Кэнхем Марша. Железная роза

   Эхо от выстрелов теперь скорее докатывалось до залива, но корабли были окутаны клубами белого дыма, висевшего в воздухе, как простыня, и относимого к берегу, скрывая происходящее из виду.
   Последней, что удалось увидеть Рекальде, было каперское судно, продолжавшее бой. Паруса на нем были продырявлены выстрелами и свисали лохмотьями. На верхней палубе бушевал огонь, сливавшийся со вспышками непрерывных выстрелов из пушек на обеих палубах, и когда капер скрылся из виду за низким языком суши, за ним тянулся широкий след клубящегося дыма.

Глава 22

   Потребовалось двенадцать дней тяжелой, изнурительной работы, чтобы снять пушки с «Санто-Доминго» и установить батареи на берегу. На острове Француза была природная насыпь, тянущаяся вдоль всего берега, но на острове Испанца пришлось потратить время и силы на земляные работы. Большого труда стоило выкопать и укрепить окопы. Однако мало кто жаловался на трудности. Еда была в изобилии, а погода, поскольку начинался сентябрь, стояла не слишком жаркая и не такая влажная, как всего месяц назад. Утро начиналось с боя корабельных склянок. Работали мужчины до наступления темноты, а потом забирались в свои гамаки, подвешенные на деревьях. На берегу одного и другого островов были поставлены палатки, но большинство матросов предпочитало спать под звездным небом, Джульетта работала вместе со своей командой. Каждая кулеврина весила от четырех до пяти тысяч фунтов, стреляла ядрами весом тридцать два фунта каждое, и для заряда требовалось около восемнадцати фунтов пороха. И все это нужно было перетащить с галеона в палатки на берегу. Джульетте не под силу было таскать такие тяжести, поэтому она руководила установкой пушек на лафеты уже на берегу. Медные стволы нужно было привинтить к опорным роликам, потом настроить угол подъема. Когда последнее чудовище было поднято лебедкой над бортом, доставлено на берег и установлено на своем месте, Джульетта приказала Криспу провести «Железную розу» через пролив, так чтобы можно было нацелить пушки. Если через пролив пойдет испанский корабль, пушки смогут нанести ему максимальный урон.
   Четыре вида зарядов были размещены во временных складах, сооруженных за линией деревьев. Круглые ядра годились для того, чтобы проделать дыры в палубах и корпусах кораблей. Чугунные ядра, соединенные цепью, предназначались для того, чтобы разнести в щепки рангоут и реи. Крупная картечь использовалась в основном для обстрела противника. Дюжины более мелких ядер забивались в жерло пушки и при выстреле веером накрывали палубу, убивая или раня всех, кто на ней находился. Четвертый, и последний, вид заряда — шрапнель, матерчатый мешок, наполненный зазубренными кусками металла. Мешок разрывался при воспламенении пороха, и острые как бритва куски железа проникали в тело и кости, как горячий нож в масло.
   Вариан Сент-Клер, голый по пояс, трудился наряду с другими членами команды. За долгие дни работы под палящим солнцем лицо его приобрело оттенок темной бронзы, отчего зубы казалась еще белее. Мышцы, и так не слабые, стали твердыми, как древесина дуба. Прежде Вариан редко смеялся, а теперь часто заразительно хохотал над собой, над своей неспособностью выполнить ту работу, которая для настоящего моряка — вторая натура. Насколько ловко герцог обращался с мечом и шпагой, настолько же не умел держать в руках абордажный топор, который применялся при ближнем бое, когда не хватало места для передвижения. Когда ему показывали, как пользоваться абордажным крюком, герцог каким-то образом умудрился зацепить им свою собственную штанину и свалился за борт. Однажды, взбираясь по вантам, Сент-Клер окликнул Джульетту, желая показать ей, как ловко он это делает, тут же зацепился за трос и раскачивался вниз головой до тех пор, пока кто-то не сжалился над ним и не снял его оттуда.
   Вариан с удовольствием осваивал любую, даже самую черную работу. Полдня он провел с Натаном, который обучал его тонкостям постановки парусов, а когда Ног Келли показывал, как нужно правильно сколачивать лафет пушки, то это Ног выбил себе передний зуб молотком и предоставил Вариану, у которого все зубы остались в целости и сохранности, заканчивать работу. Однажды после обеда герцог даже отправился на охоту с Джонни Боем. И хотя он ободрал себе предплечье, учась стрелять из большого лука, зато потом мог с гордостью протянуть Джульетте свой подарок — кокосовый орех, который ему удалось пронзить в самое сердце.
