Кайса Ингемарсон. Проще некуда

   – И никогда не хотелось сменить работу?
   – Да как вам сказать… – Анника задумалась на мгновение. – Когда у тебя маленькие дети, на рынке труда ты не особо высоко котируешься. Во всяком случае, для женщин это так. Я думаю больше времени уделять карьере, когда дети подрастут.
   – А сколько им сейчас?
   – Одному три, другой шесть. Скоро исполнится семь.
   Рикард призадумался.
   – Несправедливо это, – сказал он наконец, а потом добавил: – Вот из-за этого Мария и не хочет детей. Рекламный бизнес слишком жесткий. Она говорит, ее моментально затрут другие, как только она даст малейший повод. – На несколько мгновений лицо у него погрустнело.
   – Да, пожалуй, – подтвердила Анника. – Жаль, что стольким людям приходится делать такой выбор.
   – А вы о своем выборе никогда не жалели?
   – А то как же! Каждый день жалею, – рассмеялась Анника. – Но, разумеется, я ни за что бы не стала его менять. Я не могу себе представить жизнь без детей. Конечно, приходится за это платить. И гораздо больше, чем я предполагала. Однако, с другой стороны, ты очень много получаешь взамен…
   Она умолкла. Разговор перешел в слишком личную плоскость, и Аннике стало неловко. Настоящая бизнес-леди не станет вести такие беседы во время делового ужина. Ее спасло появление предупредительного официанта, который поставил перед ними тарелки с аппетитно пахнущими блюдами. Анника и Рикард улыбнулись друг другу и принялись за еду.
   – Закажете что-нибудь на десерт? – Анника вопросительно посмотрела на Рикарда, который сидел и любовался видом на Старый город.
   – С удовольствием. А вы? – поспешно добавил он с легкой тревогой в голосе.
   – Непременно. Шоколадный торт.
   – Замечательно. А то мне иногда кажется, что сейчас люди вообще перестали есть десерты. А я люблю сладкое, и чем жирнее, тем лучше. Мария говорит, что я буду толстый, как бегемот, если не прекращу лопать сладости.
   У Анники перед глазами возник образ пухлой блондинки. Вот уж кому не пристало комментировать чужое пристрастие к вкусным вещам. Судя по ее виду, она и сама не отказывает себе в удовольствиях. Кажется, Рикард прочитал ее мысли.
   – Мария вечно сидит на диете. Подозреваю, она завидует мне, потому что я не так быстро набираю вес, как она, – пояснил он. – Знаете, что я считаю самым странным? Когда люди говорят, что не хотят десерта, потому что сыты. Но разве десерт – это еда? Как можно сравнивать чиз-кейк с картофельной запеканкой, правда? Или вот такой вот маленький трюфель?.. Мм…
   Рикард похлопал себя по абсолютно плоскому животу. Если он и был сластеной, то по его фигуре этого совершенно не было заметно. Наверное, заслуга фитнес-центра, подумала Анника.
   Им принесли десерт и по чашечке эспрессо. Они еще какое-то время сидели и разговаривали о том о сем. Анника чувствовала непринужденность, проводить время в обществе Рикарда было очень приятно.
   Когда они закончили ужин и встали из-за стола, Рикард положил руку ей на плечо, посмотрел прямо в глаза и улыбнулся.
   – Спасибо за прекрасный вечер, – сказал он. – Мне очень понравилось. Правда.
   – И вам спасибо. Я тоже провела это время с удовольствием.
   Они прошли в гардероб, оделись и пешком пошли в сторону набережной. Было уже темно, стоял довольно холодный и промозглый вечер, но, остановившись у небольшого пирса, они видели отблески света, играющие на поверхности воды. Недавняя буря оборвала почти все листья с деревьев, и город готовился встретить зиму. Около шлюзов Анника с Рикардом расстались. Она собиралась взять такси, раз уж получила право воспользоваться кредитной картой фирмы, и предложила Рикарду отвезти его домой, но он отказался.
   – Хочу немного прогуляться, – сказал он.
   С учетом съеденного куска торта ей, наверное, следовало бы сделать то же самое, но она отогнала эту мысль, как только увидела машину, остановившуюся на стоянке напротив них.
   – Увидимся завтра, – сказала она и села на заднее сиденье.
   Рикард закрыл дверь.
   – Да. И еще раз спасибо, – повторил он, наклонившись к ней. – За прекрасный ужин. И за очень приятную компанию.

