Страница:
Возможно, информация, полученная им в базе данных о женитьбе этого человека, была неправильной или неполной. Он мог взглянуть на ее файл, проверить, не совпадут ли они.
– Не ищи в базах данных. Я спрашиваю, что ты видишь.
Гален не мог больше на них смотреть.
– Я посмотрел. Я уже ответил вам.
Блейлок изучающе посмотрел на него.
– Я много раз пытался убедить Круг в том, что мы должны закрыться от внешнего мира, от его милых отвлекающих штучек, от его радостей, чтобы мы могли сосредоточиться на своем внутреннем мире и исполнить то, что нам предначертано. Но, если кто-то вырос в убежище, то он должен с огромной осторожностью покидать это убежище.
– Элрик не защищал меня. Он научил меня всему, что мне надо знать.
– Знаком ли ты с какой-либо семейной парой, женатой уже двенадцать лет? – спросил Блейлок.
Его родители прожили вместе двенадцать лет. Но Гален не назвал их имен.
– На Сууме я знал нескольких, кто прожил вместе так долго.
Блейлок прищурился:
– Я плохо знаю Суум, но разве те пары вели себя так, как эти двое?
– Жители Суума любят спорить. Когда они не спорят, они, в знак привязанности, лижут друг другу щеки.
– Женатые люди тоже любят спорить.
Гален взглянул вниз, на лежавший на его коленях шарф.
– Это двое не были женаты двенадцать лет. Они вообще не женаты. Посмотри на женщину. Посмотри! Сколько ей, по-твоему, лет?
На ее лице можно было разглядеть лишь слабые намеки на морщины. Кожа рук была гладкой и упругой. Гален осознал свою ошибку. Идиотизм.
– Ей лет двадцать пять, – сказал он.
– Двадцать пять, а замужем – двенадцать лет… Видишь ее браслет?
– Бриллианты.
– Да. И, судя по тому, сколько внимания она уделяет браслету, он новый. Видишь, как она рукой касается уха, поправляет прическу?
– Да.
– Человеческие женщины флиртуют, демонстрируя внутреннюю сторону запястий. Это неосознанный инстинкт. Она сейчас с мужчиной, которого она хочет покорить, а не с тем, кого уже покорила. Ногой она действует тоже для этого. Взгляни в его глаза. Куда он смотрит?
– На ее губы.
– Признак сексуального влечения. Видишь, как он поправляет воротник? Он прихорашивается. Мужчина не ведет себя так с партнершей, с которой прожил двенадцать лет.
Гален глубоко вздохнул, чувствуя, что подвел Элрика, так плохо справившись с заданием.
– Если ты хочешь эффективно действовать во Вселенной, ты не можешь закрыться от нее. Ты должен знать, что происходит вокруг тебя. Ты должен знать, как действуют люди. Ты должен изучать их. Расскажи мне о той дрази.
Гален повернулся к столику, стоявшему у противоположной стены.
– Просто смотри на нее и говори мне, что ты видишь.
– Она одета, как человек.
На дрази был коричневый жакет и юбка, легкий плед, так могли одеваться бизнес-леди на Земле. Костюм, очевидно, был перешит под особенности фигуры дрази, но все равно бугрился от выпиравших толстых серых чешуек. Ее туфли были сделаны в стиле дрази, потому как человеческие оказались бы ей слишком узки, и, если бы она подогнала их под себя, то, вероятно, выглядели бы странно.
– Почему она одета, как человек?
– Возможно, она больше времени проводит среди людей, а не среди дрази.
– И?
– Она желает произвести впечатление на кого-то. Хочет, чтобы ее воспринимали серьезно. Она строит из себя дуру, думая, что лучше остальных представителей своего вида.
Ее открытый портфель стоял на столе, внутри него Гален мельком заметил коробку с инфокристаллами. Перед ней на столе лежало несколько аккуратных стопок, одна из которых оказалась стопкой кредиток, а две другие – электронными блокнотами. Вероятно, она была воровкой.
Подошел официант и вновь наполнил ее чашку – она пила кофе. Рука официанта коснулась одной из стопок, сделав башню из электронных блокнотов слегка неровной. Когда он отошел, она обеими руками поправила ее.
– Она аккуратна, – сказал Гален.
– Столь болезненное стремление к упорядоченности – признак неуверенности. Она боится потерять то, что имеет. Человек поправляет электронные блокноты или ставит меню на место, потому что считает, что его жизнь выходит из-под контроля.
Голова Галена резко дернулась по направлению к Блейлоку, и он увидел, что внимание Блейлока обращено не на дрази, а на него. Это вовсе не было проверкой его способностей. Блейлок изучал его точно так же, как и этих чужаков. Он напряженно сложил руки на коленях, и снова посмотрел на дрази.
К ее столику подошел человек, и она встала, пожала ему руку. Пока они разговаривали, она несколько раз бросала взгляды на стол, будто проверяя, не исчезли ли ее вещи.
– Она хочет, чтобы он присоединился к ней?
– Нет, – ответил Гален. – Она не хочет, чтобы он находился поблизости от ее вещей.
– Она честна с ним?
– Вы хотите, чтобы я воспользовался своими…
– Нет. Просто смотри.
Гален изучал, как изменение ритма сердцебиения, дыхания и другие физиологические признаки могут раскрывать ложь. Но без помощи сенсоров он способен был определить немногое. Он знал, что с ложью связаны движение зрачков и жесты, но у каждой конкретной личности они сильно различались, и, поэтому, чтобы сделать подобное определение, требовалось лучше знать объект своих исследований. Гален не знал, чего от него ждал Блейлок.
– Она смотрит ему в глаза. Руку держит в кармане.
– Рука в кармане у дрази, как и у многих рас, имеющих руки и карманы, значит многое. Когда кто-то показывает ладонь, он, обычно, говорит правду. Когда ладонь скрыта, правда так же скрыта. Она что-то скрывает. И очень нервничает по этому поводу.
Дрази снова пожала руку мужчине, и тот ушел. Она села обратно за столик, поправила стопки.
Гален повернулся к Блейлоку.
– Эти люди действительно интересуют вас? Или вы просто оцениваете меня?
– В различной степени они все могут оказаться полезными. Но ее появление здесь особенно меня тревожит.
– Почему?