   И Джульетта тоже улыбалась теперь гораздо чаще. Казалось, она начинала улыбаться, едва открыв глаза, обнаружив, что прижимается к большому, крепкому телу Вариана, и заканчивала, засыпая, когда они лежали ночью обнаженные и пресыщенные наслаждением в объятиях друг друга. К сожалению, приходилось считаться с реальностью, которая вмешивалась в их личную жизнь. Джульетта предпочла бы проводить свои дни, плавая в заливе и подолгу занимаясь любовью.
   — Пора бы им уже вернуться, — сказала Джульетта Вариану, изучая пустынный горизонт в подзорную трубу. — Прошло почти три недели, а их все нет. Мы установили пушки на берегу, разложили ловушки, построили защитные сооружения. Мы даже научили тебя лазать по деревьям и печь крабов в горячем песке.
   Раз в день Джульетта обязательно поднималась на самую высокую наблюдательную площадку на острове. Чаще всего Вариан сопровождал ее при этом, и это означало, что они шли туда или обратно не прямым путем, а делали крюк.
   Именно в этот день они поднялись на вершину задолго до заката и сменили двух наблюдателей на час раньше обычного времени. Стоя позади Джульетты, Вариан отвел ее длинные волосы в сторону и поцеловал нежный изгиб шеи.
   — Мне кажется, твои братья в состоянии позаботиться о себе. В самом деле я допускаю, что они из тех людей, которые могут повернуться задом к испанцам и бежать перед ними, как зайцы, дразнящие охотничьих собак.
   Джульетта опустила подзорную трубу и вздохнула:
   — Но прошло целых три недели. Фрегаты, которые мы отправили на разведку, ничего не обнаружили. Ни кораблей моих братьев, ни испанской армады. Никакого движения в проливах, и, честно говоря, отец считает, что некоторые из капитанов могут потерять терпение и уйти.
   — Может быть, французские и голландские каперы слишком хорошо потрудились, поэтому вице-король Новой Испании приказал армаде оставаться в порту?
   — Может быть, в следующий раз тебе удастся подстрелить кокосовый орех, полный золотых дублонов?
   Руки Вариана соскользнули с плеч Джульетты и обхватили ее груди.
   — Вы осмеливаетесь насмехаться надо мной, мадам? Над человеком, который в этот самый день рисковал своей жизнью, ловя черепаху, чтобы сегодня на ужин у вас был суп из деликатеса?
   Джульетта прижалась к его груди спиной. Под нежными прикосновениями его пальцев ее соски увеличивались и твердели. Ей казалось, что через три недели пламя страсти должно было утихнуть, а чувства — перейти на другой, более спокойный уровень, но — нет. Каждое прикосновение, взгляд, особая улыбка, которую он приберегал, казалось, только для нее, пробуждали в Джульетте целую бурю чувств.
   Сейчас она вся пылала и со смехом повалила Вариана на спину. Он лежал на траве, а Джульетта, оседлав его бедра, вытащила его рубаху из штанов, закатала полы под мышки, обнажив мускулистую грудь. Она положила руки на твердые мышцы, чувствуя, как густые волосы на его груди щекочут ее ладони и пальцы, потом провела по его гладкому животу. Расстегнув широкий черный ремень и принимаясь за застежку на панталонах, она внимательно наблюдала за выражением его лица, В первые дни их пребывания на острове Француза Сент-Клер пытался сохранить свою аккуратно подстриженную эспаньолку и тонкие усики, но последние две недели он забросил бритву, и каштановая щетина на его лице стала густой и шелковистой. Он также стал завязывать волосы в хвост и повязывать бандану так, чтобы во время работы пот не попадал в глаза. В просторной белой рубахе, узких замшевых штанах, с загорелой кожей и белозубой улыбкой он совсем перестал походить на герцога.
   — Ты не вспоминаешь о своем плюмаже? — тихо пробормотала она, запуская руки в его штаны. Его тело под ней напряглось.
   — Я… ах, извини! Боюсь, я тебя не слушал.