   Анника поставила на стол кофейные чашки и положила ложки на блюдца. Марципановый торт уже стоял на столе, и в нем красовались семь свечек. Оставалось только их зажечь. Микаэль крутился у Анники под ногами.
   – Ну можно попробовать? Всего чуточку?
   – Нет, надо дождаться, пока придут бабушки и дедушка.
   – А всего одну печеньку? Или булочку?
   Анника протянула ему печенье с тарелки на столе.
   – Пока это все. Надо подождать.
   – Мм…
   Довольный Микаэль жевал печенье. Сначала верхнюю половинку, потом нижнюю с шоколадной прослойкой.
   – Андреа, ты готова? – позвала Анника.
   – Нет еще, – послышалось из ванной. – Я не могу найти свои бусы.
   – Какие бусы?
   – С сердечком. – Андрея вышла на кухню. Она переоделась в платье.
   – Ты не захотела надеть красное, которое я достала?
   – Нет, хочу это.
   – Хорошо.
   В конце концов, это ее день рождения, и пусть Андреа сама решает, как ей нарядиться.
   – Ты посмотрела в шкатулке? Может быть, бусы там?
   – Нет.
   Андреа продолжила поиски. Завтра у нее будет настоящий, ее собственный праздник, на который она позвала друзей. Не больше десяти, решили Том и Анника, несмотря на протесты дочери, которая хотела пригласить всех одноклассников. Но об этом не могло быть и речи, и десяти семилеток более чем достаточно. Но Анника опасалась не за завтрашний день.
   – Я пришел, – донесся из коридора голос Тома. – Вот молоко.
   Он поставил пакет на стол.
   – Надеюсь, ты ничего больше не забыла купить?
   – Нет.
   Анника открыла один из пакетов и налила молоко в молочник, который уже стоял на столе.
   – Ну же, придите наконец, – прошептала она. – И закроем вопрос.
   В ту же секунду раздался звонок в дверь. Ровно два часа. Это пришли Стен и Черстин.
   – Здравствуй, солнышко. Поздравляем с днем рождения!
   Андрея в предвкушении подарка стояла в коридоре рядом с Томом. Черстин протянула внучке пакет. Та тут же взяла его и поблагодарила.
   – Можно открыть?
   – Да, конечно.
   Андреа принялась развязывать ленточку, а Том тем временем помог своей маме снять пальто.
   – О, шарф! – вежливо воскликнула Андреа, справившись с узлом и открыв коробку, но в голосе было слышно легкое разочарование.
   – Там еще перчатки, – сказала Черстин. – Посмотри внимательно, они лежат внизу.
   Андреа достала из коробки перчатки, в тон к шарфу, сиреневые с розовым, и лицо у нее чуть прояснилось.
   – Красивый цвет, – кивнула она. – Я люблю сиреневый.
   Том повернулся к отцу, который еще не сказал ни слова, с тех пор как вошел в дом.
   – Как дела, пап? Помочь тебе с курткой?
   – Да. У меня так онемело плечо, что сам я вряд ли смогу ее снять. Вот так, возьми сзади. Только осторожно.
   – Как вы добрались?
   – Да как тебе сказать. Очень далеко идти от метро. С моими-то коленями! А автобус так и не подошел.
   – Зато теперь ты можешь сесть и отдохнуть, Стен, – сказала Черстин, направляясь на кухню, где Анника как раз ставила кофе. – А, вот и ты, рада тебя видеть.
   – И я вас. – Анника обняла свекровь. – И вас, Стен. – Она кивнула отцу Тома, появившемуся в дверях.
   – Присаживайтесь. Вивека, должно быть, скоро придет.
   Когда все расселись, на кухню вбежал Микаэль, рот у него был перемазан шоколадом.
   – У меня для вас подарки, – сообщил он и протянул два листа бумаги, которые прятал за спиной. – Это тебе. А это тебе.
   Стен и Черстин рассматривали рисунки – несколько торопливых штрихов фломастерами.
   – Как красиво! – сказала Черстин. – А что здесь нарисовано?
   – Не знаю. Это просто линии, – честно признал Микаэль. – Если хотите, я могу нарисовать еще.
   Он убежал в комнату, и в это время раздался звонок в дверь. Анника бросила быстрый взгляд на Тома, перевела дыхание и пошла открывать матери. Андреа вышла в коридор следом за ней.