Подошел официант с ее заказом. Гален заметил, что получил сообщение от Блейлока. Личное дело путешественницы-дрази. Ее звали Рабелна Дорна. Совсем недавно она находилась на Вавилоне 5. Гален не увидел в этом ничего особенного. Однако, она вылетела со станции всего девять дней тому назад, на транспорте, на котором ей бы никогда так быстро не пролететь такое огромное расстояние. Рабелна оставила транспорт в нескольких системах от Вавилона 5. Согласно следующей записи, всего лишь два дня спустя она оказалась на планете неподалеку от Предела, где и села на этот корабль. Чтобы пересесть с одного транспорта на другой, она, должно быть, нашла другое средство передвижения, намного быстрее первого.
Гален мысленно еще раз просканировал досье, чтобы посмотреть, где она была до того, как появилась на Вавилоне 5. Казалось, Рабелна большую часть времени проводила на станции, хотя в середине января совершила путешествие в систему Кьюрессе, расположенную неподалеку от Регулы, где жил Олвин. В течение последних шесть месяцев две планеты этой системы вели между собой жестокую войну. Гален принялся гадать, мог ли ее визит туда быть связан с войной, когда понял, что Олвин и Карвин вылетели с Регулы на Селик 4 в середине января. И в самом начале путешествия они были атакованы мощными кораблями без опознавательных знаков. Могла ли Рабелна иметь к этому отношение?
Перед Блейлоком поставили маленькую тарелку с тремя вареными картофелинами. Маг наклонил голову, и Гален понял, что Блейлок, должно быть, решает, не отключить ли ему участок мозга, отвечающий за вкусовые ощущения. Гален знал, что он способен на это. Гален подумал, что при такой еде от этого не будет большой разницы.
Гален заказал запеченное мясо. Украшенное всевозможной зеленью, его принесли на большом блюде. По сравнению с порцией Блейлока это показалось Галену настоящим пиршеством. Он вспомнил слова Гауэна.
– Кажется, мне этого будет многовато, – сказал он. – С удовольствием поделюсь с вами.
– Нет, спасибо, – ответил Блейлок.
– Вы думаете, она имеет отношение к нападению на Олвина?
– Да, – Блейлок вилкой разламывал картофелину.
– Она работает на… – Гален подумал, что будет лучше не называть их имени здесь, – …на них?
– Да.
– Поэтому она летит на Тау Омега?
Блейлок механически пережевывал пищу.
– Почему она вылетела с Вавилона 5 на Тау Омега? – переспросил он на языке Суума.
Гален покачал головой, удивленный тем, что Блейлок знает этот язык. Должно быть, он выучил его для того, чтобы свободно разговаривать с Галеном, не опасаясь подслушивания. Блейлок предупреждал, что на Тенотке им нельзя будет посылать сообщения друг другу. Но, если разговаривать на языке Суума, шансы на то, что кто-либо сможет понять их разговор, были практически равны нулю.
– Мне кажется, она – воровка, – продолжил Гален на том же языке.
– И что же она украла? – Блейлок говорил с резким акцентом, но правильно.
Гален посмотрел на стопку кредиток, стопки электронных блокнотов. Теней определенно не интересовали ворованные вещи. Но повернулся к Блейлоку:
– Информацию.
Блейлок прищурился:
– Какую информацию?
Информацию, которая интересовала Блейлока.
– Касающуюся нашего ордена.
Блейлок кивнул:
– Я в этом уверен.
– Как вы узнали? – задав вопрос, Гален сам догадался, каким будет ответ. – Элрик… Они на Вавилоне 5.
Блейлок отложил вилку, видимо закончив обед. Он съел лишь одну картофелину:
– Давай, ешь.
Если Рабелна везет новость о том, что маги собираются на Вавилоне 5, значит, их обман оказался успешным. Но это так же означало, что Тени начнут действовать против тех, кто находился на станции. Гален принялся за свое жаркое:
– Мы не можем предупредить Элрика?
– Нет. Но вполне возможно, что Элрик сам направил ее, она невольно стала его агентом.
Гален жевал и просто кивнул в ответ.
– Ты спрашивал, не испытываю ли я тебя. Конечно же, испытываю. Чтобы эффективно работать в паре с тобой, я должен тебя знать. Элрик считал, что тебе не стоило лететь со мной… – Блейлок выдержал паузу – У тебя руки красные.
Гален невольно уронил кусок.
– Здесь слишком сухо и холодно. Я к этому не привык.
– Опасно привыкать к некоторым вещам. Тело способно многое вынести, но поступки должны диктоваться дисциплиной, а не ее отсутствием.
Гален почувствовал, что его лицо покраснело от стыда. Он стиснул руками лежавший на коленях шарф.
– Шарф связала Изабель, не так ли?
Гален кивнул. Не было возможности спрятаться от ее имени, от воспоминаний о ней.
– Ты хочешь расшифровать послание, скрытое в узоре шарфа?
– Да.
– Ты веришь, что это поможет тебе перевести ее заклинание для прослушивания разговоров Теней?
– Да.
– В столь юном возрасте она уже была очень искусным магом, – сказал Блейлок.
Галена шокировало то, что Блейлок так хорошо отозвался о ней.
– Но она изучала строение биотека, чего вы не одобряли. Она стремилась понять, как работает биотек. Вы осудили Бурелл за подобные исследования.
– Если бы Изабель продолжила эти исследования, я осудил бы и ее. Гален, нам дано нечто, таинство, которое превыше нашего понимания, истинное благословение. Нечто, неразрывно связанное с базовыми постулатами и самой тканью Вселенной, с Богом, как некоторые называют это. Наше предназначение – наилучшим образом использовать данное нам благословение, стать лучшей силой Вселенной. Разве ангелу пристало разбираться в анатомии генов, дарующих ему крылья? Я думаю, что ангел, который занимается этим, теряет смысл своего существования. Его предназначение – порождать благоговение и внушать веру в Бога, творить благо повсюду, где только можно, попытаться понять и следовать воле Бога. Я уверен, что мы должны попытаться узнать о Вселенной все, что в наших силах, для того, чтобы понять волю Вселенной и следовать ей.
– Разве в процессе познания Вселенной мы не можем изучать самих себя?
– На протяжении нашей истории многие пытались раскрыть секрет биотека, но никому это не удалось. Я верю, что понимание нами биотека и природы наших с ним отношений придет к нам в последнюю очередь. Я не хотел видеть, как Бурелл и Изабель попусту тратили свои жизни, занимаясь этим бесполезным делом.