   Девушка засмеялась и покачала головой, как бы говоря, что вопрос был не такой уж важный. Она хотела снова склониться над ним и продолжать сводить его с ума, когда ее взгляд скользнул по скалистому пику острова Испанца. Между наблюдательными постами на островах, вероятно, было мили три-четыре. Слишком далеко, чтобы расслышать звук сигнального колокола, но достаточно близко, чтобы увидеть белое облачко, сопровождавшее сигнальный выстрел. Джульетта Данте посидела мгновение, выпрямившись, потом схватила свою подзорную трубу и вскочила на ноги.
   — Что там? — спросил Вариан. — Что случилось?
   — Не знаю. Я пока не могу рассмотреть…
   Джульетта проклинала солнце и блеск его лучей, которые преломлялись в подзорной трубе, превращаясь в разноцветные полосы. Сначала это было маленькое пятнышко далеко на юге, терявшееся в волнах, но вскоре она узнала изящные линии «Кристианы». Джеффри Питт вышел на ней три дня назад, чтобы самостоятельно провести разведку вдоль берегов мелких островов.
   — Это корабль мистера Питта, он приближается очень быстро.
   Она направила подзорную трубу на запад, осматривая горизонт, но там было пусто. «Кристиана», однако, мчалась по волнам, как будто под килем у нее горело. Джульетта сунула подзорную трубу Вариану.
   — Мне нужно вернуться на берег. Ты останешься здесь, пока не придет смена наблюдателей. Вероятно, это пустяки, но если увидишь что-нибудь необычное… вообще что-нибудь, зажигай сигнальный огонь и звони в колокол.
   Вариан кивнул, застегивая штаны и заправляя рубаху.
   — Зажечь огонь, позвонить в колокол. Есть, капитан!
   Джульетта уже не увидела ни его прощального жеста, ни его улыбки. Она мчалась к берегу.
 
   «Кристиана» едва сбавила скорость, проходя пролив. Здесь она развернула паруса, чтобы сделать изящный стремительный поворот за островами, но вместо того, чтобы отдать команду «бросить якорь», Питт нырнул с борта и быстро поплыл к берегу, а «Кристиана» снова подняла паруса и поймала ветер.
   К этому времени на берегу уже собралась целая толпа, здесь были и Симон, и Изабелла, и Джульетта.
   — Я снимался с якоря у Бегущего камня, когда прибыл один из разведчиков капитана Смита, — сказал Питт, выходя из воды и встряхивая головой. — Флотилия покинула Гавану. Завтра ее авангард пройдет мимо наших островов с юга.
   Я отправил Смита на север, чтобы предупредить остальных капитанов и дать им время привести в чувство своих людей.
   Симон Данте кивнул, ожидание закончилось. В его глазах был, однако, вопрос, на который Джеффри Питт не знал ответа.
   — Ни слова. Никто не видел и не слышал ни о «Дани», ни о «Доблести». Смит сказал, что его люди ради спортивного интереса гнались за купцом и слышали, что в бухте Гаваны был бой. Они не знают, кто с кем сражался, только слышали, будто пара каперов оказались в заварушке и к концу дня два корабля затонули.
   — Это были наши корабли? — тихо спросила Изабелла, стоявшая рядом с мужем.
   Джеффри покачал головой:
   — Он не знает.
 
   Никто не спал в эту ночь. Последние бочки с порохом были доставлены с «Санто-Доминго» на берег, и вдоль линии укреплений совершались последние приготовления. При первых лучах солнца «Мститель» снялся с якоря и отбуксировал почти бесполезный корпус «Санто-Доминго» на западную сторону островков. По предложению Джеффри Питта они решили слегка изменить свой первоначальный план, используя галеон и корабль Симона Данте в качестве наживки. Без огневой мощи «Дани» и «Доблести» им нужны были пушки «голландца» на другой стороне пролива. Испанцы не так уж глупы. Увидев пару каперских судов, дрейфующих на мелководье вблизи двух островков, они могут догадаться о ловушке, особенно если на них только что нападали на юге.
   Пока ее отец буксировал галеон на позицию, Джульетта в десятый раз обходила берег, критически осматривая все, что могло бы выдать присутствие на острове людей или орудий. Все палатки были разобраны, бочки с порохом надежно спрятаны за деревьями и укрыты ветками. Дула пушек были замаскированы раскрашенными смолой полотнищами, присыпанными песком. Было запрещено зажигать огни, только в двух закрытых котлах лежали тлеющие угли. Котлы стояли у каждой линии пушек, чтобы тлеющими углями можно было поджигать запалы.
