Каттнер Генри. Планета - шахматная доска

   Дю Броз уже закончил раскладывать карточки и теперь сидел, машинально играя ими.
   - А как нам представить эту задачу шефу?
   - Он не должен сознавать ее значения. Мне кажется, его лучше всего утаить от него, принизить в его глазах. И не показывать ему уравнение. Он слишком хороший ученый со слишком обширными знаниями, чтобы взваливать на него такое. Если он возьмется решать его самостоятельно... а все указывает на то, что уравнение обладает своеобразным воздействием... Нет, нужно собирать всю связанную с делом информацию, убеждаться, что она не опасна и только тогда передавать шефу. А это значит, что нас ждет та еще работенка.
   - Но можем ли мы действовать таким образом? Разве нет опасности настолько принизить важность, что...
   - Мы должны точно установить, почему специалисты, пытающиеся решить уравнение, сходят с ума, - ответил Пелл. - А шеф должен найти того, кто может его решить.
   Он встал.
   - Для начала хватит. На сегодня закончим. - Пелл сгреб бумаги в ящик стола и проделал привычные манипуляции. Вокруг стола появился купол холодного белого света.
   - Стоит ли полагаться на силовые поля, если бомбы противника могут проникать сквозь них, - заметил Дю Броз.
   - Я еще настроил взрыватель, - ответил Пелл. - Да и кому придет в голову красть это уравнение? У противника оно и так уже есть. - Он вошел в смотровую, Дю Броз последовал за ним. Парень по-прежнему лежал на кушетке и спал спокойно, глаза его были закрыты, дыхание спокойно.
   - Кто это? - спросил Дю Броз.
   - Его зовут Билли Ван Несс. Типичный случай - один из той пачки, которую ты разбирал - запоздалое взросление. Возраст двадцать два года, резкие физические и психические изменения начались два месяца назад. Единственной общей чертой является то, что все эти больные родились в радиусе трех километров от Осечки.
   - Излучение повредило гены родителей? - Дю Броз вспомнил серебристый потрескавшийся купол на склоне холма.
   - Возможно.
   - Противник?
   - Если даже так, то это оружие почти не подействовало - в общей сложности всего сорок случаев. Странно, еще два месяца назад все они были идеально нормальны, ну, может, не считая запоздалого взросления. Когда они вошли в период созревания, произошли какие-то странные физиологические сдвиги. Деформация неба... но более интересны психические перемены. Они никогда не открывают глаз - довольно характерный симптом. Ты узнаешь его?
   - Разумеется.
   - Но...
   - Минуточку, - прервал его Дю Броз. - Этот парень видит. Он обошел стул, стоявший на его пути.
   - Это они умеют, - усмехнулся Пелл. - Похоже на внечувственное восприятие. Когда они ходят, - а ходят они редко, - то никогда ни на что не натыкаются, и никогда не идут по прямой линии. Всегда каким-то сложным зигзагом, словно обходят не только объекты, которые существуют на самом деле, но и такие, которых нет.
   - Вестибулярные нарушения?
   - Нет, равновесие они сохраняют. Просто они ходят так, словно пересекают комнату, полную яиц. Кстати, что так возбудило этого парня?
   Дю Броз высказал несколько предположений.
   - Это необычно, - заметил Пелл. - Вдалеке от Осечки они редко проявляют активность. Осечка, похоже, возбуждает их, и тогда они издают этот странный клекот. Гадко звучит, правда?
   - У тебя уже есть диагноз, Сет? Пелл покачал головой.
   - Если все прочее не поможет, я собираюсь провести зондирование памяти. Может, мне удастся вернуть разум этого парня в его нормальное прошлое. Ну ладно, оставим эти карточки. - Он бросил их на стол и позвонил своему помощнику. - Билли пусть останется на эту ночь в изоляторе. Возьми плащ, Бен. Мы уходим.
   - А какое оборудование... Пелл рассмеялся.
   - Оно нам ни к чему. На несколько часов мы станем любопытными экстравертами. Я вижу, у тебя тяжелый случай гипертонии, Крепкий Сон ее не излечит. Если бы я велел тебе принять "Глупого Джека", ты сделал бы это, но по-прежнему испытывал бы подсознательное беспокойство. А так ты сможешь расслабиться, потому что я твой начальник, и ответственность ложится на меня.
   - Но... послушай, Сет...
   - Сегодня вечером тебя ждет тяжелое испытание, - прервал его Пелл. А завтра мы оба спятим.