От гнева дыхание Галена участилось. Он постарался говорить спокойно:
– Это не бесполезное занятие. Они многое узнали. И, если они желали изучать именно это, зачем же их осуждать? Зачем запрещать им исследовать биотек?
– Вскрыть вещь еще не значит ее познать. Я могу разрезать лягушку и описать все ее органы. Я могу даже сделать выводы о том, как происходит всасывание питательных веществ в ее пищеварительной системе, как движется кислород по ее сосудам. Я могу электричеством стимулировать нейроны в мозгу лягушки, и заставить ее дрыгать лапками. Но разве я смогу таким образом понять, что она такое?
– Наука – одна из заповедей нашего Кодекса. Как вы можете отрицать ее?
– Исследуя вещи научными методами, мы разбираем их на части. Однако некоторые вещи невозможно понять, разложив по частям, их можно понять только в целом, – Блейлок выдержал паузу, придавая тем самым большее значение своим словам. – И что в конце этого научного исследования? Мы исследуем вещи научными методами, чтобы научиться управлять ими. Но контроль над биотеком не может быть достигнут посредством какой-то искусственной электрической стимуляции. Это дешевый метод, недостойный нас. Контроль должен вытекать из совершенного, предельного единения мага со своим биотеком. Сейчас мы контролируем его настолько убого, что расходуем все силы на развитие языков заклинаний, на дисциплину, на концентрацию. Только посредством совершенной дисциплины, совершенного контроля, при совершенной связи мы сможем действительно познать биотек. Маг, достигший полного единения со своим биотеком, испытает озарение, познает волю биотека и волю Вселенной. Тогда маги смогут исполнить ее волю.
Гален знал, что Вселенная не обладает ни сознанием, ни волей. А если бы обладала, если бы все случившееся было ее желанием, тогда Вселенная была холодной и порочной. Тогда, вместо того, чтобы стремиться к единению с ней, Гален сделал бы все, что в его силах, чтобы сразиться с ней, уничтожить ее. Слова сами полились из его уст:
– Почему кто-то должен захотеть исполнить волю Вселенной?
Пристальный взгляд Блейлока задержался на Галене:
– Мы посвятили свои жизни познанию. Какую мудрость можем мы извлечь из этого? Если мы сможем познать волю Вселенной, тогда мы сможем познать все. Мы сможем разорвать замкнутый круг войны и хаоса.
– А что если война и хаос и есть выражение воли Вселенной?
– Тогда бы Вселенная не воплощала себя в постоянных физических законах.
– В таком случае наука поможет нам понять ее.
– Определенно.
– Тогда почему Бурелл объявили выговор и подвергли остракизму за ее работу? Почему для того, чтобы получить знания, ей пришлось покалечить себя?
Блейлок ответил не сразу, его лицо оставалось непроницаемым:
– Этого я не знал, хотя и подозревал, – его худое лицо напряглось. – Тебе открыто не все, чего достигла Бурелл. Знай, что в своем стремлении добиться ответов, она совершила непростительную жестокость. Биотек – живая субстанция, хотя мы не понимаем, как именно она живет. Вскрыть биотек – не менее преступно, чем удалить имплантанты у мага.
Гален заинтересовался, почему Блейлок так уверен в том, что биотек – живая субстанция, хотя он никогда не изучал его. Конечно, Круг должен знать что-то о биотеке для того, чтобы воспроизводить его.
– Научное изучение можно провести и без вскрытия. Почему это тоже порицается?
В ресторане по громкой связи объявили на Интерлаке, что корабль прибывает в систему Тенотк. Сердце Галена подпрыгнуло, возбуждение передалось биотеку, эхом отразившему его, и Гален внезапно понял, что потерял интерес к разговору. Пусть себе Блейлок верит в то, что все они связаны между собой в каком-то глобальном вселенском порядке, для Галена это больше не имело значения. Хотя Гален не осознавал этого, но все последние одиннадцать дней, когда он думал о путешествии, и во время изучения, и когда он был взволнован, и когда жег себя магическим огнем, он думал только об одном: как он прибудет сюда, как найдет Элизара и убьет его.
Блейлок встал:
– Надо готовиться к высадке.
Гален замялся:
– Вы не закончили ланч.
Блейлок строго взглянул на него:
– Если бы я захотел, чтобы со мной летел Гауэн, я бы его взял.
Глава 9
– Не ищи в базах данных. Я спрашиваю, что ты видишь.
Гален не мог больше на них смотреть.
– Я посмотрел. Я уже ответил вам.
Блейлок изучающе посмотрел на него.
– Я много раз пытался убедить Круг в том, что мы должны закрыться от внешнего мира, от его милых отвлекающих штучек, от его радостей, чтобы мы могли сосредоточиться на своем внутреннем мире и исполнить то, что нам предначертано. Но, если кто-то вырос в убежище, то он должен с огромной осторожностью покидать это убежище.
– Элрик не защищал меня. Он научил меня всему, что мне надо знать.
– Знаком ли ты с какой-либо семейной парой, женатой уже двенадцать лет? – спросил Блейлок.
Его родители прожили вместе двенадцать лет. Но Гален не назвал их имен.
– На Сууме я знал нескольких, кто прожил вместе так долго.
Блейлок прищурился:
– Я плохо знаю Суум, но разве те пары вели себя так, как эти двое?
– Жители Суума любят спорить. Когда они не спорят, они, в знак привязанности, лижут друг другу щеки.
– Женатые люди тоже любят спорить.
Гален взглянул вниз, на лежавший на его коленях шарф.
– Это двое не были женаты двенадцать лет. Они вообще не женаты. Посмотри на женщину. Посмотри! Сколько ей, по-твоему, лет?
На ее лице можно было разглядеть лишь слабые намеки на морщины. Кожа рук была гладкой и упругой. Гален осознал свою ошибку. Идиотизм.
– Ей лет двадцать пять, – сказал он.
– Двадцать пять, а замужем – двенадцать лет… Видишь ее браслет?
– Бриллианты.
– Да. И, судя по тому, сколько внимания она уделяет браслету, он новый. Видишь, как она рукой касается уха, поправляет прическу?
– Да.