   Когда делать было уже больше нечего, Джульетта поднялась на пик вместе с Варианом и Джеффри Питтом, потому что, когда они окажутся на борту своих судов, они не будут ничего видеть и им придется полагаться только на сигналы наблюдателей.
   Первой мыслью Джульетты, когда они достигли вершины, было — «Мститель» отвел «Санто-Доминго» очень уж далеко за полоску бирюзовой воды, обозначавшую кромку коралловой отмели. А второй мыслью было, что, не знай она о маскировке на «Мстителе», приняла бы его за обломки корабля. Рваные паруса свисали с покосившихся реев, касаясь воды, ванты и штаги были не натянуты, болтались концы фалов и шкотов. Измазанные угольной пылью мачты и реи создавали впечатление, будто на судне бушевал пожар.
   По сигналу наблюдателя на палубах «Санто-Доминго» и «Мстителя» подожгут корзины с паклей, чтобы создать завесу из клубов густого черного дыма.
   Вариан стоял рядом с Джульеттой и смотрел на удивительно чистое небо — утром дымка, словно белое покрывало, окутывала острова. Но солнце сожгло ее, и теперь небо было совершенно чистым. Это и заставляло герцога мрачно хмуриться.
   — Что это? Гром?
   Джульетта подняла голову, прислушиваясь к низкому гудящему шуму, едва слышному за шелестом листвы.
   — Нет, — пробормотала она. — Это пушки капитана Смита. Началось.
 
   Авангард испанской флотилии с драгоценным грузом на борту показался менее чем через час. Питт, Джульетта и два наблюдателя инстинктивно пригнулись, когда на горизонте появились первые паруса, и хотя Вариан знал, что вряд ли испанцы смогут разглядеть их силуэты с такого расстояния, он тоже пригнулся. Показались две, три, пять, восемь величественных башен из парусов и мачт. Белые паруса хорошо различались на фоне синего неба, их легко было узнать по большим красным крестам, нарисованным на полотнищах. Впереди двигались огромные галеоны, такие же большие, как «Санто-Доминго», если не больше. Обычно им надлежало идти треугольником вслед за адмиралом, охраняя находящиеся внутри треугольника купеческие корабли с сокровищами на борту. Но когда конвой приблизился, каперы увидели нечто поразившее их.
   — Кажется, у них не хватает конвоя с правого фланга, — пробормотал Джеффри Питт. — Господи, благослови капитанов Смита и Уилби. И смотрите, сзади…
   Он радостно показал пальцем, нацеливая свою подзорную трубу на юг. Джульетта последовала примеру Питта и улыбнулась, а Вариан мог только гадать и удивляться, что же привлекло их внимание.
   — Вот! — засмеялся Питт, передавая ему подзорную трубу. — Смотри, сразу за островом Испанца.
   Вариан поднес обтянутую кожей подзорную трубу к глазам и настроил резкость. Корабли все еще казались маленькими, и он сомневался, удастся ли ему отличить галеон от шлюпки на таком расстоянии, но сомнений не осталось, когда он увидел, как за одним из судов тянется струйка дыма. Оно отстало от остальных и, очевидно, теперь пыталось присоединиться к конвою.
   — Лучше нам спуститься к кораблям, — предложил Питт, вставая с колен и отряхивая песок со штанов. Но Джульетта уже мчалась впереди всех, ее длинные ноги скользили в высокой траве, волосы, как темные ленты, развевались за спиной.

Глава 23

   Все это было даже как-то слишком просто. Ведущий корабль конвоя флажками просигналил флотилии приказ замедлить ход, а двум военным кораблям — держаться на расстоянии слышимости. Получив приказы, эти двое отошли в сторону и, без сомнения, ошеломленные первой неожиданной атакой на флотилию, отправились осмотреть два горящих судна, отнесенных течением на мели. Испанцы неплохо знали эти обманчиво-тихие полосы лазурного и небесно-голубого цвета, которыми на морских картах обозначали район мелких вод. Они и сами теряли достаточное количество судов на мелях и теперь не исключали возможности того, что каперское судно село на мель, а потом подверглось обстрелу с галеона, превосходящего его по мощи вооружения. Оба судна выглядели сильно поврежденными, и, подойдя ближе, они смогли рассмотреть испанских офицеров в сверкающих на солнце шлемах, которые приветственно махали с высокой кормовой надстройки.