   – Вивека, как я рада, что ты смогла прийти!
   – Простите, что немного опоздала. Надо было зайти купить подарок.
   Аннике было неловко, что Андреа слышит эти слова. Подарок – это ведь нечто особенное, а не то, что покупается мимоходом по дороге в гости. По крайней мере, об этом не принято так говорить.
   – А вот и наша взрослая девочка!
   Вивека обняла внучку и достала из сумки сверток:
   – Это тебе.
   Андрея взяла подарок и принялась отковыривать скотч. Вивека тем временем сняла куртку и бросила на полку яркую шаль от "Маримекко".
   – А что это? – спросила Андреа, справившаяся с оберточной бумагой. В руках она держала какой-то загадочный предмет.
   – Это ловушка для снов. Повесь ее над кроватью, и страшные сны запутаются в ней и не попадут к тебе.
   – Как это? – В голосе Андреа сквозило сомнение.
   – Она волшебная. Такими индейцы пользуются.
   Андреа кивнула:
   – Спасибо большое.
   Наверное, завтрашнему урожаю подарков она порадуется больше.
   Вивека обернулась к Аннике:
   – Я ее купила в "Лавке Изиды". Господи, сколько же там потрясающих вещей! А Стен и Черстин уже пришли?
   Анника кивнула:
   – Они на кухне. Проходи.
   Вивека поздоровалась с родителями Тома.
   – У тебя посвежевший вид, Вивека.
   – Я ходила утром на йогу, там получаешь огромный заряд энергии. Вы никогда не пробовали?
   – Нет, – смущенно усмехнувшись, ответила Черстин и добавила: – Но изредка я выбираюсь на гимнастику для пожилых.
   – Толпа старух, которые собираются в спортзале, стоят на месте и тянутся в разные стороны, – фыркнул Стен.
   – Туда ходят не только женщины, но и мужчины, Стен.
   – Вряд ли это выглядит намного лучше.
   – Ты, как всегда, в своем духе, Стен, – язвительно заметила Вивека, но тут вклинился Том:
   – Кто будет кофе? Андреа, приведи, пожалуйста, Микаэля.
   Том разлил кофе по красивым парадным чашкам. Традиционный шведский кофе – не слишком крепкий, не слишком слабый. В одну чашку он положил сахар и долил холодного молока. Вивека обратилась к Аннике:
   – Я бы предпочла чай, у вас есть зеленый?
   Микаэль появился на кухне с охапкой листов бумаги, вырванных из блокнота. Некоторые были разрисованы такими же редкими штрихами фломастером, как те картинки, что он принес раньше. На некоторых ничего не было, но он, наверное, не заметил. Увидев подарочную бумагу из-под ловушки для снов, он возмущенно закричал:
   – Андреа получила подарок? Я тоже хочу!
   – Но, сынок, сегодня же день рождения у Андреа, и ты тоже получишь подарки, когда у тебя будет день рождения, – попытался успокоить сына Том, но это не слишком помогло.
   – Так нечестно! – Микаэль кинул листы на пол и топнул.
   Стен шумно вздохнул: пусть все видят, каково ему терпеть эту невыносимую сцену. Анника попыталась разрядить ситуацию:
   – Ты нарисовал еще что-то красивое?
   – Нет! – Микаэль пнул ногой рассыпанные по полу листы.
   – Микаэль! – В голосе Тома зазвучали металлические нотки, и ребенок тут же посмотрел на отца. – Пойдем со мной.
   Том вышел из кухни, и Микаэль неохотно поплелся за ним. Анника попыталась выдавить улыбку и занялась чаем. Стен раздраженно кашлянул:
   – Что у вас за идиотские стулья? Прямо впиваются в спину.
   Он потер себе поясницу, всем видом демонстрируя, какой пытке подвергают его хозяева. В ту же минуту вернулся Том с Микаэлем. Анника не знала, что Том сказал сыну – пригрозил или посулил что-нибудь, – но тот вел себя тихо и спокойно.
   – Бабушка, тебе я тоже должен подарить картинку.
   Микаэль поднял с пола свои рисунки и начал раздавать их. Стен и Черстин получили по второму подарку, и Черстин принялась ахать и нахваливать полученный рисунок. Стен положил свой рядом с собой на стол, где уже лежал первый листок. Вивека выглядела озадаченной, но поблагодарила за врученную ей пачку.
   – Микаэль, ты можешь называть меня Вивекой. Меня так зовут, ты ведь знаешь.
   Если она не любила, когда Анника называла ее мамой, то что уж говорить о бабушке. Это обращение свидетельствовало о том, что время пролетело, поколения сменились. Бабушка – это старость по определению. А она не стара. Кто угодно, только не она.
   Анника зажгла свечи на торте, и Андреа их задула. Все зааплодировали и спели в ее честь традиционную песенку. Анника попросила Черстин разрезать торт, и все, казалось, были довольны, по крайней мере тортом, разве что Стен посетовал на то, что его кусок слишком большой. Вивека и Стен все время принимались пикироваться, Черстин только смущенно смеялась, а Анника и Том по очереди пытались перевести беседу в мирное русло. Когда Вивека завела речь об энергетическом массаже, Стен назвал его черной магией, и Том тотчас заговорил о ремонте в ванной, который затеяли они с Анникой. Потом Стен принялся жаловаться на сонных кассирш (как будто он хоть иногда ходил в магазин!), и Вивека процедила сквозь зубы, что пенсионерам, которые тормозят очередь на кассе, следовало бы запретить ходить в магазин в часы пик. Анника тут же достала фотоальбом со снимками, которые они сделали во время отпуска, и начала подробно рассказывать, где они побывали и какие видели достопримечательности. Так прошло два часа, показавшихся Аннике вечностью. Когда гости наконец ушли, она почувствовала, что голова раскалывается, и совершенно незаслуженно сделала выговор детям, хотя они-то как раз вели себя идеально, если не считать быстро погашенного конфликта с Микаэлем.
   Вот в такой словесной эквилибристике им приходится упражняться два раза в год – на два дня рождения, празднование которых безжалостно соединяет невыносимое нытье Стена с язвительным сарказмом Вивеки. Теперь у Анники и Тома есть полгода на то, чтобы собраться с духом перед следующей встречей. Какое счастье!
 
   Анника забралась к Тому под одеяло и положила голову ему на плечо. Он отложил книгу и погладил ее по волосам. Чтобы снять напряжение, они выпили вечером перед телевизором бутылку вина, да и принятые перед этим две таблетки от головной боли тоже принесли Аннике облегчение. Теперь она чувствовала только усталость. Том легче перенес празднование, он лучше умел пресекать бессмысленные жалобы отца, чем Анника – игнорировать эскапады Вивеки. Он вообще имел более спокойный характер, ровный, так сказать. Может быть, именно поэтому дети сразу стихали, если он в кои-то веки повышал голос. Анника была более восприимчивой и менее уравновешенной. Они неплохо дополняют друг друга, подумалось ей. Конечно, ей случалось иногда вспылить из-за его медлительности и непрошибаемости. Но вообще-то и сама она в последнее время тоже не так уж бурно на все реагирует. Настроение у нее по-прежнему меняется чаще, чем у него, но теперь оно варьируется между раздражением и подавленностью, а для безудержной радости места как-то не осталось. Аннике вдруг стало грустно.
   – Что с тобой? – спросил Том, как будто читать ее мысли было для него не сложнее, чем книгу, которую он только что закрыл.
   – Мне грустно.
   Том поцеловал ее в лоб:
   – Из-за чего?
   – Меня больше ничто не радует. Я срываюсь на детей. Да и на тебя тоже.
   – Я что-то не то сделал?
   – Да нет, ты тут ни при чем. Это все я. Я себя странно чувствую в последнее время. Мне кажется, что больше не осталось ничего интересного, все только катится и катится по накатанному.
   – И чего бы тебе хотелось?
   Анника на мгновение задумалась:
   – Сбежать. Остаться наедине с собой где-нибудь на необитаемом острове и поразмышлять. Догнать саму себя.
   – Это серьезно.
   – Не знаю. Я даже не уверена, что это поможет. – Анника помолчала, потом добавила:
   – Вот сижу иногда на работе и замечаю, что пора идти домой, надо забрать детей из сада и школы, но вместо этого я почти сознательно забываю о времени. А когда я думаю о вечере, который меня ожидает: садик, магазин, ужин, который мне надо приготовить, стирка…
   – По-моему, я понимаю, о чем ты.
   Анника вздохнула:
   – Мне иногда кажется, что я играю в фильме. Знаешь, когда герой стоит в комнате, а она вдруг начинает сжиматься, и выхода нет.
   Том медленно кивнул:
   – Все так плохо?
   – И все это непрерывно, никакой паузы, я чувствую, что схожу с ума.
   – А как же работа?
   – Хоть она у меня и не бог весть какая, но, не будь ее, я бы точно свихнулась.
   – Тебе стало бы лучше, если бы ты уехала на выходные?
   Анника в недоумении посмотрела на Тома:
   – Это куда же?
   – Да куда угодно. Можно провести уикенд в гостинице или навестить кого-нибудь.
   – И ты бы не возражал?
   – Нет, конечно. Если ты чувствуешь такую усталость, тебе необходим отдых.
   Лежа в тишине, Анника обдумывала предложение. Полностью посвятить два дня самой себе. Почему бы не съездить в пансионат? Она представила себе, как сядет в высокое кресло рядом с камином, будет пить чай и читать. У нее едва не навернулись слезы на глаза.
   – Спасибо, Том.
   Она приподнялась на локте и посмотрела на мужа. Теплый свет ночника освещал его лицо. Анника нагнулась к нему и поцеловала. Его рука скользнула по ее спине и крепко обхватила талию. Том притянул Аннику к себе, но она инстинктивно воспротивилась и тут же почувствовала его разочарование: его объятия сразу ослабели. Как же быстро он сдался, подумала она. Их взгляды встретились, они пристально смотрели друг на друга, и Анника снова поцеловала Тома, она не хотела, чтобы он прекратил ласки. Только не сегодня. Он с удивлением взглянул на нее и улыбнулся. Потом перевернулся, так что она оказалась под ним.
   Как же прекрасно. Наконец-то. После двух месяцев воздержания.

   – Поезжай в пансионат "Эктуна"! Там дивно! – Ни секунды не раздумывая, ответила Аннике Милла. – Мы отдыхали там два года назад, это был мой подарок Фредрику на день рождения. Там есть всё, о чем только можно мечтать.
   – И что же в нем такого замечательного?
   – Во-первых, он маленький. Там не больше десяти-пятнадцати номеров, все абсолютно разные и совершенно очаровательные. К тому же в пансионате прекрасная кухня, завтраки так просто восхитительны. Свежая выпечка, домашний джем и все такое.
   – А камин у них есть?
   – Само собой! Я же говорю, это лучший в мире пансионат. Они подают послеобеденный чай в библиотеке и разжигают огонь в камине. Все сидят, беседуют и наслаждаются жизнью.
   – Звучит, конечно, романтично… – В голосе Анники сквозило сомнение.
   – Суперромантично. Я бы с удовольствием съездила туда еще раз. Кстати, я точно знаю, что у них есть одноместные номера.
   – Как, ты говоришь, он называется?
   – Пансионат "Эктуна". Поездом до Гнесты, а оттуда возьмешь такси. Рядом с пансионатом есть небольшое озеро, а еще можно прогуляться по дубовой роще, а еще…
   – Хватит-хватит, спасибо! – Анника рассмеялась. – По-моему, я уже поняла, что это за место.
   За ужином она рассказала о пансионате Тому. Договорились, что Анника поедет туда в ближайшие выходные. На следующий день она позвонила в пансионат и забронировала номер. Ей повезло, сказали ей, в это время года часто бывает нелегко найти свободную комнату, ведь осенью многие хотят вырваться из серых будней и побаловать себя уютом и роскошью. Аннику обещали поселить в номер "Ирисы", и теперь она с нетерпением ждала субботы. Они с Томом решили, что она уедет в субботу и вернется на следующий день. Целая ночь в пансионате казалась Аннике настоящим раем. К тому же в воскресенье поезд уходит только в пять часов вечера, так что перед отъездом она еще успеет насладиться послеобеденным чаепитием.
   В обеденный перерыв Анника забежала в торговый центр неподалеку от работы и накупила масок для лица и обертывание для волос в маленьком косметическом бутике, который, судя по интерьеру, находился тут еще с шестидесятых, когда магазин только построили. Как же мало, оказывается, надо для радости, подумала она, спеша обратно в офис и купив по дороге хот-дог. Сначала она собиралась предложить Милле составить ей в пансионате компанию, но потом передумала. Очень приятно провести выходные с подругой, но сейчас Аннике нужно было другое. Она предвкушала, как останется в одиночестве, наедине с собой, чтобы почитать и подумать.