– Человеческие женщины флиртуют, демонстрируя внутреннюю сторону запястий. Это неосознанный инстинкт. Она сейчас с мужчиной, которого она хочет покорить, а не с тем, кого уже покорила. Ногой она действует тоже для этого. Взгляни в его глаза. Куда он смотрит?
– На ее губы.
– Признак сексуального влечения. Видишь, как он поправляет воротник? Он прихорашивается. Мужчина не ведет себя так с партнершей, с которой прожил двенадцать лет.
Гален глубоко вздохнул, чувствуя, что подвел Элрика, так плохо справившись с заданием.
– Если ты хочешь эффективно действовать во Вселенной, ты не можешь закрыться от нее. Ты должен знать, что происходит вокруг тебя. Ты должен знать, как действуют люди. Ты должен изучать их. Расскажи мне о той дрази.
Гален повернулся к столику, стоявшему у противоположной стены.
– Просто смотри на нее и говори мне, что ты видишь.
– Она одета, как человек.
На дрази был коричневый жакет и юбка, легкий плед, так могли одеваться бизнес-леди на Земле. Костюм, очевидно, был перешит под особенности фигуры дрази, но все равно бугрился от выпиравших толстых серых чешуек. Ее туфли были сделаны в стиле дрази, потому как человеческие оказались бы ей слишком узки, и, если бы она подогнала их под себя, то, вероятно, выглядели бы странно.
– Почему она одета, как человек?
– Возможно, она больше времени проводит среди людей, а не среди дрази.
– И?
– Она желает произвести впечатление на кого-то. Хочет, чтобы ее воспринимали серьезно. Она строит из себя дуру, думая, что лучше остальных представителей своего вида.
Ее открытый портфель стоял на столе, внутри него Гален мельком заметил коробку с инфокристаллами. Перед ней на столе лежало несколько аккуратных стопок, одна из которых оказалась стопкой кредиток, а две другие – электронными блокнотами. Вероятно, она была воровкой.
Подошел официант и вновь наполнил ее чашку – она пила кофе. Рука официанта коснулась одной из стопок, сделав башню из электронных блокнотов слегка неровной. Когда он отошел, она обеими руками поправила ее.
– Она аккуратна, – сказал Гален.
– Столь болезненное стремление к упорядоченности – признак неуверенности. Она боится потерять то, что имеет. Человек поправляет электронные блокноты или ставит меню на место, потому что считает, что его жизнь выходит из-под контроля.
Голова Галена резко дернулась по направлению к Блейлоку, и он увидел, что внимание Блейлока обращено не на дрази, а на него. Это вовсе не было проверкой его способностей. Блейлок изучал его точно так же, как и этих чужаков. Он напряженно сложил руки на коленях, и снова посмотрел на дрази.
К ее столику подошел человек, и она встала, пожала ему руку. Пока они разговаривали, она несколько раз бросала взгляды на стол, будто проверяя, не исчезли ли ее вещи.
– Она хочет, чтобы он присоединился к ней?
– Нет, – ответил Гален. – Она не хочет, чтобы он находился поблизости от ее вещей.
– Она честна с ним?
– Вы хотите, чтобы я воспользовался своими…
– Нет. Просто смотри.
Гален изучал, как изменение ритма сердцебиения, дыхания и другие физиологические признаки могут раскрывать ложь. Но без помощи сенсоров он способен был определить немногое. Он знал, что с ложью связаны движение зрачков и жесты, но у каждой конкретной личности они сильно различались, и, поэтому, чтобы сделать подобное определение, требовалось лучше знать объект своих исследований. Гален не знал, чего от него ждал Блейлок.
– Она смотрит ему в глаза. Руку держит в кармане.
– Рука в кармане у дрази, как и у многих рас, имеющих руки и карманы, значит многое. Когда кто-то показывает ладонь, он, обычно, говорит правду. Когда ладонь скрыта, правда так же скрыта. Она что-то скрывает. И очень нервничает по этому поводу.
Дрази снова пожала руку мужчине, и тот ушел. Она села обратно за столик, поправила стопки.
Гален повернулся к Блейлоку.
– Эти люди действительно интересуют вас? Или вы просто оцениваете меня?
– В различной степени они все могут оказаться полезными. Но ее появление здесь особенно меня тревожит.
– Почему?
Подошел официант с ее заказом. Гален заметил, что получил сообщение от Блейлока. Личное дело путешественницы-дрази. Ее звали Рабелна Дорна. Совсем недавно она находилась на Вавилоне 5. Гален не увидел в этом ничего особенного. Однако, она вылетела со станции всего девять дней тому назад, на транспорте, на котором ей бы никогда так быстро не пролететь такое огромное расстояние. Рабелна оставила транспорт в нескольких системах от Вавилона 5. Согласно следующей записи, всего лишь два дня спустя она оказалась на планете неподалеку от Предела, где и села на этот корабль. Чтобы пересесть с одного транспорта на другой, она, должно быть, нашла другое средство передвижения, намного быстрее первого.
Гален мысленно еще раз просканировал досье, чтобы посмотреть, где она была до того, как появилась на Вавилоне 5. Казалось, Рабелна большую часть времени проводила на станции, хотя в середине января совершила путешествие в систему Кьюрессе, расположенную неподалеку от Регулы, где жил Олвин. В течение последних шесть месяцев две планеты этой системы вели между собой жестокую войну. Гален принялся гадать, мог ли ее визит туда быть связан с войной, когда понял, что Олвин и Карвин вылетели с Регулы на Селик 4 в середине января. И в самом начале путешествия они были атакованы мощными кораблями без опознавательных знаков. Могла ли Рабелна иметь к этому отношение?
Перед Блейлоком поставили маленькую тарелку с тремя вареными картофелинами. Маг наклонил голову, и Гален понял, что Блейлок, должно быть, решает, не отключить ли ему участок мозга, отвечающий за вкусовые ощущения. Гален знал, что он способен на это. Гален подумал, что при такой еде от этого не будет большой разницы.
Гален заказал запеченное мясо. Украшенное всевозможной зеленью, его принесли на большом блюде. По сравнению с порцией Блейлока это показалось Галену настоящим пиршеством. Он вспомнил слова Гауэна.
– Кажется, мне этого будет многовато, – сказал он. – С удовольствием поделюсь с вами.
– Нет, спасибо, – ответил Блейлок.
– Вы думаете, она имеет отношение к нападению на Олвина?
– Да, – Блейлок вилкой разламывал картофелину.
