сразу же. Вот что он написал мне по электронной почте:
Этьен, чувствую, ты опять сунул свой нос в какую-то глубокую нору. Смотри, чтобы тебе его там не прищемили. Что касается биржевых спекуляций, то на них держится вся экономика Штатов. На самом деле здесь у янки большие проблемы, которые они пытаются старательно, но безуспешно скрыть. Два простых факта: США — крупнейшее в мире государство-должник; внешнеторговый баланс страны глубоко пассивный, то есть янки ввозят гораздо больше, чем вывозят. По всему миру гуляет огромное количество ничем не обеспеченных долларов, и если все их разом предъявить к оплате федеральному казначейству, американцам придется снять свои последние звездно-полосатые штаны. Вся американская экономика — это большой, красивый, помпезный карточный домик. Почему же он не рушится? — спросишь ты. Ха, тебе нужно было лучше слушать меня на лекциях, а не рассматривать прелести своих однокурсниц! Дело в том, что домик держится, пока все верят, что он каменный, пока все считают США сверхдержавой, их экономику — незыблемой, а доллар — мировой валютой. Заметил, как всполошились американцы, когда появилось единое евро? Они и войну в Косово из-за него затеяли, подлецы!
И действительно: просмотрев экономическую статистику, я отметил, что индекс Доу Джонса приближался к своему пику три раза за последние десять лет: в начале 1999 года, летом 2001-го и весной 2003-го. Как раз накануне войн в Сербии, Афганистане и в Ираке. Начало компании позволяло, с одной стороны, уменьшить размер «пузыря», а с другой — лишний раз показать всему миру незыблемость американских позиций. Кстати, сейчас, в начале 2006 года, индекс Доу Джонса вновь приближается к своему максимуму…
Письмо Готье оказалось для меня ценным вдвойне: он подкинул мне еще одну идею по поводу причин войны в Югославии. Действительно, в 1999 году полным ходом шла подготовка к введению единой европейской валюты, которая вполне могла потеснить доллар на мировых финансовых рынках. Показав, что Европа — место не очень спокойное, зона военных конфликтов, США заранее изрядно подорвали доверие к евро.
Впрочем, вскоре я отыскал еще одну, более глубинную причину…
Кто владеет нефтью?
Кому демократии?
Демократия с маковой соломкой
Встреча в кафе
Более убедительной мне показалась версия о том, что ведущую роль в развязывании войны сыграл военно-промышленный комплекс США. Действительно, к концу 90-х годов в этой отрасли намечался определенный кризис.
Речь шла об уменьшении огромного военного бюджета времен холодной войны, который непосильным бременем давит на американскую финансовую систему. С тех пор, как СССР сошел с дистанции, потребность в масштабных вооружениях, казалось бы, отпала. Армейские склады буквально переполнились вооружением и боеприпасами. Следовало их кардинально опустошить, чтобы получить новые заказы.
В свое время мне попались на глаза несколько скандальных журналистских расследований, касавшихся влияния американского ВПК на политику страны. Данные были опубликованы в европейской прессе и довольно быстро и успешно забыты, но моя цепкая память сумела-таки их удержать. Так вот: до трети американских конгрессменов являются, по сути, агентами мощных транснациональных корпораций, большинство из которых связаны с торговлей оружием. То есть стоит «военно-промышленным баронам» подать команду — и треть американского парламента зальется истеричным лаем о необходимости очередной военной операции или сверхдорогой программы перевооружения. Я не знаю аналогичных цифр по европейским странам — членам НАТО, но думаю, что там они не меньше. Война против Югославии позволила потратить на закупку вооружений несколько миллиардов долларов: огромный куш, который был фактически передан из бюджета страны военно-промышленному комплексу. Поэтому, если мы задаем классический вопрос сыщика: «Кому это выгодно?», ответ будет гласить: «В первую очередь американскому ВПК».
Но только ли ВПК? Не буду торопиться с выводами. Тем более что в бумагах Варламова я обнаружил странное, на первый взгляд, указание: «Войны начинаются, когда Доу Джонс зашкаливает». «Доу Джонс» — это знаменитый индекс Доу Джонса, который называют еще «градусником американской экономики». Он представляет собой сумму котировок акций крупнейших компаний США. Если котировки растут — растет и индекс.
По идее, рост котировок — явление положительное. Акции должны дорожать, если компании работают все лучше и лучше и приносят все больше прибыли. Но это только по идее. Потому что в современной экономике акции растут еще и благодаря биржевым спекуляциям. И в результате колебания их стоимости уже не отражают реального положения дел. Разрыв между печальной действительностью и миражом растущего курса акций становится все больше и больше, словно мыльный пузырь. И, как любой мыльный пузырь, он обречен лопнуть. Такое случилось, например, в 1929 году, когда весь мир охватил страшный экономический кризис: так называемая Великая депрессия, из которой ведущие державы мира выкарабкивались целое десятилетие. Но какое отношение это имеет к современным США?
Я решил дать отдохнуть собственным мозгам и обратился за разъяснениями к специалисту, профессору экономики Сорбонны Жану Готье. Когда-то я учился у этого немолодого преподавателя, и с тех пор мы прониклись друг к другу взаимной симпатией. Причина этого проста: мы оба в чем-то похожи. Он — такой же бунтарь, как и я, мыслит весьма оригинально и нешаблонно, и наверняка смог бы написать какую-нибудь «Фальсифицированную экономику», если бы задался такой целью. В то же время он — серьезный и уважаемый ученый. Именно поэтому его консультация была для меня столь ценной.