   Только вертолет мог приземлиться в этой самой высокой части Скалистых Гор. Вершина ввинчивалась в небо, в разреженной атмосфере ярко светили даже слабые звезды. Полоса Млечного Пути уходила к восточному горизонту, в направлении Вайомиига; челюсти Дю Броза судорожно сжимались от пронизывающего, холодного ветра. Потом силовое поле вновь поднялось, закрыв небо застывшим куполом тихо потрескивающего света.
   Под силовым полем дом напоминал высокогорную базу, крутые скаты крыши были обязательны в местах, где глубина снега измеряется метрами. Сейчас снега не было, и под ногами Дю Броза хрустела голая земля. Они с Пеллом подошли к крыльцу и вскоре уже стояли в огромной комнате, спроектированной, по-видимому, дальтоником. В ней словно смешались сразу несколько интерьеров: под старым гобеленом стояла софа эпохи Людовика XIV, а обтекаемая "Птица в пространстве" Брынкуша "Брынкуш (Бранкузи) Константин (1876-1957) - румынский скульптор, один из пионеров абстракционизма в европейской скульптуре. Здесь имеется в виду одна из работ его скульптурной серии, начатой в 1910 году." присела на мраморный викторианский пьедестал. Восточные ковры резко контрастировали с медвежьими шкурами, разостланными на полу, и головами охотничьих трофеев на стене. Одну стену комнаты целиком занимал сегментный проекционный экран, под ним стояла аппаратура Сказочной Страны и пульт управления, один из самых сложных, какие приходилось видеть Дю Брозу.
   - Интересно, это сам Пастор обставлял эту квартиру? - негромко спросил Дю Броз.
   - Разумеется, - произнес голос за его спиной. - Точно так, как давно хотел. Некоторых это ужасает. Вы нормально сели? Восходящие потоки здесь довольно коварны.
   - Мы справились, - ответил Пелл. Дю Броз разглядывал похожего на гнома человечка со сморщенным лицом Щелкунчика. Доктор Эмиль Пастор тоже смотрел на него сквозь толстые стекла очков.
   - Ах, это вы, - воскликнул он. - Я забыл вашу фамилию...
   - Дю Броз. Бен Дю Броз. Мы встречались с доктором Пастором в санатории, он изучал пациента номер Эм-двести четыре. Того, который левитирует.
   - Левитирует! - фыркнул Пастор, надув щеки. - Вы не знаете даже половины всего. Я уже разобрался, над каким членом уравнения он работал. Нечто великолепное, чистая символическая логика с одним исключением. Точнее, с двумя. Если вы полностью нейтрализуете гравитацию, центробежная сила выбросит вас по касательной в космос. Верно? Но Эм-двести четвертый просто висит в воздухе. Согласно его расчетам, проведенным на основании этого уравнения, это теоретически возможно. Достаточно только подставить произвольные значения орбитальной скорости Земли и силы, необходимой для выведения тела за пределы гравитационного воздействия Земли.
   - Произвольные значения? - переспросил Дю Броз.
   - Разумеется. На самом же деле это постоянные. Величина первой составляет одиннадцать и шесть километра в секунду, а второй - шесть миллионов килограммометров. Уравнение утверждает, что достаточно удалиться всего на десять километров от Земли, чтобы освободиться от гравитации, и тогда первую постоянную можно игнорировать. Она становится нулевой. Земля вовсе не вращается.
   - Что? - остолбенел Пелл. Пастор махнул рукой.
   - Знаю-знаю, Эм-двести четвертый безумен. Но его безумие основано на чем-то. Он считает, что может левитировать, поскольку Земля не вращается. И левитирует. А Земля все-таки вертится!
   - А что с этими десятью километрами? - спросил ассистент. Энергия... Пастор кивнул.
   - И это тоже. Чтобы соблюсти подобным образом равновесие сил антигравитацию - нужно непрерывно расходовать энергию. Если конечно, не имеешь достаточной орбитальной скорости, как, например, Луна. Но Эм-двести четвертый не расходует энергии, правда? А может, расходует?
   - Вы же сами говорили, что ваши приборы сходят с ума, - напомнил Дю Броз.
   - И это заставляет задуматься, - признал физик. - Может, для наблюдателя, находящегося на месте Эм-двести четвертого, Земля не вращается. Однако, мои приборы не в состоянии это зарегистрировать; они созданы для Земли, которая вращается. - Он рассмеялся, но тут же снова стал серьезным. - Это настолько захватило меня, что я забыл хорошие манеры. Снимайте пальто, господа. Выпьете чего-нибудь? Может, хотите Крепкого Сна?