   Симон Данте достаточно точно определил момент, когда капитан первого из приближавшихся испанских галеонов понял, что один из поврежденных кораблей — «Мститель», принадлежащий Пирату Волку. На всех палубах галеона были немедленно открыты все орудийные порты. Матросы и солдаты столпились у борта и вскарабкались на ванты, некоторые даже прыгали от радости при мысли о премии, назначенной за голову Симона Данте. Теперь эти десять тысяч дублонов они смогут поделить между собой.
   Симон приказал натянуть топсели ровно настолько, насколько было необходимо, чтобы «Мститель» мог двигаться, создавая впечатление, будто он пытается найти убежище за двумя мелкими островками. Когда каперский корабль проходил пролив, Данте с удовлетворением заметил, что пушки на берегу совершенно не заметны за камуфляжем. Скрывшись за островом, Симон отдал приказ натянуть снасти и заменить рваные паруса новыми. «Мститель» быстро и уверенно пошел правым галсом, разворачиваясь так, чтобы занять позицию и встретить военные корабли, когда они появятся из пролива. Изабелла передала командование «Голубкой» Джеффри Питту, и он уже занял позицию с подветренной стороны острова Француза. Вместе с Симоном Данте они обрушат на галеоны смертельный перекрестный огонь.
   Тем временем Джульетта намеревалась вывести «Железную розу» из-за острова; исключая возможность бегства испанцев, она нацелила пушки на устье пролива. Поскольку корабль невозможно развернуть в мгновение ока, то вся процедура заняла около двух часов, но к тому времени, как галеоны заметили «Розу», направлявшуюся к ним, первый военный корабль уже был в проливе, второй — подбадриваемый приветствиями и криками команды на борту «Санто-Доминго», где большинство матросов уже сняли испанские шлемы и повернулись голыми задами к проходящему мимо галеону, — был вынужден следовать за первым кораблем.
   Люди у орудийных батарей на берегу выжидали, пока оба военных корабля окажутся между островами.
   Покрытия пушек, вымазанные смолой и посыпанные песком, убрали, запалы подожгли, и первый залп ядер, соединенных цепями, обрушился на галеон еще до того, как испанцы поняли, что попали в западню. Картечь и шрапнель сносили людей с верхушек мачт, а ядра с цепями разносили в щепки рангоут и рвали такелаж, проделывая огромные дыры в парусах и обшивке корабля. Ответный огонь открыло едва лишь каждое пятое из орудий галеонов. Их экипажи, скрывшиеся на нижних палубах и защищенные переборками, временами открывали огонь, но поскольку испанские корабли были построены так, что корпуса их сильно возвышались над водой, каждый одиночный выстрел пролетал над головами людей на берегу, поднимая фонтаны песка, камней и сбивая ветки с пальм в окрестностях на сотни ярдов. И наоборот, паруса и такелаж на галеонах были уничтожены, теперь пушки на берегу нацелили на корпуса кораблей. Испанцы не имели возможности развернуться и не могли вести ответный огонь. Они были вынуждены пройти по проливу сквозь строй палящих орудий, а в конце их встретили пушки воскресшего из мертвых «Мстителя» и «Голубки».
   Канониры на корабле Данте успели сделать всего один выстрел из бортовых орудий, когда первый галеон поднял целую дюжину белых флагов. Один офицер, доведенный до отчаяния, появившись из клубов дыма на высоком квартердеке, сорвал с себя рубаху и принялся отчаянно размахивать ею над головой, старясь привлечь внимание капера, прежде чем следующий залп разнесет их в клочья. Второй галеон наскочил на пушки Питта, и судьба его также была незавидной. Он капитулировал под радостные крики и вопли людей, выскочивших из-за укрытий на берегу.
   «Железная роза», скользя мимо западного конца пролива, увидела, что ее пушки уже не нужны, и дала лишь один залп по деревьям, своего рода торжественный салют. Джульетта приказала двигаться дальше. Одним глазом она присматривала за остальной флотилией, а другим — за наблюдателями, которым с высоты было лучше видно все происходящее. Они должны были немедленно подать сигнал, едва заметят, что какой-нибудь вражеский корабль отделится от остальных. Ее команда только и ждала этого. Пушки на «Железной розе» были заряжены, и канониры жаждали приступить к делу.
   Некоторое время «Роза» закрывала выход из пролива, предполагая, что испанцы в стальных шлемах изо всех сил всматриваются в подзорные трубы, следя за судьбой своих галеонов.
   Они видели, как действовала засада. По столбам дыма, поднимавшимся из-за островов, испанцы, очевидно, догадывались, что их корабли пропали. Они, наверное, также опознали «Мстителя» и, возможно, «Железную розу». Чего они никак не могли бы узнать, это сколько еще каперов подстерегают их, спрятавшись за островами и надеясь заманить в ловушку.
   — Как ты думаешь, что они собираются сделать? — спокойно спросил Вариан.
   Джульетта покачала головой:
   — Они, может быть, и недалекие, но не трусы. Они вряд ли убегут. Посмотри, флагманское судно уже снижает скорость, подавая сигналы другим кораблям конвоя выстроиться в одну линию.
   — Милое зрелище, правда? — заметил Крисп, стоявший рядом с Джульеттой. — Сколько всего кораблей ты насчитала?
   — Восемь конвойных кораблей, двадцать три торговых, — равнодушно ответила Джульетта Данте. — Они сейчас решают, стоит ли отвести корабли с сокровищами в более безопасные воды за отмелями или залечь и подождать, пока к ним подойдут остальные.
   Джульетта навела подзорную трубу на юг, но там на горизонте виднелось всего четыре или пять военных кораблей, спешащих догнать первую группу. Без сомнения, скоро должны были появиться и остальные суда флотилии. Теперь все зависело от того, сколько именно кораблей покинуло Гавану в составе первой эскадры, насколько они растянулись, как быстро шло самое медленное судно в конвое.
   — Если они решат бежать, то это даст нашим друзьям на севере большие преимущества.
   — Да, они, конечно, слышали наш гром и поймут, что шторм надвигается! — При этих словах Натан подмигнул Вариану, потом хихикнул. — Думаю, если галеоны пойдут на корм рыбам и исчезнут без следа, то испанцы начнут думать, будто в этих водах действуют таинственные силы.
   Шутка была удачная и вызвала улыбку у Вариана, которого, сказать по правде, не огорчило бы, если бы флотилия решила сократить потери и поторопилась уйти. Восемь военных кораблей и двадцать три торговых — Джульетта говорила об этом так хладнокровно, как будто встретить их объединенную огневую мощь означало не больше чем прогуляться по фешенебельному району Мейфэр в солнечный день.
   Эта мысль заставила его подумать, и не в первый раз за последние недели, о том, как отреагировала бы его мать, доведись ей встретить своего сына в Лондоне или где-нибудь в Англии прогуливающимся под руку с Джульеттой Данте. Без сомнения, почтенная матрона упала бы в глубокий обморок, и пришлось бы долго махать веерами, чтобы привести ее в чувство. Вариан мог представить себе и выражение лиц своих друзей и знакомых, если бы он рассказал им, как познакомился со своей восхитительной пираткой. Как он стоял рядом с ней на борту высокого корабля и читал в ее серебристых глазах страстное желание задать жару всей испанской флотилии с драгоценными грузами.
   К несчастью, сам он сейчас мог видеть только один серебристый глаз, потому что другой все еще закрывала подзорная труба. Что-то в выражении ее лица изменилось. Жесткий подбородок, плотно сжатые побелевшие губы, кровь отлила от загорелого лица — оно стало желтым. Джульетта уже не смотрела на адмиральское судно. Она не отрывала глаз от двух кораблей в конце конвоя.
   Джульетта схватила руку Криспа.
   — Что там такое, девочка? Что ты видишь? Еще компания приближается, а?
   Она не могла ничего ответить. Она даже не могла опустить трубу и посмотреть на него. Натан поднес свою подзорную трубу к глазам.
   Вариан мог разглядеть вдалеке корабли, но не мог понять, отчего же именно так застыло лицо Джульетты. Галеоны, несомненно, сблизились, хотя было несколько конвойных кораблей на правом фланге, державшихся в стороне.
   Крисп чертыхнулся, опустил подзорную трубу, взглянул на воду и снова поднес подзорную трубу к глазам, перегнувшись через поручни так, будто это могло приблизить его к испанским кораблям.
   Он задохнулся, набрал в легкие побольше воздуха и разразился громкими ругательствами.
   — Господи Иисусе! — прохрипел он. — Ведь это же корабль капитана Гейбриела. Это «Доблесть». И он идет под испанским флагом.
 
   Гейбриел пошевелил во рту языком. Это была единственная часть тела, которая еще могла двигаться. Он был крепко связан по рукам и ногам, так что не мог ни встать, ни ходить.