Готье откликнулся сразу же. Вот что он написал мне по электронной почте:
Этьен, чувствую, ты опять сунул свой нос в какую-то глубокую нору. Смотри, чтобы тебе его там не прищемили. Что касается биржевых спекуляций, то на них держится вся экономика Штатов. На самом деле здесь у янки большие проблемы, которые они пытаются старательно, но безуспешно скрыть. Два простых факта: США — крупнейшее в мире государство-должник; внешнеторговый баланс страны глубоко пассивный, то есть янки ввозят гораздо больше, чем вывозят. По всему миру гуляет огромное количество ничем не обеспеченных долларов, и если все их разом предъявить к оплате федеральному казначейству, американцам придется снять свои последние звездно-полосатые штаны. Вся американская экономика — это большой, красивый, помпезный карточный домик. Почему же он не рушится? — спросишь ты. Ха, тебе нужно было лучше слушать меня на лекциях, а не рассматривать прелести своих однокурсниц! Дело в том, что домик держится, пока все верят, что он каменный, пока все считают США сверхдержавой, их экономику — незыблемой, а доллар — мировой валютой. Заметил, как всполошились американцы, когда появилось единое евро? Они и войну в Косово из-за него затеяли, подлецы!
И действительно: просмотрев экономическую статистику, я отметил, что индекс Доу Джонса приближался к своему пику три раза за последние десять лет: в начале 1999 года, летом 2001-го и весной 2003-го. Как раз накануне войн в Сербии, Афганистане и в Ираке. Начало компании позволяло, с одной стороны, уменьшить размер «пузыря», а с другой — лишний раз показать всему миру незыблемость американских позиций. Кстати, сейчас, в начале 2006 года, индекс Доу Джонса вновь приближается к своему максимуму…
Письмо Готье оказалось для меня ценным вдвойне: он подкинул мне еще одну идею по поводу причин войны в Югославии. Действительно, в 1999 году полным ходом шла подготовка к введению единой европейской валюты, которая вполне могла потеснить доллар на мировых финансовых рынках. Показав, что Европа — место не очень спокойное, зона военных конфликтов, США заранее изрядно подорвали доверие к евро.
Впрочем, вскоре я отыскал еще одну, более глубинную причину…
Кто владеет нефтью?
Изучая военные сводки той недавней войны, я наткнулся на удививший меня факт. Дело в том, что свои первые удары авиация НАТО нанесла по сербским нефтеперегонным заводам. Именно «заводам», а не «заводу». Сначала я не обратил на это внимание — в конце концов, нефтезаводы — это стратегический объект, и только потом задумался: откуда у маленькой Сербии большой комплекс нефтеперегонных заводов?
На территории страны месторождений нефти нет. Потребление тоже не настолько велико, чтобы строить целый комплекс заводов. Откуда же сербы брали нефть и куда продавали нефтепродукты?
И мне снова пришлось обратиться к сухой статистике. Обратиться — и тут же громко и витиевато выругаться. Потому что несколько цифр разом сказали мне больше, чем все мои предыдущие поиски.
Нефть попадает в Европу несколькими путями. И один из них, чуть ли не самый крупный, проходит через Сербию. Более того: здесь встречаются два пути — «трубы» с Ближнего Востока и из каспийского региона. На нефтяной карте Европы Сербия становится одной из узловых точек.
Однако если нефтяная «труба» представляет собой такую ценность для НАТО, зачем же бомбить заводы? В том-то и дело, что сами нефтепроводы пострадали лишь незначительно. Их повреждения можно было быстро восстановить, а на время боевых действий транзит через югославскую территорию и так прекратился.
А вот нефтеперегонные заводы странам НАТО совсем ни к чему. У них и своих хватает. Окончательно убедиться в правоте своих догадок позволил один любопытный документ, который всеми правдами и неправдами мне удалось добыть через знакомых в одной французской газовой компании. Называется он «Энергетическая безопасность государств — членов НАТО» и насчитывает довольно много страниц. Но я ограничусь всего лишь маленьким отрывком.
Для обеспечения энергетической безопасности европейских государств — членов НАТО необходимо проложить новые нефтяные трассы из региона Ближнего и Среднего Востока. Эти трассы должны проходить через территорию Турции, стран Балканского полуострова и Центральную Европу. На всем протяжении трасс необходимо обеспечить стопроцентный экономический и политический контроль.
Вот здесь и зарыта собака — стопроцентный политический и экономический контроль. Сербия, территория которой позарез нужна была строителям «трубы», таких гарантий не давала. Маленькая, но гордая страна пыталась защищать свои национальные интересы, за что в конечном счете и поплатилась. Войска НАТО оказались на ее территории, а президент попал в международную тюрьму. Итак, главными двигателями этой войны были те же силы, которые, похоже, организовали теракты 11 сентября — крупный бизнес, армия и спецслужбы. Похоже, что этих «трех китов» сплачивает нечто большее, чем просто сиюминутная общность интересов…
«Стоп-стоп-стоп, — остановил я себя. — Президент был свергнут в результате восстания, разве нет?» Я начал знакомиться с информацией по этому делу. И чем больше читал, тем больше вопросов возникало у меня.
После войны в Сербии были лишь два общепризнанных политических лидера: действующий президент Милошевич, социалист, и главный оппозиционер Шешель, националист. Оба радикально настроены против Соединенных Штатов. Ситуация, казалось бы, безвыходная — если Милошевич перестает быть президентом, к власти без вариантов приходит Шешель, продолжающий антиамериканский курс.
Но несколько месяцев спустя, словно бы из ниоткуда, берется некая «демократическая оппозиция», которая вербует массу сторонников, организует переворот и свергает Милошевича. К власти приходят малоизвестные лица, которые выполняют все требования США. Как это получилось?
Деньги? Да, немаловажный аргумент. Но добиться за столь короткий срок такого эффекта при помощи одних только денег невозможно. Рациональное объяснение этому явлению я пока не находил. Пришлось отложить его до лучших времен и вернуться к старой теме 11 сентября.
На территории страны месторождений нефти нет. Потребление тоже не настолько велико, чтобы строить целый комплекс заводов. Откуда же сербы брали нефть и куда продавали нефтепродукты?
И мне снова пришлось обратиться к сухой статистике. Обратиться — и тут же громко и витиевато выругаться. Потому что несколько цифр разом сказали мне больше, чем все мои предыдущие поиски.
Нефть попадает в Европу несколькими путями. И один из них, чуть ли не самый крупный, проходит через Сербию. Более того: здесь встречаются два пути — «трубы» с Ближнего Востока и из каспийского региона. На нефтяной карте Европы Сербия становится одной из узловых точек.
Однако если нефтяная «труба» представляет собой такую ценность для НАТО, зачем же бомбить заводы? В том-то и дело, что сами нефтепроводы пострадали лишь незначительно. Их повреждения можно было быстро восстановить, а на время боевых действий транзит через югославскую территорию и так прекратился.
А вот нефтеперегонные заводы странам НАТО совсем ни к чему. У них и своих хватает. Окончательно убедиться в правоте своих догадок позволил один любопытный документ, который всеми правдами и неправдами мне удалось добыть через знакомых в одной французской газовой компании. Называется он «Энергетическая безопасность государств — членов НАТО» и насчитывает довольно много страниц. Но я ограничусь всего лишь маленьким отрывком.
Для обеспечения энергетической безопасности европейских государств — членов НАТО необходимо проложить новые нефтяные трассы из региона Ближнего и Среднего Востока. Эти трассы должны проходить через территорию Турции, стран Балканского полуострова и Центральную Европу. На всем протяжении трасс необходимо обеспечить стопроцентный экономический и политический контроль.
Вот здесь и зарыта собака — стопроцентный политический и экономический контроль. Сербия, территория которой позарез нужна была строителям «трубы», таких гарантий не давала. Маленькая, но гордая страна пыталась защищать свои национальные интересы, за что в конечном счете и поплатилась. Войска НАТО оказались на ее территории, а президент попал в международную тюрьму. Итак, главными двигателями этой войны были те же силы, которые, похоже, организовали теракты 11 сентября — крупный бизнес, армия и спецслужбы. Похоже, что этих «трех китов» сплачивает нечто большее, чем просто сиюминутная общность интересов…
«Стоп-стоп-стоп, — остановил я себя. — Президент был свергнут в результате восстания, разве нет?» Я начал знакомиться с информацией по этому делу. И чем больше читал, тем больше вопросов возникало у меня.
После войны в Сербии были лишь два общепризнанных политических лидера: действующий президент Милошевич, социалист, и главный оппозиционер Шешель, националист. Оба радикально настроены против Соединенных Штатов. Ситуация, казалось бы, безвыходная — если Милошевич перестает быть президентом, к власти без вариантов приходит Шешель, продолжающий антиамериканский курс.
Но несколько месяцев спустя, словно бы из ниоткуда, берется некая «демократическая оппозиция», которая вербует массу сторонников, организует переворот и свергает Милошевича. К власти приходят малоизвестные лица, которые выполняют все требования США. Как это получилось?
Деньги? Да, немаловажный аргумент. Но добиться за столь короткий срок такого эффекта при помощи одних только денег невозможно. Рациональное объяснение этому явлению я пока не находил. Пришлось отложить его до лучших времен и вернуться к старой теме 11 сентября.
Кому демократии?
Сразу же после 11 сентября в Соединенных Штатах начали происходить достаточно странные перемены. Не то чтобы они были неожиданны — наоборот, вполне предсказуемы. Удивительно то, что никто во всем западном мире не стал обращать на них особого внимания, а тем более изучать и анализировать.
На следующий день после терактов, еще до официального объявления итогов скоропостижного расследования, Джордж Буш заявил буквально следующее:
Я только что провал совещание с моими советниками по вопросам национальной безопасности, в ходе которого наши разведслужбы представили нам последние сводки. На нашу страну были совершены нападения, злоумышленные и смертоносные, и это были не просто акты террора. Это были военные действия. Следовательно, наша страна должна слиться в единой и непоколебимой решимости. Нападение угрожает нашей свободе и демократии. Американский народ должен знать, что враг, с которым нам надлежит выйти на бой, не походит ни на одного из врагов в прошлом. Этот враг таится в тени и не имеет ни малейшего уважения к человеческой жизни. Этот враг избирает своей добычей невинных и доверчивых и. удовлетворившись, снова затаивается. Но он не сможет ускользать от нас бесконечно. Этот враг старается спрятаться, но ему не удастся вечно скрываться. Этот враг думает, что его логова надежны, но они тоже не вечны. Этот враг напал не только на наш народ, но на все народы мира, возлюбившие свободу. Соединенные Штаты используют все имеющиеся в их распоряжении силы, чтобы победить этого врага. Мы снова восстановим мир. Мы будем терпеливы. Мы будем сосредоточены на нашей цели и непоколебимы в нашей решительности. Эта борьба потребует времени и твердости. Но будьте уверены: мы победим. Мы не позволим этому врагу одолеть нас, изменив наш образ жизни и ограничив наши свободы. Сегодня утром я передал в Конгресс просьбу о срочном выделении фондов, которые должны обеспечить нас всем необходимым для того, чтобы оказать помощь жертвам, помочь гражданам Нью-Йорка и Вашингтона подняться после этой трагедии, чтобы защитить нашу национальную безопасность. Я хотел бы поблагодарить членов Конгресса за их единство и за их поддержку. Америка едина. Народы мира, жаждущие свободы, стоят с нами рядом. Эта схватка Добра со Злом будет монументальной, и Добро победит.