   Дю Броз размагнитил застежку у шеи и бросил плащ в сторону вешалки, которая ловко подхватила его.
   - Нет, спасибо. Мы не отнимем у вас много времени. Нам бы хотелось...
   - Я бы уже давно решил это уравнение, - сказал Пастор, - если бы кое-какие важные персоны не прогнали меня из Нижнего Манхеттена. Они узнали что некоторые бомбы взрываются, и пришли к выводу, что я могу разрушить их убежище. Тогда я перебрался сюда, наверх. Если будет взрыв, силовое поле ограничит разрушения.
   - Эти бомбы могут проходить сквозь силовое поле, не так ли? - заметил Пелл.
   - Могут. Прошу сюда. - Пастор пропустил их перед собой, в лабораторию, заваленную оборудованием. Порывшись на стопе, он нашел фотокопию чертежа. - Вот схема механизма бомбы. Вы что-нибудь смыслите в электронике?
   - Очень мало, - признался Пелл, тогда как Дю Броз отрицательно покачал головой.
   - Гммм. Ну ладно. Во всяком случае вы видите эту штуковину. Она будет действовать только в системе определенного типа, и ни в какой другой. Вторая же часть будет работать только в совершенно иной конструкции. Однако обе они без проблем работают в одной и той же системе. Мы пытались менять их местами, становились на голову и смотрели искоса, но факт остается фактом. Два взаимоисключающих элемента превосходно взаимодействуют. Этого не может быть, однако есть.
   Пелл смотрел на схему.
   - Что вы на это скажете? - спросил Пастор.
   - Мне кажется, инженерам, которые разбираются, почему бомбы проникают сквозь силовые поля, достался крепкий орешек.
   - Пока я могу только сказать, - продолжал физик, - что уравнение основано на чем-то вроде непостоянной логики. В нем масса взаимоисключающих моментов.
   - Два плюс два равняется пяти? - вставил Дю Броз.
   - Два плюс пи равняется ложись и спи, - поправил его Пастор. - Это невозможно выразить обычным языком. Языковые пуристы плевались бы от омерзения. Здесь сказано, - он указал на листок бумаги, - что свободно падающее тело с каждой секундой ускоряется на полтора метра в секунду, а дальше, в этом же самом уравнении это же самое тело ускоряется с каждой секундой на двадцать сантиметров. Вот в этом-то все и дело!
   - Вы вообще видите в этом какой-то смысл? - спросил Пелл.
   - Что-то такое есть, - признал Пастор, подошея к тазу и начал мыть руки. - Пока я хочу немного отдохнуть. Пожалуй, приму сеанс Крепкого Сна... Но сначала мы можем поговорить. Хотя не знаю, что еще я могу вам сказать.
   Пелл заколебался.
   - Вы говорите о непостоянной логике, а наука принимает лишь определенные постоянные, на которых основываются все наши знания.
   - А что есть истина? - спросил Пастор, разводя руками. - Я сам порой думаю над этим. Во всяком случае...
   Они вернулись в большую комнату. Физик подошел к пульту управления Сказочной Страны и начал неторопливо нажимать клавиши.
   - Сам не знаю, - бормотал он себе под нос. - Я стараюсь мыслить логично. В том, что бомбы проходят сквозь силовое поле, нет логики, тем более, что эти бомбы не имеют права взрываться.
   - Может, это как-то связано с Осечками? - предположил Дю Броз. Считается, что это оружие противника, которое не подействовало. Их силовые поля невозможно преодолеть.
   Пастор даже не обернулся.
   - Да, невозможно. Но силовые ли это поля... в этом я не уверен. Я входил в состав нескольких комиссий по изучению Осечек, и у меня есть теория, даже две, которых никто не желает слушать. Конечно, двадцать два года назад мой разум был более гибким... - Он усмехнулся. - Если бы вы порылись в отчетах, касающихся этого дела, то узнали бы, что человек по имени Бруно утверждал, будто открыл жесткое излучение, идущее от одной из Осечек.
   Пелл, сидевший на диване, подался вперед.
   - Признаться, я просматривал эти материалы. Но не нашел там никаких подробностей.
   - Потому что доказательств не было, - сказал Пастор. - Излучение продолжалось около часа, и в это время был включен только прибор Бруно, а построить график по Одной точке невозможно. Однако в этом излучении отмечались некоторые закономерности. Бруно считал, что это попытка контакта.
   - Да, я знаю, - сказал Пелл. - В этом месте сообщение прерывалось.