– Она работает на… – Гален подумал, что будет лучше не называть их имени здесь, – …на них?
– Да.
– Поэтому она летит на Тау Омега?
Блейлок механически пережевывал пищу.
– Почему она вылетела с Вавилона 5 на Тау Омега? – переспросил он на языке Суума.
Гален покачал головой, удивленный тем, что Блейлок знает этот язык. Должно быть, он выучил его для того, чтобы свободно разговаривать с Галеном, не опасаясь подслушивания. Блейлок предупреждал, что на Тенотке им нельзя будет посылать сообщения друг другу. Но, если разговаривать на языке Суума, шансы на то, что кто-либо сможет понять их разговор, были практически равны нулю.
– Мне кажется, она – воровка, – продолжил Гален на том же языке.
– И что же она украла? – Блейлок говорил с резким акцентом, но правильно.
Гален посмотрел на стопку кредиток, стопки электронных блокнотов. Теней определенно не интересовали ворованные вещи. Но повернулся к Блейлоку:
– Информацию.
Блейлок прищурился:
– Какую информацию?
Информацию, которая интересовала Блейлока.
– Касающуюся нашего ордена.
Блейлок кивнул:
– Я в этом уверен.
– Как вы узнали? – задав вопрос, Гален сам догадался, каким будет ответ. – Элрик… Они на Вавилоне 5.
Блейлок отложил вилку, видимо закончив обед. Он съел лишь одну картофелину:
– Давай, ешь.
Если Рабелна везет новость о том, что маги собираются на Вавилоне 5, значит, их обман оказался успешным. Но это так же означало, что Тени начнут действовать против тех, кто находился на станции. Гален принялся за свое жаркое:
– Мы не можем предупредить Элрика?
– Нет. Но вполне возможно, что Элрик сам направил ее, она невольно стала его агентом.
Гален жевал и просто кивнул в ответ.
– Ты спрашивал, не испытываю ли я тебя. Конечно же, испытываю. Чтобы эффективно работать в паре с тобой, я должен тебя знать. Элрик считал, что тебе не стоило лететь со мной… – Блейлок выдержал паузу – У тебя руки красные.
Гален невольно уронил кусок.
– Здесь слишком сухо и холодно. Я к этому не привык.
– Опасно привыкать к некоторым вещам. Тело способно многое вынести, но поступки должны диктоваться дисциплиной, а не ее отсутствием.
Гален почувствовал, что его лицо покраснело от стыда. Он стиснул руками лежавший на коленях шарф.
– Шарф связала Изабель, не так ли?
Гален кивнул. Не было возможности спрятаться от ее имени, от воспоминаний о ней.
– Ты хочешь расшифровать послание, скрытое в узоре шарфа?
– Да.
– Ты веришь, что это поможет тебе перевести ее заклинание для прослушивания разговоров Теней?
– Да.
– В столь юном возрасте она уже была очень искусным магом, – сказал Блейлок.
Галена шокировало то, что Блейлок так хорошо отозвался о ней.
– Но она изучала строение биотека, чего вы не одобряли. Она стремилась понять, как работает биотек. Вы осудили Бурелл за подобные исследования.
– Если бы Изабель продолжила эти исследования, я осудил бы и ее. Гален, нам дано нечто, таинство, которое превыше нашего понимания, истинное благословение. Нечто, неразрывно связанное с базовыми постулатами и самой тканью Вселенной, с Богом, как некоторые называют это. Наше предназначение – наилучшим образом использовать данное нам благословение, стать лучшей силой Вселенной. Разве ангелу пристало разбираться в анатомии генов, дарующих ему крылья? Я думаю, что ангел, который занимается этим, теряет смысл своего существования. Его предназначение – порождать благоговение и внушать веру в Бога, творить благо повсюду, где только можно, попытаться понять и следовать воле Бога. Я уверен, что мы должны попытаться узнать о Вселенной все, что в наших силах, для того, чтобы понять волю Вселенной и следовать ей.
– Разве в процессе познания Вселенной мы не можем изучать самих себя?
– На протяжении нашей истории многие пытались раскрыть секрет биотека, но никому это не удалось. Я верю, что понимание нами биотека и природы наших с ним отношений придет к нам в последнюю очередь. Я не хотел видеть, как Бурелл и Изабель попусту тратили свои жизни, занимаясь этим бесполезным делом.
От гнева дыхание Галена участилось. Он постарался говорить спокойно:
– Это не бесполезное занятие. Они многое узнали. И, если они желали изучать именно это, зачем же их осуждать? Зачем запрещать им исследовать биотек?
– Вскрыть вещь еще не значит ее познать. Я могу разрезать лягушку и описать все ее органы. Я могу даже сделать выводы о том, как происходит всасывание питательных веществ в ее пищеварительной системе, как движется кислород по ее сосудам. Я могу электричеством стимулировать нейроны в мозгу лягушки, и заставить ее дрыгать лапками. Но разве я смогу таким образом понять, что она такое?
– Наука – одна из заповедей нашего Кодекса. Как вы можете отрицать ее?
– Исследуя вещи научными методами, мы разбираем их на части. Однако некоторые вещи невозможно понять, разложив по частям, их можно понять только в целом, – Блейлок выдержал паузу, придавая тем самым большее значение своим словам. – И что в конце этого научного исследования? Мы исследуем вещи научными методами, чтобы научиться управлять ими. Но контроль над биотеком не может быть достигнут посредством какой-то искусственной электрической стимуляции. Это дешевый метод, недостойный нас. Контроль должен вытекать из совершенного, предельного единения мага со своим биотеком. Сейчас мы контролируем его настолько убого, что расходуем все силы на развитие языков заклинаний, на дисциплину, на концентрацию. Только посредством совершенной дисциплины, совершенного контроля, при совершенной связи мы сможем действительно познать биотек. Маг, достигший полного единения со своим биотеком, испытает озарение, познает волю биотека и волю Вселенной. Тогда маги смогут исполнить ее волю.
Гален знал, что Вселенная не обладает ни сознанием, ни волей. А если бы обладала, если бы все случившееся было ее желанием, тогда Вселенная была холодной и порочной. Тогда, вместо того, чтобы стремиться к единению с ней, Гален сделал бы все, что в его силах, чтобы сразиться с ней, уничтожить ее. Слова сами полились из его уст:
– Почему кто-то должен захотеть исполнить волю Вселенной?