Таким образом, в ответ на теракты США собирались развязать целую войну, войну со «Злом» в планетарном масштабе. Кто есть «Зло» — надлежало определять Америке. Не этого ли добивались истинные организаторы событий 11 сентября?
Президент провозгласил борьбу за свободу — и ради этой борьбы свободы граждан США оказались серьезно урезанными. Конгресс (подконтрольный, как мы помним, крупным корпорациям) принимает один за другим несколько «Патриотических законов», в соответствии с которыми права и свободы американцев ограничиваются, а спецслужбам США предоставляются огромные полномочия. Итак, опять все тот же тандем «спецслужбы — корпорации», который постоянно маячит на заднем плане! Я попросил Софи тщательно проанализировать эти акты и сравнить их с порядками, действовавшими в нацистской Германии. Результаты оказались потрясающими: сходства гораздо больше, чем различий! Механизмы тотальной слежки словно напрямую заимствованы у тоталитарного государства.
Но если жизнь граждан стала для спецслужб более «прозрачной», то сами спецслужбы отгородились от общественности непроницаемым занавесом, запретив разглашать любую, даже самую невинную, информацию об их деятельности. То же самое касается и предприятий военно-промышленного комплекса. Фактически в Штатах устанавливается авторитарный полицейский режим, не имеющий с демократией ничего общего!
Одновременно американский Конгресс принимает решение о предоставлении президенту неограниченных полномочий для борьбы с терроризмом и распространения демократии во всем мире. Очевидно, для того чтобы распространять демократию, потребовалось сначала отменить ее у себя дома. Зато можно с гордостью говорить: «Все вам отдаем, даже себе ничего не оставили»…
Если серьезно, посмотрим еще раз: кому выгодно такое развитие событий? Конечно же президенту! Однако он существует не сам по себе, а выполняет требования определенных групп. Что это за группы? Без сомнения, здесь есть интересы и спецслужб, и крупных корпораций, и военно-промышленного комплекса… Но у них у всех должен быть один координирующий центр. Где его искать?
На следующий день после терактов, еще до официального объявления итогов скоропостижного расследования, Джордж Буш заявил буквально следующее:
Я только что провал совещание с моими советниками по вопросам национальной безопасности, в ходе которого наши разведслужбы представили нам последние сводки. На нашу страну были совершены нападения, злоумышленные и смертоносные, и это были не просто акты террора. Это были военные действия. Следовательно, наша страна должна слиться в единой и непоколебимой решимости. Нападение угрожает нашей свободе и демократии. Американский народ должен знать, что враг, с которым нам надлежит выйти на бой, не походит ни на одного из врагов в прошлом. Этот враг таится в тени и не имеет ни малейшего уважения к человеческой жизни. Этот враг избирает своей добычей невинных и доверчивых и. удовлетворившись, снова затаивается. Но он не сможет ускользать от нас бесконечно. Этот враг старается спрятаться, но ему не удастся вечно скрываться. Этот враг думает, что его логова надежны, но они тоже не вечны. Этот враг напал не только на наш народ, но на все народы мира, возлюбившие свободу. Соединенные Штаты используют все имеющиеся в их распоряжении силы, чтобы победить этого врага. Мы снова восстановим мир. Мы будем терпеливы. Мы будем сосредоточены на нашей цели и непоколебимы в нашей решительности. Эта борьба потребует времени и твердости. Но будьте уверены: мы победим. Мы не позволим этому врагу одолеть нас, изменив наш образ жизни и ограничив наши свободы. Сегодня утром я передал в Конгресс просьбу о срочном выделении фондов, которые должны обеспечить нас всем необходимым для того, чтобы оказать помощь жертвам, помочь гражданам Нью-Йорка и Вашингтона подняться после этой трагедии, чтобы защитить нашу национальную безопасность. Я хотел бы поблагодарить членов Конгресса за их единство и за их поддержку. Америка едина. Народы мира, жаждущие свободы, стоят с нами рядом. Эта схватка Добра со Злом будет монументальной, и Добро победит.
Таким образом, в ответ на теракты США собирались развязать целую войну, войну со «Злом» в планетарном масштабе. Кто есть «Зло» — надлежало определять Америке. Не этого ли добивались истинные организаторы событий 11 сентября?
Президент провозгласил борьбу за свободу — и ради этой борьбы свободы граждан США оказались серьезно урезанными. Конгресс (подконтрольный, как мы помним, крупным корпорациям) принимает один за другим несколько «Патриотических законов», в соответствии с которыми права и свободы американцев ограничиваются, а спецслужбам США предоставляются огромные полномочия. Итак, опять все тот же тандем «спецслужбы — корпорации», который постоянно маячит на заднем плане! Я попросил Софи тщательно проанализировать эти акты и сравнить их с порядками, действовавшими в нацистской Германии. Результаты оказались потрясающими: сходства гораздо больше, чем различий! Механизмы тотальной слежки словно напрямую заимствованы у тоталитарного государства.
Но если жизнь граждан стала для спецслужб более «прозрачной», то сами спецслужбы отгородились от общественности непроницаемым занавесом, запретив разглашать любую, даже самую невинную, информацию об их деятельности. То же самое касается и предприятий военно-промышленного комплекса. Фактически в Штатах устанавливается авторитарный полицейский режим, не имеющий с демократией ничего общего!
Одновременно американский Конгресс принимает решение о предоставлении президенту неограниченных полномочий для борьбы с терроризмом и распространения демократии во всем мире. Очевидно, для того чтобы распространять демократию, потребовалось сначала отменить ее у себя дома. Зато можно с гордостью говорить: «Все вам отдаем, даже себе ничего не оставили»…
Если серьезно, посмотрим еще раз: кому выгодно такое развитие событий? Конечно же президенту! Однако он существует не сам по себе, а выполняет требования определенных групп. Что это за группы? Без сомнения, здесь есть интересы и спецслужб, и крупных корпораций, и военно-промышленного комплекса… Но у них у всех должен быть один координирующий центр. Где его искать?
Демократия с маковой соломкой
И я начал копать дальше, изучая нападение на Афганистан. Логично задаться вопросом: почему именно Афганистан? Официальное объяснение — талибы поддерживают бен Ладена, поэтому их надо наказать. Кроме того, они ужасно недемократичны! Если вы, уважаемый читатель, способны поверить в такие доводы, отложите эту книгу. Возьмите с полки сборник детских сказок — он подойдет вам гораздо лучше.
Можно считать установленным тот факт, что бен Ладен с его «Аль Каидой» — агенты ЦРУ. В пособничестве ему можно было бы обвинить любую страну, включая Францию. Действительно, почему Франция принимает столько арабов из Северной Африки? Не иначе, готовит армию террористов. Лувр используется как база для тренировок, в соборе Парижской Богоматери будущие шахиды приносят клятву, а Эйфелеву башню используют для пилотажных тренировок. Отчего бы не ударить по Парижу ракетами?
Да, я ерничаю. Но таким же ерничаньем, если разобраться всерьез, выглядят все заявления официальных лиц США об их кампании против Афганистана. Действительно, военная операция там началась через считанные дни после терактов 11 сентября. Внимание, вопрос: а когда же янки сосредоточили силы для данной операции?
Правильный ответ будет звучать так: в августе 2001 года. В смысле, в августе войска уже начали перебрасываться в Пакистан. Когда же были составлены планы операции — известно очень немногим. До меня дошли сведения, что один из американских генералов в июле 2001 года неофициально хвастал, что в октябре талибы будут стерты в пыль.
И после этого нас еще пытаются убедить, что о событиях 11 сентября никто не знал заранее? Прекратите детский лепет! Одиннадцатое сентября стало лишь командой, нажатием на спусковой крючок пистолета, уже заряженного и поднесенного к виску. Как вы думаете, кто бы мог нажать на курок: тот, к чьему виску поднесен пистолет, или тот, кто его держит?
Так почему же именно Афганистан? Я долго не мог это понять. Страна удивительно бедна природными ископаемыми, никакой нефти и газа там нет и в помине. Население достаточно немногочисленное, экономика исключительно слаба. Позариться, одним словом, совершенно не на что.
И тем не менее янки туда полезли. Зачем?
В поисках более или менее достойных целей я долго рассматривал карту Афганистана. И лишь потом понял, что мне нужно было взять другую карту. Карту мира. Вот он — Афганистан: крохотное пятнышко в центре Южной Азии. Слева от него — враждебный Америке фундаменталистский Иран с огромными запасами газа. Справа — исламский Пакистан, невольный, но ненадежный союзник США, и громада Индии. На севере — молодые азиатские республики, осколки советской империи, слабые политически и экономически, но с огромными запасами нефти, газа и тяжелых металлов.
Где же устроить свою базу для контроля над этой частью Земли, как не в Афганистане, где уже много лет идет гражданская война и найдется масса людей, которые с восторгом встретят приход «демократизаторов»? Вспомним югославский сценарий: сначала НАТО захватывает базу в Косово, чтобы затем контролировать Сербию. Все повторяется в точности.
Но возникает второй вопрос: как американцам удалось так быстро разгромить талибов? Ведь фундаменталисты контролировали 90 % территории страны, пользовались поддержкой населения. А тут — какой-то месяц бомбежек, высадка небольших частей, и все: Афганистан свободен! Конечно, у Штатов были свои союзники, например Северный Альянс, который поддерживала Россия. Но он больше 10 лет топтался на севере и вряд ли мог внести решающий вклад в победу. Так что же случилось?
Американцы, конечно, объясняют все превосходством своей военной машины. В это слабо верится: военная машина хорошенько наложила в штаны во Вьетнаме и с тех пор' кардинально лучше не стала. Многое, конечно, нужно списать на умелую пропаганду: талибы не побеждены до сих пор и продолжают сопротивление партизанскими методами. Но контроль над страной они, в общем и целом, потеряли. Почему это произошло?
Опыта в разгадывании подобных загадок у меня хватало. Поэтому я стал изучать не только то, что было до и во время операции, но и то, что произошло после.
А после поражения талибов Афганистан вновь, как и несколько десятилетий назад, стал одним из мировых центров выращивания опиумного мака. Запрещенный фундаменталистами наркотик расцвел в прямом и переносном смысле, его потоки хлынули в Европу и в Азию. Американцы усердно делают вид, что никакого наркотика не существует. Интересная получается картина! Талибы прищемили наркодилерам хвост, а янки после своей победы полностью развязали им руки. Оставим в стороне, простите за каламбур, моральную сторону этой проблемы и сделаем вывод, который напрашивается сам собой: наркомафия помогала американцам справиться с талибами!
Когда я написал эти строки, их увидел Гена Таманцев, мой коллега по агентству «СофиТ». Прочитал и воскликнул: «Точно! Они это уже делали как-то раз!». Оказалось, в 1943 году, перед высадкой в Сицилии, американцы широко привлекали на свою сторону мафию, практически полностью загнанную в угол при Муссолини. После победы в знак благодарности американцы позволили мафии расцвести таким пышным цветом, что итальянцы до сих пор справиться не могут.
Так что опробованный однажды сценарий, очевидно, повторился еще раз. Союз с наркомафией для США не впервой: точно так же янки действовали в Косово. Но сама по себе наркомафия не смогла бы сломить талибов. Было применено еще какое-то неизвестное средство. Как я ни бился, какие бы каналы сбора информации ни привлекал, никак не мог его вычислить. И потому обратился к следующей войне — иракской. А там загадок и странностей оказалось отнюдь не меньше…
Можно считать установленным тот факт, что бен Ладен с его «Аль Каидой» — агенты ЦРУ. В пособничестве ему можно было бы обвинить любую страну, включая Францию. Действительно, почему Франция принимает столько арабов из Северной Африки? Не иначе, готовит армию террористов. Лувр используется как база для тренировок, в соборе Парижской Богоматери будущие шахиды приносят клятву, а Эйфелеву башню используют для пилотажных тренировок. Отчего бы не ударить по Парижу ракетами?
Да, я ерничаю. Но таким же ерничаньем, если разобраться всерьез, выглядят все заявления официальных лиц США об их кампании против Афганистана. Действительно, военная операция там началась через считанные дни после терактов 11 сентября. Внимание, вопрос: а когда же янки сосредоточили силы для данной операции?
Правильный ответ будет звучать так: в августе 2001 года. В смысле, в августе войска уже начали перебрасываться в Пакистан. Когда же были составлены планы операции — известно очень немногим. До меня дошли сведения, что один из американских генералов в июле 2001 года неофициально хвастал, что в октябре талибы будут стерты в пыль.
И после этого нас еще пытаются убедить, что о событиях 11 сентября никто не знал заранее? Прекратите детский лепет! Одиннадцатое сентября стало лишь командой, нажатием на спусковой крючок пистолета, уже заряженного и поднесенного к виску. Как вы думаете, кто бы мог нажать на курок: тот, к чьему виску поднесен пистолет, или тот, кто его держит?
Так почему же именно Афганистан? Я долго не мог это понять. Страна удивительно бедна природными ископаемыми, никакой нефти и газа там нет и в помине. Население достаточно немногочисленное, экономика исключительно слаба. Позариться, одним словом, совершенно не на что.
И тем не менее янки туда полезли. Зачем?
В поисках более или менее достойных целей я долго рассматривал карту Афганистана. И лишь потом понял, что мне нужно было взять другую карту. Карту мира. Вот он — Афганистан: крохотное пятнышко в центре Южной Азии. Слева от него — враждебный Америке фундаменталистский Иран с огромными запасами газа. Справа — исламский Пакистан, невольный, но ненадежный союзник США, и громада Индии. На севере — молодые азиатские республики, осколки советской империи, слабые политически и экономически, но с огромными запасами нефти, газа и тяжелых металлов.
Где же устроить свою базу для контроля над этой частью Земли, как не в Афганистане, где уже много лет идет гражданская война и найдется масса людей, которые с восторгом встретят приход «демократизаторов»? Вспомним югославский сценарий: сначала НАТО захватывает базу в Косово, чтобы затем контролировать Сербию. Все повторяется в точности.
Но возникает второй вопрос: как американцам удалось так быстро разгромить талибов? Ведь фундаменталисты контролировали 90 % территории страны, пользовались поддержкой населения. А тут — какой-то месяц бомбежек, высадка небольших частей, и все: Афганистан свободен! Конечно, у Штатов были свои союзники, например Северный Альянс, который поддерживала Россия. Но он больше 10 лет топтался на севере и вряд ли мог внести решающий вклад в победу. Так что же случилось?
Американцы, конечно, объясняют все превосходством своей военной машины. В это слабо верится: военная машина хорошенько наложила в штаны во Вьетнаме и с тех пор' кардинально лучше не стала. Многое, конечно, нужно списать на умелую пропаганду: талибы не побеждены до сих пор и продолжают сопротивление партизанскими методами. Но контроль над страной они, в общем и целом, потеряли. Почему это произошло?
Опыта в разгадывании подобных загадок у меня хватало. Поэтому я стал изучать не только то, что было до и во время операции, но и то, что произошло после.
А после поражения талибов Афганистан вновь, как и несколько десятилетий назад, стал одним из мировых центров выращивания опиумного мака. Запрещенный фундаменталистами наркотик расцвел в прямом и переносном смысле, его потоки хлынули в Европу и в Азию. Американцы усердно делают вид, что никакого наркотика не существует. Интересная получается картина! Талибы прищемили наркодилерам хвост, а янки после своей победы полностью развязали им руки. Оставим в стороне, простите за каламбур, моральную сторону этой проблемы и сделаем вывод, который напрашивается сам собой: наркомафия помогала американцам справиться с талибами!
Когда я написал эти строки, их увидел Гена Таманцев, мой коллега по агентству «СофиТ». Прочитал и воскликнул: «Точно! Они это уже делали как-то раз!». Оказалось, в 1943 году, перед высадкой в Сицилии, американцы широко привлекали на свою сторону мафию, практически полностью загнанную в угол при Муссолини. После победы в знак благодарности американцы позволили мафии расцвести таким пышным цветом, что итальянцы до сих пор справиться не могут.
Так что опробованный однажды сценарий, очевидно, повторился еще раз. Союз с наркомафией для США не впервой: точно так же янки действовали в Косово. Но сама по себе наркомафия не смогла бы сломить талибов. Было применено еще какое-то неизвестное средство. Как я ни бился, какие бы каналы сбора информации ни привлекал, никак не мог его вычислить. И потому обратился к следующей войне — иракской. А там загадок и странностей оказалось отнюдь не меньше…
Встреча в кафе
Сбор материалов по иракской войне я поручил Жерару, который давно скучал без дела. Такому лентяю, как он, всегда стоит вручить целый ворох работы и прочитать несколько нотаций. Только тогда от него может быть хоть какой-нибудь толк. При этом за ним надо очень хорошо присматривать, дабы все влетевшие через одно ухо поручения тут же не были благополучно выпущены в другое.
Но на этот раз Жерар превзошел сам себя. Уже на следующий день он пришел ко мне и, сияя, плюхнулся в кресло. Судя по физиономии, ему удалось добыть нечто очень ценное.
Впрочем, я не дал ему долго торжествовать, потребовав выкладывать все, что он нарыл, или выметаться из моего кабинета, где он столь бесцеремонно нарушил важный мыслительный процесс (очередная «стрелялка» в которую я играл, сильно добавила убедительности моим последним словам).
— Я нашел его! — сказал мне Жерар.
— Кого?
— Иракского биолога. Одного из самых главных. Он сейчас живет в Париже; правда, местопребывание свое не очень афиширует. Боится.
Я начинал злиться. Зачем мне какой-то иракский биолог? Он бы еще преподавателя шумерской литературы нашел! Вот если бы это был один из высших офицеров или политических советников Саддама — тогда другое дело.
И тут я сообразил. Ведь поводом для вторжения в Ирак послужила информация о создании Хусейном химического и биологического оружия! Правда, потом оружия не нашли, но янки до сих пор утверждают, что оно надежно спрятано или вывезено в Россию. Кому же, как не главному биологу, знать правду об этой темной истории?
Жерар, внимательно наблюдавший за тем, как меняется выражение моего лица, довольно кивнул:
— Сообразил, наконец, великий мыслитель? В руках этого человека ключ ко всем биологическим тайнам Саддама!
— И что он рассказал тебе?
— Увы, ничего, мой повелитель. — Развел руками Жерар. — Он согласен говорить только с тобой, видя во мне лишь недостойного и нерадивого слугу. Так что не обессудьте, о халиф этого агентства, светоч истины, чьи ноги попирают паркет, придется и вам немного поработать.
На следующий день в одном из парижских кафе состоялась наша встреча. Иракский биолог оказался достаточно пожилым и тучным человеком, который, казалось, весьма неуютно чувствует себя в европейской одежде. Да и мне было бы гораздо легче представить себе его в бурнусе и верхом на верблюде, чем в безупречном костюме за столиком кафе. Впрочем, возможно, араб просто нервничал, опасаясь неведомых мне преследователей.
— Кого вы боитесь? — первым делом спросил я.
— «Аль Каиды», — быстро ответил он. Я чуть не свалился со стула от изумления: такого ответа я явно не ожидал услышать.
— Но почему, боже мой?
— Потому что они хотели выпускать у нас биологическое оружие. А мы не стали это делать.
— Как это произошло?
— Я возглавлял один из крупнейших биологических институтов Ирака. Перед нами стояли две задачи: придумать, как накормить людей и как защититься от всевозможных эпидемий. На разработку биологического оружия, в чем нас потом многократно обвиняли, не было ни времени, ни сил, да и распоряжения такого нам никто не отдавал. Но однажды на нас вышли люди, которые назвались представителями «Аль Каиды». Суть их предложений была проста: бен Ладен снабжает нас специальными установками для производства биологического оружия, а мы начинаем его выпускать. «Аль Каида» брала на себя все материальные расходы — от нас требовались лишь квалифицированные специалисты. Половину полученной продукции Ирак мог оставлять себе, другую половину — отправлять талибам.
— Предложение очень выгодное. Вы согласились?
— Нет, мы отказались. На тот момент в Ираке хватало проблем и без биологического оружия. К тому же мы знали, что как только талибы начнут его использовать, их противники сразу же примутся за поиски производителя и доберутся до Ирака. А Саддам больше всего хотел избежать войны. Посланцы «Аль Каиды» отреагировали на наш отказ большим сожалением. А две недели спустя служба безопасности института нашла небольшой ретранслятор, явно подброшенный кем-то извне.
— Подслушивающее устройство? Передатчик?
— Нет, именно ретранслятор. Прибор, который принимает излучение извне и передает его дальше. Правда, что за излучение это должно было быть, никто так и не смог установить. Во всяком случае, речь шла не о радиоволнах.
— Почему же вы боитесь этих людей?
— После разгрома Ирака я продолжал руководить институтом. Но вскоре ко мне пришли американцы и потребовали, чтобы я признался в существовании биологического оружия, иначе меня включат в список главных преступников. Я отказался, уверенный в своей невиновности. И тогда ко мне пришли те же самые люди из «Аль Каиды», которые несколько лет назад предлагали нам свои установки. Моему удивлению не было предела, но они потребовали от меня того же, что и американцы! По их словам, такое признание вселит в души неверных страх перед «Аль Каидой» и ее возможным возмездием. В случае, если я откажусь, меня обещали попросту убить. С тех пор я стараюсь не попадаться на глаза ни американцам, ни арабам. В Париже, самом арабском городе Европы, мне легче всего не привлекать ничье внимание.
Но на этот раз Жерар превзошел сам себя. Уже на следующий день он пришел ко мне и, сияя, плюхнулся в кресло. Судя по физиономии, ему удалось добыть нечто очень ценное.
Впрочем, я не дал ему долго торжествовать, потребовав выкладывать все, что он нарыл, или выметаться из моего кабинета, где он столь бесцеремонно нарушил важный мыслительный процесс (очередная «стрелялка» в которую я играл, сильно добавила убедительности моим последним словам).
— Я нашел его! — сказал мне Жерар.
— Кого?
— Иракского биолога. Одного из самых главных. Он сейчас живет в Париже; правда, местопребывание свое не очень афиширует. Боится.
Я начинал злиться. Зачем мне какой-то иракский биолог? Он бы еще преподавателя шумерской литературы нашел! Вот если бы это был один из высших офицеров или политических советников Саддама — тогда другое дело.
И тут я сообразил. Ведь поводом для вторжения в Ирак послужила информация о создании Хусейном химического и биологического оружия! Правда, потом оружия не нашли, но янки до сих пор утверждают, что оно надежно спрятано или вывезено в Россию. Кому же, как не главному биологу, знать правду об этой темной истории?
Жерар, внимательно наблюдавший за тем, как меняется выражение моего лица, довольно кивнул:
— Сообразил, наконец, великий мыслитель? В руках этого человека ключ ко всем биологическим тайнам Саддама!
— И что он рассказал тебе?
— Увы, ничего, мой повелитель. — Развел руками Жерар. — Он согласен говорить только с тобой, видя во мне лишь недостойного и нерадивого слугу. Так что не обессудьте, о халиф этого агентства, светоч истины, чьи ноги попирают паркет, придется и вам немного поработать.
На следующий день в одном из парижских кафе состоялась наша встреча. Иракский биолог оказался достаточно пожилым и тучным человеком, который, казалось, весьма неуютно чувствует себя в европейской одежде. Да и мне было бы гораздо легче представить себе его в бурнусе и верхом на верблюде, чем в безупречном костюме за столиком кафе. Впрочем, возможно, араб просто нервничал, опасаясь неведомых мне преследователей.
— Кого вы боитесь? — первым делом спросил я.
— «Аль Каиды», — быстро ответил он. Я чуть не свалился со стула от изумления: такого ответа я явно не ожидал услышать.
— Но почему, боже мой?
— Потому что они хотели выпускать у нас биологическое оружие. А мы не стали это делать.
— Как это произошло?
— Я возглавлял один из крупнейших биологических институтов Ирака. Перед нами стояли две задачи: придумать, как накормить людей и как защититься от всевозможных эпидемий. На разработку биологического оружия, в чем нас потом многократно обвиняли, не было ни времени, ни сил, да и распоряжения такого нам никто не отдавал. Но однажды на нас вышли люди, которые назвались представителями «Аль Каиды». Суть их предложений была проста: бен Ладен снабжает нас специальными установками для производства биологического оружия, а мы начинаем его выпускать. «Аль Каида» брала на себя все материальные расходы — от нас требовались лишь квалифицированные специалисты. Половину полученной продукции Ирак мог оставлять себе, другую половину — отправлять талибам.
— Предложение очень выгодное. Вы согласились?
— Нет, мы отказались. На тот момент в Ираке хватало проблем и без биологического оружия. К тому же мы знали, что как только талибы начнут его использовать, их противники сразу же примутся за поиски производителя и доберутся до Ирака. А Саддам больше всего хотел избежать войны. Посланцы «Аль Каиды» отреагировали на наш отказ большим сожалением. А две недели спустя служба безопасности института нашла небольшой ретранслятор, явно подброшенный кем-то извне.
— Подслушивающее устройство? Передатчик?
— Нет, именно ретранслятор. Прибор, который принимает излучение извне и передает его дальше. Правда, что за излучение это должно было быть, никто так и не смог установить. Во всяком случае, речь шла не о радиоволнах.
— Почему же вы боитесь этих людей?
— После разгрома Ирака я продолжал руководить институтом. Но вскоре ко мне пришли американцы и потребовали, чтобы я признался в существовании биологического оружия, иначе меня включат в список главных преступников. Я отказался, уверенный в своей невиновности. И тогда ко мне пришли те же самые люди из «Аль Каиды», которые несколько лет назад предлагали нам свои установки. Моему удивлению не было предела, но они потребовали от меня того же, что и американцы! По их словам, такое признание вселит в души неверных страх перед «Аль Каидой» и ее возможным возмездием. В случае, если я откажусь, меня обещали попросту убить. С тех пор я стараюсь не попадаться на глаза ни американцам, ни арабам. В Париже, самом арабском городе Европы, мне легче всего не привлекать ничье внимание.