   - Остальное - просто предположения. Кто же общается с помощью жесткого излучения?
   Дю Броз вспомнил Билли Ван Несса, его закрытые глаза и хриплый клекот "К-к-к-как!" Деформация основных генов, неявная до запоздалого созревания, а потом проявляющаяся до сих пор не объясненным психическим отклонением...
   - А сейчас вблизи Осечек не отмечается радиоактивности? - спросил он.
   - Ничего подобного.
   - Тогда почему больные вроде Билли Ван Несса, выходят из оцепенения, сказавшись возле потрескавшегося купола? Трудно предположить, чтобы они ощущали его с помощью своего внечувственного восприятия. Такое воспоминание должно быть приобретено, а не унаследовано.
   - По-моему, там проявляется какой-то вид энергии, - сказал Пастор, иначе Осечки не сохранили бы своей неприступности. Но мы не можем ее обнаружить. Вообщето я сомневаюсь, что Осечки связаны с... этим уравнением.
   - Пока вы его не решите, - сказал Пелл. - Вам известно, что существует определенный профессиональный риск?
   - Да, безумие. Хотите проверить мой коленный рефлекс?
   - Честно говоря, хотел бы, - признал ассистент. - А вы против?
   - Нисколько.
   - Бен!
   Это была рутина. Дю Броз записывал и смотрел, как Пелл обследует физика, задавая ему внешне не связанные друг с другом вопросы, которые обретали смысл, когда их сводили воедино. Наконец они закончили, и Пастор сел, улыбаясь.
   - Все в норме. Однако, вы довольно необщительный тип.
   - Но не антиобщественный. У меня жена и двое детей, - он указал на трехмерный портрет в кубе прозрачного пластика, - и я неплохо приспосабливаюсь.
   - Никогда не видел такого сложного оборудования для Сказочной Страны, - заметил Пелл. - Часто вы им пользуетесь?
   - Часто. - Пастор подошел к пульту. - Много лет назад я порвал со своими друзьями и теперь создаю собственные системы и парадоксы...
   На экране вспыхнули мерцающие полосы и яркие зигзаги. В них была даже какая-то закономерность.
   - В данном случае, - продолжал физик, - я подчинил человеческие эмоции цветам. Я создаю сценарий по ходу дела.
   Какое-то время они смотрели на сверкающий экран, потом Пелл встал.
   - Желаем вам Крепкого Сна, доктор Пастор. Вы нам сообщите, если появятся какие-то новости?
   - Разумеется. - Пастор выключил Сказочную Страну. - Я уверен, что решу это уравнение за несколько дней.
   - Вправду ли он уверен? - спросил Дю Броз, когда они оказались в вертолете.
   - Не думаю, чтобы он обещал яблоки на березе. Голова у него работает нормально. Типичный эксцентрик, Бен.
   - У него вообще нет чувства прекрасного.
   - Не уверен. Возможно, оно у него особенное. Мне нужна детальная психологическая характеристика Пастора на основании наблюдений сегодняшнего вечера. Подготовь ее побыстрее и покажи мне, хорошо? Если Пастор решит уравнение, все будет в порядке, но если у него ничего не выйдет...
   - Думаешь, он психопатический тип?
   - Так или иначе, а спятить может каждый. Пастор не является потенциальным самоубийцей или убийцей. Возможно, у него есть некоторая склонность к шизофрении... впрочем, не знаю. А теперь вернемся в Нижний Чикаго. Если до утра нам удастся свести всю информацию в аргументированное сообщение, его можно будет положить на стол шефа.
   Дю Броз вытащил из пульта управления дым-трубку и глубоко вдохнул. Пелл захохотал.
   - Проняло тебя, Бен?.
   - Немного. На самом деле было гораздо хуже - напряженная, трясущаяся диафрагма, мурашки, бегающие по коже. Дю Броз беспокойно шевельнулся в кресле, шестеренки его мыслей вращались, не задевая друг друга.
   - Gui bono?    - Не на нас?
   - Мы не сможем решить это уравнение. И не сумеем найти человека, который с ним справится... если, конечно, это не Пастор. Только у шефа есть достаточная квалификация, чтобы соединить отдельные элементы в единое целое.
   - Вроде бы так, - признал Дю Броз, и мурашки снова забегали у него по спине.
   5
   По зеркалу расходились волны. Концентрические круги исходили из одной точки, искажая лицо Камерона. Он отошел в сторону, глядя, как волны постепенно успокаиваются.
   Потом он вернулся и снова встал перед зеркалом. Едва в нем появилось отражение, волны побежали снова. Камерон ждал, и они постепенно исчезли.
   Однако каждое движение веками вызывало новые круги, расходящиеся по гладкой поверхности; по одному на каждый глаз.
   Угол падения равен...
   Стараясь не мигать, Камерон смотрел на усталое лицо под копной седых волос.
   Но все-таки мигнул.
   Снова круги.
   Совершенно невозможное явление.
   Он повернулся к зеркалу спиной и оглядел комнату. Она уже не была комнатой, которую можно принимать такой, какая она есть, комнатой, которую он знал много лет. Если его обманывало зеркало, значит, точно так же могли предать и стены. И биллиардный стол. И светящийся потолок и...
   Он резко повернулся и пешком пошел по эскалатору, не коснувшись запускающей кнопки. Ему хотелось почувствовать под ногами что-то твердое, а не мягкое скользящее движение, напоминавшее, что земля уже не так стабильна, как когда-то.
   Все его тело вздрогнуло и только непреклонное владение собой защитило его от...
   Ничего особенного не случилось, просто он доставил ногу на последнюю ступеньку, которой не было. Такие вещи случаются со всеми.
   Вправду ли он видел эту несуществующую верхнюю ступеньку? Он попытался вспомнить и не смог.
   Такое случалось уже не первый раз. Едва он ослаблял бдительность и забывал об этой ступени, которой не было, как она появлялась на самом верху лестницы. Но не ощутимо, и даже не визуально.
   Зашумел монитор, и Камерон оказался рядом с ним, опередив Нелу. Пожав плечами, она отвернулась. Голова ее с гладко причесанными черными волосами почему-то показалась ему страшной. Он стоял, держа руку на переключателе, глядел как Нела возвращается в свое кресло, и лихорадочно думал, что бы он сделал, если бы лицо Нелы вдруг появилось у нее на затылке.
   Или если бы оно оказалось не лицом Нелы.
   Он ждал, боясь отвести от нее взгляд, пока она не отвернется. Но это по-прежнему была Нела с ее холодными темными глазами и курносым носом. Камерон был рад, что она никогда не увлекалась омолаживающими процедурами. Старые мудрые глаза не подошли бы к молодому лицу. Нела была привлекательной женщиной, и лицо ее, пусть даже с печатью возраста, действовало на него успокаивающе.
   - Ну что? - спросила она, поднимая брови. - Ты ответишь?
   - Что? Ах, да... - Камерон нажал клавишу, и на экране появилось угрюмое лицо Даниэля Риджли, курьера. Он поднял руку, чтобы показать идентификационный диск на запястье.
   - Дело первоочередной важности. Сообщение от Военного Секретаря...
   - Его примет Сет Пелл, - холодно сказал Камерон. Какое-то торжество замерцало в черных глазах.
   - Секретарь настаивает, сэр...
   Камерон раздраженно нажал клавишу. Экран погас. Через мгновение снова раздался вызов, и Камерон выключил аппарат совсем.
   Опершись локтем о каминную полку, он таращился в пространство. Локоть начал постепенно увязать в дереве, и Камерон резко выпрямился, испуганно глянув на Нелу. Она поправляла подушки на диване.
   Нет, не заметила. Никто никогда не замечал. Собственно, оно и к лучшему.
   - Ты какой-то нервный, - сказала Нела. - Иди, полежи.
   - Ты единственная это заметила, - сказал Камерон. - Нела, я...
   - Что?
   - Нет, ничего... Пожалуй, я несколько перетрудился. Надо взять отпуск.
   Он подошел к поляризованным окнам. Через них можно было смотреть на склоны холма, скрытые в тени деревьев и испещренные кое-где более яркими пятнами лунного света, но наружу не проникал ни один луч света, который мог бы привлечь внимание вражеского пилота. Если, конечно, его самолет сумеет пробиться сквозь заградительный огонь береговых батарей.
   - Иди, полежи.
   Если ляжет, диван может расплавиться под ним. Эта комната была слишком знакома, слишком насыщена скрытым страхом - ведь именно хорошо знакомые предметы предавали его.
   Лучше бы оказаться в незнакомой обстановке. Пусть предметы поведут себя странно, там он может не заметить этого. Интересно, сработает ли это? Во всяком случае, попробовать стоит.
   Он подошел к дивану сзади и поцеловал Нелу в волосы.
   - Я выйду ненадолго. Не жди меня.
   - Мальчики сегодня звонили. Ты ведь еще не видел записи?
   - Еще успею. Как у них дела в школе?
   - Жалуются, как обычно. Но довольны. Они взрослеют, дорогой. В этой школьной форме... - Нела тихо засмеялась. - Помнишь?
   Он помнил. Близнецы, четырнадцать лет назад. Оба они были здорово удивлены тогда, однако строили планы, долгосрочные планы...
   Еще раз поцеловав Нелу, он быстро вышел и долетел вертолетом до Ворот. Скоростной пневмовагон довез его до Нижнего Чикаго, но в офис Камерой не пошел. Он тоже был слишком хорошо знаком ему.
   Найдя шлюз, он вышел в Пространство, автоматически сняв прожектор с вешалки и сразу сунув его в карман. Гигантская артерия Дороги за спиной ассоциировалась у него с огромной змеей Мидгарда, кольца ее терялись во мраке.
   Со всех сторон слышались басовые звуки, почва под ногами была твердой и основательной. Камерон шел медленно, поглядывая на титанов, прислуживающих городу.
   Насосы посапывали и кашляли; в красном полумраке билось сердце Нижнего Чикаго. Рядом поднялась часть какого-то механизма и исчезла во мраке, царившем наверху. Из темноты прямо к нему устремился поршень диаметром метров пятнадцать, но остановился и резко отдернулся. Выдвинулся снова и отпрянул, выдвинулся и отпрянул, выдвинулся...
   По своду, накрывающему Нижнее Чикаго, ползали молнии разрядов.
   БР-Р-РУУУМ-ТЛИК!
   Это поршень.
   СССССССССССС...
   Сжатый воздух.
   РУУУУУМ... РУУУУУМ...
   Насос.
   Ноги увязали в дробленном шлаке. Под ногами что-то двигалось. Присев, он уставился, пораженный, на красные и черные предметы, быстро и бесшумно скользящие по пеплу...
   Шахматные фигуры.
   Рука прошла сквозь них.
   Иллюзия.
   ШАХМАТНЫЕ ФИГУРЫ МАРШИРОВАЛИ ПО ДВОЕ. Проекция его мыслей, увлеченных по ту сторону зеркала, где не всегда происходит то, чего ждешь. Их, выходит, не было...
   Камерон не стал больше смотреть под ноги, чтобы убедиться, а повернулся и торопливо направился к ближайшей Дороге, уже не слыша усиленного эхом басового грома Пространства, окружающего его со всех сторон.
   Шлюз открылся, он переступил порог и сел в кресло на одной из полос. Положил ладонь на подлокотник. Внезапно что-то втиснулось в нее, и Камерон машинально сжал пальцы.
   Металлический цилиндр.
   Он огляделся - его кресло двигалось перед креслом, находившимся на соседней полосе. Его занимал курьер Даниэль Риджли, с горящими от возбуждения глазами.
   Камерон поднял руку и швырнул цилиндр прямо в Риджли.
   Курьер дернулся и подхватил его. Губы его раздвинулись в беззвучной улыбке.
   Пальцы директора коснулись клавиши, и кресло скользнуло на стоянку. Через мгновение Камерона в нем уже не было. Его переполняла животная паника. Сейчас он жаждал не мрачного простора Пространства, а чего-то знакомого. Он стоял перед амбулаторией своего департамента и мог укрыться...
   От чего?
   Он оглянулся через плечо - Риджли уже исчез. Но паника не проходила. Камерон вошел в лифт и вышел из него, даже не обратив внимания, на каком он этаже. Он стоял в слабо освещенном зале, заставленном белоснежными прямоугольниками кроватей.
   Сделав несколько шагов, он остановился, упиваясь спокойствием, переполнявшим это место.
   - Все в порядке? - спросил голос сиделки.
   - В порядке, - отозвался Камерон. - Это я, директор.
   - Слушаю вас, мистер Камерон... Лифт зашипел. Запел тихий сигнал, сообщая о вторжении в здание кого-то, не имеющего допуска. Голос сиделки, доносившийся из динамика монитора, внезапно смолк. Камерон повернулся и попятился.
   Ощутив за собой плоскость двери, он нащупал ручку, но та смялась, словно пластилиновая. Кто-то приближался по коридору, кто-то, издающий рваные, хриплые звуки.
   В противоположном конце зала раздвинулись двери лифта и появилась массивная фигура курьера, подсвеченная сиянием из кабины.
   В коридоре за дверью, на которую опирался Камерон, кто-то клекотал: "Как-к-к-к-к".