Пристальный взгляд Блейлока задержался на Галене:
– Мы посвятили свои жизни познанию. Какую мудрость можем мы извлечь из этого? Если мы сможем познать волю Вселенной, тогда мы сможем познать все. Мы сможем разорвать замкнутый круг войны и хаоса.
– А что если война и хаос и есть выражение воли Вселенной?
– Тогда бы Вселенная не воплощала себя в постоянных физических законах.
– В таком случае наука поможет нам понять ее.
– Определенно.
– Тогда почему Бурелл объявили выговор и подвергли остракизму за ее работу? Почему для того, чтобы получить знания, ей пришлось покалечить себя?
Блейлок ответил не сразу, его лицо оставалось непроницаемым:
– Этого я не знал, хотя и подозревал, – его худое лицо напряглось. – Тебе открыто не все, чего достигла Бурелл. Знай, что в своем стремлении добиться ответов, она совершила непростительную жестокость. Биотек – живая субстанция, хотя мы не понимаем, как именно она живет. Вскрыть биотек – не менее преступно, чем удалить имплантанты у мага.
Гален заинтересовался, почему Блейлок так уверен в том, что биотек – живая субстанция, хотя он никогда не изучал его. Конечно, Круг должен знать что-то о биотеке для того, чтобы воспроизводить его.
– Научное изучение можно провести и без вскрытия. Почему это тоже порицается?
В ресторане по громкой связи объявили на Интерлаке, что корабль прибывает в систему Тенотк. Сердце Галена подпрыгнуло, возбуждение передалось биотеку, эхом отразившему его, и Гален внезапно понял, что потерял интерес к разговору. Пусть себе Блейлок верит в то, что все они связаны между собой в каком-то глобальном вселенском порядке, для Галена это больше не имело значения. Хотя Гален не осознавал этого, но все последние одиннадцать дней, когда он думал о путешествии, и во время изучения, и когда он был взволнован, и когда жег себя магическим огнем, он думал только об одном: как он прибудет сюда, как найдет Элизара и убьет его.
Блейлок встал:
– Надо готовиться к высадке.
Гален замялся:
– Вы не закончили ланч.
Блейлок строго взглянул на него:
– Если бы я захотел, чтобы со мной летел Гауэн, я бы его взял.
Глава 9
Элрик мысленно наблюдал за тем, как Вир, спотыкаясь, пробирался по очередному темному коридору. Эту часть станции обитатели называли Трущобами. Вир искал техномагов, выполняя приказ своего господина. Атташе посла Центавра споткнулся о кучу тряпья и обнаружил, что под этой кучей кто-то спит. Фед, а это был именно он, вскочил на ноги, тряхнул торчащими во все стороны нечесаными, длинными волосами, и издал дикий рев. Он пару раз тряхнул Вира, как и было задумано, заставив центаврианина несколько раз повернуться вокруг своей оси, прежде чем «позволил» ему удрать.
Вир, судорожно переводя дух, прислонился спиной к стене, его глаза расширились от ужаса. Он пока не знал, что сегодняшний день для него – счастливый. Сегодня он, наконец-то, найдет магов. Найдет, потому что именно сегодня это нужно магам.
Всего за пару часов после прибытия магов на станцию Лондо вбил себе в голову, что ему необходимо получить их благословение. Это стало его навязчивой идеей. Лондо обуяла жажда власти, и он рассматривал встречу с техномагами лишь в одном ключе: как она сможет способствовать удовлетворению его амбиций. Он рассказал Виру о том, какую важную роль сыграли техномаги в истории Центавра. Однако официальная история Центавра имела мало общего с подлинной.
Тысячу лет назад центаврианский дворянин не слишком благородного происхождения возглавил силы центавриан и одержал победу в войне с зонами – еще одной разумной расой, обитавшей на родной планете центавриан, Приме Центавра. Зоны были полностью истреблены. Дабы отпраздновать столь знаменательное исполнение предначертанного центаврианам, этот мясник провозгласил начало новой эры – эры Центаврианской «Республики», что было просто другим названием Центаврианской Империи, а себе присвоил титул первого императора республики.
С этим омерзительным событием была связана одна из самых позорных страниц в истории техномагов. Фразур и двое других магов благословили тогда этого палача на царствование. Их появление на Приме Центавра было запечатлено на известной картине. Поэтому Элрик постарался обставить свое прибытие на станцию так, чтобы оно как можно больше соответствовало сюжету картины.
Те три мага сами жаждали могущества, желали править, оставаясь в тени. Как выразился Фразур: «Магия позволяет умным господствовать над остальными». Очень скоро они начали ссориться между собой. Драки продолжались до тех пор, пока они весьма эффектно не уничтожили друг друга. Видимо, память об этом частично сохранилась на Центавре. Наверное, Лондо именно это и имел в виду, заявляя, что увидеть сразу нескольких техномагов – «очень плохое предзнаменование».
Та позорная история случилась на заре существования ордена, в дни, когда созданный Вирден Кодекс еще не был принят многими магами. Но именно с этой историей было связано большинство воспоминаний центавриан о техномагах, «благословение» магов каким-то образом оправдывало все, что творили представители их расы, и все, что могли натворить.
Лондо искал подобного оправдания всем совершенным им зверствам и благословения на восхождение по лестнице власти, которое он предвидел. Сейчас было ясно, что амбиции Лондо простирались так далеко, что он уже воображал себя в роли императора.
Хотя Вир демонстрировал непроходимую глупость во многих областях жизни, у него определенно хватало ума опасаться встречи с магами, дабы просить у них аудиенции. Тем не менее, он уже несколько дней прочесывал станцию в их поисках. Сам Вир не стремился к власти, но он преданно выполнял приказ господина. Конечно, преданность убийце – не добродетель.
У Вира ушло несколько дней на то, чтобы выяснить, что маги остановились в Трущобах. С этого времени он каждый день, трясясь от ужаса, спускался сюда, где не властвовали законы, расспрашивая тех встречных, к кому он не боялся приставать с вопросами о районе станции, который по слухам, маги объявили своим. Вир узнал, что маги оккупировали большую площадь, достаточную, чтобы вместить сотни магов. Ему примерно описали, где этот район находится, но Вир до сих пор не мог ничего найти. Вир пытался заплатить тому, кто покажет ему дорогу, но никто не отваживался на это, даже за деньги. Инг-Ради и другие великолепно поработали, нагнав страху на обитателей Трущоб. Если маги и были непревзойденными мастерами в каких-то областях, то это была одна из них.
За Виром, оставаясь вне поля его зрения, следовал Фед, незаметно направляя его туда, куда было нужно магам. Маги напичкали Трущобы зондами, поэтому сейчас с легкостью наблюдали за продвижением центаврианина. Перед Виром то возникали, то исчезали иллюзорные проходы, одни коридоры оказывались заблокированными, другие казались освещенными и безопасными.
Внимание Элрика отвлекло какое-то движение в полутемной комнате, где сидел он сам и дюжина других магов, каждый из которых следил за различными секторами станции.
Инг-Ради стояла рядом с ним. Под потолком, освещая комнату, в воздухе плавали магические светящиеся шары. В их свете оранжевая кожа Инг-Ради казалась еще более бледной, а голубые жилки вен, замысловатым узором покрывавшие ее лицо, выделялись еще сильнее. Длинный узкий разрез ее рта был сухим и белым. Инг-Ради слегка наклонилась на один бок, будто она утратила чувство равновесия, все ее четыре руки безжизненно свисали вдоль тела. Ее состояние ухудшалось с каждым днем. Элрик знал, что она держалась лишь усилием воли.
– Я перехватила передачу по Золотому каналу, ты должен ее посмотреть, – сказала она. К Инг-Ради, по крайней мере, вернулся ее сильный, успокаивающий голос.
Легкий взмах руки, и в воздухе между ними появились два неподвижных изображения. Слева было изображение женщины, сидевшей за столом в роскошном кабинете. К стене позади нее была прикреплена эмблема правительства Земного Содружества. Стол украшали две небольшие металлические скульптуры в абстрактном стиле. Женщине на вид было лет тридцать пять, на ее лице застыло самоуверенное выражение. Коричневый жакет и черная, классического покроя, юбка. Темные, вьющиеся волосы уложены в высокую прическу, лишь по одной пряди волос спускалось вниз по обеим сторонам лица.
– Это сенатор Норман, – представила женщину Инг-Ради, – член сенатского комитета по разведке, и одновременно член сенатского комитета по надзору за Вавилоном 5. Влиятельная персона.
На изображении справа от Элрика был Джон Шеридан, командир Вавилона 5. Элрик впервые услышал о нем еще во время войны Земли с Минбаром, и с тех пор следил за его карьерой. Энергичный, харизматичный лидер, добрый человек, отличавшийся высокими моральными устоями и преданностью, опасный, хитрый военный стратег. Он принадлежал к редкому типу людей, достаточно практичных, но, одновременно, оставшихся мечтателями. Хотя Джон уже успел принять участие в войне, и достичь значительных высот в карьере, он был еще довольно молод. Как командиру мирной станции, ему предстояло стать главным действующим лицом в великой войне. Под его командованием Вавилон 5 либо исполнит свое предназначение, либо полностью его дискредитирует. Капитан стоял, сложив за спиной руки, в своем кабинете, молодой профессионал, готовый, по его мнению, справиться с любыми испытаниями. Он понятия не имел, с чем ему вскоре предстоит сразиться.
Инг-Ради пустила запись.
– Капитан Шеридан, – произнесла сенатор, растянув губки в улыбке, показавшейся Элрику снисходительной, – я рада, что, наконец, могу с вами поговорить. Поздравляю вас с новым назначением.
– Благодарю вас.
– Боюсь, разговор будет коротким, хотя речь пойдет о деле огромной важности. Нам стало известно, что на Вавилоне 5 находится большая группа техномагов.
Джон Шеридан кивнул:
– Ситуация под контролем.
Джон не владел приемами модуляции, но его голос был осязаемо звучным. Он знал, как отдавать приказы и сохранять достоинство при разговорах с начальством.
– Вам известны их планы?
– Служба безопасности докладывает, что они покинут станцию через пару дней, хотя подтверждения этой информации мы пока не получили. Они ведут себя дружелюбно, – он замялся. – Могу ли я спросить, почему вас это интересует?
Сенатор, отсутствующе улыбаясь, наклонила голову:
– Капитан, техномаги – это не простые волшебники. Они очень могущественны, и поэтому их миграции, вроде этой, являются вопросами планетарной безопасности. Особенно настолько массовые. Нам нужно, чтобы вы занялись этим делом. Узнайте их планы. Если они откажутся сотрудничать, вам придется задержать их.
Джон нахмурился:
– На каком основании я могу задержать их? Они же не совершили ничего противозаконного.
Сенатор продолжала говорить спокойно, сохраняя на лице дружелюбное выражение:
Вир, судорожно переводя дух, прислонился спиной к стене, его глаза расширились от ужаса. Он пока не знал, что сегодняшний день для него – счастливый. Сегодня он, наконец-то, найдет магов. Найдет, потому что именно сегодня это нужно магам.
Всего за пару часов после прибытия магов на станцию Лондо вбил себе в голову, что ему необходимо получить их благословение. Это стало его навязчивой идеей. Лондо обуяла жажда власти, и он рассматривал встречу с техномагами лишь в одном ключе: как она сможет способствовать удовлетворению его амбиций. Он рассказал Виру о том, какую важную роль сыграли техномаги в истории Центавра. Однако официальная история Центавра имела мало общего с подлинной.
Тысячу лет назад центаврианский дворянин не слишком благородного происхождения возглавил силы центавриан и одержал победу в войне с зонами – еще одной разумной расой, обитавшей на родной планете центавриан, Приме Центавра. Зоны были полностью истреблены. Дабы отпраздновать столь знаменательное исполнение предначертанного центаврианам, этот мясник провозгласил начало новой эры – эры Центаврианской «Республики», что было просто другим названием Центаврианской Империи, а себе присвоил титул первого императора республики.
С этим омерзительным событием была связана одна из самых позорных страниц в истории техномагов. Фразур и двое других магов благословили тогда этого палача на царствование. Их появление на Приме Центавра было запечатлено на известной картине. Поэтому Элрик постарался обставить свое прибытие на станцию так, чтобы оно как можно больше соответствовало сюжету картины.
Те три мага сами жаждали могущества, желали править, оставаясь в тени. Как выразился Фразур: «Магия позволяет умным господствовать над остальными». Очень скоро они начали ссориться между собой. Драки продолжались до тех пор, пока они весьма эффектно не уничтожили друг друга. Видимо, память об этом частично сохранилась на Центавре. Наверное, Лондо именно это и имел в виду, заявляя, что увидеть сразу нескольких техномагов – «очень плохое предзнаменование».
Та позорная история случилась на заре существования ордена, в дни, когда созданный Вирден Кодекс еще не был принят многими магами. Но именно с этой историей было связано большинство воспоминаний центавриан о техномагах, «благословение» магов каким-то образом оправдывало все, что творили представители их расы, и все, что могли натворить.
Лондо искал подобного оправдания всем совершенным им зверствам и благословения на восхождение по лестнице власти, которое он предвидел. Сейчас было ясно, что амбиции Лондо простирались так далеко, что он уже воображал себя в роли императора.
Хотя Вир демонстрировал непроходимую глупость во многих областях жизни, у него определенно хватало ума опасаться встречи с магами, дабы просить у них аудиенции. Тем не менее, он уже несколько дней прочесывал станцию в их поисках. Сам Вир не стремился к власти, но он преданно выполнял приказ господина. Конечно, преданность убийце – не добродетель.
У Вира ушло несколько дней на то, чтобы выяснить, что маги остановились в Трущобах. С этого времени он каждый день, трясясь от ужаса, спускался сюда, где не властвовали законы, расспрашивая тех встречных, к кому он не боялся приставать с вопросами о районе станции, который по слухам, маги объявили своим. Вир узнал, что маги оккупировали большую площадь, достаточную, чтобы вместить сотни магов. Ему примерно описали, где этот район находится, но Вир до сих пор не мог ничего найти. Вир пытался заплатить тому, кто покажет ему дорогу, но никто не отваживался на это, даже за деньги. Инг-Ради и другие великолепно поработали, нагнав страху на обитателей Трущоб. Если маги и были непревзойденными мастерами в каких-то областях, то это была одна из них.
За Виром, оставаясь вне поля его зрения, следовал Фед, незаметно направляя его туда, куда было нужно магам. Маги напичкали Трущобы зондами, поэтому сейчас с легкостью наблюдали за продвижением центаврианина. Перед Виром то возникали, то исчезали иллюзорные проходы, одни коридоры оказывались заблокированными, другие казались освещенными и безопасными.
Внимание Элрика отвлекло какое-то движение в полутемной комнате, где сидел он сам и дюжина других магов, каждый из которых следил за различными секторами станции.
Инг-Ради стояла рядом с ним. Под потолком, освещая комнату, в воздухе плавали магические светящиеся шары. В их свете оранжевая кожа Инг-Ради казалась еще более бледной, а голубые жилки вен, замысловатым узором покрывавшие ее лицо, выделялись еще сильнее. Длинный узкий разрез ее рта был сухим и белым. Инг-Ради слегка наклонилась на один бок, будто она утратила чувство равновесия, все ее четыре руки безжизненно свисали вдоль тела. Ее состояние ухудшалось с каждым днем. Элрик знал, что она держалась лишь усилием воли.
– Я перехватила передачу по Золотому каналу, ты должен ее посмотреть, – сказала она. К Инг-Ради, по крайней мере, вернулся ее сильный, успокаивающий голос.
Легкий взмах руки, и в воздухе между ними появились два неподвижных изображения. Слева было изображение женщины, сидевшей за столом в роскошном кабинете. К стене позади нее была прикреплена эмблема правительства Земного Содружества. Стол украшали две небольшие металлические скульптуры в абстрактном стиле. Женщине на вид было лет тридцать пять, на ее лице застыло самоуверенное выражение. Коричневый жакет и черная, классического покроя, юбка. Темные, вьющиеся волосы уложены в высокую прическу, лишь по одной пряди волос спускалось вниз по обеим сторонам лица.
– Это сенатор Норман, – представила женщину Инг-Ради, – член сенатского комитета по разведке, и одновременно член сенатского комитета по надзору за Вавилоном 5. Влиятельная персона.
На изображении справа от Элрика был Джон Шеридан, командир Вавилона 5. Элрик впервые услышал о нем еще во время войны Земли с Минбаром, и с тех пор следил за его карьерой. Энергичный, харизматичный лидер, добрый человек, отличавшийся высокими моральными устоями и преданностью, опасный, хитрый военный стратег. Он принадлежал к редкому типу людей, достаточно практичных, но, одновременно, оставшихся мечтателями. Хотя Джон уже успел принять участие в войне, и достичь значительных высот в карьере, он был еще довольно молод. Как командиру мирной станции, ему предстояло стать главным действующим лицом в великой войне. Под его командованием Вавилон 5 либо исполнит свое предназначение, либо полностью его дискредитирует. Капитан стоял, сложив за спиной руки, в своем кабинете, молодой профессионал, готовый, по его мнению, справиться с любыми испытаниями. Он понятия не имел, с чем ему вскоре предстоит сразиться.
Инг-Ради пустила запись.
– Капитан Шеридан, – произнесла сенатор, растянув губки в улыбке, показавшейся Элрику снисходительной, – я рада, что, наконец, могу с вами поговорить. Поздравляю вас с новым назначением.
– Благодарю вас.
– Боюсь, разговор будет коротким, хотя речь пойдет о деле огромной важности. Нам стало известно, что на Вавилоне 5 находится большая группа техномагов.
Джон Шеридан кивнул:
– Ситуация под контролем.
Джон не владел приемами модуляции, но его голос был осязаемо звучным. Он знал, как отдавать приказы и сохранять достоинство при разговорах с начальством.
– Вам известны их планы?
– Служба безопасности докладывает, что они покинут станцию через пару дней, хотя подтверждения этой информации мы пока не получили. Они ведут себя дружелюбно, – он замялся. – Могу ли я спросить, почему вас это интересует?
Сенатор, отсутствующе улыбаясь, наклонила голову:
– Капитан, техномаги – это не простые волшебники. Они очень могущественны, и поэтому их миграции, вроде этой, являются вопросами планетарной безопасности. Особенно настолько массовые. Нам нужно, чтобы вы занялись этим делом. Узнайте их планы. Если они откажутся сотрудничать, вам придется задержать их.
Джон нахмурился:
– На каком основании я могу задержать их? Они же не совершили ничего противозаконного.
Сенатор продолжала говорить спокойно, сохраняя на лице дружелюбное выражение: