– А остальные? Никогда? – спросил женский голос в зале.
Тимур пожал плечами:
– Не в активный период нашей работы. Я по-прежнему надеюсь, что на Марс смогут перебраться все, кто захочет, не пройдет и полсотни лет. Но наша работа должна закончиться раньше, иначе ее сделает кто-то другой.
– Сколько? – это был Сергей. – Сколько точно человек мы можем отправить?
Тимур вздохнул:
– Исходя из текущего состояния наших финансов, и если мы хотим не просто отправить туда людей, но и послать им вслед грузы по гомановскому маршруту да еще и не прекращать исследования здесь – то… шесть человек.
Вздох пронесся по всему залу. Это явно был не тот ответ, что ожидали люди. Похоже, каждый из них втайне надеялся, что шансы будут хотя бы пятьдесят на пятьдесят, ну или хотя бы один к пяти. Но не один из тридцати.
– А что вы хотели? – Тимур словно оправдывался, что не сумел заработать побольше денег перед открытием компании. – 42 миллиона! Да десять лет назад вам бы в лицо рассмеялись, если бы вы за эти деньги хотя бы монетку попросили на Марс переправить. Еще лет через десять, двадцать, если экологи окончательно не сдуреют и не задерут налоги на подъем еще выше, может, цены и станут разумными. Но сейчас – это все, на что мы можем рассчитывать. Шесть человек и разумный груз. Еще повезло, что они привязали старт регаты к великому противостоянию.
– Что они там сделают, шесть человек! – разочарованно высказался кто-то.
– Вот и я говорю, – поддержал его Тимур. – Значительно лучше, если мы продолжим еще несколько лет, как сейчас, будем наращивать аппаратуру на поверхности, тестировать новые методы. А людей туда отправим лишь тогда, когда станет понятно, по какому пути идти. Хотя бы не в это противостояние. Пусть даже следующее противостояние не будет великим, но зато мы будем готовы лучше, да и цены все равно упадут.
– Медленно. Задержки по времени, на любой чих приходится ждать ответа, ничего своими руками не пощупаешь, данные теряются, приходится их пересылать по сто раз, солнце фонит, а когда Марс в дальней точке, так вообще. Такими темпами там все за нас сделают десять раз. Не стоило и начинать.
– Ну, у нас мозгов побольше, – попробовал приободрить его Тимур.
– А у них – денег, – тут же возразил собеседник. – Надо лететь. Хотя бы шестерым, но надо.
Тимур кивнул. Видно было, что он с самого начала знал, к чему приведет этот разговор. Но должен был попробовать.
Данила сидел достаточно близко от центра зала, где находился Тимур, рядом с экраном, на котором регулярно возникали и меняли друг друга четыре базовые траектории, знакомые Даниле с детства, полета к красной планете.
– Тогда давайте голосовать, – сказал Тимур. – Только вам следует знать, что по медицинским параметрам допуск к полету будет только у половины, даже чуть меньше. Сами понимаете, что даже после послаблений кое-какие проверки остались. И мимо них не пройти. Так что думайте. Вы можете узнать у Маши, допущены ли вы, как до голосования, так и после. Как хотите.
– После, – уверенно сказал сидящий неподалеку от Тимура старик. – Я и так знаю, что мне лететь никуда не светит, и большинство, кто имеет проблемы, тоже об этом знает. Так что после. Это ничего не меняет, ведь правда?
И это была правда.
Проголосовали единогласно. Тимур поднял руку последним, еще раз сокрушенно покачав головой, но, для истории – подняв вверх ладонь. Бесстрастная камера зафиксировала весь процесс. Не просто так – в надежде на то, что когда-нибудь эти записи станут бестселлерами. Хроникой тех, кто сумел изменить целый мир.
Потом, когда уточнили списки потенциально допущенных к полету, снова долго спорили. Данила слегка отвлекся, размышляя над тем, как они умудрились достать конфиденциальные данные его персональной медицинской карты. Такие, каких и он-то никогда не видел. Просто не интересовался своим здоровьем в таких деталях.
Но он был допущен.
В конце концов, Тимур встал, топнул ногой и на время приостановил действие демократии в отдельно взятой компании:
– Делаем так, и это больше не обсуждается. Все, кто хочет полететь, кидают свое имя в корзину. – Тимур тут же подхватил в углу пластиковую корзину для мусора, вытащив из нее пустой пакет из целлюлозы и торжественно водрузив ее на стул в центре зала. – Тасуем, выбираем шестерых. Выбирают те, кто не летит, по одному фантику за раз. Никаких переголосований. Никаких возражений. Если кто-то из шестерки не полетит, по любым причинам, полный повтор с урной, во избежание интриг. А то знаю я вас, ученых, вам только дай волю. И бумажки для голосования брать у меня, класть в корзину тоже у меня на виду. Никаких симпатических чернил, специальных методов сложения бумаги, предварительного подогрева или охлаждения ваших счастливых билетов, никакого сговора с теми, кто будет тащить из корзины. А чтобы у слишком мозговитых не было времени придумать что-нибудь более хитроумное, мы начинаем прямо сейчас.
Данила внутренне согласился с выбором Тимура. С учетом того, сколько умнейших людей со всей планеты здесь собралось, не просто умнейших, но и отчаянно мечтающих попасть на Марс, напридумывать перед голосованием могли все, что угодно. А если дать время, то еще и соорудить пару приборчиков, обеспечивающих правильный выбор.
У него у самого в голове тут же возникла пара идей, как с помощью простейших колоний нанитов обеспечить полное переписывание всех имен в корзине на нужные, а потом, после «правильного» выбора, обратно – чтобы не оставить следов. Два-три дня в мастерской, и он бы вполне сумел претворить эту идею в жизнь. Или…
– А нам как? – спросил кто-то.
Тимур посмотрел на того, кто задал вопрос, и ответил:
– Пишите себя на одной бумажке. Если выпадете шестыми, решите – полетит один или передадите ваше место другому. Если выпадете раньше, займете два места.
Судя по ответу, спрашивал мужчина с женой. Оказывается, тут работали и такие.
Данила встряхнулся. В конце концов, для него сейчас берег Енисея или бункер на Марсе – разница небольшая. После вчерашнего разговора он вполне мог переместиться чуть подальше от Солнца, на планету чуть поменьше. Туда, где выбор, возвращаться в Москву или нет, отпадет сам собой. Он подошел и взял одну бумажку для себя. Написал на ней свое имя, показал подозрительному Тимуру, что написал именно свое, а не чье-то еще, и бросил бумажку в корзину.
Уже отходя назад, он тоже задал вопрос:
– А когда отлет?
– Тут они грамотно подгадали с объявлением, – ответил Тимур. – Следующее противостояние, в конце будущего лета. «Великое» противостояние, идеальный случай, который не стоило упускать. Улетать надо месяца за три до него. Думаю, что с Земли поднимать будут в марте, может, даже в конце февраля, если решат устроить чехарду на орбите. Следующее окно – через два года, не раньше, а вообще – надо уточнить в расписании IPT. Очень грамотно. Как раз, чтобы народ подумал, подкопил денег, заказал билеты, сообразил, что брать с собой в дорогу. Больше полугода на все про все. Полетят все. Это точно. Все только и ждали снятия моратория на наземные изыскания. Теперь на Марсе будет тесно.
– А можно не спать в полете? – задумчиво спросил очередной претендент, бросая бумажку в корзину. – За полгода столько можно успеть!
Тимур сначала проверил, достаточно ли далеко отошел вопрошающий от корзины, прежде чем ответить:
– Можно. Если ты приплатишь сверху еще миллионов двадцать, то можно. За воздух, за еду, ну и за прочие удобства. Если же пожадничаешь, то придется тебе все-таки спать. Хотя ты можешь отказаться лететь и не потеряешь эти полгода. Стоит ли мне считать твое имя недействительным, если мы вытащим его?
Претендент покачал головой. Видимо, это означало, что ради науки он готов и проспать часть своей жизни.
Кто-то из наблюдающих в стороне спросил:
– Когда смогут полететь те, кто не полетит сейчас?
Тимур пожал плечами:
– Вы меня спрашиваете?
После легкой заминки почти оттуда же, откуда донесся вопрос, кто-то другой ответил:
– Август пятидесятого, «великое» противостояние. Потом октябрь пятьдесят второго. Декабрь пятьдесят четвертого. Январь пятьдесят седьмого. Февраль пятьдесят девятого. Апрель шестьдесят первого. Июнь…. Или июль шестьдесят третьего…
– Достаточно, – остановил его Тимур. – Думаю, что либо мы улетим этими волнами, либо полетим уже только в качестве туристов. Продолжим.
Когда очередь к корзине иссякла, Тимур поднял ее, встряхнул, засунул в нее руку, предварительно закатав рукав рубашки, как заядлый картежник, и тщательно перемешал содержимое. После этого вытащил руку, растопырил пальцы и показал во все стороны, что рука абсолютно пустая.
– Ну что же, – сказал он, – если все готовы, то я готов. Начнем…
Глава 3
Глава 4
Тимур пожал плечами:
– Не в активный период нашей работы. Я по-прежнему надеюсь, что на Марс смогут перебраться все, кто захочет, не пройдет и полсотни лет. Но наша работа должна закончиться раньше, иначе ее сделает кто-то другой.
– Сколько? – это был Сергей. – Сколько точно человек мы можем отправить?
Тимур вздохнул:
– Исходя из текущего состояния наших финансов, и если мы хотим не просто отправить туда людей, но и послать им вслед грузы по гомановскому маршруту да еще и не прекращать исследования здесь – то… шесть человек.
Вздох пронесся по всему залу. Это явно был не тот ответ, что ожидали люди. Похоже, каждый из них втайне надеялся, что шансы будут хотя бы пятьдесят на пятьдесят, ну или хотя бы один к пяти. Но не один из тридцати.
– А что вы хотели? – Тимур словно оправдывался, что не сумел заработать побольше денег перед открытием компании. – 42 миллиона! Да десять лет назад вам бы в лицо рассмеялись, если бы вы за эти деньги хотя бы монетку попросили на Марс переправить. Еще лет через десять, двадцать, если экологи окончательно не сдуреют и не задерут налоги на подъем еще выше, может, цены и станут разумными. Но сейчас – это все, на что мы можем рассчитывать. Шесть человек и разумный груз. Еще повезло, что они привязали старт регаты к великому противостоянию.
– Что они там сделают, шесть человек! – разочарованно высказался кто-то.
– Вот и я говорю, – поддержал его Тимур. – Значительно лучше, если мы продолжим еще несколько лет, как сейчас, будем наращивать аппаратуру на поверхности, тестировать новые методы. А людей туда отправим лишь тогда, когда станет понятно, по какому пути идти. Хотя бы не в это противостояние. Пусть даже следующее противостояние не будет великим, но зато мы будем готовы лучше, да и цены все равно упадут.
– Медленно. Задержки по времени, на любой чих приходится ждать ответа, ничего своими руками не пощупаешь, данные теряются, приходится их пересылать по сто раз, солнце фонит, а когда Марс в дальней точке, так вообще. Такими темпами там все за нас сделают десять раз. Не стоило и начинать.
– Ну, у нас мозгов побольше, – попробовал приободрить его Тимур.
– А у них – денег, – тут же возразил собеседник. – Надо лететь. Хотя бы шестерым, но надо.
Тимур кивнул. Видно было, что он с самого начала знал, к чему приведет этот разговор. Но должен был попробовать.
Данила сидел достаточно близко от центра зала, где находился Тимур, рядом с экраном, на котором регулярно возникали и меняли друг друга четыре базовые траектории, знакомые Даниле с детства, полета к красной планете.
– Тогда давайте голосовать, – сказал Тимур. – Только вам следует знать, что по медицинским параметрам допуск к полету будет только у половины, даже чуть меньше. Сами понимаете, что даже после послаблений кое-какие проверки остались. И мимо них не пройти. Так что думайте. Вы можете узнать у Маши, допущены ли вы, как до голосования, так и после. Как хотите.
– После, – уверенно сказал сидящий неподалеку от Тимура старик. – Я и так знаю, что мне лететь никуда не светит, и большинство, кто имеет проблемы, тоже об этом знает. Так что после. Это ничего не меняет, ведь правда?
И это была правда.
Проголосовали единогласно. Тимур поднял руку последним, еще раз сокрушенно покачав головой, но, для истории – подняв вверх ладонь. Бесстрастная камера зафиксировала весь процесс. Не просто так – в надежде на то, что когда-нибудь эти записи станут бестселлерами. Хроникой тех, кто сумел изменить целый мир.
Потом, когда уточнили списки потенциально допущенных к полету, снова долго спорили. Данила слегка отвлекся, размышляя над тем, как они умудрились достать конфиденциальные данные его персональной медицинской карты. Такие, каких и он-то никогда не видел. Просто не интересовался своим здоровьем в таких деталях.
Но он был допущен.
В конце концов, Тимур встал, топнул ногой и на время приостановил действие демократии в отдельно взятой компании:
– Делаем так, и это больше не обсуждается. Все, кто хочет полететь, кидают свое имя в корзину. – Тимур тут же подхватил в углу пластиковую корзину для мусора, вытащив из нее пустой пакет из целлюлозы и торжественно водрузив ее на стул в центре зала. – Тасуем, выбираем шестерых. Выбирают те, кто не летит, по одному фантику за раз. Никаких переголосований. Никаких возражений. Если кто-то из шестерки не полетит, по любым причинам, полный повтор с урной, во избежание интриг. А то знаю я вас, ученых, вам только дай волю. И бумажки для голосования брать у меня, класть в корзину тоже у меня на виду. Никаких симпатических чернил, специальных методов сложения бумаги, предварительного подогрева или охлаждения ваших счастливых билетов, никакого сговора с теми, кто будет тащить из корзины. А чтобы у слишком мозговитых не было времени придумать что-нибудь более хитроумное, мы начинаем прямо сейчас.
Данила внутренне согласился с выбором Тимура. С учетом того, сколько умнейших людей со всей планеты здесь собралось, не просто умнейших, но и отчаянно мечтающих попасть на Марс, напридумывать перед голосованием могли все, что угодно. А если дать время, то еще и соорудить пару приборчиков, обеспечивающих правильный выбор.
У него у самого в голове тут же возникла пара идей, как с помощью простейших колоний нанитов обеспечить полное переписывание всех имен в корзине на нужные, а потом, после «правильного» выбора, обратно – чтобы не оставить следов. Два-три дня в мастерской, и он бы вполне сумел претворить эту идею в жизнь. Или…
– А нам как? – спросил кто-то.
Тимур посмотрел на того, кто задал вопрос, и ответил:
– Пишите себя на одной бумажке. Если выпадете шестыми, решите – полетит один или передадите ваше место другому. Если выпадете раньше, займете два места.
Судя по ответу, спрашивал мужчина с женой. Оказывается, тут работали и такие.
Данила встряхнулся. В конце концов, для него сейчас берег Енисея или бункер на Марсе – разница небольшая. После вчерашнего разговора он вполне мог переместиться чуть подальше от Солнца, на планету чуть поменьше. Туда, где выбор, возвращаться в Москву или нет, отпадет сам собой. Он подошел и взял одну бумажку для себя. Написал на ней свое имя, показал подозрительному Тимуру, что написал именно свое, а не чье-то еще, и бросил бумажку в корзину.
Уже отходя назад, он тоже задал вопрос:
– А когда отлет?
– Тут они грамотно подгадали с объявлением, – ответил Тимур. – Следующее противостояние, в конце будущего лета. «Великое» противостояние, идеальный случай, который не стоило упускать. Улетать надо месяца за три до него. Думаю, что с Земли поднимать будут в марте, может, даже в конце февраля, если решат устроить чехарду на орбите. Следующее окно – через два года, не раньше, а вообще – надо уточнить в расписании IPT. Очень грамотно. Как раз, чтобы народ подумал, подкопил денег, заказал билеты, сообразил, что брать с собой в дорогу. Больше полугода на все про все. Полетят все. Это точно. Все только и ждали снятия моратория на наземные изыскания. Теперь на Марсе будет тесно.
– А можно не спать в полете? – задумчиво спросил очередной претендент, бросая бумажку в корзину. – За полгода столько можно успеть!
Тимур сначала проверил, достаточно ли далеко отошел вопрошающий от корзины, прежде чем ответить:
– Можно. Если ты приплатишь сверху еще миллионов двадцать, то можно. За воздух, за еду, ну и за прочие удобства. Если же пожадничаешь, то придется тебе все-таки спать. Хотя ты можешь отказаться лететь и не потеряешь эти полгода. Стоит ли мне считать твое имя недействительным, если мы вытащим его?
Претендент покачал головой. Видимо, это означало, что ради науки он готов и проспать часть своей жизни.
Кто-то из наблюдающих в стороне спросил:
– Когда смогут полететь те, кто не полетит сейчас?
Тимур пожал плечами:
– Вы меня спрашиваете?
После легкой заминки почти оттуда же, откуда донесся вопрос, кто-то другой ответил:
– Август пятидесятого, «великое» противостояние. Потом октябрь пятьдесят второго. Декабрь пятьдесят четвертого. Январь пятьдесят седьмого. Февраль пятьдесят девятого. Апрель шестьдесят первого. Июнь…. Или июль шестьдесят третьего…
– Достаточно, – остановил его Тимур. – Думаю, что либо мы улетим этими волнами, либо полетим уже только в качестве туристов. Продолжим.
Когда очередь к корзине иссякла, Тимур поднял ее, встряхнул, засунул в нее руку, предварительно закатав рукав рубашки, как заядлый картежник, и тщательно перемешал содержимое. После этого вытащил руку, растопырил пальцы и показал во все стороны, что рука абсолютно пустая.
– Ну что же, – сказал он, – если все готовы, то я готов. Начнем…
Глава 3
Т: минус 16. 2050 год н. э. Пробужденный
Монополия – великая вещь. Она позволяла АйПиТи подрезать по семь миллионов евро за каждого пассажира. И никаких тебе билетов с открытой датой, бренди после взлета и красивых стюардесс, разносящих теплые булочки и влажные полотенца. Идеальный бизнес, пусть АйПиТи и постоянно жаловалась на высокие налоги, якобы полностью съедающие те крохи прибыли, на которые надеялась компания.
До этого шаттла АйПиТи зарабатывала в основном на перевозке грузов, но времена меняются. Их ближайший конкурент, Speed InterPlanet Delivery (SIPD, мало кто верил, но на 100 % дочка DHL), пока только обещала устроить переворот на рынке внутрисистемных перевозок, но к раздаче первых пряников она явно опаздывала.
Перед отлетом их шаттла ЭсАйПиДи намекала, что скоро все будут пользоваться только ее кораблями и скоростная доставка по сложной траектории, уходящей аж за орбиту Венеры, «в корне поменяет отношение к расстояниям внутри Солнечной системы». Но у них по-прежнему не хватало пары ключевых материалов, да двигателей нужной мощности. Пока – все летели по старинке.
Данила просыпался очень тяжело. Ему было больно, тело ломило, и одновременно мозг создавал кошмары, один за другим, без перерыва. Такие сильные, что, даже чувствуя, что просыпается, он не мог от них отключиться, перестать их развивать, продумывать, углублять. Они казались до такой степени кошмарно-правдоподобными, что Данила продолжал их осмысливать, уже полностью проснувшись. По инерции – даже придумывать сюжет дальше, в полном сознании, словно представлять себе, чем бы мог закончиться интересный фильм, который не удалось досмотреть. И вряд ли уже удастся.
Семейной паре повезло. Они летели в соседних с ним камерах, он это знал. А вот ему повезло меньше – его реально чуть ли не растерзали, когда неожиданно из корзины достали именно его бумажку. От пристойного поведения ученых, казалось, не осталось и следа. Хорошо хоть, что он не такой. Он мог держать свой темперамент в узде. Больше всего Данилу расстроили подозрения его, пусть и заочного, учителя, который при всех предположил, что Данила успел смастерить нанитов, вытянувших его имя наверх корзины.
Бред, но лишь заявление тянувшего о том, что он достал бумажку с самого дна, и твердая позиция Тимура – «временный мораторий на демократию и плюрализм мнений» спасли новичка. А то бы могло дойти и до рукоприкладства.
В этом недостаток непрофессионалов. Все они были учеными, великолепными учеными, но никто из них и близко не проходил курсов по психологическому сближению, толерантности в замкнутых коллективах, умению подавлять свои желания в угоду узкому сообществу.
Ему пришлось. Собственно, им шестерым пришлось потренироваться много в чем таком же странном, чтобы оставшиеся на Земле спокойно, относительно спокойно смогли выпустить их на орбиту. И дальше.
И теперь у него, у новичка, был специальный мешочек. Его доверили именно ему как самому молодому члену команды, как самому недавно влившемуся в коллектив. Но он-то знал, что мешочек отдали именно ему как извинение за тот скандал у корзины.
В мешочке не было ничего особенного – полкило маленьких талисманов. Перо, янтарь с комариком, крохотный изумруд, малахитовый шарик с ноготь величиной и еще сто семьдесят предметов, по одному от каждого, кто не полетел. Кто надеялся, что все же полетит, чуть позже, и просто посылал вперед разведчика, свой талисман.
Мешочек был полупрозрачный, поэтому талисманы легко можно было разглядеть. Этим Данила и занимался большую часть времени, пока на орбите они ждали подтверждения готовности шаттла, а потом – когда их, наконец, погрузят в сон. Иногда Данила встряхивал мешок, и к его стенке попадали новые талисманы. Как гадальные кости. Можно предположить, что будет дальше, можно загадать желание. Если уметь, наверное, можно предсказать судьбу.
Ну – или то, что ждет тебя через минуту.
Он так и уснул, держа этот мешочек в руках, – не та вещь, которую можно доверить багажному отделению.
Поэтому, как только кабина открылась, Данила поднялся и встряхнул мешочек. Еще даже не осознавая, что делает. Он просто повторил последнее движение, которое запомнил перед сном. Встряхнул и взглянул сквозь просвечивающую ткань.
Наткнулся на шарик янтаря с крохотным комариком внутри. Насекомое в западне. Что ж, аналогия была полная. Но теперь он из этой западни хотел бы выбраться.
Камеры здесь были тесные и стояли близко друг к другу. Он поднялся одним из первых и сразу стал одеваться. Не из-за чувства защищенности, которое давала одежда, но лишь потому, что знал – через минуту здесь будет сутолока, и лучше воспользоваться ситуацией, чтобы успеть одеться и выйти из спального отсека.
Шаттл вез полторы сотни пассажиров. Огромное число, даже по нынешним временам. Отличный заработок для IPT. И минимум комфорта. Если уж вы летите по гомановскому маршруту, то это явно эконом-класс.
Но, даже одеваясь, он продолжал прокручивать в голове приснившийся ему кошмар. И даже придумал, как выбраться из той западни, в которую в нем попал.
Динамики заговорили тихо, а качество звука было такое, что сначала Даниле показалось, будто кто-то просто вещает с потолка. Лишь определив, что звук идет сразу из нескольких мест, он понял, что это всего лишь трансляция по корабельному радио.
– Уважаемые пассажиры, до прибытия на стационарную орбиту Марса, отведенную для кораблей нашей компании, остается два дня, немногим более сорока земных часов. В соответствии с правилами техники безопасности мы должны разбудить вас до прибытия и провести ряд необходимых реабилитационных мероприятий.
Однако сейчас нам хотелось бы обратить внимание всех проснувшихся на зрелище, которое открывается по левому борту. Оно выведено на мониторы всех палуб.
Только после этой фразы Данила понял, что говорил живой человек, а не автомат. Он огляделся, увидел на стене большой экран и подошел. Сначала он даже не понял, что именно видит. Сначала он просто смотрел на космос, на звезды, множество звезд, совершенно незнакомых, выглядевших на этом мониторе совершенно иначе, чем из любой точки Земли. Даже с орбиты они выглядели по-другому, а он провел много времени перед отбытием, следя за звездным небом.
Но ему показывали не звезды. В центре экрана было что-то еще, бесформенный объект, лишенный хоть какой-нибудь привязки к чему-то знакомому, настолько, что сложно было сообразить, что именно он видит.
Затем Данила разглядел кусок порванной обшивки. Еще один. Контейнер, развалившийся на несколько частей, которые так и плавали рядом друг с другом. И только потом догадался, что огромное неподвижно застывшее облако – это замерзшие кристаллы льда, водяного, может быть, и какой-то другой жидкости из разрушенных систем корабля. Сейчас он подсвечивался светом Солнца, сиял, и вся картина погибшего корабля была где-то даже красива, если не думать о том, что именно здесь произошло.
– Это один из первых грузовых шаттлов нашей компании. Потерпел аварию пятнадцать лет назад. Весь экипаж был спасен. Нам далеко не каждый раз удается пролететь рядом с местом этой аварии. Но когда мы пролетаем, то всегда стараемся показать пассажирам этот корабль. Космос полон опасностей, поэтому нам бы хотелось в соответствии с правилами гильдии системных перевозчиков ознакомить вас с основными аспектами техники безопасности, которые следует помнить, находясь на нашем корабле. Слабая искусственная гравитация, которую может предоставить наш корабль, не позволяет…
С этого момента Данила не слушал. С правилами он знакомился уже два раза, сначала – когда подписывал контракт на перевозку, а потом – когда их только начали загружать в капсулы сна, но еще не усыпили. Так что теперь ему хотелось побыстрее добраться до «библиотеки», чтобы успеть занять там место. Это место было скорее компьютерным залом, рассчитанным максимум на двадцать посетителей. Он боялся, что желающих туда попасть будет значительно больше.
Данила пожал плечами. Какого-то явного объяснения этой «кости» он дать не мог и не очень хотел рассматривать соседние, раз уж взгляд его зацепился именно на жемчуге.
Он подключился к дисплею и быстро скачал себе все новости, накопившиеся за время его сна, и почту с Земли. Пусть он и успел сюда раньше многих, но не стоило задерживать остальных. А сообщать что-то обратно в компанию пока еще было рано – уж у него-то точно никаких новостей не было.
Их группе, купившей билеты вместе, с одного банковского счета, от имени одной компании, им шестерым выделили шесть коек одна рядом с другой. Лишь место для сна, не отделенное от прохода. Откидывающиеся полки, по три в высоту. Три с одной части ниши, три с другой. Почти там же, где располагались капсулы, сейчас уже спрятанные, задрапированные стенами.
Лишь только скачав данные, Данила сразу отправился к этому месту. В принципе, здесь больше и негде было спокойно разместиться. Да и вообще, Данила любил поваляться, когда думал или читал. Физические нагрузки следующие два дня явно предполагали некое расписание, и просто так к тренажерам было не подобраться.
Пока ему хватало и силового костюма, в который он оделся сразу по пробуждении.
Ему пришлось снова пройти мимо того коридора, где он еще недавно проснулся. Данила невольно задумался о том, что перевозчику придется бросить все эти дорогущие капсулы прямо здесь, на орбите Марса. Скорее всего – просто выбросить. Потому что тащить их обратно к Земле – затраты несоразмерные даже с их стоимостью. А в обратную дорогу сейчас вряд ли найдется слишком много пассажиров.
Когда придет время и этих пассажиров станет достаточно, капсулы просто устареют. Поэтому Данила, если бы он был на месте боссов из IPT, просто бы их утилизировал, прямо сразу.
Многие не вернутся. Тимур был прав – для многих это было дорогой в один конец. Слишком уж значительную работу предстояло провернуть. И слишком уж дорогим был обратный билет.
До этого шаттла АйПиТи зарабатывала в основном на перевозке грузов, но времена меняются. Их ближайший конкурент, Speed InterPlanet Delivery (SIPD, мало кто верил, но на 100 % дочка DHL), пока только обещала устроить переворот на рынке внутрисистемных перевозок, но к раздаче первых пряников она явно опаздывала.
Перед отлетом их шаттла ЭсАйПиДи намекала, что скоро все будут пользоваться только ее кораблями и скоростная доставка по сложной траектории, уходящей аж за орбиту Венеры, «в корне поменяет отношение к расстояниям внутри Солнечной системы». Но у них по-прежнему не хватало пары ключевых материалов, да двигателей нужной мощности. Пока – все летели по старинке.
Данила просыпался очень тяжело. Ему было больно, тело ломило, и одновременно мозг создавал кошмары, один за другим, без перерыва. Такие сильные, что, даже чувствуя, что просыпается, он не мог от них отключиться, перестать их развивать, продумывать, углублять. Они казались до такой степени кошмарно-правдоподобными, что Данила продолжал их осмысливать, уже полностью проснувшись. По инерции – даже придумывать сюжет дальше, в полном сознании, словно представлять себе, чем бы мог закончиться интересный фильм, который не удалось досмотреть. И вряд ли уже удастся.
Семейной паре повезло. Они летели в соседних с ним камерах, он это знал. А вот ему повезло меньше – его реально чуть ли не растерзали, когда неожиданно из корзины достали именно его бумажку. От пристойного поведения ученых, казалось, не осталось и следа. Хорошо хоть, что он не такой. Он мог держать свой темперамент в узде. Больше всего Данилу расстроили подозрения его, пусть и заочного, учителя, который при всех предположил, что Данила успел смастерить нанитов, вытянувших его имя наверх корзины.
Бред, но лишь заявление тянувшего о том, что он достал бумажку с самого дна, и твердая позиция Тимура – «временный мораторий на демократию и плюрализм мнений» спасли новичка. А то бы могло дойти и до рукоприкладства.
В этом недостаток непрофессионалов. Все они были учеными, великолепными учеными, но никто из них и близко не проходил курсов по психологическому сближению, толерантности в замкнутых коллективах, умению подавлять свои желания в угоду узкому сообществу.
Ему пришлось. Собственно, им шестерым пришлось потренироваться много в чем таком же странном, чтобы оставшиеся на Земле спокойно, относительно спокойно смогли выпустить их на орбиту. И дальше.
И теперь у него, у новичка, был специальный мешочек. Его доверили именно ему как самому молодому члену команды, как самому недавно влившемуся в коллектив. Но он-то знал, что мешочек отдали именно ему как извинение за тот скандал у корзины.
В мешочке не было ничего особенного – полкило маленьких талисманов. Перо, янтарь с комариком, крохотный изумруд, малахитовый шарик с ноготь величиной и еще сто семьдесят предметов, по одному от каждого, кто не полетел. Кто надеялся, что все же полетит, чуть позже, и просто посылал вперед разведчика, свой талисман.
Мешочек был полупрозрачный, поэтому талисманы легко можно было разглядеть. Этим Данила и занимался большую часть времени, пока на орбите они ждали подтверждения готовности шаттла, а потом – когда их, наконец, погрузят в сон. Иногда Данила встряхивал мешок, и к его стенке попадали новые талисманы. Как гадальные кости. Можно предположить, что будет дальше, можно загадать желание. Если уметь, наверное, можно предсказать судьбу.
Ну – или то, что ждет тебя через минуту.
Он так и уснул, держа этот мешочек в руках, – не та вещь, которую можно доверить багажному отделению.
Поэтому, как только кабина открылась, Данила поднялся и встряхнул мешочек. Еще даже не осознавая, что делает. Он просто повторил последнее движение, которое запомнил перед сном. Встряхнул и взглянул сквозь просвечивающую ткань.
Наткнулся на шарик янтаря с крохотным комариком внутри. Насекомое в западне. Что ж, аналогия была полная. Но теперь он из этой западни хотел бы выбраться.
Камеры здесь были тесные и стояли близко друг к другу. Он поднялся одним из первых и сразу стал одеваться. Не из-за чувства защищенности, которое давала одежда, но лишь потому, что знал – через минуту здесь будет сутолока, и лучше воспользоваться ситуацией, чтобы успеть одеться и выйти из спального отсека.
Шаттл вез полторы сотни пассажиров. Огромное число, даже по нынешним временам. Отличный заработок для IPT. И минимум комфорта. Если уж вы летите по гомановскому маршруту, то это явно эконом-класс.
Но, даже одеваясь, он продолжал прокручивать в голове приснившийся ему кошмар. И даже придумал, как выбраться из той западни, в которую в нем попал.
Динамики заговорили тихо, а качество звука было такое, что сначала Даниле показалось, будто кто-то просто вещает с потолка. Лишь определив, что звук идет сразу из нескольких мест, он понял, что это всего лишь трансляция по корабельному радио.
– Уважаемые пассажиры, до прибытия на стационарную орбиту Марса, отведенную для кораблей нашей компании, остается два дня, немногим более сорока земных часов. В соответствии с правилами техники безопасности мы должны разбудить вас до прибытия и провести ряд необходимых реабилитационных мероприятий.
Однако сейчас нам хотелось бы обратить внимание всех проснувшихся на зрелище, которое открывается по левому борту. Оно выведено на мониторы всех палуб.
Только после этой фразы Данила понял, что говорил живой человек, а не автомат. Он огляделся, увидел на стене большой экран и подошел. Сначала он даже не понял, что именно видит. Сначала он просто смотрел на космос, на звезды, множество звезд, совершенно незнакомых, выглядевших на этом мониторе совершенно иначе, чем из любой точки Земли. Даже с орбиты они выглядели по-другому, а он провел много времени перед отбытием, следя за звездным небом.
Но ему показывали не звезды. В центре экрана было что-то еще, бесформенный объект, лишенный хоть какой-нибудь привязки к чему-то знакомому, настолько, что сложно было сообразить, что именно он видит.
Затем Данила разглядел кусок порванной обшивки. Еще один. Контейнер, развалившийся на несколько частей, которые так и плавали рядом друг с другом. И только потом догадался, что огромное неподвижно застывшее облако – это замерзшие кристаллы льда, водяного, может быть, и какой-то другой жидкости из разрушенных систем корабля. Сейчас он подсвечивался светом Солнца, сиял, и вся картина погибшего корабля была где-то даже красива, если не думать о том, что именно здесь произошло.
– Это один из первых грузовых шаттлов нашей компании. Потерпел аварию пятнадцать лет назад. Весь экипаж был спасен. Нам далеко не каждый раз удается пролететь рядом с местом этой аварии. Но когда мы пролетаем, то всегда стараемся показать пассажирам этот корабль. Космос полон опасностей, поэтому нам бы хотелось в соответствии с правилами гильдии системных перевозчиков ознакомить вас с основными аспектами техники безопасности, которые следует помнить, находясь на нашем корабле. Слабая искусственная гравитация, которую может предоставить наш корабль, не позволяет…
С этого момента Данила не слушал. С правилами он знакомился уже два раза, сначала – когда подписывал контракт на перевозку, а потом – когда их только начали загружать в капсулы сна, но еще не усыпили. Так что теперь ему хотелось побыстрее добраться до «библиотеки», чтобы успеть занять там место. Это место было скорее компьютерным залом, рассчитанным максимум на двадцать посетителей. Он боялся, что желающих туда попасть будет значительно больше.
* * *
Данила посмотрел на мерцающий полупрозрачный монитор, но, прежде чем начать работу, снова встряхнул мешочек с талисманами. На этот раз ему на глаза попалась бусинка, крохотная бусинка из жемчуга, наверное, настоящего. Чуть розоватая в том освещении, что давал монитор.Данила пожал плечами. Какого-то явного объяснения этой «кости» он дать не мог и не очень хотел рассматривать соседние, раз уж взгляд его зацепился именно на жемчуге.
Он подключился к дисплею и быстро скачал себе все новости, накопившиеся за время его сна, и почту с Земли. Пусть он и успел сюда раньше многих, но не стоило задерживать остальных. А сообщать что-то обратно в компанию пока еще было рано – уж у него-то точно никаких новостей не было.
Их группе, купившей билеты вместе, с одного банковского счета, от имени одной компании, им шестерым выделили шесть коек одна рядом с другой. Лишь место для сна, не отделенное от прохода. Откидывающиеся полки, по три в высоту. Три с одной части ниши, три с другой. Почти там же, где располагались капсулы, сейчас уже спрятанные, задрапированные стенами.
Лишь только скачав данные, Данила сразу отправился к этому месту. В принципе, здесь больше и негде было спокойно разместиться. Да и вообще, Данила любил поваляться, когда думал или читал. Физические нагрузки следующие два дня явно предполагали некое расписание, и просто так к тренажерам было не подобраться.
Пока ему хватало и силового костюма, в который он оделся сразу по пробуждении.
Ему пришлось снова пройти мимо того коридора, где он еще недавно проснулся. Данила невольно задумался о том, что перевозчику придется бросить все эти дорогущие капсулы прямо здесь, на орбите Марса. Скорее всего – просто выбросить. Потому что тащить их обратно к Земле – затраты несоразмерные даже с их стоимостью. А в обратную дорогу сейчас вряд ли найдется слишком много пассажиров.
Когда придет время и этих пассажиров станет достаточно, капсулы просто устареют. Поэтому Данила, если бы он был на месте боссов из IPT, просто бы их утилизировал, прямо сразу.
Многие не вернутся. Тимур был прав – для многих это было дорогой в один конец. Слишком уж значительную работу предстояло провернуть. И слишком уж дорогим был обратный билет.
Глава 4
Т: минус 16. 2050 год н. э. Шесть
Паре повезло. Возможно, повезло и Даниле – он был еще достаточно молод, чтобы успеть колонизировать Марс и каким-то образом найти себе подругу. То ли вернуться на Землю героем, то ли подыскать себе кого-нибудь прямо на коричневой планете. Кто знает, какие красавицы начнут сюда прилетать, как только Марс покроется лесами.
Пока же среди пассажиров явно преобладали мужчины. Женщин было очень мало, и одна – в их команде. Паре повезло. Они вытянули свой счастливый билет, и им даже не пришлось для этого расставаться.
– Успел пробиться? – спросил Григорий, их формальный и неформальный лидер. Официальный «руководитель экспедиции», как в старые добрые времена, времена геологов и первопроходцев.
– Ага, – подтвердил Данила, бросил свою персоналку на койку, включил, чтобы активировать внешние порты. – Копируйте.
– Отлично, – сказал Григорий. Вообще-то все звали его Грег, так сложилось исторически. Он был такой худой, поджарый, высокий. Имя Грег ему шло.
Пока же среди пассажиров явно преобладали мужчины. Женщин было очень мало, и одна – в их команде. Паре повезло. Они вытянули свой счастливый билет, и им даже не пришлось для этого расставаться.
– Успел пробиться? – спросил Григорий, их формальный и неформальный лидер. Официальный «руководитель экспедиции», как в старые добрые времена, времена геологов и первопроходцев.
– Ага, – подтвердил Данила, бросил свою персоналку на койку, включил, чтобы активировать внешние порты. – Копируйте.
– Отлично, – сказал Григорий. Вообще-то все звали его Грег, так сложилось исторически. Он был такой худой, поджарый, высокий. Имя Грег ему шло.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента